«Ну почему я такая страшная? Почему я совсем на мамочку не похожа? За это она меня и не любит. Вот была бы я, как она, раскрасавицей, она бы меня и любила, и целовала, и за космы не таскала. А так, понятное дело, на такую лягушку, как я, и смотреть-то противно. А если поцеловать, так вообще блевануть можно!»
Яркий солнечный свет слепил глаза. Рита сощурилась и поглядела на снег. Он заискрился всеми цветами радуги.
«Ох, тудыть, как же красиво! Просто расчудесно!!! А, я поняла! Это не снег. Это сказочная скатерть-самобранка! Надо только волшебные слова узнать, тогда эта скатерть заработает. Скажешь, например: «Крибле, крабле, ёшь твою, грабли». Бамс! И на снегу штук сто пустых бутылок появится!!! А без волшебных слов, фигушки, это будет обыкновенный снег. Вон как хрумкает, когда по нему идёшь. Смеётся надо мной: «Хрум-хрум, хрум-хрум. Не узнаешь! Не узнаешь! Никогда не узнаешь мои волшебные слова!» Вот ведь, паразит, тудыть его через колено! Ух, легушовское отродье!»
Рита подошла к парку. Вообще это было слишком громкое название для небольшого участка, засаженного кустами да берёзами. Вдоль заасфальтированных дорожек через каждые сто метров стояли красивые скамейки с чугунными ажурными спинками. Вечером, когда парк освещался фонарями, сделанными в старинном стиле с металлическими завитушками под стеклянными плафонами, было особенно красиво. Это место было предусмотрено для семейного отдыха, но благодаря тому, что в нескольких метрах от него стояла пивнушка, парк был превращён в место распития спиртных напитков. До поздней ночи здесь были слышны пьяные голоса, нередки были и драки. Поэтому благочестивые граждане старались избегать этого места. И лишь утром, когда пьянствовать ещё было рано, в парке было спокойно. В это время Рита и приходила собирать урожай бутылок, оставленных с ночи. Это было не так просто, как кажется на первый взгляд. Здесь шла нешуточная борьба между алкоголиками за каждый стеклянный сосуд. Самое главное – надо было прийти как можно раньше. Но слишком уж рано, когда всё население близлежащих домов ещё спит, приходить сюда маленькой девочке было опасно. А немного опоздаешь – и всё, иди домой с пустой авоськой. Но Рита всё равно ни дня не пропускала, ходила в парк так, как другие дети ежедневно ходили в детский садик. Это было её обязанностью. Даже если она приходила немного позднее, чем обычно, у неё была надежда, что алкоголики сами не могут очень рано просыпаться и они ещё не успели облазить весь парк.
Так было до октября месяца. А в тот проклятый день, пятнадцатого октября, Рита пришла в парк очень рано, и урожай у неё был замечательный: полная авоська да ещё в карманах куртки две бутылки и в руке одна. Она еле тащила своё богатство домой, предвкушая, как похвалит её мамочка. Но тут она за спиной услышала приближающиеся быстрые шаги. Рита оглянулась. Её догонял невысокий мужичок. Полы его плаща зловеще распахнулись, концы длинного оранжевого шарфа, замотанного вокруг шеи, развевались на ветру как два тонких крыла. Мужичок был похож на злодея. Именно таким Рита представляла себе Герасима, утопившего маленькую собачку Муму, про которого ей как-то рассказала мамочка. Зачем Герасим это сделал, мамочка объяснила так: «Козёл он был. Хотел злой старухе угодить. Эта старая карга, как твоя Бронтозавриха, над всеми измывалась. Хотела, чтоб все только по её указке жили. Так этот Герасим вместо того, чтоб плюнуть старухе в морду, забрать Муму и снять другую квартиру, взял да и утопил собачонку. Коз-з-зёл!»
Так вот, догнал Риту этот «Герасим», схватил за воротник и со словами «ага, вот кто ворует мои бутылки!» поволок её в кусты. Рита бросила авоську и заскулила: «Дя-а-денька, отпустите, я больше не бу-у-уду». Но «Герасим» усмехнулся: «Вот сейчас я отлуплю тебя по попе, тогда ты точно больше не будешь». Он отпустил воротник девочки и дрожащими руками попытался стянуть панталоны. Но Рита изловчилась укусить его за руку, вырвалась и убежала. Хорошо, что тот «Герасим» зацепился длинным оранжевым шарфом за колючий кустарник, а то он бы непременно догнал девочку.
Рита рассказала всё матери. Теперь, когда страх прошёл, она даже смеялась: «Представляешь, мамочка, он, как Карабас-Барабас, зацепился своей оранжевой бородой за куст. А я, как Мальвина, от него убежала! Вот так! Карабас-Барабас, не боимся больше вас!»
Но мамочка почему-то не рассмеялась. Верка обняла дочку, прижала к себе крепко-крепко и сказала: «Больше ты в парк не ходи. Обойдёмся мы без этих бутылок». И с тех пор Рита там не была. А сегодня мамочка опять попросила её туда сходить. Конечно, сейчас же стало голодно. Деньги-то нужно как-то добывать! Рита всё понимала. Надо так надо. Но вот незадача: проспала она! Наверняка уже все бутылки собраны. Но была всё-таки надежда, что хоть пару бутылочек алкаши не заметили. Может, хоть одна-две бутылки за скамейку закатились или их снегом запорошило.
Рита обошла весь парк, она со всех сторон облазила все скамейки, но всё напрасно. Ни одной бутылки!
«Мамочка меня точно прибьёт! Хоть домой не возвращайся. Что же делать?»
Рита вышла из парка и в нерешительности огляделась. Взгляд остановился на пивнушке.
«Вот где полно сокровищ! Бутылок там – завались!»
Рита подошла, робко отворила дверь и заглянула в щёлочку. В этот час посетителей было немного. За высоким круглым столиком в правом углу стояла компания из трёх человек, да в левом углу у окна небритый угрюмый мужчина медленно тянул из большой кружки золотистый напиток. Вот и весь народ.
Рита всё не решалась зайти. Боязно! Но тут сзади ещё один посетитель тронул её за плечо.
– Что, за папкой пришла? Ну заходи, не бойся.
Он подтолкнул её, и девочке пришлось войти. Посетитель направился к стойке, из-за которой выглядывала краснощёкая грудастая женщина, закутанная в такой же серый платок, как у мамочки. А на кудрявой голове её красовалась кружевная корона, сделанная из накрахмаленной ткани.
«Ах! Принцесса!!!» — решила Рита, уверенная, что только принцессы носят короны.
Решив, что принцесса, как во всех сказках положено, просто обязана быть доброй, Рита решительно направилась к стойке. Она подождала, пока принцесса обслужит мужчину. И когда тот с двумя большими кружками, наполненными пенным напитком, отошёл к столику, девочка очень вежливо произнесла:
– Глубокоуважаемая принцесса! Исполните, пожалуйста, моё заветное желание.
– Чаво? – прогремела басом принцесса. – Чё те надо?
– Подарите мне бутылочек пять, а лучше десять.
– Ча-а-во? А ну пошла отсюда, попрошайка! Ишь, совсем обнаглели, чему детей учат! Ещё под стол пешком ходит, а уже знает, как попрошайничать! – орала женщина на всю округу. – И куда только детская комната милиции смотрит?!
Рита покорно отошла от стойки.
«Нет, это не принцесса. Это ведьма, которая сожрала принцессу, а её корону на себя напялила. У, злыдня!»
Рита украдкой вытерла набежавшие слёзы. Она плакала не из-за того, что продавщица на неё наорала. К грубости Рите было не привыкать. Подумаешь, мамочка часто ещё не так на неё кричит! Эка невидаль! Дело в том, что просто Рите стало до слёз жалко бедную принцессу, которую съела эта злая ведьма.
– Ты чего плачешь? – спросил небритый мужчина.
Рита подняла на него большие влажные глаза, но промолчала. Разве взрослым объяснишь?
– Есть хочешь? – допытывался мужчина.
Рита опустила глаза, но ничего не сказала. Просить еду ей мамочка запрещала. Даже в самые голодные дни нельзя было пожаловаться соседям, попросить хоть кусочек хлебушка. Лучше перетерпеть, чем потом получить по первое число, как называла эту головомойку мамочка.
– На, угощайся, – мужчина протянул ей розовый кусочек.
Рита с интересом поглядела на странную еду.
– Креветки любишь? – спросил мужчина.
– Кре-вет-ки, – повторила Рита странное слово. – А что это такое?
– А ты попробуй. Держи, не бойся.
Мужчина вложил в её ладошку розовую загогулину. Рита из чистого любопытства откусила маленький кусочек.
– Вкусно! – просияла она.
– Ха, конечно, вкусно! Ну давай поделим всё по-братски. Вот моя половина, а это твоя.
Мужчина разделил креветки на две кучки. Но Рита замотала головой.
– Нет-нет, не надо. Я не очень голодная.
– А зачем тогда сюда пришла? Надеюсь, ты пиво не пьёшь? – усмехнулся мужчина.
Рита тяжело вздохнула.
– Бутылки мне нужны. Пустые.
– Э, милая, бутылки надо на улице собирать. А кто здесь пьёт, те разливное пиво покупают, – погладил он Риту по голове, но, видя, как девочка опечалилась, добавил: – Не грусти. На тебе денежку.
Он протянул Рите бумажную купюру. Рита, спрятав руки за спину, отступила на пару шагов и испуганно зашептала:
– Уберите! Сейчас же уберите! А то все подумают, что я попрошайка. А мне деньги не нужны. Мне только бутылки нужны.
– Н-да. Ну хорошо, сейчас мы тебе поможем.
Мужчина подошёл к «ведьме», облокотился на прилавок и несколько минут о чём-то с ней тихо переговаривался. Рита видела, как злыдня сначала хмурилась, ворчала, но потом всё-таки улыбнулась и полезла под прилавок. Мужчина отдал деньги, и продавщица поставила на прилавок десять чистеньких, целеньких бутылочек!
– Тебе этого хватит? – спросил мужчина Риту.
– Хватит, хватит! – радостно закивала девочка.
Он помог Рите уложить все бутылки в авоську и насыпал ещё в салфетку креветок.
– Возьми-возьми. Я уже наелся. Не выбрасывать же! – улыбнулся он.
– Что вы, еду выбрасывать нельзя! – погрозила ему пальчиком Рита. – Знаете, сколько народу трудилось, чтобы ваши креветки сделать? Их и сажали, и растили, и трактором собирали. А вы выбрасывать! Мне мамочка всегда говорит, что нужно уважать труд людей, надо всё-всё до крошки доедать. А то вы сейчас, хренак, выбросите креветки в ведро, а потом захочется покушать, ан нет, – Рита развела руками, – ваши креветочки уже мусорка далеко-о-о увезла, в Хреново-Поленово. Пешкодралом и не доковыляешь. Это мне мамочка так рассказывала.
Мужчина хрипло рассмеялся.
– И ничего тут смешного нет, – обиделась Рита.
Она взяла пакет с креветками, подняла авоську и направилась к выходу. У самой двери она обернулась.
– Ой, совсем забыла вам сказать. Спасибочки вам, добрый молодец. Живите-поживайте да добра наживайте! – она подумала немного, все ли хорошие слова сказала, какие положено говорить, и вспомнила: – Да, и чтоб по усам у вас текло, да в рот не попало!
Рита спешила домой, чтобы скорее обрадовать мамочку.
«Ох и похвалит она меня! Да и как такую умницу-разумницу не похвалить? Я не только бутылочки принесла, но ещё и угощение сказочное. Креветки! Ах креветки, вы креветки да креветушки мои! Кре-ве-ту-шеч-ки! Рас-пам-пу-шеч-ки! Эх!»
Рита хлопнула дверью барака и, громко топая, добежала до своей комнаты. Она остановилась перед дверью, чтобы отдышаться.
«Мамочка меня сейчас спросит: «Принесла бутылки?» А я отвечу: «Принесла! И не только бутылочки, но и ещё кое-что. А что – догадайся!» Она будет гадать-гадать, но нипочём не догадается! Вот мы с ней посмеёмся!»
Рита засмеялась, но зажала рот рукой. Надо быть посерьёзнее, тогда потом смешнее будет. Она распахнула дверь и со счастливой улыбкой на лице зашла в комнату.
Верка в одежде лежала на кровати и спала. Тулуп валялся возле двери. Один валенок Верка так и не сняла, спала в нём. А второй валенок лежал около кровати.
Всё весёлое настроение у Риты пропало.
«Мамочка опять пьяная!!! Эх, опять она в мусорке нашла пустые бутылки, вот и купила себе проклятого самогону. Ну что за люди, мля, бестолковые! Ну кто их просит бутылки в мусорку выкидывать?! Побросали бы их лучше в парке, всем бы от этого польза была. Я бы их нашла и принесла домой. А мамочка на мои бутылочки никогда самогон не покупает, а только еду».
Рита тяжело вздохнула. Она положила авоську на стул, разделась сама, потом аккуратно сняла с матери валенок, поставила на место возле двери. Тяжёлый тулуп она поднять не смогла, поэтому оттащила его волоком в угол, а потом села на свою кроватку ждать, когда же Верка проснётся.
Ждать пришлось долго. Мать во сне ворочалась, что-то говорила. Один раз, свесив ноги с кровати и медленно сползая, она чуть не упала на пол. Рита вовремя подбежала и с трудом закинула ноги обратно на кровать.
Всё это время Рита боролась с огромным, всепоглощающим чувством голода. Это было очень трудно, потому что она знала, что рядом, под столом в авоське, спрятан целый пакет креветок. Розовеньких, вкусненьких, сытненьких!
«Ох креветки-креветушечки, креветушечки-пампушечки»!
Но есть их нельзя! Ведь так хочется мамочке показать всё богатство, а уж потом поделить поровну. У Риты постоянно во рту собирались слюни. Она замучилась их сглатывать!
«Надо не думать о еде. Так, о чём бы подумать? Надо думать не о еде, не о вкусных розовых креветочках, а о…. О чём? О чём думать, если о креветках нельзя? Тьфу ты! Всё креветки да креветки! Задолбали уже!»
Наконец-то Верка проснулась. Она открыла глаза, повернулась к дочке и, подперев голову рукой, улыбнулась.
– Лягушо-о-нок! – пьяненько пролепетала она. – А сколько сейчас времени?
– Уже шесть часов вечера.
– Ох, тудыть, сколько же я проспала! – хмыкнула Верка, а потом, как бы оправдываясь, добавила: – Работа эта долбаная! В такую рань приходится вставать! Совсем не высыпаюсь.
Верка опять завалилась на постель. Но Рите не терпелось рассказать матери потрясающую новость.
– Ой, мамочка, а что у меня есть! – хитро прищурилась она. – А ну-ка, отгадай!
Верка захлопала недоумённо глазами, но хмельная голова не хотела напрягаться.
– Ну что у тебя там, показывай.
Рита подбежала к матери, села рядом с ней на кровать и, поправляя Веркины растрепавшиеся волосы, начала рассказывать:
– Нет, мамуля, сначала послушай волшебную историю! Пошла я, значит, в парк. Долго ли, коротко ли, но шла я, шла, да ничегошеньки не нашла!
– А чем же ты тогда хвастаешься?
– Подожди, мамуся, не перебивай. Долго сказка сказывается, да недолго дело делается. Так вот. Закручинилась я, запечалилась. Видно, думаю, придётся мне подобру-поздорову не солоно хлебавши домой шкандыбалить. Вдруг, чу! Передо мной избушка на курьих ножках стоит. Ба-тюш-ки! Свят-свят-свят! Ё-моё! Это ж ведьмино царство! Испугалась я, затряслась как лист перед травой, как глист перед метлой. Но потом думаю: «Не бэ! Где наша не пропадала!» Я перекрестилась, волшебной водой умылась, три раза перекрутилась, через плечо поплевала, на страх свой наблевала. Толкнула я дверь и вошла. А там! Ой, мамочка! Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Стоит злая ведьма и ухмыляется. А на голове у неё хрустальная корона напялена, а во рту у неё хрустальная туфелька торчит! Стоит эта ведьма, икает от обжорства и говорит: «Ага! Ещё одна принцесса пожаловала! Я тут давеча Золушкой позавтракала, а тебя на обед …СЪЕМ!»
Последнее слово Рита неожиданно прокричала, скорчив страшную рожицу. Верка испуганно открыла слипающиеся в пьяной дрёме глаза.
Рита звонко рассмеялась.
– Ты, мамуль, не бойся. Видишь, я живая и целёхонькая сижу. И ничегошеньки мне эта ведьма не откусила. А знаешь почему? Да потому что тут появился добрый молодец Иван-дурак! На нашего последнего папку Кольку он похож. Такой же небритый. Так вот. Он, мля, ка-а-ак возьмёт да ка-а-ак даст булатным мечом злой ведьме в харю, она так Золушкой и выблевала. А потом он говорит ей: «А ну-ка, ты, легушовское отродье, отдавай нам свои сокровища! Подавай сюда, тудыть тебя, растудыть, пустые бутылки!» Ведьма от страха вся затряслась, кондрашка её схватила за задницу, она и окочурилась. И тут начался пир на весь мир! Добрый молодец Иван-дурак одарил меня сокровищами несметными – десять бутылочек вон под столом стоят. А ещё он дал мне угощение царское. Кре-вет-ки! Вот и сказке конец, а кто слушал – молодец! Как солёный огурец!!! Вот!
Верка с трудом переваривала дочкин рассказ, но ничего в нём так и не поняла. А Рита спрыгнула с кровати, достала заветный свёрток и развернула прямо перед матерью на одеяле.
– Это что такое? – спросила Верка.
– Как что? Креветки! А ты не знала? – рассмеялась Рита.
– Откуда они у тебя?
– Ну, мамочка, я же тебе только что рассказала. Добрый молодец Иван-дурак…
– Я спрашиваю: где ты взяла? – ледяным тоном произнесла Верка. – Ты украла?
– Нет, мамуля, что ты! Мне их дядя дал, – испуганно пробормотала Рита. Такой тон матери не предвещал ничего хорошего.
– Что за дядя?
– Хороший дядя, добрый, правда, глупый. Это он мне у злой ведьмы бутылочки купил. А потом ещё и креветки подарил. Он, представляешь, мамочка, их хотел в мусорку выкинуть. Вот дурачок! Такую вкуснятину выкидывать! Я завтра опять в пивнушку схожу. Там таких дурачков море! Мы с тобой теперь креветками обожрёмся!
До Верки наконец дошло. Она всё поняла. С размаху она залепила дочери звонкую пощёчину.
– Ах ты дрянь! По пивнушкам, значит, шастаешь? Побираешься, значит? Ну, гадёныш, я тебе сейчас покажу добрых молодцев! Я тебе сейчас так ноги повыдираю, чтоб ты на всю жизнь забыла туда дорогу! Ах ты скотина! Позоришь мать, побирушка чёртова!
Верка вскочила с кровати и давай лупить дочь по чему ни попадя. Она схватила девочку за волосы и трепала её из стороны в сторону. Рита только скулила да повизгивала. Громко плакать было запрещено. Злить мать ещё больше – себе же хуже делать. Сорвав злость, Верка швырнула дочку в угол, где та и просидела всхлипывая весь вечер. А Верка достала недопитую бутылку самогона, опустошила её и опять завалилась спать.
Утром Верка проснулась, как всегда, с больной головой. Она, кряхтя, села на кровати и тупо обвела взглядом комнату. В углу, свернувшись калачиком, спала Рита. Верка смутно помнила, что вчера она за что-то дочь отлупила. А сейчас, глядя на худенькое тельце девочки, свернувшееся клубочком на полу, Верке стало пронзительно жалко малышку.
– Лягушонок! – позвала она. – Иди ко мне.
Рита проснулась, испуганно посмотрела на мать, но всё же подошла. Верка взяла в ладони худенькое личико дочери, расцеловала, потом прижала к себе Риту и разревелась.
– Доченька, миленькая, прости меня! Я тварь, я плохая! Я никчёмная мать! Меня убить мало! Ну хочешь, побей меня. Давай бей!
Верка взяла ручку дочери и стала лупить себя ею по лицу. Но Рита вырвала руку.
– Что ты, мамочка, ты хорошая. Не надо тебя убивать.
Она обняла мать, и они обе стали плакать и жалеть друг друга.
Такие моменты примирения случались часто после скандалов, когда Верка приходила в себя от спиртного угара. Но в очередной раз напившись, она опять срывала злость на дочери… А потом опять плакала и просила прощения.
Рита всегда считала эти примирения самыми счастливыми минутами, потому что они, обнявшись, вместе плакали и были в этот момент самыми близкими в мире существами. А самое приятное было то, что после примирения мамочка, стараясь загладить свою вину, читала Рите книжки или рассказывала те истории, которые сама раньше читала, когда жила у злой Бронтозаврихи в доме.
Вот и в этот раз Верка спросила:
– Хочешь, я тебе почитаю? Неси сюда свои книжки.
Но Рита уже знала наизусть все шесть книжек сказок, которые ей подарила тётя Райка.
– Мамуль, ты лучше опять расскажи мне страшную сказку про тётю Аню, которую электричка задавила.
– Ну хорошо, слушай… Только давай сначала покушаем. Есть у нас что-нибудь?
– Нет. Только креветки… – виновато произнесла девочка.
– Давай их сюда, – неожиданно улыбнулась мать.
Рита стала собирать по всему полу рассыпавшиеся вчера злосчастные розовые загогулины. Потом она сполоснула их водой, выложила на тарелку и поставила рядом с матерью на постель. Рита залезла на кровать к Верке под одеяло. Они прижались друг к другу, стали есть креветки, а Верка начала свой душещипательный рассказ:
– Значит, так… Жила-была одна тётя. Анна её звали. А фамилия у неё была Каренина.
– А отчество?
– Отчество? Да фиг его знает! Её все звали просто Анной. Так вот, всего у неё было до хрена! И дом был большой…
– Как наш барак?
– Больше.
– А-а-а, как пятиэтажка.
– Ну да, почти. Так вот. И золото, и всякие там украшения у неё были…
– Ух ты! Богатая была тётка!
– Конечно, я и говорю, что всё у неё было.
– А почему? Она что, как Мишкина мамка, продавщицей работала? Или воровкой была?
– Да потому что муж у неё был дюже богатый.
– Вот везёт же некоторым! Мамуль, а ты тоже найди себе богатого мужа. А то у тебя одни бедняки были, голь перекатная. Особенно последний папочка Колька. Ой, мамуль, он как наденет свои старые портки, которые у него на заднице уже протёрлись, прямо хоть глаза на эту срамоту не поворачивай! Он идёт и трусами в цветочек сверкает! Стыдобища!
Верка захохотала, а вместе с ней засмеялась и Рита. Они никак не могли остановиться! Их звонкий смех разносился по всему бараку…
Наступила весна. Серые от грязи сугробы постепенно съёжились, обнажив влажную землю с проглядывающей кое-где прошлогодней травой. Всё вокруг проснулось от зимней спячки и наполнилось звуком. Трень! Трень! Трень! Это на крышах плачут сосульки. Бурлык, бурлык, бурлык! Это журчат ручейки. Хлюп. Хлюп. Хлюп. Это Рита шлёпает по лужам, подгоняя палочкой свой бумажный пароходик. Эх, хорошо! Весело!
А вот и мальчишки вышли на улицу, гордо держа в руках свои кораблики. Ах! Вот это красота! Кораблики-то у них не бумажные, как у Риты, а вырезанные из деревяшек, посередине воткнуты палочки, а на них прикреплены пластилином настоящие паруса! Вот ведь диво дивное! Из бумаги паруса, красиво так изогнуты да ещё и разрисованы! У кого герб какой-то причудливый нарисован, у кого флаг красный, а Ванька даже череп с костями нарисовал!
Рита смотрела с восхищением на эти произведения искусства.
– Мишенька, дай потрогать твой кораблик! Я тихонечко, не сломаю, – попросила Рита самого младшего из всей группы.
Мальчишка смачно сплюнул через дырку между зубами.
– Ещё чего! Чеши отсюда, малышня! – презрительно произнёс Мишка, хотя сам был старше Риты всего лишь на полгода.
– Эй, Лягушка, катись колбаской по Малой Спасской! – подхватил Серёжка и грубо толкнул девочку.
Рита покорно отошла в сторону.
Мальчишки спустили свои кораблики на воду, и они поплыли, обгоняя друг друга. Ребята шли следом и внимательно следили, чей же кораблик приплывёт первым к коряге, распластавшейся в луже возле помойки, которую обозначили как финиш.
Рита уже привыкла, что мальчишки не брали её в свои игры. Но ей было так скучно всегда играть одной! Она же не виновата, что в бараке как назло, кроме неё, не было ни одной девочки.
Рита пристроилась к мальчишкам сзади и тоже опустила свой бумажный пароходик на воду. Он легко заскользил, обгоняя корабли мальчишек. Он же был легче и не цеплялся за подводные камни и всякий мусор. Рита с замиранием сердца следила, как её белый пароходик обогнал один, потом другой, потом третий кораблик! Вот он уже догоняет красивый, раскрашенный красками кораблик самого старшего – четырнадцатилетнего мальчика Артёма. Рита затаила дыхание от восторга… Вот, вот сейчас он обгонит и окажется первым у коряги!!! Но Артём вдруг со всей силы топнул и наступил на Ритин пароходик. Брызги полетели во все стороны! Рядом находящиеся корабли, включая и корабль Артёма, перевернулись.
– А ну топай, мля, отсюдова на хрен! – рассвирепел Артём. – А то ща как звездану пендаля, одни лягушачьи лапки останутся!
Мальчишки захохотали. Они стали улюлюкать и свистеть, брызгая сапогами на Риту водой из луж. Рита повернулась и пошла в барак. Сзади что-то плюхнулось ей на шапку. Это оказалась мокрая бумажка – всё, что осталось от её пароходика.
Рита зашла в комнату, села на кровать и, глядя на мать полными слёз глазами, спросила:
– Мамочка, а почему меня никто не любит?!
Верка возвращалась с работы домой. Сегодня она была трезвая, но злости от этого не было. Кругом была такая красота, что Верка поневоле заразилась всеобщим ликованием природы. Вон уже травка нежно-зелёного цвета показалась! Ой, а вон первый жёлтый цветочек! Новая жизнь начинается!
Верка улыбалась. Прохладный свежий ветерок обдувал лицо, солнышко в безоблачном небе светило ярко, приветливо. Верка стянула с головы надоевший платок, вытащила шпильки и мотнула рассыпавшимися по плечам волосами.
– Ух ты! Вот это огонь! – услышала она за спиной.
Верка обернулась, ища глазами место пожара. Но огня нигде не было видно. Сзади шёл за ней мужчина и приветливо улыбался. Верка поняла, что его слова относились к её рыжим волосам. Верка пошла дальше.
– И где же такое солнце живёт? – спросил мужчина.
Верка в шоке остановилась. «Солнце!» Это Вадим всегда называл её Солнышком! Мужчина догнал её и тоже остановился.
– Давайте познакомимся. Меня зовут Пётр. А вас?
Верка оглядела мужчину. Он был невысокого роста, чуть повыше неё, худощавый. Лицо ничем не примечательное, да это и не важно. Верка давно не обращала внимания на мужскую красоту. Хватит, накушалась уже красавчиком Вадимом. Но самое главное – мужчина был очень хорошо одет. Длинное тёмно-серое драповое пальто, в тон ему кепка, шёлковый пёстрый шарф, а на ногах лакированные ботинки. Да он богач!
– Вера, – доброжелательно улыбнулась она в ответ.
– Можно вас, Вера, пригласить в ресторан?
Верке хотелось закричать от восторга. Её приглашают в ресторан!!!
– Я бы с удовольствием, но я сейчас не так одета.
– Давайте сходим к вам домой, я подожду, пока вы переоденетесь.
К своему ужасу, Верка понимала, что и дома-то ей нечего надеть.
– А давайте лучше в кино сходим, – предложила она.
– В кино? Хорошо, сходим в кино. Но сначала надо поесть. Пойдёмте тогда в кафе.
Верка с замиранием в сердце взглянула ему в глаза.
Рита с беспокойством ждала мамочку с работы. За окном уже начало темнеть.
«Ох, опять она напилась! Как бы в историю какую-нибудь нехорошую не попала! А вдруг её менты в вытрезвитель забрали? Хорошо бы. Хоть в тепле проспится. А если она погибла?!! Шла-шла пьяная по улице и под машину попала! Ой, мамочка, только не это! Хоть бы она была жива! Хоть бы была жива! По щучьему велению, по моему хотению, хоть бы мою мамочку заграбастали в вытрезвитель, она скорее бы протрезвела и возвратилась бы домой целой и невредимой!»
В коридоре послышались шаги и мамочкин смех.
«Вот какое хорошее заклинание! Надо его всегда в очень важных случаях говорить».
Дверь открылась, и на пороге появилась улыбающаяся абсолютно трезвая мамочка с большим букетом роз. Рита открыла рот от удивления. Как будто сказочная фея явилась к ней в барак!
– Дочка, принимай гостей, – Верка прижалась головой к плечу мужчины.
Рита была так поражена видом матери, что на мужчину, стоявшего чуть позади Верки, она сначала не обратила внимания. Мужчина шагнул Рите навстречу.
– Ну, давай знакомиться, – с улыбкой произнёс он и протянул руку.
– Здравствуй, папочка, – спокойно произнесла Рита и пожала большую ладонь. Она уже привыкла всех мужчин, поселяющихся на время в их комнате, называть папочками.
Мужчина растерялся.
– А как тебя зовут? – спросил он.
– Лягушонок, – важно произнесла Рита.
Теперь смутилась Верка.
– Рита её зовут. А Лягушонок – домашнее прозвище.
– А мне нравится. Можно, я тебя тоже буду звать Лягушонком?
– Конечно, – усмехнулась Рита.
– А я Петя.
– Петя-Петя-Петушок – Золотой гребешок, да? – осмелела Рита. – Можно я тебя буду называть Петушком?
Мужчина сначала недовольно поморщился, но потом всё же улыбнулся девочке.
– Ладно, тебе можно. А маму как мы назовём? Давай назовём её Солнышком. Она вся такая рыженькая, светленькая, в веснушках, как солнышко.
Верка побелела.
– Нет!!! Не надо меня так называть! Зови меня лучше по имени.
Верка с Петром зашли в комнату. Рита с беспокойством разглядывала нового папу. Что ожидать от него?
«На первый взгляд он вроде ничего. А там посмотрим. Лишь бы мамочку не обижал да меня не шибко часто лупил».
Верка поманила Риту к себе и, погладив по голове, велела ей посидеть пока в коридоре. Рита с готовностью пошла из комнаты. Ей не привыкать.
– Подожди, Лягушонок, вот возьми, поешь, – Пётр протянул ей красивую коробку с нарисованными на ней цветами.
– Что это? – с восхищением Рита разглядывала подарок. – Волшебная шкатулка Хозяйки Медной горы?
Пётр засмеялся.
– Точно. А внутри там самоцветы. Но если её открыть, они превратятся в шоколадные конфеты.
– Тогда я её никогда открывать не буду! – испуганно замотала головой девочка.
– Открывай-открывай, а то конфеты испортятся, – вмешалась Верка, желая скорее выпроводить дочку в коридор.
Пётр поселился в их комнате. На следующий день он принёс пару своих чемоданов. Рита с восхищением разглядывала красивые вещи своего нового папы.
– Мамуль, а правда, наш папа богатый? – спросила Рита, когда Пётр вышел покурить.
– Правда, – не скрывая счастливой улыбки, ответила Верка.
– Эх, ну и подфартило нам, да?
– Да, наконец-то нам повезло.
– Мамуль, а где он раньше жил? У него же должен быть большой дом, как у той богатой тётки Ани, ну, которую электричка расплющила.
– Конечно, у него есть большая квартира.
– А почему он с нами в бараке живёт? Ты ему скажи, что мы согласны к нему пойти жить. Нам и вещей немного перетаскивать. Мы за день и управимся.
– Экая ты шустрая! Нельзя нам туда. В его квартире жена злая живёт. Он сам от неё сбежал. Теперь вот у нас будет жить.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |