Драко шел по коридору, не отрывая взгляда от девушки, идущей впереди него. Конечно, свободный покрой мантии скрывал изгибы ее фигуры, но он вполне мог дофантазировать, как в такт шагам покачиваются ее бедра. Эти фантазии — единственное, что ему оставалось. Прошла неделя с тех пор, как они опустили пергаменты со своими именами в Чашу. Неделя с тех пор, когда он последний раз касался ее губ, когда забывался в ее объятиях. Они так и не смогли преодолеть барьер многолетней вражды. Стереотипы оказались сильнее желания быть вместе. И пока Чаша молчала, не спеша явить им руну судьбы, слизеринец и гриффиндорка не общались, ограничиваясь переглядываниями в Большом зале. Драко уже не мог выносить пытку разлукой. Ему хотелось, нет, ему было необходимо вновь сжать ее в объятиях, чтобы почувствовать себя живым. Он грезил о ней во сне и наяву. И сейчас его сердце билось в такт ритму, выбиваемому объектом его грез по каменным плитам коридора. Тук-тук-тук. Гермиона замедлила шаг и остановилась. Сердце слизеринца пробило последний удар и замерло. Ему казалось, что он целую вечность не дышал. Замерев посреди коридора, отдавшись внутренней борьбе неприязни и желания, гордости и необходимости обладать гриффиндоркой, он поедал взглядом девушку, которая что-то искала в своей сумке, поставив ее на согнутую в колене ногу и опершись на стену.
Драко с шумом втянул в себя воздух. Он принял решение. Быстро преодолев разделяющее их расстояние, юноша обнял девушку и втянул ее в нишу за статуей.
Гермиона вскрикнула, когда сильные руки схватили ее и дернули за собой. Она больно ударилась плечом о выступ стены, но не обратила на боль внимания. Как только ноги коснулись пола, гриффиндорка выхватила палочку и обернулась, нацелив ее на своего обидчика.
- Малфой? Какого…
Договорить Гермиона не успела, потому как у нее не было опыта чтения нотаций в момент поцелуя. Драко целовал ее яростно, словно боялся опомниться и пожалеть о своем решении. Гермиона убрала палочку и, упершись ладошками ему в грудь, с трудом оттолкнула обнаглевшего вконец слизеринца.
- Малфой…
Она опять не успела закончить. Драко боялся, что девушка уйдет, если он предоставит ей такую возможность, а он не хотел, не мог отпустить ее. Не теперь, когда она наконец-то была так мучительно близко.
Гермиона снова оттолкнула Драко и, прежде чем он вновь начал атаку, прошептала:
- Не так…
Она нежно коснулась ладошкой его щеки и потянулась навстречу губам юноши. Поцелуй был мягким, легким, совершенно непохожим на предыдущий. Девушка отстранилась, улыбнулась и вновь поцеловала его, не закрывая глаз. Гермиона Грейнджер целовала Драко Малфоя.
Она была такой, какой он помнил ее: мягкой, нежной, податливой, теплой. Он вдыхал сладкий запах меда, исходящий от ее волос, и словно переносился в ту комнату, с которой все началось. Юноша задыхался от поцелуев, которые становились все глубже, настойчивее, нетерпеливее. Его руки скользнули вдоль ее тела, вызвав стон удовольствия. Драко открыл глаза и с удивлением отметил, что девушка смотрит на него. Он слегка отстранился, разглядывая ее так, словно видел впервые, а потом вновь припал к ее губам, не отрывая взгляда от глаз. Драко Малфой целовал Гермиону Грейнджер.
Может ли быть что-то сексуальнее взгляда? Взгляда ставших почти черными от желания карих глаз. Драко сходил с ума, утопая в глазах гриффиндорки. Он возбуждался от самой мысли о том, что именно сейчас происходит. И меньше всего на свете юноша желал прекратить это. И когда Гермиона попыталась отстраниться от него, он протестующее застонал, не желая выпускать ее из объятий. Девушка все-таки извернулась и, взмахнув волшебной палочкой, прошептала заглушающее заклятие.
Драко усмехнулся и, прижавшись лбом к ее лбу, произнес:
-Я совсем забыл…совсем голову потерял…
Гермиона подняла руки и погладила его по голове. Драко зажмурился и прижался щекой к ее горячей ладошке. Пальцы девушки скользили по его лицу, по шее, а потом она рванулась навстречу ему, целуя и прижимаясь всем телом. Дурея от ласк, от близости друг друга, от сумасшедших, не оставляющих возможности для дыхания поцелуев, они рвали друг на друге одежду, стремясь стать еще ближе, быть настолько близко, насколько это вообще возможно. Драко отстранился от Гермионы лишь для того, чтобы хриплым, не принадлежащим ему голосом прошептать: «Как же я давно хотел увидеть это», — и вновь припасть губами к ее груди. К ее потрясающей, сводящей с ума груди. Гермиона стонала, изнывая от его ласк, но не слышала своего голоса.. Все перекрывал звук бешено бьющегося сердца, которое, казалось, просто остановится или разорвется, если он прямо сейчас, вот в эту самую секунду не войдет в нее, не заполнит ее. Потому что, Мерлин, как это невыносимо, когда внутри тебя пустота, такая, дементор ее дери, жгучая пустота, которая хочет-жаждет-требует, чтобы он, чтобы Драко Малфой…
- Драко… — застонала Гермиона и, обхватывая его талию ногами, попросила: — Пожалуйста…
Он ворвался в нее, утопая в ее тепле, задыхаясь в ее стонах. Он двигался в ней размерено, глядя в глаза, в которых уже ничего не отражалось, которые помутнели от страсти и мучительного ожидания. Драко знал, что это будет необычно, но он не ожидал, что эта близость будет сводить его с ума.
В одном из многочисленных коридоров Хогвартса Драко Малфой занимался сексом с Гермионой Грейнджер. Драко Малфой был в Гермионе Грейнджер. Заставлял ее стонать и выгибаться от его искусных ласк. Двигался в ней, неотрывно глядя в ее глаза. Гермиону опьянял этот взгляд, опьянял сильнее, чем его руки, губы, тело… Глядя в его серые, подернутые дымкой безумной страсти глаза, девушка знала, что он понимает, сейчас именно она — Гермиона Грейнджер — занимается любовью с Драко Малфоем. Эта мысль заполнила собой все. Эта мысль была последней, что пронеслась в их головах перед тем, как мир закружился и померк в фейерверке удовольствия.
Ноги стали ватными и отказывались держать. Драко медленно осел на пол, не выпуская из рук Гермиону. Девушка прижалась к нему, положив голову на плечо, обвив его руками и ногами. Едва дыхание восстановилось и вернулась способность ясно мыслить, как Гермиона подняла голову и вопросительно посмотрела на юношу.
- Не надо, — он коснулся пальцем ее приоткрытых губ. — Молчи.
Драко медленно и сосредоточенно начал поправлять на ней одежду. Приведя девушку в надлежащий вид, он слегка отстранил ее от себя и сказал:
- Иди.
Гермиона сидела, глядя на растрепанного слизеринца. Юноша был таким милым, таким домашним сейчас: рубашка нараспашку, брюки расстегнуты, волосы взъерошены. Девушка смотрела на него и пыталась понять, о чем он думает, старательно пряча от нее взгляд.
- Ну же, Грейнджер! – Драко запрокинул голову, облокачиваясь о холодную каменную стену. — Иди уже…
Гермиона невольно улыбнулась, чувствуя неуверенность слизеринца. Она нагнулась, легонько касаясь его губ, а потом вскочила и, подняв сумку, не оглядываясь, выбежала из алькова.
Едва стих цокот ее каблучков, Драко, воспользовавшись заклинанием «Репаро» починил порванную рубашку, и, приведя себя в надлежащий потомку древнего аристократического рода вид, собрался покинуть арку за статуей. Но тут его внимание привлекло какое-то белое пятно в углу ниши. Драко подошел ближе и с удивлением обнаружил, что Гермиона забыла свое белье. Фантазии о гриффиндорке, разгуливающей по Хогвартсу прямо так до самого вечера, были очень пикантными. Он подобрал белый комочек и запихнул в карман с мыслью: «Надо будет обязательно ей отдать».
Драко долго сидел в темной нише, думая о том, что только что произошло. Он с трудом верил, что смог решиться переспать с Грейнджер, глядя ей в глаза, а не прячась в темноте комнаты. Юноша пытался просчитать последствия своего импульсивного, продиктованного влечением поступка, но не мог. Думалось с трудом. Закрывая глаза, он тонул в ее помутневшем от желания взгляде, ощущал ее обжигающее тепло, задыхался от ее стонов. И почему-то совершенно не хотелось думать о том, как он потом будет разбираться с чертовой гриффиндоркой, объясняя ей, что и такой секс ничего не изменил, так как, в первую очередь, ему придется доказать это самому себе, а Драко уже слабо верил в собственные доводы.
Воскресное утро Драко предпочитал проводить в кровати, игнорируя завтрак. Он бы и обед проигнорировал с удовольствием, только вот в обществе Забини лениться не получалось совершенно. Для него словно не существовало выходных, напротив, в дни не занятые учебой, чернокожий слизеринец словно назло своим однокурсникам вскакивал ни свет ни заря. И нет бы ему посидеть тихо, книжку какую почитать… Вообще-то, Забини двигался почти бесшумно, но по утрам это умение спало вместо своего хозяина.
Учебники с грохотом, не свойственным книгам, приземлились на пол. Комната моментально наполнилась скрипом кроватей, шуршанием раздвигаемых занавесей пологов и разнообразной руганью. Виновник внепланового подъема, Забини, сидел на своей кровати, скрестив ноги по-турецки, и что-то быстро и увлеченно писал. Выглядел Блейз на удивление хорошо, словно вчера он мешал не пиво с огневиски, а молоко с сиропом. Драко в очередной раз прогнал мысль, что Забини подмешивает себе антипохмельное зелье прямо в выпивку. Иначе как объяснить, что даже он, Малфой, после бурной вечеринки выглядит слегка помятым, а Блейз свеж и весел? Собственно, внешний вид чернокожего слизеринца раздражал не меньше, чем поднятый им же шум.
- Забини, семь утра, поцелуй дементор твою бабушку! Если тебе так приспичило написать парочку любовных писем, будь добр, сделай это в другом месте, — едкий голос Драко заставил всех обитателей комнаты поежится и застыть на своих местах. И только Забини продолжал водить пером по пергаменту, словно это не на него Малфой вылил котел желчи.
Драко выжидал. Он и Забини не были близкими друзьями, скорее хорошими приятелями, но повадки и привычки друг друга изучили досконально. Драко знал, что Блейз не смолчит, эти утренние (и не только) пикировки были своего рода ритуалом, способом держать друг друга в форме. Только Забини мог соперничать с Малфоем в умении фехтовать словами.
Забини, наконец, закончил писать и отложил в сторону пергамент. Его движения были точны и слажены, действительно, зачем шуметь, когда все уже и так проснулись?
- И тебе доброе утро, Малфой, — Блейз ловко вытащил из-под подушки пузырек и кинул его в руки Драко почти не глядя, уверенный, что тот поймает. – На твоем месте я бы принял это до завтрака. Увидимся в Большом зале.
Не дожидаясь ответа, а может быть, справедливо решив, что лучше уйти, прежде чем Малфой разразиться тирадой с упоминанием его родственников до седьмого колена, Забини покинул спальню. Бесшумно и по-кошачьи грациозно.
Драко было рванулся за ним, но тысячи отбойных молоточков, разом заработавших в его голове, вытеснили все душевные порывы, заменив их тупой пульсирующей болью. В остроумии, как и во вредности, Забини не откажешь, но стоит признать и тот факт, что друг из него хороший, очень хороший.
То чертыхаясь, то благодаря Блейза, Драко кривясь выпил горьковатое тягучее зелье и откинулся на подушки. Вчера он поддался уговорам Забини пропустить по стаканчику, заранее зная, что дело не ограничится не только стаканчиком, но и одной бутылкой. Он не интересовался, отмечает ли Блейз что-то или заливает алкоголем беду, для Драко это был отличный шанс убежать от сумасшедших мечущихся мыслей.
По мере действия зелья боль утихала, и вскоре Драко смог встать, принять душ, одеться и пойти на завтрак. Впрочем, влекло его туда не только чувство голода. Ну не мог Малфой оставить последнее слово за Забини, следовало закончить этот раунд словесного поединка в свою пользу.
Блейз уже ждал его в Большом зале. Любезно улыбаясь, он кивнул Малфою, приглашая сесть, и протянул ему кофейник. Густой напиток наполнил чашку, и Драко зажмурился, вдыхая бодрящий аромат. Что и говорить, кофе в Хогвартсе был неплохим, не соперник элитным сортам, подававшимся в Поместье, но определенно одним из лучших. Словесная дуэль с Блейзом могла и подождать, а вот кофе следовало выпить горячим. Драко улыбнулся, предвкушая удовольствие, и открыл глаза. Над чашкой парила руна. Висела в воздухе, колыхаясь в такт струйке пара, поднимающегося над темной поверхностью напитка. Это было настолько неожиданно и приятно, что Драко вмиг забыл и о Блейзе, и об остывающем кофе. Он повернул голову и стал в открытую рассматривал Грейнджер, сидящую напротив. Та увлеченно читала свежий номер «Пророка», позабыв про еду. Видимо, что-то из прочитанного заинтересовало девушку, поскольку она еще ниже склонилась над газетой, жадно бегая глазами по строчкам, закусив нижнюю губу. Драко ухмыльнулся, подумав, что еще вчера он целовал ее губы, его ласкали те самые нежные пальчики, которые теперь мертвой хваткой вцепились в газету. Словно почувствовав его взгляд, Гермиона посмотрела на него и, заметив ухмылку на лице слизеринца, закатила глаза. Драко покачал головой. Он все еще не мог поверить, что та девочка, которая завладела его мыслями, и есть гриффиндорская заучка Гермиона Грейнджер. Имя то у нее какое – Гермиона. Юноша прикрыл глаза и произнес его одними губами, словно пробуя на вкус. Почувствовав на себе чей-то (ее – он знал, что это Грейнджер смотрела на него) взгляд, Драко открыл глаза. Так и есть. Гриффиндорка с удивлением глядела на него, слегка наклонив голову на бок. Неужели заметила, как он проговаривал ее имя? Ухмылка вновь заняла свое законное место на лице наследника рода Малфоев. Грейнджер вымученно выдохнула, губами произнесла: «Прекрати» — и, кивнув однокурсникам, покинула Большой зал.
Глава 8. Ночные разговоры
Избегая попадания
В пустоты одиночества (Мы вместе одни)
Неделимое сознание
На хочется — не хочется (Мы вместе одни)
Фантомное влечение,
Знакомые касания (Мы вместе одни)
В одном флаконе удовольствие
И в нём же наказание (Мы вместе одни)
Обнимаемся с открытыми глазами,
Смотрим в стороны (Мы вместе одни)
Всё, что было между нами,
Разлетается как вороны (Мы вместе, вместе, вместе…)
Свет давно погасшей звезды
Летит ко мне (Он только медленно тлеет)
И не греет (Он никого не согреет),
Темнота разводит мосты
Бесцветных дней (А дни летят всё быстрее)
Давай скорее!
Гр. СЛОТ — «Вместе одни»
Гермиона стояла перед зеркалом, придирчиво разглядывая свое отражение. Непокорные волосы не могла усмирить даже магия: каштановые пряди в художественном беспорядке рассыпались по плечам и спине. Глаза, скулы, губы, нос – черты лица простые. Да, она самая обыкновенная девушка, каких миллион. Симпатичная, но не красавица. Фигура тоже далека от совершенства: грудь маловата, ноги не такие длинные и стройные, как хотелось бы. Тонкая талия, да, пожалуй, красивый изгиб бедер – вот и все ее достоинства. Весь вчерашний и сегодняшний день Гермиона уговаривала себя, убеждала в правильности своего выбора. Нельзя больше прятаться! Раз вчера Малфой смог пересилить себя и посмотреть ей в глаза, значит, они смогут быть вместе и за пределами темной комнаты. Но теперь, глядя на себя в зеркало, девушка растеряла всю свою решительность. Выбор был правильным, она все еще была уверена в этом. Только откуда-то появился страх, что Малфой выслушает ее и рассмеется или просто развернется и уйдет. Грязнокровка и чистокровный маг, простушка и аристократ – нелепо…
Впервые за всю жизнь Гермионе стало очень важно, как она выглядит, захотелось изменить внешность, стать роковой красоткой, богиней, на которую смотрят раскрыв рот. Сделать так, чтобы к выдающимся умственным способностям и вполне приемлемым духовным качествам добавились ноги немного подлиннее, глаза побольше, более пышная грудь и волосы, из которых можно сотворить любую прическу. От этих мыслей стало тошно. Удивляясь, откуда могли взяться подобные кощунственные фантазии, девушка отвернулась от зеркала и продолжила одеваться. Она никогда не наряжалась, собираясь на свидание. Зачем, если он все равно не сможет увидеть ее в густой тьме той комнаты? Вот и сейчас Гермиона остановила свой выбор на школьной форме, просто потому что ничего другого, в чем ей было бы комфортно и удобно, не смогла придумать. Все-таки их отношения длились уже достаточно долго, хоть и были такими странными. Это говорило о том, что она ему нравилась, его к ней тянуло. Он смог это понять, почувствовать, в конце концов, захотеть ее при свете дня, а значит, слизеринца устраивает ее внешность. По крайней мере, это логично. А логика всегда спасала Гермиону.
Одеваясь, она решилась окончательно: либо Малфой примет ее такой, какая она есть, либо… Гермиона верила, что сможет не расплакаться, когда он скажет: «Нет», и начнет издеваться над ней. Верила, что он этого не сделает. Убеждала себя в искренности и силе своей веры и продолжала сомневаться.
Часы показывали половину девятого. Скоро, очень скоро — через полчаса все решится. Не зная, чем занять себя оставшееся время, Гермиона не глядя взяла с тумбочки первую попавшуюся книгу и наугад открыла ее. Девушка безуспешно пыталась вникнуть в рецепт сложного зелья от пупырчатой лихорадки, но мысли ее убежали на полчаса вперед, в темноту комнаты для свиданий…
Со стоном Гермиона отложила книгу и откинулась назад. На душе было беспокойно, руки дрожали, а сердце совершало кульбиты, громко бухая в груди.
Дверь резко распахнулась и ударилась о стену, заставив Гермиону вздрогнуть и резко сесть на кровати. В комнату вошла Джинни, пребывающая явно не в самом хорошем расположении духа.
- Ты чего так рано? – удивленно спросила Гермиона вместо приветствия, — Поссорились с Гарри?
Джинни мотнула головой, прошла к своей кровати и молча начала разбирать вещи.
- А чего тогда, Джинни? Я думала ты захочешь побыть там подольше и вернешься только завтра. Что случилось?
- Ничего, — буркнула девушка, продолжая вытаскивать вещи из рюкзака и сваливать в кучу на кровати, — Перси и папу вызвали на работу, Джордж вернулся в свой магазин, а у Гарри с Роном появились какие-то неотложные дела… В общем все разъехались…деловые такие!
- Да не расстраивайся так! – улыбнулась Гермиона, — Поговори с МакГонагалл, она тебя наверняка еще раз отпустит на выходные. Например, вместо похода в Хогсмид.
Джинни кивнула и, закинув рюкзак под кровать, начала разбирать образовавшуюся кучу из одежды, письменных принадлежностей и сладостей. Гермиона вздохнула — было похоже, что Джинни все еще дуется на нее. Прошлый их разговор закончился ничем, точнее вспышкой гнева рыжеволосой гриффиндорки. Джинни тогда убежала, не дав подруге возможности объясниться. Следовало все выяснить хотя бы сейчас, узнать, с кем еще Джинни поделилась своими подозрениями, но, к сожалению, времени на это катастрофически не хватало. Гермиона оказалась перед дилеммой: наладить отношения с Джинни или выяснить, какое будущее ее ждет с Малфоем. К слову, ни то, ни другое она делать не хотела и с удовольствием бы перевалила на чужие плечи ответственность за эти объяснения. Но никто другой кроме нее этого сделать не мог, да и не доверила бы она никому свою судьбу. Минутный порыв слабости прошел. Гермиона подошла к Джинни и, положив руки к ней на плечи, развернула девушку лицом к себе.
- Джинни, я не хочу, чтобы ты сердилась или обижалась на меня. Нам с тобой нужно поговорить о многом, но… мне сейчас надо идти, боюсь, что сегодня я вернусь поздно. Но завтра мы с тобой обязательно обо всем поговорим. Ладно? – Гермиона старалась говорить ровно и спокойно, надеясь, что ее слова звучат достаточно убедительно.
- К нему бежишь, да? – Джинни не делала попыток отстраниться, она стояла прямо перед подругой, выпрямив спину и упрямо вскинув подбородок. Ее резкий голос звенел обвиняющими нотками.
- Завтра, Джинни, — Гермиона отпустила плечи девушки и пошла к двери, бросив на ходу, — обо всем мы поговорим завтра.
Едва дверь закрылась, Джинни схватила с кровати первую попавшуюся вещь и с силой кинула вслед Гермионе. Чертова Грейнджер! Всегда ведет себя так, будто все знает, будто только ей известно, как и что надо делать! И ведь, дементор ее подери, уверена в том, что поступает правильно. И ей верят! Все ей верят, даже Гарри. И с чего он взял, что она и в этот раз права? Неужели святая Гермиона не может ошибаться?
Джинни схватила свитер и попыталась запихать его в шкаф, но проклятая вещь сопротивлялась и никак не желала помещаться на полку. Девушка медленно выдохнула и аккуратно расправила и сложила свитер, и тот тут же занял свое законное место в шкафу. Джинни раскладывала вещи неторопливо, и ярость, бурлящая в ней, испарялась с каждым плавным движением, с каждым медленным вдохом и выдохом. Что ж, раз Гарри просил поверить и не лезть в это дело, она не полезет. В конце концов, каждый имеет право на ошибку. В том, что в данной ситуации кто-то из них ошибается, девушка не сомневалась.
В тусклом свете факелов по коридорам Хогвартса неслась тень. Тень тщетно старалась догнать свою хозяйку, которая торопилась, периодически срываясь на бег. Быстрый шаг не помогал успокоиться, лишь наоборот больше взвинчивал. Как же Гермиона не любила уходить от разговора! Она предпочитала решать все возникшие проблемы сразу. Раз и навсегда. Однако уже второй раз разговор с Джинни обрывался на полуслове. И возвращаться к этой теме становилось все трудней. Конечно, было бы намного правильнее остаться и сразу расставить все точки над «i», но тогда она бы непременно опоздала на свидание. Гермся вниз и спрятаться в его руках, в ставших такими уютными объятиях слизеринца.br /иона и так опаздывала, но пять минут — это не существенно, в конце концов, она — девушка и имеет на то полное право. А с другой стороны, если взглянуть на все честно, то… просто она не хотела к нему опаздывать. Не хотела потерять даже несколько минут с ним. Нет, дело не в том, что эти минуты стоили отношений с подругой. Просто если Джинни действительно ее подруга, то она поймет. А если нет, то пять минут разговора с ней ничего не дадут. А пять минут с ним… Они могут расстроить, разозлить, привести в восторг, доставить удовольствие, но они точно не будут казаться прожитыми зря. Это время будет долго храниться в памяти. И в тот момент, когда он рядом можно не думать, чем все это закончится, а просто быть здесь и сейчас.
Смотреть на нее, вспоминая о том, как фантазии обрели плоть, улыбаться уголком рта, так, чтобы только она одна могла заметить, и мечтать… Каждую секунду мечтать о том, как он снова обнимет ее, поцелует. Стремиться встретиться с ней и тяготиться этим свиданием, потому что он опять не сможет заглянуть ей в глаза, убедиться еще раз, что это именно она и она тоже поддалась этому безумию. Высматривать ее в толпе и недоумевать, когда она, поймав его взгляд, легко улыбается и опускает глаза. Наблюдать, как она с каждым часом становилась все грустнее и задумчивее. Это мучение длилось бесконечные четырнадцать часов — от завтрака до очередного свидания. Драко чувствовал себя уставшим и вымотанным. Впервые, собираясь на встречу, он не знал, чего ждать от нее и от себя. Какими станут их отношения теперь, когда все зашло так далеко?
Мучимый этим вопросом, Драко спустился в гостиную. Блейз сидел в кресле, вытянув ноги. Он сел так, словно специально желал доставить неудобство всем,
кто хотел быстро пересечь гостиную. Драко не смотрел под ноги, ему было не до этого. Забини внимательно наблюдал за другом с тех пор, как тот появился в гостиной. Блейз видел, что Драко идет в полной уверенности, что все сами уберутся с его пути. Чернокожий слизеринец ноги с прохода не убрал, зато окликнул друга как раз вовремя, чтобы тот не начал стремительный полет на пол с высоты собственного роста. Драко, наконец-то, заметил препятствие и молча преодолел его, удостоив Забини лишь недовольным взглядом. Только вот далеко не недовольство Малфоя остановило Блейза от язвительных коментариев. Было во взгляде Драко что-то такое необычное, не свойственное Малфою прежде, и Блейз решил, что сейчас как раз тот момент, когда лучше промолчать. Все, что его беспокоит, он выяснит потом, позже.
Больше Драко ничто не помешало, и он беспрепятственно достиг выхода из Подземелий. Если уж сам Забини сдержал очередную остроту в адрес Слизеринского принца, то прочим умникам тем более следовало помалкивать, если жизнь, конечно, им еще не надоела.
У двери в темную комнату Гермиона притормозила и взглянула на часы. Пять минут десятого. Девушка стряхнула с мантии несуществующие пылинки, глубоко вздохнула, словно собиралась нырнуть в воду, и открыла дверь, моля Мерлина, чтобы сегодня Драко тоже задержался. Мерлин не внял ее мольбам. Малфой уже ждал ее. Едва девушка перешагнула порог и закрыла за собой дверь, как услышала полный ехидства голос:
- А я решил, что ты сегодня не придешь.
- Прости, я разговорилась с Джинни и…в конце концов, девушкам положено опаздывать, не так ли?
- Ага, — голос Драко раздался гораздо ближе, чем в первый раз, — только обычно девушки пользуются этой привилегией, начиная с первого свидания.
Гермиона вздрогнула, когда его руки коснулись ее талии, обняли и по-хозяйски притянули к себе. Она невольно подалась вперед, слегка прогнувшись, прижимаясь к нему и опуская голову ему на плечо. Легкое касание губ, руки скользят вдоль тела, и вот уже в груди мало место для бешено стучащего сердца. Разумные мысли смываются лавиной неудержимого желания быть ближе, быть вместе, стать единым целым. Чтобы отдать ему часть себя, взяв взамен часть его, чтоб просто перестать делить на части, чтоб было больше невозможно разобрать, где кончается он и начинается она. Чтобы знать, ощущать, чем он живет, как бьется его сердце, о чем он думает и что чувствует… И этот поток желаний выдернул из небытия одну-единственную мысль, ту, что мучила девушку весь день.
Гермиона решительно уперлась ладошками в грудь Драко, пытаясь отодвинуться и увернуться от очередного поцелуя. Это оказалось неимоверно трудно. Тело словно жило своей жизнью, оно не желало подчиняться хозяйке и так и льнуло к стоящему рядом юноше.
- Драко, я хочу с тобой поговорить.
- Потом, — протестующее буркнул Малфой исследуя губами шею девушки.
- Сейчас, — продолжала настаивать Гермиона, инстинктивно запрокидывая голову назад.
- Грейнджер, я и так знаю, что ты умная! – упирался Малфой, нащупывая застежку мантии, — Если тебе так приспичило, то я готов в этом убедиться еще раз. Но позже!
Драко, наконец, справился с пряжкой и, распахнув мантию девушки, принялся расстегивать блузку. Гермиона поняла, что еще чуть-чуть и у нее не останется ни возможности, ни желания говорить о чем-либо. Девушка перехватила руки слизеринца и, отстраняясь от него, быстро проговорила:
- Драко, сейчас! Мне очень надо поговорить с тобой именно сейчас!
- Ну? – юноша опустился на подушки и, потянув девушку за руку, усадил ее к себе на колени. Он начал нежно перебирать ее волосы, то касаясь губами щеки, то прикусывая мочку уха.
- Драко… — захныкала Гермиона. Невозможно было мыслить здраво, подвергаясь такой сладостной пытке.
- Я слушаю тебя, — прошептал слизеринец, ни на миг не прекращая своего занятия.
- Драко, это серьезный разговор! – Гермиона безуспешно попыталась слезть с его коленей.
- Я очень серьезен! – заявил Малфой, — Но на твоем месте я бы поторопился, мое терпение на исходе.
Словно в подтверждение своих слов, слизеринец поймал ее руку и поцеловал запястье, нежно и легко. Вторая его рука уверенно, но не грубо удерживала гриффиндорку за талию. Жар разливался по телу девушки, пока Драко прокладывал дорожку из поцелуев от запястья к локтю, упорно поднимаясь все выше — к ее плечам. Гермиона закусила губу, сдерживая предательски рвущийся наружу стон. Видимо все-таки придется взять себя в руки и начинать разговор немедленно
- Я думаю, что нам больше не стоит пользоваться Чашей, – выпалила она и замерла, ожидая реакции Малфоя. Его руки, до этого момента ласково касающиеся ее тела то там, то тут, неподвижно застыли на талии девушки.
Она больше не чувствовала его дыхания в волосах. Он отвернулся, отпустил ее и встал. Слизеринец скривил губы в саркастичной усмешке, потом наклонился и выдохнул прямо девушке в губы:
- Это очень глупо, Грейнджер. Но необычно. Так со мной не поступал еще никто. Зато я могу точно сказать, что твое тело будет мучиться без меня.
Юноша снова выпрямился, и тут Гермиона испугалась. Поняла и испугалась.
- Драко нет! – она повернулась, чтобы обнять юношу, но тот стряхнул руки гриффиндорки с себя и отошел еще на несколько шагов, — Ты меня не так понял! Я хотела сказать…
- Я все прекрасно понял! – холодно отрезал слизеринец. – По-моему, нам больше не о чем разговаривать, Грейнджер.
Он резанул воздух этой страшной фразой, сказанной совершенно бездушным отстраненным голосом, и спокойно, с чувством собственного достоинства двинулся к двери. Гермиона вскочила на ноги и, не думая о том, что может споткнуться и упасть или налететь на стену, кинулась во тьму, туда, где, как она предполагала, должен был находиться слизеринец. Не пройдя и двух шагов, девушка налетела на него. Инстинктивно пытаясь удержать гриффиндорку от падения, Драко потерял равновесия и рухнул вниз, не выпуская Гермиону из рук, стараясь в полете повернуть девушку так, чтоб она не ударилась и приземлилась на него.
- Бить в спину как-то не по-гриффиндорски… — от неожиданности сбросив ледяную броню, буркнул Драко, отпустил девушку и потер ушибленный локоть.
- Прости, — Гермиона уткнулась носом ему в шею и обвила его руками. – Я боялась, что ты уйдешь и у нас больше не будет шанса даже поговорить…
Малфой молчал, и почему-то его молчание действовало на нервы больше, чем язвительные шуточки. Он застыл, напрягшись каждой клеточкой, словно выжидая, прежде чем ударить так больно, как только сможет. Гермиона поморщилась, настолько неприятными были эти мысли.
- Драко, я хотела сказать, что раз мы смогли… быть вместе днем и потом все равно решили встретиться, то теперь нам не нужна Чаша. Понимаешь? Мы можем встречаться и так. Наверняка Чаша кому-то сейчас гораздо нужнее, чем нам. Слышишь? Драко…
Малфой поймал себя на странной мысли, что как-то незаметно это стало таким естественным – слышать свое имя из ее уст. Таким обыденным, но очень приятным. Пять простых букв, но когда их произносила она, это ласкало слух.
У Драко было экзотическое имя – спасибо маме. Все девушки Малфоя-младшего находили его имя очень сексуальным и часто произносили нараспев, надеясь, что их голос звучит возбуждающее. На Драко это, однако, действовало как ведро ледяной воды. Грейнджер же не выпендривалась. Если задуматься, то она вообще никогда ничего не делала напоказ. Она просто искренне верила, жила всем, что делала, будь то дурацкая акция по спасению домовых эльфов, упрямо тянущаяся вверх рука на уроках или назойливые попытки оградить и защитить Поттера от всех и вся. И его, Малфоя, имя она произносила так, как чувствовала: немного смущаясь, но при этом решительно и с такими нотками невысказанной нежности, которые Драко не слышал никогда, даже от мамы.
Слизеринец попытался вспомнить, когда же впервые она назвала его по имени? Он никогда даже не фантазировал о том, что это случится, но подобное событие было настолько экстраординарным, что не могло не запомниться. Однако как он ни старался, но все же не мог вспомнить, при каких обстоятельствах гриффиндорка впервые произнесла его имя. Не презрительно, словно выплевывая, а вот так нежно и нерешительно. Скорей всего это произошло вчера, в алькове, когда Драко впервые обезумел не от ее запаха, не от ее объятий, не от легкой хрипотцы ее голоса… Вчера он сходил с ума от горячего взгляда ее глаз – глаз цвета дорогого пьянящего коньяка. Это воспоминание вспыхнуло в его голове, мелькнуло настолько отчетливо и ярко, будто он на какой-то миг снова оказался там — в нише за статуей. И Драко понял, что хочет снова видеть ее. Не просто брать гриффиндорку, слышать ее стоны, а именно видеть, как она выгибается навстречу ему, быть в ней и пьянеть от страсти бесподобных карих глаз.
Неожиданно Драко осознал, что девушка рядом с ним застыла в неудобной позе. Ожидая его ответа она едва дышала. Юноше захотелось успокоить ее, но то, что он испытывал – эта несказанная сладостная пытка – не могло быть произнесено вслух. Любые слова, казалось, только опошлят, исказят все то, что он чувствовал, о чем позволил себе мечтать. Драко осторожно высвободил одну руку, второй продолжая придерживать Гермиону. Он почувствовал, как девушка вздрогнула и напряглась, ощутив его движения. Как раз в этот момент он нащупал палочку. Люмос тусклым светом залил комнату. Драко встретил взгляд девушки — такой отчаянный, такой родной и искренний. Он коснулся губами ее губ, и утонул в них. Просто целовать и смотреть – этого было вполне достаточно. Взгляд Гермионы изменился, и за то, что отразилось в нем в тот момент, можно было отдать очень-очень много, почти все.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |