— Я не смогу поехать с детьми на экскурсию, — сказала она.
— Почему? — спросил Бирк-Ларсен.
— Позвонили из похоронного бюро, мне надо съездить проверить надгробие, все ли правильно сделано.
Бирк-Ларсен опустил глаза, ничего не сказал.
— Я не знаю, сколько там пробуду… — добавила она.
— Они так ждали этого похода!
— Я не смогу!
Он обернулся к Скербеку:
— Я побуду здесь, Тайс. Не бери в голову.
— Ладно, — сказал Бирк-Ларсен. — Тогда я их отвезу. Нет проблем.
Он передал ключи от фургона.
— Найди кого-нибудь себе на замену, Вагн. Заплати вдвойне, если потребуется. Пернилле?
Он оглядел гараж. Она уже выходила на улицу.
На игровой площадке, где должна была собраться группа для похода в лес, было холодно. Никто не катался на качелях, никто не играл в догонялки.
Только одна женщина из школы, которую он едва знал, одиноко стояла посреди серого квадрата и улыбалась, глядя, как Антон и Эмиль в синих костюмчиках, веселые и счастливые, выскочили из машины и побежали к качелям.
Бирк-Ларсен подошел к ней, огляделся:
— Мы опоздали, кажется, извините.
— Ничего страшного. Я пыталась дозвониться, но почему-то не получилось.
Он все оглядывался вокруг.
— Сбор здесь, я не перепутал?
— Да, но…
Он уже начал привыкать к этому взгляду, который встречал в школе, в магазине, на улице. В нем было отстраненное, смущенное сочувствие.
— Вы не получили моего сообщения?
— Нет, ничего не получал.
— Экскурсию отменили сегодня утром.
— Отменили?
— Я пыталась их убедить…
Стоя на пустой площадке в черной куртке и черной шапке, он чувствовал себя болваном, мысли путались. Сыновья что-то не поделили, начали ссориться.
— А почему отменили?
Ответ дался ей с трудом:
— Слишком многие отказались.
Он молча ждал.
— Родители видели по телевизору вчерашнее интервью… Им показалось, что сейчас не лучшее время для походов…
Бирк-Ларсен смотрел, как дети качаются, крикнул Антону, чтобы тот был осторожнее.
— Почему? — спросил он снова. — Что мы сделали неправильно?
— Мне очень жаль, правда, — говорила женщина. — Все сочувствуют вашему горю. Просто…
— Мальчики так ждали этого похода.
— Знаю. И мы обязательно сходим в лес, обещаю.
— Когда?
— Через пару недель, возможно. Когда все…
— Ребята! — крикнул он. — Антон! Эмиль!
Они перестали раскачиваться и посмотрели на отца.
— Мы уезжаем. Идите в машину.
— Мне правда очень жаль, — повторяла женщина.
— Ну да…
Как всегда, первым подбежал Антон.
— Пап, а когда приедут остальные? — спросил он.
— Поход отменили, — сказал Бирк-Ларсен. — Нас ждут бабушка и дедушка, поехали скорей.
Он оставил их у родителей Пернилле и вернулся домой. Вагн Скербек вызвал кого-то на подмену. Такой бизнес — всегда найдутся желающие подзаработать, когда много заказов и своих сил не хватает. Бирк-Ларсен не очень любил приглашать случайных людей, предпочитал проверенных. Но иногда выбора не было.
Скербек был все еще в гараже, грузил какие-то ящики. Пернилле пока не вернулась.
— А ты почему здесь? — спросил он.
— Поход отменили, — буркнул Бирк-Ларсен. — Отвез детей к бабушке с дедушкой.
Он о чем-то задумался. Потом прикинул, когда можно ожидать возвращения Пернилле.
— Поможешь мне, Вагн?
— Конечно. А что надо?
Бирк-Ларсен подхватил несколько пустых коробок:
— Идем наверх.
Они поднялись в квартиру, прошли в комнату Нанны. Меток криминалистов он не замечал. Он видел только сумбур знакомых вещей: книги, ручки, горшки с цветами, декоративные свечи, косметика, баночки с кремом. И еще кровать с покрывалом под оленью шкуру, цветные простыни, наволочки с рисунком. Казалось, все эти вещи жили здесь целую вечность. Когда-то он верил — глупо, конечно, — что так будет всегда.
Он подошел к пробковой доске, посмотрел на приколотые фотографии. Яркие моменты последних десяти лет ее внезапно прерванной жизни. Вот она с братьями, с родителями, а вот с друзьями, с учителями. Везде улыбается. Здесь Нанна совсем малышка, а на этом снимке уже девушка, мечтающая поскорее стряхнуть с себя детство и ворваться во взрослую жизнь; она даже не подозревает, что ждет ее там. Какую цену придется заплатить.
— Собираем все. Все.
— Тайс…
— Все. Одежду в пакеты, остальное в коробки.
— А Пернилле знает?
— Только ничего не сломай.
Скербек шагнул к нему, встал рядом:
— Ну, если ты точно этого хочешь…
Он открыл одну из картонных коробок. Бирк-Ларсен не двигался, он молча стоял в комнате мертвой дочери, глядя на то, что от нее осталось.
— Нет, постой, Вагн. — Он забрал у Скербека коробку. — Я должен сам.
Мортен Вебер нашел в департаменте образования пустой кабинет, где сидел один мужчина и вяло стучал по клавиатуре компьютера.
— Мне нужно найти кое-какую статистику для Хартманна, — сказал Вебер. — Я могу сам…
— Садитесь. Все ушли на обед, да и я тоже сейчас пойду.
Вскоре Вебер остался один. Он выбрал самый дальний от двери стол. Набрал имя и пароль, указанные на бумажке, которую дала ему Риэ. Через секунду он вошел в единую почтовую систему под именем Олава Кристенсена. Начал просматривать сообщения.
И просмотрел уже довольно много, когда в кабинет собственной персоной вошел Олав Кристенсен с грудой папок в руках. Вебер лихорадочно придумывал пути отступления.
— Вам помочь? — спросил Кристенсен. — Обычно гости от политики к нам не захаживают. Все больше свои.
— Нет-нет, ничего не нужно. — Он заикался. — Мне сказали, у вас тут вирус.
Вебер вскочил из-за стола и тут же понял, что не вышел из программы. Молодой чиновник был уже тут как тут.
— Так вы, значит, теперь в техподдержке, Мортен?
Одного взгляда на монитор ему было достаточно, чтобы все понять. Он выругался, закрыл почту, потом сжал кулак и сильно ткнул Вебера в грудь. Тот отлетел к соседнему столу.
— Хотите сделать из меня козла отпущения?
В этот момент в кармане пиджака Кристенсена затрезвонил телефон. Он достал его, глянул на дисплей.
— Это Хартманн тебя заставил?
— Тут вирус, — промямлил Вебер и попытался проскользнуть к выходу.
И получил еще один тычок под ребра, пинок по голени. Кристенсен схватил его за лацканы и потащил вглубь помещения. Вебер с тоской глянул на дверь — никого.
— Не дури мне голову! — орал на него Кристенсен.
И вдруг шаги в коридоре.
Вебер вырвался, поковылял к двери, наконец выбрался из темного кабинета на свет, засеменил прочь. За его спиной вновь раздалась трель телефона и затем сразу тихий, испуганный голос Кристенсена, отвечающего на звонок.
Мортен Вебер замер. Он пришел в кабинет с папкой в руках — она была ему нужна в тот момент как предлог, но документы внутри нее были важными. Конфиденциальными даже. Теперь они там. А Кристенсен — наглый, самонадеянный юнец. Задира на детской площадке и в то же время чья-то марионетка.
Медленно, осторожно Вебер прокрался обратно в кабинет.
Кристенсен стоял в углу, спиной к двери. По голосу было понятно, что он напуган до смерти.
— Нам нужно встретиться. Ради бога! Что мне говорить?
Вебер пробирался вперед, к забытой папке, и при этом слышал каждое слово.
— Они проверяют мою зарплатную ведомость. Они хотят знать, кто и почему платит мне сверх ставки. Вы должны что-то сделать.
Папка так и лежала на столе. Вебер понял, что у него есть все шансы забрать ее и уйти незамеченным.
— Черт, мне нужна помощь! — визгливо крикнул Кристенсен. — Нет. Нет. Или я поговорю с ним лично, или все им расскажу. Я не собираюсь садиться из-за него в тюрьму.
Мортен Вебер взял папку и остался стоять. Олав Кристенсен повернулся, увидел его и умолк.
Опустил телефон в карман.
За всю свою долгую карьеру в политике Вебер еще ни разу не видел в помпезных интерьерах ратуши такого испуганного человека.
— С кем вы говорили?
Кристенсен как будто проглотил язык.
— Олав. Если вы совершили что-то дурное…
Кристенсен ватными руками нащупал свой портфель. Он весь дрожал.
— Мы поможем вам, — сказал Вебер. — Пойдемте…
Чиновник вдруг заметался по кабинету, стал распахивать дверцы шкафов, хватать документы.
Когда он направился к двери, на его пути встал Вебер:
— Расскажите все мне, и я что-нибудь придумаю.
— Нет, — сказал Олав Кристенсен. — Вы не сможете.
Лунд наблюдала за тем, как Майер, Свендсен и трое других полицейских проводили обыск дома Хартманна, методично двигаясь из одной комнаты в другую.
Позвонили из бухгалтерии мэрии насчет выплат Кристенсену.
— Вы должны знать, кто распорядился платить ему эти суммы, — убеждала она кого-то по телефону. — Проверьте личное дело Кристенсена. Проведите аудит. Это крайне важно. Кто, когда и как.
Когда она закончила разговор, то, увидела, что из кухни выглядывает Свендсен.
— Тот парень из Швеции… — сказал он с ехидной ухмылочкой, — ваш бывший… пытался вам дозвониться.
Она проигнорировала это известие.
— В ежедневнике есть кое-что интересное, — сказал подошедший Майер.
Это был тот самый ежедневник, который видела Лунд прошлым вечером, но так и не успела вникнуть в детали. Майер перелистал страницы.
— Он вел его с тех пор, как умерла жена. Но после той пятницы записи обрываются. Почему?
— А вы как думаете?
Майер лизнул палец и перелистнул еще несколько страниц.
— Я думаю, произошло что-то такое, чего он стыдится. Или он совершил поступок, о котором не хотел писать. Вот послушайте это. — Он зачитал отрывок: — «Я потерял голову. Нужно покончить с этим, или я не выдержу».
— Это пустая трата времени, — сказала она.
— Лунд! — снова окликнул ее Свендсен, подняв руку с телефоном.
— Нет, — вмешался Майер. — Она не будет говорить со своим бывшим.
— Вас просит перезвонить Мортен Вебер. Он застал Олава Кристенсена, когда тот говорил с кем-то по телефону про выплаты. А потом парень вообще сбежал из ратуши.
— Олава Кристенсена необходимо задержать. С этими выплатами нужно разобраться.
— Вот это и вправду будет трата времени, — буркнул Майер.
— Кристенсен знает, кто пользовался квартирой. Он выслуживался перед кем-то.
Майер заложил руки за голову и вздохнул:
— И откуда это вам известно?
— От Мортена Вебера. Отследите телефон Кристенсена.
Она набросила ремень сумки на плечо и направилась к выходу.
— Здесь нечего искать.
— Мы не закончили, Лунд!
На улице было холодно. Лунд кинула в рот пастилку «Никотинеля» и повела машину в центр.
Тайс Бирк-Ларсен сидел на кухне, постукивал ключами по столешнице и ждал звука ее шагов на лестнице.
Он не переоделся, так и остался в рабочей одежде. Ему было неуютно. Их общий дом менялся, и они менялись вместе с ним.
— Прости, я задержалась, — сказала Пернилле, открывая дверь. — Мне никто не звонил?
— Нет.
Она была возбуждена — Бирк-Ларсен заметил, что это особенное состояние появлялось у нее всегда, когда выдавалась возможность поговорить о Нанне. Только тогда она ненадолго возвращалась к жизни. Он начинал ненавидеть эти моменты.
— Я так рада, что съездила. Они выбрали не тот шрифт. Получилось бы плохо. — Она прислушалась. — А где мальчики?
— У твоих родителей.
— Почему?
Бирк-Ларсен смотрел на лица, вмерзшие в стол.
— Нам нужно поговорить об этом, Пернилле. Мы должны…
Она не слушала. С распахнутыми глазами она смотрела мимо него, в открытую дверь комнаты дочери. Она пошла туда. Голые стены, голые полки. Ни стола. Ни ковра. Ни одной фотографии. Исчезла одежда. Осталась только узкая кровать и на ней матрас. На подоконнике пусто, горшки с цветами тоже исчезли.
Он по-прежнему сидел за кухонным столом, спиной к ней.
— Где ее вещи? — проговорила она тусклым голосом.
— Антон писается в кровать третью ночь подряд. Эмиль говорит ужасные вещи. Если бы ты слышала их, ты бы поняла.
Она быстро прошла обратно на кухню, спросила опять:
— Где ее вещи?
— В фургоне. Позже я отвезу их в Вальбю на хранение. Мы все сохраним, но здесь они нам не нужны.
Неожиданно она попыталась схватить со стола ключи от грузовика Бирк-Ларсена. Он прикрыл связку рукой.
— Дай ключи.
— Нет. Мы больше не можем так жить. Мы завязли в этом. Я не позволю, чтобы так продолжалось.
На ее лице вдруг появилось выражение, которое он сначала не понял. И только потом смог подобрать слово: ненависть.
— Ты не позволишь?
Она бросилась к лестнице, бегом спустилась в гараж. Когда он догнал ее, она уже стояла у шкафчика с запасными ключами.
— Послушай же меня, Пернилле.
Она перебирала гроздья ключей на крючках.
— Послушай! Поход в лес отменили из-за твоего выступления по телевизору. Ты понимаешь, что происходит?
Она оттолкнула его, молча протиснулась мимо, вышла во двор к припаркованному фургону, попробовала открыть замок.
— Я переживаю не за себя, а за детей. Они не заслужили такого…
— Открой машину, живо!
Бирк-Ларсен запнулся:
— Не говори со мной таким тоном. Я ни в чем не виноват.
— Открой машину!
Он вытащил из кармана ключи, нажал на кнопку сигнализации. Она распахнула дверцы кузова.
Вот они, фотографии и мебель. То, что осталось от жизни Нанны, смотрело на нее сейчас из заскорузлого нутра грузового фургона.
— Я отвезу все на склад. Все будет в целости и сохранности. Ничего не потеряется.
Она встала на подножку и забралась внутрь. Бирк-Ларсен утер глаза ладонью:
— Пернилле.
Сначала она собрала фотографии. Потом свободной рукой подхватила торшер. Слезла на землю и посмотрела на него:
— Сейчас я отнесу это на место. Потом поеду за мальчиками.
— Пернилле…
— Или я здесь всего лишь тень? — спросила она. — Кукла в постель? Прислуга, чтобы стирать твое белье и ухаживать за твоими детьми? С которой даже не говорят. У которой не спрашивают… о…
Слова иссякли, на этот раз у обоих. Психологи в группе поддержки говорили, что нужно оставить смерть Нанны в прошлом. Ему казалась разумной идея вынести вещи из ее комнаты. Он просто делал то, что ему говорили. Разве не этого от него ожидали с тех пор, как он женился? Разве не поэтому он стал новым, послушным Тайсом, усыпив в себе Тайса прежнего?
— Когда я вернусь… — продолжила она с лицом жестким и злым.
Пауза длилась невыносимо долго. Ему показалось, что его сердце остановилось. Они никогда так не ссорились. Хотя порой и не разговаривали почти — просто не было нужды. Сейчас, когда они застряли в этом жутком кошмаре, все изменилось. Мысли, которые раньше проплывали, не облекаясь в форму слов, теперь врывались в их жизни и били наотмашь, требуя, чтобы их услышали.
— Когда я вернусь, тебя здесь быть не должно, — сказала она.
Он застыл безмолвной колонной, в голове — бессвязные обрывки мыслей. А могло ли все быть по-другому, вдруг подумал он. Можно ли было прожить это иначе. Можно ли было выбрать другой путь.
Но ответа так и нашел.
— Хорошо, — выговорил он непослушными губами, глядя, как она уходит.
Лунд сидела за рулем своей машины, слушая раздраженный голос Брикса через гарнитуру телефона.
— Что вы опять творите, черт побери?
— Я заезжала к Олаву домой. Его там нет. Теперь еду к его сестре, у меня есть адрес.
— Зачем он вам вообще?
— Затем, что он как-то замешан. Его мобильный засекли?
— Нет, Лунд. Я отозвал розыскные действия.
Она сняла ногу с педали, на секунду отпустила машину. Справилась с собой и спросила:
— Почему?
— У нас есть свидетель, который видел Хартманна в субботу утром в заляпанной кровью одежде.
— С тех пор как объявили об этой дурацкой награде, у нас уже пятьдесят свидетелей, и все что-то видели.
— Я хочу, чтобы вы сконцентрировались на их показаниях.
— Если им что-то известно, почему они молчали, пока речь не зашла о деньгах? Кристенсен знает, с кем была Нанна.
Звук долгого выдоха в ухе.
— У меня нет времени на это. Вы получили приказ. Действуйте.
— Олав брал взятки за то, что организовывал доступ в квартиру. Каждый месяц ему переводили конкретную сумму прямо из мэрии. Вы слышите меня, Брикс? Брикс?
Она решила, что он отключился. Но он наконец спросил:
— Кто инициировал выплаты?
— Это я и пытаюсь выяснить. Необходимо отследить его звонки. Он в панике. Наверняка сейчас кому-то звонит. Дайте мне имя или адрес.
Снова молчание. Брикс думал.
— Примерно полчаса назад он сделал звонок в районе Вестер-Вольдгаде.
Это была длинная улица, идущая мимо ратуши. Не так уж далеко.
— Спасибо, — сказала она. — Кому он звонил?
— В авиакомпанию.
Скоугор положила трубку.
— Бремер всерьез взялся за выборы. Он собирает глав всех комитетов. Сегодня вечером будет большое совещание.
— Полиция поймает Олава раньше. Позвони Лунд, узнай новости.
Вебер дождался, когда она выйдет в соседнее помещение.
— Троэльс, если его не найдут, тебе придется сказать правду. Полагаю, ты и сам понимаешь.
— Мы уже обсуждали это.
— Бремер намерен дисквалифицировать твою кандидатуру. После такого не бывает возвращений. Не поможет никакая сделка, никакой альянс. Тебя выкинут отсюда навсегда. Тебе придется уйти из партии, забыть о политике. Это будет конец.
— Его найдут!
— А если нет? — Мортен Вебер обвел рукой просторный кабинет, уставленный плакатами с улыбающимся лицом Хартманна. — Все это полетит в тартарары только потому, что у тебя кишка тонка…
Хартманн вскочил в ярости.
— Его найдут! — рявкнул он.
Поуль Бремер шагал по крытой парковке городской администрации с портфелем в руке и в сопровождении помощницы. За одной из колонн прятался Олав Кристенсен. Он думал.
— Необходимо поставить прессу в известность, — говорил помощнице Бремер. — Со мной не связывались ни Хартманн, ни полиция. Вечером я собираю экстренное совещание глав комитетов. Нам нужно вынести решение относительно правомочности Хартманна как кандидата. Связанный с ним скандал бросает тень на всех нас.
Женщина кивала.
— Полагаю, Хартманн будет дисквалифицирован, — добавил Бремер. — Это неизбежно. Но очень важно, чтобы мы все пришли к соглашению по этому вопросу. Единогласно. Если возникнут разночтения, то проблема только усугубится.
Кристенсен подскочил из темноты прямо к Бремеру.
— Нам нужно поговорить, — сказал он.
— А вы кто такой? Репортер? Не сейчас.
Глаза Кристенсена вспыхнули гневом.
— Вы знаете, кто я такой. Я Олав. Я весь день пытаюсь до вас дозвониться.
Бремер не останавливался.
— Олав?
— Да. Кристенсен. Из департамента Хартманна.
Бремер качнул седой головой:
— Простите. Я не знаю, кто вы, и слишком занят сейчас, чтобы вникать в ваше дело.
— Знаете! — Крик Кристенсена разнесся под бетонными сводами многоэтажной парковки. — Я тот человек, который помогал вам. Помните? Без меня вам крышка.
Бремер остановился и взглянул на него, махнув помощнице, чтобы та шла к машине.
— Помогали мне? В чем?
— Вы прекрасно знаете сами.
— Нет. Понятия не имею.
— Вам нужна была квартира…
— Квартира? Какая квартира?
— Я доставал для вас ключи. Когда вам было нужно…
— Нет, нет, нет. Успокойтесь. Мне не нужны были никакие ключи.
Кристенсен застыл с открытым ртом посреди стылого бетона.
— Кто вас об этом просил? — спросил Бремер. — Хартманн?
— Он что, даже не упоминал обо мне?
Бремер старался сдержаться.
— Я еще раз повторю. Я не понимаю, о чем вы говорите. Если вы что-то знаете, вам следует позвонить в полицию. — Он достал мобильник. — Как, вы сказали, вас зовут?
Бремер стал нажимать кнопки на телефоне. Подняв голову, он увидел, что рядом уже никого нет.
Когда Лунд уже подъезжала к ратуше, до нее дозвонился Майер.
— Тут пришел кое-кто, хочет с вами поговорить, — сказал он.
— У меня нет времени.
— Скажите ему это сами.
Она даже не сразу узнала голос.
— Привет. Это Карстен.
— Я тебе перезвоню.
— Это касается Марка.
— Он сказал, что ему понравилось у вас в гостях.
— Марк всю неделю не появлялся в школе. Я беседовал с его учителем. Все уверены, что он уже в Швеции.
— Я поговорю с ним, — пообещала Лунд.
— Ты опоздала, Сара. Когда у тебя найдется наконец время, чтобы обсудить семейные дела, звони мне. Только поторопись. Я не допущу, чтобы ты портила жизнь моему сыну.
Она не смогла ничего сказать.
Затем в трубке снова раздался голос Майера:
— Вы еще там, Лунд?
— Да.
— Мы нашли Олава.
Марк и Карстен исчезли из ее мыслей.
— Где?
— Если вы рядом с мэрией, сейчас сами увидите. Ищите синие маячки.
Три кареты «скорой помощи», две патрульные полицейские машины. На тротуаре носилки. Кровь на блестящей черной мостовой.
Сотрудник в форме, к которому она обратилась, сказал, что Кристенсен переходил дорогу, когда его сбила едущая на большой скорости машина. Затем машина умчалась. Никто не видел водителя, никто не запомнил номер.
Лунд подошла к носилкам. Олав Кристенсен в своем обычном деловом костюме выглядел почти нормально, за исключением головы. Сломана шея, определила Лунд. Кровь текла изо рта и из носа. Глаза были открыты. Наглость из них исчезла, остался только страх — мучительный и безысходный.
Он смотрел на Лунд, склонившуюся над ним.
— Дышите медленно, — говорил медик.
— Что, Олав?
Его тело содрогалось в ритмичных конвульсиях, с каждым мучительным выдохом изо рта вытекали сгустки крови. Ни слова.
— Олав. Скажите мне.
Врач потребовал кислород.
— Олав…
Его глаза вдруг остекленели и закрылись. Голова безвольно откинулась на сторону. Ему тут же надели кислородную маску.
— Олав?
Медики оттеснили ее в сторону. Сколько раз ей уже приходилось наблюдать эту бесполезную возню над умирающим человеком. Она отошла к тротуару, попросила у одного оперативника сигарету и выкурила ее у стен ратуши, под золотой фигурой Абсалона.
Внутри горел свет, и так было всегда, в любое время суток. Но никто не вышел, чтобы посмотреть, как умирает на мокрых булыжниках Вестер-Вольдгаде их бывший коллега Олав Кристенсен. Все были слишком заняты.
Машина, сбившая Олава Кристенсена, была белым «универсалом». Больше они ничего не знали. Лунд немедленно объявила розыск. Тяжелые травмы Кристенсена указывали на то, что в момент столкновения автомобиль ехал с высокой скоростью, а значит, на кузове должны были остаться следы.
Свидетель, который видел все происшествие от начала и до конца, — сменившийся с дежурства работник парковки — утверждал, что наезд был преднамеренным. Кристенсен пересекал пустую улицу, когда появилась эта машина и понеслась прямо на него.
Майер уже был там со Свендсеном и несколькими другими копами из ночной смены.
— Компьютер Кристенсена передайте на экспертизу, — велела она. — Обыщите его кабинет, допросите всех коллег по департаменту. Попытайтесь выяснить, не водит ли кто-нибудь из них белый «универсал».
Свендсен двинулся к ратуше.
— Вы уверены, что его сбили намеренно? — спросил Майер.
— Вы видите тормозной след? Его нет. Он гнал прямо на Кристенсена. Чтобы убить.
Лунд посмотрела на красное кирпичное здание.
— Работник парковки как раз заканчивал смену. Он сказал, что чуть раньше уже видел Кристенсена. Чиновник был в гараже, говорил с Поулем Бремером.
Майер замер на месте:
— С Бремером?
— С Бремером, — повторила Лунд. — Идемте. Пора поговорить с господином мэром.
Городская администрация гудела от слухов. Скоугор узнала у полиции, что смогла. По дороге на совещание она кратко изложила Хартманну все новости.
— Он умер прямо на улице.
— Это точно Кристенсен?
— Абсолютно. Лунд сама там была, пыталась с ним говорить. — Она положила ладонь ему на локоть. — Ты должен сказать им, где был.
Они стояли на верхней ступеньке центральной лестницы. Навстречу им поднимались Лунд и Майер. Хартманн устремился к ним.
— Не сейчас, — сказала Лунд. — У меня нет времени.
— Он мертв?
Лунд не сбавляла шаг.
— Да.
— Мортен слышал, как Олав говорил с кем-то по телефону. О деньгах.
— Знаю, знаю.
Все вместе они шли по длинному коридору, мимо мозаик и изразцов.
— Прекратите! — крикнул ей Хартманн. — Вы теперь понимаете, что я ни при чем. Почему не скажете об этом прямо?
Лунд и Майер зашагали еще быстрее.
— Нам сейчас не до этого, — сказал Майер.
Скоугор не смогла сдержаться и взорвалась:
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |