— Заколдуешь? — шепчет, ухмыляясь. А дыхание у него жаркое, а в глазах огонь, и ее коленки уже мелко дрожат от страха. Она только сильнее сжимает палочку в руке. — Ты хоть понимаешь, что тебе за это будет?
— А если мне плевать? Если мне нечего терять? — он зло смеется, она нервно сглатывает. Почти неконтролированная ярость горит в карих глазах, палочка сильнее впивается в его шею.
— Тебе не плевать, Грейнджер. И тебе еще есть, что терять.
— Отдай книгу, Малфой.
— А ты забери.
И все происходит слишком быстро. Книга, повинуясь ее невербальному Акцио, выскальзывает из его пальцев и оказывается у нее в руках. В его глазах — изумление и злость, и она упивается чувством своего превосходства.
— Я ненавижу тебя, — шипит Гермиона и отступает шаг назад. Он ухмыляется:
— Поверь, Грейнджер, твои чувства взаимны.
Они смотрят друг другу в глаза еще несколько мгновений, их взгляды перекрещиваются, и в них столько ярости, столько презрения и напряжения, что, кажется, большей ненависти не бывает. Она резко оборачивается, разрывая зрительный контакт, и скрывается за поворотом.
25.04.2012
3.
Черт бы побрал эту Грейнджер. И как только ей удается так легко выводить его из себя? Стоит ей только оказаться где-то рядом, как кровь в жилах начинает закипать, и возникает желание задеть, подавить, напугать, унизить... И невозможно оставаться спокойным. Эта ненависть — почти наркотик, попробовав раз, уже не остановишься. И каждый раз, заходя в Большой зал, он ищет глазами грязнокровку. Ищет, чтобы пересечься взглядами, чтобы прочувствовать всю ее ярость, всю ее ненависть, всю злость. Чтобы ощутить запах ее презрения, чтобы ее огонь разлился по венам, заставляя сердце биться быстрее, заставляя ухмыляться и недобро щуриться. Это — почти битва, почти бой, бой без правил и судей. И каждый вечер он подбирает слова-удары, чтобы сказать при встрече, нащупать больное место, ударить так мощно, чтобы она упала. Чтобы причинить боль. Чтобы — хотя бы раз! — увидеть в ее глазах страх.
Он шел к себе в подземелья, он был изрядно взвинчен, и тут — словно по заказу — на него налетела чертова гриффиндорка. Злился? Нервничал? Ненавидел? Хотел на ком-то сорваться? Вот, пожалуйста, все для Вас, мистер Малфой! И он начал новый раунд. Начал — и проиграл его.
«Ненавижу тебя, Грейнджер. Как же я тебя ненавижу!» — только и думал он, произнося пароль слизеринской гостиной. Она была пустынна, если не считать парочку четверокурсников на диване. И это было хорошо. Ему нужно было время, чтобы успокоиться. Восстановиться. И все хорошенько обдумать.
Сегодня ему пришло письмо от матери. И кроме стандартных «все хорошо, не болеем, у нас до сих пор гостит тётя Белла» в нем была приписка, которая заставляла задуматься: «Драко, дорогой, если тебя не затруднит, не мог бы ты приехать в Малфой-мэнор в эти выходные? С профессором Снейпом я уже поговорила, он не против. Надеюсь, скоро увидимся».
Это могло означать только одно — Лорду что-то от него надо. Но что? Раньше он никогда не высказывал явного интереса к особе молодого Малфоя. И это вполне устраивало последнего. Что же случилось теперь? Что поменялось? Вызывают только его или и остальных хогвартских Пожирателей? Что, чёрт побери, происходит?!
Не явиться в Мэнор нельзя. Там, у них, его родители. И если он отсидится в Хогвартсе, с ними точно что-то сделают. А этого допускать нельзя. Они и так уже натерпелись за эти месяцы. Да и чего, собственно, ему боятся? Самое страшное уже произошло — Метка уже на руке, он чувствует ее на своей коже, она не дает ему нормально думать, заполняя все мысли ненавистью.
— Эй, Малфой! — он поднял голову и увидел Нотта, который сжимал в руке пергамент.
— Чего тебе?
— Ты тоже едешь на выходные в Малфой-мэнор? — ага, с этим разобрались. Это будет не персональная аудиенция, и на том спасибо. Драко еле сдержал облегченный вдох.
— Это же мой дом. Как ты думаешь — еду я или нет?
— Ну, тогда увидимся. Думаю, будет весело, — Нотт хохотнул и удалился в спальню.
«Да уж, весело будет, не сомневайся. С Лордом скучно не бывает», — подумал Драко. В памяти всплыли картины этого лета — тёмный каминный зал, изломанные и изувеченные люди, что корчились на полу, бурые пятна крови и рвоты, безумный смех Беллатрисы, крики, от которых никуда не спрячешься... И запах, этот ненавистный тошнотворный тягучий запах, который преследовал его повсюду, который уже впитался в его кожу, его не смыть, не стереть с себя, он всегда будет с тобой, Малфой. Ты всегда будешь его чувствовать.
— Ну и какие тяжкие думы терзают голову юного наследника славного рода Малфоев? – насмешливый голос звенит прямо над ухом, и Драко поворачивает голову. Блейз Забини, высокий темнокожий парень, стоял, небрежно опершись на спинку малфоевского кресла, и улыбался. Единственный человек в этой грёбаной школе, который мог бы стать его другом. Единственный, к кому Малфой испытывал симпатию. Единственный, кто еще умел улыбаться.
— Подумываю, как бы точнее и витиеватее послать тебя куда подальше, — отозвался Драко и тоже попытался улыбнуться. У него никогда не было друзей, и у него никогда их не будет. Он никогда не сможет доверять хоть кому-то, не сможет научиться не ождать опасности со всех сторон. Но иногда, в самые поганые свои дни, ему нужен был кто-то, с кем можно было бы перестать делать лицо. Иногда ему нужен был отдых.
Забини рассмеялся.
— Не надо меня никуда посылать, все равно не уйду, сегодня у меня есть настроение побыть занозой в твоей заднице, Малфой.
Драко усмехнулся. Занозой Блейз быть умел.
— Чего тебе надо от меня?
— Думаю, не соизволишь ли ты испить со мной стаканчик-другой огневиски? У меня тут завалялась бутылочка Огденского…
— А почему бы не испить? Думаю, это было бы совсем не лишним, — идея напиться вдруг показалась более чем заманчивой. Хороший алкоголь помог бы забыть. Пусть ненадолго, пусть всего на несколько часов, но выбросить из головы Лорда, родителей, хохот сумасшедшей тетушки и запах крови.
Они сидели в спальне парней и напивались. Именно – не пили, не выпивали, а напивались. Глотали обжигающую жидкость и молчали – каждый о своем. Среди прочих плюсов Блейза Забини наиболее ценным Драко считал то, что он никогда не пытался заводить разговор «по душам», не пытался давать никому не нужные советы. Он не навязывался. Он просто пил сейчас свое огневиски.
Он, наверное, тоже чертовски устал. Его семья старалась держать нейтралитет, но с каждым днем это становилось все сложнее. Они были богаты, они были чистокровны, и они должны были быть на стороне Лорда. Должны – но не были. Наверное, на их семью сейчас оказывали куда большее давление, чем на самого Малфоя. Кто знает. Ему это было даже не интересно. Он просто умел замечать. А не заметить того, что последним временем Блейз смеялся уж слишком весело, слишком задорно, было невозможно.
Алкоголь помогал. Дышалось легче.
И вдруг Драко захотелось, чтобы этот парень, чей огневиски он сейчас пьет, обязательно выжил. Чтобы ему удалось, чтобы ему не пришлось ввязываться в эту бойню. И может быть когда-то, когда война закончится, они смогут все-таки стать друзьями.
Драко тихо грустно рассмеялся. Он знал: эта война никогда не закончится. Он знал: будущего нет.
И он не мог себе позволить волноваться за кого-то еще, кроме своих родителей. Это было бы слишком. Друзья – непозволительная роскошь.
Интересно, а как Грейнджер удается распыляться на всю ту толпу людей, которых она называет друзьями?
И вот какого хрена он сейчас вспомнил о Грейнджер?
Но пьяный мозг уже не может просто так выбросить мысль о ней, и он снова думает о ненависти в карих глазах. Он видит ее перед собой – разъяренную, злую, взвинченную. Видит, как дрожат от напряжения ее пальцы. Видит, как она раздраженно сдувает непослушный локон с лица. И по всему телу разливается уже знакомое желание – подавить, разозлить, смешать с грязью. Нависнуть над ней, почувствовать ее панику на вкус. Ненавидеть еще сильнее. Если сильнее возможно.
«Она похожа на гром, — закрадается в мозг пьяная мыслишка. – Такая же громкая и сильная. Она выбивает меня из колеи, и я забываю обо всем, я уже ни о чем думать не могу, как только о своей ненависти. Только о том, как гневно раздуваются ее ноздри. Как плотно сжаты губы. Гром, точно, гром – резкая, уверенная, оглушительная».
Мерлин, как же хочется ее сломать. Раздавить. Морально уничтожить.
Его наркотик. Его необходимость. Его наваждение.
Грязнокровка Грейнджер.
25.04.2012
4.
— Хорошо, давайте попробуем еще раз, — Невилл проделывал сложное движение палочкой, а группа студентов пыталась его повторить. — Сначала резкий взмах, потом плавное круговое движение...
Гермиона слушала в пол-уха, она была целиком и полностью поглощена огромным фолиантом по колдомедицине. Сегодня они впервые собрались на дополнительные занятия, так что вся гостиная Гриффиндора кишела людьми. И сейчас Невилл и Луна пытались научить пятикурсников основным боевым заклинаниям, а Гермиона с Джинни засели за изучение лечащих чар.
— Гермиона, здесь столько ингредиентов разных надо для этих зелий... Наверное, надо будет еще у Слизнорта стащить. Того, что принесла я, хватит только на первое время. Может, на месяц, но не больше.
Гермиона нахмурилась. Запасы зелий и вправду таяли слишком быстро — каждый день подходил кто-то, кто успел подвернуться Кэрроу под горячую руку. Надо бы зайти в аптеку, основательно пополнить запасы, да вот только в Хогсмит в этом году уже не пускают.
— Добрый вечер, — раздался в гостиной знакомый строгий голос. Девушки оторвали взгляды от книжек — на пороге стояла как всегда собранная и сосредоточенная Минерва МакГонагалл.
— Добрый, — ответил ей нестройный гул голосов.
— Так, спасибо всем за занятие, вы молодцы, у вас все получится. Потренируйтесь еще в свободное время. Уже поздно, так что всем спокойной ночи, — Невилл попытался подбадривающе улыбнуться, но вышло как-то кривовато. Студенты начали расходиться по своим спальням, скоро в гостиной остались только МакГонагалл и старожилы ОД.
— Мистер Лонгботтом сказал мне, вы интересуетесь анимагией, — начала декан, внимательно оглядев ребят. — Я помогу вам. Только предупреждаю: это высшая магия, она очень сложна. Не каждый из вас ее осилит. Кроме этого, первые перевоплощения довольно болезненны, и контролировать свое поведение в облике животного очень трудно. Это опасно. Да и определитесь, кому анимагия по-настоящему нужна. Итак, поднимите руки, кто из вас хочет научиться превращению в животных.
Все, присутствующие в гостиной, подняли руки вверх. МакГонагалл вздохнула:
— Так не пойдет. Если вы не определитесь сами, я буду вынуждена выбрать самостоятельно.
Никто не опустил руку, знаменитое гриффиндорское упрямство брало верх. Декан вздохнула еще раз.
— Хорошо. Тогда я называю фамилию, а вы подходите ко мне. Итак, мисс Грейнджер, мисс Уизли, мистер Лонгботтом, мисс Лавгуд... — взгляд женщины задержался на рейвенкловском галстуке девушки, — мисс Лавгуд, по-моему, уже поздно и Вам пора возвращаться в свою гостиную.
— О, не переживайте, профессор, я с удовольствием переночую здесь. Прошлой ночью у меня получилось наколдовать замечательные голубые подушки и одеяло, мне интересно, получится ли у меня сегодня создать такие же, только желтые? Папа говорит, что лучше, чтобы постельное белье было солнечных цветов, так будут снится хорошие сны. И еще так можно не волноваться, что во сне тебя потревожит миранеус, — голос Луны был как всегда немного потусторонним, а на лице сияла мечтательная улыбка. Гермиона в который раз удивилась — и как только этой девочке с длинными спутанными волосами и огромными голубыми глазами удается так улыбаться? Сейчас, когда вокруг идет война, и каждый день — это бой?
-Из чего Вы трансфигурировали себе подушки, мисс Лавгуд? — в голосе декана Гриффиндора прозвучало любопытство.
— Со своей обуви, профессор.
— Одеяло?
— Из мантии.
— А как Вы собирались изменить цвет сегодня?
— Добавить еще одно круговое движение палочкой и сосредоточиться на нужном оттенке.
В гостиной повисла тишина. После минутного молчания, МакГонагалл произнесла:
— Хорошо, мисс Лавгуд. Можете сегодня остаться на ночь в спальне девочек Гриффиндора. Уверена, мисс Уизли поделится с вами кроватью, совсем не обязательно Вам спать на полу.
— О, не волнуйтесь, профессор, я могу наколдовать себе постель сама. Например, с учебника по магловедению. Тем более, на уроках профессора Кэрроу он все равно не нужен, — Луна снова улыбнулась, а преподаватель задумалась.
— Вы когда-нибудь уже упражнялись в такой сложной магии?
— Нет. Но у меня получится.
— Попробуйте, пожалуйста.
Луна вытащила из сумки учебник по магловедению и положила его на пол. Отошла на пару шагов, попросила всех немного разойтись и выполнила сложное движение палочкой. Гермиона попыталась проследить за траекторией, но очень скоро сбилась. А за мгновенье на месте книжки уже стоял ярко-желтый диванчик. Луна по-прежнему улыбалась.
— Двадцать баллов Рейвенкло, — удовлетворенно произнесла МакГонагалл, превращая ослепительно-желтое нечто обратно в учебник. — Мисс Лавгуд, можете остаться на ночь у нас. И выходите ко мне, если еще не передумали изучать анимагию.
Луна присоединилась к остальным ребятам, что уже стояли возле декана.
— Я думаю, это все. Простите, если кого-то обидела. Но анимагия — это действительно не для всех, тем более, я буду пытаться научить вас превращениям в сверхкороткие строки. Всем спокойной ночи, а вы четверо задержитесь, поговорим.
— Профессор, можно мне тоже остаться? — руку подняла Лаванда.
— Мисс Браун, я же уже сказала...
— Да, я понимаю, это очень сложно. Но я буду очень стараться. Я вам обещаю, — Гермиона взглянула на Лаванду. В ее глазах было столько решимости, столько упрямства, что не возникало сомнений на счет серьезности ее намерений.
— Я не уверена, мисс Браун...
— Профессор, она справится. Я уверена, — заверила декана Грейнджер. Та смерила свою ученицу строгим взглядом:
— Под Вашу ответственность, мисс Грейнджер. Что же, давайте присядем и поговорим.
Пятерка расположилась на стареньком потертом диванчике возле камина.
— Итак, для начала определитесь с целями. Зачем вам нужна анимагия? От этого будет зависеть выбор вашей анимагической формы. Вы думали уже об этом?
— Да, профессор. Я думаю, анимагия пригодится в бою, если возникнет непредвиденная ситуация. Мародеры научились анимагии для того, чтобы сдерживать мистера Люпина во время полнолуний. Думаю, сражаться с оборотнями в облике животного действительно намного безопаснее, нежели в человеческом обличии, — сказала Джинни, пытаясь собрать свои длинные волосы в высокий хвост.
— А еще нам необходимо беспрепятственно покидать территорию Хогвартса, если это понадобится, — поддержал подругу Невилл.
— И еще, — выдохнула Гермиона, — было бы неплохо иметь своего шпиона в Слизерине.
Друзья и декан вопросительно посмотрели на нее.
— Крэбб и Гойл, конечно, тупые, как животные, но не думаю, что нам удастся в них превратиться, — протянула Джинни.
— Мисс Уизли, следите за выражениями, — немедленно среагировала МакГонагалл.
— Нет, вы не поняли, — Гермиона начала нервно заламывать пальцы. — Нам нужен наушник! Рита Скитер!
— При чем здесь эта лгунья?
— Как Рита Скитер узнавала все сплетни и новости? Она была анимагом! Жуком! Было бы здорово, если бы кто-то из нас мог превращаться в маленькое насекомое и перебывать незамеченным в гостиной Слизерина!
— Значит, вам нужны большие хищные животные, животные, которые могут незаметно покинуть Хогвартс и маленькое насекомое. Кто из вас кого выберет?
— Наиболее часто школу покидают совы. Я могла бы быть совой, — сказала Луна. И снова улыбнулась — видимо, каким-то своим мыслям.
— Я буду волчицей, — уверенно сказала Джинни. — Покажу чертовым оборотням, где раки зимуют.
— Тогда я выбираю медведя, — протянул Невилл. — Они же очень сильные. Посильнее волков будут.
— Мисс Грейнджер? — МакГонагалл вопросительно посмотрела на свою лучшую студентку. Та задумалась. Безусловно, она хотела сражаться, ей нужно было боевое животное, животное, обладающее силой медведя и быстротой волка.
— Тигрица. Буду тигрицей.
— Что же, тогда мне остался жук, — улыбнулась Лаванда. — Не слишком героическое животное, но сойдет.
— Не обижаешься? — спросила с сомненьем Гермиона.
— Да нет, что ты! Я не слишком кровожадна. А вот собирать сплетни — это как раз по моей части!
— Хорошо, с животными мы определились. Я вам принесла некоторые книги, просмотрите их до завтра. Там о психологии животных, а так же об особенностях изменений чувств обоняния. Вы же знаете, что слух, нюх и зрение у животных обострено. На первых порах будет очень сложно перестроиться. Разузнайте побольше о тех животных, которых Вы выбрали, обособенностях их жизни, телосложения и способностях. А завтра... завтра поговорим более детально. Спокойной ночи. И до завтра. Мисс Лавгуд, ваш диван был поистине великолепен, — женщина еще раз сдержанно улыбнулась на прощание и покинула гриффиндорскую гостиную.
* * *
Ну вот, опять. И почему ее так тянет смотреть на стол Слизерина каждый раз, когда она входит в Большой зал? Почему нельзя проигнорировать, сесть к ним спиной и спокойно покушать, не бросая каждые пять минут злобные взгляды на чертового слизеринца? Ведь всё было бы настолько проще! Так нет же, это стало уже необходимостью — бросать ему вызов и наблюдать, с какой неистовой радостью он его принимает. Гермиона подозревала, что по его венам тоже разливается то извращенное удовольствие от одного только ощущения ее ненависти. «Это ненормально», — думала она, но все равно садилась лицом к столу Слизерина, все равно сражалась с Малфоем взглядами, все равно упивалась ненавистью — словно это был ее последний шанс не свихнуться. Не сломаться. Она должна была выстоять, потому что он ждал ее падения. Как бы это ни было странно, но он помогал ей собраться с силами, сам того не понимая. Совсем незаметно Драко Малфой, первый сукин сын школы и Пожиратель смерти, стал неотъемлемой частью ее жизни. Ее войны.
Она снова подняла голову и посмотрела на слизеринцев. Сегодня всё было не так. Сегодня его не было за столом. Он не пришел на ужин.
Без ощущения его взгляда было как-то непривычно и неуютно. Гермиона нервно хмыкнула.
— Как дела с расшифровкой книги? — Джинни легонько тронула ее за плечо.
— Какой книги? — Гермиона словно очнулась. Слишком глубоко она уходит в размышления о Малфое. Слишком.
— «Сказок барда Бидля», что тебе оставил Дамблдор. Ты же была уверена, что там что-то зашифровано!
— А, точно! Прости, я задумалась.
— Ну да, целый ужин в облаках витаешь. Так что там с книгой-то?
— Я не знаю. Я прочитала ее. Милые сказки. Ничего особенного. Но этого ведь просто не может быть! — Гермиона отодвинула от себя тарелку с недоеденным картофельным пюре и устало спрятала лицо в ладонях. Есть совсем не хотелось. — Дамблдор не оставил бы мне просто собрание сказок! Тем более, его портрет подмигнул мне. И либо я таки поймала морщерогого кизляка, — или как там их называет Луна? — либо это действительно что-то значит!
— Это точно что-то значит. Успокойся.
— Я не могу, Джинни. Меня уже не хватает на все это.
— Совсем-совсем ничего странного в книге не заметила?
— Да нет там ничего такого. Я только пока еще один символ расшифровать не могу. Думаю, это древняя руна, но только не кельтская, а, скорее всего из острова Шпицберген. Хотя, что делать норвежской руне в книге английских сказок?
— Вот видишь, это уже зацепка. Ты все сможешь. А если не справишься сама, мы тебе поможем.
— Спасибо, — Гермиона благодарно улыбнулась. — Я что-то совсем плоха стала. Нервишки ни к черту. Еще и анимагия выжимает из меня все соки.
Прошло несколько дней с их первой встречи с МакГонагалл. Теперь каждый вечер пятерка друзей собиралась в гостиной Гриффиндора и корпела над фолиантами. Декан завалила их информацией. Она приходила в гостиную каждый день приблизительно в десять часов вечера, как только заканчивала вечерний обход, и сидела со своими студентами, давая ценные указания и обращая их внимание на детали. Нередко они расходились далеко за полночь. Луна уже почти не ночевала в башне Рейвенкло, к ее ядерно-желтому дивану, который теперь стоял в гостиной, уже привыкли все гриффиндорцы.
Анимагия оказалась намного труднее, чем они могли себе представить.
И где же, черт побери, Малфой?
— Что? — Джинни едва не поперхнулась тыквенным соком. Гермиона удивленно вздернула брови: она что, сказала это вслух? Докатилась…
— Говорю — где это пропал Малфой? — отнекиваться было поздно. — Вдруг Пожиратели что-то затевают?
Джинни перевела взгляд на стол Слизерина.
— Врядли. Видишь, Крэбб и Гойл на месте — жрут свои отбивные. Да и Нотт здесь. А вот и Харпер с Уильямсом. Все здесь, голубчики. Так что видимо Малфой где-то пропадает в одиночку. Не стоит волноваться, — Гермиона кивнула. Конечно, не стоит. Джинни придвинулась к ней ближе и зашептала: — Знаешь, у меня в последнее время тоже нервы шалят. Иногда смотрю на этих ублюдков и представляю, как размазываю их по стенке. Я иногда сама себя боюсь — такое с ними сделать хочется! Это ведь ненормально — так слепо ненавидеть. А по-другому не получается…
— Это все война, Джин. Не волнуйся. Скоро все закончится.
— Ты же знаешь, что не закончится, так зачем сотрясать воздух пустыми фразами? — Джинни горько улыбнулась — одной из тех улыбок, от которых хочется лезть на стену.
— Да. Не закончится. Но если это принять, можно сойти с ума, — Гермиона вздохнула. — Пойду я, Джинни. Хочу еще раз посмотреть на тот символ из «Сказок». Проверю его в скандинавских словарях. Увидимся вечером.
Коридоры замка были темны и пустынны. Факелы еле-еле освещали путь, но Гермиона даже не замечала окружающего полумрака. «Нет, Джинни, слепо ненавидеть всех Пожирателей — это нормально. Ненормально — ненавидеть только одного. Ненавидеть — и получать от этого удовольствие», — думала девушка.
— Мисс Грейнджер, — неприятный визгливый голос послышался у нее за спиной, и Гермиона вздрогнула. Медленно она повернулась. Перед ней, уперев руки в бока и как-то плотоядно улыбаясь, стояла Алекто Кэрроу.
— Да, профессор? — девушка постаралась вложить в последнее слово столько презрения и яда, сколько могла.
— Я думаю, нам нужно поговорить, — Кэрроу приближалась, звуки ее шагов отбивались от каменных стен замка. Гермиона как-то отстраненно подумала, что в этом есть даже какая-то мрачная красота: полумрак, блики огня на лицах и две женщины, люто ненавидящие друг друга.
— А я думаю, нам не о чем разговаривать, — голос тверд, подбородок вздернут, взгляд прямой. Молодец, Гермиона. Покажи, что ты ее не боишься.
— Ну почему же… Можно обсудить ваших родителей, к примеру. Мне, как преподавателю магловедения, очень интересно было бы узнать, как живут маглы, — глаза Алекто опасно сузились.
— Вы же преподаватель магловедения. Вы должны отлично знать, как живут маглы. Мне нечего сказать Вам по этому поводу.
-Мы же обе знаем, что ты грязнокровка, — Кэрроу подошла слишком близко, она шипела, почти выплевывая слова в лицо девушке, Гермиона поморщилась от неприятного гнилого запаха из ее рта. — Мы обе знаем, что в твоей крови нет и капли магии. Я жду не дождусь разрешения Снейпа проверить тебя Веритасерумом. Чтобы все узнали правду. Я хочу пытать тебя, Грейнджер. Хочу вытравить тварей, подобных тебе и твоей семейке, из нашего мира. Хочу, чтобы вы корчились в муках, моля о пощаде…
— Этого никогда не будет. Я никогда не буду молить Вас о пощаде.
— Ой ли… — недобро сощуривается Кэрроу, и Гермиона даже не успевает заметить, когда та достала палочку.
Боль вспыхивает внезапно. Кажется, что каждая клеточка ее тела горит. Гермиона чувствует, как невыносимо пылает кожа, и устоять на ногах не удается. Ей казалось, что кости выдергивают из суставов, что их выдирают из тела — неспешно, с наслаждением. Она чувствовала, как рвутся сухожилия (но так ли это было на самом деле?). Наверное, она кричала. Уши заложило, все звуки долетали словно из-под воды. Мерлин, как же болит…
Боль прекратилась так же резко, как и началась. Гермиона лежала на холодном полу, ее трясло, а по щекам текли слезы. Алекто Кэрроу стояла над ней и улыбалась.
— Ты будешь молить о пощаде, тварь. Я тебе это обещаю!
Девушка не подняла головы, пытаясь унять дрожь. Дышать было тяжело.
— До встречи на занятиях, мисс Грейнджер, — звуки тяжелых шагов Пожирателя отзывались в голове тяжелым набатом. Гермиона, наверное, никогда не была так близка к безумию.
— Поздравляю, Грейнджер. С первым Круциатусом тебя, — прошептала она чуть слышно. «Нельзя показываться в гостиной в таком виде. Только не это. Нужно успокоиться. Чее-еерт, почему же так тяжело дышать? Мне нужен воздух. Просто воздух», — мысли путались в голове. Гермиона поднялась на ноги и побрела вперед, держась за стену. К воздуху. К кислороду.
Наверное, подниматься на Астрономическую башню в таком состоянии было не лучшим решением. Но ей просто необходимо было выбраться из замка, поближе к холодному ветру. Иначе и правда можно было сойти с ума.
Люк показался слишком тяжелым, ослабленное тело не хотело повиноваться, но Гермиона собрала все свои силы для рывка. И вот уже холодный сильный ветер бьет ее по щекам, вот уже дышится чуть-чуть легче, дрожь немного отпускает. Давай, Гермиона — вдох-выдох. Еще раз. И еще.
Вдруг в дальнем углу что-то зашевелилось. Девушка испугано вздрогнула. Она была на Астрономической башне не одна.
27.04.2012
5.
Темная фигура приближалась медленно, и это было довольно жутко. Гермиона тут же достала из кармана мантии волшебную палочку. Девушку снова била дрожь.
— Что, Грейнджер, неужели ты так соскучилась, что понеслась меня искать, едва закончив ужин? — Малфой. Твою мать, он-то что забыл на Астрономической башне поздно ночью?
— А ты все так же думаешь, что мир вокруг тебя вертится? Я просто вышла подышать свежим воздухом, — язвить получалось плохо, внутри снова нарастал страх, и единственным желанием, которое осталось у девушки, было развернуться и бежать отсюда. «Ну уж нет, он же тебе этого никогда не забудет. Хватит унижений на сегодня. Сражайся, Гермиона. Это всего лишь Малфой».
— Конечно, ты просто вышла подышать воздухом, — его губы скривились в презрительной усмешке. — Ты себя видела со стороны? Ты же еле на ногах стоишь. И чтобы в таком состоянии карабкаться на Астрономическую башню, нужен действительно важный повод.
Он снова подошел слишком близко, он сверлил ее взглядом, и глаза его блестели в темноте. Девушка чувствовала его близость, видела, как тяжело он дышит, но почему-то совсем не ощущала привычного желания что-то ему доказать. Впрочем, она не ощущала ничего, кроме боли.
— Так почему ты здесь, Грейнджер?
Его голос обволакивал ее, он обвивал ее кольцами, словно змея. Ей было страшно.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |