У нас нет никаких данных для построения научной гипотезы, а фантастические
гипотезы должны быть изгоняемы из науки.
Совершенно иное представляет нам развитие духа. И тут процесс восхождения
от низшей ступени к высшей не ограничивается единичною особью, а обнимает
целые народы и даже все человечество. Но здесь самый способ перехода от одной
ступени к другой нам достоверно известен. Все люди находятся или могут находиться
в духовном общении друг с другом; умственное наследие одного поколения усвоивается
другим и умноженное передается далее. Для этого не нужно даже непосредственного
общения; деятельность духа оставляет по себе материальные следы, из которых
0ознаются руководившие им начала. Литературные и художественные памятники
древности послужили источником новой духовной жизни когда создавшие их народы
давно перестали существовать. Этим способом духовное наследие переходит от
одного народа к другому и становится прочным достоянием человечества.
Из этих явлений неотразимо вытекает понятие о совокупной, преемственно
переходящей духовной жизни всего человечества, следовательно о едином духе,
развивающем изнутри себя полноту своих определений в последовательном движении
всемирной истории. Все народы, с этой точки зрения, представляются членами
единого духовного целого, а отдельные лица деятелями в общем духовном процессе.
Такова именно была теория, выработанная немецкою философией в первой четверти
нынешнего века.
Первоначально, в школе натур-философов, это духовное развитие было подведено
под одну категорию с развитием органическим. Ему дано было название эволюции,
при чем постепенность эволюционного движения противополагалась революционным
переломам жизни. Но более глубокое понимание исторического процесса выяснило,
что он совершается не только путем постепенного органического роста, но и
путем сознательной борьбы. Эта борьба происходит, как между односторонними
направлениями, разделяющими современность, так и между сменяющими друг друга
началами, старым и новым, при чем побеждает то, которое имеет за себя наибольшую
духовную силу и носит в себе высшие начала духовной жизни, а потому способно
возвесть человечество на высшую ступень. Это - развитие не органическое, а
диалектическое, направляемое законами разума.
Этот взгляд на историю, выработанный главным образом Гегелем и его последователями,
не был, однако, приложен к явлениям с достаточною точностью и осмотрительностью.
Основная мысль была глубокая и верная, но построение было ложное. Диалектический
закон требовал выделения противоположностей из первоначального единства и
затем сведения последних к новому, высшему единству. Это высшее, конечное
единство Гегель видел в христианстве; поэтому он всю новую историю, совокупно
с средневековою, понимал как постепенное развитие христианских начал, при
чем главными деятелями в этом процессе он считал Германцев; среднее же звено
истории, представляющее противоположность элементов, он отнес к римскому миру.
Такое построение было несогласно с фактами. Противоположность основных элементов
человеческого развития, религиозного и светского, церковного и гражданского,
является, напротив, характеристическим признаком средних веков; Римская же
империя представляла последнюю, унаследованную от древности связь стремящихся
врозь противоположностей, с падением которой противоборствующие элементы выступили
во всей своей резкости. В связи с этим неверным построением находится и преувеличенная
роль, предоставленная Германцам. Они, действительно, были преобладающим элементом
в средние века; но в новой истории, с возвращением к началам древнего мира,
они остались одним из существенных факторов исторической жизни, однако отнюдь
не первенствующим, а стоящим на ряду с другими. Исправить эти недостатки,
очевидно, можно было только внимательным изучением фактов и старанием свести
их к общим законам. Такова именно была задача реализма. Но последний, отвергнув
метафизические системы, которые строили историю сверху, исходя от априорных
начал, в свою очередь впал в противоположную и еще худшую односторонность.
Начавши снизу, он отрицал всякую метафизику, как незаконное проявление мысли,
между тем как именно метафизические начала составляют главнейшее содержание
исторического развития. Огюст Конт пытался даже построить на этом отрицании
целую историческую систему. Он признавал последовательность периодов богословского,
метафизического и положительного основным законом исторического развития человечества.
Богословское воззрение, по его теории, составляет принадлежность младенческого
состояния мысли, когда, вместо исследования фактических законов, она приписывает
эти все явления природы непосредственному действию высших существ. Метафизика
представляет уже выход из этого первобытного миросозерцания: фантастические
существа заменяются отвлеченными сущностями. Но последние имеют столь же мало
реального значения, как и первые, а потому, с большею зрелостью мысли, и они
отвергаются: человек ограничивается исследованием фактических законов, не
пытаясь постигнуть первоначальные и конечные причины бытия, недоступные его
пониманию. Такова точка зрения положительной философии.
Это реалистическое построение истории страдает тем же отвлеченным схематизмом,
в котором оно упрекает метафизику. В действительности, мы такого закона не
находим; чтобы провести его в истории, надобно извратить все явления, что
и делал Конт.
В предыдущем изложении мы уже видели, что древняя мысль перешла от богословской
точки зрения к метафизической и затем к положительной, но потом опять вернулась
от положительного воззрения к метафизическому и наконец от метафизического
к богословскому. Следовательно, это закон самый, идущий наперекор историческим
фактам*(46)
Позднейшие реалисты и не пытались его поддерживать. Подобно Конту отвергая
метафизику, они старались, стоя на чисто фактической почве, свести все явления
развития к общим законам бытия, раскрываемым эмпирическою наукою. Главная
попытка в этом роде принадлежит Спенсеру. Понятие о развитии он заменяет заимствованным
у метафизиков термином эволюция; самый же процесс сводится к интеграции и
дифференциации, то есть, количественному соединению при качественном разделении.
Интеграции подвергается материя, что сопровождается рассеянием присущего ей
движения, а уменьшение внутреннего движения влечет за собою обособление разнородного,
под влиянием внешних причин, действующих в увеличивающейся прогрессии, ибо
каждая причина порождает многие следствия и каждое следствие, в свою очередь,
становится причиною. Под эти общие начала подводятся все явления мироздания.
Причины же приводятся исключительно механические; всякая изнутри действующая,
а тем более целесообразная сила отвергается. Таким образом, весь мир представляется
чистым механизмом. Но дошедши до крайних пределов, этот процесс сменяется
обратным: за эволюцией следует диссолюция, выражающаяся в дезинтеграции материи
с поглощением движения, опять же вследствие действия внешних сил, при чем
различия сглаживаются и восстановляется однородная масса. В постоянной смене
периодов эволюции и диссолюции состоит, по мнению Спенсера, весь процесс бытия.
Что эта совершенно бессмысленная смена бессмысленных процессов представляет
не более как чистую фантазию, об этом не нужно много распространяться. Соединение
и разделение суть действия, которые можно найти во всем на свете. Обозревая
совокупность явлений, легко подобрать сколько угодно примеров интеграция и
дифференциации и столько же можно подобрать примеров противного. Из этого
ровно ничего не выйдет, кроме совершенно произвольных построений. Внешними
механическими причинами, во всяком случае, развитие не объясняется, и сам
Спенсер, воздвигнув свою воздушную систему, заявляет, что при всем том, остается
совершенно непонятным, почему из двух яиц, положенных под одну наседку, выходит
из одного цыпленок, а из другого утенок. Это, говорит он, загадка, неразрешимая
при настоящем состоянии человеческого знания. А между тем, именно, в этой
загадке заключается вся тайна развития. В так называемой эволюции для этого
понятия нет места. Эволюция есть термин, заимствованный у философов, но лишенный
всякого точного смысла, а потому приложимый ко всему на свете. Еще менее в
этой системе есть место для развития духовного. В основание эволюции полагается
интеграция материи с рассеянием движения; следовательно, вся теория покоится
на материалистической почве; о духовной деятельности нет речи*(47)
Реализм, отрицающий метафизику, вообще неспособен не только объяснить
начало развития, но и отличить его от других процессов, совершающихся в мире.
Только универсализм, обнимающий совокупность начал бытия и все разнообразие
явлений, может указать место и значение каждого в общей системе мировых сил.
Мы видели, что развитие следует строго отличать от всяких механических процессов
соединения и разделения. Оно непосредственно связано с началом жизни источником
его служит целесообразно действующая сила, которая подчиняет себе внешний
материал и в нем раскрывает свои внутренние определения. Вследствие этого,
при одних и тех же внешних условиях, из двух яиц выходят два совершенно разных
животных. Эта живая, целесообразно действующая сила, которая сама создает
свой организм при постоянном взаимнодействии с окружающею средой, называется
душою. Это метафизическое понятие находит полное приложение в явлениях органической
жизни.
Но мы видели, что явления этой силы не ограничиваются единичною особью.
Она переходит из одного поколения в другое, при постоянно возобновляющейся
смене потенциального состояния и деятельного. Из семени вырастает дерево.
которое дает новое семя, вырастающее опять в дерево, Тоже происходит и в животном
царстве. Следовательно, единичная органическая душа есть только частное явление
более общей силы, действующей в целом ряде сменяющихся поколений. Если мы
признаем, что весь органический мир развился из первоначальной протоплазмы,
то мы должны будем этой жизненной силе придать еще более общее значение, признав
ее началом и источником всего органического процесса. К этому и приводит дарвинизм,
который затемняет только бессознательно заключающееся в нем понятие признанием
основными факторами процесса изменчивость организма и борьбу за существование.
Изменчивость организма не идет далее присущей ему силы. Как бы ни были благоприятны
внешние условия, ничего не выйдет, если нет силы, способной произвести данное
изменение. Признавши изменчивость безграничную, хотя бы в бесконечном ряде
поколений, мы должны необходимо признать существование силы, способной произвести
все эти изменения и возвести организм от зачаточной формы до самой высшей
ступени развития. Борьба за существование может только содействовать процессу
или его замедлить, но не она его производит. Какой бы теории мы ни держались,
трансформизма или творения, действующего изнутри по известному плану, мы все-таки
должны придти к понятию о единой творческой силе, лежащей в основании процесса
и произведшей целый ряд организмов, от низших ступеней до высших, то есть,
мы должны признать существование общей души, проявляющейся в ряде органических
форм и одаренных жизнью существ.
Древние философы, понимая вселенную как единое, живое целое, рассматривали
ее как одушевленное животное, и с этой точки зрения приходили к понятию о
мировой душе. Сравнивая это понятие с явлениями, которые раскрываются опытными
науками,,мы должны сказать, что оно вовсе не применимо к действию механических
и химических сил, но находит приложение в области органической жизни. Происхождение
и развитие организмов в их совокупности мы не можем объяснить иначе, как присутствием
творческой, целесообразно действующей силы, дающей форму и жизнь органическому
строению и возводящей единичные свои создания от низших, простейших ступеней
до самых высоких и сложных. Эта общая проявляющаяся в органическом мире жизненная
сила составляет низшую ступень духа. Поэтому и предел ее лежит там, где начинается
процесс сознающего себя духа. Произведши человека, общая органическая сила
природы достигает конечной своей дели, с чем вместе всякое дальнейшее движение
прекращается и все произведенные на свет органические формы затвердевают в
своем определенном, частном бытии. Таков логический вывод, который мы должны
сделать из имеющихся у нас фактических данных.
По форме, духовное развитие сходно с органическим. Дух излагает свои
внутренние определения в целесообразном процессе, при взаимнодействии с внешнею
природой. И здесь это взаимнодействие составляет только внешнее условие, ускоряющее
или задерживающее развитие, дающее преобладание тому или другому элементу;
но не оно определяет содержание развития. Дух покоряет себе природу и делает
ее орудием своих собственных целей. Эти цели он черпает из самого себя; ими
он существенно отличается от всего органического мира. В последнем высшую
цель процесса составляет все-таки органическая жизнь единичной особи; к ней
приспособлены все развивающиеся органы и отправления. Жизнь может быть более
или менее полна и разнообразна; чисто органические отправления, питание, дыхание,
оплодотворение, могут сопровождаться чувством, внешнею впечатлительностью
и самопроизвольным движением; но все же конечною целью остается индивидуальная
органическая жизнь. Замечательно, что среди животных совокупная жизнь обществами,
с подчинением отдельных особей общему строю, встречается именно на низших
ступенях, у пчел и у муравьев. Животные с наиболее совершенным строением,
позвоночные и в особенности млекопитающие, живут в одиночку, и если соединяются
в стада, то без всякого совокупного строя: каждая особь живет для себя; взаимнодействия,
протекающего из разделения труда, нет никакого. На самых высоких своих ступенях
органическая жизнь не идет далее материального удовлетворения единичного организма.
Совершенно иное содержание духовного развития. С покорением природы, материальная
жизнь человека, без сомнения, обогащается новыми средствами; но не в них заключается
существо человеческого развития, а в тех духовных, метафизических началах,
которые сознаются и осуществляются в историческом процессе.
Эти начала суть изложенные выше духовные интересы человеческих обществ:
религия, наука, искусство, право, нравственность, государственная и общественная
жизнь. К этому присоединяется и покорение природы, как средство для осуществления
духовных целей. Эти начала не ограничиваются уже единичным существом, а составляют
общее достояние всех; они развиваются совокупными силами, при живом духовном
взаимнодействии единичных особей, в преемственном ряде поколений, передающих
друг другу общее духовное наследие, Этот духовный элемент связывает в одно
живое целое не только одновременно живущие единицы, но и все прошедшие и будущие.
Все они составляют живые звенья единой связывающей их цепи; все они являются
участниками совокупного процесса, в котором проявляется общая, целесообразно
действующая сила. Эта сила и есть дух, развивающий свои определения в истории
человечества. Общая сила, присущая органическому миру, находится в последнем
еще на низшей ступени, в бессознательном состоянии; в духе она просветляется
сознанием и свободою. Это-высшая форма, какой достигает совокупное, изнутри
действующее, целесообразное начало, составляющее венец бытия.
Эта совокупная сила, которая служит связующим элементом человеческих
обществ, не существует помимо отдельных лиц, по крайней мере в той частной
форме, в какой она проявляется в земном существовании человечества. Она им
присуща; она живет и действует в них и через них; сознание и воля составляют
принадлежность единичного лица. Но являясь носителем общего начала, лицо не
становится чрез это чистым его орудием или преходящим моментом совокупного
процесса. Лицо не происходит от развивающегося в человечестве общего духа,
а имеет свое самостоятельное существование. Оно причастно общему процессу,
но местною и временною ролью, которую он в нем играет, не исчерпывается его
содержание и его назначение. Как носитель сознания абсолютного, человек имеет
высшее призвание, уносящее его за пределы частного земного существования.
Он действует, как орудие земного духа, для высших его целей, но действует
по собственному, внутреннему самоопределению, сознательно и свободно. В атом
состоит высокое его достоинство; в этом состоит и высокое достоинство самого
процесса. Дух сознания и свободы развивает свои определения чрез свободные
лица, которые сами определяют себя к деятельности и осуществляют то, что они
считают благом.
С другой стороны, эта совокупная сила есть действительная, живая сила,
присущая лицам, а не только отвлеченное понятие, выражающее их отношение,
или закон их взаимнодействия. Всякое взаимнодействие предполагает общий элемент,
в силу которого совершается воспринятие и сообщение действия. Если люди понимают
друг друга, то это обнаруживает присутствие в них общего разума, с тождественными
законами и определениями. Духовное общение возможно только на общей почве.
И этот совокупный элемент, связывающий отдельные лица, не ограничивается настоящим;
он обнаруживает постоянство во времени. Понятия, чувства и стремления одного
поколения передаются другому, даже не связанному с ним естественною связью,
просто в силу духовного усвоения. Они передаются не как внешний только придаток,
подобно материальным благам, а как начала, определяющие самые внутренние свойства
и духовную жизнь людей. Отсюда образуется живая преемственная связь, которая
известные группы людей делает постоянными, развивающимися во времени единицами,
подобно отдельной особи. Таковы народы. Существование народов, с их особенными
духовными свойствами, с их общею жизнью и общим развитием, наглядно доказывает
присутствие в отдельных особях общего духовного, связующего их элемента, пребывающего
во времени и развивающегося изнутри себя, при взаимнодействии с другими. Отсюда
возможность образовать из этих общих единиц юридические лица, облеченные правами
и обязанностями. Таковы государства. Сознание и воля все-таки принадлежат
отдельным особям, которых самостоятельное значение не может быть отрицаемо
без нарушения того, что составляет самую духовную их природу и что одно делает
их способными быть носителями духовных начал. Но рядом с этим существует и
общий, связывающий их элемент, который делает их членами одного целого, живущего
совокупною жизнью в ряде сменяющихся поколений. В силу этого общего духовного
элемента, народ становится реальным лицом, играющим роль в истории. Если народ
не есть только отвлеченное понятие, а реальная единица, то реальным мы должны
признать и тот общий духовный элемент, который делает из него единое, пребывающее
во времени целое, имеющее свои специальные свойства и свою особенную жизнь.
Такое же реальное бытие имеет и духовный, элемент, присущий всему человеческому
роду. Всякое частное явление предполагает общее, проявляющееся в нем начало,
менее конкретное, но более широкое. Народы суть члены единого человеческого
рода; народный дух есть частная форма общечеловеческого духа, проявляющегося
в совокупности народов и развивающегося в общем историческом процессе. Будучи
менее конкретным, этот общий дух не делает из человечества такое же организованное
целое, каким представляется народ, устроенный в государство. Он является только
общею, свободною стихией, присущею всем. Тем не менее, и тут есть и единство
содержания и единство развития. Содержание составляют указанные выше идеи,
общие всем народам, религия, наука, искусство, право, нравственность. Принимая
бесконечно разнообразные формы, они составляют руководящие начала всей духовной
жизни народов, как в теоретической, так и в практической области. Единство
же развития доказывается тем, что это достояние передается в преемственном
порядке от одних народов другим, образуя совокупный процесс, управляемый общим
законом. Начало исторической жизни зарождается на Востоке; в Греции заимствованные
у Востока элементы перерабатываются и возводятся на высшую ступень; завоевательный
Рим усваивает себе греческую цивилизацию и передает ее новым народам, которые,
в свою очередь, перерабатывают и умножают это общее достояние человечества.
От Востока пришла и религия нового времени - христианство. Греческие философы,
с своей стороны, подготовили классические народы к ее восприятию; через это
она сделалась достоянием всех новых народов, которые, представляя в себе сочетание
обоих элементов, греко-римского и христианского, всецело стоят на почве, подготовленной
их предшественниками, и разрабатывают далее полученное от них наследие. Во
всем этом несомненно видна общая нить, идущая через весь процесс и связующая
его в одно живое целое. При всем разнообразии явлений, при всей видимой случайности
событий, всемирная история представляет развитие единого духа, излагающего
в ней свои внутренние определения. Таким образом, мы имеем два общих фактора
исторического развития: общечеловеческий и народный. Первым определяется совокупный
процесс, вторым те разнообразные формы, которые он принимает в действительности.
Взаимное отношение этих двух начал имеет существенную важность для всей общественной
жизни, в устроении и развитии которой народность играет первенствующую роль.
К исследованию этого отношения мы теперь переходим.
Глава II. Народность в истории
Мы уже рассматривали народность, как один из существеннейших факторов
общественной и политической жизни. Мы видели, что в ней к этнографическому
элементу присоединяется духовный, известный склад ума, понятий и чувств, который
вырабатывается в историческом процессе, при взаимнодействии с окружающими
условиями. Народность, как духовная единица, есть главным образом продукт.
истории, однако не страдательный, а деятельный, ибо она сама является фактором
исторического процесса. Народ, также как организм, будучи поставлен в известные
условия, в значительной степени сам создает свою историю; он участвует и в
создании истории человечества. Выведенное выше понятие о развитии, как постепенном
осуществлении определений, которые кроются в глубине духа, приложимо и к нему.
Спрашивается: в каком же отношении находится развитие этой частной духовной
силы к совокупному процессу развития человеческого рода?
Германская философия, вырабатывая понятие о развитии духа в последовательном
ряде ступеней, или моментов, признавала, что каждая историческая народность
является выражением одной из этих ступеней. В этом полагалось ее историческое
призвание. С этой точки зрения, Восток, в своей совокупности, представляет
первоначальную ступень слитного сознания, погруженного в общую теократическую
стихию. В Греции является первое пробуждение свободы, еще не отделяющей себя
от окружающего мира и находящейся в гармоническом единении с целым. Затем,
в Риме происходит разлад: свобода единичного лица противополагает себя целому,.
вследствие чего развивается, с одной стороны, частное право, основанное на
личной свободе, с другой стороны отвлеченная Империя, обнимающая весь мир.
Наконец, в христианстве совершается примирение противоположных начал верою
в единство человеческого естества и божественного; отсюда новое миросозерцание,
носителем которого являются Германцы.
Таким образом, для других народов не оказалось места в новой истории.
Мы уже видели несостоятельность этого построения, которое, отрешаясь от фактических
данных, значительно способствовало падению философии истории. Нельзя однако
не признать, что высказанный здесь взгляд на историческую народность, как
на выражение известного момента всемирного развития, прилагается отчасти к
древнему миру. Действительно, восточные народы, достигнув известной ступени
развития, как будто затвердевают на ней и остаются на век неподвижны, напоминая
собою те органические типы, дальше которых данная порода не идет. А с другой
стороны, классические народы, выработав из себя все, что могла дать древняя
жизнь, исчезают, как скоро историческое развитие переходит на иную, высшую
ступень. Самое христианство не в состоянии было их обновлять, как доказывает
пример Византии, которая, приняв христианскую веру, просуществовала еще более
тысячелетия в виде дряхлеющего тела, не носящего в себе никаких зачатков новой
жизни, и наконец пала под ударами мусульман. Нужны были свежие народы, для
того чтобы проникнутая христианством цивилизация могла дать новые плоды.
Но все эти явления не дают нам права возвести их на степень общего закона.
Поражающий своею неподвижностью Восток в ранние эпохи своей истории переходил
через различные фазы. Распространение буддизма и затем ислама составляют в
нем крупные события, выходящие далеко за пределы отдельной народности и имевшие
громадное влияние на его судьбы. И доселе он не сказал своего последнего слова.
Недавний пример Японии доказывает, что и восточные народы способны усвоить
себе плоды европейского просвещения и через это приобрести новые силы. Этот
пример тем назидательнее, что усвоение произошло не вследствие внешнего завоевания
или столкновений с иностранцами, а чисто по внутреннему почину, что указывает
на присущее народу стремление к высшему развитию. Это и составляет главное
ручательство за будущее, хотя теперь еще трудно сказать, к чему может привести
это новое движение.
Что касается до классических народов, то падение их объясняется тем,
что самый исторический процесс, которому они подверглись, был процессом разложения,
а не созидания. Они представляли начальное единство духа, которое должно было
уступить место развитию противоположностей. Последнее требовало новых сил.
Мы видели, что средневековой порядок, возникший на развалинах античной цивилизации,
распадался на два противоположные мира, религиозный и светский: один являлся
носителем общечеловеческого начала, другой был основан на личности, не знающей
никаких сдержек. Представителями последней могли быть только народы, не связанные
никакими преданиями и никакою цивилизацией. Они и сделались преобладающими,
когда пришла их очередь играть всемирно-историческую роль. Христианская церковь
и варвары - таковы были элементы средневекового порядка. Однако и наследие
греко-римского мира не исчезло. Воспитанные церковью, варвары, в свою очередь,
восприняли начала древней цивилизации, которые сделались для них исходною
точкою новой, высшей жизни. Новые народы представляют собою уже не какой-либо
односторонний момент, а сочетание всех трех основных исторических начал, выработанных
предшествующим развитием: национального, или греко- римского, общечеловеческого,
или христианского, наконец чисто-индивидуального, или варварского. Гармоническое
их соглашение составляет цель всего исторического развития нового времени.
В этом совокупном процессе каждый народ участвует с своими свойствами и с
своими особенностями; но ни один из них не представляет уже никакого затвердевшего
типа. Все содержат в себе неисчерпаемые семена развития и все проходят более
или менее через одинакие фазы, стремясь к общей цели совокупными средствами,
при живом ваимнодействии друг с другом.
В этом живом взаимнодействии народов заключается весь смысл новой истории.
Каждый из них настолько является историческим народом, насколько он участвует
в общем процессе, и наоборот, настолько остается на низшей ступени, насколько
он уединяется в своей особенности. Историческое развитие нового времени несравненно
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |