Кристи был настороже, внимательный и подозрительный. Ведь он стоял лицом к лицу с Фрейзером и пятью его ближайшими союзниками. Что они могли замышлять? Правда они находились в камере, где спали пятьдесят мужчин, и некоторые пришли бы к нему на помощь, если бы он позвал, но человека могли избить и убить, пока он еще не осознал опасность.
Фрейзер, не произнося ни слова, улыбнулся и протянул руку Тому Кристи. Тот мгновение колебался, подозревая подвох, но у него не было выбора.
- Нам показалось, что у Мак Дубха в руке была молния, так сильно тряхнуло Кристи, - рука Кенни лежала на столе между ними с раскрытой ладонью с зароговевшими мозолями на ней. Короткие толстые пальцы медленно сжались, и широкая ухмылка пересекла лицо мужчины.
- Я не знаю, как Мак Дубх узнал, что Кристи был масоном, но он узнал. Надо было видеть лицо Тома, когда он понял, что Джейми Рой был одним из них!
- Это сделал Куори, - пояснил Кенни, видя вопрос на лице Роджера. - Он был мастером, понимаешь.
Масонской мастер и глава маленькой ложи, состоящей из офицеров гарнизона. Один из них недавно умер, и их численность стала меньше необходимых семи членов. Куори подумал и после осторожной пробной беседы пригласил Фрейзера присоединиться к ним. В конце концов, джентльмен остается джентльменом, якобит он или нет.
"Не совсем ортодоксальная ситуация, - подумал Роджер, - но этот Куори, кажется, обращался с законами так, как выгодно было ему самому. Да, и Фрейзер тоже".
- И значит, Куори принял его в ложу, и через месяц он продвинулся от ученика до подмастерья, а потом еще через месяц стал мастером, и вот тогда он выбрал нас, чтобы поговорить об этом. Таким образом, мы всемером основали маленькую ложу - ардсмуирская ложа номер два.
Роджер коротко фыркнул.
- Да. Вас шестеро и седьмой Кристи.
Том Кристи - протестант, однако он, будучи твердым в своих убеждениях, оставался верным масонским клятвам, и у него не было другого выбора, как принять Фрейзера и его католиков в качестве братьев.
- С этого и началось. Через три месяца каждый мужчина в камере стал учеником. И после этого больше не было проблем.
Их не должно было быть. Вольные каменщики придерживались таких основных принципов, как равенство - джентльмен, арендатор, рыбак, лэрд, в ложе это не имело значение - и терпимость. Законом также был запрет спорить по вопросам политики или религии между собой.
- Я не думаю, что для Джейми было плохо быть членом ложи офицеров, - сказал Роджер.
- О, - неопределенно протянул Кенни. - Нет. Думаю, никакого вреда.
Он отодвинул свой табурет и поднялся; история была рассказана, темнота наступила, и пришло время зажечь свечу. Но Роджер заметил, что мужчина не сделал ни шага к глиняному подсвечнику, который стоял на полке над очагом, и хотя в очаге горел огонь, не было никакого запаха готовящейся еды.
- Время идти домой на ужин, - сказал он, также поднимаясь. - Идемте со мной, хорошо?
Лицо Кенни заметно прояснилось.
- Да, SmeРraich, и спасибо. Дай мне несколько минут подоить коз, и я буду готов.
Когда следующим утром после восхитительного завтрака из омлета с фаршем из бизоньего мяса, луком и грибами я вернулась наверх, то обнаружила, что Джейми уже не спит, но находится не в самом лучшем настроении.
- Как ты? - спросила я, ставя поднос, который принесла с собой, на стол и кладя руку на его лоб. Все еще горячий, но не обжигающий; лихорадка заметно спала.
- Хочется умереть, лишь бы народ прекратил спрашивать, как я, - ответил он сварливо. Я расценила такое настроение, как показатель выздоровления, и убрала руку.
- Но ты ходил на горшок сегодня утром?
Он приподнял одну бровь, с негодованием уставившись на меня.
- А ты?
- Ты совершенно невозможен, когда не очень хорошо себя чувствуешь, - заметила я, поднимаясь, чтобы самой заглянуть в ночной горшок. Ничего.
- Тебе не приходило в голову, сассенах, что это ты невозможна, когда я болен? Если ты не пичкаешь меня отвратительной массой, состряпанной из жужелиц и опилок, то тычешь меня в живот и выспрашиваешь интимные подробности о состоянии моего кишечника. Ах!
Я откинула простыню и пощупала низ его живота. Никакого неудобства из-за раздутого мочевого пузыря; похоже, его восклицание было обусловлено щекоткой. Я быстро пальпировала печень и не нашла уплотнения, что было утешительно.
- Ты чувствуешь боли в спине?
- Я чувствую боли на заднице, - ответил он, сузив глаза и складывая руки на животе охранительным жестом. - И в данный момент они ухудшаются.
- Я пытаюсь определить, затронул ил яд змеи твои почки, - терпеливо пояснила я, решив пропустить его последнее замечание. - Если ты не можешь мочиться...
- Я прекрасно могу мочиться, - уверил он меня, натягивая простыню до груди, чтобы я не потребовала доказательства. - Теперь позволь мне позавтракать.
- Как ты можешь быть уверен? Ты же не...
- Я сделал это, - увидев мой недоверчивый взгляд, он сердито взглянул на меня и пробормотал что-то, заканчивающееся на слово "окно".
Я повернулась к окну; несмотря на холодный утренний воздух ставни были открыты, и рама поднята.
- Ты сделал что?
- Ну, - произнес он, защищаясь, - я встал и подумал, что сделаю. Вот и все.
- Почему ты встал?
- О, я просто подумал, что мне нужно, - он, моргая, смотрел на меня, невинный, как новорожденный ребенок. Я оставила вопрос, возвращаясь к более важным вопросам.
- Была ли кровь в...
- Что ты принесла на завтрак? - игнорируя мои клинические вопросы, он перекатился на бок и снял салфетку с подноса. Взглянув на миску с молоком и хлебом, он повернул голову ко мне с видом человека, потрясенного предательством.
Прежде, чем он начал изливать жалобы, я уселась на табурет рядом и с ним и прямо спросила:
- Что не так с Томом Кристи?
Он моргнул, захваченный врасплох.
- Что не так с этим человеком?
- Я не знаю, я не видела его.
- А я не видел его более двадцати лет, - сказал он и, взяв ложку, подозрительно потыкал в хлеб в молоке. - Если за это время он вырастил еще одну голову, то для меня это новость.
- Ладно, - сказала я терпеливо. - Ты можешь - я говорю, можешь - обмануть Роджера, но я тебя слишком хорошо знаю.
Он взглянул на меня и кривовато улыбнулся.
- О, да? А ты знаешь, что я не люблю молоко с хлебом?
Мое сердце затрепетало от его улыбки, но я сохранила невозмутимый вид.
- Если ты думаешь шантажом вынудить меня принести тебе мяса, то можешь забыть об этом, - посоветовала я ему. - Я могу подождать и узнать о Томе Кристи от кого-нибудь еще.
Я встала и, отряхнув юбки, повернула к двери.
- Сделай овсянку с медом, и я расскажу тебе.
Я обернулась и увидела, что он усмехается, глядя на меня.
- Согласна, - сказала я и вернулась на табурет.
Он на мгновение задумался, но я видела, что он просто решал с чего начать.
- Роджер рассказал мне о масонской ложе в Ардсмуире, - сказала я, помогая ему. - Вчера вечером.
Джейми кинул на меня удивленный взгляд.
- И от кого молодой Роджер Мак узнал об этом? Кристи сказал ему?
- Нет, Кенни Линдсей. Но, очевидно, Кристи дал Роджеру какой-то масонский знак, когда появился здесь. Я думала, что католикам нельзя быть масонами.
Он приподнял одну бровь.
- Ну, папы римского в Ардсмуире не было, а я был. Хотя я не слышал, чтобы это запрещалось. Значит, молодой Роджер тоже масон, не так ли?
- Очевидно. И, вероятно, пока это не запрещено; запрет будет сделан позже, - я махнула рукой, отклоняя эту тему. - Но насчет Кристи есть еще что-то, не так ли?
Он кивнул и посмотрел в сторону.
- Да, есть, - произнес он ровным голосом. - Ты помнишь сержанта Марчисона, сассенах?
- Как живого.
Мне пришлось повстречаться с сержантом Марчисоном в Кросс-Крике. Однако имя, казалось, мне знакомым в связи с какими-то недавними событиями. Потом я вспомнила, где его слышала.
- Арчи Хейес упоминал про него, или про них. Это были два близнеца, и один из них стрелял в Арчи в каллоденской битве, да?
Джейми кивнул. Его глаза были закрыты, и я поняла, что он вернулся назад во времена Ардсмуира.
- Да. И хладнокровно пристрелить ребенка - это еще не все, что можно было ожидать от них. Более жестокой парочки я надеюсь больше не встречу, - уголок его рта приподнялся, но без веселья. - Единственная полезная вещь, которую совершил Стивен Боннет, это то, что он убил одного из этих уродов.
- А другой? - спросила я.
- Другого убил я.
Внезапно в комнате стало тихо, словно, мы перенеслись далеко от Фрейзерс-Риджа, и только это неожиданное заявление висело в воздухе. Он смотрел мне в глаза, ожидая, что я скажу. Я сглотнула.
- Почему? - спросила я, немного удивленная тем, как спокойно звучал мой голос.
Тогда он отвел свои синие глаза и покачал головой.
- Сто причин, - произнес он тихо, - и не одной.
Он рассеяно потирал запястье, словно ощущал на них железные кандалы.
- Я мог бы рассказать тебе истории об их злобе, сассенах, и все они будут верны. Они издевались над слабыми, отбирая все, что у них было, избивали заключенных до смерти, и они любили жестокость ради жестокости. В тюрьме нет никакой защиты против таких людей. Но я не стану приводить подобные случаи, чтобы оправдать себя.
Заключенные в Ардсмуире использовались, как рабочая сила, для резки торфа, вырубки и транспортировки камня. Они работали небольшими группами, и каждую группу охранял английский солдат, вооруженный мушкетом и дубинкой. Мушкет, чтобы предотвращать побеги, дубинка, чтобы заставлять работать и подчиняться.
- Было лето. Ты знаешь лето в горах, сасенах, белые ночи?
Я кивнула. Далеко на севере в середине лета солнце едва опускается ниже горизонта, и даже в полночь небо молочно белое, а воздух кажется заполненным мистическим туманом.
Комендант Ардсмуира время от времени использовал такие вечера, и тогда заключенные работали до поздней ночи.
- Мы были не против, - рассказывал Джейми. Его открытые глаза смотрели вдаль; в своих мыслях он видел ту белую ночь. - Снаружи было лучше, чем внутри. И все же к ночи мы так устали, что едва передвигали ногами. Словно мы ходили во сне.
И охранники, и заключенные были без сил к тому времени, когда дневная работа была закончена. Людей собрали в колонну, и они побрели назад в тюрьму по вересковой пустоши, спотыкаясь и мечтая об одном - упасть и уснуть.
- Мы еще оставались в карьере, когда других повели прочь. Нам нужно было сложить в фургон инструменты и загрузить последние блоки. Я помню, что я с трудом поднял большой камень, уложил его в фургон и отошел назад, задыхаясь от напряжения. Сзади меня раздался звук; я повернулся и увидел сержанта Марчисона, близнеца по имени Билли, хотя это я узнал совсем недавно.
В сумерках сержант выглядел приземистой черной фигурой; черты его лица не были видны на фоне неба перламутрового цвета.
- Я иногда задаюсь вопросом, сделал ли я то, что сделал, если бы видел его лицо, - пальцы левой руки Джейми рассеянно поглаживали запястье, и я поняла, что он все еще ощущал вес кандалов, которые он тогда носил.
Сержант поднял дубинку и сильно ткнул ею в ребра Джейми, потом, указав ему на оставленную на земле кувалду, отвернулся.
- Я не задумался ни на мгновение, - тихо произнес Джейми. - Я сделал к нему два шага и сжал его шею цепью от кандалов. У него не было времени даже вскрикнуть.
Фургон стоял не более, чем в десяти футах от края ямы футов сорок глубиной, на дне которой была вода, черная и неподвижная под бледным небом.
- Я привязал его к одному из блоков и, сбросив тело в яму, вернулся к фургону. Там, словно каменные статуи, застыли двое мужчин из моей группы. Они никому не сказали и не ничего сделали. Я подошел и взял узду; они залезли на фургон, и я направил лошадь к тюрьме. Мы вскоре догнали колонну и без слов вернулись в камеру. Никто не спохватился сержанта до следующего вечера, потому что полагали, что он находится в деревне в увольнении. Я не думаю, что они когда-либо нашли его.
Он вдруг заметил, что он делает, и убрал руку с запястья.
- А эти два мужчины? - спросила я тихо. Он кивнул.
- Том Кристи и Дункан Иннес.
Он глубоко вздохнул и повел плечами, словно ослабляя давление тесной одежды, хотя на нем была свободная ночная рубашка. Потом он поднял руку и повернул ее туда-сюда, разглядывая запястье с хмурым видом.
- Это очень странно, - произнес он с несколько удивленным видом.
- Что?
- Отметины... они исчезли.
- Отметины от кандалов?
Он кивнул, с ошеломлением разглядывая оба запястья. Кожа была гладкая, обветренная и загорелая до золотистого цвета, но без всяких шрамов.
- У меня они были много лет. Я даже не заметил, что они исчезли.
Я положила руку на его запястье, мягко гладя большим пальцем по пульсу, где радиальная артерия пересекает кость.
- У тебя не было шрамов, когда я нашла тебя в Эдинбурге, Джейми. Они давно исчезли.
Он посмотрел на свои руки и покачал головой, словно не мог в это поверить.
- Да, - сказал он тихо, - и Том Кристи тоже.
(1)Дословно "женщина с холмов" (гэльск.). Женщина волшебного народа (sidhe), проживающего в холмах.
(2)Доброе утро, дрозд (гэльск.)
(3)Джон Нокс (англ. John Knox; ок. 1510--24 ноября 1572 г.) -- крупнейший шотландский религиозный реформатор XVI века, заложивший основы пресвитерианской церкви.
(4)Красный Джейми (гэльск.)
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
Опасное дело
AURUM
В доме было тихо. Мистер Вемисс, забрав с собой Лиззи и миссис Баг, отправился на мельницу, а для гостей было слишком поздно - все обитатели Риджа готовились к ночи: кормили животных, носили дрова и воду, разжигали очаги для приготовления ужина.
Наш скот был уже накормлен и загнан в стойла. Адсо свернулся клубочком на окне и, блаженно закрыв глаза, грелся в последних лучах заходящего солнца. Мой вклад в ужин состоял из блюда, которое Фергюс элегантно называл "lapin aux chanterelles" (среди нас же оно по-простому именовалось тушеным кроликом); кролик булькал в котле с самого утра и не требовал от меня много внимания. Что касается подметания полов, мытья окон, стирания пыли и другой тяжелой работы подобного вида... Ну что ж, если женскую работу всю не переделать, то зачем стремиться сделать ее именно сейчас?
Я взяла чернила и ручку из шкафа, а также большой журнал в твердом переплете и уселась на солнышке рядом с Адсо. Я детально описала образование на ухе маленького Джорди Чихзолма, за которым нужно было наблюдать, и добавила результаты последних осмотров левой рукой Тома Кристи.
Кристи страдал от артрита обеих рук, и его пальцы были сильно искривлены. Но увидев его близко за обедом, я поняла, что деформация пальцев на его левой руке (безымянный палец и мизинец, словно крюки, загибались к ладони) была вызвана не артритом, а контрактурой Дюпюитрена(1) - укорочением ладонного апоневроза.
При других условиях этот диагноз не вызвал бы у меня проблем, но ладони Кристи были в тяжелых мозолях, и я не могла прощупать характерный нарост в основании безымянного пальца. Этот палец показался мне подозрительным с самого первого раза из-за рванного шва на нем, и я осматривала его всякий раз, когда могла заловить Кристи и уговорить его на осмотр, что случалось довольно редко.
Несмотря на подозрительность Джейми, Кристи пока был идеальным арендатором; он вел спокойный замкнутый образ жизни и в школе проявил себя как строгий, но хороший учитель.
Я ощутила чье-то присутствие возле моей головы. Солнечный луч переместился, и Адсо вместе с ним.
- Даже не думай, кот, - произнесла я. Рокочущее мурлыканье раздалось возле моего левого уха, и большая лапа потрогала мою макушку.
- О, ладно, - сказала я, сдаваясь. Действительно никакого выбора, если только я не встану и не уйду писать в другое место. - Пусть будет по-твоему.
Адсо обожал волосы. Любые волосы независимо от того, находились ли они на голове или нет. К счастью, единственным пострадавшим от этой любви явился майор МакДональд, который имел неосторожность сесть в пределах досягаемости Адсо и в результате лишился своего парика. Я вернула его майору, хотя мне пришлось лезть под дом, куда кот удалился со своей добычей; никто больше не осмелился забрать парик из его зубов. Майор был весьма рассержен инцидентом, и хотя не прекратил посещать нас, во время своих визитов никогда не снимал треуголку и, попивая кофе из цикория, бдительно следил за перемещениями кота.
Я расслабилась, хотя и не мурлыча, но чувствуя себя совершенно размягченной. Было довольно приятно ощущать, как лапы с полувыпущенными когтями ерошат волосы и топчут голову, время от времени делая паузу, когда кот ласково терся мордой о мою голову. Полузакрыв глаза, я раздумывала над тем, как описать контрактуру Дюпюитрена, не называя ее этим именем, ведь барон Дюпюитрен еще не родился.
Однако рисунок стоит тысячи слов, и я подумала, что смогу сделать вполне грамотный набросок. Я принялась старательно рисовать, раздумывая тем временем, как убедить Томаса Кристи позволить мне прооперировать его руку.
Это довольно быстрая и простая процедура, однако имея в виду, что Кристи был истовым пресвитерианцем и трезвенником... Может быть, Джейми усядется ему на грудь, Роджер - на ноги, а Брианна будет держать его запястье...
Я вяло зевнула и пока оставила эту проблему. Сонливость резко исчезла, когда в окно влетела трехдюймовая желтая стрекоза, треща, как маленький вертолет. Адсо подпрыгнул, оставив мои волосы в диком беспорядке, а моя лента, которую он оказывается жевал, мокрой измятой тряпицей повисла за моим левым ухом. Я с умеренным отвращением вытащила ее и, положив на подоконник сушиться, перевернула несколько страниц, залюбовавшись аккуратным рисунком раны от укуса ядовитой змеи на ноге Джейми и чертежом устройства для подкожного впрыскивания, сделанного Брианной из зуба гремучки.
Нога Джейми, к моему изумлению, зажила хорошо и чисто, и хотя было довольно обильное отторжения некротических масс, личинки великолепно с ним справились. В результате на икре остались лишь два небольших углубления, где первоначально были следы укуса, и тонкий прямой шрам там, где я сделала разрез для санации раневой полости и помещения туда личинок. Джейми все еще немного прихрамывал, но я думаю, что со временем это пройдет само собой.
Удовлетворенно мурлыча, я пролистала журнал назад, лениво просматривая последние несколько страниц записей Дэниела Роулингса.
"Джозеф Ховард. Главная жалоба - запущенный гнойный геморрой. Лечение - отвар из собачьей мяты, смешанный с жженными квасцами и небольшим количеством меда, перекипятить с соком ноготков".
Более поздние ссылки на эту страницу месяц спустя указывали на эффективность состава с иллюстрациями состояния пациента до и после лечения. Я приподняла брови при виде изображений. Роулингс рисовал не лучше меня, но сумел отразить с замечательной точностью все подробности.
Я постучала пером по губам в размышлении, потом добавила примечание на полях о том, что дополнительно к такому лечению должна быть рекомендована богатая волокнистыми веществами диета, которая также поможет бороться с запорами и их худшими осложнениями.
Я вытерла перо и перевернула страницу. Я почти пропустила ее - запись, которая была сделана после изображения геморроя, как случайное упоминание о событиях прошедшего дня.
"Говорил с мистером Гектором Камероном из Речного потока, который попросил меня приехать к нему и посмотреть его жену, которая безвозвратно теряет зрение. Плантация его находится не близко, но он отправит за мной повозку".
Это замечание сразу же сломало сонную атмосферу дня. Я стала листать журнал, пытаясь узнать, осматривал ли доктор Джокасту. Я сама - после длительных уговоров - обследовала ее глаза, и мне было интересно узнать его заключение. Без офтальмоскопа не было никакой возможности определить причину ее слепоты, но у меня были предположения, и я с большой степенью уверенности могла исключить такие болезни, как диабет и катаракта. Мне было интересно, нашел ли Роулингс что-то, чего не заметила я, и сильно ли изменилось состояние ее зрения с тех пор.
Несмотря на свои иногда грубые методы, Дэниел Роулингс был хорошим врачом. Я еще раз задалась вопросом, что же с ним произошло, и будет ли у меня шанс встретить его когда-либо. Хотя у меня было довольно грустное предчувствие, что этого не произойдет. Я не могла поверить, что доктор не вернулся бы, чтобы забрать свои прекрасные инструменты, если бы у него была такая возможность.
Джейми, подталкиваемый моим любопытством, навел справки, но без всякого результата. Дэниел Роулингс отправился в Вирджинию, оставив свой чемодан с инструментами, и бесследно исчез.
Еще страницы. Еще пациенты, пускание крови, очистка, вскрытие фурункула, удаление загноившегося ногтя, рисунок зуба с абсцессом, прижигание раны на ноге женщины... У Роулингса было много дел в Кросс-Крике. Добрался ли он до Речного потока?
Да. Это произошло неделю спустя и через несколько страниц.
"Достиг Речного потока после ужасного путешествия под ветром и дождем, который мог утопить корабль. Дорогу совершенно размыло, так что пришлось ехать под градом через поля, в грязи по самые брови. Выехал на рассвете с черным рабом мистера Камерона, который пригнал повозку, и прибыл в усадьбу поздней ночью, усталый и голодный. Был встречен мистером Камероном, который предложил мне бренди".
Войдя в расходы по приглашению врача, Гектор Камерон, очевидно, решил максимально использовать шанс и заставил Роулингса осмотреть всех его рабов и слуг, как и самого хозяина.
Роулингс описал Камерона, как мужчину семидесяти трех лет, среднего роста, широкоплечего, но несколько согбенного, с руками, так изуродованными ревматизмом, что он не мог пользоваться орудием более тонким, чем ложка. В остальном вполне хорошо сохранившийся и очень энергичный для его возраста человек. Жалуется на то, что часто приходиться вставать по ночам, и на болезненное мочеиспускание.
"Я склонен предполагать расстройство мочевого пузыря, а не камни или хроническое заболевание мужских органов, поскольку боли имеют периодический характер примерно с двухнедельной продолжительностью каждого приступа, сопровождаемого жжением в мужском органе. Небольшой жар, мягкость при пальпации низа живота и черная моча, имеющая сильный запах, утверждают меня в моем предположении.
Поскольку в доме, имеется большое количество сушеной клюквы, предписал пить ее отвар три раза день по одной чашке. Рекомендовал также пить настой подмаренника утром и вечером из-за его охлаждающего эффекта и в случае присутствия камней в мочевом пузыре, которые могут ухудшить положение".
Я одобрительно кивнула. Я не всегда соглашалась с Роулингсом по вопросам диагноза или по методам лечения, но думаю, в данном случае он был прав. А что же Джокаста?
Вот про нее, на последней странице.
"Джокаста Камерон. Шестьдесят четыре года, tri-gravida(2), упитанная и в общем здоровая женщина, очень молода для своих лет".
Tri-gravida? Я на мгновение остановилась, прочтя это сухое замечание. Такой простой, такой бесстрастный термин для обозначения вынашивания, не говоря уже о потере, трех детей. Выносить, родить, вырастить детей, минуя опасности младенчества, для того, чтобы потерять их таким жестоким образом. Солнце все еще грело, но я почувствовала холод в сердце, думая об этом.
Если бы это была Брианна? Или Джемми? Как женщина могла перенести такую потерю? Я сама потеряла ребенка и все еще не знала, как это пережить. Это случилось давно, и все же я время от времени просыпаюсь, ощущая теплый вес ребенка, спящего на моей груди, чувствуя его теплое дыхание на моей шее. Я подняла рука и погладила свое плечо, как если бы на нем лежала голова ребенка.
Я думала, что легче потерять дочь при родах, не зная ее многие годы. Однако я знала Фейт до последнего атома ее существа, и в моем сердце всегда оставалась пустота, которая точно соответствовала ей. Вероятно, от того, что это была естественная смерть, во мне оставалось чувство, что она все еще со мной, что она не одна. Но потерять детей, убитых, погибших на войне?
Очень многое могло случиться с детьми в то время. Я с обеспокоенным умом вернулась к чтению записей о ее болезни.
"Никаких признаков органических заболеваний, никаких внешних повреждений глаз. Белок глаз чистый, гноя нет, опухолей не наблюдается. Зрачки реагируют на свет нормально. Свеча, поднесенная сбоку и освещающая стекловидную жидкость, не показала там заметных дефектов. Я отметил небольшое затемнение, указывающее на развивающуюся катаракту в хрусталике правого глаза, но этого не достаточно, чтобы объяснить потерю зрения".
- Хм, - громко хмыкнула я. И наблюдения Роулингса, и его заключения совпадали с моими. Он отметил так же, что потеря зрения продолжалось около двух лет, ничего внезапного, лишь постепенное сужение поля зрения.
Я подумала, что на самом деле процесс длился дольше; иногда потеря зрения происходит столь незаметно, что люди не замечают его, пока оно значительно не ухудшится.
"... остатки зрения проявляются только в сумеречном свете, поскольку при ярком свете пациент испытывает сильное раздражение и боль.
Я встречал такие симптомы два раза у людей пожилого возраста, хотя не так ярко выраженные. Мое мнение, что никаких шансов на его улучшение нет, и это остаточное зрение скоро исчезнет. К счастью, у мистера Камерона есть черный слуга, который умеет читать, и он приставил его к своей жене, чтобы читать ей и помогать ориентироваться в доме".
Болезнь прогрессировала, и Джокаста теперь была полностью слепа. Однако это ни о чем не говорит; большинство глазных болезней ведут к такому результату. Когда Роулингс осматривал ее?
Это могло быть любое заболевание: дегенерация макулы, опухоль оптического нерва, поражение паразитами, пигментный ретинит, темпоральный артериит - за возможным исключением отслоения сетчатки, так как оно происходит довольно резко. Но я все-таки склонялась к глаукоме. Я вспомнила Федру, горничную Джокасты, которая смачивала тряпку холодным чаем, жалуясь, что у ее хозяйки снова головные боли, и Дункана, который попросил, чтобы я сделала подушку, набитую лавандой, для ослабления мигрени ее жены.
Хотя головные боли могли и не иметь никакого отношения к зрению Джокасты и, в частности, к глаукоме. Артериит, например, также мог вызывать головную боль. Самое плохое заключалось в том, что у глаукомы не было ярко выраженных характерных признаков, кроме возможной слепоты. Эта болезнь вызывалась нарушением оттока внутриглазной жидкости, что приводило к повышению давления внутри глазного яблока и его повреждению. Но и другие виды заболеваний, приводящих к слепоте, были также бессимптомны...
Я все еще размышляла об этом, когда заметила, что Роулингс продолжил свои записи на обороте листа на латыни. Я удивленно моргнула. Они были сделаны в то же время, что и предыдущие записи, а не добавлены позднее. Но почему внезапный переход на латынь? Роулингс явно ее знал, что говорило о его систематическом, если не медицинском, образовании, но использовал из нее лишь отдельные термины или фразы для описания клинических случаев. Здесь же было полторы страницы латыни старательным убористым почерком, как если бы он тщательно продумывал то, что писал.
Я перелистала журнал назад, чтобы проверить свое впечатление. Да, он писал по-латыни тут и там, но не часто, и всегда, как продолжение фразы, написанной на английском. Как странно. Я вернулась к записям на латыни, сделанным в Речном потоке, и стала их переводить.
После двух предложений я оставила попытки и пошла искать Джейми. Он был в своем кабинете, писал письмо. Или просто сидел.
На столе стояла чернильница, сделанная из маленькой тыквы и заткнутая пробкой для предотвращения высыхания чернил; я могла ощущать деревянный запах чернильных орешков, смешанный с запахом железных опилок. Новое перо индейки лежало рядом, заточенное до такой остроты, что подходило скорее для укалывания, чем для письма. На чистом листе бумаги одиноко чернели три слова. Мне было достаточно взглянуть ему в лицо, чтобы понять, что было написано там.
"Моя дорогая сестра".
Он взглянул на меня и, криво улыбнувшись, пожал плечами.
- Что я могу написать?
- Не знаю.
Увидев его, я закрыла журнал, зажав его подмышкой, подошла к нему и положила руку ему на плечо. Он накрыл ее своей ладонью и на мгновение мягко сжал, потом потянулся за пером.
- Я не могу бесконечно писать, что сожалею, - он медленно катал перо между большим и средним пальцами. - Я пишу об этом в каждом письме. Если она простила меня...
Если бы она собиралась сделать это, Дженни ответила хотя бы на одно письмо, которое он отправлял в Лаллиброх каждый месяц.
- Иэн простил тебя. И дети.
Послания от шурина приходили спорадически, иногда с примечаниями от молодого Джейми и строчками от Мэгги, Китти, Майкла или Джанет. Но молчание Дженни было столь оглушительно, что сводило на нет эффект от всех других писем.
- Да, было бы хуже, если... - он замолчал, уставившись на чистый лист бумаги. В действительности ничего не могло быть хуже этого отчуждения. Дженни была ближе, важней для него, чем любой человек в мире, за возможным исключением меня самой.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |