Понимая, что время безвозвратно уходит и может случиться, что угодно, я поспешила покинуть место, которое принесло столько боли и подарило так много счастья. И было непонятно, какое чувство оно вызывает больше: страха или трепета.
***
Квартира сияла чистотой и блеском. Сегодня, гонимая нетерпением и тревожным ожиданием, я заняла себя генеральной уборкой, о которой не задумывалась вот уже последние несколько месяцев. С того времени, как осталась в уютной однокомнатной квартире совсем одна.
Бежевые обои, золотистые шторы, коричневый диван и золотые статуэтки на полках, - вся гостевая была полна этим янтарным цветом, который всегда любили родители. Когда мы с сестрой только переехали в новую квартиру, продав особняк, мне ужасно не хотелось заниматься ремонтом и обустраивать новый дом. Но малышка не любила темные оттенки и пугалась простора, а я готова была сделать все ради нее. Пожертвовать всем для сестры, только вот жизнь сама расставила все по своим местам.
Миновав коридор, ведущий с одной стороной в кухню, а с другой – в гостиную, я оставила Демира у шкафа с верхней одеждой.
После такого сумасшедшего поступка ужасно хотелось есть. Открыв наполненный сегодня днем холодильник, я достала две бутылки апельсинового сока и несколько батончиков. Готовить что-то в час ночи не было никакого желания.
От усталости слезились глаза, слабело тело и дрожали ноги. В последние недели спать получалось только урывками, и теперь организм быстро сдавал позиции.
Когда я вернулась обратно, в коридоре Демира не было. Он находился в гостиной, с интересом разглядывая семейные фотки, и надолго останавливаясь на тех, с которых счастливо улыбалась Софи.
Сердце предательски дрогнуло в надежде на отклик с его стороны, но Демир разочаровал, заявив в мою сторону:
Вы с сестрой не похожи. Она блондинка с зелеными глазами, а ты серая мышка.
Вообще-то у меня тоже светлые волосы, - продемонстрировала я свои локоны.
Крашеные, - Демир указал пальцем на одну из фоток, которое было сделано еще в первые дни посещения клиники. Там у меня были длинные каштановые волосы.
Я равнодушно пожала плечами.
Сейчас же все не так.
Сегодня я еще успела сходить в салон красоты, находящийся недалеко от нашего района, и позволила немного подстричь волосы и осветлить их. Смотрелось изящно и как-то подозрительно схоже с цветом сестры и мамы. Именно это напоминание заставляло обновлять краску каждый месяц, чтобы хоть чем-то походить на…
Ты это мне принесла? – прервал грустные мысли Демир, и хоть сейчас я была благородна его язвительному языку. Он с голодом в бирюзовых глазах разглядывал содержимое в моей руке и даже облизнул губы пару раз, - сними обертку, крышку и дай мне. И будет просто офигенно, если еще принесешь палочку и несколько влажных салфеток.
Демир говорил совершенно ровным, требовательным голосом с серьезным блеском в глазах. Отдавал распоряжения так, будто всю сознательную жизнь делал это.
И в сознание прокралась мысль, что именно так и было. Ведь его прошлая жизнь заслонена от меня всевозможными барьерами и ограждена препятствиями. Ничего не знать, когда он сам ни капли не помнил, было нормально. Сейчас же его память вернулась, но испарилась другая – наиболее важная для меня.
Этот Демир не был моим Клоуном. Парень, удобно развалившийся сейчас в кресле и даже с низа взирающий на меня как король, был совершенно другим – чужим – человеком. И холодный взгляд, который он скрывал за фальшивой улыбкой, глядел иначе.
Даже не думая ему подчиняться, я сделала вид, что направляюсь в его сторону, а сама злорадно прошла мимо - в ванную. Закрывшись на замок, отложила еду и воду на стиральную машину, и быстро умылась, припоминая, куда именно дела свою сумку.
Кажется, оставила в машине. Придётся спускаться. Но не сегодня.
Сняв косметику и протерев лицо полотенцем, я взяла свою порцию и вернулась в комнату. Сразу же столкнулась взглядом с рассерженным парнем:
Что это было? – выдавил он злобно.
Я пожала плечами:
Пошла умыться, а что? Запрещаешь?
Демир раздраженно попытался покатить коляску в мою сторону, но та не сдвинулась с места – заело колесо. Я ухмыльнулась, следя за его безнадежными попытками привести механизм в действие. Не отрывая от него взгляда, быстро избавилась от обертки и надкусила сверху, наслаждаясь сладким вкусом шоколада. Парень прекратил, наконец, бороться с коляской и напряженно глянул на меня.
Я кивнула в сторону ванной комнаты:
Там лежит твоя порция. Ты ведь не инвалид, можешь сам взять. И запомни, - я пригубила желанный напиток, - тут тебе нет слуг, чтобы командовать. Я, можно сказать, феминистка и борюсь за права женщин.
И помыться не поможешь? – с сарказмом уточнил Демир, скидывая плед на пол.
Я видела как ты ходишь по палате, - невозмутимо ответила, не давая себе слабину – ужасно хотелось помочь ему искупаться, увидеть голым, притронуться к соблазнительному телу, - думаю, твои усилия не окажутся напрасными. Батончик и сок лежат на стиралке.
А чего-нибудь мясного и нормального нет? Я не очень люблю сладкое, а эту химию вообще не употребляю.
Рада за тебя. Если так хочешь есть, можешь приготовить. В холодильнике все нужные продукты.
На его щеках заходили желваки, а губы на секунду властно поджались. Он готов был выдать какую-ту издевку, но сжав кулаки, сдержал себя. Я с улыбкой наблюдала за этой борьбой, ожидая, каков будет его ответ.
Помоги хотя бы подняться.
Нет, - категоричный ответ и я спешу исчезнуть в спальне. Краем уха вслушиваюсь в шум и его потуги добраться до ванной, и хоть все существо тянется к нему, останавливаю себя. Он должен бросить свои замашки короля, если хочет и дальше скрываться здесь. А то, что он прячется яснее ясного.
Только вот от чего или от кого?
На это вопрос мне ответить может лишь сам Демир, только вот делиться со мной он точно не станет. Если не придумать, как извлечь из него интересующую информацию, он продолжит и дальше делать вид, что все идет по его плану.
В ванной раздался грохот и я уже двинулась, чтобы проверить, когда раздалось грозное:
Я убью тебя. Это же морковный сок…
Не понимая о чём он, я взглянула на бутылку в своих руках: апельсин. О чем…
И тут как обухом по голове вспомнилась Софи и её страсть к моркови. Я по старой привычке купила вместе с остальными и морковный сок. Чёрт.
Именно эта случайная ошибка и стала причиной того, что мне просто объявили войну.
***
Клоун вышел из ванной с мокрыми волосами и держась за стену. Быстро, чуть ли не падая, добрался до кресла и устало опустился в него. Стянул промокшую толстовку и кинул рядом с пледом.
Остался в майке борцовке, которая лишь подчеркивала тугие мышцы на предплечьях, широкие смуглые плечи и просвечивала идеально рельефный торс. Стоило только посмотреть на него, как стремительно накатили воспоминания о безумной ночи. О которой до сих пор грезила я, мучаясь ночами, и о которой забыл напрочь он.
Демир вновь пытался справиться с колесом, и можно было заметить каждое движение перекатывающихся под кожей мускулов, напряженность вздувшихся вен, побелевшие костяшки пальцев, нахмуренный лоб и каждый взмах длинных ресниц. До боли хотелось прикоснуться, ощутить кожей манящую гладкость, шероховатость, каждую волосинку, прочертить родинку, еле заметные шрамы.
Притащив из ванной полотенце, я кинула его ему и вновь направилась в кухню. Сжалившись, приготовила на скорую руку пару бутербродов и крепкий чай. Поставила все на поднос вместе с сахарницей, положила туда же несколько салфеток и вернулась обратно.
Парень принял все молча и поднял наконец голову. Я вскрикнула от удивления, чуть не уронив поднос: его лицо покрылось яркими красными пятнами, губы распухли, а в глазах сияли слезы.
Что с тобой? – шокировано спросила я, пытаясь провести рукой по его лбу. Но Демир отшатнулся, прошипев что-то матерное, и грубо выдал:
Не трогай. Итак тошно. Ты прекрасно знаешь, что со мной.
Я непонимающе нахмурилась:
Откуда мне знать, что с тобой? От тебя жаром на километры вперед веет. Неужели, состояние ухудшилось?
Я в панике забегала по квартире, ища аптечку и запасаясь холодной и горячей водой. Настроение испортилось.
Неужели он должен был проходить какие-то процедуры? Я совершила глупую ошибку, увезя его? Вернуть обратно? Что же делать?
Демир, с иронией наблюдавший за моими передвижениями, прервал метания только в самом конце:
Успокойся. Это всего лишь мелкое проявление аллергии. Будто ты не знала, что у меня аллергия на морковь.
Я резко тормознула посреди комнаты с открытой аптечкой в руках.
Что? Я знала? Да откуда?
Демир насмешливо улыбнулся припухшими губами, и мне безумно захотелось провести по ним языком. Смочить их, прикусить, впиться зубами и глотнуть его вкус. Напиться им до дна. Встряхнув головой, отталкивая непозволительные сейчас мысли, я наткнулась на его понимающий взгляд. Этот придурок легко разгадал мое состояние и сейчас самоуверенно двигал бровями.
Ну как? Нравлюсь?
Безумно, - подтвердила я, пытаясь улыбнуться в ответ.
Сделала вид, что лгу, хвастаясь правдой.
Кинув взгляд на наручные часы, я отнесла грязную посуду на кухню и поставила в умывальник. Давно нужно было приобрести посудомойку, да все руки не доходили. Оставив это дело на утро, заскочила в спальню, чтобы захватить одеяло и простыни.
Разложим диван, - ответила на вопросительный взгляд парня и принялась за дело. Демир несколько минут наблюдал за мной, а потом лениво, с сонным вздохом, протянул:
Давай ты сперва отведешь меня в спальню, а потом продолжишь готовить себе ночлег.
Я поражено кинула на него взгляд:
Вообще-то это тебе.
Демир уверенно покачал головой:
Даже не обсуждается. В таком состоянии я не могу спать на жестком диване. У меня жар, аллергия. А все благодаря тебе.
Я хотела возразить, воспротивиться, но посмотрев ему в лицо, осадила себя. Оно было полностью красным, немного опухшим. Тревога внутри набирала обороты, но я знала, что легкая аллергия проходит сама по себе.
Я дам тебе аспирин, - шепотом произнесла я, уступая ему этот раунд и помогая проехать в спальню.
Демир окинул обустроенную в таком же тоне, как и гостиная, спальню поверхностным взглядом и ничего не говоря, растянулся на постели. Его глаза устало закрылись, напоминая, насколько он ослаб в последнее время. Тихо подойдя к кровати, я не смогла перебороть себя и протянула руку к чувствительному лицу. Ласково погладила, чувствуя, как подкатывают слезы к глазам от охватившей нежности.
Не засыпай, - прошептала на грани слышимости, - таблетка ослабит боль.
Не открывая глаз, Демир кивнул и на секунду прижался щекой к моей ладони.
Ты такая знакомая, - произнес странную фразу, - словно родная.
Я нехотя отошла от кровати, но когда вернулась, парень уже крепко спал. Накрыв его одеялом, несколько минут стояла, вглядываясь в безмятежное, ставшее таким молодым, лицо с безудержной тоской.
На ум против воли всплыло недавнее воспоминание. До того, как я ответила согласием вчерашней ночью, Демир выдвинул своё условие.
Даже не думай влюбляться в меня, - весело предупредил он, но глаза оставались предельно серьезными.
Тогда я ответила что-то саркастичное и шуточное. То, что уже забылось без надобности. Но ответ был явно отрицательным.
Потому что влюбляться я не собираюсь. Уже незачем.
Потому что любовь давно воцарилась в моем сердце, нашла свое пристанище и вряд ли покинет уютное жилище.
Слишком поздно предупреждать, Демир.
Глава 3
***
Кровь на стенах, на полу,
Я хочу сыграть в игру:
Я – догоняю, ты – бежишь,
Если жизнью дорожишь.
Будешь плакать и кричать,
Жизнь оставить умолять.
Солнце светит, блестит снег,
Ну а ты ускоришь бег.
А когда я догоню-
Жесткой проволокой свяжу,
Нож к лицу я поднесу
И улыбку очерчу.
Нет, тебе не подойдет,
Этот нож тебя убьет,
Больше крови на полу…
Мы закончили игру!
Автор неизвестен
Утром я проснулась счастливой. Чего не было уже давно.
Приятное чувство грело душу и от него же беспомощно трепыхалось сердце. Даже не помню, когда в последний раз мне хотелось так беззаботно улыбаться.
Быстро посетив ванну, приняла горячий душ до покраснения кожи и в одном полотенце кинулась через весь коридор в свою комнату.
И только на самом пороге затормозила, очнувшись. Теперь стала понятна причина и хорошего настроения, и беснующегося сердца. По привычке, забыв, что не одна, чуть не ворвалась к спящему Демиру. Он итак подкалывал вчера по поводу моих взглядов в свою сторону.
Нужно помнить об осторожности. Это не Клоун, а Демир. Или правильнее, Александр?
Но странно то, что относительно Клоуна у меня не было столько низменных желаний. Да, он мне нравился, я его любила, но… как-то невинно, не нарушая грани дозволенного.
Наверное, все потому что в Клоуне больше было детского, наивного. А этот Демир – другой: взрослый, загадочный, опасный. Я прямо кожей ощущаю идущие от него флюиды неизведанного, скрытого, темного… И в такие моменты замирает сердце, перехватывает дыхание и подгибаются колени.
Девочки любят плохих парней, но я никогда не относилась к их категории, а тут…
Невесомо проведя рукой по гладкой поверхности двери, я отступила назад. От греха подальше, чтобы не искушать себя и не провоцировать его. Незнакомого мне, но так горячо любимого.
Я уже хотела развернуться, чтобы уйти, как за дверью послышался тихий измученный шепот:
Мама, мама…нет, пожалуйста, нет…
Такой надрывный, испуганный, что заставил, не раздумывая распахнуть дверь настежь и броситься к раскинутой на кровати скрюченной фигуре.
Он лежал в позе эмбриона, нервно покусывая губы. Лоб прочертили тонкие морщины, лицо болезненно искривлено, а руки намертво вцепились в подушку. Под щекой виднелось темное пятно – пот и… слезы.
Не осмеливаясь подходить ближе, я остановилась у изголовья и нервно следила за его метаниями. Ему снился кошмар и он точно был вызван прошлыми воспоминаниями.
Нерешительно протянув руку, я коснулась страдальчески изогнувшихся бровей, лба, стирая влагу и попутно проверяя температуру. Вроде бы все нормально. И покраснение сошло.
Но руку убирать не хотелось. Против воли она ласкала родные черты, нежно обволакивала, успокаивала, и постепенно Демир перестал метаться. Черты лица сгладились, длинные ресницы спокойно опустились, а зрачки под веками прекратили бешено вращаться.
Когда парень, вздрогнув, перевернулся на другой бок, я поспешно покинула спальню. Демир… Нет, уже Саша, не обрадовался бы, увидев ее, проснувшись от кошмара. Мужчины не любят, когда кто-то становится свидетелем их слабости.
Полотенце еле держалось на груди, и я сбросила его в гостиной. Обреченно вспомнила, что забыла прихватить сменную одежду из шкафа в своей комнате. Возвращаться не хотелось – сердце не переставая шумно билось о грудную клетку, отдаваясь во всем теле тянущей болью. Тревога – вот что это было за внезапное чувство.
А испытывать его было боязно. До смерти, до белого каления.
Вопросы не давали покоя все время, пока я надевала банный халат и готовила завтрак в промерзшей кухне. Вчера забыла закрыть форточку и теперь отдувалась ледяными босыми ногами и мурашками.
Что же тебя беспокоит, Саша?
Что ты скрываешь и от чего бежишь?
От кого скрываешься и чего хочешь от меня?
Вспомнил ли ты меня или забыл навеки?
Что за кошмары поглотили твой сон и твое сознание?
А Саше было плевать на мои мысленные и душевные метания. Удивительно быстро успокоившись после моих касаний, он сладко посапывал, раскинув руки и лениво улыбаясь. Притворялся.
К утру маска Клоуна возвращалась на место даже до пробуждения.
Пусть он и забыл меня, но его подсознание еще помнило. И это неожиданное осознание бальзамом легло на душу, скрывая колотые правдой раны и давая надежду.
Саша обязательно будет моим. Я выиграла его у Смерти. Ценой своей жизни победила в Игре и отвоевала право на его Судьбу. Он принадлежит мне и это не исправить.
Веселое настроение, подпорченное кошмаром Клоуна, вернулось на место и надолго укоренилось около сердца.
Александр. Отныне только Саша.
Демир принадлежит Диларе, а Саша – мой.
***
Стол был уже накрыт, когда Саша соизволил проснуться. Не давая ему сразу же схватить горячий блинчик, я звонко хлопнула его по руке:
Умойся.
Саша удивленно вскинул, ставшие будто еще светлее, глаза и чуть обиженно выдал:
За что?
Микробы. Я не хочу нянчиться с тобой, если соизволишь свалиться без задних ног.
Да ладно тебе…
Быстро.
Парень хмуро пожал плечами, скрывая за отросшей челкой раздраженный взгляд, и двинулся в сторону ванной. Ходил он еще с трудом, все время держась за стены, а почти добравшись до нужной двери просто опустился на колени. Я дернулась было к нему, чтобы помочь, но одернула себя: нельзя.
Александр обернулся, и я отвела взгляд, чтобы не выдать своего смятения.
Для чего тебе коляску выдали? – прибавив в голосе нотки раздраженности, поинтересовалась.
Никто не ответил. Лишь громче обычного хлопнула дверь.
Это всего лишь на время, Надя. Всего лишь на время. Он все вспомнит, и больше не придется корчить из себя бездушную стерву.
Подогрев куриный бульон, я поставила на стол исходившую паром тарелку и прошла в спальню. Нужно было прибраться.
Где блины? – возмущенно донеслось из кухни через полчаса. Улыбнувшись, я, не переставая стирать влажной тряпкой пыль, крикнула в ответ:
Тебе нельзя. Куриный бульон сварила специально для тебя.
Да к черту, б*я. Дай нормальной еды.
Тебе еще нельзя, после комы.
А ты вдруг стала такой заботливой? – голос был полон сарказма.
Что-то не хочется гнить в тюрьме из-за похищения. А это произойдет, если придется вызывать скорую, когда ты отравишься. И вообще, в следующий раз готовить будешь сам…
Но я не умею, - голос все приближался и в конце концов остановился где-то рядом. – Я никогда не готовил.
Ну конечно, - заметила я, криво ухмыляясь и бросая на него скептический взгляд через плечо. Саша стоял, опираясь о дверь и держась за ручку. По бледному лицу было заметно, что длительная ходьба не идет ему на пользу.
Поборов в себе желание кинуть все и начать заботиться о нем нормально, я вернулась к прерванному занятию. Пока нельзя. Не то все выйдет боком: Саша просто убежит от такой заботы и ненужной любви, а если я признаюсь ему о «призраке Клоуна», то гнить мне не в тюрьме, а в психбольнице.
Тогда вот, - решившись, я кинула ему прямо в лицо влажную тряпку, - будешь прибираться в доме.
Я же больной, - жалобно протянул Александр, с брезгливостью кидая тряпку обратно.
Да, ты – больной, но вот твои руки вполне целы и здоровы. На коляске прокатишься по всей квартире. Как раз будет профилактическая зарядка. И дышать станет легче, и совести будет спокойнее.
К моей великой радости, я не наделен таким нелепым чувством, - все больше хмурясь отчеканил Саша, бросая испуганные взгляды на многочисленные тумбочки, батарейки, столы и полки.
Так получилось, что большинство мебели я перетащила сюда. После смерти Софи бродить по остальным комнатам впустую не хотелось. Было как-то неспокойно на душе от отсутствия в них жизни, живости. А сейчас все изменилось. Будто корабль сошел с курса и наткнулся на остров, полный сокровищ, тайн и загадок. Только вот неизвестно, какие скелеты он прячет в недрах своей сверкающей земли. И что за чудища притаились в густом лесу.
Отлично. Тогда и мне будет легче – к твоей печали, это чувство давно погибло и во мне. Так что: спать будешь в гостиной на диване, есть только строго по рецепту, принимать таблетки точно также. Уборка в доме каждый день, стирка два раза в неделю, если, конечно, мне не надумается избавиться от тебя раньше.
Если бы не… ноги бы моей в твоей квартире не было, - «весело» рассмеялся Саша, только глаза его полыхали от гнева.
Его недосказанность была ранящей, но сейчас не время. Еще не время.
Кажется, о спокойной жизни на эти дни можно забыть. Это мысль против воли вызвала радостную улыбку, которую Саша принял на свой счет. Прорычав что-то матерное сквозь зубы, он двинулся к своей коляске и уселся в нее подобно королю на свой трон.
Ты пожалеешь, - кинул надменно и мстительно усмехнулся.
Это вызов? – с интересом вздернула брови.
Нет, это война.
Неделя точно не будет скучной.
***
Я заснула.
Точно заснула. Ведь как по-иному объяснить это странное место и этих странных людей. Они разгуливают по темным коридорам в черно-белых халатах и стерегут главную дверь. Металлическую, серую и от которой веет неестественным холодом. Хочется завернуться во что-то теплое и опуститься на колени. Чтобы поклониться или спрятаться? Непонятно.
Они снуют повсюду, окружая меня красной дымкой и сверху посыпая пепел. Будто хотят похоронить под ним навеки. На мне белое длинное платье, скользящее внизу, у самых ног – не касаясь пола. И я тоже парю на весу.
Хочется крикнуть во весь голос и разогнать этот кошмар, но язык не ворочается во рту, горло будто прошито стальными иглами прямо поперек. Руки сами тянутся навстречу темноте, которая царит везде, горьким шепотом оглушая пространство.
Где я? Как уснула? Когда?
Мысли путаются, уносятся непонятно куда, оставляя пустой изнутри. Я уже не помню, кто я.
Как меня зовут?
Рядом раздается противное хихиканье, ложится липким осадком в легких и прямо выворачивает от отвращения.
Что я здесь делаю?
Скрежет металла о бетон, громкий надрывный стон двери и в проеме появляется громоздкая тень, окруженная неясным светлым ореолом. Всё вокруг мигом замирает. Неприветливые фигуры перестают таращиться на меня пустыми глазницами и оборачиваются к своему господину; пепел по полу ползет к его ногам; алый дым обнимает и обволакивает хозяина…
Мне хочется бежать и хочется кинуться к нему. Внутри вспыхивает страх и в то же время разгорается непонятное желание. Ноги жаждут исчезнуть, кинуться в бегство, а тело стремится согреться в его плену.
Когда тьма расползается по углам, я отшатываюсь в сторону.
Передо мной возвышается никто иной, как Джокер.
Его лицо растянуто в похабной ухмылке, черные глаза весело искрятся. Его губы сомкнуты, но я слышу смех. И почему-то слышу голос, воспроизводящий в уме когда-то давно прочитанные стихи. Голос: тонкий, невесомый, бездушный и мертвый:
Я – псих! Я клоун и злодей,
Такого нужно ненавидеть!
Всем бы избавиться скорей
И в Аркхеме меня увидеть.
Он медленно придвигается, скользит на весу. Дым обвивает его ноги, обтянутые черной кожей.
Я – голос хаоса, борей против системы,
Хотел лишь всем глаза открыть,
Но им плевать на те проблемы,
Которые мешают просто жить.
Он все приближается, неся за собой непроглядную тьму. Фигуры вокруг исчезают, растворяются в пространстве и только я одна не могу двинуться с места. Ноги будто приросли к полу, только вот странно – они же не касаются ледяной поверхности бетона.
Я сеял ужас, я лил кровь,
Взрывал ненужные домишки,
Чтобы увидеть вновь,
Какие жалкие людишки.
Его руки в перчатках измазаны кровью, которая по капле стекает на пол. Капли собираются в лужицы и маленькой речкой бегут в мою сторону. Я хочу отодвинуться, но заворожено смотрю за приближением опасности.
Общество – стадо овец,
И их пастухи – ублюдки!
Скоро всем придет конец,
Как тебе такие шутки?
Я ощущаю запах. Нет, не крови. Травяной запах… запах страсти и желания… запах страха… Запах Смерти!
Я покажу всем, что жизнь плоха,
Хоть в наручниках я и не сильно грозный!
Аха-ха-ха-ха-ха-ха!
А ты чего такой серьезный?*
Руки обвивают шею стальной хваткой, дают возможность вздохнуть спокойно и на волю вырывается истошный крик.
***
Надя, Надежда… Что с тобой? Это я, Демир, очнись… Слышишь меня?
Знакомый и такой родной голос выдергивают из кошмара, и я начинаю видеть. Яркий свет заливает глаза, выдавливает слезы, горло хрипит от крика.
Перед лицом горят небесные глаза тревогой и немного обеспокоенностью.
Д-демир? – выхватываю знакомое имя и, не устояв, кидаюсь в теплые объятия. Такие нужные сейчас.
Что с тобой? Неужели мои слова про войну так подействовали? Я не хотел, извини… не знал, что…
Желанные руки гладят по спине и мне плевать уже на все. Слезы просто льются, не переставая, и я все крепче прижимаюсь, вдавливаюсь в его грудь.
Саша прекращает задавать вопросы, и я облегченно вздыхаю.
Думать о происшедшем не хочется. Слишком больно и страшно.
Я вцепляюсь руками в Сашу, не желая отстраняться ни на милю. Пусть он будет близко – никуда не отпущу.
Вдыхаю знакомый аромат и греюсь. Тает лед, который проник в меня там - в незнакомом мире.
Мысли постепенно возвращаются, но думать все равно жутко. Всех их стесняет одна: кровавая и безобразная, липкая и болезненная.
Джокер вернулся.
Глава 4
Растопить холод под силу только близкому человеку. Разрушить сковывающие барьеры может только любимый. Открыться и довериться полностью удаётся лишь другу.
Для меня же всё это сосредоточилось в одних сильных объятиях единственного человека. Вымышленного, призрачного Клоуна; скрытого, запретного Демира; ласкового, родного Александра. Весь мой мир вертелся сейчас вокруг него: он был для меня яркой звездой, способной вывести из всепоглощающей тьмы и одинокой орбитой – вечным спутником.
Только вот сам он об этом не подозревал.
Стоило последней слезе высохнуть на горящей щеке, а последнему всхлипу утонуть в скомканной рубашке, Саша медленно, но твёрдо, отстранился и, ничего не говоря, скрылся в кухне.
Принёс стакан прохладной воды, заставил выпить до последней капли и также молча уселся напротив. На холодный пол, у самой стены.
В его глазах не было ни искры эмоций, что немного напрягало. Голова раскалывалась от тупой, ноющей боли, глаза болели, а чувства… шторм до сих пор не утих, только теперь не пробирался наружу, оставаясь внутри - вне досягаемости Клоуна.
Что случилось? – тихий голос прозвучал неожиданно грубо, и я вздрогнула, отшатываясь. Он так походил на ТОТ, тихий свистящий шепот, шедший из самых глубин подсознания. Шепот Джокера.
Обняв себя за плечи и, безумно желая вновь окунуться в тепло Саши, я покачала головой:
Всё в порядке. Просто… нахлынули воспоминания… - говорить о своих видениях я не собиралась. Он и так считал меня безумной и сумасшедшей.
И часто это с тобой бывает? – Саша отодвинул пустой стакан, стоящий между нами, в сторону и подсел ближе. Яркие светлые глаза скользили по моему лицу пристально и напряженно, словно он ожидал продолжения истерики.
Это бесило. Вскочив с пола и глядя на него сверху вниз, я устало протянула:
Такое со мной было впервые, можешь расслабиться. Тебе вреда не будет.
Клоун хмыкнул и поднялся следом, забирая и стакан.
Отлично. А то я уже готовился собирать свои вещи.
Я недоуменно подняла бровь:
Вроде бы у тебя нет вещей, - я указала пальцем на темно-синюю рубашку, которая была ему велика, - это принадлежит моему отцу.
Я говорю про свою коляску и больничную пижаму. Будь уверена, это барахло мне точно не нужно.
Я почувствовала как мои щеки вспыхнули, а голос зазвенел от ярости:
Не смей! Не то…
Да ладно тебе, - продолжал издеваться Саша, не понимая, что вступил на скользкий и опасный путь. Я уже готова была кинуться на него с кулаками, как он продолжил, - как только познакомлюсь с твоим отцом, сразу же посоветую ему лучшую марку.
Злость мигом испарилась, уступив место жалящей боли, которая проникала даже под короткие ногти. Он же не помнит…
Не поднимая взгляда выше его груди, я попыталась выдавить из себя шёпотом:
Такого точно не случиться. Мой отец умер.
Когда я, не оглядываясь, направилась в сторону спальни, вслед донеслось изумленное и оправдывающееся:
Прости! Я не знал…
Ты уже многого не знаешь, Саш, и от этого еще больнее.
Порой твоя защита подвергается действию вирусов и руки опускаются от отчаяния наблюдать за бесполезными попытками вернуть все обратно. Так, как должно было быть… Или же ничего не было?
***
Мне было паршиво.
Тоска съедала изнутри. Хорошее настроение испарилось как и не было. Только отголоски редко всплывали на поверхность, тут же исчезая обратно.
Мне не доставляло удовольствия даже наблюдать за пытающимся убраться в квартире Сашей. Он то и дело сперва недоуменно скалился на мебель и тряпку в своих руках, и только потом протирал пыль. Смешно было другое – когда он довольно лыбился, глядя на дело своих рук.
Но губы не желали улыбаться, оставаясь опущенными и неподвижными.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |