Однако сегодня все было несколько иначе.
Улькиорра не мог найти рационального объяснения происходящему. Арранкар прекрасно ощущал близость разгадки, но сделать уверенный шаг вперед и протянуть руку к ответу отчего-то был не в силах. Это не укладывалось в его привычную картину виденья мира. Это невозможно было объяснить исключительно с точки зрения здравого смысла и логики. Или же?..
"В основе любого желания изначально лежит эгоизм. Даже то чувство, что этот мусор называет "любовью"... все это - лишь стремление убежать от самого себя, чтобы найти отражение в чужом зеркале.
Говорят, что люди могут быть счастливы и спокойны в своей любви. Занятно... тихая гладь моря скрывает множество подводных чудищ. И вовсе не обязательно ждать шторма для того, чтобы увидеть их во всей красе.
Для чувств всегда есть прекрасные слова. Тем не менее, я могу заглянуть под одежды этого славного ощущения. Люди недовольны собой и желают вознести себя наверх чужими руками.
Эгоизм редко бывает в чести у этих существ. Их коллективное сознание гораздо старше и тяжелее, чем легкое "я", стремящееся объяснить им истинную суть вещей. Любопытно, как подобные заблуждения могли существовать столь продолжительное время, не обращая на себя излишнего внимания до той поры, пока груду мусора не сотрясал очередной катаклизм?
"Я" важнее, чем "мы"? Чем "они"? Можно ли считать что-то из них правдой или иллюзией? Люди всегда были хороши в одном: самим себе сочинять загадки, у которых нет однозначного ответа.
Мы, пустые... должны ли мы отбросить эти предрассудки? Или же поиск возможности заблуждаться для нас столь же важен, как и для живых? Мы произошли от людей... но кто из нас в большей степени является дефектной расой?
Зачем нас вновь выпустили на эту арену, когда один раз мы уже потерпели поражение? Смерть тела далеко не тот предел, дальше которого душе нет хода. Умираем ли мы на самом деле?
Что есть настоящая смерть?
Где граница между живым и мертвым?
Что на самом деле представляет собой человеческое чувство?
Даже небо не может ответить на этот вопрос. Бог... мы уже убили Бога. А создание нового - глупая и бесполезная затея."
Покои Сегунды Эспады были и оставались самыми просторными во всем Лас Ночес. Старый король любил подчеркивать свое величие во всем. После же свержения с трона желание выставить напоказ собственную власть, пожалуй, возросло едва ли не вдвое, вылившись в решение построить практически дворец внутри дворца.
Не двери, а самые настоящие крепостные ворота... скрип петель, издаваемый при открытии, неприятно резал слух. Как отнюдь не радовала глаз гротескная туша фрасьона-привратника, сухо кивнувшего Кватре, когда тот прошел под высоким сводом. Подчиненные Баррагана никогда не отличались тактичностью и нередко пренебрегали всякими правилами, принятыми среди других арранкаров, чувствуя за собой силу и власть Луизенбарна: древнего, сварливого, но от этого не менее смертоносного старика. В отличие от ленивого Примеры или пацифично настроенной Одершванк, Барраган нередко вмешивался во внутренние дела Эспады, плетя свои собственные интриги. Так было до свержения Айзена.
Сегунда одним из первых подал пример, склонив голову перед новым Владыкой. Он сохранил свое место и подтвердил лояльность, отказавшись участвовать в заговоре нынешних Приварон, активно способствовал работе Тоусена Канаме над тренировками гиллианов, но все же...
"Старость зачастую дарует не мудрость, но страх. Те, у кого достает воображения бояться смерти, чаще всего живут дольше всех, но и они знают, что конец близится. Страх делает их изобретательными и лживыми, сколь почтенными они не старались казаться в чужих глазах."
Улькиорра не доверял Сегунде. Ни до восшествия Владыки на престол пустыни, ни, тем паче, теперь. Пустой не доверял смутным прогнозам, но сейчас он был практически полностью уверен, что Барраган ведет игру не в одни ворота. Доказательств... не было, как и видимых оснований, чтобы высказывать свои подозрения кому-то, кроме собственной подушки во сне, однако это отнюдь не значило, что Шиферу было позволительно прикрыть глаза и ожидать последствий своего бездействия.
Голоса Кватро услышал еще издали. Мгновенно сориентировавшись, арранкар направился в сторону источников звука, безошибочно определяя направление среди множества ответвлений. Сегунда не выслал ему провожатого: единственным встреченным фрасьоном оказался гигант на входе. Подобное отношение можно было истолковать по-разному, однако Улькиорра предпочел отложить выводы на потом - показанное было лишь частью мозаики.
Нужный зал был освещен множеством крупных кристаллов, насквозь пропитанных реяцу местного хозяина. Треугольный стол был изготовлен из толстого прозрачного стекла и поддерживался искусно вырезанными ножками, упирающимися в мраморные плиты пола. Три чаши, наполненные темно-красной жидкостью стояли напротив каждого кресла с широкими подлокотниками и мягкими спинками. По сравнению с аскетичной обстановкой зала собраний Эспады, мебель здесь являлась олицетворением комфорта и домашнего уюта.
За столом уже вели разговор Сегунда и Октава. Последний, свесив левую руку, вольготно развалился на сиденье, закинув ногу на ногу, мягко улыбался очередной реплике собеседника. В глазах ученого чаще и чаще мелькали задорные искорки - признак настроения, когда Заэль был невероятно расположен к окружающим. Признак столь же редкий, как появление в ночном небе хвостатой кометы.
Лузинбарн был ничуть не менее весел, сжимая в правой руке горло кувшина, доверху наполненного тем же вином, что находилось и в его чаше. Оскал на лице старика, возможно, символизировал улыбку. Непривычно громкая речь хорошо сочеталась с выбранным им образом подвыпившего старика, решившего вспомнить героическое прошлое и поделиться опытом с благодарным слушателем, а заодно и дать дельный совет. Нетрудно было понять, каким образом Гранц очутился во власти невидимой паутины, которую сплел вином и словами Сегунда, предоставляя ученому неподдельное внимание и открытое расположение. Игра могла обмануть кого угодно. Но не Улькиорру.
- Господин Кватро, - Заэль отсалютовал приблизившемуся к столу арранкару чашей. - Вы похожи на ворона. Черного-черного, приносящего дурные вести. Я не удивлюсь, если вы сейчас омрачите наш маленький пир какой-нибудь гадостью...
- Если ты не запамятовал, я - отнюдь не Нойтора, который полагал твой пьяный бред обидным или остроумным, мусор, - Шифер не посчитал нужным придавать нейтральному тону хоть какой-то оттенок.
- В конце концов, вино - дело десятое, - произнес Сегунда, привлекая к себе внимание громким стуком опустившегося на стол кувшина. - Хотя оно, безусловно, стоит уважительного отношения перед своим градусом.
- Полагаю, у вас будет время обсудить его достоинства в более подходящее время, - взгляд зеленых глаз не отрывался от чаши Баррагана, пока тот с громким хмыканьем не поставил ее рядом с кувшином.
- Отчасти Заэль оказался прав...
- Не собираюсь разубеждать вас в этом, - прикрыв веки, ответил Улькиорра, неспешно поправляя перевязь с ножнами.
- Этого не потребуется, - демонстративно пожал плечами старик, проводя широкой ладонью перед собой. Развернувшаяся на противоположной стене карта пустыни тускло сверкнула, когда одновременно с ее появлением погасли многочисленные светильники.
- Сейчас перед нами стоит вопрос, обсудить который я хотел бы до возвращения Владыки, - обведя собеседников тяжелым взглядом из-под кустистых бровей, продолжил арранкар. - Он касается нашей подготовки к конфликту с Сейретеем и созданию полноценной армии, а не тех жалких огрызков, что у нас есть сейчас. Заэль...
- Рудборн работает без остановки, генерируя новых солдат, - подхватил ученый, в свою очередь отставляя чашу на стол. - Мы нашли способ ускорить процесс, поэтому я могу гарантировать, что к нужному моменту у нас будет не три, а все пятнадцать тысяч готовых к бою Экзекиасов.
- В то время как по самым смелым прикидкам у шинигами будет минимум втрое больше, - заметил Сегунда.
- Я могу решить эту проблему перевооружением наших бойцов, - довольно ухмыльнулся Гранц. - Шинигами в большинстве своем - бойцы ближнего боя. Сильнейшие из них, офицеры, - индивидуалисты, дуэлянты, называйте как хотите, но в строю они не работают. Их рядовые и курсанты привыкли окружать меньшего числом врага и нападать со всех сторон без четкой системы. Без непосредственного руководства они - многочисленная, вооруженная, но толпа. Экзекиасы же практически лишены индивидуальных черт и полностью контролируются от единого центра. Они будут до последнего удерживать свое место в строю. От нас потребуется лишь дать им надежную защиту, которая позволит им это делать гораздо дольше. И я нашел им такую защиту! Квинси не обладали духовными мечами, но были мастерами придания реяцу определенной формы. И их выбор луков в качестве основного оружия также не был случаен: и пустые и шинигами могли превратиться в ежей из Пфайлей, пока добирались до белых жнецов! Я обратился к структуре искусственного оружия и сумел настроить реяцу Экзекиасов на пользование тестовых образцов. Я могу заковать любого бойца Рудборна в такой доспех, что шинигами положат пятерых своих, пока не уничтожат хоть одного "черепа"... Оснастив каждого из них щитом, я ослаблю поражающее действие кидо на пятьдесят процентов вплоть до заклинаний третьего десятка! К сожалению, мне не удалось ввести в оборот луки, но я смог собрать несколько арбалетов, стреляющих снарядами со встроенными колбами концентрированной энергии!..
- Шинигами придется несладко, - дернув себя за ус, Барраган довольно усмехнулся, но затем резко помрачнел. - До той поры, пока не вмешаются офицеры. Именно за этим я позвал вас сюда. Кроме Эспады не наберется и двух десятков бойцов, которые в состоянии справиться с кем-то сильнее пятого офицера. Два места в десятке лучших пустуют, а кандидатов как не было, так и нет. Мои разведчики докладывают, что последние Васто Лорды со своими фракциями снимаются с кочевий и уходят на север, в сторону Древнего Города*. Одиночки разбегаются по углам или присоединяются к этим группам. Но суть одна и та же... подавляющее большинство движется в одном направлении и умело избегает наших посыльных. При этом враждующие фракции проходят такими маршрутами, что даже случайные встречи между ними почти невозможны. А скапливаются они возле горного перевала, где раньше располагался старый форт, стороживший одну из самых коротких дорог к Городу... я не раз бывал в этих местах до Падения**, заглядывал и после. Вся пустыня до горных склонов открыта перед теми, кто стоит на стенах. Подобраться туда незамеченным - невозможно. Как и миновать это место, если не хочешь делать двухнедельный крюк по пескам.
- Кто-то собирает их там... - задумчиво поправил очки на переносице Гранц. - Но к чему? Объединить такую толпу нереально. Не пройдет и пары дней, когда кто-нибудь сцепится, и начнется общая бойня. В Древний город отправится только безумец...
- Разве что этот кто-то пообещал им врага, перед которым можно на время забыть старые обиды, - внимательно наблюдая за выражением лица Баррагана, сказал Улькиорра. Сегунда в ответ лишь сильнее нахмурил брови, смотря на карту и задумчиво шевеля губами. В его взгляде не было ничего, что могло привести к сколь бы то ни было определенному выводу. Ничего...
Кончик нужной ниточки-догадки мелькнул перед глазами и столь же быстро испарился, исчезая из поля зрения. Шиферу не было знакомо чувство досады. Однако сейчас он ощущал явное недовольство самим собой.
____________________________
* Город, описанный Барраганом в 9 главе.
** Уничтожение квинси Древнего Города, 9 глава.
========== Глава 22. Кукловод и дерево. ==========
Зев гарганты с противным скрежещущим звуком широко распахнулся, пропуская через себя четыре плохо различимых в ночном сумраке силуэта. Полы длинных одеяний заскользили по песку, оставляя неглубокие борозды, а шаловливый ветерок подхватывал рукава и играл с волосами, забавляясь с ними на свой, ему одному понятный, лад.
Улькиорра никогда не позволял эмоциям или хотя бы намекам на них вырываться наружу. Стоя у ворот дворца в ожидании возвращения Владыки, арраканар, казалось, даже ни на секунду не сомкнул глаз, не говоря о том, чтобы сделать хоть одно лишнее движение.
Издали похожий на статую Кватро не шелохнулся до той поры, когда Владыка с импровизированной свитой не перешел невидимую черту. Сдержанно поклонившись, пустой обратил взор на Куросаки, чуть замедлившего шаг.
- С возвращением, повелитель.
- Оставь, - чуть резче, чем, наверное, следовало, ответил рыжеволосый, недовольно нахмурив брови. - Если мне понадобится официоз, я обращусь к Заэлю или Рудборну.
- Как прикажете, - не посчитав нужным удостаивать спутников Куросаки излишним вниманием, арранкар на ходу пристроился за правым плечом Владыки.
- Гин, - обратился тем временем юноша к одному из своих провожатых. - Проводи нашего гостя и позаботься о том, чтобы ему обеспечили полный покой. Циан...
Фрасьон лишь коротко кивнула в ответ и мгновенно исчезла в сонидо. На взгляд Улькиорры, слишком быстро и без всякого почтения, приличествующему ее должности. Впрочем, Владыка не раз давал понять, как он относится к подобному поведению... и все же...
- Я уверен, тебе есть, что мне рассказать, - Куросаки не спрашивал, а утверждал, обращаясь к Шиферу.
- Именно.
- Это касается Баррагана? - заданный безразличным тоном вопрос, тем не менее, заставил Улькиорру на миг задержаться с ответом и приостановиться в попытке проанализировать услышанное.
- Прошу прощения, Владыка, но...
- Значит, все сработало, как надо, - искоса наблюдая за реакцией аррканкара, Куросаки улыбнулся краешками губ. - Если даже ты реагируешь подобным образом.
- Вы знали? - пустой решил действовать напрямую.
- Догадывался. Это разные вещи. Но, ты прав, после твоих слов - знал.
Чуть наклонив голову вперед, Улькиорра нахмурился. Слишком поздно спохватившись о том, что он уже долгое время молчит, оставляя повелителя в неведении, арранкар ускорил шаг, пытаясь сократить расстояние до заметно ушедшего вперед Владыки.
- Вы позволили этому произойти... Зачем?
- Кукловод, - с мрачноватыми искорками в глазах ответил Куросаки.
- Кукловод? - непонимающе переспросил Кватро.
- Именно. Я должен ухватиться за все ниточки, до которых смогу дотянуться, прежде, чем прикрыть этот театр.
- Вы подозреваете кого-то?
- Отнюдь, - Ичиго досадливо свел брови вместе. - В этом вся проблема. Не знай я, что в тронном зале мы втроем убили Айзена, я бы решил, что это его куклы. Но даже в этом случае... другой почерк. Соуске действовал тоньше. Никто до последнего не мог догадаться, откуда будет нанесен удар. Можно сказать, что он вышивал на скатерти тончайшими нитками, которые не разглядеть даже под лупой. Сейчас же я вижу очень толстые стежки, которые так перепутались между собой, что придется очень и очень постараться, чтобы разобраться с их источником. С другой стороны... я хочу услышать твою версию событий.
Согласно кивнув, Улькиорра рассказал Владыке о произошедших в его отсутствие событиях, подробно остановившись на предпринятом Барраганом совещании. К концу доклада пустой заметил, как повелитель удовлетворенно улыбнулся, сощурив взгляд - первый и главный признак того, что события пошли именно по тому сценарию, который планировал рыжеволосый.
- Предпоследняя ниточка, - хмыкнув, кивнул Куросаки, когда Улькиорра закончил. - Дело осталось за самим Барраганом и его кукловодом.
- Вы считаете, что он действует по чьему-то наущению? Все же Сегунда слишком горд, чтобы слушаться кого-то в таком... деликатном деле.
- Гордость не помешала ему прогнуться под Айзеном. Не помешала и дать мне присягу, пусть только формальную. Нет, старик хоть и разменял не одну сотню лет, но дураком от этого не стал. Он осторожен, осторожен до паранойи. Ему было ясно, что заговор бывшей Эспады провалится, не успев развиться. Признаться, я ожидал, что он начнет действовать, когда мне понадобиться встретиться с Вайзардами в Генсее, но и тут ему показалось, что еще слишком рано. Я понял, чего он ждет: наиболее полного раскрытия моих планов на ближайшем совете. В этот раз я выложил почти все свои карты и дал ему еще одну отсрочку. Он ей воспользовался.
- Вы говорили о предпоследнем стежке...
- Да. Баррaган все еще крупная, но разменная монета. Тот, кто им вертит, это понимает ничуть не хуже меня. Куда важнее узнать, с какой целью поставлен весь этот спектакль? Возможно, это всего лишь приглашение? Или открытое объявление войны? Я не знаю. А потому мы отправимся к Древнему городу, как и хочет наш кукловод.
- Это оправданный риск? - Улькиорра знал, что Владыку ему не переубедить, но надеялся получить хотя бы мало-мальски внятное представление о его планах. Все-таки подобная затея казалась арраканру слишком опасной, чтобы ставить на кон жизнь повелителя ради сомнительной выгоды.
- Более, чем ты думаешь. Мы можем убить нескольких зайцев из хорошего дробовика. Нужно выбрать только подходящую картечь, - заметив, как Улькиорра вновь обращает к нему вопросительный взгляд, Куросаки усмехнулся. - Не обращай внимания. Мне интересно, кто стоит за всем этим, но бросаться в пекло я не намерен. Мы дадим Баррагану действовать так, как он хочет. Пусть развлекается. Чем уверенней и свободней он будет себя чувствовать, тем больше ответов мы получим.
- Сегунда силен, - заметил Шифер. - А при условии, что рядом с ним будет неизвестный противник и несколько нелояльных нам Васто Лордов со свитой...
- Это решаемая проблема. Ты и Примера отправитесь со мной. Трес с фракцией я оставлю во дворце, как и Циан. Их будет достаточно, чтобы не дать сторонникам Сегунды зайти дальше дозволенного. Кроме того, остаются Заэль с Рудборном и их модифицированные Экзекиасы, а вскоре должны вернуться Септима и Новена.
- Вы так высоко оцениваете фрасьонов Баррагана?
- Я не желаю попасться на тот же крючок, что и Ннойтора, доверившийся чудодейственным припаркам Аппоро. Если у Сегунды есть хотя бы теоретическая возможность доставить нам проблемы своими бойцами, мы должны быть готовы ее решить.
- Как посчитаете, повелитель, - посчитав дальнейшие расспросы излишними, Улькиорра решил остановиться на достигнутом. В ответ донеслось только неопределенное хмыканье.
Дальнейшая часть пути до кабинета Владыки прошла в гробовом молчании. Куросаки был погружен в свои собственные размышления, чтобы акцентировать внимание на арранкаре, который при этом сам прикладывал все усилия, чтобы слиться с тенью шедшего впереди юноши. Однако от того не ускользала некоторая неестественность в поведении Кватро: тот за все время их недолгого знакомства никогда не позволял себе покидать пределы очерченного, узнавая сверх того, что ему давали. Ичиго ощущал прикованный к нему взгляд зеленых глаз и немой вопрос внутри них, который Шифер не мог задать сам ни прямо, ни косвенно. Однако…
- Я тебя слушаю, - остановившись, Куросаки медленно развернулся к спутнику, который мигом поспешил замереть на месте и найти себе другой объект для наблюдения. Пауза затягивалась. Кватро не спешил со своим вопросом, Владыка не подстегивал его и не требовал немедленного начала диалога.
- Меня беспокоит один момент, - наконец произнес Улькиорра, поднимая взгляд на лицо повелителя. – Я задавал себе его много раз с тех пор, как вы заняли трон Лас Ночес. Но даже тот, кто олицетворяет одиночество среди Эспады не смог дать мне ответ на этот вопрос. Почему после вашей смерти вы не остались в одиночестве? Почему отринули ваше отшельничество, хотя знали, что еще при жизни были окружены врагами? Как вы сумели побороть это чувство?
Вопреки ожидаемому, Куросаки не стал многозначительно закатывать глаза или делать лицо человека, думающего о возвышенном. Не стал он и отворачиваться от выжидающе смотрящего на него арранкара в попытке уйти от прямого ответа или выдать слишком расплывчатую фразу.
Он просто улыбнулся.
Мягко, непринужденно и спокойно, будто спрашивали его о прозвучавшем прогнозе погоды на завтрашний день. Черты лица заметно смягчились, глубокая складка между бровей стала едва заметна, а взгляд янтарных глаз ощутимо потеплел.
- По двум причинам, Улькиорра. Две маленькие истины.
Ты вряд ли когда-то был в горах, чтобы хорошо представить себе то, о чем я говорю, но все-таки… Иногда, на самых высоких скалах, где нет места ничему, кроме холодного ветра, вырастает дерево. Если оно не умрет в юности, оно крепнет настолько, что уже никакому шторму не заставить его погнуться и сломаться. Оно сильно, это дерево… но оно одиноко. На огромной высоте нет никого, кто услышал бы его молитву. Нет никого, кто мог бы говорить с ним и понять его. Это плата за его силу, это – его самый тяжелый крест.
Дерево устанет, рано или поздно. Пройдут годы, десятилетия, а, может, все произойдет за несколько месяцев, и оно поймет: у него нет иного исхода, кроме вечного одиночества.
Дерево никогда не узнает, почему ему уготована именно такая участь.
Почему оно лишено всего, кроме самого себя. Оно будет метаться, бесполезно прожигать силы в поисках ответа, но так и не получит его, как бы ни старалось. И в один миг поднимет высохшие ветви вверх, а после по горам разнесется его крик: «Одиночество!»
Только в эхе, громом отразившемся от скал, дерево найдет другой выход. Ты ведь знаешь спутницу грома? Молнию?
Дерево будет звать свою молнию. Бурю, которая принесет ту, что одним ударом спалит его дотла. Дерево захочет умереть.
И только возгоревшись дерево осознает, что бурю звало не оно. Оно стремилось вверх, к небу, к свободе. Оно открыло темницы своего разума. Но раньше своих благих помыслов выпустило свои дурные желания.
Душа преступника, заключенного в темницу, часто становится по-своему мудрой. Но хлеб не может быть вечно мягким и рано или поздно черствеет.
Дерево желало очиститься в пламени молнии и вырваться из тесной клетки. Но его дурные желания призвали другую молнию и другую бурю. Которая могла уничтожить и другое дерево, только начавшее прорастать рядом.
Вот моя первая истина.
Только когда человек навсегда лишается того, что любит, он получает право создать нечто новое. Узнав первую истину, я убил свое одиночество, а взамен получил вторую.
Нельзя отделить свое сознание от общего, лишь удалившись в изгнание. Отрицание этого единства есть лишь жалоба обиженного ребенка. Это все еще порождение общей воли, которая стремится удержать раба новыми путами взамен тех, что уже проржавели и протерлись.
Это общее сознание. Общее презрение. И пока невольник не снимет ошейник, ничего не изменится.
Вот и моя вторая истина…
Если бы склонившийся перед Владыкой Улькиорра на мгновение поднял взгляд, он бы сумел различить промелькнувшее в глазах Куросаки сожаление. Однако пустой, получивший свои ответы, не сделал этого, продолжая занимать всю ту же позицию, даже когда рыжеволосый внутренне закончил свою мысль:
«…и мне жаль, что приходится лгать всем. Даже тебе.»
========== Глава 23. Доверие. ==========
- Наш пенсионер запаздывает, - с хрустом размяв шею, произнес Ичимару, безнадежно вздыхая.
- Пытается подчеркнуть свою важность? – с ленцой в голосе спросил Примера, растянувшийся прямо на песке. Арранкара не смущало ни присутствие Владыки, ни отсутствие комфорта. Глаза собирали скупую информацию из-под приоткрытых век, в то время как сам Старк изо всех сил боролся с одолевающей его зевотой.
- С учетом того, что только он знает дорогу, а мы без него все равно никуда не денемся… - протянул Гин, искоса наблюдая за воротами Лас Ночес. – Это больше напоминает обычный старческий маразм.
- Только не повторяй это при Сегунде, - то ли одобрительно, то ли пренебрежительно хмыкнул Койот.
- Это не самое страшное, что с ним может случиться, - развел руки в стороны экс-капитан. – Кстати… почему я не вижу здесь Лили-чан?
- Хм? – упоминание имени фрасьона заставило Примеру все-таки повернуть лицо в сторону шинигами. – Нечего ей там делать.
- Но она ведь уже давно не ребенок… - Ичимару с демонстративной задумчивостью почесал острый подбородок.
- А ведет себя, как малолетка, - настала очередь арранкара делать тяжелый выдох. – У нее хватит глупости создать неприятности там, где их не должно быть и в помине… А я не хочу подставлять под удар ни ее, ни себя, ни кого бы то ни было еще.
- Вот как, - протянул шинигами, довольно улыбаясь какой-то своей мысли. Гин вновь сделал выводы, необходимые и понятные только ему одному. Логические цепочки выстраивались одна за другой, приобретая очертания странного узора, всякий раз украшавшего картину загадки, за которую лис брался в очередной раз, преследуя довольно специфические цели.
Разговор закончился так же странно, как и начался: завязался с мелочи, а оборвался на довольно неоднозначном моменте. Старк не желал развивать тему, Гин чувствовал, что не добьется положительной реакции, Улькиорра хранил гробовое молчание, а Владыка…
«Предательство… впрочем, чтобы предать, необходимо вначале дать клятву верности. Арранкары признали меня. Но не давали никаких обещаний. Так в чем же мне винить Баррагана?
Мое слово закон только для тех, кто следует за мной. Моя сила для защиты тех, кто встал позади меня. Но я не претендую на всевластие. Меня окружают довольно мрачные мечтатели, и только. Они – мои глаза, мои уши и руки. То, что достается нам, принадлежит по праву лучших. И если найдется некто сильнее, он с легкостью отнимет это.
Но Сегунда слабее. И знает об этом. Скольких бы Васто Лордов он не привел с собой, как бы ни была многочисленна его фракция… это не приблизит его к победе.
Человеческие желания всегда оставались загадкой. Бывает и так, что самое смелое новаторское решение легко оборачивается попыткой прикрыть наготу низменного стремления за пышными одеждами яркой иллюзии. Неординарность отнюдь не является критерием права на власть…»
Черное небо отвечало таким же безразличным взором, без доли интереса следя за существами, копошащимися под его сводом. Для бескрайнего воздушного океана их потуги не представляли никакого интереса, не вызывали ни капли сочувствия – эмоций, с которыми оно, наверное, наблюдало за первыми обитателями этих мест. Строящиеся и рушащиеся связи не имели былой ценности, распадаясь с хрустальным звоном, стоило надавить на них чуть сильнее, чем обычно.
Небу давно наскучило однообразное кино. Уже не осталось того, что могло бы вызвать его интерес. Все было изучено. Все было понято. Почти.
Потому что самый главный вопрос так и оставался открытым.
«Говорят, люди способны учиться на своих и чужих ошибках. Быть может, так оно и происходит… с единицами. Большинству, увы, недоступно стремление провести параллель сквозь время, чтобы взглянуть на картину под другим углом. История полна белых пятен, преувеличений и преуменьшений, насыщена ложью настолько, что интерес к правде сам собой гаснет… неужели это и есть судьба любого живого?
Вечность недостижима для людей. Кратковременное сияние падающей звезды на ночном небе – вот и вся жизнь человека. Каждая из них рано или поздно скроется за своим горизонтом.
Небу уже давно все равно. Ему нет никакого дела до нас. В его черноте – пустота. В которой нет никого, кроме таких, как мы – умирающих звезд...»
- Когда Король смотрит в небо, это значит, что ему становится скучно с земными игрушками, - скрипучий голос Баррагана развеял тишину, возвращая Владыку из мира аллегорий.
- Когда же я подал повод думать обо мне в таком ключе? – решив на время забыть об официозе, в который любил играть Сегунда при общении с ним, Куросаки смерил старого пустого притворно заинтересованным взглядом.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |