естественно изгоняет его и из воспитания. Для учителя недостаточно твердо
знать грамматику и верно переводить классиков; надобно проникнуться их духом
и уметь этот дух вдохнуть в учеников. Иначе классическое преподавание обращается
в мертвую рутину, возбуждающую только отвращение в учащихся. Таков именно
был результат предпринятой у нас в семидесятых годах классической реформы,
где благородное знамя классицизма служило только прикрытием мертвой рутины
и бюрократического формализма. Зубрение греческой и латинской грамматики выдавалось
за самое надежное лекарство против либеральных идей, которые думали искоренить
отупением учеников. В результате получилось не только не поднятие классических
знаний, но напротив, их упадок, а вместе и упадок всякого литературного образования,
доходящий до неумения выражаться даже на родном языке. Как учащиеся, так и
общество равно получили отвращение от классицизма. Всякая учебная реформа,
а тем более классическая. тогда только может быть плодотворна, когда она опирается
на живые силы в сословии преподавателей. Но вызвать к жизни и организовать
эти силы-дело не легкое; сочинить же программу с усиленным числом уроков ничего
не стоит; это делается одним почерком пера.
Другое затруднение встречается со стороны учащихся. В прежние времена
классическое образование имело целью выделить цвет общества и поставить его
во главе народа. Оно составляло достояние немногих. В настоящее же время,
в университетах толпятся массы, которым классицизм и бесполезен и не по плечу.
Демократизация общества имела последствием демократизацию университетов. С
этим явлением надобно считаться. От средней массы нельзя требовать такого
образования, которое пригодно только для умственной аристократии. Приходится
либо сокращать доступ в университеты, либо допускать, по крайней мере, на
некоторые факультеты людей без классического образования. Но первое идет совершенно
наперекор всем современным стремлениям и никак не может содействовать поднятию
уровня образования в народе. Остается примериться с последним. Можно думать,
что в будущем классическое образование останется достоянием высокообразованного
меньшинства, призванного быть умственным руководителем общества. Масса же
будет довольствоваться образованием реальным.
Вопрос о классицизме касается собственно средней школы, приготовляющей
к высшему образованию; в высшей школе он отпадает. Изучение классиков становится
там специальностью. Причина та, что наука в ее полноте не может быть предметом
изучения для отдельных лиц, приходится довольствоваться тою или другою ее
отраслью. Поэтому, вместо энциклопедического образования, составляющего содержание
средней школы, университет разделяется на факультеты. Однако, взаимнодействие
различных отраслей знания до такой степени важно, что различные факультеты
обыкновенно соединяются в одно учреждение. Они распределяются по разным центрам
только там, где главное их назначение состоит не в развитии высшего научного
образования, а в приготовлении молодых людей к специальным карьерам. Пример
такого устройства представляет Франция. Но подобный взгляд унижает и достоинство
науки и уровень преподавания. Живое взаимнодействие умственных сил в различных
отраслях знания необходимо, как для преподавателей, так и для учащихся. Только
этим создаются умственные центры, которые могут служить рассадниками науки
и просвещения. Высшим образцом такого рода учреждений является Германия. Она
находится в этом отношении в особенно счастливых условиях. Государственное
разъединение и недостаток политической жизни послужили на пользу просвещения.
Высшие умственные силы устремились в область теоретических исследований; всюду
создались университеты, которые соперничают между собою в привлечении ученых.
Провинциальные университеты в особенности, удаленные от столичных интересов
и соблазнов, были приютом чистого стремления к науке. В педагогическом отношении,
провинциальная жизнь, если только есть в ней достаточно умственных сил, представляет
весьма важные преимущества. У нас, высокое положение Московского университета
в сороковых годах объясняется тел, что Москва давно перестала быть столицей.
Тому же обстоятельству обязан был своим процветанием некогда столь высоко
стоявший, ныне разгромленный, университет Дерптский.
Но мало одного соединения факультетов. Для того, чтобы университеты могли
получить настоящее общественное значение, как центры умственной жизни, надобно,
чтоб они были поставлены в более или менее независимое положение. В Общем
Государственном Праве было объяснено, что университеты, по существу своему,
должны составлять самостоятельные корпорации, облеченные выборными правами.
Профессор-не чиновник, исполняющий приказания начальства, а человек самостоятельно
изучающий науку и передающий слушателям результаты своих исследований. Только
независимое положение и корпоративная связь способны водворить в среде преподавателей
и тот нравственный дух, который дает им авторитет над учащимися. Умственные
силы суть независимые силы; иначе они теряют, всякое влияние. Орудие не есть
сила, а средство в чужих руках Поэтому, лишение университетов корпоративных
прав и низведение профессоров на степень простых чиновников не может не иметь
своим последствием глубокий упадок высшего образования, а с тем вместе и умственного
уровня общества. В этом отношении университетская реформа 1884 года нанесла
русскому просвещению такой удар, от которого оно не скоро оправится.
В связи с независимым положением университетов находится и свобода преподавания.
Сообразно с двоякою целью высшего преподавания рождаются и двоякие требования:
в видах приготовления людей к высшим карьерам установляются обязательные программы
напротив, развитие науки требует свободных курсов. При широком объеме преподавания,
при значительном запасе умственных сил, то и другое может сочетаться. Чем
выше умственное значение университетов, чем больше в них соединяется сил,
и чем выше уровень учащихся, тем более свободный элемент преобладает над принудительным.
И в этом отношении Германия представляет образец, которому однако лишь с большою
осторожностью могут подражать менее образованные народы.
Свобода преподавания предполагает и большую или меньшую свободу в выражении
политических и религиозных мнений. Без сомнения, профессор не в праве ополчаться
против религии и законов своего государства; даже там, где это допускается
в печати, это не дело кафедры, которая должна стоять в стороне от борьбы партий.
Еще менее профессор в праве преподавать теории, разрушающие общественный строй.
Но в этих пределах есть место для широкой свободы, без которой умственное
развитие немыслимо. Там, где она официально стесняется через меру, там негласным
и косвенным путем пробивается потаенная едкая критика, гораздо более опасная,
нежели явная, и действующая сильнее на молодые умы. Наиболее стесненные формальным
образом центры становятся рассадником самых крайних мыслей и самой резкой
оппозиции.
Независимость, как в общественном положении, так и в выражении своих
мнений, таково первое и основное требование тех высших умственных сил, которые
призваны руководить общественным воспитанием. Это и есть существенное свойство
всякой аристократии, умственной еще более, нежели других, ибо умственная сила
только через то имеет авторитет, что она действует независимо, по собственному
почину. От этих высших умственных сил зависит все народное образование и все
дальнейшее умственное развитие общества. Ибо образование идет не снизу, а
сверху. От умственного состояния университетов зависит уровень преподавателей
средней школы, а от последних уровень преподавателей народной школы. Тут установляется
иерархический порядок, получающий движение сверху.
Такая же иерархия умственного образования водворяется и в целом составе
общества. Это делается не в силу каких-либо искусственных мер или учреждений,
а само собою, вследствие потребностей и хода жизни. Такой порядок составляет
естественное и необходимое следствие самого общественного развития. Как свободное
движение экономических сил установляет в обществе иерархию состояний в бесконечно
- разнообразных ступенях, так и различие воспитания само собою порождает иерархию
умственного развития. Так всегда было, есть и будет, ибо таков необходимый
закон общественной жизни. То интегральное образование, о котором мечтают социалисты,
стремящиеся всех подвести к одному умственному уровню, есть не более как праздная
фантазия, обличающая полное непонимание и существа науки, и задач воспитания,
и различного призвания людей. Истинно научное образование не может быть доступно
всем; оно требует такой массы умственного труда, которая всегда будет делать
его достоянием немногих, и те, которые этот труд осилили, не станут посвящать
свою жизнь физической работе. Кто пятнадцать лет своей молодости посвятил
усвоению умственного достояния человечества, кто сидел над Софоклом и Виргилием,
кто изучал правоведение или медицину, тот не пойдет рабочим на прядильную
фабрику или кочегаром на железную дорогу. Между умственною подготовкой и жизненным
призванием должно быть соответствие, а тут оказывается полное противоречие.
Конечно, и для рабочих полезно чтение лекций о разных предметах; но считать
это популярное изложение, принаровленное к умственному уровню массы, серьезным
образованием могут только те, которые не имеют о науке ни малейшего понятия.
Несравненно умнее и последовательнее были те старые социалисты, в роде Бабефа,
которые для умственного уравнения всех требовали изгнания всех наук и ограничения
преподавания тем, что нужно рабочим массам. Это-единственное интегральное
образование, согласное с началами социализма.
Соответствие умственного уровня материальному благосостоянию и жизненному
призванию различных общественных классов составляет нормальное требование,
от которого зависит правильный ход общественной жизни. Где этого нет, там
ощущается разлад. Аристократия, родовая или денежная, которая не держится
на высоте современного умственного уровня, теряет свое нравственное влияние
и неизбежно клонится к падению. Точно также, когда в средних классах умственное
развитие и материальный достаток не соответствуют друг другу, образуется умственный
пролетариат, который составляет самый опасный элемент для общества. Наконец,
когда в народных массах зарождаются умственные потребности, превышающие ее
материальные средства, в ней распространяется неудовольствие, которое может
вести к переворотам. Однако, когда говорится о соответствии, это не означает
количественного совпадения. Высокое умственное развитие вовсе не требует значительных
материальных средств, а только обеспеченности, дающей независимость. Главный
контингент умственных сил дают все-таки средние слои, которые с достаточною
обеспеченностью соединяют упорную умственную работу, необходимую для высшего
развития. Этим трудом умножается и накопляется, как материальный, так и умственный
капитал, от которого зависит все дальнейшее развитие человечества. Как зиждители
капитала, средние слои выделяют из себя и денежную и умственную аристократию;
они составляют неиссякаемый источник народных сил, из которого происходит
постоянное обновление высших слоев.
Но для этого обновления требуется высшая школа, исполняющая свое назначение
и способная дать правильное направление умам. В настоящее время много хлопочут
о народной школе. В демократических странах в особенности, необходимо дать
образование народу, облеченному политическими правами. У нас, после освобождения
крестьян, явилось также стремление поднять освобожденную массу, открыть ей
новые умственные горизонты. Все это достойно полного сочувствия; но когда
берутся учить народ, надобно, чтоб у самих учителей головы были в порядке,
а то ли мы видим на деле? Образование массы не ограничивается формальным обучением
грамоте и арифметике; надобно знать, какая умственная и нравственная пища
ей дается. Столь высоко стоящая немецкая школа мешает ли народным массам слепо
воспринимать безумные теории социализма? Ужасающий рост социалистической партии
в Германии служит на это ответом. Тоже самое мы видим и во Франции. Самая
образованная часть низшего народонаселения, городские рабочие классы, насквозь
заражены самым крайним социализмом. Школа возбуждает в них только умственные
стремления, делающие их восприимчивыми ко всяким разрушительным теориям. Ужасы
парижской Коммуны показали, что образованный парижский работник, по зверским
инстинктам, стоит не только не выше, а может быть и ниже самого безграмотного
крестьянина. Иного нельзя и ожидать, когда в обществе нет высшей руководящей
силы, когда наверху, благодаря реализму, царствует полный умственный хаос,
когда все науки, касающиеся человека, опрокинуты вверх дном, когда в них исчезло
всякое твердое начало, когда, с отрицанием философии, самая возможность разумного
миросозерцания исчезла, оставляя место только для превратных фантазий. Главное
современное зло лежит наверху, а не внизу. Тщетно лечить ноги, когда болит
голова. Чтобы поднять народную школу, надобно прежде всего дать крепкие основы
высшему образованию, а для этого необходимо, чтобы создалась руководящая умственная
аристократия, которая в настоящее время находится в жалком упадке.
Мы приходим здесь как бы к логическому кругу. Для того, чтобы поднять
умственную аристократию, нужна правильно поставленная школа, а для того, чтобы
поднять школу, нужна умственная аристократия, стоящая на высоте своего призвания.
Где же из этого выход? Он лежит единственно в неудержимом ходе истории, направляющей
человечество к высшей цели его существования, с участием человеческой воли,
но по законам, стоящим выше человеческой воли и вытекающим из самой природы
духа.
Исследованию этого процесса будет посвящена следующая книга.
Книга пятая. Историческое развитие
Глава I. Понятие о развитии
История представляет преемственный процесс, переходящий от поколения
к поколению. Каждое из них, получая материальное и умственное наследие своих
отцов, умножает его собственною работой и передает детям. Таким образом, добытое
предками становится прочным достоянием потомства.
Этот процесс не идет однако непрерывным ходом. Иногда внешние дикие силы
разрушают плоды многовекового преемственного просвещения. Так было в Европе
при нашествии варваров. Обыкновенно эти перевороты подготовляются внутренним
разложением общества, подтачивающим его силы и через то делающим его неспособным
противостоять внешнему натиску. Это и случилось с Греками и Римлянами. Однако
этим не уничтожается умственное наследие человечества. Оно усваивается другими
народами, которые снова умножают его своею работой и передают нарождающимся
поколениям. Ныне мы пользуемся плодами трудов Греков и Римлян, хотя эти племена
давно исчезли с лица земли. Умственное их наследие перешло в плоть и кровь
новых народов и сделалось источником нового высшего развития жизни.
Все эти явления приводят нас к понятию о постепенном совершенствовании
человеческого рода. Мы несомненно богаче, нежели древние, и наше богатство
идет возрастая. Современная наука бесспорно стоит выше, нежели у древних,
и знание точно также идет возрастая. Таким образом, перед нами открывается
путь, которому не предвидится конца. Человеческий разум, изощряясь, более
и более расширяет область познания и покоряет себе природу. Конечно, при ограниченности
человеческих средств, полнота и совершенство в том и другом отношении никогда
не могут быть достигнуты. Идеальная цель лежит в бесконечности; но человечество
может постепенно к ней приближаться. Отсюда взгляд на историю, как на бесконечный
прогресс, выработанный преимущественно философами ХVII-го века.
Однако, это количественное определение далеко недостаточно. Оно не объясняет
периодов упадка, часто происходящего не от внешних, а от внутренних причин.
Оно не выясняет и взаимных отношений различных сторон духовного процесса.
Наконец, в самом развитии разума, все, при этом взгляде, ограничивается формальным
умножением знания, без определения его содержания, тогда как последнее играет
в истории важнейшую роль. Человек познает не только внешнюю природу, но и
самого себя, те внутренние силы, которые лежат в глубине его духа. Постепенное
выяснение этих внутренних начал, приведение их к самосознанию н устройство
на этом основании человеческой жизни,-таково существенное содержание истории.
Не стремление к совершенству, как думали мыслители прошлого века, а углубление
в себя составляет истинный ее смысл и руководящее ею начало. В этом состоит
развитие, понятие основное и для органического мира и для духовной жизни.
В этом понятии сочетаются разные определения. Из самого его смысла очевидно,
что оно представляет переход в действительность, или в деятельное состояние,
того, что заключалось в возможности, или в потенциальном состоянии. Но здесь
это совершается не под влиянием внешних сил, а действием внутреннего начала,
составляющего самую природу данного существа, которое стремится проявить во
внешнем мире всю полноту заключающихся в нем определений. А так как осуществление
в действительности совокупности жизненных определений составляет цел прогресса,
то развитие есть целесообразный процесс, переводящий внутреннюю природу данного
существа из потенциального состояния в деятельное, при взаимнодействии с окружающею
средой.
Этим внутренним, целесообразно действующим началом развитие отличается
от чисто механических процессов, которые сами по себе не представляют никакой
целесообразности, и если подчиняются каким-либо целям, то последние остаются
для них внешними, почему и направляющая к ним сила является для них постороннею.
Машины служат целям человека; но не они сами развиваются в виду этой цели,
а человек их строит и направляет. В природе, целесообразно действующие силы
встречаются только в организмах, почему к ним только и прилагается понятие
о развитии. Каждая единичная особь, растительного или животного царства, представляет
тому пример.
В семени, в потенциальном состоянии заключается уже все будущее растение.
В силу присущего ему деятельного начала, оно претворяет в себя окружающий
его материал и таким образом развивается в цельную единичную особь, имеющую
определенное строение и свойства, именно эти, а не какие-либо другие, каково
бы ни было различие внешних условий. Строение и свойства, образующие известный
тип, вполне уже заключаются в семени, нисколько не завися от окружающих условий,
которые могут только способствовать или задерживать развитие, дать преобладание
тому или другому признаку, но не в состоянии изменить самого типа. Из семени
осины всегда произойдет осина, а никогда береза, в какую бы среду оно ни было
поставлено. Производимый человеком искусственный подбор, действуя в течении
многих поколений, видоизменяет тип лишь в том отношении, что все больший и
больший перевес дается тому или другому признаку; как же скоро это искусственное
направление прекращается и растение предоставляется действию естественных
сил, так оно возвращается к своему естественному типу.
Таким образом, результатом развития является воспроизведение типа, заключающегося
в семени. Как скоро тип проявился во всей своей полноте, так дальнейшее развитие
прекращается. Этот результат составляет, вместе с тем, направляющее начало
всего процесса, то есть, цел развития. Самый процесс имеет целесообразный
характер: он состоит в развитии определенных основ для известных отправлений
организма; отношение же органов и отправлений есть отношение цели и средств.
Следовательно, и с этой стороны развитие есть целесообразный процесс, или
явление внутренней, целесообразно действующей силы, которая, по присущим ей
законам, создает органы для отправлений целесообразно устроенного организма.
Ничего подобного механические и химические силы нам не представляют. Развитие
составляет исключительную принадлежность существа одаренного жизнью, то есть,
находящегося в целесообразном взаимнодействия с окружающею средой. Завершением
этого органического процесса является произведение нового семени, совершенно
подобного прежнему, из которого, в свою очередь, развивается новая особь совершенно
того же типа. Старая, достигши полноты своего развития, умирает, а новая заступает
место. Таким образом, один и тот же тип сохраняется непрерывно в ряде сменяющихся
поколений. Одна и та же целесообразно действующая сила переходит от потенциального
состояния в деятельное и затем обратно, из деятельного состояния в потенциальное,
составляющее начало новой особи.
Тот же процесс повторяется и в животном царстве. В человеке, параллельно
с ним идет и духовное развитие. В появившемся на свет ребенке духовные способности
находятся в зачаточном виде, в состоянии слитности; с физическим развитием
организма развиваются и они, изощряясь в целесообразной деятельности. они
позднее, нежели тело, достигают зрелости; затем, со старостью они слабеют
и наконец исчезают с разрушением тела. Составляет ли это исчезновение конечный
предел существования человека или присущая ему единичная духовная сила, составляющая
его я, с разложением тела возвращается в потенциальное состояние, с тем чтобы
потом опять возродиться к новой жизни, об этом мы фактически ничего не знаем.
Мы можем только делать об этом заключение из свойств человеческой особи и
из назначения человека. Исходя от начала развития, мы не можем не признать,
что, в отличие от физических организмов, духовное развитие человеческой особи
не исчерпывает ее содержания. Человеческая мысль, чувство и воля идут далеко
за пределы преходящего земного бытия. Если нормальное развитие, не прерванное
случайностями, состоит в достижении полноты существования, то человеку эта
полнота не дается: он на земле не достигает своего назначения, из чего можно
заключить, что земною жизнью не исчерпывается его существование, и что он
предназначен для иного, высшего бытия. Это заключение подтверждается свойствами
единичной субстанции, представляющей неделимое, а потому не подлежащее разложению
целое, духовный атом, а также и требованиями, вытекающими из нравственного
закона. Оно составляет общее убеждение человечества, которое отвергается только
односторонним материализмом.
Но развитие не ограничивается отдельною особью. Даже в органическом мире,
если мы взглянем на совокупность растительного или животного царства, мы не
можем не заметить постепенного перехода от простейших форм к более и более
сложным, от менее совершенных к более совершенным, понимая под именем совершенства
согласие в разнообразии, то есть, разделение органов и отправлений и подчинение
их общему средоточию. С этой точки зрения, все организмы распределяются по
иерархической лествице, на вершине которой стоит человек. Различные роды и
виды растений и животных распределяются на ней по группам и ступеням, между
которыми являются переходные формы, но есть и многочисленные скачки. В общем
итоге, органический мир представляет цельную систему целесообразно устроенных
и постепенно совершенствующихся форм. Процесс развития, которым определяется
рост отдельной особи, повторяется и в целом. А потому мы и здесь должны признать
присутствие целесообразно действующей силы, которая постепенно производила
этот ряд организмов и завершилась наконец созданием человека, представляющего
явление новой, высшей силы духовной.
Естественный вывод, который можно сделать из этой картины, состоит в
том, что все эти организмы произошли один от другого путем постепенного совершенствования.
Такова именно была теория, которую в начале нынешнего века развивали в Германии
натур-философы, а во Франции Ламарк и его последователи. Против нее есть однако
существенное фактическое возражение: в действительности мы не видим превращения
одних органических форм в другие; напротив, мы совершенно достоверно знаем,
в пределах нашего опыта, что раз установившийся тип не изменяется ни в какой
другой, и если он искусственно получает одностороннее развитие, то, предоставленный
себе, он возвращается к своей естественной форме. Новейшие попытки устранить
это возражение признанием бесконечно длинных периодов времени, в течении которых
постепенно накопляются незаметные перемены, тем менее могли утвердить теорию
превращения на прочных основах, что самая причина, производящая эти перемены,
та внутренняя сила, которая лежит в основании развития, не была не только
исследована, но даже указана. Ее старались просто обойти, заменив ее чисто
механическим действием борьбы за существование, в которой побеждают особи,
наиболее приспособленные к окружающим условиям. Приспособленность же сводится
к фактическому началу изменчивости организмов: предполагается, что хотя бы
ничтожные, но выгодные для организма перемены дают лишний шанс в борьбе за
существование и сохраняющимися в живых особями передаются потомственно; постепенное
же накопление перемен производит наконец полное превращение типа. Но в действительности
изменчивость организмов держится в тесных пределах данного типа и всегда к
нему возвращается; признание неограниченной изменчивости есть чисто произвольная
гипотеза. Так же произвольно и распространение мелких перемен на громадные
периоды времени, придуманные для того, чтоб объяснить отсутствие фактов: искусственный
подбор, на который ссылаются последователи этой теории" действует несравненно
быстрее, а природа, по их собственному признанию, владеет бесконечно большими
силами, нежели человек. Наконец, начало приспособления к внешним условиям
само по себе не ведет к высшему развитию; напротив, чем сложнее и совершеннее
организм, тем более он требует утонченных, следовательно более редких условий
для своего существования. Наиболее приспособлены ко всем изменяющимся условиям
среды вовсе не высшие, а именно низшие организмы. Они же и размножаются несравненно
быстрее. Следовательно, и качественно и количественно, они имеют наиболее
шансов на существование, а потому должны получить перевес в борьбе.
Чтобы победить все эти невыгоды, нужна внутренняя, движущая причина развития,
возводящая организмы на высшие и высшие ступени, до тех пор пока наконец она
достигнет своего предела. Эта внутренняя целесообразно действующая сила раскрывается
нам в развитии единичного существа. Если мы приобретенное этим путем понятие
о развитии приложим к совокупности организмов, то и здесь мы должны признать
целесообразно действующую силу природы, которая постепенно произвела различные
типы, восходя все выше и выше, до тех пор, пока не было достигнуто совершенство
органической жизни в существе, способном быть носителем новой, высшей жизни
духовной. В отличие от силы, действующей в единичном организме, эта общая
сила не ограничивается воспроизведением данного строения. Производя все новые
и новые типы, она является творческою; но это творение не извне, а изнутри.
Постепенно совершенствующийся ряд целесообразно устроенных организмов раскрывает
нам закон развития этой силы; мы замечаем тут общий план и постепенность переходов.
Но каким путем она действовала, незаметным ли превращением одних организмов
в другие. или скачками, производя новые типы из зачаточного состояния, об
этом мы не имеем ни малейшего понятия, ибо при существующих условиях ничего
подобного уже не совершается. Раз созданные и упроченные типы не носят в себе
никаких начал дальнейшего развития. Они держатся в данных пределах, колеблясь
немного в ту и другую сторону, но постоянно возвращаясь к среднему состоянию.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |