После этого он встает и направляется к двери, чтобы почистить пальцем надпись на своей табличке. Затем начинает представлять ее, как выигрыш в каком-нибудь телевизионном шоу.
— Нравится? Я ее только сегодня получил, — слава Богу. Я думал, что уже окончательно утратил свою наблюдательность. Раньше я во всем замечал каждую деталь. Будем надеяться, что и до сих пор замечаю. Он начинает совсем по-детски подпрыгивать на каблуках. — Смотри, она все еще блестит!
— Да, — выдыхаю я, испытав чертово облегчение, — так и есть.
Я не потерял навыков понимания и интерпретации мелких деталей. Хотел бы я устроить в честь этого вечеринку.
— Это действительно все, что ты делал, любуясь моим новым сверхгабаритным бейджиком? — спрашивает наконец вернувшийся серьезный доктор. Я уверено киваю головой: не могу же я позволить ему узнать, что сидел и создавал ложные сценарии его жизни (в некоторые из которых был включен и я сам). — Как долго ты здесь?
Я пожимаю плечами.
— А сколько сейчас времени? — спрашиваю в свою очередь. Может быть, я смогу защититься, сказав, что провел тут только десять минут.
— Пять с чем-то, — небрежно отвечает он. Черт! Я провел тут весь гребанный день! Я был тут по меньшей мере девять часов. И по крайней мере, пропустил групповую терапию.
Я сглатываю неожиданно образовавшийся в горле комок.
— Мы собирались сегодня пропустить нашу встречу? — я пытаюсь говорить с той же беспечностью, что и он, но вы можете ясно слышать в моем голосе озабоченность.
— Прости, Джерард, но я должен был пойти на ту встречу. Она заняла больше времени, чем я ожидал, — он не смотрит на меня, а смотрит в пол, видимо, чтобы заставить себя говорить конкретно. Кажется, он что-то скрывает. — Тебе нужно идти на ужин, а мне — переговорить с доктором Холлис.
Как только эти слова срываются с его губ, она появляется из ниоткуда.
— Идем? — доктор Холлис кладет руку на плечо доктора Айеро, пока он открывает дверь, и они входят внутрь. А я стою здесь, поочередно глядя на них обоих: пристально и пристрастно на женщину и с тоской на мужчину.
***
Я не прислушиваюсь к совету доктора Айеро и остаюсь на месте. Ну, не совсем. Я снова вернулся на свое место и принял сидяче-сложенное положение. Их голоса приглушенные из-за двери, но я точно могу сказать, что слова становятся все более горячими, а говорят они все громче. До недавнего времени, до меня доносились кусочки их разговора, ну, или уже спора. В нем было несколько приглушенных "Джерард" и несколько случайных слов. Один из них был спасителем.
—... не могу взять других пациентов! — доктор Айеро кричит.
— Ты не помогаешь Джерарду, — доктор Холлис борется с собой, чтобы не перейти на крик, отчего ее голос звучит несколько непривычно и подавленно, — ведь очевидно, что ты не можешь быть его спасителем.
— Я нужен ему. Он пошел со мной на контакт. Я уже спасаю его, — в его голосе звучит отчаянье. Я хочу обнять его. Он помогает. Помогает. — То, что я еще его не вылечил, не значит, что я не занимаюсь этим вообще.
— Возможно, этим должен заняться кто-то другой, — доктор Холлис заявляет это холодно.
— Нет! Я приехал сюда только ради него и останусь здесь до тех пор, пока не помогу ему, — доктор Айеро убеждает ее прислушаться к его словам. Я пытаюсь мысленно заставить ее. Подползая к двери, я тихо прикладываю к ней ухо.
— Ты можешь взять любого другого пациента вместо него, — она сумела вернуть себе спокойную маску.
— Я прибыл сюда ради Джерарда и только ради него, — я ясно слышу в голосе доктора Айеро гнев и горе. — Он мой единственный пациент по определенной причине. Я должен сосредоточиться на том, чтобы помочь ему, — мои глаза расширяются, и я отскакиваю от двери, как если бы она сейчас полыхала.
Я свернулся в калачик, даже больше чем когда ждал доктора Айеро. Как я мог быть его единственным пациентом? Я не могу быть единственным. Я выключаюсь из их спора. Джек был чертовски прав. Было бы странно, если бы в действительности он имел в виду не это. В любом случае, его послание можно применить к данной ситуации. Возможно, эти люди не такие уж и сумасшедшие.
И снова меня оторвал от моих размышлений напряженный, но в то же время смущенный голос доктора Айеро.
— Джерард?
8. I've Been Afraid of Changing 'Cause I've Built My Life around You
#np The Smashing Pumpkins - Landslide
Вам знакомо это чувство, когда все вокруг кажется сном, и стоит прикоснуться к чему-либо — весь ваш мир просто разрушится, рассыпется, а после уйдет в черное небытие. Такое чувство у меня возникло сейчас. Я понимаю, что доктор Айеро пытается помочь мне подняться, но я слишком увлечен своим сказочным трансом, чтобы хоть как-то отреагировать. Он ведет меня в свой кабинет, и я иду за ним, но все мои движения какие-то механические. Я боюсь отзываться как-то еще, ведь он тоже может исчезнуть в черной бездне. Доктор Холлис проходит мимо нас и дразняще шевелит пальцами, машет на прощание. Я чувствую руку доктора Айеро на собственном запястье, чувствую, как она чуть сжимается, когда он предупреждающе смотрит на доктора Холлис.
Рука доктора Айеро оказывается на моей талии, и он несильно подталкивает меня к стулу. Я падаю на плюшевый стул; комната кружится, совсем как в водовороте, пока я пытаюсь взглядом проследить за тем, как он идет к своему столу. Он усаживается на свое довольно большое кресло на колесиках. Доктор Айеро кажется таким крошечным по сравнению с гигантским компьютерным креслом, что делает мой мир еще более сказочным и нереальным.
Он напевает, глядя вокруг себя, будто бы пытаясь найти то, что поможет ему начать этот запутанный и весьма непростой разговор.
— Какая твоя любимая книга? — его слова связывают мой разум какой-то воображаемой строчкой, и это начинает возвращать меня в реальность, но она резко стягивается, когда я понимаю, что это был вопрос.
Я безучастно смотрю на него, и доктор Айеро уныло вздыхает.
— Ты не должен был слышать ничего из этого.
— Почему? — мой голос звучит ровно, даже монотонно, что совершенно не похоже на меня. Одно это слово имеет множество возможных ответов.
Он рывком поднимается из своего кресла и начинает кругами мерить кабинет. Я подбираю ноги под себя, чтобы устроиться поудобнее и иметь возможность наблюдать за доктором. Меня почему-то пробирает озноб, когда он проходит за моей спиной. Он так близко...
— Мы хотим, чтобы ты поправился. Я же хочу, чтобы ты не думал, что сможешь воспользоваться мной, — я яростно краснею. Он что, может читать мои извращенные мысли? — Но я так же не хочу, чтобы ты думал, что ты болен, а потому нуждаешься в особом внимании.
— Почему я? — такое маленькое количество слов в вопросе, но такие длинные ответы. Я никогда не умел задавать сложные вопросы, но эти казалось бы крошечные и даже незначительные вопросы дают мне не менее ценные знания.
— У тебя такой блестящий ум. Впереди тебя ждет просто потрясающее будущее, — голос Фрэнка почему-то звучит таким несчастным, но в то же время он полон надежды, — и каждый человек в этом здании хочет выпроводить тебя отсюда, в хорошем смысле разумеется.
— Почему Вы?
Он преувеличенно громко вздыхает.
— Я изучал твое дело на протяжении нескольких лет, — я не знаю, что мне на это ответить. — Ты заинтриговал меня. Я собирал, выстраивал свои знания о тебе. Мне хочется стать тем, кто спасет тебя, — он смотрит на свои ноги, возобновив шаги. — И я ненавижу себя за то, что сейчас скажу, но кажется я единственный, кто отказывается сдаваться.
— Пожалуйста, не сдавайтесь, — бормочу я, даже не надеясь быть услышанным.
— Не смогу, — ответ его звучит мягко. Нет, сможет. Конечно он сможет отказаться от моего лечения. Можно ведь просто остановиться и уйти. Он ведь спокойно может найти других пациентов и заработать на них куда больше.
— Почему?
— Я вложил столько времени и сил в то, чтобы найти и продумать способы помочь тебе, построить пути эвакуации. Я хочу остаться с тобой и провести через них, — он тяжело дышит. — Я не сдался, потому что никак не могу это сделать и не имею никакого желания. Кроме того, я боюсь, что просто возненавижу себя, если оставлю тебя, как это сделали все до меня. Они бросили тебя. Я же этого не сделаю.
Я теряю дар речи. Мой рот чуть открывается, отчего губы кажутся необычно пухлыми, а глаза широко распахнуты и блестят. Он перестает ходить по комнате и решительно смотрит на меня. Глядя мне прямо в глаза, он подчеркивает каждое свое следующее слово.
— Ты невероятный, Джерард, — с его уст мое имя звучит, как пение ангела. Я бормочу что-то вроде благодарности, избегая впредь его пристального взгляда. — Я просто хочу спасти тебя от неприятных частей сознания.
— Пожалуйста, спасите, — мой голос звучит сломанным и каким-то шатким, не совсем так, как я хотел.
— Спасу, — твердо заявляет он. — Я останусь с тобой до самого конца.
Доктор Айеро обнадеживающе улыбается мне.
— Ты собираешься на ужин? Его все еще подают, а ты ничего не ел с завтрака, — он мягко берет меня за запястье и тянет из старого жесткого стула.
Мы идем по коридору. На этот раз именно он чуть переходит за границу отношений "доктор-пациент". А я и не жалуюсь. Иногда я будто чувствую призрак его руки на собственной талии, что вызывает в моем теле приятные дрожь и мурашки. Люблю, когда он близко. У него есть эта аура надежности и уверенности. Рэй же стремится держаться подальше от подобных вещей.
Близость Фрэнка обозначает дальность Рэя. Я все еще вижу его, глядящего из-за угла, но Фрэнка он старается избегать. Рэй может ощущать то же чувство безопасности, что и я. Поэтому аура моего доктора отгоняет его подальше. И чем я ближе к Фрэнку, тем дальше я от Рэя.
Я беру наши порции и направляюсь к уже известному столику. Я осторожно поставил треснутый поднос с едой и соком на стол. Скучаю по содовой. Я усаживаюсь на скамью, а к этому моменту Фрэнк — доктор Айеро — возвращается из гостиной для служащих с очередной чашечкой кофе. Он определенно пытается убить меня. Я наблюдаю за тем, как он элегантно устраивается на скамейке, а затем расправляет свой белый халат, — который скрывает его великолепный жилет — так, чтобы на нем не было складок. Он отрывает взгляд от чашки и хитро смотрит на меня с соответствующей ухмылочкой.
— Я уже давал тебе сегодня глоток, больше нельзя, — самое смешное то, что я даже не смотрел на его кофе, но это прекрасное прикрытие для взгляда на его ангельском личике и для движений его замечательного грешного тела. Он так много делает для меня, а я понятия не имею, как его отблагодарить. Кажется, он очарован моим умом, я бы мог дать ему это. Но как?
— Ну что уж поделать, — буквально щебечу я. Его речь так подняла мне настроение, что странно. Ни один врач никогда не мог подобного.
— Завтра привезут нового пациента, — вот и нет моего хорошего настроения. Ненавижу, когда приходят новенькие — это заставляет меня грустить. Не видать мне здесь одиночества.
— Оу.., — я хмурюсь и смотрю на свой нетронутый сэндвич с плавленым сыром. — Ваш? — подняв взгляд на доктора Айеро, смотрю на него широко распахнутыми, но в то же время спокойными глазами. Мой голос является воплощением равнодушия.
— Нет, глупенький, — он хихикает. Его смех убивает меня. — Я думал, мы уже выяснили, что я не намерен менять свою позицию. Я всегда буду только твоим доктором, — он улыбается и берет в рот кусочек сэндвича.
Я отвечаю едва заметной улыбкой. Мысль о том, что мне не придется делить его с кем-то, вызывает во мне счастье и смущение одновременно. Он полностью мой. Все мое тело прошибает теплое чувство, заставляя меня желать крепко обнять его и держать вечно. Но почему я нуждаюсь во всем его внимании? Я определенно не жалуюсь, просто растерялся.
— Я не понимаю! — я буквально хныкаю во сне, чтобы придать моим словам большую убедительность. Он же снова хихикает, но на этот раз из-за моего детского поведения.
— Я скажу это лишь один раз и больше повторять не буду, — предупреждение в шутливой манере. — У тебя просто невероятный склад ума, и я хочу спасти тебя — и только тебя — от некоторых проявлений его деятельности.
С последними словами его слова теряют намек на шутку.
— А что делает мой ум таким невероятным?
— Способ твоего мышления просто совершенен и все. Ты очень умный, и я совершенно не хочу, чтобы отдельные проявления сознания заточили тебя здесь навсегда. Я не могу позволить тебе гнить здесь из-за маленькой слабости, — Фрэнк чуть толкает меня, убеждая меня поверить в каждое сказанное им слово.
— А откуда Вы вообще обо мне узнали? — спрашиваю я, не скрывая в голосе подозрительности.
Он невероятно сильно краснеет и давится лапшой.
— Я... хм... В общем-то, я знаю тебя со школы.
О, Боже! Я ненавидел школу. Постойте! Он ведь учился со мной. Но я не мог не заметить такого парня, как он. Конечно, это могло быть и раньше, когда я еще был помладше. Это могло быть, когда я еще понятия не имел о своей ориентации. Хотя, я уверен, будь мы знакомы, я бы узнал его как только увидел.
— Я слышал некоторые слухи от соседей, касаемо того, как ты сошел с ума, — продолжил он. — К тому времени я уже определил своей специализацией психологию и решил, что буду изучать тебя, — доктор Айеро вздыхает и внимательно смотрит мне в глаза, решительно настроенный сказать мне что-то важное.
Я чувствую, как кто-то садится на скамейку прямо рядом со мной. Взгляд Фрэнка, остановившийся на прибывшем, убеждает меня, что это не Рэй. Я поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с глазами Джека, красными как всегда, что заставляет меня тут же забыть о разговоре с доктором Айеро. Губы гостя замерли в несколько смущенной гримасе, а взгляд его был диким, будто бы он что-то искал.
— Ты понял мое сообщение? — спешно спрашивает он, с любопытством глядя куда-то за меня, скорее всего, в поисках тени. Интересно, а каким еще послания может генерировать его разум? У него такой же невероятный склад ума, как у меня?
Я смотрю на доктора Айеро: в этот раз он выглядит спокойнее, чем в прошлый визит Джека. Уверен, то его сообщение было об этом, но я не знаю, стоит ли мне поощрять такие его видения. Я медленно киваю головой, стараясь не выглядеть при этом восторженным. Хотя на самом деле, я чертовски рад, что он не сумасшедший.
Он широко улыбается и заключает меня в своего рода объятия. Я дрожу, но не от удовольствия, а от холода, что просто исходит от него. Я смотрю на доктора Айеро с немой мольбой, чтобы он спас меня от страшной руки, которая сильно схватила меня за плечи. Да, я начинаю, пусть и немного, наслаждаться его обществом, но это не значит, что я хочу, чтобы он меня трогал. Фрэнк прокашливается, устало потирая часть своего лица. Джек смотрит на него, отвлеченный чем-то, сказанным доктором Айеро. Я был слишком занят медленным высвобождением из объятий Джека и незаметным передвижением поближе к доктору. Однако, я замечаю, как Фрэнк ухмыляется мне, чуть сверкая глазами, пока он продолжает, как ни в чем не бывало, спокойно разговаривать с Джеком. Я располагаюсь (возможно слишком близко) к доктору Айеро и снова смотрю на Джека.
— Ты получил какие-нибудь новые сообщения, — с искренним любопытством интересуюсь я, однако тут же чувствую на себе краткий взгляд Фрэнка, наполненный некоторым раздражением. Не думаю, что я могу воодушевить Джека этим на новые сумасшедшие отношения с его тенями, или что я должен обрывать его на полуслове.
В глазах Джека загораются какие-то тревожные огоньки, и он мечтательно улыбается.
— Они так прекрасны. Могут преподать тебе великие уроки, — он, во многих случаях и для многих людей, очень старался описать неописуемо прекрасных существ, называемых им же тенями.
Никогда не понимал, почему он зовет их именно так, хотя описывал Джек их красочными и вдохновляющими маленькими существами. В одном из очень редких случаев, когда Джек говорил со мной, он рассказывал, что это "существа" слишком грубое наименование для таких маленьких и замечательных созданий.
— Только сегодня они сказали мне "Добро пожаловать, новые умы с распростертыми руками и раскрытыми глазами", — вздыхает он, все еще с мечтательным выражением лица. Не могу отрицать, что нашел новое увлечение в качестве него и таинственных существ.
Моя голова тут же пытается интерпретировать эти его слова к моей жизни. Не найдя никакого совпадения, я уныло вздыхаю.
— Ты знаешь, кому это было адресовано?
— Я думал, ты знаешь, — не медля, отвечает мне Джек с тем же сожалением в голосе, что было в моем. — Этого они мне никогда не говорят.
Он чуть хмурится и опускает глаза, глядя в пол, чтобы скрыть собственное разочарование.
— Оу.., — у меня нет ни малейшей идеи о том, как хоть чуть-чуть порадовать его.
К счастью, вмешивается доктор Айеро, с той же новостью, которую до этого рассказывал мне.
— Завтра к нам прибудет новый пациент, — я смотрю на него с благоговением и слышу, как тут же ахает Джек, но продолжаю глазеть на Фрэнка.
— Я знал, что вы были правы, — шепчет Джек, как я полагаю, своим теням.
Возможно, эти люди не такие уж и психи.
9. Dead Eyes, Are You Just Like Me?
#np The Smashing Pumpkins - By Starlight
Доктор Холлис объявляет об ее прибытии. На глазах у всех она представляет девушку, как приз, выигранный в игровом шоу, с короткими черными волосами и маленьким носом, с легким намеком на кривизну. Я не обращаю никакого внимания на голос Холлис. Единственное, что я замечаю в этой девушке, — ее глаза. Можно с уверенностью сказать, что некогда они были поразительно красивыми. Теперь же они побледнели и стали безжизненно-серыми. Ее глаза были полны свободы, как море. Она никогда не смотрела никому прямо в глаза. Глядя прямо перед собой, девушка опускала глаза вниз, стоило ей понять, что кто-то смотрит на нее. Она была, как новое пополнение в городском зверинце. Все должны ее увидеть.
— Ты можешь сесть, — предложила доктор Холлис, хотя фактически это можно было считать приказом.
Заламывая пальцы на руках, Мертвые Глаза на автомате направляются к единственному свободному месту, которое оказывается рядом со мной. Линдси в этот раз променяла меня на другого пациента. Это был не первый раз, когда она ушла к Финн. И мне вовсе не стоило удивляться тому, что они устроились рядом с Джеком. Он был интересен не только мне.
Я не услышал ее имени и был уверен, что даже если я спрошу, девушка мне не ответит. У нее ведь соревнование по гляделкам с полом. Прежде чем я ловлю себя на мысли, что пялюсь на нее, пустые глаза останавливаются на моем лице. Я теряю себя в них. Они настолько мертвые, что мне просто больно смотреть. Ты можешь увидеть все те вещи, что она пережила перед тем, как получить эти глаза. Но они не приз. Они последствие безумства ее сознания.
Пустые глаза быстро осматривают меня и возвращаются к гляделкам с полом. Она что-то бормочет, но я не могу сказать что. Я довольно громко выдыхаю, надеясь на повторение. Однако этот шум заставляет девушку подскочить. Она быстро смотрит на меня и морщит свои красивые брови. В глазах же никаких чувств или выражения.
— Зовут Кэти, — шепчет она практически беззвучно.
Я мягко киваю, чтобы не напугать ее снова. Не хочу отпугнуть такого маленького драгоценного зайчика как она. Ее глаза будто бы говорят, что она прошла через многое, и это "многое" ее сломало, а я не хочу быть тем, кто сделает ей хуже.
— Джерард, — бормочу я так же тихо.
Девушка продолжает смотреть на меня все с тем же сломанным выражением лица. Сильно постаравшись, она заставляет себя выдавить небольшую бессмысленную улыбку. Эта улыбка не вызывает в ее глазах тех искр, что я привык видеть в глазах Фрэнка.
Я боюсь спрашивать девушку о том, почему она здесь, но желание узнать это сжигает ту часть моего мозга, что отвечает за манеры.
— Почему ты здесь? Ты такая же как я? — выпаливаю я. Черт бы побрал мой "потрясающий ум". Никаких приличий!
— А какой ты? — спрашивает она в ответ, демонстрируя минимум эмоций на своем лице. Кажется, она абсолютно равнодушна к моей прямоте, хотя глаза ее выдают какое-то незначительное чувство, не понятное мне.
— Я должен быть шизофреником, — смущенно признаю я. Ненавижу себя за то, что каждый раз смущаюсь этого.
— Конечно правильно, что ты смущаешься, это ведь просто омерзительно, — черт возьми! Я думал, что он ушел.
— Я знаю. Твои зрачки расширяются, когда ты видишь галлюцинацию, — бормочет она, а губы ее остаются практически неподвижными.
— Ты просто такая же, как я?
— Я должна быть, — легкая улыбка возвращается к ней. Как бы я хотел увидеть в этих глазах... что-нибудь.
***
Она не оставила меня. Но я не против общества Кэти. Ее отсутствующие глаза просто продолжают безучастно сканировать все вокруг, а ничего не выражающее лицо создавать ее присутствие. Я так и не смог добиться от нее ни одной подлинной эмоции. Она пошла со мной ко мне в комнату, ну, точнее сказать, настолько близко к ней, насколько это возможно, чтобы избежать неприятностей. Пациентам женского пола не разрешается находиться в комнатах пациентов мужского пола и наоборот. Но я ведь гей, так что это в принципе не имеет значения. Я просто не хочу рисковать, потому что Билли, страж порядка, как раз проходил мимо. Я забираю свой альбом, и мы с девушкой идем в столовую на обед.
Мне просто необходимо нарисовать ее пустые глаза. Они так красивы из-за отражающейся в них боли, привлекающей меня разбитости. Ее глаза сломаны, сломаны как мой разум. Пока я не увидел их, я не понимал, что он имел в виду.
В течение этого дня я искал все больше и больше сходств между мной и Кэти. Это должно быть страшно, но мне нравится. Она прячет свое заболевание. Думаю, можно предположить, что она совершенствовалась в создании этой пустоты в собственных глазах в течение многих лет, посредством проб и ошибок. Я и сам давно уже пытаюсь стать менее прозрачным и предсказуемым, но это так чертовски сложно, особенно учитывая, что моя галлюцинация чертовски зла.
Когда мы садимся, я снова принимаюсь за изучении ее поразительных глаз, в то время как она разглядывает пациентов вокруг. Я целый день не мог заставить себя поесть, а она, судя по всему, нормально не ела несколько месяцев. Что ж, мое поведение вполне объяснимо: отсутствие у меня аппетита всегда сопровождало прибытие нового пациента (нет, она не кажется мне неприятной). Я ненавижу, когда прибывают новенькие, потому что они никогда уже не уходят. Все, в конечном итоге, заканчивают как я, застревают здесь до конца своей жалкой жизни. Мне совершенно плевать на то, что вы думаете об этом месте — оно жуткое и угнетающее. Богом могу поклясться, что глядя на этот шероховатый старый ковер, исцарапанные и побитые стены, практически разрушенную мебель, я стал еще более подавленным.
Единственное, что делает это место ярче, — доктор Айеро, щеголяющий в своих маленьких обтягивающих жилетах. Я как раз прихожу к осознанию того, что очень сильно привязался к нему, когда доктор заходит в столовую, несколько нервно озираясь вокруг. Когда он впервые появился в этих дверях, я посадил на своем лице зерно небольшой улыбки. Эта улыбка росла, становилась все больше, по мере того, как доктор Айеро становился все ближе и ближе ко мне.
Может быть глаза Кэти и мертвы, но они подмечают абсолютно все, что происходит. Как только на моем лице появляется небольшой намек на улыбку, она поворачивается по направлению туда, куда я смотрю. Ее глаза не меняются, но она одаривает меня своей лучшей понимающей улыбкой.
— Он тебе нравится, — шепчет она перед тем, как доктор Айеро попадает в пределы слышимости.
Это было утверждение. И ее тон совершенно никак нельзя было ошибочно принять за тот, что свойственен проводящим допросы. Если бы я не знал этого раньше, то это ее утверждение могло бы запросто убедить меня во влечении к Фрэнку.
Я должен научиться быть более загадочным и невыразительным. В моих глазах видно каждую чертову мысль, что проскакивает в голове. Теперь я понимаю, зачем Кэти нужна эта пустота. Она просто не хочет, чтобы ее мысли и чувства были очевидны.
Я продолжаю улыбаться (и пускать слюни) по доктору Айеро, пока он приближается. Рэй же лениво тащится в свой угол, чтобы уйти от Фрэнка, дуясь и бормоча о том, какое же я все-таки ничтожество. Кэти продолжает следить за мной и моими очевидными чувствами (в том числе и за галлюцинацией). Фрэнк останавливается возле нашего столика, и девушка поднимает на него глаза.
— А ты, должно быть, Кэти, наша новая пациентка, — произносит он, пытаясь удержать на лице убедительную улыбку. — Приятно познакомиться. Я лечащий врач Джерарда, доктор Айеро.
Он протягивает девушке свою худую руку; Кэти протягивает свою изящную руку навстречу для небольшого рукопожатия. Глаза все так же пусты, словно в ожидании появления достойного художника и кисти, способной их раскрасить.
— Вы уже знаете, что я Кэти, — ее голос, как всегда, не громче шепота. Видимо, в этом причина того, что ее общество еще не начало меня раздражать.
Фрэнк мимолетом осматривает комнату, но взгляд его карих глаз резко останавливается на моем открытом альбоме, где я как раз наполовину нарисовал глаза девушки. Его улыбка тут же бесследно исчезает.
— А теперь я могу посмотреть твой альбом? — спрашивает он. Кэти просто смотрит перед собой, но я оказываюсь в глубокой задумчивости. Достаточно ли я доверяю ему, чтобы позволить заглянуть в собственные мысли? Я не оратор или поэт. Я не умею достойно выражаться словами. Мне нужно показать ему свои мысли, а не рассказывать о них.
Я говорю себе, что это способ вернуть долг — вот она, возможность дать ему свой разум. Я хочу показать ему, что ценю все, что он делает для меня. Думаю, я все-таки позволю ему взглянуть на свои мысли и чувства. Подарю ему все детали, что придут мне в голову — я перенесу их на бумагу.
Хмыкнув, я делаю вид, что думаю, потому что мой мыслительный процесс завершился, как только я решился. Мне ведь очень нравятся драматические паузы.
— Да, — я ухмыляюсь ему, на что получаю в ответ лишь улыбку, — Но.., — его лицо буквально окаменело. Я тут же поднимаю указательный палец вверх, чтобы успокоить Фрэнка. — На нашем занятии. Я должен закончить набросок глаз Кэти.
Девушка смотрит на меня, чуть приоткрыв рот. Предполагаю, она даже не знала, что я их рисую.
— Они такие потрясающие, — добавляю, — как мой ум.
— Я заслужил такое право? — недоверчиво спрашивает доктор Айеро. Нетерпеливо киваю в ответ. А у него на лице глуповатая, какая-то небрежная улыбка. Кэти же просто наблюдает за нашим диалогом, будто что-то рассчитывая своими зловещими глазами.
— Я решил дать вам свой разум, — с гордостью заявляю я, выпрямляясь и надевая маску серьезного выражения лица. Только вот улыбка все еще на ней. Теперь мы оба улыбаемся, как идиоты.
— Как? — вежливо вставляет Кэти.
— Я не поэт, я художник. Все мои работы сначала рождаются у меня в голове. Это мои чувства, мысли, желания. Это то, что вы, — я указываю на Фрэнка, — хотите, и единственный способ дать это Вам — передать мой разум в материальной форме.
Мое дыхание сбивается, поэтому я глубоко вдыхаю.
— А теперь позвольте мне закончить эскиз ее пустых глаз, и я приду прямо к Вам, — я торопливо заканчиваю и возвращаюсь к работе над рисунком.
— Можно мне остаться с тобой? — он садится рядом прежде, чем я успеваю что-то ответить. Он просто знает, что я бы ответил "да". Каждый в этом Аду знает, что я отвечу "да".
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |