Третья фигура. Бежевый плащ. Длинные волосы. Лицо, такое любимое, такое родное.
Пернилле стояла рядом с полицейскими и смотрела на него как завороженная.
«Это я, — мысленно обратился к ней Тайс. — Тот я, о котором ты знала, но всегда боялась спрашивать. Это я».
Кувалда опустилась еще раз.
— Тайс! — заорал Майер, вновь целясь в него. — Положи молот. Я застрелю тебя, если ты хотя бы попытаешься тронуть его. Клянусь!
Пернилле прошла мимо них, прямо к Бирк-Ларсену и бесформенной окровавленной куче на полу у его ног, в которую превратился Кемаль.
— Положи молот! — орал коп. — Не делай глупостей.
Секундного колебания хватило, чтобы в его лицо нацелилось еще три черных пистолета с разных сторон. Как будто они могли остановить его…
Но была еще и Пернилле, в одном шаге от него, с бледным окаменевшим лицом. Пернилле, шептавшая ему глазами: «Я знала, но никогда не хотела знать».
— Тайс, — сказала она, — положи.
И он положил.
Риэ Скоугор и Мортен Вебер наконец-то сделали все необходимые звонки. Кому-то Хартманн позвонил сам. Напоследок поговорил с полицейскими и затем, ровно в восемь, явился на собрание.
Начал Кнуд Падде:
— Очень жаль, но нам необходимо прибегнуть к особым мерам — проголосовать за вотум недоверия Троэльсу Хартманну. Позвольте мне…
— Мы тратим время, — устало произнес Хенрик Бигум. Он сидел с таким видом, будто результат голосования был уже оглашен. — Мы все знаем, зачем собрались.
— Не беспокойтесь, Хенрик, — сказал Хартманн. — Голосовать нет необходимости.
— Извините, Троэльс, но голосование состоится. Так было решено.
— Я могу сам отозвать свою кандидатуру. Вам не придется голосовать. Если только за того… — он улыбнулся Бигуму, — …кто займет мое место.
— Нет, Троэльс! — запротестовала Элизабет Хедегор. — С какой стати? Это неправильно. Хенрик говорит только за себя, как всегда…
— Ну что же, добровольный отзыв также допустим, — согласился Бигум. — Если таков ваш выбор. — Он вынул из кармана пиджака ручку, протянул ее Хартманну. — Достаточно письменного уведомления, чтобы отзыв вступил в силу.
— Вы давно проверяли свой телефон, Хенрик? Нет никаких сообщений? Никаких подсказок из кабинета Бремера? Никаких новостей?
Бигум рассмеялся, потряс головой:
— Я все-таки надеялся, что вы уйдете с большим достоинством. Пишите отзыв, и покончим с этим.
— Я только что разговаривал с инспектором, ведущим расследование убийства Бирк-Ларсен, — объявил Хартманн. — Получены неоспоримые доказательства того, что учитель невиновен. Об этом будет объявлено в новостях через несколько минут. Если хотите убрать меня за то, что я защищал невинного человека, воля ваша. Каковы будут перспективы моего преемника в таком случае…
— Кнуд, ведите собрание! — выкрикнул Бигум.
Падде сидел с открытым ртом, неспособный решить, в какую сторону повернуть.
— Возможно, нам следует подумать об этом, — сказал он в конце концов. — О том, чтобы не проводить голосование. Если то, что говорит Троэльс, правда, мы должны ознакомиться с фактами.
— С фактами? — взвился Бигум. — Вот какие у нас факты: с самого начала и до сегодняшнего дня Хартманн лепит ошибку за ошибкой. Это уловка, если вы сейчас попадетесь на нее…
Хартманн качал в ладонях чашку кофе. Разглядывал ее. Заставлял их ждать.
— Я считаю, — произнес он после продолжительной паузы, — нам следует хорошенько выспаться, еще раз все обдумать и поговорить утром, на свежую голову. Несколько часов ничего не изменят, согласны?
Наступило долгое молчание. Наконец Хенрик Бигум встал, с грохотом отодвинув стул, и бросился вон из комнаты, бормоча ругательства. Элизабет Хедегор нагнулась к Хартманну через стол, сжала его руку с улыбкой и прошептала:
— Отличная работа.
Через десять минут в своем кабинете Хартманн стоял перед телевизором.
— …с ролевой модели программы интеграции Хартманна в настоящее время сняты все обвинения, его непричастность к убийству Нанны Бирк-Ларсен доказана… — говорил диктор.
Затем показали, как телерепортер бежит по коридору ратуши вслед за Поулем Бремером, подсовывая микрофон мэру под нос.
— Я рад, что все закончилось для Хартманна благополучно, — не очень убедительно говорил Бремер. — Но мы все видели, как он себя вел. Его нерешительность граничила с параличом. Троэльс Хартманн не годится на пост мэра города. Эта работа ему не по зубам.
Вошел Вебер, сияя улыбкой, что было вовсе не характерно для него:
— Нам оборвали телефон, Троэльс. Пресса жаждет пообщаться с тобой. Все довольны таким оборотом.
За ним следовала Скоугор.
— Даже в парламенте рады, — добавила она. — Победители всем нравятся.
На экране возникла Кирстен Эллер.
— Это замечательный момент, — провозгласила она, самодовольно улыбаясь. — Сама жизнь показывает нам, что Троэльс Хартманн — достойная альтернатива Бремеру. Именно поэтому мы поддерживали его с самого начала.
Хартманн запрокинул голову и захохотал в потолок. Потом выключил телевизор.
— Так что с прессой? — напомнила Скоугор.
— Я не хочу говорить с ними до завтра. Сделай заявление о том, что справедливость восторжествовала и я этому рад. Мортен?
Вебер открыл свой блокнот.
— Активизировать наглядную агитацию. Сделать акцент на нашей программе интеграции. Как можно чаще упоминать о ролевых моделях, говорить об их успехах. Да, еще одно… — Хартманн подошел к вешалке, надел пальто. — Назначь на завтра собрание группы, но не звони никому до утра. Скажи, чтобы пришли все те, кто был на собрании сегодня.
— Может, все-таки пораньше предупредить? — спросил Вебер.
— Мне дали еще меньше времени.
Вебер отправился в свой офис выполнять указания, а Троэльс Хартманн снял с крючка пальто Риэ Скоугор, подал ей. Давно уже он не видел ее такой счастливой. Она была очень красива, хотя и измучена. В эти дни всем досталось.
— Я проголодался, — сказал он. — И нам нужно поговорить.
Тайс Бирк-Ларсен сидел в комнате с двумя полицейскими в форме, они оформляли бумаги о его задержании. Лунд вместе с Пернилле наблюдала за ним через стекло.
— Что теперь?
— Ему выдвинут обвинение, — сказала Лунд.
— Куда его забирают?
— В камеру предварительного заключения.
Наконец полицейские закончили писать, кивнули Бирк-Ларсену, чтобы он поднимался и шел за ними.
— Когда ему можно будет вернуться домой?
Лунд не ответила.
— У нас два сына. Когда его отпустят?
— Это будет зависеть от приговора.
— Его посадят в тюрьму?
Лунд пожала плечами.
— Это вы во всем виноваты, Лунд. Если бы не вы…
— Мне жаль.
— Жаль?
— Вас отвезут домой. После предварительного слушания с вами свяжутся и сообщат о результате.
— И это все?
— Пернилле… — Она не была уверена, что это стоит говорить. Вряд ли ее слова что-то изменят. — Мы не боги. Мы такие же, как вы. Если люди нас обманывают, нам это не нравится. Мы не знаем, хорошие это люди или плохие. Просто знаем, что… что они лгут.
Пернилле Бирк-Ларсен с неприязнью посмотрела на нее и возмущенно спросила:
— Вы думаете, я сейчас лгу?
— Я думаю, что нам по-прежнему очень многое неизвестно.
— Прекрасно, — сказала Пернилле и удалилась.
Майер сидел за своим столом и просматривал последние отчеты.
— Та девушка, мусульманка, дала показания. — В полосатой футболке и спортивной фуфайке на молнии он был похож на усталого школьника. — Она подтверждает алиби Кемаля и говорит, что желтая кофта принадлежит ей. Да, еще я навестил Кемаля.
Она слушала Майера, глядя на фотографии, приколотые к стене: машина, канал, лес Пинсесковен.
— Врачи говорят, он выкарабкается, — добавил Майер. — И он не хочет выдвигать обвинения против Бирк-Ларсена.
— Это не ему решать.
— Можно кое о чем вас попросить, Лунд?
— Да. О чем?
— Не исчезайте больше вот так, не сказав ни слова, в одиночку.
— Бирк-Ларсену предъявят обвинения в незаконном лишении свободы и нанесении тяжких телесных повреждений. Это для начала.
Майер закурил, выпустил кольцо дыма под потолок.
— Мы все делали правильно, — сказала ему Лунд.
— Ничего мы не делали правильно. Отец девушки сядет в тюрьму, Кемаль в больнице. Господи…
Стук в дверь. На пороге стоял Свендсен. Он казался очень довольным.
— Букард хочет поговорить с вами обоими завтра с утра.
— Спасибо, что присмотрели за Бирк-Ларсеном, — бросила ему Лунд. — Как я вас просила.
Свендсен с вызовом посмотрел на нее:
— Если просьб много, Лунд, то выполнять их начинают в алфавитном порядке, а не все разом. И я уже побеседовал с шефом на эту тему. У него не возникло ко мне никаких претензий.
— О чем Букард хочет говорить с нами? — спросил Майер.
Свендсен гаденько засмеялся:
— Сегодня начальник полиции отделает его по первое число. Полагаю, он захочет разделить с вами страдания. Приятных снов!
Он закрыл за собой дверь.
Майер сидел потрясенный. Его большие уши шевелились взад и вперед в такт движениям челюстей — он жевал жвачку. В другое время Лунд он показался бы смешным. Она вернулась к фотографиям на стене.
— Я не собираюсь отвечать за это, — произнес Майер. Он вскочил, натянул куртку. — Я отказываюсь за это отвечать!
Она обрадовалась, когда он ушел. Одной легче думалось.
Итак, Нанна Бирк-Ларсен. Девятнадцать лет, хотя легко может сойти за двадцатидвухлетнюю. Волнистые светлые волосы. Умеет обращаться с косметикой. Свободно и уверенно улыбается в объектив. Совсем не так, как подросток.
Да, они по-прежнему не знают эту девушку. Чего-то не хватает.
Лунд собрала вещи, по дороге попрощалась с дежурными, задумчиво вышла в коридор.
За ее спиной затопали шаги. Это бежал Майер, запыхавшийся, с безумными глазами.
— Лунд, — произнес он, — мне ужасно жаль.
— О чем вы?
— Он попал в аварию.
Понедельник, 10 ноября
Она спала на стуле возле его койки в больничной палате. Голова Бенгта была обвязана бинтами, в правой руке игла капельницы, на левой гипс. Он не просыпался всю ночь. Даже когда она склонилась к самому его лицу и прошептала его имя.
Когда утро стало понемногу пробиваться сквозь запыленные окна, Лунд осмотрелась. Рядом с кроватью лежали его вещи, которые привезли вместе с ним с места аварии на мосту по дороге в Мальмё: пальто, шарф, свитер. И черный кожаный портфель, из которого торчали бумаги. На бумагах Лунд заметила полицейские штампы.
Она проверила, спит ли Бенгт, и стала перебирать документы. Портфель был набит ими доверху: результаты аутопсии, сводки осмотра места преступления, отчеты судмедэкспертов, фотографии, официальные отчеты.
Она села на пол, разложила бумаги перед собой и стала изучать их одну за другой.
Ее размышления прервал хриплый голос.
— Ты права, — проговорил Бенгт с трудом. — Он делает это не впервые.
Лунд оставила бумаги, подошла к нему:
— Как ты себя чувствуешь?
Он не ответил.
— Врачи сказали, что у тебя сотрясение и перелом руки. Машину можно выбрасывать. Тебе повезло.
— Повезло?
— Да, крупно повезло. Ты же не спал сколько…
— Я так разозлился на тебя. Решил, что с меня хватит. И поехал домой. Господи…
Лунд не могла понять, что это с ней: глаза странно защипало, мысли разбежались. Неужели она собирается заплакать?
— Я не знаю, почему я такая, — тихо проговорила она. — Прости меня. Я ничего не могу поделать с собой. Иногда…
Рука Бенгта оторвалась от одеяла, накрыла ее ладонь. Их пальцы сплелись. Тепло. Близость.
— Я прочитал твои материалы. Это преступление совершено не в приступе страсти. Оно необычно.
— Потом поговорим об этом, — сказала она, понимая, что хочет продолжать.
— Возможно, у него есть какой-то метод, — размышлял Бенгт, закрыв глаза.
— У нас было такое предположение, но мы не смогли найти в старых делах ничего похожего.
— Если у вас нет аналогий, это не значит, что подобного никогда не было. Он сбросил Нанну в воду. Ты видела это место: отдаленное, пустынное. Может, были и другие жертвы, просто их никто не обнаружил.
— Давай потом, Бенгт.
— Нет, — сердито возразил он, теперь глаза его были открыты, — ты не знаешь, что значит это слово. Поэтому я говорю тебе это сейчас. Его возбуждает мысль, что только он и девушка знают, как и где наступит конец. Для него это и есть интимная близость. Почти любовь.
— Потом, — повторила она и включила телевизор.
Они вместе посмотрели новости. Букард сообщил прессе о том, что Кемаль невиновен, что он попал под подозрение в результате трагического совпадения. Не было сказано ни слова о том, что полицию ввели в заблуждение.
Так уж устроен мир. Ты или прав и герой, или ошибся и злодей. И между двумя этими ипостасями нет остановки на полпути, нет никакой промежуточной зоны. Во всяком случае, по мнению средств массовой информации. Черное или белое, и все.
И то же самое в политике, думала она, глядя на повтор сюжета о теледебатах Хартманна и Бремера. Ничто не изменилось в их словах, жестах, выражениях их лиц. Только раньше казалось, что Бремер выглядит предпочтительнее: и держится увереннее, с чувством собственного превосходства, и глаза горят победным огнем. Теперь те же кадры производили обратный эффект: вальяжность Бремера граничила с самодовольством и легковесностью, а неосторожная и на первый взгляд необоснованная защита учителя его оппонентом свидетельствовала об отваге и дальновидности Хартманна.
Контекст — вот что определяет наше восприятие. Но чтобы увидеть контекст, необходимы факты, точка отсчета, зафиксированное положение в пространстве, откуда мы уже сможем производить оценки.
В деле Бирк-Ларсен все эти составляющие контекста отсутствовали.
— Мне сказали, что выпишут уже сегодня, — сказал Бенгт, выключая телевизор.
— Я поговорю с мамой. Можем пока пожить у нее.
— Не тревожься. Я поеду домой в Швецию.
Лунд испытала нечто похожее на моментальный приступ паники.
— Почему? — спросила она.
— Во-первых, ты занята. Во-вторых, у нас в доме идет ремонт, там работают строители. А в-третьих, вряд ли твоей матери все это доставит радость.
Он на секунду прикрыл глаза, утомленный разговором. Она смотрела на его разбитое лицо и думала, что такие ушибы долго не заживут.
— Не надо стыдиться своих ошибок, — сказал он.
— Хочешь воды?
Она поднялась. Он остановил ее пожатием руки.
— Не волнуйся. Вы обязательно его найдете. Будь терпелива, — сказал он, глядя ей в глаза.
Лунд присела на край койки:
— А если нет?
— Найдете.
— Мы в тупике. У меня больше нет идей.
— Они есть. Продолжай искать. Что ты знаешь наверняка?
— Ничего.
— Перестань, Сара. Ты сама знаешь, что это неправда.
— Ну ладно. В пятницу, тридцать первого октября, Нанна Бирк-Ларсен идет на вечеринку в гимназии. Несколькими часами ранее в гимназию доставляют материалы избирательной кампании Троэльса Хартманна на машине, арендованной для нужд его штаба.
Лунд встала и принялась ходить по палате, обдумывая каждую фразу.
— Водитель чувствует недомогание. Он теряет ключи от машины и обращается в больницу. Примерно в девять тридцать Нанна покидает вечеринку на своем велосипеде. Кто-то находит ключи и следует за ней.
— Подожди, подожди, — прервал ее Бенгт. — Остановись здесь. В этом деле спонтанности быть не может. Убийца не мог случайно найти ключи и в результате совершить преступление.
Она отрицательно мотнула головой:
— Иначе не получается.
— Он не импульсивен. Он планирует свои действия и маскирует их.
— Бенгт! Машина была оставлена перед гимназией. Так вышло, и это факт. Никто не знал, что водителю станет плохо.
— Это не стыкуется с характером, который я вижу, исходя из материалов дела.
— А если твой анализ ошибочен? Я знаю, ты стараешься помочь мне, но… что, если все не так? Если мы вообще не с той стороны смотрим? Если напрасно ищем логику там, где ее нет? — Лунд налила себе воды. — Девятнадцатилетняя девушка похищена, изнасилована много раз, убита. С невообразимой жестокостью. Да, обычно логика есть. Но здесь…
— Забудь все, что знаешь. Забудь все, что я тебе говорил. Возвращайся в самое начало. И даже дальше. Я вижу метод, Сара. Этот человек действует по правилам, которые давно установил для себя.
Она внимала каждому слову.
— Ножницы, мыло, ритуал… — Он потряс головой. — Я ни за что не поверю, что Нанна была его первой жертвой. Ищи в прошлом. Иди вглубь, пока не найдешь.
— В прошлом… — повторила Лунд.
Там, на пустоши Кальвебод-Фэллед, возле Пинсесковена, черная масса, вырастающая из воды… Угорь, скользящий по обнаженным ногам мертвой девушки…
Все, что случилось потом, окрасило, исказило картину, затуманило ее видение. Надо искать то, что случилось раньше.
Она осторожно поцеловала его в щеку, стараясь не задеть ушибы, сказала короткое спасибо и ушла.
Черный «форд» держали в гараже отдела криминалистики, в подвале управления. Попасть туда можно было по наклонному пандусу, ведущему дальше к блоку предварительного заключения, где находился теперь Тайс Бирк-Ларсен.
Обсохший автомобиль уже не казался таким новым. В кусках старой грязи, с приставшей листвой, он стоял на подъемнике с распахнутыми дверцами и багажником.
Техник-криминалист принес ей все отчеты обследования машины, а тем временем Лунд включила мощные вертикальные светильники вокруг подъемника. Пронумерованные метки облепили всю машину: окна, кузов, днище.
Она пролистала отчеты. Ничего нового.
Она сняла куртку и обошла «форд» вокруг. В багажнике печальный меловой контур отмечал положение, в котором была обнаружена Нанна. Лунд казалось, что она видела это уже миллион раз. Рядом лежали чьи-то резиновые перчатки, она натянула их и села на водительское кресло, через некоторое время пересела на пассажирское. Проверила зеркала, окна, бардачок, дверцы и пол. Потом перебралась на заднее сиденье и осмотрела все так же внимательно.
Техник сидел на скамье и наблюдал за ней, зевая от скуки. Она попросила его поднять машину выше, изучила днище. Грязь и ветки из канала. Никаких зацепок.
— Я же говорил, — сказал он ей. — Тут ничего нет. Он все вычистил. Вода сделала остальное.
Он допил свой кофе, выбросил пластиковый стаканчик в урну.
— Я излазил всю машину. Вы понапрасну теряете время. Ничего не найдете.
Она опять взялась за отчеты.
— Я обещал жене, что напомню ей, как я выгляжу, — сказал техник, натягивая куртку. — Вы не против?
Палец Лунд остановился на строчке:
— Тут написано, что в баке было пятьдесят два литра бензина, когда вытащили машину. Вы уверены в этой цифре?
Он вздохнул:
— Да. До полного бака не хватало пяти-шести литров.
— Вы уверены?
— Уверен. Выключите свет, когда будете уходить. До свидания.
— Вы уверены? — прокричала она ему в спину.
— Сколько раз…
— Это важно. Не могло быть ошибки? Машина была в воде…
— Ошибки быть не могло. Мы проверили эту машину тысячу раз. До полного бака не хватало пять или шесть литров бензина. В чем дело? Мы что-то не так сделали?
— Я вас ни в чем не обвиняю. — Она показала ему документ, полученный из городской администрации. — Если верить журналу регистрации, бак заправляли за неделю до той пятницы. И в таком случае бак должен быть почти пустым.
Он быстро подошел к ней, посмотрел на бумагу в ее руке:
— О, простите. Нам следовало…
— Кто же заправил машину? — задумалась Лунд.
На горизонте собирались облака, но утро пока было солнечным. Майер ждал ее во дворе отдела криминалистики. Он был в блестящей кожаной куртке, которой она раньше на нем не видела, и модных темных очках. Да, решила Лунд, все-таки его место — отдел по борьбе с наркотиками или с организованной преступностью, но никак не отдел убийств. Он принимает все близко к сердцу. А это всегда ошибка.
— Как Бенгт? — поинтересовался Майер, вручая ей стакан с кофе.
— Что?
— Как…
— Да.
— А вы?
— Нужно проверить все дела об исчезновении молодых женщин за последние десять лет.
— Зачем?
— В городе. По всей стране. Задача: найти связь с Кальве-бод-Фэллед. Или с любым другим местом в Вестамагере.
Майер снял очки и посмотрел на нее:
— Как Бенгт? Как вы?
— Я уже сказала.
— Нет.
— Он в порядке. Теперь мы можем заняться работой?
В главном корпусе Управления полиции было специальное помещение для встреч с адвокатами, неподалеку от помещений суда. Женщину звали Лиз Гамборг.
Бирк-Ларсен смотрел на ее строгий деловой костюм, на жемчужное ожерелье, на безупречную прическу и гадал, как он будет расплачиваться за ее услуги.
Сам он был в синем тюремном костюме, небритый, грязный, голодный.
— Садитесь, — сказала она.
Рядом стоял охранник с оружием на бедре. В зарешеченное окно лился яркий свет.
— Я адвокат, назначенный вам судом. Сегодня слушается много дел. Наша очередь настанет не раньше чем через несколько часов.
Он едва слушал ее. Два десятилетия тому назад, женившись на Пернилле, Бирк-Ларсен поклялся себе, что больше никогда не окажется в тюрьме. Правда, Пернилле ничего не знала об этом обещании. Оно стало частью их безмолвного соглашения: он станет другим человеком, никаких столкновений с законом, никаких исчезновений, которые он потом не мог бы ей объяснить. Тогда он был молод. Был зол и решительно настроен оставить свой след на земле — своей силой, своими кулаками, если потребуется.
Потом появилась семья, и ему пришлось забыть о том, кем он когда-то был. Он похоронил молодого Тайса, Тайса-головореза, Тайса-бандита, думая, что тот ему больше не пригодится.
— Зато, — продолжала Гамборг, — у нас будет время как следует подготовиться, обо всем поговорить.
— О чем тут говорить?
— Вам будут предъявлены обвинения в покушении на убийство, незаконном лишении свободы и нанесении тяжких телесных повреждений.
Бирк-Ларсен закрыл глаза.
Ему надо было кое-что сказать. Спросить одну важную вещь.
— Как учитель?
Она не переставала разглядывать его, словно он был невиданным животным в клетке зоопарка.
— Он поправится. И он говорит, что не будет выдвигать против вас обвинения.
Бирк-Ларсен поднял на нее недоверчивый взгляд.
— Но это не освобождает вас от ответственности.
— Полицейские сказали нам, что это он. В газетах писали, что это он. И никто ничего не делал.
Она сделала глубокий вдох:
— Судья может увидеть в деле ряд смягчающих обстоятельств.
— Я признаю свою вину. Только скажите мне, что нужно говорить на суде. — Следующие слова дались ему с трудом — он боялся ответа, который последует. — Я просто хочу вернуться домой.
Она ничего не сказала.
— Я нужен семье.
— Понимаю. Учитывая обстоятельства, мы можем надеяться на снисхождение суда. — Она сложила перед собой изящные руки, склонилась к нему через узкий стол. — Я попытаюсь убедить судью, что нет необходимости держать вас под стражей. Вы признали свою вину. Вы добровольно отдались в руки правосудия. Вы не намерены скрываться. У вас семья, бизнес…
— Я хочу увидеться с женой.
Адвокат покачала головой:
— Мы должны дождаться окончания слушания.
Он опустил голову, ставшую невыносимо тяжелой.
— Мне очень жаль, — добавила она. — И насчет вашего друга. Вагн, кажется?
— Вагн не имеет к этому отношения. Он пытался остановить меня. Не вмешивайте его.
— Он привлечен к ответственности как соучастник.
— Это неправильно!
— Обвинение не тяжелое. Он не задержан. Я не думаю… — Она остановилась.
— Что?
— Не думаю, что ему грозит тюремное заключение. Боюсь, что не могу сказать того же о вас.
Молчание.
— У вас есть вопросы? — спросила она.
Когда он не ответил, она посмотрела на охранника.
Часть процесса. Часть системы, которая однажды уже чуть не поглотила его. Тайс Бирк-Ларсен вновь очутился в лапах монстра, которого ненавидел и который ненавидел его. И винить в этом было некого, кроме самого себя.
Пернилле было не оторваться от телефона, — как всегда это бывает, клиенты звонили в самое неподходящее время. Каждую минуту проявлялся кто-нибудь новый со срочным заказом. Приехала на помощь Лотта.
— Сейчас я не могу этого сделать, — говорила Пернилле в очередной раз. — Я вам перезвоню. Обязательно. Обещаю.
Лотта дождалась, когда Пернилле положит трубку, и спросила:
— В чем его обвиняют?
Снова звонок.
— Перевозки Бирк-Ларсена. Одну минуту, пожалуйста. — Закрыла рукой трубку. — Пока не знаю. Ты не присмотришь за мальчиками?
— Конечно. А что он сделал?
Пернилле еще раз извинилась в телефонную трубку. Лотта не уходила, сердилась, что не получала ответа.
— Тайс что-то сделал учителю?
— Это я виновата. Я его толкнула на это.
Она провела рукой по спутанным волосам. Выглядела она ужасно, и ей было все равно.
Она смотрела на список заказов, не зная, за что хвататься. Один из работников вошел с вопросами, она отправилась в гараж разбираться на месте. Зазвонил телефон, трубку пришлось снять Лотте.
— Но сначала займитесь заказом в Эстербро. — Вернулась Пернилле, заканчивая разговор с водителем. — Все делайте так, как всегда делали с Тайсом. Если что, спросите у Вагна.
Он многозначительно посмотрел на нее.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |