Переодевшись в теплые джинсы и черный свитер, я повязала на голову серый платок и кинула мимолетный взгляд в зеркало, отмечая и синяки под глазами, и бледное лицо. Краситься не было ни желания, ни сил.
Ты куда? – Клоун настиг меня уже на лестничной площадке. Хотелось пробежаться вниз по ступенькам, с четвертого этажа.
Застегнув пуховик на замок, я оглянулась на дверь своей квартиры. Саша сидел в коляске и в ожидании глядел на меня, высунувшись за порог.
Кое-какие дела, - уклончиво ответила я и понуждаемая внутренним чувством, на грани шепота спросила, - ты ничего…не вспомнил?
Саша несколько долгих минут молча взирал на меня и в его взгляде уже не было ни капли веселья и снисходительности. Потом безучастно ответил, и голос его был странным:
Мне нечего вспоминать. Ты считаешь иначе?
Как больно…
***
Снег еще не сошел с могильных плит и украшал их подобно ярким гирляндам. Переливаясь на солнце всеми цветами радуги, он радовал глаз и успокаивал болящее сердце.
Внутри медленно разливалось тепло, а на глаза наворачивались слезы. Хотелось опуститься на колени и зарыться пальцами во влажную землю вокруг могил.
Четыре памятника, четыре мрачных плит на возвышении, с которых на меня со счастливой улыбкой взирали родные.
Теперь они всегда буду рядом, и никогда не разлучатся. Их души нашли покой и наверняка счастливы вблизи друг от друга.
Я носком сапога отбросила маленький камень и осторожно опустилась на колени перед первым надгробием. Ласково провела пальцами по гладкой фотографии и уперлась в холодную поверхность лбом.
Пап, я так сильно скучаю по вас всем. Так сильно, что порой кажется уже не осталось сил. Я изо всех сил пытаюсь держаться, но мне так трудно… неужели, хоть кто-то из вас не мог остаться со мной? Почему вы ушли или не забрали меня с собой? – слез не было. Лимит на сегодня был уже пройден. Лишь глухая пустота внутри и привкус горечи во рту.
Мелкие капли тающего снега в теплых ладонях; солнце, совсем не греющее своими лучами; красные розы у каждого надгробия и радостные лица родных…
Счастье и грусть переплетались, окуная в тихие нотки печальной музыки и сладкого аромата, витающих вокруг молчаливых могил.
Ответа ждать не было смысла. Мистике нет места в самых нужных и важных моментах. Она проявляется только там, где всё и так сложнее обычного и понятного.
Ненавижу тебя, - крикнуть вовсю мочь прямо в лицо привидевшегося Джокера и получить его хваленую улыбку. Которая пропиталась сарказмом и ядом. И закричать мысленно от своей беспомощности и одиночества. Это всё, на что я была способна сейчас.
Хруст снега за спиной и знакомый голос оказались совсем неожиданными. Почти шокирующими и доводящими до сердечного приступа.
Не может быть.
Я резко вскочила с колен и обернулась. Клоун стоял рядом, почти вплотную приблизившись ко мне, и переводил взгляд с одного надгробия на другое. Синие глаза полыхали ужасом и чем-то еще, непонятным и от того колющим сердце.
На нём красовались зимняя куртка отца и тепле джинсы брата. Явно рылся в ящиках, спрятанных глубоко в шкафу. Но это почему-то не злило и не раздражало. Наоборот, знакомая одежда на нём вызывала странные чувства, неподдающиеся пониманию и контролю.
Что ты здесь делаешь? - хриплым от недавнего крика голосом спросила, пряча мокрые руки за спиной, - Как ты узнал, где я?
Саша, наконец, перевел взгляд на меня и пожал широкими плечами:
Просто. Всего лишь проследил за тобой. Ты была такой взволнованной, что я надумал много плохого…
У меня перехватило дыхание от осознания того, что Саша волновался за меня, переживал. Губы сами дрогнули в попытке задать извечный вопрос: «Ты вспомнил?», но помня пережитое сегодня разочарование, я сдержалась. Сохраняя на лице бесстрастное выражение, вновь повернулась к могилам и мысленно попросила прощения у родных за истерику.
То, что Саша чисто физически не мог следить за мной, тогда даже не пришло в голову. Кинувшись с головой в чувства, я даже не задумалась о том, что он не успел бы так быстро догнать меня после поисков одежды, переодевания и к тому же, с больными ногами. А когда эта мысль забилась в голову, было уже поздно.
Я не могу поверить, - глухо прошептали за спиной, - они ведь все умерли совсем недавно. Не представляю, что тебе пришлось перенести.
Прикусить губу и сжать руки в кулаки, оставляя на ладонях отпечатки лунок – всё, что он получил от меня в ответ и то Саша не заметил проявления моих эмоций, наклонившись к самой последней могиле.
Сердце замерло и забилось с неимоверной скоростью, когда Саша остановил свой пристальный взгляд на детском личике. Софи с распущенными, густыми и длинными волосами весело улыбалась в объектив, сверкая изумрудными глазами. На миг показалось, что её улыбка неумолимо изменилась, став более радостной, а взгляд сильнее потеплел, стоило Клоуну усесться рядом с надгробием на корточки.
Неужели…
Как её звали?
Обреченный вздох до отказа наполнил легкие, заставив поперхнуться, и только теперь я поняла, что всё это время стояла не дыша. Напрасно, безнадёжно. Он ничего не помнит. Даже Софи.
Почему же я всё ещё продолжаю надеяться на чудо?
София, - еле слышно ответила я, но он услышал. Несколько раз произнёс родное имя, будто пробуя на вкус, а потом неуловимым движением погладил застывшее личико сестры.
Знаешь, у меня такое странное чувство. Будто я знал её давным-давно и никак не могу вспомнить.
Я опустилась прямо на влажную землю, подбирая под себя колени, и уткнулась лицом в сложенные ладони. Платок давно сполз по плечам и болтался на спине. Выбившиеся волосы закрыли лицо от чужого взгляда, давая возможность прийти в себя.
Но чувства не желали гаснуть, всё сильнее погружая окружающий мир в тусклые краски.
Сухой всхлип вырвался из горла против воли и беззвучные рыдания сотрясли всё тело. Второй раз за день рядом появилось желанное тепло, и жаждущее тело мигом прильнуло к нему. Сильные руки обхватили сбоку, мягкие губы прошлись сладким поцелуем по виску, щеке и остановились рядом с ухом:
Поплачь, маленькая, - защекотал тихий голос и всхлипы стали чаще и громче.
Но у меня уже на осталось слез…
Тогда плачь сердцем и душой. Обопрись на мою душу – она тоже не перестает изливаться слезами.
Я замерла, пытаясь выскользнуть из объятий, но его руки сжались крепче:
Неужели и ты тоже…
Да.
Краткий ответ, но сколько в нём горечи и тоски. Безнадежной обреченности и угасшей любви. Сейчас не нужны были слова, и вопросы тоже были неуместны. В этот момент мы с ним были едины, душа с душой, сердце с сердцем… В эту секунду я не несла боль от потери одна, а делила ее с другим человеком – со своим любимым.
Сейчас я уже не была одинока.
***
Луна в этот вечер еле проглядывала из-за громадных туч, и дорогу нам освещал фонарик моего мобильника. Саша не выпускал мою руку из своей, ступая впереди и прокладывая дорогу мимо мрачных могил.
Казалось, сами души затихли, провожая нас грустными взглядами.
У ворот нас ждало такси, и Саша чуть смущенно повернулся в мою сторону, когда водитель назвал счет за проезд. Я лишь улыбнулась, погруженная в свои мысли и чувства.
Заснуть на плече у Саши было так правильно и нужно, что кошмары трусливо отступили назад. Город сиял ночными огнями, в приоткрытое окно дул свежий ветер, а рядом слышалось родное дыхание. Усталость взяла свое, унеся меня в потусторонний мир, которого именно сегодня мне хотелось бы избежать. Желание ощущать вблизи Сашу было неимоверным, но Морфей оказался сильнее.
Глава 5
Что остаётся, как сгорит твоя душа?
Горсть пепла, унесённая по ветру.
И вроде надо делать первый шаг,
Навстречу дню, но невозможно это.
Палитра красок стала серой в один миг.
Её дождём не смоешь, не старайся.
Всё лучшее, к чему ты так привык,
Исчезло в никуда, и не пытайся,
Вернуть его, оно уж не придёт.
Его пора забыть, пусть так непросто.
Потерям жизненным давно не ведам счёт,
А в сердце боль живёт и очень остро.
Андрей Бонди
В гостиной царил полумрак. С улицы доносились звуки клаксона и недовольные, взволнованные, тихие голоса прохожих. За окном светила луна, смущенно освещая две фигуры, в обнимку устроившихся на диване. Рядом примостился передвижной столик, на котором стояли нетронутые чашки с чаем и полная тарелка нарезанных фруктов.
Шерстяной плед, накинутый сверху, обволакивал теплом и заставлял пару еще сильнее прижиматься друг к другу. Здесь не было места страсти, но чувства всё равно переполняли их доверху. Будто боясь спугнуть эти чудесные мгновения, пара переговаривалась на грани шепота.
Какой она была?
Веселой, невинной, чересчур доброй, а главное - живой! Порой мне кажется, что она еще рядом. Просто я не вижу её. Ощущаю, чувствую, но различить сквозь настоящее не могу. А еще она очень часто снится мне – там она бывает такой ласковой и радостной, что боль разрывает душу, стоит только проснуться.
А остальные? Они приходят?
Конечно. Но не так часто, как Софи. Наверное, всё потому что для Софи я была и сестрой, и матерью – всей семьей. Мы остались одни и очень зависели друг от друга… потерять её было…
Прости
Это было очень больно, просто кошмарно. Я думала, что умру и если бы не Кл… один человек, который в самое непростое время оказался рядом, всё могло бы закончиться плохо. Знаешь, я до сих пор не верю… в их смерть… мне даже сейчас кажется, что я в каком-то сне и должна вот-вот очнуться. Но проходит время, а я продолжаю спать, и кошмар не отступает. Наоборот, разрастается сильнее. А ты? Кого ты потерял?
Я не могу сказать, что потерял. Скорее – оказался брошенным. Сперва отцом, потом матерью. Мне было всего шесть, когда отец ушел к другой, даже не посчитав нужным объясниться. Мама была в истерике, а я продолжал ждать его возвращения. Но всё было напрасно: отец не желал со мной общаться. Вместе с новой женой он укатил в Турцию, где живет до сих пор.
А мама?
Мама вскоре тоже обрела новую «любовь». А ухажер – будущий и нынешний муж – не захотел нести на себе лишнее бремя вроде чужого отброса. Маме предстояло выбрать и, к сожалению, выбор пал совсем не на меня. В один из вечеров, когда я вернулся из школы, дверь нашей квартиры оказалась заперта. Я несколько часов прождал, сидя на ступеньках, но она так и не вернулась. Хорошо, что было лето. Ночёвка в подъезде сошла мне с рук.
Где же она была? Только не говори, что…
Всё так и было. Она просто свалила и из квартиры и из города вместе со своим мужем, и я до сих пор не знаю, где она и жива ли вообще. Вот такая история.
Но что же стало с тобой? Как ты выжил? Сколько тебе вообще было лет?
Восемь. И вообще, теперь моя очередь задавать вопросы.
Но вопрос Саша задать не успел. То ли луна засветилась ярче, то ли он, наконец, осознал, в какой интимной обстановке находится, но взгляд его отчетливо переменился. Светлые глаза потемнели, зрачки расширились так, что почти дотянулись до радужки. Я застыла, пораженная и этим взглядом и только что услышанным.
То, что Клоун решил поделиться со мной своим прошлым, было ценнейшим даром. Это придало сил и позволило собственной боли утихнуть. Вернувшись с кладбища, Саша сразу же укутал меня в плед, настояв на длительном сне. Но как уснуть, когда каждая минута для тебя ценнее золота? Если ты боишься в какой-то миг открыть глаза и понять, что его уже нет рядом – он ушел.
Исчез, как было ранее.
Поэтому, не сдерживая себя, стараясь не задуматься, я сразу же попросила:
Останься. Поговори со мной.
И он неожиданно согласился. Молча уселся рядом, заставив поделиться пледом и уткнуться головой в свою шею, от которой всё ещё продолжал исходить дурманящий цитрусовый аромат. Теперь, когда он был тут, уже не осталось сомнений в том, что это его естественный запах. Ведь ни духов, ни шампуня и тем более мыла с таким ароматом в моей квартире не наблюдалось.
Время мчалось с утроенной скоростью. Часы показывали за полночь, а сна – ни в одном глазу.
Не вынося этого пронзительно-чувственного взгляда, я нащупала под пледом его руку и сплела наши пальцы. Оторвать взгляд не было ни сил, ни желания.
Когда я медленно подняла голову с его плеча и губами невесомо прошлась по щетинистой скуле, его дыхание участилось. Рука дрогнула в моей и сжалась крепче.
Почему мне кажется твой запах таким знакомым? – хрипло спросил он, проведя носом по моей шее.
Я вздрогнула, когда острые зубы мимолетно сжались на часто бьющейся жилке. Но ответить так и не смогла. Саша накрыл мои губы своими и впился в них страстным, жадным поцелуем.
Голова закружилась от такого яростного напора. Стон, вырвавшийся из груди, скорее напоминал всхлип. Возможно, он и был им.
Мы целовались так, будто проживали последние секунды нашей жизни. Словно странники в пустыне, набредшие на воду, исступленно вбирали сладость друг друга.
Не выдержав, Саша вырвал свою руку и опрокинул меня на спину, нависая сверху. Он пожирал меня голодными глазами, пронизывал своим взглядом до самого сердца.
Хотелось взвыть от охвативших безумных чувств. Не понимая, как избавиться от навалившейся тяжести, я коснулась его лица, провела по подбородку, царапнула ногтем выпирающий кадык и остановилась у воротника синей рубашки, которая так идеально подходила для него, подчеркивая невообразимо прекрасный цвет глаз.
Саша замер в ожидании. Он не двигался, позволяя мне контролировать ситуацию, и лишь глаза выдавали нетерпение.
Сглотнув, я мысленно досчитала до пяти, уговаривая себя успокоиться, и начала медленно расстегивать, ставшие ненавистными, пуговицы. Пальцы дрожали, руки тряслись, но я твердо продолжала открывать своему взгляду совершенное тело.
Тело, которое в первый раз так и не успела хорошо рассмотреть. Поймав плещущий желанием взгляд, я приподнялась на локтях и прижалась к его губам неглубоким поцелуем.
Позволь мне…
Саша вобрал мою нижнюю губу и впился в нее зубами, вырывая стон. Не отрывая взгляда от моих прикрытых глаз, он скинул с себя ненужную рубашку и спросил:
Что?
Пожалуйста…
Скажи мне, что ты хочешь?
Влажный язык прошелся по шее, вызывая толпу мурашек; начертил непонятные узоры у выреза кофты и вновь вернулся изучать приоткрытые губы.
Невзирая на мелкую дрожь, охватившую всё тело, я нашла в себе силы озвучить желаемое:
Позволь мне ласкать тебя…
Пойми он меня неправильно, я уже не смогла бы и рта открыть, чтобы снова попросить или уточнить. Но Саша угадал мои мысли, понял все по широко распахнутым, умоляющим глазам и в следующую секунду я взирала на него уже с другого ракурса: сверху вниз.
Коварно улыбнувшись, он с интересом посмотрел на меня, ожидая дальнейших действий.
А я просто замерла, не в силах отвести глаз от полуголого тела. По непонятным, мистическим причинам, луна озаряла своим сиянием именно этот участок комнаты. Будто пройдясь серебристыми лучами по всей квартире, она отыскала нужное и поставила себе цель освещать это прекрасное, натренированное тело.
Долгая кома истощила его, стянула бронзовый оттенок, но не справилась с задиристыми мышцами, которые при каждом движении сжимались и перекатывались под бледной кожей. Ни капли жира, ни растительности на груди не наблюдалось. Лишь на подтянутом, каменном животе вниз тянулась блядская дорожка, привлекая и так затуманенный взгляд.
Хотелось прочертить этот путь вслед за ней, провести руками, языком, но пока такой смелости во мне не наблюдалось.
Не заставляя его терять терпение и отнимать у себя контроль, я отпустила себя. Полностью и безвозвратно. На волю чувствам, затопившему желанию и голоду.
Руки сами потянулись к желанному телу, прошлись по гладкой коже, отмечая и твердость, и полыхающий жар. Темные соски затвердели под моими ласками, а глаза Саши подернулись дымкой. Он откинул голову назад, предоставляя мне полный доступ и к беззащитной шее, и окончательно расслабился.
Улыбка увяла, а губы приоткрылись, с шипением вбирая воздух.
Наклонившись, я поцеловала его в подставленную шею и укусами прошлась по соленой коже. На его теле выступила испарина, проступили мурашки. Подбирать языком соленую влагу было подобно тому, что пить амброзию. Или дорогой коньяк, от которого туманились мозги и учащалось сердце.
Оперившись одной рукой о подлокотник, второй провела по его рвано вздымающейся груди. Задела сосок, мгновенно отвердевший под моими ласками. Не удержавшись, зубами схватилась за горошину, вбирая в рот и посасывая. Слух подсластил стон наслаждения, вырвавшийся из его груди. Вновь вернувшись к шее, которая вибрировала от утробного рычания, вдохнула желанный аромат, попутно оставляя засосы и влажные следы.
Чтобы каждый, кто взглянет, задержится малейшим взглядом, знал, что этот парень занят. Если бы могла, вырезала бы собственное имя, запатентовала бы на десятилетия вперед.
Когда язык не останавливаясь прошелся вниз, поочередно задевая соски и утыкаясь в неглубокую впадинку пупка, Саша выгнулся дугой, чуть не сбрасывая меня и протяжно застонал:
Нааадяяя…
Это было так чувственно и эротично, что низ живота зашелся судорогой. Я ногами сжала его бока, пытаясь облегчить свое желание; нестерпимо потерлась о каменную выпуклость, от чего мне навстречу потянулись, отвечая.
Руки Клоуна потянулись ко мне, но я твердо прижала их обратно к дивану, показывая, что ещё не закончила. Передвинувшись немного ниже и оседлав его бедра, я без лишней скромности потянулась к молнии на джинсах. Саша приподнялся, все еще не открывая глаз, позволяя мне стянуть их вместе с бельем на колени.
От открывшегося вида потекли слюни, и окатило жаром. Внизу живота ощутимо покалывало, но я не обращала внимания, продолжая поедать его глазами. Точнее, часть его.
Член Саши стоял колом, вплотную прижимаясь к животу, где минуту назад побывал мой язык. Розовая головка поблескивала от выступившей смазки, вены вздулись и казалось вот-вот лопнут.
Протянув руку, я зарылась пальцами в кудрявые, темно-русого цвета волосы в паху, ребром ладони касаясь горячего и бархатного ствола.
Не успела я как следует насладиться зрелищем, как Саша одним рывком перевернул меня на спину и приник к губам яростным всепоглощающим поцелуем. Ворвался языком в глубины, попутно срывая одежду и прижимаясь плотнее. Кожа к коже. Жар обоих тел кружил голову, дурманящий запах переполнял легкие.
Руки Саши безумными касаниями носились по моему жаждущему, изнывающему телу, которое отвечало ему то выгибаниями, то дрожью. Губы распухли, глаза повлажнели, а внизу было мокро. Когда длинные пальцы щекоткой пробежались по груди, очертили каждую впадинку и ворвались в самые сокровенные глубины, я закричала.
Выгнула спину и впилась ногтями в напряженную, мокрую от пота спину.
Сашааа…
И всё прекратилось.
Будто система, перегрузившись, дала сбой. Застыла на секунду и, пройдясь звонкими трещинами, взорвалась на мелкие кусочки. И это был совсем не оргазм.
Клоун просто отстранился.
Точнее, отскочил, спиной врезаясь в подлокотник сзади и глядя на меня безумными, враз остывшими глазами.
Вместо желания пришли изумление и понимание. От страха вспотели ладони, и я быстро прижала их к мокрым, пылающим щекам.
Я назвала его по имени. Утратила контроль, из-за чего защита спала.
Как ты меня назвала? – просипел хриплым голосом Клоун, не отводя холодеющего с каждой секундой взгляда.
Я мотнула головой, не желая отвечать, но гибкое тело вмиг оказалось рядом, стальные руки обхватили голову, не позволяя отвести глаза.
Как. Ты. Меня. Назвала? - выделяя каждое слово, повторил он свой вопрос, пугая стальными нотками и железной хваткой.
Приоткрыв рот, чтобы ответить, я почему-то захлебнулась рыданиями. Из глаз потекли слезы, а из груди вырвались отчаянные всхлипы.
Весь мир разом пошатнулся, ввергая в новую грань неизмеримого отчаяния.
П-пусти меня, - удалось промычать сквозь содрогания, но Саша даже не двинулся с места.
Он продолжал испепелять меня пустыми, холодными глазами, пальцами стирая влагу со щек.
Глупая… такая маленькая и такая глупая…
Глава 6
Его лицо во сне казалось таким безмятежным и мягким, что внутри все сильнее трепетало желание дотронуться. Коснуться этих губ, провести по морщинке на лбу, чтобы разгладить. Откинуть мягкие волосы назад и коснуться гладко выбритых щек.
Но эти порывы я легко сдержала, вспоминая разговор, что произошел пару часов назад на этом самом месте.
Саша до сих пор слишком быстро уставал. Ему требовался отдых, многочасовой полноценный сон, чтобы окончательно прийти в себя. Я сидела возле кровати, считая минуты до рассвета, и смотрела…
Безнаказанно пялилась на подрагивающего изредка во сне Сашу и ощущала мощный приток ярких чувств. Огненных чувств, что пронизывали изнутри. Сдержать их было невозможно. Как извергнувшийся вулкан, я выплескивала свои эмоции, сжигая окружающих.
Мобильник трезвонил несколько раз, пока я не поставила его на беззвучный. Понимала, что это бесчеловечно по отношению к Рогозину, но сейчас не была готова к серьезным разговорам.
Привстав на корточки, я склонилась к Саше и вдохнула неповторимый аромат, присущий только ему. Смесь цитрусов и мускуса кружил голову получше крепкого алкоголя.
Коснулась кончиками пальцев своих губ, пытаясь вновь уловить отголосок поцелуя, но они были сухими. Вкус стерся так быстро, что я не сумела запечатлеть его в памяти.
Ты сам мне назвал своё имя…
Этого не может быть. Даже в бреду я не назвал бы его. Никогда и никому.
Тогда откуда я его узнала, как ты думаешь. Все это время я была у тебя перед глазами…что за нелепые подозрения у тебя в голове?
Надежда…скажи мне правду…
Я и говорю. Просто ты не хочешь этого услышать.
За шторами прячется луна, желающая пробиться внутрь своими яркими, белыми лучиками. Только вот занавески сдвинуты, а плотная ткань хорошо держит оборону, оберегая покой Шута.
Сон Клоуна, который долгое время дарил себя детям, будучи призраком. Душой без тела.
И, увы, эта душа, обретя телесную оболочку, отдала взамен память и истинные чувства.
Удивительно, но только сейчас я вспомнила о детях, что, наверняка, ждут своего любимого Клоуна. Демира, который дарил им праздник каждый день и позволял забыть о боли. Что они чувствуют?
Предательство, которое в полной мере ощутила я, проснувшись тем роковым утром одна?
Боль, которую я чувствую сейчас и от которой разрывается сердце?
Тревогу за любимого, что гложет душу и не отпускает?
Ты хочешь, чтобы я и правда поверил в эту чушь?
Как же больно сердцу.
Это правда.
Ты себя вообще слышишь? Понимаешь, о чем говоришь?
Нет!
Да. Я знаю, о чем говорю. Можешь, не верить мне, но это правда.
Черт! Ты и правда хочешь, чтобы я поверил в какого-то призрака, Клоуна, больных детей? Кто еще там у тебя был? Может, скоро Каспера сюда приплетешь?
Еще Джокер остался. Но если я скажу и про него, ты вообще сбежишь отсюда.
Больше никого. Только это, Саша…
Голос на грани слышимости, но Демир все равно вздрагивает, как от удара.
Не смей называть меня так.
Ты не веришь мне.
Да и кто бы поверил в это?
Если бы не Любава и дети, я бы по собственной воле отдалась в руки психиатров. Но ведь все это не выдумка.
Но ты должен знать, Саш…
Должен знать, что если бы мне предложили забыть обо всем и проснуться, считая произошедшее кошмаром… если бы мне подарили второй шанс…
Я бы отказалась.
Смерть нашла бы способ настигнуть нас любым другим способом, ведь она не любит проигрышей. А вот не повстречать тебя было бы кошмаром.
Этим именем меня звали только родители. Но дело в том, что парня по имени Саша уже нет. Собственные родители и погубили его. Не думай только, что я виню их в чем-то. И не смей жалеть меня. Все сложилось так, как сложилось и я даже, в какой-то мере, благодарен им…
Кого ты хотел убедить в своей лжи, говоря это?
Меня или себя?
Пусть твое лицо и было бесстрастным, а голос холодным, твои глаза выдавали все потайные эмоции. В небесных омутах читалась боль, Саш…
И да, для меня ты всегда будешь Сашей.
***
Ммм! – Саша потянул носом, вдыхая аромат, - кофе в постель? Что-то ты подозрительно великодушна в последние дни. Уступила кровать, готовишь и стираешь за двоих, не даешь прибраться и вот сейчас угощаешь кофе. Мне стоит начать беспокоиться?
Я мягко улыбнулась, ставя поднос ему на колени. Поправила одеяло, чтобы просто ощутить исходящее от него тепло.
Просто решила помочь тебе поскорее встать на ноги.
Саша сделал несколько глотков, глядя на меня поверх чашки. Каштановые волосы были взлохмачены, челка сдвинута набок.
Хочешь поскорее выпроводить меня?
Конечно. Раз принялась, нужно доканчивать начатое. Так что, поправляйся скорее.
Выражение его глаза моментально изменилось. Они стали колючими и впились в мое лицо подобно щупальцам. Захотелось передернуться.
Надеюсь, дело не в услышанной тобой истории про детство брошенного мальчика.
Саша никогда не говорил в первом лице, когда вспоминал прошлое. Будто уже давно отгородился от этого и воспринимал всё как посторонний человек.
Я попыталась спрятать свои подозрения и догадки за беспечной улыбкой.
Когда я привозила тебя сюда, то надеялась, что ты хоть что-то вспомнишь, но как видно, не получится. Ты ведь сам этого не хочешь.
Саша допил кофе и поставил чашку обратно на поднос. Поправил на себе помятую после сна серую майку и откинулся на спинку кровати.
Так я теперь твой должник, получается? – усмехнулся он.
Переводит тему. Как поступает всегда, стоит мне заговорить об этом. Прошло три дня, а он еще не верит. И я его не виню. Если бы только у меня были доказательства.
Да ладно. Какой там. Это же я похитила тебя из больницы. Если бы не это, ты бы уже давно встал на ноги. Первоклассные врачи и все такое. Так что, считай, что я таким образом заглаживаю свою вину. И…
Саша не дал мне договорить. Неуловимым, быстрым движением он отставил поднос и, склонившись, приник к моим губам теплым, утренним поцелуем.
Это продлилось всего несколько секунд, но всколыхнуло утихомиренную страсть. Когда он отстранился, я могла только недоуменно пялиться на его улыбающуюся физиономию, глупо хлопая ресницами.
Давно хотел это сделать. Ощутить вкус твоих губ, еще жарких после выпитого тобой клубничного чая.
Я откашлялась, пытаясь не дать эмоциям прорваться наружу, и более-менее нормальным голосом спросила:
Откуда ты узнал?
Что ты по утрам постоянно завариваешь себе клубничный чай?
Я кивнула.
Не по запаху ведь. Ни у кого нет такого обоняния.
Саша рассмеялся, откидывая одеяло и распрямляя длинные ноги в спортивных штанах на всю длину.
Ну, может, именно у меня оно и есть, - проигнорировав мой скептический взгляд, он продолжил, - я просто просыпаюсь раньше, чем ты думаешь. И замечаю намного больше.
Он перехватил мой беспокойный взгляд и мягко улыбнулся. Сердце подкатило к горлу от растерянности и страха. Я не могла выдержать этот пристальный взгляд, и в то же время была не в силах отвести глаза в сторону.
Неужели, каждую ночь, что я проводила на коленях у его постели, он бодрствовал?
Не может быть. Это просто невозможно.
Но вмиг посерьезневшее лицо и нахмурившиеся брови говорят об обратном и я понимаю, что попалась.
Что же ты на самом деле хочешь от меня, Надежда? – протягивает он медленно и вновь втягивает меня в короткий сладкий поцелуй.
Только на этот раз я не позволяю ему отстраниться. Вцепляюсь в плечи, сама поддаюсь навстречу и ловлю его губы своими, врываюсь языком в жаркие глубины, вбирая его вкус. Теряюсь в этом поцелуе, который и утоляет страсть внутри меня, и позволяет спрятаться от ищущего взгляда.
В животе порхают бабочки, взлетая то ввысь - к горлу, то опускаясь вниз - непозволительно близко к жаждущему естеству.
На этот раз все происходит быстрее, чем в прошлый. Не успеваю я и моргнуть, как оказываюсь поваленной на подогретые его телом простыни. Жаркие губы ласкают обнажившиеся плечи, мокрый язык щекочет горло, нежные руки бесцеремонно срывают одежду: сперва с себя, и только после переходят ко мне.
Когда обнажившееся тело касается его – могучего и полыхающего – из горла вырывается крик.
Слышится громкий стук упавшего на пол подноса, но Саша не позволяет отвлечься. Именно в эту секунду его губы касаются изнывающего лона, и я выгибаюсь на простынях, забывая обо всем.
Всего несколько движений языком и мир рушится прямо на глазах. Рассыпается на миллионы осколок, вдребезги. Это больно от того, что слишком хорошо.
Только когда теплые руки стирают со щек слезы, а губы оказываются в плену других, я возвращаюсь в реальность. Лениво откликаюсь на поцелуй, не понимая, что произошло.
Это было неожиданно и слишком быстро.
Так быстро, что я даже осознать ничего не успела.
Саша отрывается от моих губ и пристраивается рядом. Берет мою руку и медленно, словно ожидая протеста, опускает вниз.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |