В это время в комнату вошла Юлька.
– Уже десять минут прошло, – сказала она. – Кончайте ваши личные разговоры, спать ложиться пора.
– В общем, Маша, ты подумай о своем поведении, – сказала Алла, вставая.
– Да, подумай, – Наташа тоже встала, и обе величественно удалились.
– О чем они с тобой говорили? – поинтересовалась Юля.
– Им, видите ли, не нравится мое поведение, – усмехнулась Маша. – Воспитывать меня вздумали.
– С какой стати? – удивилась Юля.
– Юль, скажи, как я танцевала с Барановым? – вместо ответа спросила Маша.
– Ну, как... обыкновенно, – пожала плечами Юлька. – Как все. Только долго очень. Сережка дождаться не мог, когда вы натанцуетесь, и ушел. Вы что, поссорились?
– Нет, – ответила Маша.
На танцы в спортзал она больше не ходила. Командир пятикурсников вел себя при встречах на стройке так, будто ничего не случилось.
А ничего и не случилось.
С Комиссаром Маша по-прежнему не разговаривала. Он не подходил к ней, а она не хотела подходить первая, хотя ей очень не хватало общения с Сергеем. Все вокруг считали, что между ними произошла размолвка из-за того, что Маша танцевала с Барановым. И только сами Сергей и Маша знали истинную причину.
Так прошла неделя стройотрядовской жизни. Котельная, как была, так и стояла не покрашенная и не побеленная. Целыми днями девушки лежали на досках, сложенных штабелями у стен здания, и грелись в лучах скупого сентябрьского солнышка. Иногда их спокойствие нарушали Комиссар или командир пятикурсников: их просили то покрасить водонапорную башню, лежащую на боку недалеко от коровников, то рамы в зданиях комплекса, то вымыть полы в конторе, и тому подобное.
Но чаще нарушителями спокойствия оказывались однокурсники. Они приходили к котельной по двое, по трое, а иногда и целой бригадой, чтобы передохнуть несколько минут в хорошей компании. Они рассказывали анекдоты и всякие смешные истории, так что девушки катались по доскам от смеха.
Чаще других приходили Дорогин, Нехорошков и Зубов. А Комиссар – никогда.
«Хоть бы один раз пришел, – мысленно жалела Маша. – Тогда слово за слово, мы бы разговорились и помирились, и было бы непонятно, кто первым заговорил. А может, он не хочет мириться?»
От таких мыслей ей становилось грустно.
– А ты знаешь, Славка и Валерка из-за тебя сюда ходят, – сказала как-то Юля Маше.
– Так уж из-за меня, – не поверила та.
– Из-за тебя, из-за тебя, – подтвердила Юля. – Дорогин давно в тебя влюблен, да и Нехорошков не первый день украдкой на тебя поглядывает.
– Пусть смотрят, мне не жалко, – усмехнулась Маша. – Я за погляд денег не беру.
– Если ты с Комиссаром больше не дружишь, так обратила бы внимание на других, – посоветовала Юля. – Ну ладно, Славик, но Дорогин-то видный парень. Я была бы на седьмом небе от счастья, если бы он на меня смотрел так, как на тебя все время смотрит.
– А что же он раньше на меня не смотрел, твой Дорогин? – усмехнулась Маша. Она говорила: «Дорогин», а думала: «Нехорошков».
– Так ты же с Комиссаром дружила, – ответила Юлька. – А мальчишки боятся с ним связываться. Он же в воздушном десанте служил.
– Как страшно, – фыркнула Маша. – Сережка и мухи не обидит. А с тебя, между прочим, Сашка Зубов глаз не сводит.
– Правда? – заинтересованно спросила Юля.
– Ну вот, моих воздыхателей замечаешь, а своих в упор не видишь, – рассмеялась Маша.
После этого разговора с Юлей Маша тоже начала замечать робкие взгляды Славика. Подай она ему знак, и он был бы у ее ног. Но ей почему-то уже не хотелось подавать Славику никаких знаков. Потому что она не могла понять, кто нравится ей больше, Славик или Сережка. Вот если бы точно знать, что с Сережкой все кончено...
КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ WWW.FEISOVET.RU
ПОКУПАТЕЛЬ: Віталія (sanni.star@mail.ru) ЗАКАЗ: #286384442 / 29-ноя-2014
КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!
*
Наконец, в один прекрасный день отдых девушек закончился: привезли белила и распылитель.
– Да вы посмотрите, что это за белила! – возмутилась Марина, заглянув в мешок. – Мы такими белилами стены только испачкаем.
Командир пятикурсников тоже заглянул в мешок, подумал немного и предложил:
– А вы их через марлю... профильтруйте.
– А где взять марлю? – спросила Юля.
Баранов пожал плечами:
– Не знаю... Ну, попросите в больнице.
– А если не дадут? – усомнилась Мила.
– А вы скажите, что это для стройки, тогда вам что хотите отдадут, – заверил Баранов. – Колхозники уже пять лет ждут, когда сдадут этот комплекс... Девочки, а кто у вас бригадир?
– Никто, – ответила Юля.
– Ладно, выберите бригадира, а он пусть пошлет кого-нибудь в больницу за марлей, – сказал Баранов и ушел.
– Ну, кого выберем бригадиром? – спросила Алла, окинув однокурсниц взглядом.
Все молчали.
– Нет никаких предложений? Тогда проведем тайное голосование. Пусть каждый напишет, кого он выбирает бригадиром, – Алла взяла инициативу в свои руки.
– Ну, а зачем голосовать-то? – сказала Наташа. – Мы тебя выбираем.
– Нет, Наташа, все должно быть по-честному, – возразила Алла и пояснила, как первокласснице: – Ты, например, хочешь, чтобы я была бригадиром, а остальные девочки, может быть, хотят выбрать кого-то другого. Для этого и нужно голосование.
Она достала из кармана блокнот и ручку, и деловито раздала всем по листочку. Потом собрала листки и вручила их Наташе.
– Пожалуйста, подсчитай число голосов. Та, у кого больше, и будет бригадиром.
Через минуту Наташа торжественно сообщила:
– Большинством голосов бригадиром выбрана Алла Андреева.
Маша вовсе не была уверена, что по результатам тайного голосования победила именно Алла, а Наташа сразу порвала листки на мелкие кусочки и выбросила. Разбираться, кто на самом деле должен был стать бригадиром, никому не хотелось. Поэтому никто не стал возмущаться. А Маша даже была рада, что выбрали не её.
– Ох, – притворно-тяжко вздохнула Алла. – Придется мне нести этот крест. Ну что ж, будем работать. Юля, выбери крупный мусор из мешка с белилами. Мила, Марина, принесите воды. Мы с Наташей пока разберемся, как работает распылитель. Веселова, а ты иди за марлей.
Маша возражать не стала, и отправилась в поселок, хотя ей совсем не хотелось идти туда-не-знаю-куда и искать то-не-знаю-что. Она не торопилась, думая: «Ничего, целую неделю не работали, и еще два часа не поработаем, кому от этого хуже?»
Маша шла по обочине дороги. Вчера прошел дождь, и дорожные колеи до краев наполнены грязью. Настоящее болото, а не дорога.
Она снова представила, что рядом с ней идет «Лёшка», и разговаривала с ним вслух, пользуясь редким моментом, когда в обозримом пространстве вокруг нет ни одной живой души. Увлекшись беседой, она не заметила, как к ней сзади приблизилась машина. Проезжая мимо, она окатила Машу грязью с головы до ног.
– Идиот, чтоб ты забуксовал! – проворчала она вслед лихачу. – Ну, что мне теперь делать? Как я в таком виде в больнице появлюсь?
Пришлось свернуть к речке. Маша спустилась по крутому песчаному откосу на небольшой пляжик с поваленным деревом посередине. Она отмыла куртку и джинсы, стараясь не сильно их смочить, прополоскала платок, умылась. Повесив куртку и платок на куст ивы, чтобы немного обсохли, Маша села на поваленный ствол.
Платок из искусственного шелка быстро высох, но она не торопилась уходить. Это место волшебным образом напомнило ей пляж на речке Золотавинке, где Маша любила сидеть и мечтать о парне, которого выдумала. Сколько раз она представляла, как прошуршат по песку шаги за её спиной, она обернется и увидит его... Маша улыбнулась, поймав себя на мысли, что и сейчас ждет этого события.
Вдруг ей показалось, что она на самом деле слышит шорох шагов за спиной. Она замерла, соображая, что это: глюк, или на самом деле кто-то идет. Через пару мгновений Маша поняла, что шаги ей не почудились, и оглянулась.
И увидела Его. Парня из мечты.
А он улыбнулся и сказал:
– Привет.
Глава 14. ПРАВО ЛЮБИТЬ
Сентябрь 1983 г.
– Привет, – ответила Маша радостно и удивленно.
– Ты из стройотряда? – спросила её материализовавшаяся мечта.
– Да. А ты откуда?
– Я из села, у бабушки здесь живу. Меня зовут Алексей Морозов. А тебя?
«Лёшка Морозов? Не может быть! Я же его придумала! Но вот же он, стоит передо мной... Значит, чудеса иногда случаются!..» – подумала Маша.
– Мария Веселова, – ответила она, с трудом скрывая изумление.
– А что ты делаешь на речке? – спросил Лёшка.
– Я зазевалась, и меня окатил грязью грузовик на дороге. Пришлось отмываться, теперь сушусь, – ответила Маша, снимая с куста ивы платок и повязывая его на шею. – А ты что делаешь?
– Ничего. Гуляю. Ты куда идешь? В село или на стройку?
– В село. В больницу.
– В больницу? Зачем? Ты больна?
– Нет, я иду за марлей. Нам надо белила фильтровать. Только я не знаю, где тут больница.
– Я знаю. Идем, провожу.
Они пошли в поселок. Лёшка шел медленно, какой-то немного неуклюжей, тяжелой, словно чужой походкой, несоответствующей его подтянутой спортивной фигуре. Но Маша и не торопилась, ей не хотелось, чтобы чудо кончилось. Она с трудом верила, что это происходит наяву. Очень хотелось ущипнуть себя и убедиться, что она не спит.
Юноша был очень красив, и очень похож на того, которого Маша видела на фото у Лоры три года назад, только меньше ростом, чем Маша представляла придуманного Лёшку. Но сейчас ей стало казаться, что именно такого роста он и должен быть.
Они шли молча, и Маша нет-нет, да и ловила на себе Лёшкин взгляд. Он, встретив её взгляд, смущенно улыбался, но не отводил глаза.
– Вот больница, – он указал на длинное одноэтажное деревянное здание на окраине села, окруженное березовой рощей.
Маша мысленно пожалела, что больница оказалась так близко.
– Сколько тебе нужно марли? – спросил Лёшка.
– Метра два, – ответила Маша.
– Я принесу, – сказал Лёшка и скрылся за дверью больницы.
Вскоре он вышел и протянул Маше сверток.
– Спасибо, – она взяла марлю.
Надо было возвращаться на стройку, но парень не уходил, и Маша тоже не спешила. Несколько долгих мгновений они стояли, глядя друг на друга, и молчали. Наконец, Маша сказала:
– Мне пора. До свидания.
– До свидания, – ответил Лёшка.
Маша повернулась и пошла на стройку. Она не посмела ни разу оглянуться, поэтому не видела, как юноша стоял и смотрел ей вслед.
**
Лёшка смотрел вслед Маше, забыв, зачем он шел к реке. Эта девушка очаровала его, словно русалка, и он уже ругал себя за то, что не назначил ей свидание. Но он просто растерялся, а она ушла так быстро... Лёшка и сам не знал, что в ней привлекло его. Вроде бы обычная девушка. Симпатичная, хотя не красавица. Таких девяносто девять на сотню. И все же что-то в ней было. Примерно такое же чувство он испытал, впервые увидев Лору, когда та была еще Леной. Но тогда он был сражен её красотой, а сейчас даже не понял, чем Маша так тронула его душу. Может быть тем, что улыбнулась ему, как старому знакомому? От её улыбки Лёшке стало легко и радостно, он почувствовал прилив энергии, словно девушка вдохнула в него новую жизнь. Меланхолия, в которой он пребывал уже немало дней, вдруг улетучилась. Ему захотелось что-нибудь сделать, ну, хотя бы пробежаться. С тех пор, как научился снова ходить, он ни разу не бегал, и такого желания не возникало. А сейчас ему хотелось бежать, прыгать, смеяться.
И Лёшка побежал с холма вниз, испытывая радость от быстрого движения.
«Боже мой, да я, кажется, влюбился!» – подумал он, и ему стало еще радостнее. После разрыва с Лорой Лёшка был уверен, что не сможет больше любить никогда.
Вдруг он запнулся и упал. Сразу вспыхнула боль в спине, и несколько минут он лежал на земле, не в силах подняться. Он упал так неловко, что разбил в кровь оба колена, ладони горели от ссадин, а в спину словно воткнули раскаленный лом.
Падение спустило Лёшку с небес на землю.
«А разве я имею право любить? – спросил он сам себя, когда боль немного утихла, и он получил возможность что-либо соображать. – Но я уже люблю... надо было влюбиться лишь затем, чтобы понять, что у меня теперь нет на это права... Я должен был понять это раньше. И Эльвира, и Вера, и Карина – все дали мне это понять. А я не понял, потому что не собирался влюбляться в них».
Лёшка сел прямо на тропинке, не обращая внимания на разодранные колени и горящие ладони, и долго сидел без движения. Ему хотелось одного: забыть о встрече с Машей так же, как благополучно забыл Иру и Марину. Он хотел забыть о Маше, но не мог.
Когда Лёшка, наконец, поднялся, кровь на ладонях уже запеклась, а джинсы присохли к ссадинам на коленках. Идти было больно, но даже боль не могла отвлечь его от мыслей о Маше.
«А, может, она не такая, как другие девчонки? – с надеждой думал он. – Я же сразу понял, что не такая. Не мог же я влюбиться так, сразу, в первую встречную!.. А, может быть, мог? Но ни к Марине, ни к Ире я не испытывал ничего подобного. А они были тоже очень симпатичные. Но мне не хотелось видеть их снова... Но... как бы Маша посмотрела на меня, если бы узнала, что узнали обо мне Ира и Марина? Я должен встретиться с ней и рассказать, что я на самом деле собой представляю».
Когда Лёшка приковылял домой, бабушка только руками всплеснула:
– О, Господи, что случилось, Алешенька?
– Ничего, бабушка, просто я упал, – ответил он, а сам подумал: «Ничего, бабушка, просто я влюбился».
Бабушка помогла лечь на кровать и снять джинсы, выговаривая ему за неосторожность:
– Надо быть внимательнее, Алешенька, и смотреть под ноги, когда ходишь по нашим ухабам. Тут тебе не ровный асфальт, как в городе.
«Да, бабушка, ты права, надо смотреть под ноги, а не по сторонам, чтобы не видеть девушек, встречающихся на пути», – мысленно ответил он бабушке.
– Посмотри, во что ты превратил джинсы!.. А коленки! Сейчас принесу йод.
«Бабушка, принеси мне лучше лекарство от любви», – подумал он.
– Ты же знаешь, Алеша, что нельзя тебе падать, – продолжала ворчать бабушка.
«Знаю, бабушка, знаю, что мне нельзя влюбляться».
– Ай! – Лёшка вскрикнул, когда бабушка прикоснулась к разбитому колену ваткой с йодом.
– Больно? Ничего, потерпи. В следующий раз будешь умнее.
«Больно, бабушка, еще как больно... Только следующего раза не будет. Следующей любви я просто не переживу».
Весь день Лёшка думал о том, как ему встретиться с Машей. Наконец он вспомнил, что сегодня суббота, и в клубе будут танцы. Он встретится с ней, когда она пойдет в клуб.
Вечером он вышел на улицу, сел на скамейку у дома и стал ждать Машу. И она появилась, но не одна, а в толпе парней и девчонок. В этой толпе Лёшка с удивлением заметил Сергея Коновалова. Маша разговаривала с подругой, Сергей – с ребятами, поэтому ни она, ни он не заметили Лёшку. Да и шли они по другой жбдиг стороне улицы, и было уже достаточно темно.
Он грустно сидел на скамейке, пока совсем не стемнело, понимая, что ждать Машу бесполезно, но все равно ждал.
**
Маша быстро вернулась на стройку. Девушки профильтровали белила и начали работать. Их волновало, почему распылитель работает не так, как должен, и как вообще он должен работать. Девушки кричали, спорили, доказывая что-то друг другу, хотя никто из них раньше не пользовался подобным агрегатом. А Маша молчала, её мысли блуждали очень далеко от строительных проблем. Она думала о Лёшке Морозове, не о придуманном – о настоящем. Ей очень хотелось еще раз увидеть его. Но если бы он хотел увидеть её, то назначил бы свидание. А он ни слова не сказал, никак не намекнул... Но так смотрел на нее, что Маше хотелось верить, что она ему понравилась.
Она строила планы, как встретиться с ним еще раз, но все эти планы были невыполнимы. Наконец она вспомнила, что сегодня суббота, а значит, он придет на танцы. Еще утром Маша не собиралась идти в клуб, но теперь с трудом дождалась вечера.
В клубе было полно парней и девушек, но Лёшки Морозова среди них она не увидела. Юльку пригласил танцевать Сашка Зубов, и Маша осталась в одиночестве. Она подождала немного, с надеждой поглядывая на дверь, которая то и дело открывалась, и входили все новые и новые парни и девушки. Но Лёшка так и не появился.
Юлька танцевала с Сашкой уже третий танец, они о чем-то увлеченно разговаривали, и лицо подруги счастливо сияло. Машу пробовал пригласить какой-то местный паренёк, но она отказалась танцевать.
Поняв, что Лёшка не придет, она потихоньку вышла из клуба и пошла домой, в отель «Калифорния».
Было очень темно. Маша шла медленно, нащупывая ногами тротуар. Редкие фонари на улице не могли рассеять темноты, и, выходя из круга света очередной «одинокой звезды», она оказывалась в еще более плотной тьме.
«Он не пришел на танцы, – грустно думала Маша. – Наверное, и думать обо мне забыл. А я-то размечталась... Если чудеса и бывают, то явно не по два раза в день».
Вдруг впереди вспыхнул еще один фонарь, и в круге света Маша увидела Лёшку.
– Привет, Маша! – сказал он.
– Привет, – ответила она, не скрывая радостной улыбки.
– Присядем? – предложил он.
Они сели рядом на скамейку у дома и несколько мгновений молча смотрели друг на друга.
– Ты почему не на танцах? – спросила, наконец, Маша.
– Не умею танцевать, – ответил Лёшка. – Я видел, как вы в клуб прошли. А почему ты ушла с танцев?
«Потому, что там не было тебя», – подумала Маша, а вслух сказала:
– Мне стало скучно, вот и ушла... А ты нездешний?
– Да, я живу в Кирове. А ты в политехе учишься?
– Ага, – кивнула Маша. – А ты? Учишься или работаешь?
– Я учился в Москве, в станкоинструментальном, а сейчас в академическом отпуске до первого октября.
– А, – понимающе кивнула Маша. Но почему он в академке, она не поняла. Обычно их берут беременные студентки и безнадежно отстающие студенты. Лёшка не походил ни на ту, ни на другого. – Ты что, плохо учишься?
– Нет, я хорошо учился. Была... другая причина, – ответил он.
Самое время было рассказать Маше, что с ним произошло прошлым летом, но он не смог себя заставить, а она не спросила.
– А я учусь плохо, почти на одни тройки, – призналась Маша. – Мне нравится учиться, но кое-что я совсем не понимаю. Например, историю КПСС, философию и политэкономию социализма.
– Оценки далеко не всегда отражают истинные знания, – сказал Лёшка.
– Ты правда так считаешь? – обрадовалась Маша, потому что придуманный ею Лёшка Морозов придерживался такого же мнения, как и она сама.
– Конечно, – кивнул он. – Все знать невозможно.
Они сидели, болтали об учебе, о Москве, где Маша не была ни разу, вспоминали школу. Чем дольше они разговаривали, тем больше Маша находила в Лёшке достоинств, которыми когда-то наделила мальчика из мечты.
Она еще долго сидела бы и беседовала с Лёшкой, но вдруг услышала голоса идущих с танцев ребят и вскочила со скамейки.
– Ой, мне пора домой.
Маше не хотелось, чтобы ребята увидели её беседующей с незнакомым парнем, а особенно не хотелось, чтобы это видела Алка. Опять начнет кричать, как ты себя ведешь, да как тебе не стыдно, непонятно, по какому поводу.
– Мы еще увидимся? – спросил Лёшка.
– Конечно, если хочешь, – кивнула Маша.
– А... ты хочешь? – осторожно спросил он.
– Да. Давай встретимся завтра часа в три около детского садика.
– Хорошо, – Лёшка улыбнулся. – Я приду.
– До завтра! – ответила Маша и убежала.
Когда парни и девушки вернулись с танцев, она делала вид, что давно спит.
Утром Маша проснулась рано, потому что Коновалов во дворе завел мотоцикл.
– Даже в воскресенье поспать не дают! – проворчала Мила и накрылась одеялом с головой.
А Маша и Юля встали.
– Юль, знаешь, я вчера встретила одного парня, – сказала Маша.
– А мне Сашка Зубов дружить предложил, – проговорила подруга, совсем не слушая Машу.
Девушки вышли на крыльцо, сели на диван и стали лениво наблюдать, как Сергей ходит вокруг своего «Днепра». Во двор начали выходить ребята. Вышли и Алла с Наташей.
– Я еду в райцентр, – сказал Комиссар. – Заказывайте, что кому купить.
– Сигареты, – сказал Дорогин.
– Пива! – сказал Постромин.
– Торт, – сказала Наташа.
– Конфеты, – сказала Юля.
– Маша, а тебе что? – спросил Сергей, не дождавшись, когда она что-нибудь попросит.
Он заговорил с ней в первый раз после размолвки. Еще вчера она обрадовалась бы, но сегодня отнеслась к этому совершенно равнодушно.
– Ничего, – ответила Маша.
– Может быть, ты поедешь со мной? Тогда ты сможешь купить сама все, что тебе нужно, – предложил Комиссар.
– Сережа, ты же видишь, Маше ничего не нужно, – Алла ходила вокруг мотоцикла, как лиса вокруг кувшина с ухой, так ей хотелось прокатиться. – А мне очень нужно в райцентр.
– Хорошо, я поеду, – сказала Маша, во-первых, назло Алке, во-вторых, чтобы быстрее прошло время до трех часов, а в-третьих, решив, что пора уже помириться с Сережкой. – А долго мы проездим?
– К обеду вернемся, – ответил Сергей.
Они ехали молча до самого райцентра. Сергей несколько раз порывался что-то сказать, но так ничего и не сказал. Он остановил мотоцикл на площади у вокзала, они разделили заказы и разошлись в разные стороны.
Через полчаса они встретились.
– Я все купила, – сообщила Маша.
– Я тоже, – ответил Сергей.
Они зашли в кафе, так как выехали из Моломы еще до завтрака.
– Маш, ты извини меня... Я не должен был тащить тебя к себе домой, – сказал Сергей, когда они съели по порции блинов со сметаной и принялись за мороженое.
– Да все нормально, это ты извини меня, что я так отвратительно вела себя в тот вечер.
– Я сам виноват. Мне надо было прежде сказать тебе... о своих чувствах, а потом уже знакомить с родителями...
– О каких... чувствах? – удивилась Маша.
– О том, что я... тебя люблю. Уже давно, но все никак не решался сказать. А ты... что ты ко мне чувствуешь?
Маша молчала, не зная, что ответить. Если бы Сережка признался вчера, до её встречи с Лёшкой, она, наверное, ответила бы, что тоже любит его. Но сейчас она уже не могла этого сказать.
– Маша, почему ты молчишь?
– Сереж, я... – начала она, запнулась и снова замолчала.
– Понимаю. Ты любишь другого, – проговорил Сергей. – Именно этого я и боялся.
– Сереж, не обижайся... ты мой самый-самый лучший друг. Я люблю тебя, как брата... Как старшего брата. Не обижайся, ладно? – залепетала Маша.
– Да ничего. Все нормально, – Сергей улыбнулся, но как-то натянуто. – Я был готов к такому ответу. Ладно, забудь. Поехали домой.
Снова ехали молча. Сергей с каким-то остервенением давил на газ, и мотоцикл летел по дороге с бешеной скоростью. Коляску подкидывало на ухабах. В сумках звенели бутылки с пивом.
Маша хотела сказать Сергею, чтобы он сбавил скорость, но не успела. Навстречу из-за поворота вылетел такой же мотоцикл, и тоже на большой скорости. Чтобы избежать столкновения, Сергей затормозил и резко повернул руль, не сдержал управление, и мотоцикл ухнул в придорожную канаву. Маша вцепилась руками в борта коляски, зажмурилась. Она решилась открыть глаза, когда после сильного толчка мотоцикл остановился и заглох, чудом не перевернувшись. Он стоял под углом сорок пять градусов, ткнувшись передним колесом в противоположный откос канавы. Сергея силой инерции выбросило из седла, он перелетел через руль и лежал сейчас на траве вниз лицом. Маша вылезла из коляски и бросилась к Сергею. Она отделалась легким испугом и синяками на коленках.
– Сереж, что с тобой?
Он не ответил. Маша с трудом перевернула его на спину. Сергей застонал. Маша попыталась вытащить его из канавы, но не смогла.
– Маша, подожди... я сам, – Сергей пришел в себя, попробовал подняться, помогая себе одной левой рукой. – Черт, кажется, руку вывихнул... и голова раскалывается... с тобой всё в порядке?
– Да, да, в порядке, – кивнула Маша. – Что будем делать, Комиссар?
– Не знаю... в подобную ситуацию... я еще не попадал...
Когда он говорил, то морщился от боли и держался за голову. Маша наломала еловых веток, уложила на них Сергея и приказала не разговаривать, а сама пошла на дорогу.
Часа два дорога была пустынна. Комиссар лежал неподвижно, и Маша то и дело бегала проверять, не потерял ли он сознание.
Наконец она увидела и остановила «ГАЗик». Шофер помог ей вытащить мотоцикл на обочину дороги. Но Сергей не мог вести мотоцикл, у него все еще очень болели голова и правая рука. «ГАЗик» шел не в Молому. Водитель предложил немного подвезти их, но Сергей не захотел оставлять мотоцикл на дороге. А Маша не решилась ехать одна с незнакомым человеком. Вскоре они снова остались одни.
Прошло еще два часа, потом еще два. Мимо не проехало ни одной машины. Маша чуть не плакала, жалея о том, что пропустила свидание с Лёшкой. Что он теперь о ней подумает? И захочет ли еще встречаться с ней? Но она сдерживала слёзы, чтобы не расстраивать Сергея, который и без того был расстроен. У него были признаки сотрясения мозга: болела голова, и подташнивало. Ему требовался полный покой хотя бы на несколько часов. Поэтому, если Сергей пытался что-то сказать, Маша молча закрывала ему рот ладонью.
Так они провели время до вечера. Солнце село за вершины елей, спустились сумерки. Сергей сел и сказал:
– Маша, надо ехать.
– Но ты не сможешь вести мотоцикл, – возразила она.
Ночевать посреди леса на пустынной дороге ей не хотелось, но еще меньше хотелось еще раз слететь в канаву.
– Я попробую, – сказал Сергей.
– Даже не думай. Давай я поведу.
– Ты? – удивился Сергей.
– А что? Ты покажи, как управлять.
– Маш, ты не справишься.
– Но не ночевать же здесь, – настаивала Маша. – Я справлюсь. Меня сосед учил на «Восходе» ездить. У меня получалось.
– Сравнила «Восход» с «Днепром», – усмехнулся Сергей. – У бабочки и самолета и то больше общего.
– У тебя есть другие предложения? – спросила Маша.
– Есть. Я сам поведу.
– Тогда я лучше пойду пешком.
– Ладно, попробуй ты вести, – сдался Сергей.
Маша села за руль, Сергей в коляску. Он показал, где газ, где тормоз, как держать руль, и они поехали. Управление любыми мотоциклами однотипно, но «Днепр» вести было куда труднее, чем «Восход». Маше приходилось сдерживать его, как могучего зверя, тогда как «Восход» можно было сравнить с послушным домашним животным. Ко всему прочему, было темно, свет фары так искажал дорогу, что Маша часто не могла правильно среагировать на неровности, и мотоцикл то и дело подпрыгивал на ухабах. Несколько раз она останавливалась, чтобы посмотреть, что с Сергеем.
– Поехали, ты отлично ведешь, – говорил Комиссар и пытался улыбаться.
У Маши затекли руки, заболела спина. Она мечтала лишь о том, чтобы скорее доехать. Но ехать быстро она боялась, поэтому они добрались до «отеля» лишь в первом часу ночи.
– Ну вот они, наконец-то! – навстречу мотоциклу с крыльца сбежали Дорогин и Нехорошков.
– Смотри-ка, Машка за рулем, – удивленно добавил Валерка. – А Комиссар... он, что, пьяный?
Сергей в коляске не шевелился, наверное, потерял сознание. Маша с трудом слезла с сиденья.
– Он не пьяный, – сказала она. – Мы попали в аварию. Его в больницу надо. Но я уже не могу.
Маша еле доплелась до дивана на крыльце на непослушных, тяжелых, словно чужих ногах, как будто она не ехала, а бежала бегом все тридцать пять километров от райцентра до села с мешком муки на плечах.
– Машка, ты молодец, – сказал Дорогин. – Славка, позаботься о ней, а я Комиссара в больницу отвезу.
Дорогин сел на мотоцикл и уехал. Славик подошел к Маше и участливо спросил:
– Устала?
– Ага, – ответила она, уже засыпая.
Славик сел рядом, хотел закурить, но вдруг сунул сигареты и зажигалку обратно в карман.
– Все, Маш, честное слово, больше не курить не буду.
– Ага, – снова сонно ответила она.
– Да я, вообще-то и не курил, баловался только... А что за авария у вас случилась?
Маша не ответила. Сквозь дрему она слышала вопрос, но отвечать не стала: пришлось бы говорить слишком долго.
Славик решил, что она спит, поднял ее на руки и понес в комнату.
– Ой, Славик, что с ней? – испуганно спросила Юля, вскочив с кровати в одной ночной сорочке.
– Ничего. Спит, – ответил Славик, положив девушку на кровать. – Они с Комиссаром в аварию попали. Маша вела мотоцикл, и очень устала.
– А мы были уверены, если она с Комиссаром, то с ними ничего не может случиться, – задумчиво проговорила Юля, и, вдруг опомнившись, повернулась к Славику: – А ты чего тут встал, как памятник? Иди отсюда!
Славик опрометью выскочил из девичьей комнаты.
**
Лёшка с трудом дождался трех часов, и пришел к детскому садику раньше назначенного времени. Но Маша не появилась в три. Не пришла она и через десять, и через двадцать минут. Передумала, забыла или не смогла? Чтобы узнать это, Лёшка пошел к Маше сам.
«OTEL KALIFORNIA» – увидел он написанные мелом на дверях интерната буквы. Лёшка улыбнулся и подумал, что кировские студенты не менее находчивы, чем московские, и не меньше любят пошутить.
Во дворе интерната было пусто, только на крыльце, на диване, сидели девушка и парень. Лёшка подошел к ним.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |