– Вы хотите песен, у меня их есть, – честно предупредила Серафима. Черт возьми, не она это начала.
– Пошла отсюда. Быстро, пока я тебе ноги не повыдергивал. – Угроза из скрытой перешла в открытую. Ноздри у вошедшего в раж субъекта раздувались, глаз налился кровью. Барышня-брюнетка была символической преградой для такого быка.
С шумом отодвинув тяжелые стулья, от банкетного стола отделились сразу трое, но Симка этого не видела.
– Он еще грозится! – легко перекрыв скрипку, виолончель и фоно, взвизгнула она. – Нет, вы слышали? Припадочный! Да таких, как ты, в клетках держать надо!
Мешая русскую речь с малороссийским окающим говором, разъяренная Юн-Ворожко продолжала наступать на обидчика:
– Рожу отъел и на баб кидается! Хочу и танцую! Хоть лезгинку, хоть гопак, а хоть румбу! Будет мне еще кто-то указывать, что мне делать! Я виддыхать прийшла, и мне плевать, нравится тебе это или нет! Дома сидеть надо, если нервы не в порядке!
– Витя! – Брюнетка притягивала к себе Виктора за шею. – Я тебя прошу, не связывайся!
– Все суки! – хрипел Виктор, пытаясь сбросить с себя девушку.
– От дрянь! – всплеснула руками Симка. – Нет, вы видали?
В следующий момент Симка обнаружила себя в кольце друзей припадочного типа.
Ни разу в жизни она не вызывала такую реакцию у мужчин. Просто не верится: ни единой улыбки!
Мужчины разных возрастов, конфессий и национальностей ополчились против нее, несчастной, покинутой матери-одиночки. Неужели она так сдала? А ведь была уверена, что отлично выглядит. Это потому, что без Русика (ох, зачем только вспомнила?) ходила по дому как чума болотная. Халат, тапки, спортивные штаны – дискредитировала высокое звание женщины. А тут надела первую приличную тряпку и показалась себе красавицей. Оптический обман.
Чем, интересно, им помешала лезгинка? Одно из двух: либо ты, Серафима, сильно отстала от жизни, сидя с детьми, либо по этим господам плачет психушка.
– Надо предупреждать, что у психов вечеринка! – В поле зрения Симы попался моментально растерявший респектабельность, трясущийся, жалкий метрдотель. – Написать объявление на фасаде! Крупными буквами! – Последнее слово сегодня останется за ней!
На плечо легла чья-то тяжелая рука.
– У тебя есть что предъявить? – услышала Симка до одури знакомый голос.
Юн-Ворожко обернулась и не сразу узнала того, кто задал странный вопрос.
Это был Антон – сосед с первого этажа.
Челюсть у Симки чуть не отвалилась: костюм, туфли, рубашка с галстуком… Ой, мама, кажется, она попала на воровскую сходку…
– Антон! Как хорошо, что ты здесь! – Симка сделала ход конем.
– А ты кто? – растерялся Антон, понятно нетрезвый.
– Тю, ты меня не узнал? – Дамочка выглядела польщенной.
Что-то смутно знакомое мелькнуло в лисьих глазах, но Квасов отогнал от себя глупейшее, нелепейшее предположение. Не может быть. Не может быть, чтобы эта феерическая красотка и клиническая идиотка одновременно была матерью троих детей с девятого этажа.
Лисьи глаза притягивали и отталкивали одновременно.
– Сима?! – Антон испытывал противоречивые чувства: с одной стороны, ему было страшно за эту дурочку, потому что соседка оскорбила всех братишек в лучших чувствах, нарушила неписаный запрет, перешагнула черту и заслуживала хорошей взбучки.
С другой стороны, – и это стало новостью для Антона, – он бы с радостью проучил нахалку, но… Произошло нечто странное: после того, как он своими руками смыл Симкину кровь с дивана, считать соседку чужой не получалось. Сима сбила координату «свой-чужой».
Формально соседка врагом не была. Все-таки как ни крути, но со взбалмошной соседкой они теперь как названые брат и сестра. Бывают же у некоторых людей сестры… Почему бы не у Антона Квасова? Тогда выходка с лезгинкой ничем, кроме выходки, считаться не может. Тогда глупую бабу нужно защитить от Витьки, потому что в гневе Витька страшен.
Но… Витька – братишка, свой. Кого защищать? Защищать надо обоих, щелкнуло в сознании. Или он ошибается? Интуиция говорит, что нет, не ошибается. В действиях соседки не было злого умысла. И если задуматься, Витька завтра сам будет жалеть, что не сдержался. Как-то так.
Сомнения вихрем пронеслись в голове Антона, и все встало на свои места.
Виктор хотел, чтобы эта оторва покинула заведение? Отлично, так она и сделает, и это будет лучший выход для всех.
Антон прикрыл спиной Симу:
– Витя, я все улажу.
– Тоха, я сам в состоянии справиться с бабой. Отойди, прошу, как друга.
– Вить, я тебе обещаю, она сейчас уйдет.
– Квасов, отвали, сказал же тебе.
– Витек, не гони волну. Я тебе слово дал. Ты что, мне не веришь?
– Да пошел ты.
Во время словесной перепалки Симка как завороженная разглядывала многократно сбитые кулаки Виктора, один по цене четырех. Такие кулаки с одинаковой вероятностью могли принадлежать симпаю, бойцу Французского иностранного легиона, участнику боев без правил, завсегдатаю уличных потасовок или бандитских разборок. Кулаки примитивной личности, пришла к выводу Симка. И как это она раньше не подумала?
От вида этих кулаков у Симки засосало под ложечкой.
Вот так же что-то начинало ныть на десять сантиметров выше пупка, когда она проходила мимо того самого киоска, где работала усатая родственница Бегоевых. Черные волны неприязни исходили от киоскерши, как радиация, клубились над киоском, стелились по земле – Симка почти зримо ощущала ненависть. Позже выяснилось: усатая мечтала выдать за Русика свою дочь. Может, уже выдала…
– Витя, – проявляла тем временем чудеса стойкости брюнетка, – не надо, я тебя прошу, не надо.
Девушке удалось добиться некоторого успеха, Виктор под ее напором немного отступил, Антон воспользовался моментом, оттащил Симку в сторону:
– Как ты тут оказалась?
– На метле.
– А где девочки? – продолжал приставать Квасов.
– Господи, да где им еще быть?
– А поточней?
– Слушай, что ты ко мне привязался?
– Где девочки? – переспросил с нажимом Антон и для большей убедительности сжал Симкин локоть.
– Да где им быть? Дома!
– С кем?
– Одни, – вырвала руку Симка.
– Как – одни?
– Нет, ты чё пристал, а? – Симка перегруппировала силы, подготовилась к новому витку скандала и пошла в наступление. – Ты мне кто, отец родной?
– Не отец, – вынужден был согласиться Квасов, – но ты сейчас соберешься и поедешь домой.
Симка изобразила максимальную готовность к сотрудничеству:
– Я не только лезгинку могу, я еще танец с бубном могу. Не желаете?
Оба не сводили глаз друг с друга, инстинктивно понимая, что по закону стаи тот, кто первый отведет глаза, тот и проиграет.
– Тоха, это что? – Виктору удалось прорваться через заслон, он ухватил Серафиму за рукав блузона.
– Знакомая, – неохотно признался Квасов, не отпуская Симкины глаза.
– И кто она?
– Соседка.
– Ты никогда не говорил, что с тобой по соседству живет такая бикса.
У Симки задрожал подбородок, повело губы.
– Что??!
– Вить, иди за стол. Тебя гости ждут. – Квасов уже начал звереть, атмосфера стремительно накалялась, но Симке этого было недостаточно.
«Как обмельчали мужчины. А на вид такой крутой», – глядя на соседа, подумала шалава и мать троих детей. Ничего, она сама способна постоять за себя.
Симка потянула рукав:
– Ты больной, да?
В воздухе реактивно мелькнул кулак Виктора. Антон перехватил удар:
– Витек, кончай, я же сказал – она сейчас уйдет.
– Тоха, не лезь, таких учить надо кулаком. Такие не понимают русскую речь!
– Она уже уходит. – Этот убогий инвалид-надомник имел наглость решать, что ей делать, а что нет!
– Да пошли вы все! – Симка рванулась из рук Виктора так, что рукав блузона затрещал.
– Витя, пожалуйста, у тебя же праздник, – умоляла брюнетка своего чокнутого друга.
Виктор не успел перехватить верткую, как угорь, соседку Квасова – подруга-брюнетка поспособствовала, и Симка вырвалась на свободу, отбежав на несколько шагов.
– Что, по-твоему, она здесь делает, – обратился Виктор к Антону, – одна, без сопровождения?
– Что ты здесь делаешь? – переадресовал вопрос Антон.
– Угадай с трех раз, – огрызнулась Симка, отступая.
– И гадать нечего: на съем девочка пожаловала, – Виктор мерзко ухмыльнулся, – не знал за тобой тягу к дорогим шлюхам.
Антон схватил Виктора за обшлага пиджака. Еще секунда, и эти двое схлестнутся из-за нее, а когда такие экземпляры учиняют драку, попадает всем – это Симка знала доподлинно.
Брюнетка оказалась зажатой между двоими рычащими, готовыми сцепиться мужчинами и коротко взвизгнула.
– Ты из-за этой шмары на друга руку поднял? – Рано выцветшие глаза Виктора с болью смотрели на Антона.
– Сам ты… – открыла рот Симка, но вовремя вспомнила про кулаки.
– Кончай базар и выметайся отсюда, – прохрипел Виктор, зажатый со всех сторон качком охранником и друзьями, – лезгинку в другом месте будешь танцевать, сучка.
Грудь у Симки от страха и обиды ходила волнами. С гордо поднятой головой она направилась к столику: нужно было срочно принять несколько капель, чтобы успокоиться.
Плюхнулась на стул и нащупала под рукавом дыру: блузон треснул по шву.
Красавец официант с улыбкой киногероя быстро и элегантно сменил блюда, наполнил бокал, пожелал приятного аппетита. Мерзавец.
Все мерзавцы.
Давясь слезами, Симка хлопнула коньяку и еще не успела почувствовать успокоительное действие алкоголя, как опять зазвонил телефон – Танечка.
– Мам, Мадина заснула.
– Спасибо, доча, – горло перехватило, – одна ты меня понимаешь.
Коньяк был настолько хорош, что утешал уже одним своим видом. Симка с вызовом огляделась и влила в себя остатки.
Скрипка рвала душу, но сунуться к музыкантам Серафима не отважилась, хотя краем глаза видела, как Виктора вывели из зала. В конце концов, она здесь, и она устроила этим козлам…
Последнее слово осталось-таки за ней! Век будут помнить.
Не успела Симка насладиться победой, как над столом горой навис Антон:
– Сворачивайся, соседка, поехали. – Взять бы тебя за шкирку и вытолкать взашей, читалось в его взгляде.
Симка снизу вверх смотрела на выбритый подбородок Квасова и не двигалась.
– Ты сегодня сам на себя не похож. Куда делся твой стильный камуфляжный прикид?
– Сдал в химчистку.
– А-а! Так ты еще и аккуратист?
Соседка уже бесила Квасова. Антон лелеял мечту уйти из заведения с податливой девочкой, Натали: Витька пригласил для него такую карамельку – одалиску, скромницу и прелестницу. От одного имени эрекция делается, а он, вместо того чтобы охмурять девушку, нянчится с чужой женой, матерью троих детей. Так ведь недолго и альтруистом прослыть, а то и (тьфу-тьфу-тьфу) пацифистом.
– Слушай, – Симка хмыкнула, вспомнив что-то забавное, – а здесь что, правда гей-клуб?
– Ты все-таки нарвешься сегодня, – пообещал Антон.
Серафима поджала губы. Захотелось побольнее ужалить стратегического врага.
– Если это не гей-клуб, то вали отсюда, не отсвечивай, может, я кого-нибудь подцеплю, – наконец, произнесла она томным голосом и снова потянулась к коньяку.
Ладонь Антона сжала вытянутое горлышко графина.
– Я же сказал – хватит.
Симка выдала свою лучшую улыбку:
– Да, мой господин.
Против воли губы Антона растянулись в улыбке, лицо приняло самодовольное выражение. «Господин», вопреки ожиданию, лег на душу.
«А она ничего так себе». Под влиянием «господина» Антон согласился признать очевидное, сделал знак официанту и распорядился хозяйским тоном:
– Рассчитай-ка девушку.
– Минуту. – Вышколенный парень исчез из вида.
Симка оглядела стол, выбрала закуску, подцепила на вилку и отправила в рот.
– Поем, тогда и поеду, – поделилась планами Сима.
Антон с удивлением обнаружил на столе не менее десятка блюд. Рыба, мясо, колбасы, грибы, оливки и маслины, соусы, три салата – Симка, похоже, собиралась всерьез предаться пороку чревоугодия.
– А тебе не вредно столько есть, соседка?
– Мне – не вредно.
Мать семейства снова потянулась к графину.
– Хватит, – снова вмешался несносный сосед.
Телефонная трубка рядом с Симкиной тарелкой яснее ясного говорила: папаша ребенка должен выйти на связь.
– Ждешь звонка? – Квасов не узнал своего голоса – столько в нем было незнакомых оттенков.
В отличие от Квасова Симка моментально разложила на составляющие эти оттенки: кроме любопытства, имели место ревность, сочувствие и робкое заигрывание. И еще нечто такое, от чего из глаз фонтаном брызнули слезы: слабенькая, как недоношенное дитя, надежда. Надеждюшечка.
Ну вот, не хватало только истерики, подумал Квасов.
Реветь в заведении, где полно людей, – просто глупость. К тому же это пьяные слезы. А женские пьяные слезы в заведении – это уже совсем дурной тон. С манерами, в самом деле, у соседки напряженно. Приехала в ресторан одна, без спутника… «Незнакомка», епэрэсэтэ.
Эх, не его она жена… Антон усилием остановил себя.
Не стоит заниматься самообманом. Статистика подтверждает: каждый четвертый участник боевых действий получает прицепом статус бывшего мужа. Нельзя осуждать за это простых тетех: ветеран не похож на обычного рядового мужа с его футболом, пивком, рыбалкой, грязными носками и торопливым совокуплением по утрам. Здесь все гораздо круче. К грязным носкам, рыбалке, пиву, футболу и торопливым совокуплениям прилагается скверный характер человека, неспособного к уступкам.
– Давай вставай, поедем домой, – заерзал Антон.
– Ага, – высморкалась в салфетку Симка, – сейчас все брошу и пойду. Посмотри, сколько я всего заказала. Слушай, Антон-как-тебя-там, посиди со мной, а?
– Квасов Антон Васильевич, – представился Антон.
– Давай, Антон Васильевич, выпьем, а то от одного твоего вида слезы наворачиваются, а я плакать не планировала сегодня. – Симка подвинула соседу чистый фужер и тарелку, которую между делом освободила от колбасной нарезки.
– Ничего себе – слезы наворачиваются! Да ты только что ревела в три ручья, – заметил Антон.
– Ой! – махнула вилкой Сима. – Подумаешь, всплакнула. Реветь – это совсем другое. Это процесс длительный, часа на три, не меньше.
Все-таки женщины – существа с другой планеты. Нормальная мужская слеза бывает скупой. А женская слеза – такого даже выражения не существует. Применительно к женщине слово «слеза» употребляется только во множественном числе: фонтаны, реки, потоки, водопады, моря.
– Если не хочешь выхватить – собирайся, – напомнил Антон.
– Квасов, давай выпьем на дорожку.
Антон не заставил себя упрашивать, разлил коньяк (не по-братски: себе больше, соседке – меньше), сделал маленький глоток и посидел, прислушиваясь к послевкусию. Коньяк был, определенно, хорош.
Однако… Эта штучка, его соседка, привыкла пить и есть по-царски.
Квасов из вредности опрокинул содержимое фужера прямо в желудок – как водку.
– Ну кто так пьет коньяк, Квасов, – вздохнула Симка, – колхоз ты «Красный богатырь».
Антон угрожающе задвигал стулом.
Плевал он на церемонии и политесы с высокой колокольни, и на эту дуру с выводком детей плевал. Пусть сама разбирается с Витькой.
– Разливай по последней, на посошок, – махнула рукой Симка, не обращая внимания на зверскую физиономию соседа.
– Сама разольешь.
– Я думала, ты мужчина. «Думала – мущина, что за чертовщина», – дурным голосом проорала Симка, изображая Бабу-ягу из мультика.
Ухмыляющийся официант положил на угол стола открытку с чеком, Симка полезла в сумочку-клатч.
Квасов побагровел. Сидел, точно кол проглотил, и не смел возразить – у него в кармане сиротливо скрутились две купюры достоинством в тысячу. Эти две тысячные уличали Квасова в несостоятельности. На пиво, такси и, может, еще на креветки ему хватило бы. На большее – нет, да он и не рассчитывал сегодня тратиться на дорогую телку… И уж тем более, на соседку – названую сестру.
– Вставай, уходим, – очнулся Квасов, лишь только официант отошел от стола.
– Никуда я не пойду, – заартачилась Симка, – я есть хочу.
И, демонстрируя нешуточный метаболизм кормящей матери, Симка налегла на горячее.
Соседка уплетала с таким аппетитом, что Квасов моментально ощутил острый приступ голода: он даже не успел толком выпить, не говоря о том, чтобы закусить. Так хотелось плюнуть на все, вернуться за стол к своим, где в одиночестве грустила Натали, одалиска, скромница и прелестница, а не возиться с соседкой. Но кто знает, что взбредет в голову этой дурочке Юн-Ворожко? После коньяка шустрая соседка могла выкинуть какое-нибудь новое коленце, а он дал Виктору слово, что она больше не возникнет и не возмутит спокойствие ветеранов запрещенными танцами либо провокационными высказываниями.
Провокационным в их среде считалось много чего.
Например, лояльность к нохчам – чеченцам, якобы защищавшим свою землю от Российской армии. Или поддержка (не только на деле, но и на словах) Березовского, генерала Лебедя и предателей демократов, устроивших мир на костях братишек.
Может, соседка является адептом Березовского? Его тайным агентом?
– Заберешь с собой, – подсказал выход Квасов, – дома доешь.
– А вот это уже жлобство, Антон Васильевич, – пристыдила Антона Симка.
– Ну да, ты у нас крутая и можешь позволить себе выбрасывать бабки на ветер.
Антон опять подозвал официанта.
– Слушай, друг, давай, вот это, – палец очертил над столом круг, – собери нам с собой.
Парень прикрыл глаза:
– Сейчас все сделаем.
Пользуясь тем, что сестренка сосредоточенно пилила ножиком в тарелке, Антон бросил вороватый взгляд на ложбинку между полными грудями.
Грудь соблазнительно волновалась в такт движениям руки. Хм. Если бы у него была такая грудь – что бы он чувствовал? Возможно, хотел, чтобы ее – грудь – ласкали…
Квасов от неожиданности поперхнулся. Он что, извращенец, склонный к инцесту? Так пялиться на сестренку и думать о таких непристойностях может только извращенец или… Квасов осекся. Или жертва целибата.
Сколько у тебя, Антон Васильевич, не было женщины? Месяц или больше?
К счастью, официант принес бумажные пакеты, со знанием дела разложил провизию и скрепил края степлером, и Антон счастливо избежал разговора по душам с самим собой – Сима, мы уходим, – твердо заявил Антон, поднимаясь, и даже вынул вилку из руки сестренки.
Симка поставила локти в стол и обняла ладонями щеки:
– Антон Васильевич, кажется, я напилась и не могу идти.
– Встала и пошла, – прорычал Квасов, мигом забыв о нежной инцестуозной любви, – а то тебя вынесут сейчас вместе со стулом.
Симка быстро оглянулась на банкетный стол.
Подруга Виктора буравила Симку выразительным взглядом, в котором читалось желание депортировать соседку Антона в страны третьего мира.
– Вот сволочи, – прошептала Симка, поднимаясь, – и чего взъелись, спрашивается?
– Как-нибудь объясню, – невразумительно пообещал Антон, пропуская даму вперед.
– Слово?
– Слово.
В такси Симка угнездилась на заднем сиденье «жигулей», рядом с пакетом, полным снеди, и тут же отключилась.
…Пожалуй, впервые за последние полтора года Антон возвращался домой с вечеринки голодным и практически трезвым.
«Сейчас доставлю эту убогую домой и вернусь к ребятишкам, – пообещал себе Квасов, – дома-то все равно жрать нечего».
– Здесь направо, – подсказал он таксисту, – осторожно, лежачий милицейский. Так, снова направо. Первый подъезд.
Машина замерла у крыльца, водитель заглушил двигатель, и в наступившей тишине Антон услышал художественный свист. Свист доносился с заднего сиденья.
Еще надеясь на ужин в компании братишек (а если повезет, то и на вечер с Натали), Квасов гаркнул:
– Подъем!
Симка не шелохнулась.
Антон вышел из машины, открыл дверь в салон и бесцеремонно встряхнул убийцу-планов-на-вечер-соседку:
– Приехали, сестренка, просыпаемся.
Симка натянула воротник на ухо и жалобно заскулила:
– Еще чуть-чуть. Я сейчас.
– Нет, подруга, ты и так испортила мне вечер, так что давай поднимайся. – Квасов ухватил Симу за шкирку, испытывая недостойное ветерана и участника мстительное чувство, и потянул из салона.
Ворча и стеная, цепляясь за все выступающие предметы, Симка наконец выкарабкалась на улицу и поежилась:
– Фу, холод какой. Где это мы?
– Дома. – Квасов заглянул в машину. – Шеф, не обождешь пяток минут? Я девушку провожу и поедем.
– Хорошо, я только развернусь, – отозвался таксист.
Прихватив пакет с ресторанными изысками, Квасов подтолкнул сонную Симку к освещенному крыльцу:
– Вперед и с песней.
На воздухе Симка почти пришла в себя и бойко зацокала каблуками по ступенькам.
Пока парочка преодолевала подъем, таксист завел «жигули» и сдал назад, туда, где между деревьями и припаркованными машинами виднелся кусок свободного асфальта.
Квасов тем временем распахнул перед соседкой дверь, пропуская вперед.
Симка собрала все силы, чтобы с независимым видом пройти мимо, и ей это почти удалось, но в тот момент, когда она, задев Антона бедром, вошла в подъезд, на улице раздался мощный хлопок.
Симка не успела опомниться, как от толчка в спину рухнула лицом вниз, на затоптанный бетонный пол.
Мать троих детей взвизгнула и затихла, скованная ужасом: сосед навалился сверху и не подавал признаков жизни. Хмель выветрился. Симка напрягла слух и уловила прерывистое дыхание Антона.
Одну руку Квасова Симка ощущала на холодеющем затылке, вторая копошилась ниже. Ой, Божечки, ой, миленький…
У Симки в голове зародились вихревые потоки разнообразных мыслей: сосед расстегивает ширинку? Или ищет в карманах презерватив? Что делать?
Вдруг парень – маньяк, который получает удовлетворение, только если жертва сопротивляется? Или ей попался насильник – принципиальный противник абортов? Если да, то значит ли это, что он гуманист? А если это «почерк» такой – презерватив на месте преступления?
Сосед продолжал придавливать своей тяжестью мягкую Симкину плоть. Симка терялась в догадках, ей казалось, что они лежат так целую вечность. Однако никаких попыток к насилию сосед не предпринимал, и Симка осмелела.
– Какого черта? – полупридушенным голосом поинтересовалась она и скосилась на соседа. – Приспичило, что ли? Хоть бы до квартиры дотянул…
– Тс! Не двигайся, – прямо в ухо почти беззвучно произнес Антон.
В руке у соседа мелькнуло лезвие ножа, и Симка в ужасе выкатила глаза:
– Ты что собрался делать, маньяк?
– Тсс! – Антон зажал Симке рот и слез с нее в тот момент, когда она приготовилась к худшему.
Второй раз за вечер мужчина накрывает ее своим телом, и второй раз этим все и оканчивается. Еще пару таких пассажей, и она потеряет веру в себя!
Симка сделала попытку подняться, в этот момент где-то затрещал ее телефон. Сумочка-клатч валялась у ступенек, Антон подцепил ее ногой и подтолкнул:
– Ответь.
– Да? – достав трубку, сдавленно произнесла Сима.
– Ма, – позвала Танечка, – ты еще долго?
– Я уже в подъезде, сейчас поднимусь, – не столько дочери, сколько себе твердо пообещала Симка, сунула трубку в карман и бросила на соседа полный отваги взгляд: погибаю, мол, но не сдаюсь.
Квасов был занят. В этот момент сосед проделывал ряд нелепых, с точки зрения Серафимы, действий: продолжая удерживать ее на грязном бетоне, присел и внимательно осмотрел площадку.
– Не чувствуешь, гарью не пахнет? – вдруг задал вопрос Антон.
– Не-ет, не чувствую. – Симка не знала, что и думать.
Наконец сосед убрал руку с головы Серафимы, и она смогла подняться. Ушибленное колено нещадно щипало и ныло – похоже, она крепко саданулась о бетонный пол. А ведь здесь полная антисанитария, так недолго и столбняк подхватить.
Тем временем Квасов, держась ближе к стене, прокрался к подъездной двери и постоял, прислушиваясь.
Тишина подъезда ничем не нарушилась, за дверью тоже было тихо. Симка видела, как Антон склонился над замком, и уже через несколько секунд дверь открылась, при этом кодовый замок не издал ни звука.
В подъезд ворвался порыв ветра, в то же мгновение Симка услышала звон разбитого стекла, и крыльцо погрузилось в темноту.
– Нет, ну ты совсем спятил? – возмутилась Сима. – Лампочка-то здесь при чем?
На какое-то время она потеряла соседа из виду и вздрогнула, услышав его голос.
– Что случилось, шеф? – обратился Квасов в темноту.
У Симки совершенно вылетело из головы, что таксист остался ждать Антона.
– Придурок, – продолжала ворчать Симка, отряхиваясь и ощупывая ушиб.
Держась у стены, как это только что проделал сосед, она осторожно высунулась на улицу.
В слабом свете ближайшего фонаря тени деревьев казались особенно зловещими, но напротив высокого крыльца успокаивающе светились шашечки такси.
– Ящик не заметил, на гвоздь наехал, – отозвался темный силуэт мужчины рядом с такси, – так что менять колесо придется.
– Есть запаска?
– Есть, конечно, – ответил таксист, направляясь к багажнику, – минут через десять поедем.
– Я не еду, так что не спеши. – Квасов достал пачку «Винстона», прикурил и жадно затянулся. Огонек сигареты дрожал в его руке.
– Дело хозяйское, – равнодушно бросил таксист.
– Что это было? – Симка подошла и встала рядом с Антоном.
Пуская дым в небо, Квасов делал одну затяжку за другой.
– Так, показалось. – Ноздри у соседа вибрировали, голос хрипел.
– Что показалось?
– Ничего.
– В следующий раз крестись, если покажется это твое ничего.
– Как скажешь, – огрызнулся Квасов, отшвырнул сигарету и вернулся в подъезд.
Серафима затрусила следом и принялась собирать многострадальные пакеты с едой. Квасов проковылял по ступенькам на площадку первого этажа и вставил ключ в замок своей квартиры:
– До свидания, соседка, спасибо за отличный вечер.
На секунду Симка опешила, но быстро обрела голос:
– Сам обгадился, а я виновата?
– Что-что? Я обгадился?
Квасов сделал несколько шагов навстречу сестренке.
– Нет, я, – буркнула Симка.
Увидев в нее в руке пакет, Антон снова вспомнил об испорченной вечеринке, о порции отличной отбивной с жареной картошкой, до которой дело так и не дошло. Как и до одалиски, скромницы и прелестницы Натали. И не удержался от обвинения:
– Между прочим, я из-за тебя голодным остался.
– Опять я виновата! Смотри, как тебе повезло: есть на кого свалить вину!
– Да что тут сваливать? Если б не ты, я бы сейчас сидел со своими и обмывал Витькины погоны.
– Так этот придурок еще и военный? – поразилась Симка.
– Сама ты…
– Ему только надзирателем в тюрьме служить.
– Да что ты понимаешь в этом? – фыркнул Квасов.
– Понимаю больше, чем ты думаешь. Так ты, наверное, потому и злишься, что голодный, – поделилась догадкой Сима.
– Ничего я не злюсь, – вспыхнул Квасов, – да и не особенно голодный. Все, пока.
Простившись, Антон продолжал стоять перед дверью в квартиру и наблюдать, как Симка, подсвечивая себе телефоном, пересчитывала бумажные мешочки в пакете.
– Ты же не хотела брать жратву с собой, обозвала меня жлобом, – напомнил не без ехидства Квасов.
– Считала и считаю. Но если взяли, так надо уже донести все в целости и сохранности, – проворчала Симка, шаря слабеньким лучом по углам площадки.
Отыскав последний пакет, Симка радостно предложила:
– Слушай, а забирай все это себе.
С этими словами она ввинтилась в квартиру раньше, чем Антон успел открыть рот, чтобы возразить, скинула курточку, распространив вокруг себя облако чуть сладковатого фантазийного парфюма, и прошмыгнула прямо на кухню.
Пока Квасов подчеркнуто долго возился в прихожей, снимал и снова надевал пиджак, рассматривал успевшую отрасти щетину в тускло освещенном зеркале (вдруг, ну вдруг названая сестра зачем-то коснется его щеки), Симка сервировала стол остатками (или отходами?) праздника, который у нее украли.
– Вот. Как-то так.
Отступила от стола и обернулась к соседу. Квасов с тем самым, редким выражением растерянности смотрел в район правой Симкиной груди. Серафима опустила глаза и обнаружила, что дыра под рукавом увеличилась в размерах, и теперь в нее можно было разглядеть сексапильную складку под мышкой.
Последовала неловкая пауза.
Симка торопливым движением прикрыла дыру и, не решаясь взглянуть на соседа, уставилась на его ноги.
И неожиданно прыснула:
– Что у тебя с брюками?
Брюки Антона оказались в грязных разводах и в каких-то белых брызгах – то ли в мелу, то ли в каком-то порошке.
– Думаешь, ты лучше? – буркнул Антон.
Симка проследила его взгляд и залилась переливчатым смехом.
– На четырех костях вернулись из кабака, – хохотала она, – а ты говоришь, плохо погуляли. Ой, не могу!
– Отлично погуляли. – Квасов в упор не видел причины для веселья.
Взглянув на соседа, Симка подавилась смехом:
– Если хочешь, заберу с собой и отнесу в чистку.
– Нет уж, сам как-нибудь. – Квасов отлично помнил, как под тем же невинным предлогом – помощь по дому – проникали в его жизнь барышни разных цветов кожи и вероисповеданий. А этой домохозяйке, у которой всех достоинств только и было, что любовь к порядку и санитарии (Квасов помнил, какой неестественной чистотой отличалась квартира соседки), сам Бог велел использовать подобный ход.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |