И вот теперь его жизнь трещала по швам. В один день счастье и надежды развеялись как дым. Все, что еще вчера казалось незыблемым, теперь уплывало из-под ног, как зыбучие пески.
После утренней ссоры он больше не говорил с Пернилле. Она так и не вышла из спальни, он только слышал, как она плачет. В гараже все дела взял в свои руки Вагн Скербек — составлял графики, назначал рейсы, общался с клиентами.
Вагн удерживал их фирму на плаву. Он и Бирк-Ларсену порой помогал удержаться от необдуманного шага, о чем Пернилле не знала.
Малыш Вагн с его дурацкой серебряной цепочкой на шее. Бедняга Вагн, который вечно увивался вокруг них просто потому, что ему некуда было больше пойти. Три года назад, когда у него возникли проблемы с деньгами, Бирк-Ларсен разрешил ему ночевать в гараже месяцев шесть. Вагн был благодарен и смущен. То и дело поднимался к ним с пиццей, которую они не просили, баловал мальчишек, Нанне покупал нелепые подарки.
Дядя Вагн. Никакого кровного родства. Значит, любовь?
Даже когда все отвернутся, Вагн Скербек останется с ними до последнего. Кроме Бирк-Ларсенов и больного старика-родственника, у него не было никого. Да и сама жизнь как-то не сложилась. Ни дома, ни семьи.
Бирк-Ларсен схватил банку с недопитым пивом, опустошил ее одним глотком, выбросил в окно. Он ненавидел себя за эти мысли. Пытался прогнать того прежнего Тайса, агрессивного, мелочного, грубого, который все еще жил в нем и пытался вырваться на свободу. В ту ночь на складе с учителем он все-таки дождался своего момента. Если бы не Вагн, прежний Бирк-Ларсен одержал бы верх и Кемаль был бы мертв. А он сам сидел бы сейчас в камере в синей тюремной робе, в ожидании многолетнего срока.
Но тот Тайс из прошлого никуда не исчез и напоминал о себе.
Ему не знакомы были ни щедрость, ни прощение, ни сожаление; он знал только гнев и насилие — и острую потребность подавить в себе и то и другое.
Тайс из прошлого не вернется к жизни. Этого нельзя допустить. Ради Пернилле. Ради сыновей.
И ради него самого. Даже в те шальные годы, когда произошло многое из того, о чем он не хотел сейчас вспоминать, Тайс Бирк-Ларсен слышал в своей душе тот надоедливый, непрошеный голос, что зовется совестью. Этот голос изводил его, не давал спать по ночам, корил и увещевал. До сих пор.
Он посмотрел на три оставшиеся в упаковке банки, бросил их за спинку кресла, развернул машину и направился в город, в сторону больницы.
Это было новое крыло городской больницы, и казалось, что оно целиком сделано из стекла. Прозрачные стены собирали и усиливали анемичный ноябрьский свет, так что изнутри день был похож на летний — яркий, неутомимый, непреклонный.
Бирк-Ларсен прошел к регистратуре, дождался, пока женщина за стойкой сделает необходимый звонок. По ее лицу он понял, что она все знала.
— Он примет вас, — наконец сказала она, бросив на него неприязненный взгляд. Она была иностранкой, с Ближнего Востока. Ливанка? Турчанка? Он понятия не имел. — Один Господь знает почему.
Кемаль сидел в инвалидной коляске в комнате отдыха этажом ниже. Его лицо было покрыто синяками, ранами и пластырями. Загипсованная правая нога вытянута горизонтально. Левая рука тоже в гипсе.
— Как вы? — спросил Тайс Бирк-Ларсен, не сумев придумать ничего лучшего.
Учитель отрешенно посмотрел на него:
— Завтра выписывают.
Долгое молчание.
— Может, принести чего-нибудь? Кофе? Сэндвич?
Кемаль перевел взгляд в окно, потом снова на Бирк-Ларсена, сказав короткое «нет».
— Есть новости по делу? — спросил он после паузы.
Бирк-Ларсен покачал головой:
— Вроде нет. Мне они все равно не скажут. Не сейчас.
Он никогда не любил учителей. Слишком уж самодовольны. Как будто им известно нечто такое, что обычным людям недоступно. На самом деле ничего они не знают. И понятия не имеют, каково это — расти во вчерашнем Вестербро, каково это шагать из школы домой мимо проституток, торговцев дурью и пьяниц, каково думать не об игрушках, а о том, чтобы выжить, каково сражаться собственными кулаками за право на лучшую долю.
Драка стала первым навыком, которым овладел Бирк-Ларсен, и в этом он преуспел. Позднее, как ему казалось, он выучился драться иначе, другими методами — ради Пернилле, ради Нанны и сыновей.
Но он ошибался. Ничему он не научился.
Кемаль без слов наблюдал за ним, не выказывал нетерпения долгим молчанием.
— Мне сказали, что вы не будете подавать в суд.
Учитель ничего не ответил.
— Почему?
— Потому что я солгал вам. Нанна приходила ко мне в тот вечер. Ненадолго, но она была у меня. Мне следовало вам все рассказать. — Он глянул на телефон. — Я жду звонка. Жена должна вот-вот родить.
Бирк-Ларсен зачем-то обвел глазами голые белые стены:
— Простите меня.
Учитель шевельнул головой. Наверное, это был кивок. Наверное, ему больно.
— Если я что-то могу для вас сделать, Кемаль, только скажите.
Человек в инвалидной коляске снова молчал.
— Ребенок меняет мужчину, — проговорил Бирк-Ларсен. — Может, вам и не надо меняться. А со мной…
Кемаль наклонился вперед.
— Вы мне ничего не должны, — сказал он.
Женщину они отыскали на катке в Конгенс-Нюторв. Район для среднего класса: четырехэтажные добротные дома из коричневого кирпича, дети в яркой дорогой одежде.
Она стояла под руку с мужчиной, который, скорее всего, был ее мужем, и смеялась, глядя на мальчика примерно одних лет с Марком, ковыляющего на коньках по льду. Женщина была красива, лет тридцати пяти или около того, длинные кудри, цветущее, счастливое лицо. Муж — с седыми волосами, старше нее и не такой счастливый.
Мальчик ушел со льда, и мужчина повел его к киоску купить кофе и печенья.
Единственный ребенок, подумала Лунд. Такой же, как Марк. Это бросается в глаза.
Женщина стояла одна. Майер быстро подошел к ней.
— Нетта Стьернфельтт? — спросил он.
Они показали ей свои удостоверения.
— В вашем офисе нам сказали, где вас можно найти.
— А что случилось?
— Мы хотели побеседовать об одном вашем знакомом. — Майер оглянулся. Ее муж держал в руке стаканчик с кофе. — По сайту знакомств.
Она ничего не успела ответить. Мужчина уже подходил к ним.
— Я муж Нетты. Чем могу помочь?
— Мы из полиции, — сказала Лунд как можно приветливее. — Нам нужно поговорить с вашей женой.
Он сразу ощетинился. Собственник. К тому же высокомерный.
— В чем дело?
— Ни в чем, — сказала Лунд. — Ничего серьезного. Просто хотим уточнить кое-что, чему ваша жена могла быть свидетелем.
— Прошу вас подождать ее здесь, — добавил Майер. — Это конфиденциально.
Они отвели ее к краю ледового поля. Теперь Нетта Стьернфельтт не выглядела такой счастливой.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — быстро заговорила она, когда Лунд спросила ее о сайте «Клуба разбитых сердец».
— Вы никогда не пользовались службой знакомств?
Она порозовела:
— Нет. Зачем мне?
— Вы никогда не имели отношений с человеком, который называет себя Фаустом? — спросил Майер.
Мальчик вернулся на лед. Женщина посмотрела на него, улыбнулась, махнула ему рукой.
— Некая женщина по имени Фанни Хилл встречалась с Фаустом, — сказала Лунд. — У этой женщины ваш электронный адрес.
Нетта Стьернфельтт поглядывала на мужа, который наблюдал за мальчиком на коньках.
— Это не преступление, — сказал Майер. — Нам просто нужно убедиться, вы ли та женщина.
— Не я. И вообще, я не понимаю, о чем вы.
Настроение Майера потихоньку портилось.
— Четырнадцатого декабря Фанни написала Фаусту, что хотела бы увидеть его. В том же месте и в то же время. Что вам известно об этом?
— Ничего! Сегодня день рождения моего сына!
Она зашагала прочь. Лунд последовала за ней:
— Вы бывали в квартире на Сторе-Конгенсгаде?
Волнистые волосы на спине дернулись из стороны в сторону, когда она, не оборачиваясь, мотнула головой.
— Ничего не знаю ни о каких квартирах.
Майер опередил ее, встал перед женщиной и вытянул руку, чтобы остановить ее.
— Все, что нам нужно, — это узнать, кто такой Фауст, — сказала Лунд.
— Так вот чем занимается полиция? Читает чужую переписку?
— Если то сообщение писали не вы… — начал Майер.
— Оставьте меня в покое.
Она умчалась прочь. Муж приблизился к полицейским с недовольным видом.
— Если хотите поговорить с ней, — сказал он, — сначала обратитесь к моему секретарю. Вы не имеете права приходить когда вздумается. Вы только что испортили нашему мальчику день рождения. Что вы за люди?
— Мы очень занятые люди, — ответил Майер. — Мы заняты тем, что выслушиваем вранье. — Он подмигнул мужчине. — Держу пари, вы знаете, каково это.
Со злобным ругательством мужчина развернулся и пошел вслед за женой.
— Проследите за ней, — сказала Лунд. — Поговорим, когда она будет одна.
В самом начале седьмого Тайс Бирк-Ларсен вернулся домой. В гараже было пусто. Наверху он нашел Пернилле, вместе с детьми она собирала вещи.
— Привет, пап, — сказал Антон. — Ты не можешь с нами поехать.
— Мама говорит, что у тебя много работы, — добавил Эмиль.
Пернилле, в зимнем пальто и с чемоданом у ног, не поздоровалась с ним.
— Для школы ничего не забыли? — спросила она.
Но сыновья не слушали, они побежали к отцу. Он подхватил их — маленькие теплые тельца в его старых, все еще сильных руках. Они пахли мылом и шампунем. Значит, только что из ванны. Он и собирался приехать так, чтобы успеть почитать им на ночь сказку.
— Почему тебе надо работать? — спросил Антон.
— Потому что надо.
Он опустил их на пол, взъерошил их светлые волосы.
— Мы можем поговорить, Пернилле?
— Нас ждут к ужину мои родители.
— Я не долго.
Антон притащил из детской пластмассовый меч, Эмиль — игрушечный автомат. Она взяла игрушки, сунула их в пакет, поставила пакет рядом с чемоданом.
— Поиграйте пока, — велела она, и они умчались.
На кухне, под незажженной люстрой, среди фотографий и цветочных горшков, возле стола, сделанного Пернилле и Нанной, Тайс заговорил:
— С тех пор как я тебя увидел… — Он отмерял слова медленно, проговаривая их по одному в голове, прежде чем произнести. — Я… — Но слова подводили его, и он никак не мог найти правильные. — Никто не знает меня так, как ты.
— Правда ли это, Тайс? Знаю ли я тебя?
Он сел, сдавил кулаки, не глядя на нее.
— Да, я сглупил. Я понимаю это…
Она не двигалась, не говорила.
— Мы должны попытаться. Должны. Мы потеряли Нанну. — Его узкие глаза закрылись от боли. — Я не хочу больше никого потерять. Без тебя… без мальчиков…
Что-то забрезжило. Кажется, он вот-вот нащупает то, что так хочет сказать.
— Ты делаешь меня таким, каким я должен быть. Каким хочу быть. Я все сделаю, лишь бы ты осталась.
Он поднял на нее робкий взгляд.
— Не уходи.
Его рука протянулась к ней, большая и мозолистая, грубая, натруженная.
— Не уходи от меня, Пернилле, — повторил Бирк-Ларсен.
И вновь Майер дымил в кабинете.
— Нужно отыскать еще какую-нибудь женщину, которая встречалась с Фаустом, — сказала Лунд. — Кто-то же должен знать его.
По коридору быстро прошагал невысокий человек. Немного поколебавшись, Лунд пошла догонять его.
К тому времени как она поравнялась с ним, он, с коробкой в руках, уже семенил под колоннадой внутреннего двора, стремясь к выходу.
— Букард! — окликнула его Лунд.
Он не остановился и даже не замедлил шаг. Она бегом пересекла центральный круг, выложенный мраморными плитами, между которыми пробивались травинки, и встала перед ним.
— Данные от телефонной компании у тебя на столе, Лунд. — Он посмотрел на нее. — Ты стоишь у меня на пути. Опять.
Она шагнула в сторону, пошла рядом с ним.
— Звонили по номеру с карточки предоплаты, но теперь этот номер отключен, — сказал он.
— А имя, удаленное из списка контактов?
— Я не видел его.
Старый полицейский повернул к ней седую голову. Былое упрямство, вспыльчивость, жесткий характер — ничего этого больше не осталось в нем.
— Хочешь — верь, хочешь — не верь. Это правда.
— Почему ты миришься с этим?
— Ты серьезно?
— Да.
Они прошли через Двор Памяти, под высокими желтыми светильниками и железными звездами на стенах.
— Или всё валят на меня, и я отправляюсь в какую-нибудь глушь считать скрепки в сельском участке. Или меня медленно, но верно выталкивают на пенсию. Тридцать шесть лет службы, и вот как они меня подставили. — Он повернулся к ней. — Удачи тебе, Лунд.
Она остановилась, глядя в его удаляющуюся спину.
— Кто попросил тебя скрыть информацию, Букард? — крикнула она ему вслед.
Старик даже не обернулся.
В кабинете Лунд просмотрела бумаги, которые он для нее передал. Пачка листов с перечнем звонков. И никаких указаний на то, чей номер был стерт.
— Что у нас по квартире?
— Отпечатки Хартманна повсюду, — ответил Майер.
— Но это не расходится с его рассказом. И у Хартманна есть алиби. Что еще?
— У нас есть слюна, волосы и отпечатки пальцев.
— А ДНК?
— Ни один из выделенных образцов не дал результатов при сверке с базой. — Он покачал головой. — И крови не так уж много. Это вполне мог быть бытовой несчастный случай.
Лунд слушала и наблюдала за ним. Майер рассуждал не так, как раньше, когда они только познакомились. Не спешил делать выводы. Пытался увидеть. Представить.
— О чем вы думаете? — спросила она.
— Помните того самодовольного индюка из мэрии, Олава Кристенсена? Парень не промах.
— Да.
— Интересный тут на него материальчик.
Он перебросил через стол досье на Кристенсена. Она посмотрела на фотографию: молодое худощавое лицо, пристальный взгляд… нахальный.
— Некоторое время назад Хартманн застопорил его повышение. С тех пор он ненавидит Хартманна. И один из сотрудников штаба сказал мне, что это Кристенсен забрал личное дело учителя, когда мы делали запрос. Сейчас в департаменте ведется служебное расследование. Кристенсен может потерять работу.
Майер принес из дома хлеб, масло и ветчину. Лунд достала из ящика стола пластиковый нож, небрежно отрезала всего понемногу, построила нечто напоминающее бутерброд и впилась в него зубами.
— Офисные интриги, — сказала она с полным ртом. — Это не он.
Майер тоже занялся приготовлением еды. Его бутерброд был гораздо аккуратнее, чем ее, отметила Лунд.
— Почему нет?
— Зачем стирать звонки какой-то мелкой сошки? Потом, у Кристенсена нет ни стиля, ни положения. Нанна познакомилась через сайт клуба с кем-то более выдающимся, а не с мальчиком на побегушках.
Он вздохнул:
— Возможно. Тогда не знаю. Когда я говорил с ним, он извивался, как свинья с геморроем. Я бы голову дал на отсечение, что он врет. Будь у меня хоть что-нибудь на него…
— Но у вас на него ничего нет.
Стук в дверь. Один из оперативников ночной смены.
— Что? — спросила она.
— Вы просили проверить старые дела о пропавших женщинах.
— Да?
— Мы нашли несколько…
По коридору шагала женщина с гривой кудрявых волос и красивым лицом, но уже без улыбки.
— Давайте поговорим об этом позже, — попросила Лунд и вышла встретить Нетту Стьернфельтт.
— Я люблю своего мужа.
Лунд и Майер сидели бок о бок. Он не курил.
— Но только за прошлый год он был в командировках двести дней. Я оставалась дома одна с сыном. Неделю за неделей.
Лунд подвинула к ней распечатку с сайта знакомств «Клуба разбитых сердец»:
— У вас есть здесь свой профиль?
Нетта Стьернфельтт посмотрела на логотип: сердце, разорванное стрелой надвое.
— Это было забавно. Только и всего. Ничего серьезного. — Она покосилась на блокнот Майера. — Вам обязательно записывать?
Он отложил ручку.
— Смеха ради я отправила свою фотографию. — Она тряхнула волосами, отчего половина лица скрылась. — Вот с такой прической и в три четверти. Вы бы не узнали меня по этому портрету, так могла выглядеть любая женщина. Потом… вдруг откуда-то взялись сотни одиноких мужчин. И все богатые и привлекательные. Так они писали.
— Вы проверяли? — спросил Майер.
— Нет.
В ее голосе послышалось недовольство. Лунд под столом пнула Майера в ногу.
— Меня заинтересовал только один. Он не был похож на остальных.
— В чем? — спросила Лунд.
— Он был внимателен. Хотел меня узнать. Он читал то, что я ему писала. Мы как будто были с ним на одной волне. Это сразу становится понятно, и притвориться невозможно.
— Когда вы начали встречаться?
— Я не собиралась заводить роман. Просто мне было очень одиноко.
— Вы встречались с ним несколько раз?
Она сердито сверкнула глазами:
— Вам нужны детали? Где и когда?
— Не обязательно.
— Я думала, что могу управлять собой. Но… — Она улыбнулась своим воспоминаниям. — Вскоре я почувствовала, что просто… просто схожу с ума. Я готова была бросить все: мужа, сына, работу — и убежать к нему. Все ради того, чтобы быть с ним. Вот он какой. Потом… — Горькая складка залегла в углу рта. — Я требовала слишком многого. Он не хотел серьезных отношений. Вымышленные имена, ночь в отеле — его устраивало только это. Поэтому он перестал отвечать на мои сообщения. Тогда я и очнулась.
— Вы видели его после этого? — спросила Лунд.
Она все еще витала в своих воспоминаниях.
— Мои слова могут показаться глупыми, но он спас мой брак. Я осознала, что на самом деле имеет значение.
— Да, да, — бросил Майер нетерпеливо. — Нам все равно, ломает он браки или спасает их. Мы хотим только знать, кто он такой.
— Понимаю. — Она смотрела на них в нерешительности. — Зачем он вам нужен?
— Мы не на рынке, дорогуша, — прорычал Майер. — Скажите нам, как его зовут!
— Я не хочу опорочить его. Он бросил меня, но он хороший человек. Добрый.
— Ради бога, называйте уже имя. А мы как-нибудь похлопочем, чтобы его причислили к святым.
— Нам нужно это узнать, Нетта, — сказала Лунд. — И мы узнаем. Так или иначе. — Она посмотрела на дверь. — Мне бы не хотелось сидеть и ждать, когда здесь появится ваш муж с адвокатом. Но если придется… Кто такой Фауст?
Через час и десять минут Хартманн сидел в комнате для допросов и слушал адвоката, которого нашла Риэ Скоугор: строгую пожилую женщину из одной крупной юридической фирмы. Она поддерживала их партию. Делала пожертвования. Ему следовало бы помнить ее имя.
— У нас есть немного времени перед допросом, — говорила она, снимая пальто. — Давайте проведем его с максимальной пользой.
— Я хочу уехать отсюда. Это смешно.
— Вы никуда не сможете уехать, пока не ответите на их вопросы.
— Но…
— В распоряжении полиции оказались электронные письма, которые ведут к вам.
— Какое им дело до моих писем?
Она сверилась со своими бумагами.
— Женщина по имени Нетта Стьернфельтт дала показания о том, что у вас с ней были сексуальные отношения. Она идентифицировала вас как человека с псевдонимом Фауст. Этот человек также встречался с Нанной Бирк-Ларсен.
Хартманн поднялся, заходил по небольшой комнате как тигр в клетке.
— Вы не хотите ничего мне сказать, Троэльс?
— Я им уже говорил: я никогда не встречался с девушкой по имени Нанна Бирк-Ларсен. И мне нечего к этому добавить.
Она тем не менее ждала большего. На ее морщинистом серьезном лице все заметнее проступало разочарование.
— Может, тогда поговорим о том, как исправить положение? — наконец спросила она.
— Исправить положение? Я невиновен!
— Давайте не будем отвлекаться на невиновность. Полиции еще предстоит обосновать выдвинутые обвинения, но…
Он был потрясен услышанным.
— Обосновать обвинения?
— У них уже есть основания завести дело. Сейчас для вас крайне важно, чтобы они услышали ваше видение событий.
— Мое видение? — Хартманн расхохотался. — Как вы не понимаете, что здесь происходит? Каждый раз, когда одна их притянутая за уши версия разваливается, они изобретают другую. Это все происки Бремера.
— Не Поуль Бремер изобрел Нетту Стьернфельтт.
Он умолк.
— И судя по всему, не он изобрел вашу переписку с ней.
— Я никогда не разговаривал, не встречался и не связывался каким-либо образом с Нанной Бирк-Ларсен. И им это известно.
Она сделала какую-то пометку в блокноте.
— Я поговорю с Риэ Скоугор насчет того, какой иск мы сможем выдвинуть против полиции. Я согласна, их методы возмутительны.
— Абсолютно.
— И это еще одна причина не молчать, а говорить с ними. Вы должны…
— Нет.
Она сложила на груди руки:
— Вы должны, Троэльс. Иначе что они подумают? Что каждый бы подумал на их месте?
Майер стоял в коридоре и зевал. Лунд прислонилась к стене.
— И что теперь, Лунд? Или мы всю ночь ждать их будем?
Она посмотрела на часы:
— У них было достаточно времени.
В конце коридора возникла долговязая фигура Леннарта Брикса. Он на ходу говорил по телефону, судя по тону и формулировкам — с журналистами. Лунд дождалась его. Он остановился и встал перед ней.
— Мы сделали то, что считали правильным, — сказала она. — И у нас были все основания для этого.
— Основания для того, чтобы задержать лидера партии? Не спросив меня?
— Разве мы должны спрашивать разрешение на то, чтобы делать свою работу? — спросил Майер.
— Могли бы подождать полчаса и обговорить все со мной.
— Хартманн — это Фауст, — сказал Майер. — Он был за рулем машины. Он был в квартире. Все указывает на него.
— За одним исключением, — сказал Брикс. — У него алиби.
— Мы работаем над этим, — сказала ему Лунд.
Дверь открылась, и вышла адвокат Хартманна.
— Он будет с вами говорить, — объявила она.
В небольшой комнате их теперь было шестеро: адвокат Хартманна и стенографист, а также Лунд, Майер и Брикс. И Троэльс Хартманн, бледный, усталый, злой и решительный.
— Моя жена умерла два года назад. Это случилось внезапно. — Он сделал глоток из чашки с кофе. — Сначала я все держал в себе, с головой ушел в работу, делал вид, что ничего другого не существует.
Внезапно он замолчал.
— Продолжайте, Троэльс, — сказала ему адвокат.
— Однажды среди рекламы в почтовом ящике я обнаружил листовку ночного клуба, на которой был указан адрес их сайта знакомств. Там можно было пообщаться с людьми. В общем-то, к этому все и сводилось — к разговорам.
Майер кашлянул в кулак.
— Я зарегистрировался на сайте. Да, под именем Фауст.
— Со сколькими женщинами вы встречались?
— К нашему разговору это не имеет отношения.
Майер по-птичьи наклонил голову набок.
— Больше десяти, но меньше двадцати, — скороговоркой выпалил Хартманн.
Все молчали.
— Я не горжусь этим.
— Вы известный человек в городе, — сказала Лунд. — Где проходили ваши свидания?
— На публике мы встречались только раз — когда виделись впервые. После этого… если оба хотели продолжения… я посылал за ними такси.
— Куда их везло такси?
— Чаще всего я пользовался служебной квартирой на Сторе-Конгенсгаде.
— И что там происходило? — спросил Майер.
Хартманн метнул на него хмурый взгляд:
— Вас не касается.
— Еще как касается, — парировал Майер. — Нанна Бирк-Ларсен была там. Через два дня ее нашли изнасилованной, избитой и мертвой. Не знаю, верят ли политики в совпадения, но тут у нас…
— Я не встречался с ней! Я даже не знал о ее существовании.
Майер так и сидел с наклоненной головой, не меняя позы.
— Позвольте мне освежить вашу память.
Он отобрал из папки перед собой несколько листков.
— Это распечатки ваших электронных писем. И писем Нанны. Взгляните. — Он передал ему бумаги. — Взгляните.
Хартманн стал читать.
— В апреле, — сказала Лунд, — вы связались с ней в первый раз. Она ответила вам через сайт знакомств. Переписка продолжалась все лето и часть осени.
— Нет, — сказал Хартманн. — Я не писал ничего из этого. Посмотрите на другие мои письма. Это не мой стиль.
— Ваш стиль? — насмешливо переспросил Майер.
Хартманн указал на даты писем:
— Я перестал заходить на сайт за несколько месяцев до этих дат, потому что встретил кое-кого. Да, это Риэ Скоугор. И мне больше не нужны были другие женщины. — Он сложил листки, передал их обратно. — Сайт знакомств остался в прошлом. Эти письма писал не я.
— Кто-то в мэрии взломал его почту, — сказала адвокат.
— В мэрии? — повторила Лунд.
— Я ведь вам уже говорил! — воскликнул Хартманн. — У меня были подозрения.
— А в квартиру мог попасть практически кто угодно, — добавила адвокат. — Ключи хранились в письменном столе. Любой служащий мэрии или даже посетитель мог сделать дубликат.
— Да бросьте! — начал Майер.
— Выслушайте меня! Я признаю, что пользовался услугами сайта знакомств. Но я не знаю, кто написал эти письма. Должно быть, кто-то узнал мой пароль. И писал от моего имени.
— У моего клиента алиби, — напомнила адвокат. — Он был с Риэ Скоугор в тот вечер. Все выходные они вдвоем провели на конференции.
Брикс стал бросать косые взгляды на Лунд и Майера, не скрывая своего настроения от Хартманна и адвоката.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |