Ветер усиливался.
— Мне больно, — слова вырвались помимо ее воли, и она уже готова была проклясть себя за них. Малфой резко выдохнул и отошел от нее к парапету. Это отрезвило.
— Неужели не захочешь узнать, почему мне больно? — голос срывался на крик, близилась истерика. «Тихо, Гермиона. Держи себя в руках. Ты сильная. Ты сможешь».
— Тебя ударили Круциатусом, — его голос спокоен и равнодушен, и она едва сдерживает себя, чтобы снова не закричать.
— Откуда. Ты. Знаешь? — четко, с трудом выговаривая каждое слово, произнесла она.
— У тебя дрожат руки, да и ноги, наверное. У тебя бегает взгляд, ты не смотришь мне в глаза. А еще ты признала, что тебе больно. Значит, у тебя шок. Ты бы никогда не сказала бы такого, будь ты в нормальном состоянии, — он пожал плечами и повернулся к ней спиной.
— И ты даже не захочешь узнать, кто это сделал, чтобы послать ему цветы?
— Язвишь, — она готова была поклясться, что он ухмыльнулся, — значит, приходишь в себя.
— Алекто Кэрроу.
— Лишняя информация.
Девушка подошла к парапету и оперлась об него обеими руками. Ветер бил по щекам с неистовой яростью, звёзд не было видно — все небо заволокло тучами. Гермионе на лицо упало несколько крупных капель воды. Начинался дождь.
— Малфой, мы с тобой что, нормально разговариваем? — она вскинула голову и повернулась к нему. Дрожь утихала.
— Грейнджер, заткнись, а? Просто помолчи.
Он даже не повернул головы, а его голос был каким-то усталым. Было странно видеть его таким — без привычной напыщенности и надменности.
«Плевать. Хочет молчать — пускай молчит. Мне же проще», — Гермиона подставила лицо холодным каплям. Шок прошел. Боль отпустила. Вернулась способность рационально мыслить. И сразу же — жгучее желание отомстить.
Раскат грома заставил вздрогнуть.
Да. Отомстить. Найти ее, ответить тем же, ударить Непростительным, чтобы так же упала на колени и не могла прийти в себя от боли. Чтобы кричала. Чтобы мучилась. Чтобы ответила за все свои слова. За все мерзости, которые вылетели из ее поганого рта.
Ненависть накатывала волнами.
— Малфой, ты умеешь пытать Круциатусом? — ее голос неестественно высок, и он вздрагивает.
— Умею. А тебе показалось мало? Еще захотела? — он повернулся к ней, пристально разглядывая ее лицо. Вспыхнула молния. Вспыхнула — и застыла в его глазах.
«Такой же, как молнии. Опасный, сильный, резкий. Бьет с размаху и всегда точно. Устрашающий. Разрушающий. Манящий. Внезапный».
— Научишь меня? — ей вдруг захотелось расхохотаться. Она, лучшая студентка и примерная девочка, просит Пожирателя смерти научить ее Непростительному заклятию! Он ухмыльнулся, сощурив глаза.
— Ты уже умеешь, — он говорил спокойно, не повышая голоса, Гермионе приходилось прислушиваться, — у тебя получится. Ты умеешь ненавидеть.
— Надо всего лишь возненавидеть? Вот и вся высшая магия? — ее мантия намокла, было ужасно холодно, порывы ветра становились все сильнее. Мокрые волосы лезли в глаза, девушка раздраженно убирала пряди с лица. Снова ударил гром.
— Надо хотеть причинить боль. Ты очень хочешь, — капли дождя били его по лицу, но оно все равно оставалось непроницаемым. Только глаза опасно сверкали.
— А ты не боишься, что я захочу ударить Круциатусом тебя? Прямо сейчас?
Он тихо рассмеялся. Резкий. Сильный. Злой.
— Ну попробуй.
Она вытащила палочку из кармана мантии. Малфой смотрел на нее насмешливо.
Устрашающий. Уверенный. Жестокий.
— Давай, Грейнджер. У меня даже палочки с собой нет. Это просто. Бей.
И рука не дрожит — уверено стискивает рукоять палочки. Она смотрит ему в глаза и видит в них молнии. И его голос змеем-искусителем заползает к ней в голову, ласкает уши, заставляет воображение рисовать до боли яркую картинку — Малфой лежит у ее ног и корчится от боли. И соблазн так велик…
— Грейнджер, это легко. Просто скажи «Круцио». Сделай это.
И она опускает палочку. Он смеется.
Злой. Красивый. Опасный.
— Ты же знал, что я этого не сделаю, да? — она смотрит на него, сощуривает глаза, скрещивает руки на груди.
— Знал. Твоя ненависть сейчас направлена не на меня.
— Я не бью безоружных. Это подло.
— Как хорошо, что можно всегда прикрыться гриффиндорским благородством.
— Что ты можешь знать о благородстве?
— Поверь, достаточно, чтобы им не пользоваться.
Гермиона подходит к нему совсем близко, и в груди поднимается знакомое желание — стереть с его лица самоуверенную ухмылку.
— А что же ты делал здесь один вечером пятницы? Неужели у подлых слизеринских мерзавцев тоже бывают плохие дни?
И в его глазах вспыхивает ярость, а лицо искажается от злости.
— Да ты, похоже, завидуешь цветам моего галстука, Грейнджер. Ты никогда не слышала, что зависть — это один из смертных грехов?
— И как же дико слышать это из уст первого грешника! — она смеется хрипло, запрокинув голову назад. Капли бьют ее по щекам.
— Не зли меня, Грейнджер. Я не болен гриффиндорским благородством, помни об этом.
Небо освещает молния, и почти сразу вспыхивает, словно спичка, одно из деревьев в Запретном лесу. Молния всегда бьет с размаху и точно в цель.
Они стоят друг против друга, переполненные злостью и ненавистью, скрестили руки на груди, смотрят в глаза, не отводя взгляда. Губы скривлены в ухмылках, пальцы чуть подрагивают от холодного бешенства, а на лицах играют блики огня. Пламя из одного дерева перекинулось на два соседних.
Они стоят на вершине Астрономической башни — мокрые с головы до ног — и бьют друг друга взглядами, словно кнутами.
И гремит гром.
29.04.2012
6.
Холодный ветер пробирается сквозь одежду, и Драко запахивает мантию. Гроза, бушевавшая всю ночь, на утро отступила, и теперь погода была почти хорошей — небо посветлело, и даже иногда выглядывало равнодушное сентябрьское солнце. Мелкий гравий под ногами чуть слышно шуршал.
Малфой-мэнор стоял на холме. Драко решил не аппарировать прямо во двор, а немного пройтись. Слабость. Как же он это в себе ненавидел! Как ненавидел это жгучее желание отсрочить встречу с Лордом и его верными псами — хотя бы на пятнадцать минут!
Он шел — уверенный, холодный, равнодушный — и чем ближе приближалось поместье, тем быстрее билось сердце. Перед большими коваными воротами парень остановился на миг, глубоко вдохнул, потом резко поднял левую руку и прошел сквозь сталь, словно сквозь дым. Вот уже год эти ворота пропускали только обладателей Черной метки.
В каминном зале было много народу. Драко кивнул нескольким фигурам в темных капюшонах, даже не пытаясь их узнать. Зачем? Здесь же все свои. Он не мог не усмехнуться.
Мать стояла в дальнем углу — неестественно прямая спина, строгое черное платье, высокая прическа и плотно сжатые губы. Мать куталась в темную шаль, и ее бледная кожа казалась еще белее белой. Под глазами залегли темные круги — опять не спит — а во взгляде была такая непреодолимая тоска, что захотелось взвыть. «Ну же, мама, держись. Мы выберемся. Я же тебе обещал...».
Отец был тут же — испуганный и сломанный, со спутанными грязными волосами и дрожащими руками, с искусанными губами и четырехдневной щетиной на лице. Он даже не поднял головы, просто смотрел в пол. «Черт побери, во что же ты превратился, отец?», — назойливая мысль не желала покидать голову, и Драко с усилием перевел взгляд на другую сторону зала, увидел там Нотта и Гойла и решительно направился в их сторону.
— Нотт, — Малфой сдержанно кивнул однокурснику. Тот был явно возбужден и взвинчен, его переполнял какой-то истерический восторг.
— Лорда еще нет, но он будет с минуты на минуту.
— Откуда ты знаешь? — на самом деле Малфою было глубоко плевать, откуда Теодор об этом знает. Но воздух принято забивать пустыми словами.
— Метка. Жжет. Ты разве не чувствуешь? — Нотт удивленно посмотрел на него. Драко автоматически бросил взгляд на левую руку. Конечно, чувствовал. Но он чувствовал Метку постоянно, эта боль стала уже почти фоном его жизни.
Двери распахнулись внезапно, и в одно мгновение в зале повисла тишина. Десятки глаз восторженно смотрели на высокую фигуру в черной мантии. Следом за Лордом в помещение вошли Северус Снейп и Беллатриса Лейстрендж.
— Мои верные слуги, — холодный шипящий голос Волдеморта больно ударил по барабанным перепонкам, — сегодня у меня есть для вас задание.
— Какое, мой Лорд? — кажется, это был Яксли. Драко даже не повернул к нему головы.
— Мне нужен Оливандер. Приведите его ко мне. Живым. Палочки доставьте сюда. Если что-то пойдет не так — уничтожайте, чтобы не достались Ордену. Вперед.
Они аппарировали в «Дырявый Котёл», старик испуганно замер за прилавком. Они двигались быстро и почти бесшумно — только мантии едва слышно шелестели. Драко шел, сжимая в руке волшебную палочку, иногда поглядывая на Крэбба и Гойла, шагавших рядом. В их глазах горела какая-то дикая, почти неконтролированная, животная радость. «Откуда это берется, чёрт возьми? Откуда в нас такое яростное желание убивать? Откуда всепоглощающая жажда крови? Чёрт, нас тринадцать человек, а мы идем нападать на одинокого старика!», — в голове все перепуталось, остались только звуки чужих шагов на каменной мостовой и стук собственного сердца.
Косая аллея была почти пустынна. Редкие прохожие пытались скрыться за поворотом или жались к стенам, издалека завидев их молчаливую компанию. Краем глаза Малфой заметил, что только треть магазинов продолжала работать.
Вся операция длилась минут десять. Оливандер успел оглушить Майкнера, но его самого тут же парализовал Снейп. Всего-то несколько вспышек — и всё, ваше задание выполнено, можете со спокойной совестью возвращаться к Лорду. Они вывалились на улицу — темная возбужденная толпа. Крэбб и Гойл крепко держали мастера палочек.
— Черт побери, на палочки наложено заклинание против воров!
Беллатриса молниеносно подлетает к старику и шипит ему в лицо, едва сдерживая ярость:
-Как снять заклятие, Оливандер?! Я тебя спрашиваю, как снять заклятие? — но мастер уже не слышал, он был без сознания и безвольно висел на руках Крэбба и Гойла. Женщина ударила его по лицу, но он никак не среагировал.
— Чего стоите? Аппарируем в Мэнор! — и Драко уже готов был крутнуться резко на месте, но его плечо вдруг сжала узкая женская ладонь.
— Сожги мастерскую, Драко, — тихонько шепчет ему на ухо Беллатриса, и он кивает. С Косой Аллеи исчезают один за одним люди в черных мантиях.
Малфой поднимает палочку и, не раздумывая ни секунды, выкрикивает:
— Инсендио!
Дом разгорается очень быстро. Огонь охватывает здание, облизывает своими языками стены, дым режет глаза, но Драко не двигается. Он завороженно смотрит на пламя. Он понимает: сейчас горит не просто магазин столетнего старика. Сейчас горит волшебство. Там, внутри, вспыхивают сотни волшебных палочек, там загораются фениксовы перья, волосы единорогов, драконьи сердечные струны, чешуя саламандры... Сотни палочек, небольших кусков древесины, что несли в себе магию. Огонь переливается всеми цветами радуги, он становится то фиолетовым, то зеленым, то голубоватым. Малфой смотрит на пылающий дом, и в груди поднимается волна отвращения к самому себе. «Это я сделал. Это я уничтожил магию. Это все я».
Огонь пожирает мастерскую, лопаются от высокой температуры стекла в окнах. Под натиском пламени обрушивается крыша. Драко отступает несколько шагов назад, все так же неотрывно смотря на пожарище. Он остался совсем один на Косой аллее, все остальные Пожиратели уже давно аппарировали в Мэнор, а он все никак не может себя заставить оторвать взгляд от разноцветного пламени. Он тяжело дышит, из его рта клубами вырывается пар.
Пар?
Воздух действительно существенно похолодел. Малфой резко поворачивает голову налево и видит их — две тёмные фигуры стремительно плывут по воздуху прямо к нему. Он выхватывает волшебную палочку, но это уже бесполезно — его накрывает.
И он слышит крик. Пронзительный, душераздирающий крик. И в нем столько боли, столько муки, столько безумия, что в жилах стынет кровь.
Он чувствует ненавистный сладковатый запах крови и еще один, более резкий, — рвоты.
Он видит каминный зал Малфой-мэнора, видит кровавое месиво на полу, видит людей в черных капюшонах и вспышки заклятий. Видит себя самого — с поднятой палочкой и непроницаемым лицом, себя, выкрикивающего «Круцио».
Он слышит безумный смех Беллатрисы.
Он видит мертвые глаза первого убитого им человека, глаза, что смотрят прямо в его черную обгорелую душу.
И еще одни глаза — глаза матери, полные боли и ужаса, полные обреченности и паники, страха и муки. Страшные глаза. Измученные глаза. Глаза раненной волчицы.
Ледяной воздух замораживает легкие. Драко понимает: это никогда не закончится. Боль не прекратится. Страх не развеется. Драко понимает: его семья обречена.
Что-то серебристое и светящееся вдруг проносится мимо, и наваждение отпускает. Драко смотрит на двух улетающих дементоров, которые еще мгновенье тому назад упивались его душой, и в голове у него нет ни одной связной мысли. Ему на плечо ложится чья-то тяжелая рука.
— Мистер Малфой, Вы в порядке? — черные колючие глаза Северуса Снейпа смотрят пристально, и Драко кивает. — Нам пора.
И их затягивает в душный водоворот, и Малфой еле успевает подумать, что сейчас вновь увидит Темного Лорда и Пожирателей, празднующих успешную операцию в каминном зале Малфой-мэнора.
Но он открывает глаза — и видит круглый кабинет директора.
— В Хогвартсе же невозможно аппарировать, — хрипит парень, хватаясь рукой за высокую спинку кресла. Снейп смотрит, не мигая, на своего крестника.
— Это был портал. — Драко кивает и обессилено опускается в кресло. Снейп протягивает ему плитку шоколада. — Вы поступили крайне неосторожно, мистер Малфой. Не следовало так долго задерживаться на Косой Аллее.
Драко кивнул. У него не было сил оправдываться или как-либо объяснять свои действия. Отчаянье не отпускало.
— В следующий раз Вам следует быть более осмотрительным.
— Профессор Снейп, это был Патронус? — выдохнул Драко, поднимая на директора глаза. Тот смерил его долгим взглядом.
— Да, это был Патронус.
— Научите меня.
В кабинете повисло тягостное молчание. Малфой пристально смотрел в холодные черные глаза. Снейп молчал.
— Я не могу, — ответил наконец, отведя взгляд.
— Послушайте, я сегодня пережил такое, чего не пожелаешь врагу. Я за несколько мгновений видел столько крови, ненависти и мучений, сколько не каждый видел за жизнь. Я все лето ждал ночных кошмаров, и уверен, что сегодня они придут. Чёрт, да меня всю жизнь будет преследовать тот взгляд моей матери! — Драко поднялся и нервно зашагал кабинетом. Снейп оставался невозмутимым. — Я не хочу пережить это еще раз.
— Я не могу научить Вас заклятию Патронуса, мистер Малфой. Это слишком опасно.
— Черт побери, опасно не знать этого заклятия! — взорвался Драко. Снейп в одно мгновение оказался слишком близко, черные глаза пылали едва сдерживаемой яростью.
— Держите себя в руках, мистер Малфой. Это опасно, по-настоящему опасно. Если Темный Лорд увидит, как Вы творите Патронуса, вы не проживете и минуты. Ему не нужны люди со счастливыми воспоминаниями, не нужны люди, у которых в душе есть хотя бы капля света и надежды! Как Вы думаете, почему Пожиратели смерти могут находиться рядом с дементорами практически без вреда для себя? Потому что у них не было по-настоящему радостных мгновений! Дементорам просто нечего из них вытянуть! Вы понимаете это?!
Они стояли друг напротив друга, черноволосый мужчина и светловолосый юноша, такие непохожие и похожие одновременно, они смотрели друг другу в глаза и тяжело дышали.
— Профессор, а как же Вы? Вы же можете творить Патронуса?
— У меня лишних двадцать лет опыта, мистер Малфой. Я уже привык скрываться.
— Научите меня. Я буду крайне осторожен.
— Судя по сегодняшнему происшествию, хладнокровие иногда Вас подводит, Драко. Я не стану Вас учить. Я не хочу, чтобы Ваша смерть была на моей совести.
Снейп отвернулся от своего студента, обошел стол и сел в кресло.
— То, что на Вас сегодня напал дементор — хороший знак, — медленно проговорил он, чуть растягивая слова. Драко не поверил своим ушам.
— Вы шутите?
— Если Вами заинтересовался дементор, значит, Вы еще не сдались. Не сломались. Значит, Вы оказались сильнее, чем я думал. — Снейп помолчал, разглядывая своего студента. Тот смотрел зло и упрямо. Северус покачал головой:
— Идите, мистер Малфой. Вам нужно отдохнуть. И возьмите шоколад, он поможет.
Драко развернулся и вышел из директорского кабинета, громко хлопнув дверью.
Северус Снейп устало спрятал лицо в ладонях.
Плитка шоколада так и осталась лежать на столе.
29.04.2012
7.
Он шел, слегка пошатываясь, и что-то бормотал себе под нос. Гермиона не видела его лица, в полутемном коридоре опять не горела половина факелов, но в том, что это был именно Малфой, сомневаться не приходилось — за последний месяц она уже успела выучить его отличительные черты и походку могла узнать из тысячи других. Гермиона нахмурилась. Парень был еще довольно далеко и не видел ее, смотрел себе под ноги. Развернуться, нырнуть в тайный переход и продолжить свой путь в гриффиндорскую башню? Сделать вид, что ее здесь не было?
Ну почему, почему, почему она не может так поступить? Почему уверенно ступает шаг навстречу слизеринцу, и сердце радостно екает в предвкушении очередной схватки?
То, что схватки не получится, стало понятно, когда между ними оставалось несколько метров. С Малфоем что-то произошло — это было видно даже невооруженным взглядом. Его лицо было очень сосредоточенным, он хмурился и кусал губы. Он разговаривал сам с собой и — самое главное! — совсем не замечал ее.
— Это необходимо… Остаться в живых… попробовать… должно же получиться! Слишком много крови… И мама, Мерлин, только не мама! И этот запах, черт побери, неужели он так глубоко впитался в мою кожу, что от него никак не отделаться? — до Гермионы долетали только обрывки фраз, какие-то слова, которые никак не связывались в логичную цепочку. Понятно было одно: Малфой был зол, опустошен и растерян. Растерян настолько, что не мог держать все это в себе.
— Малфой, у тебя такой вид, словно ты только что был на свидании с дементором, — протянула она, и тут же об этом пожалела. Парень резко вскинул голову, зрачки его расширились, а в серых глазах вспыхнула настоящая ярость. Он преодолел разделяющее их расстояние за считанные секунды и толкнул девушку к стене. Гермиона поморщилась от боли — в спину впились жесткие холодные камни.
— Ты что, в конец охренел?! — выкрикнула она ему в лицо, пытаясь нашарить в кармане мантии волшебную палочку. Он заметил это движение и схватил ее за руку, выхватил свою палочку и направил ее прямо в лицо девушке.
— Отпусти меня сейчас же, псих! — прошипела она, пытаясь унять дрожь в коленках. Ей было страшно, по-настоящему страшно, Малфой был явно не в себе, он мог сделать с ней что угодно, а к волшебной палочке никак не дотянуться. Ее зрачки были расширены от ужаса и злости, она быстро дышала и не отводила взгляда от его полыхающих молниями глаз.
— Что ты слышала, грязнокровка? — он говорил как всегда тихо, но только от этого низкого голоса кожа покрывалась ледяной коркой. — Что ты слышала?!
— Слышала, как ты разговаривал сам с собой, сумасшедший! И ни хрена из этого не поняла!
— Почему ты сказала о дементорах? — прошипел он, и у Гермионы в голове начала складываться картинка: потерянный вид, опустошенность, растерянность, злость, неадекватная реакция на случайно упомянутого стража Азкабана.
— Малфой, на тебя что, напал дементор? — его холодные пальцы сильнее сжались на ее запястье, и где-то на краешке ее сознания мелькнула мысль о том, что на коже точно останутся синяки. Он молчал и тяжело дышал, смотря на нее дикими глазами, он все еще целился в нее волшебной палочкой, но она не обращала на это внимания. Она уже даже не боялась.
Вдруг он резко отпустил ее руку, опустил палочку, отошел на несколько шагов и отвернулся от нее. Гермиона осторожно потерла затекшее запястье, настороженно наблюдая за его прямой спиной.
— Извини, — если бы она не знала этого холодного хрипловатого голоса, ни за что бы не поверила, что это сказал Малфой.
— Чего? — голос от удивления слегка дрожал, а глаза еще больше расширились. Малфой обернулся к ней лицом и насмешливо ухмыльнулся.
— Проблемы со слухом, Грейнджер? Я извинился.
— С тобой точно не все в порядке. Ты пьян? Или дементор высосал из тебя последние мозги? — она подозрительно оглядела парня с головы до ног. Тот продолжал усмехаться.
— Дементоры не высасывают мозги, ты перепутала с зомби. А извинился я потому, что иначе ты ни за что не возьмешься мне помогать.
— Я и так не возьмусь тебе помогать, Малфой.
Он тихонько засмеялся. Гермиона на всякий случай вытащила палочку. Мало ли что взбредет в голову этому психопату?
— А как же знаменитое гриффиндорское чувство ответственности?
— Это ты перепутал с Рейвенкло, за нами такого не наблюдается.
— А капельки сострадания у тебя для меня не найдется? Как бы то ни было, Грейнджер, я прошу тебя о помощи. Научи меня заклятию Патронуса.
— Да ты спятил! — от удивления у нее приоткрылся рот, — Черт, Малфой, ты точно спятил!
— Что, не будешь тратить свое драгоценное время на чертова Пожирателя?
— Ты выбрал единственное заклинание, которое мне не всегда удается, — ответила девушка, мысленно себя исправив: «Почти никогда не удается».
— Неужели существуют на свете чары, которые не поддаются мисс Главной Всезнайке школы?
— Малфой… — она предостерегающе выставила вперед руку с палочкой.
— За тобой должок, Грейнджер. Я рассказал тебе о Круциатусе. — Гермиона вздрогнула. Он торжествующе ухмыльнулся. — Долги принято возвращать.
Она устало прикрыла глаза. Он и вправду рассказал ей о Круциатусе. И он извинился. Ну и что, что неискренне. Ну и что, что лишь для своей выгоды. Но ведь это Малфой! Он ведь мог запугать, заставить, нажать!
Нет, Гермиона, не мог. Ты бы ни за что не сдалась, начни он на тебя давить. И он это прекрасно знает. Черт побери, неужели он уже так хорошо изучил тебя?!
— Я напишу тебе, где и когда встретимся. Хорошего вечера, Грейнджер, — она проводила взглядом его отдаляющуюся спину и тяжело вздохнула. Твою мать, Гермиона, как ты умудрилась в это вляпаться?!
* * *
Они сидели впятером на желтом диване и мучили себя анимагией. Иначе, нежели мучениями, их занятия назвать было сложно. На попытки превращений уходила уйма времени и сил, но результатов пока не было. МакГонагалл оставила их час назад, пожелав спокойной ночи, а они все еще не расходились, пытаясь хотя бы на маленький шажочек приблизиться к желаемому результату.
— Все, не могу больше, — Джинни устало откинулась на подушки. — Мне нужен отдых.
Гермиона тоже отложила книги и палочку в сторону и прикрыла глаза.
— Есть новости о том символе? — младшая Уизли свернулась на диване калачиком, положив голову на колени Луне. Рейвенкловка тут же взялась заплетать ее волосы в косички.
— Есть, только неутешительные, — Гермиона вздохнула. — Я перерыла все словари, в поисках информации. Не только скандинавские, еще и германские проверила. И — ничего! Это не руна. И именно этот символ — ключ к разгадке. Ключ есть, а замка нет. И что мне прикажешь делать?
— А что за символ? — Лаванда начала вытаскивать заколки из прически, и белокурые волнистые волосы рассыпались по плечам.
— В книге, которую мне завещал Дамблдор, я нашла символ, который не могу расшифровать, — Гермиона призвала томик «Сказок» невербальным Акцио, нашла нужную страницу и протянула книгу друзьям. Те заинтересованно склонились над сборником.
— Никогда раньше такого не видел, — Невилл задумчиво почесал затылок.
— И я, — грустно покачала головой Лаванда.
— Это знак Даров смерти, — тихо пропела Луна. Все обескуражено уставились на девушку, которая спокойно продолжала заплетать Джинни косички.
— Подожди, Луна, ты говоришь о тех самых Дарах? О сказочных реликвиях? — Гермиона пораженно заморгала. — Но… но какое это имеет значение? Как сказка может помочь победить Волдеморта?
— Погоди, ты говоришь о той самой сказке? О трех братьях?
— Ну да! Главная палочка, воскрешающий камень и … — Гермиона запнулась и побледнела. — Мантия-невидимка.
— Ты хочешь сказать, что мантия Гарри — та самая? — Джинни резко села на диване, не дав Луне завершить косичку.
— Этого не может быть! Это же просто сказка!
— Они существуют. Дары Смерти существуют. Многие волшебники искали их в надежде стать повелителями смерти. Это же общеизвестный факт, — Лавгуд недоуменно пожала плечами. — Об этом все знают.
— Луна, это нереально. Это же все … выдумка! — Гермиона не могла подобрать слов, она поднялась на ноги и начала нервно выхаживать по гостиной.
— Но… Мантия Гарри… — осторожно начала Джинни, но Грейнджер решительно ее перебила:
— Мантии-невидимки, конечно, редкость, но они существуют! Мантия Гарри просто одна из них!
Джинни тоже поднялась на ноги, взяла подругу за руку и усадила ее обратно на диван.
— Гермиона, успокойся. Ты же прекрасно понимаешь, что мантии-невидимки — это обычные мантии, на которые наложены дезиллюминационные чары. Сколько могут продержаться подобные заклинания без магической подпитки?
— Максимум пару месяцев, — прошептала Гермиона.
— А мантия Гарри ни разу вас не подвела с первого курса! А до этого она принадлежала отцу Гарри! Она безотказно служит уже много десятков лет! Все сходится!
Гермиона спрятала лицо в ладонях. Вот, значит, какой ответ предлагал Дамблдор. Хоркруксы против Смертельных реликвий. Новая информация не укладывалась в голове.
— Даже если это правда, если мантия Гарри — именно та самая, о которой идет речь в сказке, где нам взять еще две реликвии? Камень и палочку?
— Думаю, стоит посмотреть в библиотеке. Там должна быть какая-то информация. Завтра же туда отправлюсь, — Лаванда устало потянулась. Гермиона продолжала сидеть, смотря в одну точку, не двигаясь. Ее рот был чуть-чуть приоткрыт, глаза удивленно распахнуты. Браун щелкнула пальцами у нее перед носом. — Эй, ты с нами?
— Дамблдор упомянул в завещании не только меня, — девушка продолжала смотреть прямо перед собой, не обращая внимания на удивленные взгляды друзей. — Он оставил что-то для Гарри. Маленький сверток.
— Ты думаешь, что это…
— Камень. Это может быть только камень. Если Дары и вправду существуют.
— Подожди, Гермиона. Притормози. Воскрешающий камень — если это действительно не просто выдумка барда Бидля — очень мощный магический артефакт. Дамблдор не стал бы так рисковать! Все завещанные вещи проверяли в Министерстве. Они бы ни за что не пропустили такую ценность! — Невилл попытался успокоить подругу, но Лаванда взяла его за руку:
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |