Глава 10. Примирение.
У тебя аллергия на шоки, у меня аллергия на ласки,
В эти черные-черные ночи ты не умеешь дышать.
Мы умоем друг другом друг друга, трогательные гимнасты,
По юному красному насту уже без тебя не поход.
Гр. «Ночные снайперы»- «Аfрики»
Весенний вечер обнимал город, баюкая и успокаивая. Воздух пропитался запахами прелой листвы и талого снега. Гарри аппарировал на первую ступеньку особняка Блэков и замер, провожая взглядом закатное солнце. Ласково коснувшись красным лучом щеки юноши, светило погрузилось в подушку облаков. Гарри невольно зевнул и, улыбнувшись своим мыслям, вошел в дом.
Там тоже ощущалось наступление весны: тяжелые портьеры постираны и отодвинуты в стороны, чтобы было видно отмытые до блеска окна, на столах и в шкафах нет ни пылинки, все кресла и диваны тщательно почищены, а ковры выбиты. Но вовсе не эта идеальная, наведенная стараниями Молли Уизли чистота заставляла скинуть с себя зимнее оцепенение и дышать полной грудью, наслаждаясь лучами несмелого мартовского солнышка. Причиной тому было странное неуловимое чувство, которое охватывает каждый год, стоит только морозам ослабить хватку. Оно заставляет сердце замирать и сжиматься в ожидании настоящего чуда – весны. Кажется, что вместе с неизбежными переменами в природе наступят и перемены в твоей жизни, и это обязательно будут перемены к лучшему. Именно это чувство, что крепло в Гарри с каждым днем нынешней весны, заставило юношу сегодня поверить в то, что его лучшая подруга и его школьный враг смогут найти друг в друге свое счастье.
Именно это чувство заставило Рона Уизли выбраться, наконец, из скорлупы собственного горя.
В гостиной было пусто, но Гарри и не ожидал кого-то увидеть там. Чаще всего Рона можно было обнаружить в двух местах в доме: в собственной спальне и на кухне, куда и поспешил Гарри в поисках друга. Рыжеволосый юноша сидел за столом и с аппетитом поглощал ужин. Увидев друга, он кивнул ему и промычал нечто нечленораздельное вместо приветствия. Гарри улыбнулся, устало опустился на стул и призвал манящими чарами бутылку сливочного пива. Холодное пиво приятно остудило горло и распутало тугой комок сумбурных мыслей. Гарри облокотился о стол и потягивал хмельной напиток, ожидая пока друг поест.
- Ну и как съездил? – спросил Рон, отодвигая пустую тарелку.
- Хорошо. Игру посмотрел. Гриффиндор против Слизерина.
- Ну уж мы задали им жару, да? – почти утвердительно спросил Рон, открывая сливочное пиво и делая щедрый глоток.
- Нет. Малфой очень хороший ловец.
Ответ Гарри заставил Рона поперхнуться. Не в силах обратить охватившее его изумление в слова, рыжеволосый юноша лишь молча смотрел на друга. Гарри как ни в чем не бывало потягивал пиво, мечтательно глядя на разожженный камин из-под полуопущенных ресниц.
- Мне послышалось, или ты только что похвалил Малфоя? – Рон, наконец-то, справился с собой.
- Я лишь признал, что он здорово играет. Это правда. Чтобы обыграть Малфоя, надо быть не только талантливым, но и опытным игроком. А в нашей команде одни новички, не считая Джинни. Так что у Гриффиндора просто нет шанса выиграть кубок в этом году.
Рон не нашел, что ответить на это замечание. С одной стороны ему было обидно за проигрыш своего факультета, с другой стороны Гарри сейчас явно судил не сердцем, а головой. Такое бывало редко, но если Герой Магического мира обдумывал то, что говорит, к его словам стоило прислушаться – они непременно попадали в цель.
Некоторое время прошло в молчании, которое решил нарушить Рон. Убрав со стола пустую бутылку и призвав из холодильника новую, он тихо спросил:
- А как там девочки?
Ему не надо было уточнять, кого он имеет в виду. Гарри прекрасно понял друга, понял, как трудно тому было задать этот вопрос, и в то же время насколько интересно ему было услышать ответ на него.
- Скучают. Джинни передавала тебе привет, а Гермиона…Рон, она каждый раз спрашивает о тебе и очень переживает… Несмотря на то, что произошло между вами, она все еще считает тебя своим другом. И…
- Не надо, — Рон мотнул головой, призывая Гарри замолчать, — я тоже скучаю по ней, просто я не могу…пока еще не могу…
Рон замялся и замолчал, уставившись на беснующийся в камине огонь. Пламя неровным красноватым светом опаляло лица юношей и отбрасывало причудливые колышущиеся тени от предметов. Друзья сидели молча, их взгляды были прикованы к танцу огня, а мысли каждого хаотично вращались, все время возвращаясь к одной кареглазой девушке с лучистой улыбкой.
Драко резко распахнул дверь в спальню и с порога бросил сумку. Квиддичные тренировки не прошли даром – она приземлилась точно на кровать. Вскоре туда отправилась мантия, галстук и рубашка. День был трудный, все профессора будто сговорились вымотать учеников до предела. Но, несмотря на ноющую от усталости спину и головную боль, Драко собирался приятно провести вечер. Фантазии о грядущем свидании грели и практически сводили усталость на нет. Драко принял горячий душ и почувствовал себя гораздо лучше. Он вышел из ванной, старательно вытирая голову полотенцем, и поэтому не сразу заметил Блейза Забини, который развалился на своей кровати, задумчиво глядя в потолок.
- Задумался о судьбах мира? – ехидно спросил Драко, отбрасывая полотенце, и потянулся за волшебной палочкой, чтобы высушить волосы заклинанием.
- Да нет, скорее о себе, любимом, — ухмыльнулся Блейз, переводя взгляд со сводчатого потолка на Малфоя.
- Ну да, я и забыл, что твоя персона достойна детального рассмотрения, а все остальное так – мелочи и пустяки, — Драко наслаждался этой привычной игрой словами. Ни он, ни Забини уже давно не обижались на подобные шутки. Впрочем, они оба давно не давили друг другу на больные места, и все острые и обидные слова являлись таковыми только для сторонних наблюдателей, совершенно не раня при этом самих участников разговора.
- Я серьезно, Малфой, — Блейз рывком сел на кровати, пристально глядя на однокурсника, — Ты думал о том, что будешь делать после окончания Хогвартса?
Тон Забини был непривычно серьезен, и это настораживало. Обычно даже самые важные вещи чернокожий слизеринец преподносил так, что невольно приходилось задумываться, не шутка ли это. И если Блейз вдруг становился собран и серьезен, значит, его на самом деле что-то сильно беспокоило..
- То же, что и мы все, — хорошее настроение Драко мгновенно испарилось, — Верну своей семье потерянное имущество, добьюсь, чтобы нас опять уважали. Чтобы никто даже и не подумал бросить косой взгляд на меня или моих родителей, – говорить эту фразу Драко начал, словно отвечая домашнее задание по истории магии, но последнее предложение произнес уверенно и выразительно.
- Ты этого хочешь? – Блейз чуть подался вперед, пронизывая Драко изучающим взглядом.
- Это мой долг, Забини, — Драко стал одеваться, чтобы чем-то занять руки и иметь возможность не смотреть в глаза Блейза. Это была больная тема. Не было ни дня, чтобы Драко не думал о том, как сложится его жизнь после Хогвартса. Не было ни одной ночи, чтобы он ни фантазировал, представляя себе то будущее, в котором оживут его мечты. — Каждый из нас должен сделать это, чтобы жертвы наших родителей не оказались напрасными.
- Но в этом будущем нет места для нее, – Блейз не спрашивал и не утверждал, он словно предлагал другу задуматься.
Драко весь внутренне сжался. Ему не надо было переспрашивать, кого Забини имел в виду, не имело смысла разыгрывать святую невинность. Конечно, Блейз часто с уверенностью говорил то, о чем имел лишь смутное представление. Но сейчас Малфой понимал — несмотря на все предосторожности Забини знает наверняка, с кем встречается Драко, и скорее всего имеет свое мнение по данному вопросу.
- Я знаю, — ровно произнес Драко. Он стоял спиной к однокурснику и не мог видеть, как тот буравил его глазами, словно пытаясь прочесть его душу. Но Драко чувствовал взгляд Блейза, ощущал повисшее в воздухе напряжение. Забини больше не задавал вопросов, он ждал, что Малфой сам продолжит этот разговор. Наконец, Драко сдался. Ему необходимо было сказать это, даже больше чем Блейзу надо было услышать эти слова:
- Ей нет места в моем будущем. В том, что ждет меня за дверьми Хогвартса.
Это было больно, очень больно. Слова словно отказывались выходить наружу, и Драко выталкивал их, раздирая горло и не только горло, и поэтому юноша внезапно закончил совершенно не так, как собирался:
- Но оно пока еще не наступило.
Драко резко выдохнул. Он перестал обманывать себя, пытаясь придумать, как совместить желаемое и обязательное, он дал себе отсрочку в несколько месяцев счастья. Боль немного отступила.
Тягучее давящее молчание разлилось по комнате. Драко все ожидал реакции Блейза: ехидной реплики, точного удара, ничего не значащей шутки, но слизеринец молчал. Он будто почувствовал, как тяжело было Малфою от этих откровений, и это озадачило его. Блейз давно понял, что для Драко эти свидания гораздо больше, чем просто развлечение. Но он никак не ожидал, что изворотливый и находчивый слизеринец смирится с тем, что ему придется отказаться от того, что он желает, ради того, что должен. Когда Забини затевал этот разговор, он был уверен, что Малфой придумал, как выкрутиться из создавшейся ситуации, и просто сгорал от любопытства, желая выведать у однокурсника его планы. Собственная ошибка и вырвавшиеся, вопреки горячему желанию Малфоя, нотки обреченности и отчаяния озадачили Забини. Не найдясь сразу, что сказать, он сидел, наблюдая, как Драко собирается на очередное свидание. Когда Малфой уже был в дверях, Блейз бросил ему вслед:
- Удачи!
Не оборачиваясь, Драко кивнул и улыбнулся. Он не знал почему, но ему было очень важно знать, что Забини понял и поддерживает его, несмотря на все безумство происходящего.
Едва за Малфоем захлопнулась дверь, Блейз выудил из-под кровати бутылку сливочного пива, охладил ее заклинанием, повертел в руках, но так и не откупорив убрал обратно. Он тоже хотел вернуть семье былое величие — в этом он понимал Драко абсолютно, но перед Забини не стояло никаких дилемм. Однако, окажись он в подобной ситуации, вряд ли юноша принял бы то же решение, что и Малфой. Зачем отказываться от той, которая так нужна? Почему нельзя быть с ней и одновременно возвращать семье утерянное? Блейз был уверен, что пути сердца и долга могут пересекаться и идти дальше одной дорогой. Но свои выводы слизеринец оставил при себе. Забини был уверен, что бесполезно толкать человека на что-то, не говоря уже о том, чтобы куда-то его вести. Так Драко ничего не поймет и в итоге вернется в исходную точку. Каждый человек должен до всего дойти сам. Или хотя бы до того, что наиболее важно для него. А Драко тем более. Просто потому, что он слишком умен, чтоб не понять, как же он все-таки хочет прожить свою жизнь.
Драко неторопливо шел к озеру. Апрельское солнце в этом году припекало так, что студенты давно забыли о мантиях и перебрались из библиотеки и гостиных на улицу. То тут, то там на расстеленных мантиях расположились ученики. Свободным остался только гравий дорожек. Близился вечер, солнце куталось в одеяло облаков, медленно подбираясь к горизонту. Шальной лучик заставил Драко зажмуриться и улыбнуться. Весна! Весна на улице и в душе. В груди томительно и сладко заныло в предвкушении встречи. Захотелось сорваться на бег, лететь, забыв об уставших после тренировки мышцах, туда, где скрытая кустарником ждала она…
Солнечный лучик тепло коснулся щеки, будто погладил. Хо-ро-шо. Так хорошо, казалось, не было никогда, даже в те далекие радужные дни детства. Тогда просто было все, а сейчас было хорошо. Не чудесно, не превосходно, а именно хорошо. Ноги сами несли Драко к колючим зарослям возле озера. Не самое романтичное место, но зато уединенное.
С того дня, когда Драко поймал гриффиндорку в коридоре и затащил в нишу, точнее с того памятного разговора в темной комнате, что случился днем позже, они перестали скрывать свои отношения. Перестали прятаться в первую очень сами от себя, но, в то же время, афишировать свою связь не спешили. В Большом зале они улыбались друг другу, встречаясь в коридорах Хогвартса, перекидывались парой фраз, порой даже занимались вместе, но других поводов к сплетням не давали. Драко мог привести не один разумный довод в пользу таких отношений, а Гермиона просто боялась разрушить маленькое чудо, так неожиданно возникшее между ними. Отношения, связавшие гриффиндорку и слизеринца, были слишком зыбкими и условными. Он никогда не говорил ей о своих чувствах, она никогда не признавалась ему. Более того, Гермиона старалась даже и не думать о том, что он испытывает к ней и о собственных чувствах к нему. Он никогда не говорил ей ласковых слов. Лишь занимаясь любовью, Драко шептал ей нежности, и она плавилась от его горячего шепота. В такие моменты он был просто мужчиной, любящим свою женщину. Эти мысли Гермиона всегда гнала прочь, предпочитая не задумываться, не анализировать, а просто чувствовать. Впервые за долгое время она позволила себе жить не разумом, а сердцем.
Драко успешно миновал внутренний двор школы и переполненный студентами берег озера. Никто не окликнул его. Подойдя к кустам, он достал волшебную палочку и открыл проход сквозь живую колючую стену. Гермиона действительно была там. Но вот ждала ли она его? Расстелив на залитой солнечным светом полянке мантию, девушка расположилась на ней среди груды учебников. Перо в ее руке быстро скользило по пергаменту, оставляя ровные ряды строчек, написанных четким убористым подчерком. Периодически девушка отрывалась от записей и, закусив кончик пера, заглядывала в толстенный фолиант. Непослушная прядка падала на глаза, и Гермиона, хмурясь, сдувала надоедливый локон, но не отрывалась от чтения. Драко немного постоял, наблюдая, как девушка щурится, уклоняясь от очередного солнечного луча, который решил понежиться на ее лице, а затем двинулся к ней.
- А я-то наивно считал, что все слухи о тебе сильно преувеличивают. Мерлин, как жестоко я ошибался! Все эти сплетницы явно щадят твою репутацию и многого недоговаривают!
- О чем ты? – Гермиона оторвалась от своей работы и с удивлением взглянула на Драко.
- О твоей тяге к знаниям. Сегодня вечер пятницы, ты, между прочим, пришла на свидание, — Драко опустился на корточки рядом с девушкой.
Гермиона кивнула и вернулась к прерванному сочинению.
- Грейнджер, ты невозможна! — Драко хмыкнул, обнял девушку за талию и привлек к себе.
- Драко! Ну подожди, — Гермиона уклонилась от поцелуя, — Мне осталось чуть-чуть…
- Мерлин! За что мне такое наказание! — Драко притворно закатил глаза, а потом перегнулся и заглянул через плечо девушки, — Что хоть ты пишешь?
Гермиона не ответила, а лишь пододвинулась, чтобы ему было удобнее смотреть.
- Зелья? Но это же только во вторник сдавать!
- Вот именно! Уже через три дня! – Гермиона продолжала быстро писать.
- Знаешь, я начинаю понимать Поттера, — протянул Драко и замолчал, ожидая реакции гриффиндорки.
- Что? – подобное заявление заставило девушку оторваться от пергамента, и теперь она с неподдельным интересом смотрела на Драко.
- Если ты и его заставляла заниматься в таком режиме, то я понимаю, почему каждый год он влезал в рискованные авантюры.
Гермиона вздохнула, покачала головой и вернулась к своему занятию. Драко оценивающе взглянул на внушительных размеров свиток и прокомментировал:
- Профессор Слагхорн будет безумно счастлив, если проверит работу Гойла после твоей.
- Это еще почему? Неужели ты будешь утверждать, что Гойл напишет это сочинение лучше меня?
- Гойл? Да он в лучшем случае три строчки напишет! Но насколько это обрадует Слагхорна, который будет полвечера возиться с твоим сочинением в трех томах!
- Малфой, ты невозможная зануда, — Гермиона захлопнула книгу и отложила перо. Драко хитро улыбнулся и потянулся к девушке:
- Но ведь сработало! Снова сработало…
Яркое весеннее солнышко пробилось сквозь тонкие шторы и согревало комнату. Рон уже давно проснулся, но продолжал нежиться в постели. Не открывая глаз, он пытался не остаться в зыбком состоянии полусна, но приятные грезы постепенно сменялись будничными мыслями, пока окончательно не уступили им. Была суббота, и Рон мог позволить себе проваляться на кровати хоть весь день. Гарри рано утром уехал в гости к своему крестнику — Тедди Люпину. Он и Рона звал с собой, но у того не было желания покидать Поместье Блэков. После изнурительных тренировок в аврорате хотелось посвятить выходные ничего не деланию.
Шальной лучик солнца настойчиво светил в глаза, прогоняя остатки сна. Рон вздохнул и все-таки выбрался из постели, и спустился на кухню. Убирая оставшийся с вечера мусор и разводя огонь в камине, юноша вспомнил, как не так давно они с Гарри сидели за столом и разговаривали о Гермионе. Эти мысли в последнее время часто посещали Рона, а порой навязчивым фоном весь день крутились в голове, отдаваясь тоской в душе. Он много раз думал о том, что стоит поехать в Хогвартс и увидеть Гермиону, но каждый раз его останавливало присутствие Гарри. Тот неоднократно намекал на то, что у нее теперь другая жизнь, у нее появился новый друг (почему-то Рон был уверен, что это не просто друг и что ему он вряд ли понравится). Гарри давно хотел вернуть былую дружбу, которая связывала их Золотое трио, он очень переживал за друзей и искренне желал, чтобы им обоим было хорошо. И поэтому он обязательно увязался бы следом, изъяви Рон желание посетить Хогвартс. Сейчас же Гарри не было, и это был шанс поговорить с Гермионой тет-а-тет, без пристального наблюдения обеспокоенного Поттера.
Рон призвал пергамент и перо. Написав другу записку, он бросил в камин щепотку летучего пороха и шагнул следом.
Весело смеясь шутке, отпущенной кем-то из хаффлпаффцев, Гермиона отошла от группы студентов, обсуждающих последний урок по Уходу за Магическими Существами, и направилась к школе. На сегодня занятия были закончены, оставшееся до отбоя время она может посвятить выполнению домашнего задания, а вечером встретится с Драко. Задумчиво улыбаясь своим мечтам, Гермиона шла по Хогвартсу. Повернув в колоннаду, она замерла, неверяще глядя перед собой. С другого конца галереи к ней навстречу шел Рон. Он остановился в двух шагах от девушки и, засунув руки в карманы, полуспросил-полусказал:
- Привет?
- Рон! – Гермиона бросилась навстречу другу и порывисто обняла его.
Он зажмурился. Девушка была так невозможно близко, как в сладких снах, преследовавших его с четвертого курса. Казалось таким естественным обнять ее, зарыться носом в каштановые локоны, и замереть навечно, держа в руках самое долгожданное свое сокровище. Но вместо этого Рон поглубже засунул руки в карманы и широко открыл глаза, до рези всматриваясь в лица проходящих студентов, он изо всех сил старался не позволить векам сомкнуться и утащить его в томительные фантазии. Он замер, балансируя между невозможностью поддаться искушению и невозможностью отрешиться от навязчивых желаний, а Гермиона, прильнув к нему, все повторяла его имя и рассказывала, как сильно она скучала по нему. И Рон понимал, что тоже очень-очень соскучился по ней. Ему все это время, что они провели в разлуке, не хватало ощущения, что она есть, что она беспокоится, что она может быть рядом, что с ней можно поговорить… И все это оказалось Рону гораздо дороже, чем он думал, и юноша решил, что не будет отнимать у себя и у нее возможность быть вместе. Пусть это будет только дружба, он не станет перешагивать грань, за которой все равно ничего нет.
Гарри выбрался из камина и стряхнул с мантии остатки летучего пороха. Камин давно не чистили. Топили почти каждый вечер, но уже больше недели не чистили. Отчего-то это было отчетливо видно именно после возвращения из гостей — из небольшого уютного дома Андромеды. Гарри пообещал себе почистить камин сегодня же, сразу поле ужина. Есть не хотелось, но ведь Рон же сегодня весь день был дома, и наверняка не ужинал без него.
Гарри позвал друга. Дом откликнулся тишиной. Гарри позвал громче. Ему так не терпелось рассказать о маленьком Тедди, который уже стоял на ножках и, держась за его – Гарри – руку делал первые шаги. Но никто не откликнулся.
Обежав все комнаты, он убедился, что Рона дома не было. Гарри вернулся на кухню и принялся расхаживать взад-вперед, размышляя, куда мог отправиться его друг и следует ли кинуться на поиски сейчас или стоит подождать. В конце концов, до ужина еще целых полчаса! В очередной раз дойдя до стены, он так резко развернулся на каблуках, что полы его мантии взметнулись высоко вверх и, опускаясь, задели лежащий на краю стола пергамент. Лист медленно спланировал на пол и лег прямо на пути Гарри. Юноша поднял пергамент и, пробежавшись глазами по неровным строчкам, бросился к камину. В очередной раз он поблагодарил предусмотрительную профессор МакГонагалл, которая сразу после окончания войны настроила камин в директорском кабинете на Гарри таким образом, что тот мог войти в Хогвартс когда угодно и откуда угодно.
Перемещение заняло доли секунды, но за это время Гарри представил себе множество вариантов того, что могло происходить в Хогвартсе. Ни один из них ему не понравился. Отчего-то он никак не мог представить себе картину счастливого примирения Рона и Гермионы. На заднем плане этой идиллии всегда возникал либо Малфой, либо Джинни, что было дальше Гарри додумать не мог, он просто начинал паниковать.
Кабинет директора был пуст, чему юноша несказанно обрадовался. В голове стучала фанатичная мысль: «Найти Рона!»br / Найти во что бы то ни стало! Найти раньше, чем тот встретит Гермиону. Студенты расступались перед Гарри, удивленно глядя вслед герою, который летел по коридорам Хогвартса, не разбирая дороги, словно опять необходимо было спасать все магическое сообщество. Он знал, что Гермиона разумная девушка, но был точно уверен, что сказать «разумный» о Роне или Джинни – это невероятное преувеличение, также как и утверждать, что сейчас разумен Малфой.
От мрачных мыслей в груди образовалась какая-то гулкая пустота и сердце отчаянно билось в ней, то подпрыгивая вверх, то падая вниз, доводя Гарри почти до паники своим пикирующим полетом. Если бы юноша смотрел на часы, то удивился бы тому обстоятельству, что огромный средневековый замок, в котором располагалась школа, он смог оббежать всего за полчаса. Мучительные полчаса, заполненные тысячами глухих ударов сердца и тупой головной болью, неспособной вытеснить горькие мысли.
Гарри выбежал во двор и все мрачные, созданные его воображением картины рассыпались, словно фигуры из сухого песка. Они были там. Оба. Сидели на лавочке и болтали как ни в чем не бывало. Гермиона смеялась, зажав рот ладошкой, а Рон что-то ей говорил, поясняя рассказ рисунками, которые выводил палочкой на земле. Гарри почувствовал, как на его лице расцветает улыбка. Она зарождалась где-то внутри, где пустота сменилась радостью и счастьем, и вырывалась наружу вместе с выдохом облегчения. Гарри привалился к дереву и огляделся по сторонам. Теперь, когда тревога покинула его, он мог наконец-то еще раз полюбоваться таким родным и любимым Хогвартсом. Студенты, большая часть которых была ему не знакома, спешили по своим делам, бросая на юношу любопытные взгляды. За год учителя постарались реконструировать школу, стерев следы войны, и теперь Хогвартс выглядел так же, каким Гарри помнил его со времен своего обучения.
Среди общей массы студентов натренированный глаз аврора-стажера отчетливо выделял знакомые лица. Вон пошли однокурсники Джинни (имен их он не помнил, но, тем не менее, приветливо кивнул ребятам), а на крыльце мелькнула светловолосая голова Луны Лавгуд. Гарри поднялся, намереваясь догнать девушку, но не сдвинулся с места. На другом конце двора мелькнула еще одна светловолосая голова – Драко Малфой стоял в тени колонн. Слизеринец замер, напряженно глядя куда-то, еле сдерживаясь, чтобы не кинуться вперед или, наоборот, не развернуться и не уйти прочь. Гарри проследил за взглядом Малфоя. Рон и Гермиона…Они по-прежнему сидели на скамейке и разговаривали. Сидели близко, чересчур близко, соприкасаясь коленями, локтями, плечами… Гарри вновь посмотрел на Малфоя, и тот, будто почувствовав его взгляд, поднял на него глаза. Пламя ревности, пожиравшее слизеринца изнутри, сталкивалось с ледяной гордостью аристократа и только благодаря этому так и не прорвалось наружу. Гарри казалось, что он чувствует этот жар, что черное яростное пламя отражается в серых глазах и оттуда протягивает свои щупальца к нему. И что-то в нем, что могло также гореть, но когда-то давно было остужено и заморожено, начинает тлеть. Гарри стоило больших усилий не отвести взгляд, а смотреть в серую бездну, не отталкивая, не противясь ядовитой ревности, не давя, а убеждая Малфоя понять и поверить.
Когда-то давно в магазине мадам Малкин встретились два мальчишки и один протянул другому руку. Прошло восемь лет, и другой ответил ему, ответил взглядом полным поддержки и понимания.
В серых глазах ревность сменилась усталостью, слизеринец кивнул, завершая безмолвный диалог, и, мельком взглянув на двух давних друзей, ушел. Гарри вновь облокотился о дерево и опустился на землю. Ноги оказывались держать, безумно захотелось, наплевав на все запреты и барьеры, аппарировать домой. Ему казалось, что он только что совершил невозможное и необъяснимое. Он все не мог поверить, что только что сделал то, чего не мог, да и не хотел делать все прожитые в мире магов годы – он договорился с Драко Малфоем. Причем договорился без слов. И причина этому его подруга и любимая девушка Малфоя. В этом было больше не возможно сомневаться. Девушка, которая научила их верить и любить…
Глава 11. Здесь и сейчас.
Но тут случилось чудо — и чудо было Мы.
И я послал подальше всю эту божью рать.
Я взял одно мгновенье у вечности взаймы -
Я знаю, чем придётся отдавать!
Измена на измене — мир прёт своим путём.
Предвзятое как данность и целое как часть.
И Рай теперь потерян и Ад не обретён -
Всё только здесь и именно сейчас!
Гр. «Зимовье Зверей» — «По дантевским местам»
Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг
В. Маяковский «Лиличке»
По минутам осыпается
Ожидание невозможного,
Ранним утром просыпается
От движенья неосторожного.
Как молчание ледяной зимы
Нас закутало неизвестностью,
Здесь так долго друг друга искали мы
И, конечно, пропали без вести.
Uma2rman – «Проститься»
То, чего так страстно желала Гермиона, чего так долго ждала, наконец-то произошло – она помирилась с Роном. И даже больше, это было не просто примирение, это было словно скачок назад во времени, будто между ними и не было никаких романтических отношений, а всегда была только крепкая дружба. Вновь обретя друга, Гермиона чувствовала себя невероятно счастливой. Они полдня просидели на скамейке во внутреннем дворике школы, болтая ни о чем и обо всем сразу. Эти несколько часов пронеслись как один миг. И лишь вечерний холод, пробравшийся под мантии, и сумерки, полупрозрачным покрывалом окутавшие Хогвартс, напомнили друзьям о времени.
Проводив Рона до ворот, Гермиона опрометью бросилась к замку. До конца ужина оставалось еще десять минут, и у нее был шанс успеть в Большой зал до того, как все разойдутся. Есть не хотелось совершенно, в груди радостно порхали бабочки, даря головокружительное ощущение легкости. Собственно, девушка спешила в Большой зал не потому что была голодна, на то была совсем другая причина, и имя ей Драко Малфой. Обычно о свидании они договаривались за обедом, но сегодня увлеченная разговором с Роном Гермиона пропустила обед. А теперь еще и ужин. Где можно найти Малфоя после ужина, она не знала. Точнее представление-то имела – где же еще ему быть, как ни в Подземельях, но ни возможности, ни желания искать его там у девушки не было.
Не успев добежать до дверей Большого зала, Гермиона увидела Драко. Юноша только что свернул к лестнице. В коридоре никого не было, поэтому девушка окликнула его. Слизеринец остановился и обернулся. На его лице была маска подчеркнуто вежливого внимания. Улыбаясь, Гермиона подошла к юноше и, взяв его за руку, повела в пустой кабинет.
- Грейнджер, ты вообще понимаешь, что делаешь? – спросил Драко, едва за ними закрылась дверь.
- Если честно, то не очень, — Гермиона улыбнулась и протянула руки, чтобы обнять его, но слизеринец увернулся. Не смотря на то, что они были одни, его лицо все еще хранило тень высокомерия, а голос был небрежно-холодным.
- Я не Уизли, Грейнджер, чтоб так неосмотрительно вешаться мне на шею среди бела дня.
- Да при чем тут… Ты видел, да? – немного опешила Гермиона.
Драко кивнул. Сил на то, чтобы держаться у него уже не было. Малфой не мог закатить истерику, хотя очень хотел потребовать с девушки объяснений. Да, он понимал, что Уизли ее друг, но смотреть на гриффиндорку и видеть, как она настолько счастлива с кем-то другим… Почему-то осознание того, что ей может быть хорошо с Поттером, сейчас почти не пугало. Все-таки Поттер был достойным соперником хотя бы в квиддиче. Но Уизли!? Совершенно не понятно, о чем можно разговаривать столько времени с этим типом. От того, что Поттер вдруг ни с того ни с сего его понял, Драко только сильнее хотелось устроить Гермионе сцену. Если бы он решился на этот шаг, то и сам бы не заметил, как выплескивает на девушку не только гнев и раздражение, но и свое тепло, заботу, свой страх ее потерять… хотя бы на день раньше, чем он решил. Но Малфой верил, что не имеет право предъявлять ей претензии и требовать чего-то. Все, что он дал ей – это иллюзия, непонятные отношения без будущего. Он бы хотел совершено другого, хотел, чтобы все знали, что это его женщина, что она будет его всегда, хотел, чтобы она понимала это, чтобы знала, что он никогда и никуда не отпустит ее. Но это были лишь пустые мечты. Сказки, которые он последнее время все чаще видел ночью во сне. И каждый раз, когда он вспоминал об этом, сердце саднило от тупой боли и хотелось в эту же минуту прекратить все, чтобы не мучить больше ни себя, ни ее. Но решимости отказаться от этого сладкого призрачного счастья каждый раз не хватало, и Драко боялся, что даже когда это будет необходимо и продолжать дальше будет уже глупо и опасно, ее все равно будет недостаточно, чтобы поставить точку. Сколько раз он уже пытался поговорить с Гермионой о том, что их ждет за дверьми Хогвартса, но каждый раз сам же переводил разговор на другую тему, не находя нужных слов или опасаясь, что она сама захочет разорвать эту обреченную связь. Но Драко осознавал, что должен сказать девушке о том, что у них нет будущего, чтобы в их отношениях все было честно.
И вот сегодня, когда он смотрел на нее и Уизли и понимал, что не смотря ни на что они всегда будут вместе, пусть не как любовники, а как друзья, осознание собственного бессилия и предопределенности своей судьбы словно тугим железным обручем сдавливали грудь. Малфой никогда и никого так сильно не ненавидел, как Уизли сегодня, когда тот сидел на лавочке так близко к Грейнджер, что, казалось, он вдыхал тот же воздух, что выдыхала девушка. И если бы не Поттер, не чертов-заноза-в-заднице-Поттер, который смотрел на своего школьного врага таким понимающим взглядом в лучших традициях Альбуса Дамблдора, что Драко стало стыдно за свои мысли и чувства… Стыд – такое немалфоевское чувство. Неожиданно для себя юноша осознал, что хотел бы понять Гермиону. Но даже не понимая, постарается принять то и тех, кто ей дорог. Нет, не подружиться с ними, а просто принять тот факт, что они ей нужны, что они тоже делают ее счастливой. А Драко хотел, чтоб она была счастлива. И яркой вспышкой мелькнула мысль, что, не смотря ни на что, она вся целиком принадлежит ему. Сейчас это только его девочка… Сердце взрывалось в груди с каждым новым ударом. Драко смотрел на Гермиону и понимал, что ничего не будет ей говорить, если она сама не спросит. Пусть она будет счастливой все оставшееся время в Хогвартсе.
- Рон мой друг, Драко. Не смотря на то, что между нами когда-то было, теперь он мне только друг. И…к нему я не испытывала того, что чувствую к тебе, — Гермиона говорила тихо, переводя взгляд с юноши на волшебную палочку, которую вертела в руках. – Я знакома с Роном уже восемь лет, мы многое пережили вместе и, думаю, что я не ошибусь, если скажу за нас двоих: что бы ни случилось, мы останемся друзьями. Навсегда. Понимаешь, Драко, он всегда будет в моей жизни. Надеюсь, ты можешь понять это. Сейчас мы видимся редко, но потом, когда я закончу Хогвартс, я уверена, что…
Гермиона оборвала фразу и, пристально смотря на юношу, подошла к нему.
Она зря беспокоилась, Драко уже понял, что согласен на то, что друзья Гермионы — Гарри Поттер и Рональд Уизли — будут с ней всегда.
Она подняла голову. Во взгляде девушки было много всего: и страх, и надежда, и отчаяние, и отголосок безумной иррациональной веры… Драко понял – вот оно. Ему показалось, что сейчас гриффиндорка не выдержит и спросит то, о чем он так долго молчал. И он должен будет ответить. Сейчас. Стоит ей задать вопрос, он скажет все как есть. А она решит, что же будет дальше. Решит сама, и он примет ее выбор, каким бы тот ни был. Вопрос…
Гермиона еле заметно закусила губу.
- Драко… ты… — она никак не могла подобрать нужных слов. Вопрос вертелся у нее внутри, скручивая душу в тугое кольцо, заставляя сердце пропускать удары, замирая в мучительном ожидании. Девушка сама не могла понять, что она хочет узнать, что сейчас для нее самое важное? Она замолчала, а потом, словно решившись на что-то, выпалила:
- Драко, ты понимаешь?
Драко закрыл глаза. Он был уверен, что Гермиона спросит о том, что ждет их дальше. Он чувствовал, что она хотела это узнать, но передумала в самый последний момент. Значит, она понимает его и ей тоже нужно только то, что он может дать ей сейчас. Он ей нужен. Это было очень-очень много. Осознание того, насколько Гермиона принимает его всего, со всеми убеждениями, недостатками было всегда необходимо Драко. Он часто провоцировал девушку, чтобы услышать от нее подтверждение того, что он нужен ей. И вот теперь, когда Драко не только услышал, но и почувствовал, насколько она дорожит им, ему стало невозможно больно. Ведь он знал, что это скоро закончится.
Не открывая глаз он с отчаянием впился в ее губы, словно пытаясь отодвинуть неизбежное потом. Но оно неумолимо приближалось с каждым вдохом, с каждым ударом сердца. Все, что им осталось это наслаждаться драгоценными секундами, разделив их на двоих.
Губы терзали губы.
Здесь и сейчас.
Руки скользили по телу.
Здесь и сейчас.
Если время единственное, что у них есть, то было бы непростительной глупостью тратить его зря. И пусть неизбежное потом наступит. Пусть оно приближается с каждой секундой, что уходит в прошлое. Но здесь и сейчас он забудет об этом. Здесь и сейчас есть только она, он, лишь жадные, ненасытные губы и требующие ласк тела. И рук мало, катастрофически мало. Их не хватает, чтобы обнимать, гладить, ласкать…
И на какое-то короткое, ничтожно малое мгновение время замрет, застынет в неистовом поцелуе, в слиянии двух тел. И этого будет достаточно. Здесь и сейчас.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |