говорит Брайс, "совершенно бессильна против сплоченных партий"*(100). Поэтому,
если последние преследуют свои частные цели и одинаково вредны для общества,
то честным людям остается только образовать новую партию с самостоятельным
устройством, но это стоит неимоверных усилий и часто все-таки не венчается
успехом, ибо издавна организованные партии имеют свои хорошо известные им
пути, орудия и способы действия. с которыми бороться весьма мудрено. Политическая
жизнь в Соединенных Штатах представляет тому чрезвычайно поучительные примеры.
Отсюда необходимость для всех честных граждан, принимающих живое участие в
делах своего отечества, примкнуть к той или другой политической организации
и стараться направить ее к общему благу. Держаться в стороне от партий значить
обрекать себя на бессилие. Это возможно для теоретика, но не для практика.
Организация партий, также как и самого государственного управления, может
быть двоякая: центральная и местная. Первая имеет в виду совокупную деятельность
в парламенте, вторая главным образом подготовку выборов.
Парламентская деятельность партии требует прежде всего совокупной программы.
Недостаточно общего направления; нужно наметить те практические вопросы, которые
партия намерена проводить или поддерживать, и те способы решения, которые,
при данных условиях, считаются достижимыми или полезными. На этот счет мнения
могут, конечно, быть весьма разнообразны; но их надобно свести к единству
посредством взаимных уступок и соглашений. Без уступок нет совокупной деятельности,
а потому нет и партии. Вследствие этого, государственным людям приходится
иногда поддерживать меры, несогласные с их убеждениями. Пока это не касается
основных начал, на которых зиждется известное направление, это совершенно
неизбежно, ибо никто не может иметь притязания направлять общие дела по своему
личному усмотрению. Когда действуешь с другими, приходится делать им уступки.
Решающее значение имеет здесь мнение большинства; но и большинство в свободных
соглашениях принуждено идти на уступки. Если бы оно вздумало насиловать убеждения
меньшинства, оно произвело бы.раскол. Только добровольное согласие обеспечивает
совокупную деятельность. В этом отношении важнейшую роль играет признанный
партиею вождь. Там, где прочно утвердилось парламентское правление, партии
всегда имеют своих вождей. В Англии этот обычай установился издавна. Как скоро
один вождь, сходит со сцены, немедленно избирается другой. Это одно дает партии
возможность действовать, как дисциплинированная армия, и вступить в управление
делами, как скоро противники остались в меньшинстве. Только в случае если
партия надолго лишена возможности сделаться правительством, она может временно
остаться без предводителя. Где нет таких прочно организованных партий, там
нет и вождей; но- это ведет к ослаблению партийной организации, а вследствие
того к раздроблению партий на мелкие группы и к шаткости политического положения.
Таково именно состояние партий в современной Франции. Поэтому здесь так часто
меняются министерства. Ни одно из них не имеет за собою прочного большинства,
на которое бы оно могло опираться. Приходится из различных групп набирать
людей, которые не пользуются достаточным авторитетом. Случайное голосование
может низвергнуть правительство, которое накануне еще стояло, по-видимому,
совершенно прочно. Английская организация партий имеет бесспорно громадные
преимущества; но она требует твердых преданий, политического смысла и духа
дисциплины, которые вырабатываются только долговременною практикою правильной
политической жизни и всего менее могут утвердиться в стране, подвергавшейся
всевозможным переворотам и колебаниям.
Не меньшую важность имеет организация местная, которою подготовляются
выборы. Тут прежде всего рождается вопрос об отношении местной организации
к центральной: подчиняется ли первая последней, получая от нее руководство,
или, наоборот, направление идет снизу и центральное представительство является
только отражением местных требований? Нечего распространяться о том, что первое
одно обеспечивает влияние выдающихся людей и возвышает умственный и нравственный
уровень партии. Но последнее более согласно с демократическими стремлениями.
В Северной Америке эта противоположность обнаружилась в применении к выбору
президента. Первые президенты намечались соглашением главных парламентских
деятелей; они назначали кандидатов, за которых партии подавали свой голос.
Но впоследствии этот способ был признан несогласным с демократическими началами,
и кандидаты стали назначаться съездами делегатов от каждой отдельной местности,
выбранных собраниями членов партии. Вследствие этого, на съездах образуется
множество групп, из которых каждая выставляет своего кандидата. Начинаются
бесконечные интриги и упорная борьба. Случается, что ни один кандидат не может
получить большинства и, наконец, проскакивает такой, которого первоначально
никто не имел в виду. Подобный порядок менее всего обеспечивает хорошие выборы.
Та же противоположность элементов и направлений обнаруживается и в чисто
местной организации. И тут существует двоякое устройство, из которых одно
можно назвать аристократическим, а другое демократическим. Первое состоит
в том, что перед выборами влиятельные люди местности, принадлежащие к известной
партии, образуют комитет, который намечает кандидатов и ведет избирательную
кампанию. Когда выборы происходят в более или менее обширных округах и в множественном
числе, списки кандидатов нередко установляются по соглашению с центральными
комитетами, при чем последние могут получить более или менее значительное
влияние. Во всяком случае, тут направление опять идет сверху. При демократическом
устройстве, напротив, главный центр тяжести лежит в первоначальных собраниях
избирателей, принадлежащих к известной партии. Тут самое назначение кандидатов
совершается как бы путем всенародного голосования; но на деле оно попадает
в руки дельцов, преследующих свои личные цели. Тот порядок, который повсеместно
установился в Соединенных Штатах, представляет тому весьма назидательный образец.
Здесь организация партий доведена до возможного совершенства. Так как, при
республиканском устройстве, выборы происходят весьма часто и во множестве,
то образуются постоянные комитеты, которые руководят всей операцией и направляют
ее по своему изволению. Они составляют так называемые "кружки" (rings), во
главе которых стоят "тузы" (bosses). В их руках находится все местное управление
партий. Они ведут списки членов и рассылают приглашения на съезды, при чем
тщательно устраняются все те, которые не хотят подчиняться их руководству.
Всякий сомнительный член просто исключается из списков или устраняется решением
подобранного большинства. Вследствие этого, список кандидатов, заранее составленный
кружком, всегда получает одобрение собрания и становится официальным списком
партии. Сами предводители не только постоянно избираются вновь, но в случае
успеха получают возможность раздавать все зависящие от партии места своим
приверженцам и агентам. Эта раздача должностей составляет истинную цель всей
организации. Так как последняя требует постоянной и усиленной работы, то она
становится жизненным занятием особенного класса людей, которые получают название
политиканов. Это своего рода ремесло, часто весьма грязное, но требующее значительного
умения, ловкости и знания людей. Тут приходится всякими средствами обрабатывать
массу, привлекать членов к партии, подделывать списки так, чтобы на съездах
получить нужное большинство. интриговать, расточать клевету, входить в нечистые
сделки. Все это, конечно, нельзя делать даром. Вознаграждением служат разные
общественные должности, которыми располагает партия, получающая перевес. Это
и становится главною целью деятельности кружков. Как скоро партия восторжествовала,
она выгоняет всех своих противников и замещает все должности своими приверженцами.
Этот порядок господствует сверху до низу, на всех ступенях, от общинных выборов
до выбора президента республики. Вся администрация Соединенных Штатов ничто
иное как система хищения общественных должностей в виду частных выгод; это
способ наживы людей, делающих из политики жизненное ремесло. У Брайса, сочувствующего
демократическим учреждениям, можно прочесть поистине ужасающую картину этих
порядков. от которых лучшая часть общества, те, которые не хотят себя грязнить,
устраняется с омерзением. Кто воображает, что демократическая республика ведет
к господству народной воли, тот может убедиться, что эта предполагаемая народная
воля в конце концов приводит к господству организованных шаек грабителей общественного
имущества. Если Американцы, при их изумительной энергии и их практическом
смысле, терпят такой порядок вещей, то это происходит единственно от того,
что, при малом объеме государственной деятельности, политическая жизнь играет
у них несравненно меньшую роль, нежели промышленные интересы. Люди занятые
не считают нужным бросать свои частные дела, чтоб участвовать в этой грязной
борьбе, требующей неимоверных усилий для получения весьма неважных результатов.
Между тем, свобода, для того чтобы держаться на надлежащем уровне, требует
постоянного напряжения со стороны честных граждан, которым дорого благо отечества.
Без этого общественное дело неизбежно попадает в руки людей, стремящихся извлекать
из него свои частные выгоды.
В Европе, где демократические нравы далеко не получили такого преобладания,
где влияние высших слоев общества коренится в преданиях прошлого и где, наконец,
самые политические вопросы ставятся выше и шире, демократическая организация
выборов не могла утвердиться. Конституционная монархия в особенности, по самому
своему устройству, дает перевес образованным классам. Даже там, где успехи
демократии ведут к большему или меньшему извращению политических порядков,
остаются предания и учреждения, представляющие существенные гарантии против
распространяющегося зла. Самая социалистическая партия, которая представляет
наиболее благоприятное поприще для демагогии, принуждена выступать во имя
общих начал, а не довольствоваться стремлением к частной наживе. В Европе
есть общественный дух, который держит партии на известной высоте и дает перевес
лучшим их элементам. Особенно при первоначальном образовании партий самым
благоприятным условием является сосредоточение политической жизни в высших,
образованных слоях общества. Тут меньше элементов, которые требуется сплотить,
и их легче соединить вокруг разумной программы. Важнейшую роль играет в этом
деле независимая аристократия, которая, как уже было объяснено выше, по самому
своему положению призвана руководить общественною деятельностью и обладает
наибольшим политическим смыслом. Великое преимущество английских партий заключается
в том, что они сложились и упрочились под руководством политической аристократии.
Напротив, средние классы, более расплывчатые и занятые; преимущественно промышленными
интересами, менее всех других способны к организации, требующей дисциплины
и самоотверженной деятельности. Низшие же классы, повинующиеся стадному чувству,
лишены внутренней состоятельности и легко подпадают под власть демагогов,
если ими не руководит духовенство или бюрократия.
Какова бы, впрочем, ни была местная организация партий, во всяком случае
она требует значительной деятельности и издержек. Нужно печатать и рассылать
программы и воззвания, нанимать места для сходок, иногда приготовлять самые
записки, на которых обозначаются имена кандидатов. В особенности необходимо
вербовать приверженцев среди нейтрального населения, от которого окончательно
зависит исход. Для всего этого нужны многочисленные агенты, умелые, ловкие
и деятельные. Прежде, нежели происходят выборы, они должны быть тщательно
подготовлены. За кулисами идет деятельная агитация, и явная и путем интриги.
Партия, которая пренебрегает этими средствами или не умеет имя пользоваться,
всегда будет побита. При этом легко водворяется и подкуп, прямой или косвенный,
путем обещаний, угощений и т. п. Закон и общественная совесть полагают этому
некоторый предел; но там, где закон слаб, а общественная совесть стоит на
низкой степени, самые неблаговидные проделки получают право гражданства. Во
всяком случае, даже когда выборная агитация происходит вполне правильно и
законно, она требует более или менее значительных издержек. Это дает перевес
людям состоятельным. При демократической организации, с этою целью учреждаются
партийные кассы, которые пополняются частью добровольными, а нередко и вынужденными
пожертвованиями. В Соединенных Штатах в этих видах налагается контрибуция
на всех получивших общественные должности по выбору или по назначению партии.
В конце концов организация оплачивается плательщиками податей.
Каждая партия естественно должна иметь и свои органы в ежедневной печати.
Это составляет одно из важнейших орудий действия, и здесь журналистика находит
настоящее свое место. Пока она служит только выражением неопределенного общественного
мнения, она представляет лишь нестройную смесь случайных и личных мыслей и
направлений. При отсутствии политической жизни, ежедневная печать принуждена
обсуждать текущие вопросы без настоящего знания и без надлежащей свободы.
Лишенная непосредственного практического влияния, она остается в отвлеченной
теоретической сфере, где открыто широкое поприще для всякого рода мнений и
суждений. Но именно к теоретическому обсуждению вопросов ежедневная печать
менее всего способна. Как говорил Сисмонди. серьезное обсуждение вопросов
совершается в книгах. Отрешенный от практической почвы, журнализм остается
праздною болтовней, в которой основательные и образованные умы редко принимают
участие. Он попадает в руки второстепенных и третьестепенных писателей, которым
серьезная работа не по силам. С своей стороны, публика, воспитанная на этом
пустом разглагольствовании, приобретает привычку легкомысленно судить о всех
вопросах. Ей ежедневно кладут в рот готовые фразы, которые она принимает на
веру, избавляясь от всякого умственного напряжения. Воспитанное журнализмом
общественное мнение представляет хаос праздных толков, сбивчивых понятий и
шаблонных суждений, в котором выдающуюся роль играют те, которые менее всего
стесняются нравственными соображениями и умеют угодить вкусам и страстям весьма
неприхотливой массы читателей. Тут нет еще настоящих политических партий,
а есть только задорные голоса, которые принимаются за выразителей различных
направлений.
Исходом из такого положения может быть только серьезная политическая
жизнь, направляющая умы к практическим вопросам и создающая условия для всестороннего
их освещения. В ней журналистика получает настоящее свое значение: она становится
органом различных сплотившихся в партии направлений общественной мысли. Но
и тут она является оружием обоюдо-острым. Дух партии всего менее способствует
добросовестному исканию истины; напротив, он обыкновенно ведет к намеренному
ее затемнению. Вся задача заключается в том, чтобы побороть противников, представив
чужое мнение в невыгодном свете. Самые очевидные факты скрываются или искажаются
немилосердно; ложь расточается без малейшего зазрения совести; клевета сыплется
полными руками. Мы видели суждения о журналистике выдающихся либеральных писателей
(II, стр. 325). Прибавим к этому мнение одного из великих государственных
людей нынешнего века, подтверждающее сказанное: "При настоящем состоянии общественного
духа и общей нравственности," писал Штейн Нибуру в 1821 г., "я считаю свободу
печати для журналов и газет учреждением пагубным; она открывает свободное
поле корыстным стремлениям издателей и всем их негодным страстям и поверхностным
взглядам, дозволяя им извращать важнейшие вопросы государства и церкви и в
извращенном виде представлять их суду великой, пустой и поверхностной толпы,
swinish multitude (свинская толпа). Предметы, подлежащие только компетенции
серьезных и дельных людей, не должны обсуждаться за чайными столами, в винных
погребах или на пивных скамейках. Пускай свобода прений имеет место в собраниях
народных представителей, в серьезных и основательных печатных произведениях;
но пустая шваль (das loose Gesindel) памфлетистов и газетчиков должна быть
обуздана, по крайней мере до тех пор, пока нынешнее одичавшее поколение не
исчезло и новые учреждения не пустили глубоких корней" (Pertz, V, стр. 633).
В другом письме он писал Эйхгорну: "свобода печати, как и всякое свободное
проявление человеческого духа, есть, без сомнения, великое благо, и злоупотребление
ею становится безвредным, как скоро в стране существуют свободные учреждения,
дозволяющие гражданам сознательно участвовать в общественных делах; где таковых
нет, они, с одной стороны, не находят поучения в практической жизни, а с другой
стороны они отдаются на жертву поверхностным, самозванным, предубежденным,
бесстыдным памфлетистам; обсуждение политических вопросов попадает в самые
недостойные руки" (Там же, стр. 859). И в письме к книгопродавцу Котта: "Я
не друг журнализма; он убивает основательную науку; место ее занимает поверхностная
и злобная политическая стряпня, которая ищет подписчиков, льстит страстям
массы и в конце концов управляет государствами'' (Там же, VI,стр. 1048). Эти
строки могли бы казаться писанными для нашего времени. В странах с мало развитою
политическою жизнью повторяются одни и те же явления.
Обратить эту хаотическую смесь добра и зла в органы серьезной общественной
мысли, направить это обоюдо-острое оружие к общественной пользе, должно быть
одною из главных задач политики партий. И только партии в состоянии это сделать,
правительство в этом деле совершенно бессильно. Оно может, сколько угодно,
обуздывать журналистику; оно может издавать против нее самые суровые законы;
если пробужденная общественная мысль не имеет других органов, через которые
она может высказываться, она останется в руках журналистики, и чем больше
последняя подвергается стеснениям, тем более она получит неправильный ход
и тем более от нее будут устраняться серьезные умы, оставляя место беззастенчивым
и бойким писателям, стремящимся угодить либо правительству, либо публике,
смотря по тому, от кого они надеются получить большие выгоды. Только нравственный
авторитет людей, стоящих во главе политических партий и пользующихся общественным
весом, способен эти бродячие стихии ввести в правильную колею. И это должно
быть предметом самого серьезного их внимания. Уровень журналистики служит
выражением умственного и нравственного уровня партии, а с тем вместе и ее
способности действовать на общество и быть полезным элементом государственной
жизни.
Однако, даже при наилучших условиях, журналистика всегда представляет
такие темные стороны, которые, если не перевешивают, то во всяком случае значительно
умаляют приносимую ею пользу. Действительно серьезные журналы, с нравственными
требованиями, с сознанием своей ответственности, с желанием беспристрастно
выяснять общественные вопросы, всегда составляют исключение. Они требуют такого
соединения сил и талантов, которое встречается редко, ибо крупные дарования
обыкновенно уходят на более высокие поприща; журнализм служит им лишь переходною
ступенью. Притом, чем серьезнее и основательнее журнал, тем менее он доступен
массе публике, а потому тем менее он читается. С демократизацией общества,
в особенности, требуется ежедневное чтение, приноровленное ко вкусам и понятиям
необразованной.массы. Кроме центральных органов, нужны и местные, а для последних
вовсе не достает сил. При таких условиях, масса избирателей питается дешевыми
изданиями, которые наполняются местными сплетнями и менее всего могут иметь
притязания на серьезную политическую мысль. Только долговременная политическая
опытность и развитие практического смысла, в особенности под влиянием высших,
образованных слоев общества, может придать журналистике характер, отвечающий
более высоким общественным потребностям. В этом отношении английская журналистика
представляется образцовою. Конечно, и она не отличается беспристрастием; этого
от журналистики и нельзя ожидать. Но в ней господствует удивительно трезвый
взгляд на вещи, в соединении с основательным знанием состояния и потребностей
страны. Она не увлекается мечтами, в ней установились известные нравы и выработался
язык, приспособленный к практическому делу и умеющий соблюдать приличия. Во
Франции есть также несколько органов, занимающих высокое место в политической
литературе. Но масса газет везде представляет печальное явление. Ежедневная
политическая полемика, кипящая во всех углах страны, где политическая жизнь
разлита во всех слоях населения, мало содействует поднятию уровня общества
и вытеснению вопросов. Скорее она их затемняет, спутывая понятия и поставляя
партийные пели и интересы на место возвышенного и бескорыстного стремления
к общественной пользе.
Тем большее значение получают те проявления общественной мысли, которые
могут служить восполнением, и поправкой этих весьма невысокого свойства явлений.
Сюда принадлежат собрания, в которых выдающиеся люди излагают свои политические
взгляды перед избирателями или перед публикой. Политические собрания бывают
двоякого рода: избирательные и случайные, созванные по тем или другим поводам.
Первые совершенно необходимы при политической борьбе. Надобно, чтоб избиратели
знали, кого они,выбирают, каковы направления и программы кандидатов. Печатных
программ и журнальных статей недостаточно; живое слово действует несравненно
сильнее: оно убеждает и увлекает слушателей. Только при этом условии вопросы
ставятся в надлежащей широте и полноте. Поэтому избирательные сходки вошли
в общий обычай, как необходимая принадлежность выборов. Но и случайные собрания
не менее важны. Они нужны не только для постоянного взаимного общения, между
избирателями и избираемыми, но и для развития политического смысла в обществе.
Парламентские речи редко воспроизводятся журналами целиком; они читаются весьма
немногими. Поэтому, в высшей степени полезно, чтобы передовые политические
деятели, от которых исходит направление, приходили в живое соприкосновение
с страной, излагали перед собранными массами свои политические взгляды м таким
образом содействовали распространению здравых политических понятий. Никакие
журналы не в состоянии этого заменить. Для жителей провинции, ограничивающихся
чтением местных газет, появление крупного парламентского деятеля, с просвещенными
взглядами и выдающимися способностями, составляет событие, которое может иметь
благотворное влияние на весь их образ мыслей. В Англии такое живое общение
парламентских вождей с местною публикой вошло в постоянный обычай; оно играет
весьма важную роль в борьбе партий и в колебаниях общественного мнения. Нет
сомнения, что такие собрания могут служить орудием действия и для демагогов.
Поприще открыто для всех, а потому здесь, как и во всякой свободной борьбе,
приходится напрягать все умственные и нравственные силы, чтоб увлечь за собою
людей. Только при этом условии вопросы освещаются с разных сторон и могут
получить правильное решение. Такого рода собрания приучают людей и к взаимной
терпимости. Там, где они вошли в нравы, в собраниях установляется строгий
порядок и не терпятся нарушения. Напротив, в стране, где часто разыгрывались
революционные страсти, нетерпимость, особенно крайних партий, проявляется
при всяком удобном случае. Во Франции социалисты в публичных собраниях не
только постоянно стараются заглушить голос противников, но и зачастую дерутся
между собою. Эти безобразные явления свидетельствуют о том низменном уровне,
который у них господствует.
При организации партий необходимы и постоянные ассоциации, с комитетами
для руководства действием. Когда эти комитеты образуются из парламентских
вождей, они составляют естественную принадлежность общей организации партий.
Но постоянные местные комитеты, как показывает пример Соединенных Штатов,
ведут к господству сплоченных шаек, которые заправляют всеми делами и подтасовывают
выборы в виду своих частных целей. Еще опаснее политические союзы, стоящие
в стороне от парламентской деятельности и полагающие себе целью производить
агитацию в стране. Вашингтон предостерегал своих сограждан от подобных учреждений.
Когда с постоянною организацией соединяется постоянное публичное обсуждение
всевозможных политических вопросов, то из этого образуются революционные клубы,
которые служат самым сильным средством для разжигания народных страстей. Для
крайних партий это составляет самое удобное и могучее орудие действия. Франция
представляла тому неоднократные примеры. Поэтому, закрытие клубов было всегда
первым действием правительств, стремившихся к восстановлению порядка. Однако,
политические союзы, направленные к достижению известной цели, могут принести
и существенную пользу. В Англии Лига для отмены хлебных законов сослужила
великую службу народу и государству. Но нужны крепкие политические нравы,
чтобы выдержать подобную агитацию, которая может быть направлена и на цели
далеко не общеполезные.
Во всяком случае, не могут быть терпимы организации тайные. Они образуются
тогда, когда цель, которую они себе ставят, противоречит закону. Бывали однако
тайные общества и с совершенно невинными, чисто теоретическими целями и направлением.
Таковы масоны, образующие тайное братство во имя нравственных начал, отрешенных
от всякого вероисповедания. Они возникли в те времена, когда и нравы и законодательства
не допускали свободного выражения своих убеждений. Таинственность, соединенная
с разными странными обрядами, служила к привлечению членов, в числе которых
бывали самые высокопоставленные лица. В прежние времена эти союзы могли принести
значительную пользу, как для смягчения нравов, так и для распространения образования.
Деятельность Новикова и его товарищей в России служит тому свидетельством.
При нынешних условиях вся эта таинственность и эти обряды представляют не
более как забаву, которой напрасно придают серьезное значение. Воспрещать
эти союзы нет никакого повода, ибо они совершенно безвредны. Но не таковы
тайные союзы, которые ставят себе не теоретическую, а практическую цель. Политические
тайные общества образуются тогда, когда в обществе пробудилась политическая
мысль, а между тем всякая политическая деятельность для него закрыта, или
же когда часть общества, принципиально враждебная существующему порядку, готовит
оружие для его разрушения. Таковы были тайные общества, которыми Европа покрылась
во второе и третье десятилетия настоящего века. История показывает однако,
что серьезных результатов они нигде не достигли и, вообще, принесли несравненно
более вреда, нежели пользы. Политическая жизнь народов двигается не тайными
путями, а явною деятельностью. Самые перевороты тогда только ведут к прочному
изменению порядка вещей, когда они вызываются широко распространением неудовольствием
и имеют общенародный характер. Тайные общества всегда составляют ничтожное
меньшинство, которое принуждено действовать скрытыми путями и совершенно бессильно
против организованной правительственной власти. Производимые ими вспышки легко
подавляются, а учиняемые ими акты насилия вызывают только реакцию и укрепляют
правительство, вокруг которого соединяются все люди, дорожащие общественным
порядком. Наибольшее оправдание подобные общества находят в тех странах, которые
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |