Вдруг стало странно.
«Поверить не могу, я обдумываю детали плана по совращению старшеклассника. А сам я – директор. И мне это нравится, и у меня чуть ли не алиби есть. Не пойму, меня это смешит или пугает?..»
Он решил не думать об этом так уж много, а то был риск слегка сойти с ума, а у него не было времени, еще оставались дела.
Лукас делал вид, что он глухой, немой и слепой. Он не слышит смешков, не видит никого вокруг и не замечает взглядов директора, которые нет-нет, да падали на их стол. Маньяк-садист.
На самом деле, ему просто было безумно стыдно. При свете, с директором, три раза, и ему понравилось. Кошмар, катастрофа, конец света.
- Да ла-а-адно?! – Гвен округлил глаза еще больше, чем они у него были, уставился на Эштона. - Не может быть!
- Ты не видел, как он по коридору полз в душ. Где ты был? – Крофт хмыкнул очень даже дружелюбно.
- А я как раз из душа шел, только по другой лестнице, - вздохнул Деорса разочарованно. – А как он полз?
- Еле-еле. Мы играли в «слабо», и ему досталось…
Оуэн его перебил, наклонившись к середине стола и надрывно прошептав.
- Трахнуть директора!
Смех был такой удушенный и мерзкий, что даже малышня противно захихикала, не говоря уже о Гвене.
- И он сделал это?
- Директор это сделал за него, - поправил Анжело и покосился на новенького с интересом. Реакция была потрясающая – Гвен таращился на тихого и мрачного Вампадура, не отрывая взгляд.
- Конец. На репетициях его не будет, - вдруг голосом ответственного режиссера проворчал он. – Ну да ладно, личная жизнь, все такое, - он улыбнулся и махнул рукой.
- Кстати, а что ты так долго делал в раздевалке сам? – Мэлоун и так помнил, с кем Гвен там застрял, но хотел уточнить.
- Мы с кисой обсуждали наш конфликт и пытались помириться, - так убедительно и легкомысленно ответили ему, что все Гранаты поверили. Правда Гаррет и Одри переглянулись, возникли подозрения.
- И как, получилось?
- Звонок помешал, - Гвен улыбнулся и уставился на пустой стул напротив себя. – А где наша веснушка? – он уже тоже привык к этому прозвищу.
Эштон тихонько насвистывал, глядя на своего дружка, а Оуэн в свою очередь был с ним абсолютно согласен. Полторы недели в Дримсвуде, и все учатся мило врать в ответ на прямые вопросы, а потом переводить стрелки на других.
- Без понятия, - удивленно ответил Анжело, тоже заметив отсутствие тихого идиота. – Куда делся?
Все пожали плечами, но когда Мэлоун снова посмотрел на новенького, он понял, что Гвен уставился прямо перед собой и не отводит взгляд. Деорса даже не моргал, приоткрыл рот и таращился в окно.
- Нашел, - сообщил он.
Глен, наклонившийся вперед, чтобы проверить, что он там делает – ест или болтает, тоже проследил взгляд, посмотрел на улицу, хотя обычно не особо интересовался пейзажем… И его челюсть немного отвисла, локоть сам задергался, пихая Диего в бок.
- Ну что?! – Раппард, доводивший Лукаса, посмотрел возмущенно на бывшего, послушно глянул в окно.
В итоге Турмалины, Гранаты, Гематиты и Янтари увидели картину постепенно, по очереди.
- Энсор! Да он же его убьет! – Жульен первым сорвался с места и полетел в коридор, за ним понеслись официальные «друзья» Рудольфа. Если не считать Лукаса, конечно, который просто повернулся к окну и уставился на развитие событий. Гематиты тоже убежали, за ними прогрохотали воспитательницы… Лукас, малышня и Нэнэ остались в гордом одиночестве, Вампадур почувствовал взгляд директора, покосился на него и покраснел, сам того не желая, с преувеличенным интересом наблюдал за дракой.
Нэнэ так не хотелось бежать и разнимать дерущихся, что он предоставил это преподавателям верховой езды и фехтования, а выговор могла устроить и Магда. Он просто потом побеседует с ними в своем кабинете, он же устал, вымотался за это утро. Но быстро набирался сил, надо сказать.
Несмотря на общую картину, это не Кейр топтал Энсора, это не готичный Гематит набросился первым, это тупой и милый Гранат схватил его за волосы и уронил на землю, а теперь пытался остаться сверху.
- Отпусти его, придурок! – Жульен кинулся оттаскивать Мэддока, который наконец оседлал шустрого идиота и замахнулся на него.
- Прекратили быстро! Что это еще… Что это еще такое?! – Магда возмущенно бегала кругами, бесполезно приближаясь и снова отдаляясь. Мэддок отпихнул мелкого Жульена, но пока отпихивал и отвлекся, все поняли, что это была ошибка. Никто и никогда из Турмалинов и, тем более, из Гранатов не думал, что увидит у Рудольфа такое выражение лица. Он усмехнулся, не смотря на разбитую, припухшую губу, прищурился, вытащил ногу из-под сидящего на нем Гематита, согнул ее…
Мэддок только успел повернуться, как Эйприл сочувственно зашипел сквозь зубы, а Глен поморщился. Ему было неприятно в тот четверг, когда ему чуть не переломали ребра. А уж ногой по животу он точно получить не хотел. Рудольф кинулся на Гематита сверху, быстро подмяв под себя, и ударил было по лицу, но его поймала за руку и поставила на ноги одна из учительниц фехтования. Та самая, с которой он тренировался. И она была в шоке от того, как милый парнишка за секунды превратился в психопата.
- В тихом омуте… - философски протянул Гвен, наблюдая, как мигом присмиревшего и снова ставшего тупее овцы Граната провожают до крыльца. Коса у него растрепалась, походка стала не такой воздушной и легкой, как обычно, но показалась пружинистой, будто землю он чувствовал сквозь подошвы кедов. Эйприл, которому привиделась эта странная перемена, моргнул, и тут же все стало, как раньше. Та же невесомая легкость походки и немного туповатая манера вести себя.
- Что случилось?! – напал на Мэддока уже Жульен. Гематит отряхивался, встав с травы, и радовался, что зеленых пятен на черной одежде остаться не может. Точнее, он на это рассчитывал.
- Мы слегка не сошлись во мнениях, - отшил он так мастерски и красиво, что глаза округлились даже у Эштона с Оуэном. Что странно, Мэддока, зарекомендовавшего себя спокойным и рассудительным парнем, никто хватать не стал, он сам отправился в интернат с целью «ради развлечения» посетить кабинет директора. В конце концов, он этот разговор о притворстве начал и он действительно заслужил злорадный ответ «Ты такой наблюдательный. Сто баллов за догадливость» и первый удар в нос. Потом Рудольфа было не оттащить даже за косу, как домашнюю рысь, которая живет милой кошкой, а почувствовав запах крови, кидается и рвет любимого хозяина.
- Чувствую себя закомплексованным консерватором, - вдруг выдал Эйприл, тоже отправляясь обратно, чтобы не торчать в опустевшем дворе, как идиот.
- Да я тоже. Чтобы набить друг другу морду и сказать «Не сошлись во мнениях», это надо вообще уже гуманоидами быть, - Мэлоун вздохнул, Одри опять улыбнулся. Все же, Анжело забавно разговаривал.
Когда Нэнэ вошел в свой кабинет, провинившиеся уже сидели там.
- Кто начал? – позитивно спросил директор, Мэддок поднял голову и посмотрел на него.
- Я начал.
- Отлично, уже все проще. А ударил кто первым?
- Я, - Рудольф сказал это таким голосом, что даже сам Гематит чуть не поверил в его искреннее раскаяние.
- Значит, что-то не поделили, и ты решил разобраться кулаками. Вот уж от кого не ожидал, так это от тебя, - честно признался Нэнэ, улыбнувшись и посмотрев на Граната очень выразительно.
- Даже не знаю, что на меня нашло, - он сказал это так мило, но содержание оказалось очень саркастическим.
Нэнэ сел в кресло, устроился с комфортом, закинул ногу на ногу и откинулся на спинку. Судя по лицам подравшихся, ничего страшного не произошло, обычная стычка. Они уже сожалеют, они малолетние идиоты, да и не ненавидят так зверски, как ненавидели Глен с Гвеном друг друга в четверг. У Граната разбита губа, у Гематита – бровь и нос, да он еще и за живот держится.
- Ладно, свободны. На первый раз предупреждение, потому что от вас я правда не ожидал, - Нэнэ махнул рукой, и она не успела опуститься, как Мэддока уже и след простыл. Он был из тех, кого дважды просить не нужно, кто пользовался ситуацией сразу и на все сто. Зато Рудольф остался, глядя в пол и постоянно облизывая разбитую губу.
- Не трогай лучше, быстрее заживет, - прокомментировал Нэнэ, заправил волосы за ухо и уставился в лежавшие на столе бумаги, через пару секунд поднял взгляд на ученика и не понял, что же Граната задерживало. Он еще до сих пор не понял даже, почему Рудольф пожертвовал ролью Жанны, отдал ее Эйприлу. И пусть Кле играл лучше, был убедительнее некуда и все такое, но Нэнэ все равно не мог понять такого благородства со стороны малолетнего парня. У него должны быть амбиции, а их нет. Он то ли глупый ужасно, то ли очень умный, он даже выглядит старше своего возраста.
- Может, расскажешь, с чего все началось? Чего подрались-то? – уточнил он, улыбнувшись краем рта, хитро взглянув на Рудольфа, а тот встретил этот взгляд неожиданно прямо и ровно.
- Да ерунда обычная. Просто он очень настойчиво пытался навязать мне свое мнение относительно моего внутреннего мира, - таким глупым тоном отозвался Рудольф, что Нэнэ сначала моргнул, а только потом понял, что ему сказали. Тон с содержанием у этого парня в который раз уже не вязался.
- Понятно. Я бы тоже не удержался, наверное, но ты постарайся больше не реагировать так уж…эмоционально, - посоветовали Рудольфу вполне прилично, но довольно равнодушно, шаблонно.
- А можно мне у вас кое-что попросить? Я понимаю, что я не в том положении, чтобы просить, но все равно…
- Все, что не запрещено, я тебе разрешу, - заверил Нэнэ.
- Можно мне завести кое-кого?
- Кого? – Нэнэ не удержался, издевательски поднял брови. Рудольф подумал, что теперь ему абсолютно понятна влюбленность мисс Ибас, покинувшей их по «Личным мотивам». Она, наверное, тоже влюбилась в эти глаза. Глаза у директора были жутко страшными и странными, а когда он улыбался, взгляд казался по-прежнему злым и холодным, так что и искренняя улыбка напоминала ухмылку, усмешку, оскал. Все, что угодно, только не голливудский вариант. Его глаза были такими темными, что Рудольф принял их за черные, совсем черные, в них даже не было блеска, свойственного темным глазам. Они были будто из черного дыма, зрачки терялись в больших радужках. Да и вообще, радужки при взгляде оставались не посреди глаза, а чуть заходили за верхние веки, будто директор смотрел исподлобья, мрачно.
Нэнэ свои глаза терпеть не мог, потому что ему постоянно казалось, что они косые. Они и правда смотрели немного в разные стороны, но совсем чуть-чуть, почти незаметно, а его все равно бесило.
- Паучка, - выдавил Рудольф так напряженно и серьезно, что даже смеяться расхотелось.
- Паука? – Нэнэ повторил, подняв брови еще выше. – А их можно завести?
- Ну, да. Во дворе его нашел, он большой, пушистый, черный такой. Вот такой примерно, - Рудольф сжал кулак, показал его. Паук, судя по всему, был не виноградной тонконожкой, а чем-то серьезным.
- Он может быть ядовитым, - сообщил директор то ли злорадно, то ли обеспокоенно. А может, просто проявил начитанность.
- Он не ядовитый, я в интернете смотрел, там про них все написано. И чем кормить написано. Можно? Я его в аквариум посажу, все равно он пустой в библиотеке стоит.
«Ага, значит, рыб не купили», - подумал Нэнэ, вспоминая, что библиотекарша хотела рыбок. Кошки ее смущали, и она не решилась.
- Заводи. Только твоя команда против не будет?
- Так я же у вас спрашиваю. Вы директор, если вы разрешите, они ничего не скажут.
«Я, вообще-то, имел в виду личные отношения», - снова подумал Нэнэ, удивляясь этому Гранату. Он десять лет назад жил в комнате практически один, его боялись и сторонились все Меркурии, и он об этом вспоминал с удовольствием, буквально с наслаждением. Но Рудольф вряд ли имеет такое же влияние на свою команду, ведь в Гранатах не только малышня, кроме него, но и четверо радостных старшеклассников. Один - истеричка, второй – романтичная проститутка, оставшиеся – вообще живые мертвецы, уж Нэнэ-то их знает. Он никогда не поверил бы, что Одри с Гарретом ничего не скажут про большого, черного, пушистого паука. Но они не будут его бояться, это точно. А вот от Рудольфа он и правда не ожидал. Ни драки, ни умных фраз длиннее трех слов, ни арахнофилии.
- Разрешаю, - повторил он. – Можешь идти.
- Спасибо, - Рудольф улыбнулся. – Кстати, а вот мисс Бишоп вас сама назначила директором, она же владеет Дримсвудом… А она вас уволит, если узнает, что вы спите с учениками, или нет? Ну, она не допустит, наверное, чтобы полиция узнала?
Нэнэ замер, заледенел мысленно, выронил тяжелую, дорогую ручку. Рудольф остановился возле двери, опять облизнул разбитую губу. Ранка припухла, болела и была соленой, это раздражало, но ему было не до того.
- А с какой целью ты это хочешь узнать? – неожиданно ехидно уточнил директор, так что Гранат хлопнул длинными светлыми ресницами в искреннем удивлении. Весь образ благородного, взрослого и ответственного мужчины с «мистера Сомори» будто смылся тропическим ливнем, остался молодой раздолбай и самодур, которому небо было по пояс, а море – по колено. Нет, он не был, как Гаррет, конечно, но выход из ситуации, в которой нелегально получил удовольствие, найти мог. Не шестнадцатилетнему мальчишке его пугать и шантажировать, это он знал точно.
- Просто я думаю, что вам лучше к Лукасу не приставать, - Рудольф так мило улыбнулся, что до Нэнэ наконец дошло. Этот малолетний Гранат не так туп, как кажется, пока его не узнаешь хорошо. – Просто все уже заметили. А те, кто играли, знают, что вы сделали. И если узнают учителя, то они же вас не одобрят, они не станут ждать, пока мисс Бишоп с вами поговорит, они полицию вызовут.
- Это будут совсем не твои проблемы. И даже не Лукаса, - холодно улыбнулся директор, у него на лбу было написано: «Топай отсюда, умник».
- Если даже у вас есть что-то, чтобы его шантажировать, то тут многие все равно расскажут, что это была шутка. Ну, с его стороны.
- А что это ты, интересно, так его защищаешь?
Рудольф подумал, что дело не в защите или симпатии к Лукасу, а в том, что сам Рудольф терпеть не мог шантаж. И он даже подумал, что это забавно – он терпеть не может шантаж, а сам директора почти шантажирует. Пытается, по крайней мере.
- Просто это неправильно. Вы же директор. А с Фрэнсисом все в порядке? Он скоро вернется?
- В понедельник, он уже прекрасно себя чувствует.
- С трудом верится, - пропел Рудольф, глядя на него своими водянистыми, светлыми глазами и не моргая, будто они были стеклянными. Зато широкая улыбка пугала, нервное хихиканье высоким голосом тоже напрягало, но Нэнэ с его способностью напрягать других людей, это не волновало. Он-то мастерство много лет оттачивал.
- Да что ты? Почему же?
- Директор, который заводит служебный роман, затем каким-то образом вынуждает уволиться учительницу, потом пользуется обыкновенной шуткой и принуждает несовершеннолетнего ученика к такому, да еще и шантажирует его, запрещает рассказывать. Вы свой моральный облик обдумывали?
- Он тебе сам жаловался, что его шантажируют и принуждают, или это догадки твоего юного, гиперинтеллектуального и хитрого разума? – Нэнэ хмыкнул, даже вида не подал, что его замечание задело. Но это была вина не угрызений совести, это была паника насчет «как скрыть».
- Скорее второе, чем первое. И вы думаете, что вам потом поверят, будто Фрэнсис просто провел у вас две недели, в вашей личной спальне, а вы ничего не сделали? Я уже сейчас уверен, что сделали.
- Он болел ветрянкой, а если тебе хотелось карантин, то извини, - Нэнэ начало сводить зубы от злости, а Рудольф скрывал, что у него коленки превратились в желе, ноги чуть не подламывались. Он не знал, что его пугало больше. То ли на уровне глубоких моральных переживаний его заставляло волноваться ощущение беззащитности в интернате, директор которого молод, горяч и довольно безумен, а совсем не спокоен и не равнодушен к «этому»… То ли его просто пугала создавшаяся в данный момент ситуация ссоры с директором, взрослым человеком, который не только представляется недоступным и опасным айсбергом, но и является единственным человеком в его жизни, который ответственен за эту самую жизнь. Ругаться вообще было страшно, а с такими, как «мистер Сомори», еще страшнее. Магда защитницей не казалась.
Он чувствовал себя, как герой триллера, вроде «Факультет», где бежать за помощью к старшим бесполезно, все учителя и даже директриса настроены против, хотят того, что совсем не соответствует моральным нормам.
Рудольф даже не знал, чего добивался. Самостоятельности? Хотел показаться круче и старше? Но он боится быть самостоятельным, он хочет кого-то сильного рядом, чтобы можно было полаяться с кем-то, а потом спрятаться за спину этого человека и показывать всем обидчикам язык и средние пальцы. Пока у него такого человека не было, он не видел ни в ком из близких друзей и соседей по команде достойного доверия кадра. Поэтому защитой служила игра в тупицу и одуванчика. Он хочет просто поругаться с директором? Да зачем? С ума сошел, что ли? Или он хочет защитить Лукаса, который хоть и обидел его еще после того случая на мельнице, но извинился и был совсем не плохим парнем? Последнее казалось слишком благородным, но Рудольф сам за эту версию цеплялся, объясняя свою смелость, переходящую в наглость.
Это была скорее ревность. Фрэнсису досталось, даже Лукасу, такому самонадеянному и крутому «очень парню» досталось, а ему – нет. Он лучше, даже сам Вампадур так считал, только Рудольф его прокатил по обочине, просто не дал подступиться. Да что там, даже новенький Крофт пытался подбивать к нему клинья, но Энсор сразу уловил связь с Кле, который его давно подозревал в двуличии, не любил, и не повелся. Да и вообще, к Эштону он был равнодушнее, чем к паукам.
Ему недавно приснился сон о том, что он мог бы быть с директором. Что-то подсказывало, что он тоже немного не такой, как все, что что-то с ним не так. Но Рудольф не знал, как это проверить. Сны – ерунда та еще, но иногда бывают вещими, в это Рудольф тоже верил, он много во что верил, он верил в пикси и всякую чушь, он верил в мистику и знал, что она существует. А во что верит директор, если так запросто забрал страшного, зеленого Фицбергера к себе, почти не испугавшись?
- Вы из тех людей, с которыми страшно оставаться в замкнутом пространстве, - признался он, выдавив из себя улыбку. – Я не думаю, что вы настолько любите детей, что решили стать директором. Точнее, вы их любите. Но не так, как должен любить директор, - он хмыкнул.
- А мне кажется, тебе больше идет не думать. Предоставь это тем, кто постарше и поумнее, ладно? – процедил Нэнэ, уже немного дрожа от желания заорать. Он разрешил чертового паука, он не наказал за драку. А этот маленький… Неблагодарно и нагло его ОТЧИТЫВАЕТ за содеянное. Да Вампадур сам нарвался и сам несколько раз кончил, с ума сходя от удовольствия! И никто ничего не докажет. Просто этот Гранат, казавшийся еще на «кастинге» на роль Жанны милым, понятия не имеет, что такое Стрэтхоллан. Откуда ему знать, что мисс Бишоп, Магда, сам Нэнэ немного тронулись на острове, у них уже не тот образ мышления. Они могут наворотить чего угодно. И главное – Рудольф даже не подозревает, что «свои» у этих психов есть даже среди учеников Дримсвуда. Откуда же ему знать, кто на самом деле Оуэн и Эштон.
- Мягко стелите, да жестко спать, - честно и четко высказался Гранат, чуть ли не победно сверкнув глазами. Тут же повеяло каким-то могильным «ароматом», в кабинете вообще похолодало, по спине Рудольфа даже побежали мурашки. Либо он не ошибся, и с директором было что-то не то, и это он был причастен к холоду и запаху кладбища, то ли у него развилась паранойя.
- Ты свободен. С третьего раза поймешь? – уточнили у него с улыбкой.
- Вы ручку уронили, - сообщил парень в ответ, и Нэнэ стал белее, чем раньше, увидев, как ручка поднялась с ковра и легла обратно на стол, стукнув о его поверхность. Рудольф от нее не отрывал взгляда несколько секунд, потом улыбнулся и выскользнул за дверь.
* * *
- Я сказал тебе убрать свои шмотки с моей кровати!! – визжал Анжело, надрываясь возле этой самой кровати и таращась на куртку с футболкой, валявшиеся возле подушки. Они ему явно не принадлежали, если судить по размерам и цвету.
- Да что ты орешь, возьми и убери, - Оуэн зевнул, встал со своей полки и стряхнул вещи на пол. Ему было, в принципе, все равно. Гаррет такое вполне одобрял, лежа над полкой, ставшей предметом скандала.
- А теперь возьми и подними их, повесь в шкаф или хоть куда-нибудь!
- Пол тоже твой? – уточнил Брикстоун ехидно.
- Нет! Он общий! И я не хочу ходить и запинаться за твои вещи, а если наступлю, они вообще испачкаются, потом тебе же больше в прачку тащить! Поднимай!
- Не хочу поднимать, - так же упрямо отозвался Оуэн и встал перед ним если не горой или скалой, то памятником точно.
- Если ты сейчас же их не уберешь, я… - Мэлоун прищурился, выражение лица вообще было угрожающим.
- Что? – почти хором спросили все, даже малышня. Не спросил только Рудольф, которого не было.
- Я сделаю с ними что-нибудь! – взвизгнул Анжело, топнув ногой.
- Ну и делай, флаг тебе в руки, - Одри отмахнулся и уложил свое неописуемо прекрасное тело на законную кровать.
- Считаю до трех, а потом ты пожалеешь, что не слушаешься меня! – гнул свою линию негласный капитан Гранатов.
- Раз, два, три, - посчитал Гаррет сверху.
- Хорошо, - внезапно успокоился Анжело, наклонился, поднял вещи, потом прошел по комнате, собрал шмотки мелких, которые тоже раскидывали их где попало. Бардак стал приличным, опрятным, а Анжело с горой разномастных вещей подошел к окну, открыл его с небольшим усилием…
На глазах у недоверчиво и шокированно глядевших на него «врагов чистоты» вещи слетели со второго этажа во двор, Анжело закрыл окно, Гвен просто расхохотался. Такого он от истерички Мэлоуна не ожидал.
- Все, я доволен, - он хотел шагнуть к своей полке, но Оуэн вскочил и кинулся к окну так резво, что Мэлоун на секунду испугался.
- Да ты больной!! – Одри никогда не думал, что с ним ВСЕРЬЕЗ так поступят, Гаррет тихо давился смехом наверху, все же не удержавшись и снова сочиняя новую песню в тетради. В конце концов, сочинять никто не запрещал, а звездой он становиться снова не собирался. Деорса тоже сочиняет, но не поет же. И танцы придумывает, но сам на премьере танцевать не будет.
- Иди и поднимай теперь! – Брикстоун вопил, оттесняя белобрысого «капитана» к двери, но тот скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене.
- Фигушки. Сам сбегаешь и поднимешь. Еще раз я увижу что-нибудь на полу, все будет валяться во дворе.
- Я тебя сейчас… - Одри только начал угрожать, выставив руки вперед и скрючив пальцы, как дверь открылась, и вошел Рудольф.
- Помогите мне аквариум затащить, а? – попросил он, кивнув на аквариум, оставшийся в коридоре. Он толкал его ногой всю дорогу, а паучиху (он уверен был, что это она) бережно нес в руках, чтобы не убежала и не испугалась тряски в новом «доме». Поднятия по лестнице он вспоминать не хотел.
Анжело повернулся, посмотрел на его руку…
Визгу позавидовал бы даже Эйприл, который пауков боялся до дрожи, даже малюсеньких и безобидных.
- Тарантул!!! – взвыл Мэлоун и бросился на только что угрожавшего ему Брикстоуна, повис у него на шее, чуть ли не обхватил ногами за пояс.
- Это не тарантул, - Рудольф улыбнулся. – Она вообще безобидная, даже не кусается, не ядовитая.
- Охренеть, какая лапочка, - Гвен, не отрывая взгляда, сполз со своей полки и подошел погладить. – Прелесть просто.
- Ты еще и пауков любишь, да-а-а?! – то ли обиженно, то ли возмущенно протянул Анжело, потихоньку слезая с Одри, которому такая близость была очень по душе. После ночной игры во дворе интерната Анжело так и не сказал того самого «да», поэтому Одри ничего не светило.
- Обожаю. Крыс, пауков… Ой, а тут змеи водятся? – Гвен воодушевился.
- Нет, не водятся, - Рудольф грустно покачал головой. – Я читал, в этой местности змей вообще нет. Белки, зайцы. Пауки. На, погладь, она же ничего тебе не сделает, - он протянул руку, на которой многообещающе покачивалась на длинных мохнатых лапах паучиха, к Анжело. Тот шарахнулся и чуть не упал.
- Фу! Убери от меня эту гадость! Духу ее не будет здесь, пока я в этой команде!
На него так выразительно посмотрели несколько пар глаз, что он уловил какой-то заговор.
- Только через мой труп! – повторил он уже менее уверенно, но взгляды стали еще выразительнее. – Тогда я с вами больше не разговариваю! – он чуть не заревел и бросился к выходу. – Не буду жить в склепе! Крысы, пауки! Еще труп принесите и повесьте вон там, на стеночке, для декорации!
- А идея неплоха, только где труп взять, - Одри издевнулся напоследок, а Деорса тут же поднял руку, как на уроке.
- У нас есть Сезанн! Пока еще живой, но это вопрос времени. Вообще красавчиком будет висеть.
Гранаты мерзко захихикали, не замечая, что Рудольф-то тоже хихикал. Он сунул паучиху в аквариум с насыпанным на дно песком, все же сам поднял эту конструкцию и поставил на широкий подоконник того окна, в которое Анжело вышвырнул вещи. Сверху пришлось закрыть журналом, чтобы паучиха не вылезла, но это была не проблема.
- Ладно, я за шмоткам, - Одри посмотрел на «Эштона», тот кивнул, всем своим видом желая удачи, а Гвен задумчиво протянул.
- Теперь он точно больше не выкинет ничего в окно. Если это тут будет стоять, - он кивнул на аквариум.
- Можно поймать его, когда вернется, и сделать из него чучело. И его повесить «вон там, на стеночке, для декорации», - вдруг кровожадно и очень тихо предложил Энсор, так что Гвен и Эштон просто уставились на него в шоке, а малышня заикнулась болтовней.
Рудольф захихикал.
- Шутка.
* * *
Пока во дворе Одри собирал свои и чужие вещи, пока Фрэнсис с тоской собирался «на родину» и мечтал о следующей пятнице с обещанной фотосессией и новым витком популярности, в подсобке за спортзалом была практически романтика. Туда никто не заходил, а сами романтики не заходили дальше, под лестницу, где лежал мат и стояла свеча в стакане на батарее. Но дело было и не в интимности обстановки, а в ощущении романтики, которая была почти материальной.
- Жарко, я на улицу, - Гвен в очередной раз нашел повод не говорить о чем-то умном, открыл окно и полез на подоконник, но Сезанн хмыкнул и опередил его, выпрыгнул первым. Все равно первый этаж, кустов нет, ничего не помять. Зато он удачно угадал, что неудачник Деорса, спрыгнув, обязательно упадет. И Глен даже успел поймать его под локоток, удержав на месте, не дав приземлиться на четвереньки.
- Мерси, - буркнул Гвен, усмехнувшись, признавая, что он полный лох в подобных вещах. Единственное, что ему удавалось – танцевать на сцене, да и то, подальше от ее края, чтобы не рухнуть в зал.
Он встал ровно, прищурился, чтобы солнце не так светило в глаза. Уже темно-оранжевое, закатное. Все-таки, это время дня было романтичнее того момента, когда появлялись тени. Стена интерната, возле которой они стояли, освещалась настолько хорошо, что из тускло-бежевой превратилась в ярко-кремовую, темный проем окна все портил, но хотелось уйти за интернат и вообще спрятаться от света. В Дримсвуде солнце растворяло, особенно по вечерам, когда таяло в море. Появлялось отчаянное чувство одиночества, хотелось встать на обрыве перед интернатом и ослепнуть, глядя в небо. Не было даже уюта, как в Стрэтхоллане, окруженном лесом, была бесконечная свобода. Гаррет это место полюбил всем сердцем именно за это.
- Рудольф паука принес в комнату, представляешь? Мэлоун зашелся в припадке и убежал, - Гвен улыбнулся, думая совсем не о пауках.
Глен отметил про себя, что голос у Граната, когда он просто говорит, а не поет, все же гнусавый. Но все равно нравился, хоть убей.
- «Не особо удачно поменял он тему», - прокомментировал Сезанн эту реплику. Гвен смутился и сдулся.
- Я не меняю тему, я просто сказал.
- А-а-а, ну понятно. Мы просто разговаривали о Диего, и ты ВНЕЗАПНО вспомнил про паука.
- Ну, бывает такое. Тебе хочется поговорить про Раппардика? А, дай угадаю… Ты, наверное, просто хочешь выведать про него все и помириться с ним? А зачем тогда все эти письма?
- Начинается, - Глен паскудно хихикнул, заходя за угол интерната, останавливаясь возле стены, окна которой выходили на задний двор, погруженный в тень. Но остановились они прямо за углом, Глен развернулся, встал лицом к морю, так что половину его тела солнце все же освещало.
- Ну я тупой, да, я не понимаю, - Гвен закатил глаза, вздохнул и по привычке убрал руки за спину, прижался лопатками к стене и согнул одну ногу. Голову он немного наклонил к плечу, глядя на Глена и будто ожидая каких-то гениальных речей и объяснений. – О чем именно ты хочешь поговорить? Мы говорили о Диего, я не хочу о нем говорить. Ты не хочешь говорить о пауке, хотя он тоже может сбежать, как Гарри сбежал, и тогда поварихи точно двинутся. Но я не думаю, что Рудольф прибежит с истерикой в комнату к ТЕБЕ и разобьет мой подарок.
- О, да, он прибежит в комнату Гематитов и разобьет Кейру голову, - Сезанн улыбнулся, представив это.
- Да, мысль неплоха, - Гвен поправил волосы рукой, снова убрал ее назад, надул пузырь из жвачки, лопнул его. Они помолчали, при этом Деорса собирался внимательно следить за всеми изменениями в выражении лица Сезанна, но не получилось, он смущенно смотрел на деревья вдалеке, в противоположном конце заднего двора. Глен смотрел ему не в глаза, а на лицо, изучая его черты в который раз. Жуткие пропорции, если смотреть по отдельности, но все вместе странно привлекает.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |