Именно этот инцидент заставил Лутарга укрыться от посторонних, спрятавшись в замкнутом пространстве личных покоев, и никого не подпускать к себе. Он забаррикадировал дверь и отсылал прочь всякого, кто подходил к ней. В том числе и Лурасу. Он долгое время не ощущал готовности к разговору с матерью.
Его бешенство и страх за нее были настолько велики, что молодой человек не отвечал за свои действия и всерьез испугался, что может навредить людям, которыми действительно дорожит.
Его мать в эргастенских каменоломнях - вот, что увидел Лутарг после объяснений старика. Увидел в красках, в мельчайших подробностях все то, что могло произойти в ней, окажись Лураса в руках каторжников или еще хуже - считающих себя безнаказанными надсмотрщиков. Кому, как ни ему было знать, что случается с женщинами, не подготовленными к подобной жизни? Он не раз видел это собственными глазами! Не раз становился свидетелем, как они цеплялись за ноги проходящих мимо мужчин, чтобы привлечь внимание и заработать на лежанку или полусгнивший кусок съестного. Как забивались в углы, зализывать раны от хлыста и грубых рук. Как исчезала из их взглядов осмысленность и желание жить! Как они умирали в темных пещерах, использованные, отвергнутые и забытые!
Это зрелище, пусть и сотворенное воображением Лутарга, стало решающим ударом кирки, отколовшим от скалы его сдержанности судьбоносный кусок. И мужчина сорвался, не имея сил контролировать себя и рьястора. Позволил духу отплатить, чтобы затем спасаться в одиночестве от бессильной ярости и страхов, от возможности совершить непоправимое.
Он знал, что мать приходила к нему, что стояла под дверью, стучала, просила, но так и не поднялся в постели, будто она превратилась в единственное, доступное ему озеро безмятежности, выплывать из которого молодой человек не собирался ни при каких обстоятельствах. Покинуть спокойные воды для него означало поддаться гневу, а гнев - равнозначен новым жертвам и словам, о которых впоследствии придется жалеть. Лутарг не хотел грубить матери, даже притом, что злился на нее. Не хотел, но все же собирался, не видя другого способа донести до нее безрассудство совершенного ею поступка.
К тому моменту, когда мужчина взял себя в руки в той мере, в которой позволяла его бунтующая сущность, на небосводе вовсю сиял ослепительный диск Гардэрна. Жители Анистелы, позабыв о делах насущных, на широкую ногу отмечали прибытие высокородного гостя, в то время как дворец вейнгара хранил в пределах каменных стен встревоженную тишину. Комендант и его дети сочли за лучшее попрятаться по своим покоям, слуги, получившие строжайший наказ о неразглашении произошедшего, затаились в служебных помещениях, а гвардейцы, охраняющие входные ворота, с невозмутимыми масками на лицах отгоняли от замка обиженных и обездоленных, пришедших искать заступничества и справедливости у члена вейнгарской семьи. Дворец вейнгара и его обитатели притихли в ожидании бури.
Но, даже ощутив готовность предстать пред взорами других людей, Лутарг не торопился этого делать. С особой тщательностью молодой человек привел себя в надлежащий вид, сменив измятые парадные одежды на лишенные изысков штаны и рубаху. Скрупулезно проверил содержимое седельных мешков, заново переложив все вещи. Ликвидировал следы своего пребывания в покоях, и лишь затем позволил себе отправиться на поиски матери и Сарина.
Лураса встретила сына сидя на кушетке. Женщина была бледна и заметно нервничала, но в целом выглядела гораздо лучше, нежели минувшей ночью. "Посвежевшая и отдохнувшая", - решил для себя молодой человек, легонько касаясь губами материнской щеки.
Задерживаться рядом с ней, Лутарг не стал. Поцеловав, отошел в дальний угол и по своему обыкновению подпер стену. Мужчина осознавал, что предстоящий разговор потребует от него максимум хладнокровия и невозмутимости, а каменная опора за спиной должна придать необходимых сил. Привычка искать успокоения в камне была выработана им слишком давно, и Лутарг не видел смысла от нее избавляться.
Скрестив руки на груди, он посмотрел на Сарина. Увидев беспокойство в глазах старика, ответил сталью во взоре. "Тебе нет прощения!", - говорил этот взгляд, и старец согласно кивнул. Того, что он не досмотрел, Сарин не отрицал, но это была единственная вина, которую он числил за собой. Во всем остальном мужчина считал себя правым, и эта уверенность читалась на его лице.
Лутарг же был не согласен, и губы молодого человека сжались в тонкую линию. Он ничего не говорил, лишь только переводил упрекающий взгляд с одного на другую, давая им возможность прочувствовать всю глубину его недовольства. Он сознательно наказывал их говорящим молчанием. Умышленно пытал опаляющим взором, демонстрируя неодобрение их поступка.
Первой не выдержала Лураса. Подойти к сыну она не рискнула, но нашла в себе силы заговорить. Женщина ощущала за собой необходимость затупиться за отцовского друга, которому была столь многим обязана. Она видела, что гнев Лутарга в первую очередь обращен на него, и не хотела, чтобы старик отвечал за принятые ею решения.
- Не вини Сарина, сынок, - тихонько попросила Раса, подкрепляя слова умоляющим взглядом. Запнулась, встретившись c холодом отрицания в синеве его глаз, но сделав глубокий вздох, продолжила: - Он помогал мне всю дорогу, без него было бы хуже. Откажись Сарин сопровождать меня, я бы отправилась за...
Дыхание Лурасы перехватило, и женщина вынуждена была замолчать. Во взгляде сына прохлада сменилась колючим льдом, лишив мать возможности говорить.
- Сарин, что делают в каменоломнях с не угодившей надсмотрщику... девкой? - он сказал это приторно любезно, чтобы рубануть резкостью последнего слова.
Старец протестующе засопел и нехотя ответил:
- Подвергают порке.
- Подробно!
- Лутарг, ты не можешь... - из жалости к Лурасе старик попробовал взбунтоваться, но был остановлен невозмутимым:
- Я сказал подробно.
Лаконичный приказ не оставил ему выбора. Лутарг решил преподать матери урок - такой, который ей не удастся забыть никогда. Единственное, что мог сделать для Расы старец, это попытаться несколько смягчить описание, хотя сути словами не изменишь. В любом разе она останется предельно безобразной и жалящей для любой женщины.
- Ее раздевают, распинают у двух столбов и подвергают порке, - заговорил Сарин, поняв, что спорить бесполезно. - Бьют по груди и другим чувствительным местам. Затем оставляют на милость каторжников, и те...
- Желающие воспользоваться находятся всегда. И не один. Их много. Иногда сразу по двое или больше, - закончил за старика Лутарг, все это время пристально наблюдавший за матерью.
Раса побледнела настолько, что кожа ее приобрела сероватый оттенок, и молодому человеку приходилось безжалостно давить в себе стремление утешить ее. Широко распахнутые, влажные от слез глаза, смотрели куда-то сквозь него, и мужчине не составляло труда догадаться, что именно она там видит.
Лутарг говорил, пропуская через себя материнский страх. Говорил сухо, отрывисто, чтобы она поняла, к чему могла привести ее доверчивость вкупе с желанием следовать за ним. Чтобы осознала, насколько уродливой бывает жизнь за пределами дворцовых стен. Сколько мерзости и грязи скрывает в темных уголках, сторожа очередную жертву. Сколько опасностей поджидает одинокую женщину, и чем ей обычно приходится расплачиваться.
Он был преднамеренно груб с ней, и пусть собственное чрезмерное жестокосердие разрывало его душу на части, молодой человек намеревался довести начатое до конца.
- Редкая женщина в каменоломнях избежала подобной участи, - продолжил Лутарг, игнорируя негодующее ворчание Сарина. - Там приветствуются все виды жестокости и боли. Даже имея постоянного покровителя, ты можешь отведать чужого хлыста, и никто не подумает заступиться. Спасать там не принято. Только добивать и добавлять мучений. Ломать...
- Хватит!
Надломленный вскрик Лурасы, заставил его вздрогнуть и податься вперед. Лишь силой воли Лутарг вынудил себя остаться на месте и не отвести взгляд. Видеть дорожки от слез на ее щеках и руки, судорожно комкающие шаль, было невыносимо, но молодой человек стоял и смотрел, позволяя матери в одиночестве справляться с охватившим ее ужасом.
"Так лучше", - мысленно повторял он себе: - "Так я смогу заставить ее вернуться в Антэлу".
Если Лутарг сумел обуздать порыв, то Сарин даже не пытался. Он понимал стремление молодого человека, одобрял цель, которую тот преследовал, но осуждал выбранный им метод. Старик сомневался, что он подействует на дочь вейнгара так, как того ожидает ее сын. Лураса умела стоять на своем и быть упрямой не менее самого Лутарга. К тому же, Сарину было известно то, о чем молодому человеку еще только предстояло узнать. И знание это обещало стать неожиданным для него.
Приблизившись к расстроенной женщине, старец вырвал из ее рук многострадальную шаль и отер ею слезы. Раса не сопротивлялась. Она словно застыла. Замерла внутренне. Лишившиеся дела руки безвольно упали на колени. Женщина не замечала заботы старика, не слышала его успокаивающего шепота. Она смотрела на сына, и содрогалась от страха потерять его. Ее не столько пугали ужасы, о которых он говорил, сколько страшила мысль, что отправившись с каторжником в Эргастению, она бы никогда не нашла его. Никогда больше не увидела! Всю оставшуюся жизнь терзалась бы мыслью, где он?! Что с ним?!
- Ох, мама. Разве так можно? - проворчал Лутарг, явственно ощутив момент, когда ее состояние окрасилось знакомыми паническими нотками. Он успел их выучить, еще пребывая в Антэле и готовясь к неизбежному отбытию в Саришэ. - Неужели ты не понимаешь, что заставляешь меня беспокоиться и отвлекаться, вместо того, чтобы помогать?
Он подошел к матери и, опустившись на колени рядом с кушеткой, сжал ее холодные пальцы. В ее взгляде, обращенном на него, читалась мольба о понимании и прощении, и еще что-то очень походящее на твердость.
- Я устала терять, - прошептала женщина. - Устала прощаться с любимыми людьми. Я всю жизнь жду, когда что-то изменится. И вот вернулся ты, - речь ее прерывалась частыми неглубокими вдохами, слезы все также текли по щекам, но Раса не замечала их. Взгляд женщины с каждым мгновением становился все спокойнее и увереннее, словно бы влага не туманила его. - Взрослый, сильный, но для меня оставшийся маленьким мальчиком. Я физически не могу отпустить тебя одного. Мое сердце не выдержит новой потери. Просто следуя за тобой, я убеждена, что ты жив, что ты существуешь, а не являешься моей фантазией.
- Мама...
- Нет. Ты выслушаешь меня! - она чуть повысила голос и склонилась к плечу сына. - Я долго пряталась в выдуманном мире. В нем я растила тебя. Находилась рядом с твоим отцом. И была счастлива там, пока однажды, проснувшись, не поняла, что все это время вы находились далеко. Что я заменила вас красивой иллюзией.
Лураса замолчала. Разгладив морщинку на лбу сына, она прижала ладонь к его щеке, даря нежность и забирая тепло.
- Пока ты сражался с самим собой, отказываясь подпускать меня и Сарина, я размышляла о собственных страхах. Я постараюсь справиться с ними и обещаю не следовать более за тобой, но...
- Но что? - поторопил ее Лутарг, когда пауза затянулась. В груди постепенно зрела уверенность, что это "но" ему совершенно не понравится.
- Но и в Антэлу я не вернусь.
- Мама! - он возмутился и, отняв материнскую руку от лица, собирался сказать, что не позволит ей находиться где-нибудь еще, кроме как под присмотром Таирии и дворцового гарнизона, но Раса опередила сына, озвучив свою мысль:
- Сарин проводит меня в Шисгарскую крепость. Там я буду ждать вашего возвращения.
Лутарг настолько опешил от подобного заявления, что не нашелся с ответом. Вопрос "зачем" крутился у него на языке, но молодой человек не смог задать его, только обескуражено смотрел на Сарина, стоящего за спиной Лурасы. Тот адресовал ему сочувствующий взгляд и, искренне соболезнуя, покачал головой, как бы говоря, что пытался отговорить ее.
- Ты не будешь волноваться из-за меня, а я буду ощущать ваше присутствие рядом, - продолжила Лураса, пытаясь перехватить взгляд сына, обращенный к Сарину. - Там мне ничего не угрожает. Там у меня будет о чем подумать и вспомнить.
- Если я скажу нет? - молодой человек оборвал ее взволнованную речь, и устремил на мать требовательный взгляд.
- Я бы этого очень не хотела, - ответила она, виновато потупившись и скромно сложив руки на коленях.
***
"Всегда соглашайся с женщиной, которую любишь, но только на своих условиях", - частенько повторял устами Рагарта один из героев его сказаний.
Саму историю Лутарг, как ни старался, вспомнить не смог, а вот присказка пришла на ум, едва стало понятно, что Раса не намерена отступать. Ни уговоры Сарина, ни запугивания Лутарга, не возымели необходимого действия, ибо Лураса продолжала стоять на своем, демонстрируя поразительное упрямство. В итоге, когда доводы и терпение Лутарга были исчерпаны, а Сарин заявил, что от их твердолобости можно уподобиться Аргерду и лишиться последних волос, молодой человек прекратил сопротивляться и согласился выполнить желание матери, но, как сказывал Рагарт, на своих условиях. А последних у него набралось столько, что на целый гарнизон хватит, да не по одному, а по несколько.
Каждое ответное требование, впоследствии предъявленное матери, Лутарг тщательно обдумал. Ни одно из них не было простым или легко осуществимым. Во всяком скрывался подвох, призванный либо задержать Лурасу, либо вовсе сделать ее желание невыполнимым.
Первым и самым важным пунктом стало - никаких путешествий инкогнито. Только с сопровождением и охранной грамотой, заверенной самой руаниданой. Абы каких провожатых Лутарг также не приемлил. "Гвардейцы столичного гарнизона и никто другой!" - заявил он матери, пригрозив, что в противном случае отошлет в Антэлу под конвоем и попросит Таирию не выпускать любимую тетушку из покоев до его возвращения.
Раса пыталась противоречить, говоря, что гвардейцев Анистелы будет достаточно, но Лутарг, напомнив о казусе с постоялым двором и темницей, настаивал на своем. Как можно доверять тем, кто, не разобравшись, по доносу воров и беглых, отправляет в казематы пристойных путников? Он сам не верил, и ей не советовал!
Надо сказать, что угроза подействовала, хоть Раса и обещала отплатить сыну, когда тот вернется вместе с Литаурэль. Лутарг если и испугался, то виду не подал, а вот Сарин долгое время боролся с приступом веселья, вызванного перепалкой молодого человека и дочери вейнгара.
"Кэмарн не слышит", - приговаривал он, то за живот хватаясь, то воздух втягивая и щеки раздувая. Выглядело это комично, и Лутарг мысленно посмеивался над старцем.
Далее последовал отсыл к крайней запущенности внутреннего убранства крепости и требование, чтобы наперед туда прибыли слуги и привели замок в должное состояние. Правда, здесь Лутаргу пришлось уступить. Раса категорично заявила, что не допустит прислугу к наведению порядка без надлежащего присмотра с ее стороны.
Закончилось их противостояние клятвой Сарина, принявшего на себя обязательство проследить за исполнением требований Лутарга, после чего молодой человек со спокойной душой засобирался в путь. Уверившись в безопасности матери, он вновь заволновался о Литаурэль.
Как она? Что с ней? Вопросы, остающиеся без ответа, рвали его на части. Рьястор жалобно скулил, вторя переживаниям мужчины.
Они оба хотели вернуть ее. Оба скучали по мягкой улыбке и теплому прикосновению руки. В равной мере корили себя за то, что позволили схватить Истинную, но лишь один из них ощущал болезненное томление в сердце, мысленно произнося имя - Литаурэль.
Глава 15
Ведомый знакомым жаром, опалившим прижатую к стене ладонь, Антаргин провалился в пучину хаоса, чтобы вновь обрести себя в средоточии жизненной силы Нерожденной. Он тянул до последнего, не желая видеть ее. Блокировал зов, направленной нитью понуждающий его явиться, а сейчас помимо воли откликнулся на призыв, ибо сам нуждался в ее помощи.
Как бы горько это не было, ему одному открыть тропу не под силу, и Перворожденный знал об этом. Знание - все решившее за него!
Мужчине пришлось переступить через себя, чтобы спуститься в подземелье крепости и поделиться энергией, взывая к Риане, но ради сына он был согласен отринуть собственную гордость. И гордость рьястора в том числе. Антаргин сумел смирить духа и подвигнуть его на встречу с матерью, которой Повелитель стихий не желал.
Воля двух основ его существа схлестнулась между собой, чтобы одна отступила в итоге. Сын, отказывающийся предстать пред матерью, подарил отцу возможность спасти любимого ребенка. Часть уступила части, смирившись с тем, что прошлого не изменить.
Будучи двумя половинками единого целого, монолитного, не существующего поодиночке, они делились эмоциями. Каждый из них переживал эмфатическое состояние другого, как свое собственное. Это было привычно, чувствовать второе "я", становиться им, так же, как воспринимать окружающий мир сквозь призму его ощущений.
Именно поэтому один смог понять другого, забыть о собственной боли, чтобы не усилить ее ни в себе, ни в нем. Вечность подарила себя мгновению, а мгновенье напитало ее, заполнив пустоту. Жажда любви отступила перед желанием делиться любовью. Предательство воззвало к спасению, и Антаргин пришел к Риане.
- Я звала тебя, - звонкой капелью пропела она прежде, чем восстать сверкающим вихрем из разрозненных пятен влаги, поблескивающих на черной поверхности пола.
- Знаю. Слышал, - коротко бросил мужчина, наблюдая за тем, как облако над его головой превращается в смурную, потрескивающую тучу.
- Удержи, устала, - громыхнула она, проливаясь крупными каплями в озерцо, образовавшееся у его ног.
- Ответишь, удержу, - отозвался Перворожденный, жалея и ненавидя одновременно.
- Ты не был таким, - посетовала она, волнуя водную гладь.
- Стал, благодаря тебе!..
-... добрым ребенком...
-... злой на тебя отец...
-... всегда любила...
-... хотела, но не смогла. Не умеешь...
- Нет! - Риана взорвалась исступленным порывом, заключив его в объятья гневного вихря. - Ты не прав!
- Докажи, - с вызовом ответил он и прижал уши, чтобы избежать ее прикосновения.
- Что ты хочешь от меня, Рьястор?
- Антаргин!
- Ты сын мой!
- Был сыном, но ты отказалась от нас, - не согласился он.
- Я спасла вас!
- Предала меня!
- Нет! Ты не прав! Я люблю вас и мне больно, - озеро пошло рябью, показывая ему слезы ее грусти.
Боль Рианы отозвалась в нем щемящим чувством потери, и Антаргин поддался ему. Повелитель стихий сделал шаг. Еще один. И, ткнувшись носом, лизнул опущенную руку. Она ответила, погладив Перворожденного по щеке.
- Сынок, - ее шепот был ласкою и извинением. - Я не смогла тогда и не сделаю этого сейчас. Ты моя гордость и сила, а он твоя. Я понимаю, - шепотом закончила Нерожденная, и расстояние между ними напиталось горечью.
Ее пальцы зарылись в густую шерсть, успели пробежаться по загривку прежде, чем тело замерцало и рассыпалось блистающими искрами.
- Удержи, - вновь попросила Риана, и он отпустил часть своей сущности, чтобы она могла контролировать изменения собственного образа. - Спасибо.
Облегчение Нерожденной прошло сквозь него теплым бризом, и Антаргин ощутил неожиданное спокойствие, словно ветерок унес с собой все его тревоги и колебания. Она умела успокаивать, если хотела. Умела гасить злость в сердцах тресаиров, наполняя их души дрейфующим теплом безмятежности.
- Что ты хочешь от меня? - в ее тоне сквозило обещание заведомого согласия.
Именно этого он ждал от нее! Этого хотел - абсолютной поддержки во всем! Безграничной любви матери к сыну!
- Я собираюсь открыть тропу для калерата и Тримса. Нужны твои силы, чтобы удерживать ее.
- Когда? - Риана нахмурилась и, обойдя вокруг него, остановилась за спиной.
- Скоро. Когда будут готовы, - ответил он, затылком ощущая ее пристальный взгляд.
- Ты слаб. Кариал служит тому, кто его носит, а значит Лутарг забрал у тебя почти все.
- Знаю, - Антаргин не видел смысла спорить. Обмануть ее он все равно не смог бы.
- Помнишь, чем грозит опустошение?
- Конечно. А ты свое...
- Помню, - она оборвала его, не нуждаясь в напоминаниях. - Я уже обещала тебе.
- Хорошо, - пробормотал мужчина, довольный ее ответом. Их последняя ссора породила сомнения в его душе. Перворожденный вполне допускал, что Риана могла передумать.
Оба замолчали на некоторое время. Нерожденная бродила возле рьястора, пробуя босыми ступнями шероховатость пола и наслаждаясь каждым новым шагом, а он позволял ей блаженствовать, препятствуя распаду телесной оболочки.
В любом из ее движений Антаргин улавливал отражение собственной слабости. Несмотря на его усилия, кожа Рианы продолжала светиться, вспыхивать и отторгать частицы, которые переливающимся маревом обволакивали ее. Она оставляла за собой влажные отпечатки ног, а иссиня-черные волосы больше напоминали струящиеся ручейки, нежели копну кудрявых прядей.
Раньше такого не происходило. Раньше он полностью блокировал ее изменчивую сущность. Без усилий тормозил процесс преобразований, а сейчас... Сейчас сумел придать лишь видимость стабильности. Это печалило.
- Как Литаурэль? - слежение за Нерожденной натолкнуло Антаргина на мысль. - Что, по-твоему, он сделал с ней? Как долго она сможет терпеть это?
- Не знаю. Она жива, но дух умирает.
Риана горько выдохнула. Копна черных волос зазмеилась на ее плечах. Рьястор запротестовал низким рыком, обнажа белоснежные клыки, а Перворожденный застыл в ожидании.
- Рьястор - это сила, а Тагьери ее вместилище, - начала Нерожденная, но Антаргин перебил ее, выдохнув мысль духа:
- Наше продолжение.
- Да. Первая из союза Истинных. Единственная, проснувшаяся повторно.
- Рожденная в Саришэ вне своей ветви, - закончил Антаргин.
Вновь воцарилось молчание, на этот раз еще более тягостное, чем ранее. Судьба юной тресаирки волновала Антаргина, а в свете сказанного Нерожденной, он забеспокоился еще больше.
- Ты говоришь, дух умирает, значит, какая-то связь осталась? - надежда, зажегшаяся в глазах мужчины, потухла до того, как Риана заговорила. В ее взоре не было подтверждения, только печаль, объяснившая все без слов. - Тогда откуда такая уверенность? - поинтересовался он, не доживаясь ответа на первый вопрос.
- Я не могу найти ее. Не знаю, где Тагьери находится, но могу чувствовать, как слабеет дух. В ней же есть часть от меня, и Риан не в состоянии разорвать нашу связь полностью. Он может лишь отдалить, - объяснила Риана.
- Но как? Как такое вообще возможно?!
Антаргин вновь начал заводиться. Повелитель стихий вздыбил шерсть и выпустил когти. Взбудораженный дух не желал вспоминать о том, кто собирался уничтожить его. Отвлекшись на захлестнувшие его эмоции, он позабыл о Риане, и Нерожденная, лишившись сдерживающей силы рьястора, взметнулась ввысь облаком пара, мгновенно утратив телесную стабильность.
- Что ты помнишь из своего детства? - прозвучал вопрос в глубине его существа, пока Антаргин заново оплетал ее своей сутью.
- Нас - тебя и себя. Иногда его, смеющегося надо мной, - не задумываясь, ответил мужчина.
Воспоминания Рьястора о том времени в большинстве своем сводились к процессу обучения. К тому, как сильно он желал угодить матери и освободить ускользающую от него сущность.
- Он смеялся не потому, что хотел обидеть. Риан считал злость лучшим из стимулов. Я прошла свое первое изменение, когда была крайне рассержена, и он это запомнил, - объяснила Нерожденная, воплотившись перед Антаргином.
- Не суть, - отрезал мужчина, исторгая из груди разъяренное шипение духа. Им не нужны были оправдания.
- Пусть так, - поспешно согласилась она, не желая разрушать перемирие, установившееся между ними.
- Ты не ответила, как он это делает?
- Вспомни кариал. Сколько раз он давал тебе его?
- Два. Может три. Не уверен.
- Больше. Тогда он пробовал себя, так же как и я. Изучал собственные возможности. Кариал слился с Повелителем стихий только с шестого раза. До этого он был всего лишь украшением, а затем стал проводником, увеличивающим силы духа.
- И-и-и... - протянул Антаргин, не совсем понимая, зачем она говорит это. Ему было известно о свойствах кариала столько же, сколько и ей. В конце концов, именно он носил его на себе долгое время.
- Моя природа эфемерна, изменчива, его - статична. Она подчиняет. Если Риан поставит перед собой цель подчинить духа, он сможет это сделать. Ты сохраняешь меня такой, несмотря на то, что сама я не в состоянии этого сделать, - Риана подняла руки, как бы демонстрируя плоть, и добавила: - Способность, доставшаяся от него.
***
Очередная встреча с Неизменным настолько выбила Милуани из колеи, что женщина не заметила, как преодолела выдвижной мост и из святилища рианитского бога попала в отведенные ей покои. Даже изрядная высота, на которой располагался переход, не покоробила ее в этот раз. Она просто не обратила на нее внимания, стремительно удаляясь от треклятого божка и его требований.
Луани и сама толком не понимала, что именно настолько взволновало ее. Она получила то, к чему стремилась, и это притом, что Неизменный уличил ее в преднамеренной лжи, касающейся украшения. Откуда Риан узнал об этом, женщина сказать не могла, но его убежденное: "Договоренность не может быть заключена, ибо у вас нет того, что меня интересует", - прочно засело в памяти. Растерявшись, она призналась, что в настоящий момент не имеет при себе этой безделушки, но обязательно найдет ее, как только окажется в столичном дворце вейнгара. Но и это обещание Неизменный категорично отмел словами: "Вы всерьез полагаете, что в состоянии отобрать кариал у своего племянника?" - ошарашив ее ими сверх всякой меры.
Милуани не нашлась, что ответить ему. Мало того, что она не воспринимала сына Лурасы, как своего племянника, так еще и не знала, что он представляет из себя, и разузнать об этом ей было не у кого. В вопросе Риана женщиной ощущался какой-то подвох. Какой именно Луани сказать не могла, но чувствовала, что безразличным тоном Неизменного скрывается завуалированная издевка. Даже черная маска, скрывающая его лицо, казалось, посмеивалась над ней в тот момент.
- Отбываем! Немедленно! - бросила Милуани советнику, едва оказалась в выделенных ей комнатах.
Мужчина тут же поспешил к дверям, чтобы донести приказ до сопровождения госпожи и проследить за сборами. Процесс обещал стать недолгим, ибо все то время, что посольство Эргастении провело у рианитов, служивые были готовы сорваться в путь незамедлительно. Ни для кого из них не было секретом, что Милуани Тэланская не терпит длительного ожидания.
- Алитари ко мне! - крикнула вдогонку советнику Луани, заметив, что служанка отсутствует в покоях. Переодеваться самостоятельно у нее желания не имелось.
Пока прислужница возилась со шнуровкой платья, Милуани притоптывала ногой в нетерпении. Задерживаться далее у рианитов она не видела смысла, ибо Неизменный озвучил свое желание, и теперь будет ожидать совершения обмена. Луани еще не знала, каким образом ей придется выполнять это требование, но у нее имелось достаточно времени в запасе, чтобы обдумать свои действия. Дорога до Эргастении займет в лучшем случае до десяти дней, если, конечно, дожди не застигнут их в горах, а значить возможность вдоволь поразмыслить над капризом Неизменного ей обязательно представиться.
Сейчас же Милуани вынуждена была признаться себе в том, что заявление рианитского бога: "Мне нужна ваша сестра", - ввергло ее в глубокий ступор, лишив способности связно мыслить. Лураса в обмен на два десятка гарнизонов по триста с лишним человек - торг, по меньшей мере, странный, учитывая, что от оплаты и еще каких-либо услуг с ее стороны Риан категорически отказался.
Что настолько необычного было в ее сестрице, что Неизменный заинтересовался ею? Вопрос, не дающий Милуани покоя.
Если бы подобное предложение поступило к ней в юные годы, Луани смогла бы найти ему объяснение. В конце концов, Раса считалась первой красавицей, была дочерью правящего вейнгара, а потому считалась завидной невестой. Многие мужчины в то время желали ее. Тогда попытка завладеть ею обманным путем из эгоистичных соображений или же элементарного вожделения не вызвала бы у Милуани нареканий. Но теперь, когда для них обеих наступила пора увядания, стремление Риана заполучить ее в свои руки, казалось неуместной шуткой, и женщина терялась в предположениях, зачем ему это понадобилось.
Облачившись в узкие штаны, приталенную рубаху и сапоги с широкими голенищами - наряд, пошитый дворцовыми мастерицами по ее личному заказу - Милуани отослала служанку укладывать вещи, а сама, отправилась на конюшни, чтобы своим присутствием заставить гарнизонных пошевеливаться. Ей не терпелось отправиться в путь. Чем раньше она попадет в Эргастению, тем скорее выполнит желание Неизменного и сможет завладеть тем, чего так жаждет для своего ребенка. Ируагр - ее младший сын и будущий вейнгар - станет достойным правителем Тэлы. Она об этом позаботится!
***
Поднимаясь по крутой лестнице, ведущей из подземелья в замок, Антаргин все еще пребывал в легком замешательстве. Несмотря на небывалую откровенность Рианы - две их последние встречи явились для мужчины поистине шокирующими - Перворожденного преследовало ощущение какой-то недосказанности.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |