- Так… ах!.. Не честно! – хныкал Бекхен, а через секунду излился в кулак Елли.
- Оближи, - Чан поднес испачканную руку к губам партнера, и тот стал пошло слизывать с пальцев свою сперму, - и кто тут старикашка, тридцатилетний ты мой?
- Мне… м-мх-х… не тридцать! – протестовал Бен в то время как Ель поставил его на четвереньки, не выходя из него, и стал медленно толкаться внутрь. – Ты хитрый!
Пак лишь ухмыльнулся и стал глубже врываться в податливое тело, перемещаясь руками на соски любовника. Бекки таял, словно воск. Он стонал и изгибался, просил еще… и получал сполна.
В середине ночи он уже плакал от изнеможения, а Чанель бахвалился своей выдержкой – он так и не кончил, тогда как Бен спустил уже три раза.
- У меня уже попа горит от шлепков, - пожаловался Хен, капризно надувая губки.
Пак провел большим пальцем по этим губам:
- Тогда ты знаешь, что делать, - улыбнулся он.
Бекхен взял головку за щеку и стал скользить упругим кончиком по ней, потом выпустил ствол изо рта и спустился губами к основанию, втягивая в себя выступившие венки. Его дурманил вкус смазки и запах, который наполнил всю комнату. Запах их любви и страсти. Он давно получил долгожданное удовлетворение, поэтому сейчас старался работать ротиком так, чтобы то же получил и его любимый.
Бек постарался как можно больше расслабить горло, но все равно внушительный размер Чана не поместился полностью. Бен начал пальчиками одной руки перебирать яички, а другой надрачивать основание, одновременно совершая глотательные движения. Пак громко застонал, Бекки чуть приоткрыл рот и тоже простонал с ним в унисон. Тут же волна дрожи прошла по телу Чанеля, и он кончил. Большее количество спермы сразу попало в глотку, но немного осталось на языке Бекхена, когда Ель вытаскивал свой обмякший фаллос. Старший приник к покрасневшим губам, языком разделяя их, чтобы ворваться в полость и собрать остатки своей смазки. Они пошло целовались еще долгое время и уснули только под утро, закончив свой любовный марафон.
На рассвете Бек засобирался в город. Он встал раньше Чана, но тот проснулся, услышав шуршание одежды.
- Уже уходишь? – сонно пробормотал он, прикрывая нагое тело одеялом.
- Дел много. Спасибо за ночь. Ты смог доказать, что еще не…
Чанель зарычал, не давая закончить, и Бекки рассмеялся.
- А если серьезно, я рад, что ты в порядке. Я люблю тебя.
- И я тебя. Я бы не смог без тебя.
- Ну это уж точно, - самодовольно усмехнулся Бен, - так… Все прошло по плану?
- Да… Только чунси Кима убил какой-то солдат в самом конце.
- Очень жаль. Он был умным и толерантным человеком.
- Согласен с тобой. Но я еще услышал его последние слова… Я был достаточно близко и мне показалось, что покойный чунси просил прощение у какого-то Мина… Возможно, он оговорился, имея в виду Мину?
- Возможно, - задумчиво проговорил Бекхен, про себя подумав: «Значит, развязка уже близка?»
Он наскоро поцеловал Чанеля, наказав ему не беспокоиться, и выскользнул за дверь.
13. Под покровом невезения
Никакие разборки во дворе не тревожили неподвижно сидящую девушку. Ноги давно затекли, но Мина не обращала внимания, лишь иногда приподнимаясь, чтобы протереть влажной тканью лицо мужа, на котором выступал холодный пот, а кожа становилась белее с каждой минутой, грозясь уже пойти трупными синими пятнами. Госпожа Лу ждала результат экспертизы и молила богов, чтобы противоядие нашлось как можно скорее – у Хана уже под глазами пролегли тени, веки подрагивали, а дыхание становилось все тяжелее и судорожнее, с хрипами.
Примерно через час после происшествия в комнату ворвался запыхавшийся Ким Чонин. Мина бы и не обратила на него внимания, но тот настойчиво тыкал в ее плечо какой-то пузырек. Наконец, отдышавшись, Кай проронил всего одно слово: «Противоядие», тут же девушка отмерла и вцепилась в баночку, как пираньи хватают свою добычу. Почему-то Чонину хозяйка двора верила безоговорочно, она была уверена, что в этом пузырьке находится спасение ее супруга. Собственными руками девушка раскрыла тонкие губы Хана и влила жидкость, затем сомкнув их обратно. Мина и Ким замерли в ожидании. Через несколько минут Лулу стал дышать ровнее и глубже, а испарина уже не так часто выступала на лбу. Чонин облегченно выдохнул, в душе поражаясь тому, откуда же Паку (или его призрачному осведомителю), все известно в этом городе, но он мысленно ползал перед ним на коленях, расшибая лоб в благодарности.
- Вам нужно отдохнуть, - сказал Ким, - вы уже несколько часов сидите здесь. Мы сделали, что смогли, теперь очередь Лулу бороться за свою жизнь.
Мина лишь отрицательно качнула головой, не сводя взгляда с мужа.
- Тогда я принесу вам чай на травах, который поможет успокоиться.
Чонин получил разрешающий кивок и пошел на кухню. Он скоро вернулся, застав хозяйку в неизменной позе. Парень готов был поспорить, что та в его отсутствие не моргнула ни разу. Пока он раскладывал перед ней разнос, она даже дышала осторожно, будто боялась спугнуть начавшееся оздоровление Лу.
- Вот, выпейте, - вернул воин девушку в реальность, протягивая ей горячую чашку.
Мина снова кивнула, не смотря на Кая, но напиток приняла и начала неспешно прихлебывать. Ким поднялся и направился к выходу, но вспомнил об одной важной вещи. Он в нерешительности топтался возле порога, но оставался игнорируемым, тогда парень откашлялся и начал издалека:
- Вы сегодня останетесь здесь?
Кивок.
- Лулу обязательно поправится, вот увидите.
Кивок.
- Знаете, госпожа… Теперь я даже начинаю ругать себя за недоверие к вам обоим: вы так самоотреченно ухаживаете за мужем, а тот не пожалел жизни за вашего брата… («и будущего короля», - прибавил он про себя)
Кивок. Тут Мина даже моргнула, смаргивая навалившееся на глаза напряжение в виде покраснения.
- Я принесу вам подушку и одеяло, чтобы вы могли лечь рядом с ним.
Кивок. Но на самом деле Минсок даже не собирался спать сегодня, волнуясь, что может пропустить ухудшение или улучшение в самочувствии Хана.
- Но в том помещении, где спальные принадлежности, я запер вора.
Кивок.
- Этой ночью он проник во двор, пытаясь умыкнуть целый мешок драгоценностей, среди которых были и ваши личные вещи.
Кивок.
- Так вот я поймал его и… И настоящего преступника тоже поймал! Он будет наказан, как и его сообщники!
Кивок.
- И завтра вам лучше не выходить из комнаты.
Кивок. Пф! Как будто Мина могла пойти праздновать, когда ее супруг в таком состоянии!
- И вообще… Грядут большие перемены… Но все будет хорошо, не волнуйтесь.
Кивок.
- Окно. Сладкий. Восемь. Конь. Хорохориться.
Кивок.
- А подарите мне Дио?
Кивок.
Кай чуть ли не захлопал в ладоши от радости. Конечно, он понимал, что пользуется ситуацией, но никак не мог отказать себе во внезапно появившейся прихоти – волоокий вор. Чонин надеялся, что Лухан скоро поправится, что план Кимов увенчается успехом, что трагедий не будет, что он займет долгожданный пост, и что один невысокий строптивец будет кланяться ему с почтением.
К нему-то он сейчас и направился. Только открылась дверь, и его чуть не снесло волной темной ауры, исходившей от вора.
- Я быстро вернулся, правда?
- Танцуй обратно!
- Это так ты разговариваешь с новым хозяином?
- Какой хозяин?! Иди умойся, вонь подмышечная!
- Ай-яй-яй. Твои пухлые губки явно предназначены для чего-то еще, кроме как испускать грязные выражения, - прищурился Кай.
- Ммм, - деланно призадумался Дио, - мне поцеловать вас, господин?
- Да, мой дерзкий преступник, поцелуй, пожалуйста… чуть ниже пупка и взасос.
Дальше Ким слушал прерываемый гневным сопением поток из оскорблений, но все слова отлетали от него, как от стенки. Он только ждал, когда раб выдохнется. Когда это произошло, воин под локоть легко поднял вора-неудачника с пола и грубо дотолкал до своей комнаты.
Чтобы в этот раз уменьшить возможность Дио выпутаться из веревок, Ким привязал его к себе. Спать оставалось всего пару часов, а затем… торжество во Дворце. Разумеется, в эту ночь воин не сомкнул глаз – мешали нервы и матерящийся под боком слуга.
Но свои обязанности на утро он выполнил с точностью, перед уходом заперев Дио в комнате. Так же он успел заглянуть к Лу, картина осталась неизменной с ночи, парень понял, что не один он бодрствовал эти часы.
Список сообщников зачитали на главной площади, тут же забирая всех перечисленных под конвой. Кто-то пытался бежать, но их поймали на границе, андонский Ким кричал о заговоре, но ему никто не верил. Судья вынес приговор, который исполнился очень быстро – не на следующий день, как значилось, а уже через несколько часов, когда Кай дал приказ своим солдатам уничтожить инакомыслящих.
Чонин оплакивал ушедших подчиненных, потому что ребята в его полку были для него как братья, он каждого знал поименно. Выразил соболезнования их семьям, но не мог заставить себя пойти к Мине и сказать, что ее отца больше нет в живых, а на троне теперь сидит ее брат. Кай был уверен, что девушка вновь лишь кивнет в ответ, даже не слыша его речей. Он решил, что со временем она и так все узнает или кто-нибудь другой расскажет, а пока у нее есть дела поважнее.
Да и у него самого тоже. С получением должности появились и новые обязанности, вникнуть в которые не представлялось возможным сходу. Вонсон пожаловал Киму дом с семьдесят пятью кхан*, рабов и дал неделю на внедрение нового режима. Дио переехал в новый дом к чангуну. Он не оставил попыток сбежать, но его каждый раз ловил Чонин.
- Почему так всегда? – хныкал вор, когда его поймали в пятый раз.
- Додо, милый, у меня и так куча работы, а ты вынуждаешь играть с тобой в догонялки. Детей за такое наказывают. Попозже я обязательно возьмусь за твое воспитание, - устало выдохнул Ким.
- Я почти двадцать лет ворую и ни разу… НИ РАЗУ!!! Никто не мог даже заметить меня! Почему я вечно попадаюсь на твой похотливый взгляд?
- Возможно, потому что тебе суждено было стать не вором, а найти свое место рядом с одним сильным, влиятельным, высокопоставленным красавчиком?
- Тогда нужно побыстрее слинять от тебя и найти своего красавчика, а то ты мне обзор закрываешь своей черной задницей.
- Так ты все-таки пялился на меня, - улыбнулся Кай.
Дио закатил глаза к небу, но уже начал привыкать к своей участи и плоским шуточкам хозяина. В конце-концов, если поразмыслить, перспектива служить такому человеку в принципе не плоха. Если опустить его характер! А так – крыша над головой, роскошная комната, которую любезно выделил Кай, вкусная еда, не надо прятаться и искать момент, чтобы выкрасть кусок хлеба… Только все его приемы боя плохо помогали, если Ким начинал приставать (а ведь Дио победил немало коллег на улицах). Чонину удалось поцеловать раба уже на третий день их совместного проживания, потом он, правда, прикладывал лед к ушибу на скуле, а Дио был лишен обеда и ужина, запертый в своей комнате. Парень боялся того дня, когда хозяин разберется с делами и сможет уделять ему гораздо больше своего времени, и тогда прощай, девственность.
***
Сехун сильно переживал за госпожу. Она не спала уже несколько суток подряд и иногда отказывалась от еды. О не знал, почему она так волнуется за Лухана, ведь тот совсем не интересовался ею почти два года. Но сейчас девушка прикладывала все свои усилия на то, чтобы ее супруг скорее очнулся.
Уже прошла неделя. Се лично занимался похоронами бывшего хозяина, на которых присутствовала вся знать, кроме Минсока, который даже не догадывался, что остался сиротой. И что стал принцессой тоже. Хун предполагал, что хозяйка не согласится покинуть постоялый двор ради жизни во Дворце, Вонсон не стал бы давить на нее. Тут дело больше в личной безопасности (вся королевская семья обычно живет во Дворце). Сехун пытался несколько раз рассказать госпоже о случившихся переменах, но, хоть она и слушала, взгляд ее оставался прикованным к мужу, а мысли были далеки от злободневности. Только когда О сказал, что чунси Кима больше нет в этом мире, девушка заплакала, но отказалась покидать комнату, потому что боялась, что и Лу умрет, если она уйдет. Она словно помешалась на одном человеке и не могла думать о чем-то другом. Винила себя, словно это она накликала беду, когда планировала бросить Хана и сбежать со слугой.
К слову, Исин эту неделю смог даже один раз подобраться к дому, где находились хозяева. Он видел Мину через чхан, видел, как ей плохо, как она переживает, даже пожалел Оленя, одновременно завидуя, хотя чему было завидовать в таком положении? Джан понял, что потерял ту тоненькую ниточку, что связывала его с хозяйкой. Эта нить не оборвалась, но стало понятно, что она была не красного цвета**. Поговорить с Миной не представлялось возможным (еще и Се бдил рядом), повар решил, что как только все уляжется, господин очнется, вот тогда и можно расставить все точки над «i».
И жизнь потихоньку начала двигаться в сторону нового. Вонсон обещал больше заботиться о бедняках, казна увеличилась за счет имущества бывших кореских чиновников. Теперь армия стала значимее в правительстве, раз чангун мог присутствовать на Советах. Пост чунси занял далекий родственник Кимов из Кимхэ - Джунмен.
Кай разобрался с делами и стал обустраиваться в новом доме. Управляющим назначил Дио, который оставил попытки сбежать, но за свою гордость еще боролся.
- Додо, радость глаз моих, изжога ушей моих, загляни вечерком ко мне в комнату, чай попьем.
- Как прикажете.
Дио действительно принес чай, чуть ли не силком вливая его в хозяина, у которого были немножко иные намерения. Чонин лапал слугу минут пятнадцать, пытаясь раздеть, но потом внезапно подорвался с места и убежал в уборную. Управляющий блаженно улыбался, слушая ругань господина из-за двери, и любовно поглаживал пустой пузырек из-под слабительного. С этого дня еду и напитки из рук Дио Кай не принимал, а свои пожелания высказывал более конкретно:
- Додо, посиди со мной, пока я просматриваю документы. Можешь помассировать мне плечи, я устал.
Синяки сходили три дня.
- Додо, помоги мне переодеться.
Ребра долго болели после того, как сильно раб затянул пояс на ханбоке хозяина.
- Додо, давай выпьем за здоровье нашего вана…
Потом трезвый Дио укладывал невменяемого Кима на кровать, а когда тот вырубился, с каким-то маниакальным хихиканьем достал чернила и размалевал лицо господина. Утро встретило Кая не добрым, а слуга вновь лишился еды на весь день.
- Ты не справедлив! – обиженно заявил как-то Чонин. – Вот ты знаешь мое настоящее имя, а я твое – нет.
- Зачем вам оно? Все давно зовут меня Дио.
- А я не хочу как все!
- Так вы и зовете «Додо»!
- А я перестану, если скажешь настоящее.
- У вас забот по горло, не забивайте голову пустячной информацией, так и так у вас места не хватает уже.
Ким распорядился так, что комнату Дио выделили рядом с его, так что ночью пробрался к рабу, когда тот уже спал. И замер в нерешительности. Хотя он имел полное право находиться здесь и делать с этим человеком все, что душе угодно, даже взять его силой, но почему-то не хотелось ранить этого маленького неудачника. Кай видел, что тот каждый день наступает гордости на горло, кланяясь ему на девяносто градусов. Хотелось, чтобы паренек потеплел к своему господину хоть немного. Он так мило причмокивал во сне, что Ким не заметил, как опустился с ним рядом и провел пальцами по его губам.
Дио заворочался и перевернулся на другой бок. Ким лег рядом, обнимая его со спины, и прижал к себе. Он уже погрузился в дрему, когда услышал:
- Вы не успокоитесь, пока не получите мой зад, да?
- Ты не спишь? – вздрогнул Кай.
Дио быстро повернулся лицом к господину, обхватил его за шею руками и поцеловал. Впервые сам проявил инициативу. Чонин не мог отойти от шока, а слуга уже начал снимать с себя одежду, посасывая его нижнюю губу. Когда в полумраке комнаты Ким смог разглядеть на бледной коже два темненьких кружочка, в голове будто что-то щелкнуло и сорвало дамбу похоти. Он припал с жадными поцелуями к соскам, чуть прикусывая каждый и зализывая болезненные ощущения, а Дио почувствовал, что щеки у него горят. Кай быстро избавил себя от одежды. Он боялся, что это сон или вот-вот Дио опомнится и начнет отталкивать его. Но слуга лишь неуверенно посмотрел ему в глаза, опуская взгляд ниже, Ким буквально чувствовал, как он скользит по его телу, а когда парень моргал, казалось, что кожу щекотят его ресницы. Чонин судорожно вздохнул, обхватил лицо Дио и притянул к себе, облизывая его сладкие губы, через минуту ему негласно разрешили углубить поцелуй, раскрывая рот шире. Но раб первым разорвал поцелуй и припал к шее господина, вылизывая и посасывая на ней кожу, от чего у Кима мурашки побежали по всему телу, он не догадывался, что настолько уязвим в этом месте, с уст срывалось только:
- Додо… До… До…
- Да! Моя фамилия До! – ворчливо отозвался слуга.
Чонин обрадовался этой информации и повалил парня на спину:
- А если я сделаю так, - он провел ладонью по его животу и скользнул под белье, сжимая кожу на лобке, - ты скажешь имя?
- Ммм! – Дио инстинктивно двинул бедрами вверх, отчего рука хозяина сползла ниже, пробегая пальчиками по нежной коже полувставшего члена.
- Значит, я иду в нужном направлении?
Раб закусил губу, потому что Кай начал надрачивать его орган, который легко отозвался на ласку, выдавая его неопытность. Ким лишь усмехнулся и избавил парня от остатков одежды.
Никогда он не любил прелюдии, стараясь как можно быстрее приступить к главному, но с Дио хотелось быть нежным и неторопливым, собирая по молекулам остатки его невинности и превращая их в чувственный плод, вкус которого хочется растянуть на подольше из-за его уникальности.
Господин Ким целовал худое бледное тело, руками оглаживая бедра. Дио застонал: «Быстрее!», Чонин поразился, неужели тот так хочет отдаться ему, что уже изнемогает от желания? Но тут он заметил слезы, предательски скатившиеся по щекам раба. Кай испугался:
- Что случилось? Я же даже еще не начал… еще не должно быть больно… - растерялся он, а Дио закрыл лицо руками, подтягивая к себе колени, чтобы свернуться в клубочек и завалиться на бок.
- Быстрее уже сделай это и отстань от меня.
И тут Ким понял, что давно сделал больно этому малышу – как только подчинил его себе. Словно вольнолюбивой птице обрезали крылья. Он мог разозлиться, потребовать послушания, но ведь Дио и не сопротивлялся. Но такое согласие стопорило не хуже бетонной стены.
Кай перекатился со слуги и лег рядом на спину, задумчиво глядя в потолок. Они молчали, и каждый с замиранием сердца ждал, что же скажет другой. Дио было страшно. После такого позора ему даже стыдно будет вернуться на улицы. Как вор он потерял свой авторитет. Единственным выходом было бежать в другой город, но почему-то казалось, что Ким Чонин найдет его, куда бы он ни спрятался. Такое бессилие накатило вдруг на парня, и он повернулся к хозяину, проводя по его груди рукой. С удивлением он почувствовал, что сердце господина перешло на дикий ритм, будто он только что пробежал километр, и тогда слуга решился:
- До Кенсу. Так назвал меня дед, что вырастил и воспитал меня. Нет, он не был вором, он хотел, чтобы я стал достойным человеком, но так сложилось… Родителей своих я не помню, когда умер дед, я поддался искушению и украл впервые в жизни, чтобы заказать ему отпевальную церемонию. А потом воровство стало моим пропитанием, удача никогда не отворачивалась от меня, пока я не посягнул на двор Лу, а дальше вы знаете…
- Не каждому суждено родиться под счастливой звездой. Я думаю, ты пережил много страданий… И сейчас я хочу, чтобы ты смог жить без риска для жизни. И вообще, твое положение гораздо лучше, чем у остальных в этом доме!
- Это потому что господин желает засадить мне при первой возможности?
- Это потому что господин желает, чтобы его слуга был счастлив, - выдал Чонин, не раздумывая, и тут же прикусил язык.
Парни посмотрели друг на друга. Ким – ошарашено, а До – с недоверием, все равно он думал, что желание хозяина продиктовано похотью. Но тут Чонин начал одеваться.
- Что вы делаете?
- А ты не видишь?
- Но… я думал, что мы… Что вы хотите…
- Но ты же не хочешь. А я не насильник какой-то, я представитель власти.
Кенсу опустил глаза и замолчал, слушая шуршание одежды, сам он накинул на себя одеяло, скрывая стояк, который так и не прошел. Ким уже почти вышел из комнаты, как услышал за спиной:
- Останьтесь.
Это было сказано так тихо, что сначала Кай подумал, что ослышался, но, обернувшись, он увидел смущенный взгляд раба и вернулся к кровати.
- Ты уверен, что хочешь, чтобы я остался?
- Все равно это когда-нибудь произойдет, - пробубнил Дио себе под нос.
Ким скинул с себя верх и залез к слуге под одеяло, накрывая его рукой поперек груди. Кенсу удивленно заморгал, когда увидел, что его хозяин закрыл глаза и расслабился, видимо, собираясь спать. Ему стало неуютно, и он завошкался, Кай открыл глаза:
- Чего не засыпаешь? А! Не привык спать голым? Ну, оденься, - господин откинул с них одеяло и увидел, что слуга все еще возбужден, - это из-за обнимашек?
До зарычал, а Чонин рассмеялся – как же ему нравилось подкалывать этого парня! Даже когда тот злился, оставался очень привлекательным. Ким загробастал раба в объятья и уткнулся ему в шею, продолжая смеяться, пока Дио сам не расслабился и не приобнял его. Они пролежали так некоторое время, затем Кай вновь стал серьезным, он поднялся на локти и заглянул в огромные глаза Додо:
- Если позволишь, это произойдет сейчас.
У Кенсу внутри екнуло от тона господина. Он занервничал, но кивнул. Тогда Чонин начал снова гладить его тело, ладонями прогоняя страх близости.
Дио оказался очень чувствительным. Он стонал и выгибался в пояснице от простых ласк языком в области пупка и ниже. Кай никогда в жизни не брал в рот, тем более у слуги, но сейчас ему так хотелось попробовать своего сладкого малыша на вкус, что он поддался порыву и втянул красную головку, посасывая не сильно, языком лаская складочки на стволе. До задохнулся и тут же кончил. Чонин сплюнул его семя и использовал как смазку, чтобы начать разрабатывать его сжатое колечко. Палец легко вошел до основания, но вот обратно мягкие стенки пускали с трудом. Кенсу зашипел от неприятного саднящего чувства, но услышал волнительное «расслабься» и послушал своего хозяина.
Движения Кима были осторожны, тогда как внутри бушевал ураган желания, но он подавлял его, чтобы подготовить Су как можно лучше. От боли в первый раз он его все равно не избавит, но хоть облегчит ее.
В Кенсу уже свободно двигалось три пальца, раб метался по простыне, осмысляя неизведанные ранее ощущения, и непрерывно стонал. От голоса До сдерживать страсть Каю было вдвойне сложнее, он прохрипел: «Оближи его», когда подтянулся на руках к голове слуги, расставляя ноги по обе стороны от нее, чтобы войти в его рот своим пульсирующим от напряжения членом. А Кенсу уже плохо соображал, он открыл рот, впуская в себя фаллос чуть ли не до основания. Ким застонал, слушая хлюпанье смазки и слюны, которое невероятно возбуждало, так что он уже не мог медлить.
Он снова перелез к ногам До, переворачивая его на живот и поднимая за бедра вверх. Одним тягучим толчком он заполнил его и так и замер, восторженно выдыхая от той узости, что обхватила его член. Дио тоже простонал, удивленно отмечая, что ему совсем не больно. Боль пришла только когда Кай начал выходить из него, чтобы толкнуться обратно снова. Но через несколько таких движений парень уже привык, интуитивно расслабляя мышцы. Чонин чуть поменял их положение, отчего фрикции стали глубже, а его член стал задевать внутри Кенсу что-то такое, от чего колени дрожали, яички поджимались, а собственный стояк жался к животу. Темп значительно возрос, сбивая дыхание напрочь, что комнату заполнили лишь всхлипы.
Ни один из них даже не представлял никогда, что окажется в такой ситуации. Но сейчас ночь накрывала их обоих своим покровом, который защищал от разницы сословий, сил, положения в обществе, оставляя за собой лишь возможность свободно любить друг друга. Хотя сейчас они не могли сказать, что между ними любовь, но через несколько лет, когда До станет полноценной правой рукой господина, а тот забудет о других своих увлечениях (мужского пола), они поймут, что самый близкий человек уже рядом, и это навсегда.
Ну, а пока довольный, как сытый кот, Ким поглаживает заснувшего, вымотанного страстной ночью, слугу по спине и смотрит на него влюбленными глазами, вздыхая: «Какой же он красивый, когда мой».
____________________________________________________________________________________________________________
*Кхан - минимальное жилое помещение, ограниченное четырьмя столбами. Считалось, что дом с 99 кхан - очень богатый дом. А нашему чангуну хватит и 75 ^_^
**В Корее давно существует поверье, что двое людей, предназначенных друг другу судьбой, соединены красной нитью.
14. Под покровом льда
Чет мне страшно стало, ребят... А еще скоро конец._.
Приятного чтения!:3
______________________________________________________________________________________________________
Бывают в жизни такие моменты, когда голову может занимать только одна навязчивая мысль. Ты пытаешься отвлечься, переключить внимание на что-то другое, но все равно возвращаешься к тому, что терзает душу. Обычно, если переживание негативное, к нему, словно снежный ком, налипают все новые и новые неудачи, которые затем разгоняют этот ком до невероятной скорости. И вот этот шар из мрака летит на тебя, и нет возможности увернуться. Только надежда, что хрупкие кости души не сломаются, не разобьются от этого удара. А удар будет неслабым, это точно! Чем больше ты держишь в себе, тем выше становится та гора, с которой и катится ком проблем.
Мина понимала, что теряет рассудок, днями напролет дежуря возле постели мужа. Лухан так и не очнулся. Уже шла вторая неделя. Госпожа Лу впала бы в отчаяние, что супруг так долго находится без сознания (возможно, это означает, что он никогда не откроет глаза), но его внешний вид становился лучше.
Раз в день она омывала его (только грудь, спину и ноги, не раздевая его полностью), ее больше заботило состояние Хана, нежели попытки сравнить их тела. Рана на спине благополучно затянулась, но было понятно, что останется шрам. Заражение не пошло, кровь потихоньку восполнялась организмом, возвращая хозяину краски жизни.
Сехун очень нервничал, когда Мина раздевала Лухана. Хотя О она тоже видела без рубашки, но ничего не заподозрила. Наверное, ее склонность к полноте запутывала, потому что Хун и Лу были достаточно худощавы, да и постарше, так что их тела уже сформировались.
Раб поначалу пытался помочь госпоже, но та пресекала его благие намерения. Через несколько дней она вообще выгнала его из комнаты, чтобы не сопел под ухо. Мина стала очень раздражительной, мнительной, винила себя в произошедшем и уповала на чудо, что Олень вот-вот очнется. Она стала лично готовить ему еду (доставить в организм которую оказалось самым сложным), так что теперь отлучалась из опочивальни только на кухню, где пару раз столкнулась с Исином, но даже не заметила его, проходя мимо и погружаясь в готовку. А Джан хотел было начать разговор, но тут же из воздуха возникал суровый надсмотрщик, и повар был вынужден отступить под его угнетающим взором.
Мина краем уха слышала, что Вонсон занял место на троне, но не верила и не вникала в происходящее. Через неделю после похорон отца она ходила на его могилу, где пролила много слез. Рядом стоял ее брат, который передал ей последние слова отца о том, что он просит прощения, но девушка так и не поняла, за что именно (как и все, кроме Сехуна). Мина пообещала, что будет жить образцово, так, чтобы господин Ким гордился ею на небесах, а затем поспешила на постоялый двор.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |