шире древнего: происходя на почве общечеловеческого начала, выработанного
христианством, оно не ограничивается уже пределами той или другой народности,
а составляет общее достояние всех; оно представляет совокупную жизнь, которая
идет от одной ступени к другой, при живом взаимнодействии всех исторических
сил. Поэтому, появление всякого нового народа на историческом поприще есть
благо для всех; приобщаясь к совокупной жизни, он приносит запас новых сил
на служение человечеству.
Для нас, Русских, этот вопрос имеет такую существенную важность, он подвергался
и подвергается таким противоположным воззрениям и таким ожесточенным спорам,
что следует несколько на нем остановиться. Прежде всего надобно определить,
что в народной жизни есть заимствованного и что в ней самородного.
Первое и основное отличие новых народов от древних состоит в том, что
важнейший элемент общественной жизни, религия, у первых есть начало заимствованное,
а у вторых самородное. Религии древнего мира, за немногими исключениями, были
созданиями народного духа, а потому непосредственно связывались со всеми сторонами
народной жизни, которую они охватывали всецело. Отсюда неподвижность восточных
теократий. Когда классические народы вступили на путь чисто светского развития,
национальные их верования поколебались, а с падением религии исчезла самая
связанная с нею народность. Однако и в древнем мире мы видим религии с более
общим характером. Замечательнейший пример в этом отношении представляет буддизм.
Но именно потому, что он выходил из пределов создавшей его народности, расширяя
узкий ее кругозор, он был изгнан из своего отечества и нашел более благодарную
почву среди менее культурных народов, не окрепших еще в установившейся теократической
форме.
Та же участь постигла и христианство. Как бы мы на него ни смотрели,
как на учение принесенное свыше или как на историческое явление, несомненно,
что оно было завершением всего предшествующего развития Еврейского народа.
Но и оно, также как буддизм, было отвергнуто тем племенем, среди которого
оно явилось. Евреи крепко держались и доселе держатся религии Ветхого Завета,
создавшей, можно сказать, их национальность и сросшейся со всеми ее элементами.
Это самый поразительный пример неразрывной связи народности и религии, какой
представляет всемирная история; но именно эта связь, в нравственном отношении
достойная всякого удивления, обрекла Евреев на дальнейшее историческое бесплодие.
Вышедшая из недр их новая религия была семенем из которого вырос целый новый
мир, а они, среди этого нового мира, остались обломками пережитого прошлого,
может быть полноназначенные для новых, неведомых судеб, но не сливаясь органическою
связью с окружающей их средою, а потому не живя с нею общею жизнью.
Христианство, по существу своему, есть религия общечеловеческая. Влияние,
которое оно оказывает на народность, состоит в том что оно вносит в нее общечеловеческое
начало и тем самым выводит ее из ее ограниченности и делает ее способною к
общечеловеческому развитию. Только через это она становится деятелем в новой
истории. Таким образом, та духовная основа, на которой строится весь новый
мир, есть начало не самородное, а заимствованное. Христианство новые народы
выработали не из себя, а получили от других.
Однако понимание этого общечеловеческого начала может быть разное. Подвергаясь
историческому процессу, христианство принимает различные формы; отсюда рождается
различие вероисповеданий. Как ограничения общего начала, эти формы ближе стоят
к особенностям народного духа. Воспринимаясь теми или другими народностями,
они налагают на них свойственную им печать. Поэтому, нередко духовное существо
народности полагают в привязанности к тому или другому вероисповеданию.
Но если мы всмотримся ближе в сущность этих различий, то увидим, что
в них выражаются не народные особенности, а более общие начала духовной и
общественной жизни, вследствие чего и они составляют достояние не одного народа,
а многих. В борьбе первоначальной христианской церкви с осаждавшими ее ересями
выражалось не какое-либо национальное начало, а чисто догматическое развитие
доступных всему человечеству религиозных истин. Эти ереси исчезли, не оставив
по себе прочного следа. Затем, уже в IХ-м веке, произошло разделение церквей,
Восточной и Западной. Здесь главное существо вопроса заключалось уже не в
догматических спорах, а в различном понимании церковного устройства. Как было
указано выше, Западная церковь признавала единство внешнее, с подчинением
единому главе, Восточная церковь, напротив, держалась единства внутреннего,
предания, сохраняемого совокупность церкви. Это различие вызывалось различием
исторических суде обеих половин Римской Империи. На. Западе, старая Империя
рушилась и на развалинах ее водворилось анархическое брожение буйных сил в
лице варварских народов. Среди этого хаоса, Римская церковь оставалась одна
прочно организованным союзом, заменившим собою павшее государство. Ей необходимо
было крепкое внешнее единство, чтобы обуздать эти дикие силы и воспитать народы
к новой, высшей жизни. Этот подвиг она совершила, и в этом состоит ее величие.
Восточная церковь не имела такой задачи. Как ни дряхла была Византия, все
же она представляла организованное государство, и церковь не призвана была
его заменять. Поэтому, вместо внешнего единства, она ограничивалась единством
внутренним, оставляющим более простора светскому элементу, но зато с гораздо
меньшим воспитательным значением. А так как главное призвание средневековой
церкви состояло именно в духовном воспитании новых народов, то Западная церковь,
не смотря на менее высокую культуру в сравнении с Византийской, успешнее совершила
свое дело. Главным центром исторической жизни в средние века была западная
половина Европы. Поэтому и воспитанные Римскою церковью народы ранее других
выступили на новое историческое поприще. Они смело двинулись вперед по пути
просвещения, когда восточные коснели еще в невежестве.
Но этот новый шаг был вместе с тем переломом и в отношениях к церкви.
Воспитательная ее задача кончилась; новые народы стали на свои собственные
ноги и сбросили с себя опеку. С этим вместе появилась на свет и новая форма
христианства протестантизм, основанный на начале личной свободы в понимании
и толковании религиозных истин.
Эта новая форма была преимущественно созданием германского духа. Она
появилась и укрепилась главным образом среди народов германского племени.
У других она не нашла надлежащей почвы. Поэтому, если есть форма понимания
христианства, которая носит более или менее национальный характер, то это
именно протестантизм. Нельзя не видеть однако, что в нем кроется нечто гораздо
большее, нежели чисто народное понимание. Свобода мысли и совести есть не
народное, а общечеловеческое начало, и если оно у одних народов водворяется
ранее, нежели у других, то на известной ступени развития оно становится общим
достоянием всех. Поэтому протестантизм пустил крепкие корни не только в странах
населенных германским племенем, но и во Франции, и если он был оттуда изгнан
актом безумного деспотизма, то он заменился чисто светским отрицанием, которое
повело наконец к ниспровержению всякой религии. Секты с протестантским характером
появились и у нас. Таковы духоборцы, молокане, штундисты: доказательство,
что начало духовной свободы в религиозной области не составляет принадлежности
какого-либо одного народа или племени, а представляет явление общее всем.
Однако оно далеко не всегда принимает форму протестантизма. В самой Германии
значительная часть народонаселения осталась верна католической церкви. Этот
пример лучше всего свидетельствует об отношении народности к вероисповеданию.
От народностей населяющих Европу, германская отличается, может быть набольшею
самобытностью и наиболее резкими особенностями Это не смешанное племя, как
латинские народы, как Англичане, или даже как Великоруссы, а самородная отрасль
индоевропейской группы.с языком, идущим от глубочайшей древности и сохранившим
всю свою чистоту и своеобразие. Германцы в истории играли выдающуюся роль,
и на политическом поприще, и в области науки и искусства, где они проявили
изумительную глубину мысли и самое высокое художественное творчество. Все
это наложило на них совершенно особенную печать. Из этого исторического процесса
выделался своеобразный народный характер, выработалась народность, сознающая
свое единство и обнаружившая в стремлении к этому единству удивительное постоянство
и энергию. А между тем, именно эта народность вовсе не представляется связанною
с каким-либо вероисповеданием. При самом начале своего исторического поприща,
Германцы от язычества перешли к христианству; затем, в течении всех средних
веков, именно в ту эпоху, которая всего более носит на себе печать германского
духа, они оставались верны католицизму. Когда же, с началом нового времени,
из глубины того же германского духа возник протестантизм, он далеко не сделался
достоянием всего народа. Значительная часть последнего сохранила прежнее вероисповедание.
Германия разделилась на католическую и протестантскую, и если это различие,
в течении последних веков препятствовало крепости внутренней связи, то оно
не помешало ей в новейшее время снова соединиться и образовать самое могучее
государство в мире. Поныне католическая партия в Германии играет выдающуюся
политическую роль, свидетельствуя о силе религиозного чувства, возбужденного
вероисповеданием, не имеющим никакой национальной почвы. Германская народность
заключает в себе и протестантизм и католицизм, но не связана ни с тем, ни
с другим.
Тоже явление представляет и другая европейская народность. столь же могучая
и своеобразная, именно, английская. Из всех отраслей протестантизма, англиканское
вероисповедание есть то, которое носит чисто национальный характер. Однако
и оно явилось уже плодом позднейшего развития. Воспитательницею английской
народности была опять же католическая церковь. И когда, вследствие Реформации,
после упорной борьбы, упрочилось наконец национальное вероисповедание, оно
далеко не обняло всего народонаселения. Не только сохранились многочисленные
остатки католицизма, в новейшее время даже значительно умножающиеся, но рядом
с официальною церковью распространилось множество сект, которые играли выдающуюся
роль в народном развитии. Пуритане совершили величайший перелом в английской
истории: они сломили абсолютизм Тюдоров. Поныне они составляют в английской
жизни такой важный фактор, с которым постоянно надобно считаться. Как ни тесно
связана англиканская церковь с английскою народностью, она не исчерпывает
содержания последней.
И у нас, когда говорят о неразрывной связи православия с русскою народностью,
то забывают, что из той же русской народности, рядом с официальною церковью,
возникло множество разнообразных сект, старообрядческих и духовных. Можно
даже сказать, что именно в этих сектах преимущественно выразились особенности
народного духа. Православие было заимствовано нами у Византии; это вероисповедание
у нас общее с народами, в других отношениях совершенно нам чуждыми, например
с Греками и Румынами. Но старообрядчество есть явление исключительно русское:
это-та форма, которую приняло православие в древне-русской жизни. Наложение
на него проклятия собором 1667 года было знаменательным актом, которым отвергалась
чисто национальная форма и утверждалась связь с общечеловеческим началом.
Но через это старообрядчество не перестало быть существенным элементом народной
жизни. Гонение на других не служит признаком неразрывной связи господствующего
направления с преобладающею народностью. Оно доказывает, напротив, слабость
духовной связи, которая иначе не может поддерживаться, как принуждением и
насилием. Живая духовная связь держится свободным духовным общением.
Из всего этого ясно, что народность и вероисповедание в действительности
не совпадают. Народность, с одной стороны, теснее, с другой шире всякого вероисповедания.
Она теснее в том отношении, что одно и тоже вероисповедание является достоянием
разных народностей, не имеющих между собою ничего общего; она шире, ибо заключает
в себе разные вероисповедания, в которых выражаются различные стороны народного
духа. В историческом своем развитии, народность может переходить от одного
вероисповедания к другому, как доказывают примеры народов, перешедших от католицизма
к протестантизму. Даже одно и тоже вероисповедание может в разные эпохи иметь
совершенно различное знание для народной жизни. В средние века, когда религиозный
элемент господствовал во всех сферах и светское образование не имеет самостоятельного
значения, отношение народов к церкви было совершенно иное, нежели в новое
время, когда светский элемент получил полную самостоятельность, как в гражданской
сфере так и в области мысли. Изменение этого отношения именно и повело к возникновению
протестантизма, а там, где последний не мог утвердиться, прежняя связь разрушилась
неудержимым развитием светской мысли. Во Франции, католицизм доселе остался
религией большинства Французов; но отношение к нему Французского народа совершенно
иное, нежели в средние века или при Людовике ХIV-м. Подобные перемены -повторяются
всюду, куда проникает свобода мысли и совести. Близорукие политики воображают,
что они могут задержать историческое развитие, насильственно подчиняя народ
господствующему вероисповеданию и наказывая всякое от него отступление. Но
это искусственное возвращение к средневековой точке зрения, давно отжившей
свой век, обнаруживает только умственную и духовную скудость, свойственную
неподвижным восточным теократиям, но совершенно несовместную с стремлениями
и потребностями христианских, развивающихся народов. Поэтому, рано,или поздно,
эти узы везде разрываются. Свобода совести составляет абсолютное, неотъемлемое
право человека, которое окончательно.должно восторжествовать в историческом
процессе. Народ, коснеющий в средневековых понятиях, не может быть носителем
высшего развития, а потому не в состоянии соперничать с другими. Если он не
обновляется духом, он обречен на падение.
Еще менее, нежели религиозными формами, народность связана какими-либо
формами политическими. Де-Местр развивал ту мысль, что известное государственное
устройство вытекает из народного духа и развивается вместе с ним. Такой взгляд
не подтверждается историей и не имеет теоретического основания. Политическое
устройство вытекает из данного состояния общества и присущих ему потребностей,
а все это изменяется со временем. Один и тот же образ правления не может быть
пригоден народу, находящемуся. в младенческом состоянии, у которого еще нет
ни умственной жизни, ни образованных потребностей, и тому, который достиг
уже более или менее высокой степени развития, у которого есть и наука и литература.
Еще более это прилагается к изменениям гражданского строя. Политический порядок
тесно связан с гражданским. Как было выяснено выше, каждый гражданский строй
имеет соответствующий ему строй политический. Один и тот же образ правления
не может быть пригоден для гражданского порядка, основанного на крепостном
праве, и для того, который зиждется на общей свободе. Если между этими двумя
сторонами общественного быта нет соответствия, то в жизни ощущается постоянный
разлад.
История вполне подтверждает этот взгляд. Только неподвижные народы Востока
коснеют в течении тысячелетий в одних и тех же политических формах. Развивающиеся
народы и в этом отношении проходят через различные ступени развития. Во всей
всемирной истории не было народа более устойчивого в своих политических стремлениях,
как Римляне; с ними могут соперничать разве только Англичане. Между тем, Рим,
в своей многовековой истории, прошел через самые различные политические формы;
он испытал и монархию, и аристократию, и демократию, и смешанную республику,
и кончил наконец империей, которая была собственно уже не национальным, а
всемирным явлением: она возникла, как неотразимая потребность, когда политическая
жизнь небольшого племени заменилась всемирным владычеством. Такие же изменения
политического строя представляют и новые народы Европы. Все они прошли чрез
последовательные периоды феодального порядка, абсолютной монархии и наконец
конституционного правления. Англия в этом отношении не представляет исключения.
ее особенность состоит в том, что в ней изменения и переходы были менее резки.
Она обязана этим тому, что с самого начала ее конституция была сложная,
заключающая в себе все общественные элементы и все начала политической жизни.
По мере того, как история выдвигала тот или другой элемент, он получал преобладание
над остальными, не разрушая общего строя. И тут, в средние века, мы видим
господство феодальных баронов; затем, на развалинах феодализма воздвигается
абсолютизм Тюдоров, при котором однако сохраняется, хотя и обессиленное, народное
представительство; когда же общество окрепло, оно, в свою очередь, получило
преобладание, и королевская власть отступила на второй план. Эластичность
английской конституции, применимость ее к изменяющимся потребностям жизни,
произошли именно от ее сложности; национальная же особенность состоит в умении
приноровляться к обстоятельствам, делать нужные уступки, действовать совокупными
силами. Народ, воспитанный в политических формах, основанных на односторонних
началах, никогда не может иметь этих свойств. Они приобретаются только практикой.
Таким образом, все новые европейские народы следуют общему пути развития
и проходят через одни и те же ступени, при постоянном, живом взаимнодействии
друг с другом. Всякое развитие совершается при взаимнодействии с окружающим
миром. Даже древние народы, более обособленные, нежели новые, подчинялись
этому закону. Греция потому ранее Рима выступила на историческое поприще,
что она состояла в постоянном общении с Востоком и внутри себя заключала разнообразие
отдельных племен, живших однако совокупною жизнью. К этому присоединялось
широкое распространение колоний, сохранявших связь с метрополией. Все это
придавало греческой жизни необыкновенное богатство элементов, составляющее
первое условие высокого развития. Более уединенный Рим долго боролся с окружающими
мелкими племенами, стоявшими на относительно низкой степени культуры. Но когда
наконец и он выступил на более широкое поприще и пришел в столкновение с Грецией,
он усвоил себе плоды греческой цивилизации. Тот крупный вклад, который внесла
латинская литература в умственную сокровищницу человечества, был результатом
этого усвоения. Точно также и римское право выработалось под влиянием сношений.
с иноплеменниками. Главным его органом был претор иностранцев (praetor pereginus).
Для суда между различными племенами, подчиненными Риму, установлялись общие
нормы права, имевшие уже не народный, а общечеловеческий характер. На место
jus сivilе становилось jus gentium. Это и дало римскому праву то всемирное
значение, которое сделало его основанием теоретического и практического правоведения
в новое время.
В еще большей мере общечеловеческие начала выступают у новых народов.
Последние развиваются уже не каждый особняком, а на общей духовной почве,
установленной, с одной стороны, христианством, а с другой стороны, наследием
греко-римского мира. В своем историческом движении они параллельно проходят
одинакие ступени, при живом взаимнодействии друг с другом. Особенности народов
проявляются в тех конкретных видоизменениях, которым на каждой ступени подвергаются
общие всем начала, и в том своеобразном вкладе, который вследствие того вносится
в совокупную жизнь. При таком взаимнодействии постоянно происходят и заимствования
и сообщения. Чем выше стоит народ, чем богаче он содержанием, чем более он
способен своею деятельностью обогатить человечество, тем меньше он получает
от других и тем больше он в состоянии им дать. Напротив, чем ниже он стоит
на пути совокупного развития, тем больше ему приходится жить чужим добром.
Народ, который долго оставался в стороне от исторического движения и наконец
к нему примыкает, естественно и неизбежно должен пройти через период заимствования,
то есть, через историческую школу.
Таково именно было положение Русского народа. У нас много восставали
против слепого подражания всему иностранному; восставали даже против реформ
Петра Великого, который русские национальные особенности заменял европейскими
формами. Не хотели понять, что только этим путем Русские могли сделаться историческим
народом, самостоятельным деятелем на поприще всемирной истории. В средние
века мы от Византии получили христианство; но усвоение греко-римского наследия
в эпоху Возрождения и все вытекшее отсюда новое развитие жизни оставались
нам чуждыми. У нас не было ни науки, ни искусства, а при таком низком умственном
уровне самая общественная жизнь стояла на весьма невысокой ступени. Татарское
владычество, оторвавшее нас от Европы, истребило в обществе и всякие начала
права. Крепостная зависимость, в самом широком объеме, охватывала не только
низшие сословия, но и высшие, которые признавали себя холопами государя. Нужна
была вся изумительная энергия великого Преобразователя, чтобы находящийся
в таком состоянии народ вдвинуть в европейскую семью. Но для этого нужно было
пройти через европейскую школу, усвоить себе то, что было выработано другими,
то есть, вступить на путь подражания. И как всегда бывает при невысоком развитии,
когда ум еще не окреп, сперва усвоивается внешнее и случайное, и лишь впоследствии,
путем долгой работы и углублением в предмет, достигается понимание сущности.
По той же причине, все сначала усвоивается без надлежащей оценки; ученик не
в состоянии разобрать, что верно и что неверно в том, что ему говорит учитель.
Напрасно твердить ему, что он должен все сам испытывать; для этого у него
нет мерила. Только усвоив себе чуждое ему содержание и обняв предмет вполне,
он в состоянии выработать из этого собственный взгляд и сделаться самостоятельным
деятелем на умственном поприще. Доказательством зрелости служат веские вклады
в общую сокровищницу мысли, а не пустые стремления сказать непременно что-нибудь
свое, непохожее ни на что другое. Народ, одаренный способностью к высшему
развитию, высказывает свое, только предварительно усвоив себе чужое. Период
подражания необходимо предшествует периоду самостоятельности.
Иначе ставится вопрос на практической почве. Здесь для приложения чужого
необходимы условия, которые далеко не всегда налицо. Поэтому приверженцы консервативных
начал справедливо восставали и восстают против подражательных конституций,
переносимых на неподготовленную почву, а потому лишенных всякой жизненной
опоры. И тут однако надобно сказать, что одинакое развитие рождает и одинакие
потребности. При живом обмене мыслей между европейскими народами, при совокупной
их жизни, идеи переносятся из одной страны в другую, всюду возбуждая одинакие
стремления. У всех народов Западной Европы период абсолютизма сменился периодом
развития конституционных -начал. Англия ранее других вступила на этот путь,
а потому ее конституция, оправданная временем, послужила образцом для всех.
Без сомнения, перенесение ее целиком в иные условия было делом неосуществимым;
отсюда множество неуспешных попыток. Тем не менее, основные ее черты, вытекающие
не из каких-либо местных особенностей, а из самого существа дела, как-то:
система двух палат, одной народной, а другой более или менее аристократической,
предоставление палатам некоторой доли законодательной власти и рассмотрения
сметы, вручение правительственной власти безответственному главе государства
с ответственным министерством,, наконец гарантии личной свободы и прав граждан,
были приняты всеми и сделались прочным достоянием европейских народов. Видоизменения
касаются больше подробностей, имеющих иногда существенное значение, но не
изменяющих самого основания политического устройства. Мечты людей, желавших
навсегда.закрепить народы в раз установленные формы политического быта, оказались
тщетными.
До какой степени возможно успешное перенесение известных учреждений на
совершенно новую почву, доказывает наша судебная реформа. После освобождения
крестьян, разом были усвоены все начала и приемы суда, которые были выработаны
западноевропейскими народами, и все это принялось с полным успехом. В бессудной
дотоле России, где господствовали крючкотворство и взяточничество, водворилось
судебное устройство, составляющее венец современного развития. И для этого
нашлись все нужные элементы. Успех был бы даже еще больше, если бы позднейшие
течения в высших сферах не шли наперекор благим стремлениям, положенным в
основание этой реформы. Удача такого резкого перехода от полного бесправия
к самым утонченным гарантиям правосудия свидетельствует о том, что умственное
развитие России стояло далеко впереди ее общественного и политического строя,
в чем впрочем не сомневались те, которые жили в эпоху преобразований.
Из всего этого ясно, что отношение народности к общим началам, развивающимся
в истории человечества, определяется: 1) степенью развития, 2) особенностями
народа. От степени развития зависит способность усвоения общечеловеческих
начал, от особенностей народа те своеобразные формы, которые им придаются,
и характер того вклада, который народ вносит в совокупную жизнь. Эти два фактора
не следует смешивать и приписывать особенностям народа то, что составляет
лишь явление известной степени развития. Защитники крепостного права пытались
выставить это учреждение специальною принадлежностью русской жизни, указывая
на то, что на нем основалось могущество России и крепость ее внутреннего быта.
И точно, оно, может быть, более нежели что-либо другое, послужило к скреплению
государства. На все сословия наложено было тяжкое ярмо; каждое на своем месте
должно было нести службу на пользу отечества. Россия выросла и окрепла под
этим строем; опираясь на него, она одерживала великие победы и одно время
управляла судьбами Европы. Тем не менее, он был только преходящею ступенью
в ее развитии. Необходимое в младенческом состоянии общества, крепостное право
было несовместно с высшими требованиями гражданского порядка и просвещения.
Отмена его была признанием, что Россия вступила в период общественной зрелости.
Развивающиеся в истории общечеловеческие начала не составляют однако
нечто единое и нераздельное, целиком переходящее от ступени к ступени, как
совокупное достояние человечества. Они обнимают разнообразные стороны духовной
жизни, и в данном народе одна сторона может преобладать над другими. Народ
может стоять на высоком уровне умственного развития, при сравнительной отсталости
в гражданском отношении. Причины могут быть исторические, а иногда и чисто
личные, коренящиеся в свойствах правителей. Пример представляет Пруссия в
начале нынешнего столетия. Великие имена философов и ученых, украшающих ее
историю в эту эпоху, свидетельствуют о том, что умственно она стояла никак
не ниже Франции; но в военном и гражданском отношении она погрязла в старой
рутине, тогда как Франция вся обновилась происшедшею в ней революцией. Последствием
был погром 1806-го года. Из этого состояния унижения Пруссии вышла только
путем глубоких реформ, которые подняли ее на новую высоту и сделали ее выдающимся
деятелем в войнах освобождения, а затем и во всей новейшей истории Германии.
Не только в разных сферах, но и в одной и той же области духа развитие
может получить более или менее односторонний характер, вследствие народных
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |