У меня нет презерватива, - шепчет глухо, и я осмеливаюсь поднять на него глаза.
Расширенные от страсти зрачки почти скрыли радужку глаз; в них до сих пор полыхает пламя и… неуверенность…
Но я даже не думаю отказаться. Вырываю руку и сама касаюсь бархатистой плоти, мгновенно вырывая с его губ сладостный стон. Он закрывает глаза и откидывается на спину, заставляя меня потянуться следом. Повернувшись на бок, я приподнимаюсь на локте и продолжаю непрестанно двигать рукой: то ускоряя ритм, то замедляясь – почти останавливаясь.
Не выдержав, приникаю к приоткрытым губам горячим поцелуем, поглощая его стоны. Вбирая эти звуки в себя, будто источник небывалой силы.
Саше потребовалось всего несколько движений, чтобы кончить. Кончить с протяжным стоном, который затерялся в глубине моего рта.
И только когда он, изможденный и усталый, засыпает, я понимаю, в чем дело.
Клоун остановился не из-за презерватива. Пусть он сам никогда и не признается, но по его бледному лицу ясно, что истинной причиной является все еще не отпустившая его тело болезнь и слабые ноги.
Прежде чем покинуть кровать, я краду еще один безответный поцелуй.
***
Когда в дверь прозвенел звонок, я как раз собиралась разбудить Сашу. Прошло уже несколько часов, а он еще бессовестно дрых.
Чтобы набраться сил, ему нужно было регулярно есть и вовремя принимать лекарства.
А сейчас как раз было одиннадцать часов утра – время первого рациона.
Прикрыв сковороду, в которой жарилась картошка с мясом, крышкой, я вытерла руки о полотенце.
Поправила небрежный пучок на голове и длинный халат, и пошла открывать дверь, придумывая правдоподобные объяснения для дяди.
В том, что это Рогозин, я не сомневалась. Не сумев дозвониться, он всегда наведывался ко мне в квартиру – злой и свирепый.
Да и больше некому было меня навещать. Со школьными друзьями я потеряла всякие связи, а других знакомых завести не было времени.
Но за порогом стоял совсем не дядя.
Ну, здравствуй, дорогуша.
Только в эту минуту я пожалела, что Джокер извещает меня о потерях только в случае смерти.
Если бы у меня хотя бы взыграло шестое чувство, и я смогла предвидеть это, то никогда бы не открыла эту чертову дверь. Но все уже произошло, и в этот самый момент на меня смотрела Дилара в окружении нескольких вооруженных охранников.
Глава 7
Красный пуховик до середины колен и с пушистым воротником идеально подчеркивал смуглую кожу девушки. Лаковые сапоги на тонких высоких шпильках выглядели вполне опасно, но еще сильнее меня удивили эти глаза: потемневшие до черноты, злые и полные такой ненависти, что нормальный человек сбежал бы. Но я никогда не относила себя к такой категории и уже давно перестала чего-то бояться.
Уж страшнее Джокера не было никого, и в который раз я с удивлением ощутила некое близкое чувство к этому темному существу. Тайна, которая выступала для нас связующим звеном, заставляла даже чувствовать себя более уверенной.
Как там говорят: «В каждой женщине должна быть загадка?».
Так у меня их было полно, и Дилара могла не пытаться подавить своей «пугающей» харизмой. Единственное, что меня пугало – это, выглядывающее из-под курток с боку, оружие двух амбалов, стоящих поодаль. Прямо у лестничного пролета. Казалось, они были расслаблены и не обращали на нас с Диларой никакого внимания, с мрачными лицами следя за лифтом. Но была уверена, что сделай я хоть малейшее неосторожное движение и они молниеносно сорвутся с мест.
Уж таких парней я немало повидала, находясь в окружении дяди.
Именно это и позволило сдержать эмоции и ровным, бесстрастным голосом поинтересоваться:
Мы знакомы?
Для пущего эффекта даже вздернула правую бровь и улыбнулась.
Но на Дилару это не произвело никакого впечатления. Девушка небрежно дернула плечами, отбрасывая назад длинные смоляные волосы, и как ни в чем не бывало вошла в квартиру, оттесняя меня назад.
Один из телохранителей невозмутимо направился следом, предварительно окинув меня пустым, устрашающим взглядом. Прикрыв за собой дверь, он остался стоять в коридоре, пока хозяйка уверенно шла по направлению к гостиной.
Оба телохранителя были лысыми, но смуглая кожа и черные большие глаза выдавали в них восточную кровь. Лучше бы они были русскими.
Чувствуя, как внутри разгорается пожар из злобы и раздражения, я двинулась следом, пока не схватила Дилару за руку. Охранник дернулся было в нашу сторону, но был остановлен одним мимолетным взглядом девушки.
Подняв на меня черные глаза, в которых до краев плескалось презрение, она холодно бросила:
Отпусти.
А что, если нет? – я сильнее сжала пальцы вокруг изящного запястья.
На самом деле хочешь проверить, «что»?
Умираю от любопытства.
Я скосила взгляд в сторону охранника, но тот как приклеенный стоял у двери. Угрозы меня не пугали. В моей квартире, посреди дня…Дилара не выглядела такой глупой. По-крайней мере, с виду.
Лучше отпусти.
Не плюйся словами, если не можешь исполнить свои угрозы, - также холодно протянула я, отпуская ее руку. – Что тебе тут надо?
Хочу забрать своё.
Тут тебе не лавка, дорогуша, - бросилась ее же словом, - проваливай, пока я не вызвала полицию.
Дилара прищурилась:
Думаешь, у тебя будет возможность это сделать?
Давай проверим, и ты узнаешь.
Наши взгляды столкнулись в немой борьбе. Черные омуты уже не были такими бесстрастными. В них разгоралась целая война эмоций: от негодования до ненависти.
Отойди, - Дилара первой не выдержала метания искр, и я внутри облегченно выдохнула. Еще секунда, и сдалась бы я.
Предъяви ордер на обыск, раз так уверенно вломилась в чужую квартиру.
Ты нарываешься на неприятности, - прошипела сквозь зубы Дилара, да так злобно, что стал заметен легкий акцент.
Я уже хотела выдать несколько неприятных слов, как сзади раздался спокойный, низкий голос:
Дилара? Что ты тут делаешь?
Я обернулась. Саша стоял в проеме, хватаясь за ручку двери и прищурив глаза, смотрел на неожиданную гостью. Его лицо стало таким жестким и равнодушным, что во мне зародилось плохое предчувствие.
Во всем его облике читались напряжение и затаившаяся опасность. Взгляд был твердым и цепким, и не отрывался от глаз застывшей при виде его Дилары.
Я приоткрыла рот, чтобы озвучить свое негодование его появлением, но почему-то промолчала. Эти двое глядели друг на друга так, будто они были одни во всем мире, и это заставляло чувствовать себя лишней.
Казалось, что я осознанно нарушаю личное пространство, врываюсь в чужой монастырь, открываю потайную дверь, где мне нет доступа.
Дилара сделала шаг в сторону Саши, и внутренний порыв толкнул меня встать между ними. Взглянуть на неё снизу вверх и вздернуть подбородок.
Меня тоже волнует ответ на этот вопрос, - чеканя слова, выдала я, пытаясь перевести дыхание.
Может, мне тоже надеть обувь на каблуках? Домашние тапочки с пухом не придавали серьезности моему непрошибаемому виду, и я скрестила руки на груди. Скорее, чтобы скрыться от ищущего взгляда, который буравил мою спину.
Дилара теряла терпение. Это было заметно по её напряженной позе и стиснутым в кулаки рукам. Оторвав практически безумный взгляд от Саши, она посмотрела на меня:
Я уже сказала, зачем пришла сюда. – Она вновь обратила все свое внимание на Клоуна, - почему ты сбежал?
В ее голосе звенели стальные нотки, но я все равно ощущала колышущее ее отчаяние, которое пробивалось сквозь напускной холод.
Я напряглась и затаила дыхание, ожидая ответа, но все рухнуло в один момент.
Саша ответил, но я ничего не поняла. Незнакомый язык звучал из его уст подобно сладкой песне, и я как во сне увидела растянувшееся в улыбке лицо Дилары. Всю ее надменность как рукой сняло, и глаза засветились совсем иначе.
Мои плечи сникли, и силы куда-то вмиг пропали. Я уже не могла ничего с этим поделать, всем существом осознавая, что проиграла эту битву.
Медленно повернувшись к Саше, я поймала его затуманенный взгляд. В первые секунды в них можно было уловить грусть и печаль, но они сразу превратились в холодные щелочки.
Спасибо за то, что помогала мне все это время. Как и обещал, я переведу тебе деньги. И поблагодари ту медсестру, которая напичкала меня всеми этими лекарствами.
Он говорил на родном мне языке, но слова казались незнакомыми и никак не могли пробиться в сознание. Мозг не мог расшифровать это непонятное послание, и просто отчаянно метался в поисках выхода.
Голова начала раскалываться, болезненные толчки в ней отдавались по всему телу, покрывшемуся липким потом. От страха.
Я уже понимала, что сейчас произойдет и не могла смириться с этим. Хотелось отчаянно замотать головой и перегородить ему дорогу, но я стояла как приклеенная.
Саша бросил что-то на своем языке. Резкое и твердое.
Дилара хотела что-то возразить, но под ледяным взглядом Клоуна поспешила покинуть квартиру.
Мы остались одни, но напряжение не исчезло. Оно витало вокруг в поисках добычи. Чтобы вцепиться намертво своими когтями и не отпускать. Как было много раз до этого, и что казалось пройденным прошедшей ночью.
Саша отпустил дверную ручку и чуть поморщился от охватившей боли в ногах. Мне захотелось кинуться ему на помощь, обхватить руками и дать опереться на себя, но я не двинулась с места. Стояла, не в силах оторвать взгляда от медленно приближающегося Клоуна, который за это время стал таким близким и родным.
Сильная рука мягко прошлась по щеке, стирая неожиданные даже для меня слезы.
Прости, - севшим голосом прошептал он, обхватывая мое лицо обеими руками, - так будет лучше. Для тебя…
Я мотнула головой, не признавая этот факт и пытаясь возразить, но он даже не дал мне шанса. Губы смял остервенелый поцелуй: жесткий и отчаянный. Он прикусывал острыми зубами до крови, яростно впивался, быстро орудуя языком внутри.
Я ухватилась за него, не желая отпускать, но час расставания был близок. Поцелуй не мог длиться вечно.
Не мог спасти от очередной боли и спрятать от реальности.
Когда он уходил – в мятой ото сна одежде и домашних тапках, с растрепанными волосами и припухшими губами – я не пыталась его остановить.
Ни одного всхлипа не сорвалось с приоткрытых, дрожащих губ, а слезы перестали течь. Меня сковал холод, заполняя собой пустоту внутри и впиваясь стальными тисками в душу и сердце.
Сзади послышалось тихое:
Я одолжу одежду твоего брата. Прости…
***
Первым кто пришел ко мне, веселый и язвительный, был Клоун. Со своими издевками и детскими шалостями он по кирпичику сносил выстроенную годами крепость вокруг меня и добился того, что я открыла ему свою душу.
Я полюбила его отчаянной любовью, найдя в нём спасение от душивших бед.
Клоун с легкостью преодолел первую ступень, разрушив стену и захватив в плен измученное сердце.
Потом появился Демир. Грустный призрак, потерявшийся во времени и пространстве. В нем я нашла свою родственную душу, которая также извивалась от боли.
Любовь к нему была совсем иной: тихой и безмятежной, припорошенной печалью и толикой грусти.
Демир сумел найти нить, стягивающую наши пути и закрепить ее крепким узлом, который, казалось, не разорвется никогда. Он пленял своей ранимостью и в то же время серьезностью и равнодушием к остальному миру.
Демир сплел наши души воедино.
А Саша…
Эта любовь была дикой и страстной, горячей и бесшабашной.
Рядом с ним хотелось выть от счастья и плясать в диком танце любви. Хотелось покорять все новые вершины, постигать иные проблески лукавых чувств и эмоций.
Саша довершил то, что начал Клоун и продолжал Демир. Он покорил не только сердце и душу, но и все тело. Оно подчинялось его рукам подобно музыкальному инструменту. Издавая желанную музыку и подстраиваясь под настроение своего хозяина.
Отдавая всю себя во власть любви, я никогда не задумывалась об ответных чувствах. И теперь боль была такой мощности, что могла разорвать целый мир.
Открыв душу нараспашку, я совсем забыла о возможных последствиях и теперь расплачивалась сполна.
Ненависть всегда граничит с любовью и не требуется никакой визы, чтобы преодолеть эту черту. Ты можешь шагнуть в другую сторону, а можешь остаться и на своей.
Но что делать, когда одна душа разрывается на две части?
Как поступают в подобных случаях?
***
Надя…Надя, наконец-то! Я уже намеревался ехать к тебе, честное слово. Думал, что-то случилось, раз ты не отвечаешь на звонки. Только вот дела все затягивали. Эта бумажная волокита просто сведет меня с ума. Очень сложно быть обычным рядовым гражданином… Алло…Надя…
Когда вы уезжаете?
Мой голос был ровным и сквозь него не пробивались все те эмоции, что гнездились внутри.
Уже вечером. Хотели как раз к тебе заскочить перед отъездом. Познакомишься с Игорем и, даже может быть, передумаешь… - в его голосе звучала такая надежда, что всхлип чуть не вырвался из груди против воли.
Я не одна. У меня еще есть родные люди, которым небезразлична моя судьба. Так, может пришло время и мне позаботиться о них?
Я уже решила, дядя…
Я понимаю, родная, но Света так хочет этого. В последнее время она просто умирает от беспокойства за тебя. И твои мысли о мести за брата…
Я уже решила, что поеду с вами, дядя. И я очень хочу познакомиться с Игорем.
На тон конце наступило удивленное молчание, а в следующую секунду послышался шум и восторженный голос тети разорвал затянувшуюся тишину:
Родная моя, я так счастлива. Я так и знала, что ты поедешь с нами. Чувствовала, малышка моя. Не волнуйся ни о чем. Мы скоро приедем, и я помогу тебе собрать чемоданы.
С-спасибо, теть…
Ни о чем не беспокойся. Мы заживём спокойной жизнью. Турция великолепна.
Светлана еще о чем-то возбужденно тараторила, но я уже не слушала. В ноздри забился горелый запах.
В первую минуту показалось, что горит моё сердце, но дым точно шел с другой стороны.
Черт, - вырвалось само собой, - теть, я буду вас ждать. У меня завтрак горит, нужно бежать. До встречи.
Отбросив мобильник, я бросилась на кухню и закашлялась от дыма, витавшего в помещении. Пришлось открывать все окна.
С этими событиями совсем забыла о картошке.
Взяв полотенце, я отодвинула горящую сковороду с огня и выключила газ.
В квартире было пусто и одиноко. Это одиночество громадной тяжестью ложилось на плечи и хотелось, чтобы тетя с дядей приехали скорее.
Только бы развеять это гнетущее чувство и разогнать пустоту. Пусть и на время, но хотя бы так.
Они со Смертью вновь засели за Игру. Теперь я вела: ненавистными белыми. Они холодили руки, а стук сердца неприятно отдавался в ушах. Смерть впервые улыбалась мне, звеня черными фигурками. Сквозь шипение можно было даже различить слова:
Ты будешь играть со мной до полного поражения.
Но я не собиралась проигрывать. Только не в этот раз. Игры со смертью продолжались.
Глава 8
Колышутся голые ветви деревьев. Чирикают птицы, промозглый ветер пробирает до дрожи. Отчаянно хочется закутаться в теплое одеяло и забиться в уголок кровати, с чашкой крепкого спиртного если на то пошло.
Ну как? Мне идёт? – Света сияла. Её небесно-голубые глаза искрились от счастья, и эта ничем неприкрытая радость вызывала улыбку.
Я согласно кивнула и, наклонившись, обняла тётю, которая заливисто рассмеялась, прижимаясь в ответ.
Я так рада, что ты летишь с нами, родная, - прошептала она в волосы.
Ветер трепал волосы, тревожа новую прическу тети, которой она только что гордилась. Черный цвет ей очень шёл, подчеркивая бледную кожу и выделяя большие глаза. Косая челка скрывала небольшой шрам на левом виске.
Близился вечер, и становилось все холоднее. Март на дворе, а снег так и падает, не желая останавливаться. Когда-то я любила снег, а теперь он ассоциируется у меня со смертью.
Ненавижу белый цвет.
Я вскидываю лицо к небу, следя за пасмурными облаками, сплетенными тонкой пушистой нитью между собой.
«А мне не хочется покидать родной город, но я поеду с вами. Ведь там где-то будет и Саша», - хочется закричать в ответ, но я молча продолжаю обнимать тётю, наслаждаясь её теплотой и спокойствием, которой в последнее время так мне не хватает.
***
Ну, наконец-то, - воскликнула тётя как только увидела машину дяди, подъезжающую со стороны клиники, в которую мы так и не наведались, хотя пришли сюда именно за этим.
Присев на скамейку у небольшого холмика с парочкой елок, всё еще увешанных праздничными гирляндами, мы заговорились и совсем забыли о намеченной цели.
Поправив шубу из дорого серого меха, тётя поднялась навстречу двум единственным и дорогим мужчинам в своей жизни. Её лицо засветилось, озарилось счастливой улыбкой, и моё сердце сжалось от этой радости.
На ум сразу пришли собственные воспоминания: весёлые родители, обнимающие Софи, которая заливается смехом от щекотки Макса. Тот всегда любил улыбку сестры и делал все возможное, чтобы её вызвать. Как на лице сестры, так и на моем.
Отбросив болезненные мысли, я обратила своё внимание на паренька, за руку шедшем с Серёжей. Светлые вьющиеся волосы, изумрудные искрящиеся глаза, ямочки на щеках… он был подобен ангелу, от одного вида которого становилось тепло.
Кожаная синяя куртка была для него большой и смотрелась смешно, а зеленый шарф был завязан неправильно: сверху и с одним длинным концом.
Кажется, это заметила и Света, так как укоризненно покачала головой и запричитала:
Ну, не умеет он ничего. Ни одеть ребенка, ни возиться с ним. Только баловать, закупая сладости и игрушки. Портит мне и мальчика, и его здоровье.
Подождав, пока они приблизятся достаточно близко, чтобы слышать её, она обрушилась на дядю:
Где шапка? Перчатки? Как ты завязал шарф? Вот, нельзя тебя оставлять с ребенком. Когда же научишься?
Она быстро подошла к Игорю и начала приводить его в порядок. Тот что-то шумно выговаривал, то обнимая тётю, то отстраняясь.
Рогозин же отпустил ладонь парнишки и, подойдя ко мне, сжал в крепких тисках:
Ну, что детка, собрала вещи?
Он не обращал внимания на причитания Светы, уже привыкший к её недовольному голосу. Было понятно, что тетя лишь притворяется злой, а всё это ей безумно нравится. О том свидетельствовали довольное выражение лица и ласковый блеск глаз.
Да, - приглушенно ответила я, стиснутая сильными, большими руками. Темные глаза дяди пристально вгляделись в мое лицо.
Ты осунулась, - констатировал он, проводя кончиками пальцев по моим скулам и щекам.
Я только пожала плечами в ответ, поворачиваясь к тете и Игорю, который теперь бросал на меня любопытные взгляды. Света закончила приводить в порядок его одежду и неожиданно выпрямившись, стащила с головы дяди синюю шапку.
Про себя не забыл, старый хлыщ, - зло протянула она, а дядя подмигнул мне, поправляя черные волосы, - ну, вот. Теперь всё. Теперь можно и знакомиться.
Большая шапка Рогозина смотрелась на парне еще смешнее, чем куртка и я против воли улыбнулась, протягивая руку Игорю:
Надя.
Парнишка с серьезным выражением лица ответил на рукопожатие:
Игорь.
Было видно, что ему понравилось, как я по-взрослому обратилась к нему.
Очень приятно познакомиться с тобой, Игорь. Я много наслышана о тебе.
Парень гордо кивнул:
Они так всегда делают, - зеленые глаза взглянули из-под надвинутой шапки.
Рогозин толкнул его в плечо:
Разбежался.
Это же правда, - рассмеялась Света, беря за руку Игоря, - пойдёмте. Становится холоднее. Нужно взять вещи Нади, и еще заглянуть к соседке: отдать ключи и попросить ухаживать за квартирой.
Объявление о съеме уже разместили? – поинтересовался у меня дядя, пропуская жену с сыном вперед.
Я кивнула, в последний раз бросая взгляд на клинику позади себя. Кажется, тётя совсем забыла о встрече с Любавой, а напоминать и навязываться не хотелось. Лучше позвоню ей потом и попрощаюсь.
Не передумала?
Я непонимающе подняла глаза на дядю:
Продавать квартиру.
Нет, и не передумаю, - твёрдо ответила, чтобы не допустить дальнейших возражений.
Дядя с тётей планируют обосноваться в Турции навсегда, а я не была уверена в том, что готова к такому. Навсегда покинуть свою Родину, где столько пережито, покоятся близкие, похоронены воспоминания? Вряд ли я так смогу.
Внутри я была уверена, что вернусь.
Не знаю когда, но вернусь.
***
Ой, - воскликнула Света, когда дядя поинтересовался о встрече с Любавой.
Они сидели на переднем сидении, и тетя повернула ко мне виноватое лицо.
Я совсем забыла.
Я потянулась и ласково тронула её за плечо:
Не переживай. Я позвонила ей перед выходом и попрощалась…
Но…
Да её и не было на рабочем месте. Она ухаживает за внуком, который простудился, ведь родители работают.
Облегчение, мелькнувшее в глазах тёти, успокоило меня, и я отвернулась к окну, произнося следующую фразу:
Мне бы очень хотелось попрощаться, - комок в горле мешал говорить, но пришлось продолжить через силу, - если вас не затруднит, мы можем на минуту заглянуть на кладбище?
В салоне автомобиля наступила тишина, а потом Рогозин протянул с упреком:
Надя, ты в своём уме? Что значит: «если вас не затруднит»? Если еще раз услышу это, не посмотрю на твой возраст: уши надеру.
Игорь рядом заливисто рассмеялся:
Ты же говорил, что нельзя бить девушек.
Я повернулась к нему и, протянув руку, потрепала по голове. Игорь сразу же скинул шапку, как только мы водрузили багаж, и расселись по местам. Сидеть позади и слушать истории паренька, было удивительно легко и как-то успокаивающе. Это отгоняло посторонние мысли и хоть на несколько минут избавляло от образа Саши перед глазами.
Согласна с Игорьком, - обиженно выпятила нижнюю губу и подмигнула парню. Тот заговорщески кивнул головой, а дядя тяжело вздохнул.
Спелись. Теперь сама будешь с ними управляться, Свет.
Тётя кинула на нас тёплый взгляд:
Да, с радостью.
Я хотела извиниться, но поймав через зеркало заднего вида понимающий взгляд Рогозина, промолчала. Мои извинения тут были излишни.
Откинувшись на спинку сидения, я повернула голову к окну и уставилась на знакомый город, который мы спешили покинуть.
Для каждого из нас он был дорогим и родным, и в то же время мы желали убежать из его цепкой хватки. Он приносил счастье, но за него требовал взамен самое ценное. Мы обрели тут дорогих людей, и здесь же их потеряли.
Я кинула взгляд на восьмилетнего парня, который казался беззаботным, но меня уже не обманешь. Грустный, печальный блеск на самой глубине, находил отзыв в моей душе. Игорь тоже потерялся в этом - сейчас мрачном - городе, и нам всем будет лучше на время покинуть его.
***
Говорят, рядом с могилами нельзя плакать, - протянула я тихо, поймав обеспокоенный взгляд дяди.
Он пошел со мной, и всё это время не отходил ни на шаг. Отец был почти что братом для него и его утрата плохо сказалась и на дяде. В первое время Рогозин вообще не выпускал из рук портрет моих родителей и непрерывно топил горе в алкоголе. Только спустя пару месяцев, когда не выдержала Света, угрожая разводом, он немного пришел в себя.
Но с того дня улыбка дяди всегда была не до конца веселой, с крупицей печали.
Стоя сейчас перед их могилой, он сам положил белые розы на могилы каждого члена моей семьи и, склонив голову, тихо что-то зашептал. Я не стала интересоваться о чем он говорил, просто молча следила за ним.
Почему? – наконец, спросил дядя, ложа руки мне на плечи и несильно сжимая.
Я взглянула на Софи, которая всё ещё весело улыбалась мне с небольшого портрета, и только тогда ответила:
Я слышала, что когда плачешь, родные перестают видеть тебя. А сейчас я очень хочу, чтобы они посмотрели на меня. Ведь, возможно, им долго придётся ждать моего следующего визита.
Дядя сильнее стиснул ладони на моих плечах.
Мы будем иногда прилетать сюда.
Я покачала головой:
Нет, дядя. Я знаю, что это опасно. Думаю, они простят меня.
Несколько минут мы простояли молча, каждый погруженный в своим мысли. Потом Рогозин шепотом протянул:
Я так рад, что удержался от желания втянуть тебя в свой бизнес. В противном случае, твой отец сейчас бы так не улыбался.
Я рассмеялась:
Он любил тебя, и никогда долго не обижался на твои выходки. Да и он сам не был так чист, - я кивнула на него шаловливый взгляд через плечо, - я читала его отчеты, и они были не только по работе. Он был не только простым химиком, но еще и во многом помогал тебе. С очень специфическими проблемами.
Дядя тихо рассмеялся:
Он вырастил настоящего детектива. Под стать себе. Не зря же часть своих навыков он передал своей дочери. Но я бы никогда не втянул тебя в эту часть своего бизнеса. Тебе я предлагал работу только с бумагами.
Я знаю, и именно поэтому и не согласилась.
Так даже лучше, - дядя поежился от ветра, обдавшего нас зимним холодом, - вот, доберемся в Турцию и там я устрою тебя в лучший университет, на химико-биологический факультет. Это надо было сделать еще раньше, но от отца ты переняла ещё и ослиное упрямство.
Тебе дорого всё это обошлось? – поняв, что мой вопрос может быть неправильно истолкован, я поправилась, - весь этот отказ, переезд?
Ты же понимаешь, что из такого бизнеса живым не отпускают. Но мой весьма значительный друг устроил всё на ура. Конечно, придётся быть осторожным всю оставшуюся жизнь, но оно того стоит.
Так, сколько?
Я спиной почувствовала тяжелый вздох дяди:
Почти всё состояние.
Захотелось присвистнуть, но я сдержалась: дядя был больше, чем миллионером, и я примерно представляла себе, во сколько ему обошлась эта свобода.
Но оно того стоит, - повторился он и я кивнула, - и знаешь… Игорь… я очень сильно полюбил его. Это парень будто вышел из моей головы, просто олицетворение моих мечтаний о собственном сыне.
Да, в Игоря просто нельзя не влюбиться. Он похож на ангела.
Ты тоже это заметила?
Конечно.
Думаю, - дядя отстранился и, наклонившись, пододвинул цветы ближе к надгробию. Пробежался пальцами по фотке Софи, Макса, родителей, ступая осторожными шагами от одной могилы к другой, - он и есть настоящий ангел, посланный нам с небес.
Я поправила сдвинувшуюся косынку на голове, и протянула дяде руку:
Очень своенравный ангел. Пойдём?
Дядя сжал мою ладонь, делясь своим теплом:
Да. Думаю, наши уже заждались.
И это слово «наши» окончательно убедили меня в своём решении. Внутри воцарилось такое спокойствие, что даже не понадобилось оглядываться назад.
Пристроившись сзади, я со смехом сгребла Игоря в объятия:
А ну, быстро делись своим теплом с сестрой. Разлёгся тут.
Парнишка шутливо отстранялся, но в конец затих, положив голову мне на плечо и закрывая глаза.
Тётя с улыбкой наблюдавшая за нами, шепотом пояснила:
Он вчера целую ночь не спал, помогая мне собираться.
Я кивнула Свете и крепче прижала к себе мальчишку. Почему-то он очень сильно напоминал мне Софи и заставлял улыбаться. Уходить от грустного.
Устремив взгляд на темнеющее небо, я мысленно попрощалась с родными и Сашей.
Тем Сашей, с которым познакомилась здесь и с которым судьба нас развела по разные стороны баррикад. Сердце болезненно сжалось, а глаза сами собой устало закрылись.
Сон поглотил неожиданно, но крепко, и снился мне Клоун: с красным помпоном вместо носа и яркой, разноцветной улыбкой до ушей.
Он заливисто смеялся, запрокидывая голову и звеня колокольчиками, и протягивал ко мне руки.
Глава 9
Спустя несколько месяцев
Июль
Дни стояли солнечные и легкие. Старая Анкара – Улус – славилась своей богатой историей и сохранила величество до сих пор. Лето здесь пахло свежей травой и сладкими фруктами, аромат которых доносился с ближайшего базара.
Улус был просто полон невероятных достопримечательностей, от которых веяло стариной и древностью.
Вообще, когда мы летели в Турцию, я сразу представила Стамбул, о котором доводилось слышать много раз. Образ в голове складываться не желал, поскольку информации было слишком мало, а фантазия порой переходила всякие границы.
Когда частный самолет доставил нас в международный аэропорт Эсенборг, а нанятый джип довёз до центра Турции, я была крайне удивлена увиденным. Приятно.
Такого мой мозг никогда не смог бы даже нафантазировать.
Анкара, которая являлась столицей Турции, делилась на две части: Старую и Новую Анкару. Точнее: на Улус и Йенишехир.
Рогозин облюбовал Улус, славившийся мистическими закоулками и таинственными сооружениями. Город был полон модных торговых центров, мечетей, музеев, ресторанов ультра-класса и мелких закусочных.
Казалось, это два совершенно разных мира: один шаг вперед – и ты оказываешься на таинственном Востоке, полным неожиданных сюрпризов, два назад – и тебя встречает знакомая современность, наделенная всё же необычной изысканностью и приятным окружением.
Неделю мы жили в широко известном и довольно шикарном отеле «Ankara HiltonSA», посещали всевозможные вечеринки местных знаменитостей и бизнесменов, прогуливались по вечерней цитадели Хисар и знакомились с местным суверенитетом и культурой.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |