Тряхнув головой, Матерн напомнил себе, что входить в замок не придется. Лураса еще не укрылась за каменными стенами, а значит ему необходимо перехватить сестру на подступах к крепости. Трисшунский люд однозначно дал понять, что в последние дни наезжих не было, а идти в обход постоя мужчина не видел смысла. Все что нужно, дождаться и отбить, благо есть послушные исполнители.
- Отбить и вернуться вейнгаром, - чуть слышно напомнил он себе.
Последний аргумент против сомнений. Главный!
***
... она пылает! Чистой яростью взмывает к небесам и огненным ливнем осыпается на землю.
Ее сердце - уголь ненависти. Ее кровь - жидкое пламя. Ее душа - чернейшее выжженное пепелище. Она огонь! И жаждет расплаты!
Она никогда не простит! Глупые дети заплатят за свои ошибки...
... она ревет, хлещет! Пенным гребнем поднимается со дна и сокрушительной лавиной скатывается с вершин.
Ее кости - река. Ее кожа - лед. Ее суть - штормовое море. Она бурлящий поток! Жадный, скорый. В ней нет жалости. Нет сострадания. Нет прощения.
Она смоет измену людскую. Она заставит заплатить...
***
Два костра, две группы людей и двое одиночек, расположившихся по разные стороны от пылающих огней - вот что видело скалистое ущелье, заглядывая с высоты голого обрыва в свои зеленеющие недра.
Возле одного из костров собрались рианиты. Они переговаривались вполголоса, подшучивали друг над другом, посмеивались, ожидая, когда подоспеет скудный ужин. Коротая время, они изредка прихлебывали вино из пущенного по кругу бурдюка.
У другого в гробовом молчании расположились тресаиры. Отвлеченных тем для разговора у них не нашлось, а говорить о наболевшем, стремления не наблюдалось. Кому захочется лишний раз вспоминать о натяжении узды, зажатой в крепких руках хозяина? Исходя из подобного нежелания, и Окаэнтар, и остальные Истинные старались задумываться о своем положении как можно реже, а уж обсуждать его тем более.
Сомнительной привилегии разделись трапезу с одними и обогреться у костра с другими, Лутарг предпочел настил примятой травы, вместо жесткого каменного седалища, и изъеденную рытвинами кору, в качестве опоры для расслабленных плеч. От каждой из людских групп его отделяло шагов по десять, расстояние достаточное, чтобы не обращать на себя лишнего внимания, но и вполне близкое, позволяющее без труда улавливать суть беседы, если таковая начинала казаться ему интересной. Что, собственно, случалось крайне редко.
В основном внимание Лутарга было сосредоточено на Риане. Нерожденный так же, как и он сам, отказался присесть с рианитами, и не подошел к тресаирам. Вместо этого, он облюбовал знатный валун, выброшенный скорой речушкой на пологий склон в момент разгула стихий и, прислонившись к нему, выглядывал что-то в сгущающихся сумерках. Лутаргу до ломоты в костях хотелось понять, что именно, ибо подобное поведение повторялось от ночи к ночи, на протяжении всего пути. Пресловутое "что-то случилось", появившееся у ворот храма, все еще не отпустило его, продолжая будоражить кровь.
Молодой человек сидел, прислонившись к дереву, перекатывал меж пальцев тонкий прутик и сверлил взглядом спину Нерожденного, когда движение по правую руку привлекло его внимание. Это Окаэнтар покидал своих собратьев, направляясь в его сторону. Лутарг непроизвольно напрягся. Разговаривать о чем-либо с предателем он не хотел. Минутная слабость, посетившая его в подземелье белокаменной башни, давно прошла, так же, как и неуместное сострадание. Кроме брезгливого пренебрежения он ничего не мог предложить человеку, отказавшемуся от своего народа. Хотя, если быть честным с самим собой, Окаэнтар не заслуживал даже этого. Забвение его удел!
Но Рожденный с духом, видимо, считал иначе. Замявшись на середине пути, он нашел в себе силы приблизиться и спросить:
- Разрешишь?
Лутарг смерил мужчину говорящим взглядом, позволив раздражению духа запульсировать в воздухе. Глаза его вспыхнули на мгновенье, явив сокрытую сущность Повелителя стихий, затем погасли, вернувшись в привычное блекло-голубое состояние. Опасный огонек, тлеющий в самой сердцевине, медленно угас.
Истинный кивнул, давая знать, что намек понят и его присутствие не желательно, но все же продолжил:
- Я не прошу простить меня. Глупо. И невозможно. Сам бы не простил. Просто несколько слов. Нужных мне, не тебе.
Лутарг не соизволил ответить. Не согласился, но и не прогнал. "Пусть говорит, если хочет", - решил для себя молодой человек, вернувшись к созерцанию спины Риана. Тот вроде бы даже не шевельнулся ни разу.
Некоторое время Окаэнтар молча всматривался в каменную маску безразличия, коей являлось лицо Лутарга, старательно выискивая в ее скульптурных чертах хоть малейший признак заинтересованности. Не найдя, вздохнул и заговорил вновь.
- Я не знаю, что он хочет от рьястора. Знал бы, сказал. Можешь верить, можешь - нет. Твое дело. Только нельзя Риана недооценивать. Он силен. Очень. Я сам видел, на что способны Нерожденные. Они... - Окаэнтар замялся, подбирая слова: -... несгибаемы и стоят друг друга. Даже если он отпустит Литаурэль, в чем я сомневаюсь, ты не сможешь совладать с ним. На его стороне рианиты, и они не восприимчивы к силе духа. Антаргин не смог остановить их тогда... до Саришэ, когда мы бежали. И ты не...
- Предлагаешь мне бросить ее?
Леденящая ярость цедимых Лутаргом слов пробрала тресаира до костей. Звериный взгляд плавил кожу.
- Нет, я...
- Оставить в подчинении? - усмирив гнев, продолжил молодой человек. - Считаешь, она достойна короткого поводка? Как ты и эти? - он махнул рукой в сторону остальных Рожденных с духом.
- Ты не понял меня, я о другом, - возразил Окаэнтар.
Язвительность в исполнении Освободителя, оказалась ничуть не лучше злости. Такая же холодная и берущая за душу.
- О чем же?
- Открой тропу и возвращайся. Риана поможет спасти свою дочь.
- А вы пока вернетесь в подземелье? Подождете, - предположил молодой человек, отвернувшись от собеседника. Короткий взгляд и осознание - Великий Неизменный позы не изменил. - Надолго хватит? - вернувшись к Рожденному с духом, спросил он.
Волна животного ужаса, прошедшая сквозь тресаира, стала Лутаргу ответом. Он почти видел, как дух Истинного заметался в клетке из созданных Рианом оков. Как захлебнулся больным воплем Окаэнтар, и забилось в конвульсиях безвольное тело. Как ухмыляющейся тенью склонилась над ним неизбежность скорой кончины, в любой момент готовая утащить добычу в свою нору.
От этого зрелища в груди самого Лутарга выпустил когти старательно подавляемый страх. К отчаянному крику Окаэнтара присоединились тихие стоны. Пред внутренним взором предстал образ свернувшейся калачиком Литаурэль, с мутным бессмысленным взором угасших зеленых глаз, и хищным рык рьястора сорвался с губ.
- Пошел прочь!
Теперь Окаэнтар не медлил. Поспешно отступив от набирающей силу энергии призыва, он округлившимися глазами смотрел, как поднимается на ноги его собеседник, как наливаются синевой глаза молодого человека, как ходят ходуном желваки на искаженном яростью лице, и вспыхивают в воздухе голубые искры стремящегося на волю Повелителя стихий.
Ругая Истинного последними словами, Лутарг боролся с бешенством. Он не мог точно сказать, чья это была ярость - его или рьястора. С момента памятного противостояния Риану они настолько слились с духом, что у мужчины больше не получалось разграничивать эмоции. Чувства обоих столь тесно переплелись, что разорвать их не представлялось возможным. Ныне он не мог загнать духа в себя, и закрыть дверь, лишь только просить и успокаиваться самому. В данном случае, усмирять собственную жажду отмщения.
Когда молодой человек совладал с собой настолько, что смог видеть и слышать окружающее, взгляды собравшихся в ущелье людей были устремлены на него. Со стороны рианитов к нему тянулись нити любопытства, недоверия и восхищения. Со стороны тресаиров доносилась вонь панической боязни. Риан же просто смотрел. Оценивал. Его взгляд ощущался очень остро, направленным жалом готовым поразить цель. Лутарг ответил оскаленной волчьей пастью, на долю мгновенья появившейся перед ним, и хищной усмешкой встретил восторженные вздохи рианитов. Знали бы те, в каком он состоянии, восторга поубавилось.
Справедливо решив, что на сегодня с разговорами и представлением покончено, Лутарг опустился на прежнее место и, закрыв глаза, привалился к дереву. Внутри молодого человека все клокотало, но со стороны он выглядел вполне расслабленным и не опасным, только рука до боли сжимала рукоять плети, в любой момент готовая взметнуться и покарать решившего приблизится.
Глава 28
Откинувшись на широкую грудь Сальмира, Лураса смежила веки. Губы женщины изогнулись в улыбке. Пусть печальной, но все же греющей душу. Она мчалась туда, куда стремилось ее сердце.
"Нет! Не так!" - поправила Раса саму себя. Туда, где оно осталось когда-то. Где билось все эти годы.
Сейчас, когда призрачный вороной нес ее на своей спине, когда ветер бешеной скачки бил в лицо, когда надежные руки удерживали ее в седле, не давая упасть, она вспоминала другую ночь, иные объятья, с нежностью прижимающие ее к крепкому торсу, прислушивалась к ровному биению сердца любимого мужчины и ощущала тепло его дыхания на своей щеке. Как же давно это было. Настолько давно, что будто бы не с ней. Почти как сказка, рассказанная на ночь Гарьей.
Едва услышав зов тресаиров во дворце Анистелы, Лураса поняла, что уйдет с ними. Что никто и ничто не сможет остановить ее. Слишком долго она мечтала об этом, слишком долго жалела, что отказалась в прошлый раз. Ее самопожертвование, отречение от возможности быть с любимым ничего не дало. Оно не смогло изменить жизнь сына, не смогло принести счастья ни ей, ни ему, ни Антаргину. Не сумело оградить ее мальчика от треклятой судьбы брошенного и забытого ребенка. Ее томительное ожидание и отказ от жизни ознаменовались горем. Не только ее или Антаргина, но и молочной матери, вынужденной смотреть, как угасает ее дитя, Таирии, привязавшейся и потерявшей, и даже Лутарга, теперь всем сердцем переживающего за вновь обретенную мать. Все как-то глупо, бессмысленно.
Раса воздохнула, гоня прочь печальные мысли. Зачем перебирать, что было, если ничего нельзя изменить? Она не сможет вернуть тот рассвет, когда бросилась в объятья отца, не успев попрощаться с Антаргином, не сможет сказать "я согласна", вместо короткого "нет", оброненного вопреки желанию. Былое не вернуть. Все что ей осталось, идти дальше и пытаться окрасить счастьем то время, что еще имелось у нее.
Поерзав в седле, она чуть изменила положение. Усталость брала свое. Они ни разу не остановились на ночлег. Сальмир пытался настоять, но она не согласилась. "Успею", - всякий раз отмахивалась Раса, стремясь как можно скорее добраться до Шисгарской крепости. Сейчас для нее терпимо все, кроме расстояния, отделяющего от любимых. Антаргин и Лутарг - части ее души, все остальное не имеет значения.
Помимо этого, Лураса видела, что Сальмир хмур и сосредоточен. Тримс тоже. Чуть менее, но все же. Она расспрашивала, но ни один, ни другой не пожелали поделиться снедающей их тревогой. Имеющиеся у нее предположения на сей счет, Раса предпочла не озвучивать по личным причинам. Она и так волновалась за сына до замирания сердца, чтобы позволить себе услышать подтверждение собственных страхов из чужих уст. Боялась, что не выдержит. Сорвется.
Словно почувствовав ее состояние - разбитость вкупе с нетерпением, страхом и надеждой - Сальмир уверенно сказал:
- К утру будем на месте. Совсем скоро.
Она кивнула с улыбкой, но отвечать не стала. Ощущение близости и так жило в ней. Расе не нужно было видеть окрестности, узнавать местность или искать зазубрины на коре и валуны-метки, чтобы понять, сколько осталось. Она просто чувствовала, как истекают мгновенья разлуки, будто невидимая рука один за другим срывала покровы с желаемого всей душой.
Глубокий голос Сальмира, забота и участие, звучащие в нем, вернули Лурасу на несколько дней назад - в ночь, когда они отбывали из Анистелы. Будто наяву она увидела себя на коленях, ощутила тепло рук Сарина и дорожки слез, стекающих по щекам. Это было так больно и сладостно, смотреть, как калерат аккуратно расправляет ткань гобелена. Невыносимо больно и сладостно, читать слова написанные для нее Антаргином.
Раса прикусила губу, чтобы сдержать подступающие слезы. Так мало у них было времени, но столько всего осталось в ее сердце. Вся та любовь, что она хранила и берегла, невзирая на расстояние их разделяющее, отказываясь считать, что от мимолетного счастья остались только воспоминания.
Глупый! Неужели он думал, что сможет проститься с ней так? Что она отречется от него? Забудет?
Этого никогда не случится! Никогда больше она не отпустит его! Не отвернется! И уж точно не забудет! Как не забывала все это время!
- Хочешь пройтись?
От неожиданности Раса вздрогнула. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять смысл вопроса, настолько далеко от реальности были ее мысли.
- Что, так заметно? - поинтересовалась она в ответ, в глубине души благодарная за предложение. Нужды тела шли в разрез со стремлениями сердца. Поясница ныла, спина затекла, ноги покалывало от напряжения.
- В общем, да, - с сочувствием отозвался Сальмир, осаживая вороного.
Жеребец всхрапнул, мотнув головой. Черная грива засеребрилась в свете луны, и массивные копыта вспороли землю прежде, чем призрачный конь замер на месте.
Сальмир спешился и, обхватив женщину за талию, снял ее со спины животного. Некоторое время придерживал, позволяя размять ноги, а затем, предложив руку, спросил:
- Идем?
Она не смогла сдержать улыбки, когда клала пальцы на его ладонь.
- Что? - усмехнулся он, на мгновенье утратив тревожную серьезность.
- Вспомнила переполох, устроенный вами во дворце. Нельзя же людей пугать, - назидательным тоном отчитала Лураса тресаира.
- Какие есть. Не изменишь, - ответил он прежде, чем шутливо поинтересоваться: - Я должен был найти твои покои и смиренно ждать возвращения?
- А что, смог бы?
- Возможно, - прозвучало неопределенно.
- Ты так и не сказал, как вы нашли меня? Или она...
- Нет. Риана здесь не причем, - перебил Лурасу мужчина. - Она не вела нас.
- Тогда как?
- Мы были в Антэле.
- И?
- Твоя племянница нам все рассказала.
- Таирия? - Раса остановилась, тревожно вглядываясь в неясные черты лица своего спутника. Лунного света было недостаточно, чтобы она могла определить его выражение, даже несмотря на способность видеть сквозь дымку сменяющихся ликов.
- Все хорошо. Не думай о плохом. Не надо. С ней все в порядке. И будет дальше, - успокоил женщину калерат.
Когда-то давно он рассказал ей правду. Тогда, когда молодая мать отказалась идти с ними, предпочтя дожидаться возвращения сына там, где родила его.
- Как она?
- Храбрая, - похвалил Сальмир. Вдаваться в подробности он не собирался, а Лураса решила не настаивать. Она доверяла калерату.
Они молчали некоторое время, шагая рядом друг с другом. Позади, пофыркивая, плелся вороной, за которым следовал восседающий на жеребце Тримс. В сумеречном лесу, на ленте заброшенного тракта, под сенью чернеющих деревьев, в серебряном свете луны, пробивающемся сквозь кроны, и голубом свечении, окружающем тресаиров, их маленький отряд выглядел поистине устрашающе.
Хрупкая, маленькая женщина с облаком распущенных волос и огромные колеблющиеся тени, следующие за ней. Словно хищники они наступали на нее, вытягивая призрачные руки, чтобы ухватить, оплести сиянием своей мерцающей ауры.
Случись кому-нибудь их тэланцев увидеть подобное зрелище под покровом ночи - не миновать беды. Самое смелое сердце зайдется в испуганном ритме от вида карателей и их жертвы. Благо случайных путников поблизости не было. Трисшунский лес тщательно оберегал свои тайны.
- Если я спрошу, ты ответишь? - после недолгого молчания произнесла Лураса. И словно вторя ей, ночное небо разорвало протяжное уханье филина.
- Смотря на что.
- Почему ты согласился взять меня с собой? Ведь он не этого хотел. Я знаю, - она промолвила чуть слышно, и если бы не легкий ветерок, подхвативший слабый шепот, Сальмир вряд ли разобрал, о чем речь.
- Сомневаюсь. Я бы сказал, что только этого он и хотел все время. Ближе к истине.
В его словах были печаль, сочувствие и что-то еще. Нечто такое, что самому калерату сильно напоминало корыстную завить, и от этого он чувствовал себя изменником, предавшим друга.
- Как он все это...
- Раса! Прекрати! - Сальмир вспылил от злости на самого себя. - Я ничего не буду говорить тебе об Антаргине. Сама увидишь - спросишь. Это не мое дело, в конце концов.
- Я не хотела, прости. Я не...
Он оборвал ее, подняв руку. Оглянулся на брата, задав ему безмолвный вопрос, и, получив ответ, схватил поводья вороного.
Лураса не успела сообразить, что происходит, как оказалась в седле. Жеребец захрапел, ощутив на себе тяжесть наездников, затряс головой и сорвался с места, огромной черной тенью стелясь над полосой тракта. Прижатая к мужской груди крепкой рукой, женщина слушала, как истово колотится сердце, как с шумом несется по венам кровь, и ощущала при этом все нарастающую тревогу. Откуда-то взялось предчувствие, что она может опоздать.
***
Это было красивое зарождение рассвета. Возможно самое красивое из когда-либо виденных им. Небо медленно светлело, впитывая в себя лучи просыпающегося солнца. Еще незримого, слабого, но уже заставлявшего чернильное покрывало отливать насыщенной оливковой глубиной. Черные кучевые облака, зависшие над далекими пиками, бережно укутывали их невесомым покрывалом, оттягивая миг пробуждения, а мерцающие лики небесных звезд, прощаясь, отходили ко сну, чтобы вновь засиять с заходом солнца.
Антаргин невесело усмехнулся. Правильно говорила Раса: романтик, так и не понявший в чем его мечта. Сейчас он был согласен с ней, тогда - смеялся.
В кресле у камина, что-то бурча, зашевелилась Ираинта. Мужчина на мгновенье отвернулся от окна, удостовериться, что женщина не проснулась. Он не хотел, чтобы она видела это. Не желал боли. Предпочитал, чтобы никто из находящихся в Саришэ не видел и не чувствовал.
Вполне достаточно его и Нерожденной. Хватит на всех.
Как он не готовил себя к концу, сознавать, что он наступил, было грустно. Столько всего прошло мимо его народа, мимо него самого. Столько всего было недоступно, и потому осталось неизведанным. Сотни долгих дней взаперти, чтобы так и не познать свободы. Не ощутить, каков он - безграничный простор. Что может быть печальнее?
- Иметь и потерять, - ответил себе Перворожденный.
В отличие от остальных Истинных у него было, о чем сожалеть, помимо раздолья. Самое родное и близкое, отчего он никогда не откажется! Что заберет с собой, вопреки всему. И неважно, как придется расплачиваться!
Хотел ли он когда-нибудь любви? Искал ее? Жаждал?
Нет! Не хотел, не искал, но получил в дар от среброкудрой девы. Первый из Истинных честно признавался себе в этом.
Он понимал, что навязчивое стремление обрести привязанность Рианы не было только его, собственным. Сам по себе, как Рожденный с духом, как мужчина он не жаждал ее. Как Повелитель стихий - да! Как сын - возможно. Но такого, чтобы именно он - Антаргин нуждался в ней, не было. Истоком тяги к Нерожденной всегда выступал дух, будучи неотделимой частью его самого рьястор искал любви и нежности матери.
Вот с Лурасой - все иначе. Здесь он просил. Он умолял принять. Именно он, не желал расставаться. Он - мужчина, боялся потерять!
- И потерял...
Грудной шепот, от которого щемит сердце услышавшего, устремился в рассветную ночь. Подхваченный игривым потоком, он облетел стены замка, поплутал в оконцах бойниц, соскользнул по скале в ущелье и там растаял среди шелеста зеленой листвы. Антаргин вздохнул.
Нить связующая его с Нерожденной накалилась до предела. Безумные страх, боль, жалость, перетекали по ней от Рианы к Перворожденному. Единым целым они ждали конца своего мира, готовые ступить в безликое ничто. Просто исчезнуть в его пустоте. Потерять себя и все то, что ценили.
- Антаргин?
Хриплый со сна голос Ираинты врезался в него, подобно клинку, вошедшему по рукоять в податливую плоть. Перворожденный задохнулся, впервые ощущая себя сраженной птицей, камнем падающей на землю. Земная твердь закружилась перед глазами. Рьястор в его душе заревел, свиваясь в клубок спасительной энергии.
- Все хорошо, Ираинта, - выдавил мужчина в то время, как в груди зарождался надрывный крик.
Он не хотел терять! Сейчас не хотел!
- Ты почему там? Не в постели?
- Встречаю новый день. Спи, - ответил он, мертвой хваткой вцепившись в подоконник.
- Рано. Хочешь, отвар принесу? - с тревогой спросила ротула, вглядываясь в мужской силуэт.
По небу пошла рябь. Чернеющее тело скал, шевелюры деревьев, синеющая высь, пух облаков - все смешалось, образуя неясное, мутное пятно. Суть рьястора рванула из глубины его существа, устремляясь к Нерожденной, подпитывая силы истощенной матери.
Очередная попытка отсрочить неизбежное сокращение. Несбыточная мечта!
Антаргин сжал челюсти - до скрипа, до боли в зубах, до ломоты. Скрежет оглушал его. Зыбь за окном дробила кости, и ноги подкашивались, отказывая держать. Сердечный набат рвал грудь, а на глаза навернулись слезы. Сил почти не было.
Но ток крови продолжал бурлить - держись. Пока еще ты можешь. Еще раз вытерпишь! В последний раз отстоишь то, что так хотел изменить!
- Нет, Ираи. Спи. Я нормально, - выдавил он сквозь зубы, и кусок каменной крошки остался в руках.
- Не дай боги кому-нибудь такое дитя. Ты хуже...
Продолжить Ираинта не смогла. Последний удар преданного сердца застал женщину в шаге от любимого не-сына. Ее рука в последнем касании скользнула по гладкой ткани рэнасу и безвольно упала, когда спящий в ротуле дух вырвался наружу. Больше она ничего не видела и не чувствовала. Тело женщины скошенной травой повалилось на пол.
Вопль Антаргина слился с криком Нерожденной, сотрясшим основание каменной крепости. Стены задрожали от врезавшейся в них реальности. Постройки во дворе оказались сметены шквальной волной. Двери конюшен обвисли на проржавевших петлях. Строения кухонь лишились крыш. Все созданное сутью Рианы терялось, исчезая в разрухе и запустении старой крепости. Плетеные дорожки и длинноворсные ковры рассыпались в пыль. Изящная мебель исчезала, сменяясь застарелым хламом. Яркие краски отделки утрачивали насыщенность и глубину цвета. Саришэ переставало существовать, забирая с собой тех, кто находился в нем.
***
Риан позволил себе немного расслабиться, когда настырный отпрыск любимой сестренки закрыл глаза и сделал вид, что ничем, кроме отдыха, не интересуется. Кривая улыбка, появившаяся на губах Нерожденного в момент выходки рьястора, сошла с лица, вернув тому крайне сосредоточенный вид. Под пристальным изучающим взглядом синих глаз он чувствовал себя более чем неуверенно, а в связи с утерей контроля над сбежавшей тресаиркой это неимоверно выводило из себя.
Любые сомнения были для Риана подобны заблаговременному признанию поражения. Словно, идя к цели, он изначально настроился на провал. А неудачи мужчина не приемлил, считая себя выше обстоятельств и чужих желаний. Как-никак Богу подвластно абсолютно все!
За долгие годы своего существования он не раз убеждался в этом. Из всех его планов только один оказался сорван, и то лишь потому, что вмешались силы подобные его собственным - силы сестры. Если бы не глупейшая блажь Рианы, он бы уже давно открыл проход и заявил свои права на место среди предвечных основ. Стал бы сильнейшей из них, как того заслуживал!
На мгновенье прикрыв глаза, Риан потянулся к кариалу, чтобы оценить состояние Повелителя стихий. Рьястор исходил злобой и, при желании, вполне мог устроить небольшое землетрясение, но отчего-то сдерживал себя. Подобная выдержка казалась странной. Насколько мужчина помнил, подавлять свои эмоции не в его правилах.
"Есть над чем поразмыслить", - подумал он прежде, чем вернулся к поискам Истинной. С каждым днем ему становилось все сложнее отыскивать ее след. Ошейник постепенно терял силу.
На время отрешившись от остальных забот, мужчина закрыл себя от всех сознанных им творений, кроме одного - того, что было на Рожденной с духом. Слабая пульсация, которая ощущалась Нерожденным до выхода из себя Повелителя стихий, усилилась. Почти невидимая нить обрела четкие контуры и направление.
Но не это поразило мужчину. Вернее, не столько это, сколько другое. Вернувшаяся связь не подчинялась его контролю, она принадлежала той, на ком находился ошейник. Именно она тянула Риана к себе, подавляя его волю и вынуждая идти навстречу. Причем воздействие это было настолько сильным, что Нерожденный оказался не в состоянии противиться ему. Захваченный в плен невидимой рукой, оплетенный чужим желанием, Неизменный правитель рианитов оторвался от камня, который подпирал с момента остановки на ночлег, и устремился к расседланному жеребцу. Та, что ждала его на другом конце нити, не терпела проволочек.
Глава 29
Почти полный лунный цикл миновал с тех пор, как Кимала, поверив в рассказ пришлых женщин, плотно затворила дверь своей хижины и отправилась к алтарю Даровавших жизнь, прозванным несведущими темным камнем.
Что именно произошло и как камень появился рядом с селением Удалившихся, женщины поведать не смогли. С их слов в одну из безлунных ночей он просто появился, будто из земли вырос для того, чтобы нарушить размеренное спокойствие их жизней.
Некоторое время ничего не происходило. Детвора с удовольствием играла возле камня при свете солнца, а девушки повадились проводить рядом с ним ночи, жечь костры и вспоминать старые истории. Так в мире и спокойствии прожили они рядом с камнем три круга. Затем начались странности, перепугавшие люд до замирания сердец. Многие даже с места снялись, оставив добротные дома и нажитый скарб, лишь бы очутиться подальше от заповедного места. Те же, кто остался, вынуждены были перестраивать свою жизнь под веления страшной силы, названия которой не находили.
Сперва погибли скудные посевы: места пригодные для возделывания затопило водой. Затем дичь пошла на убыль. С каждым разом охотникам приходилось все дальше уходить в горы, ибо в самой долине на излов ничего не осталось. Следующей бедой явился истощившийся родник, и целую зиму Удалившимся пришлось обходиться водой из помутневшей реки.
И так целый круг. Одна беда следовала за другой, пока старейшей обывательнице селения не пришло на ум воззвать к Алэамам. Тогда то и узнали жители горной долины, чего от них хотят Даровавшие жизнь. А хотели они ее - Кималу.
- Пришли мы. За тесниной дома, а камень поодаль, у скального срыва, - сказала одна из спутниц Кималы, вернув женщину на каменистую тропу под сенью деревьев. Задумавшись, она не видела куда идет. Ноги ступали сами собой, будто Кимала шла давно знакомым и сплошь изученным путем.
- К алтарю идем. Глянуть хочу, - отозвалась бывшая Хранящая чистоту, с которой вмиг слетела утомленность долгой дорогой. Желание увидеть камень своими глазами превосходило все остальное.
И увидела...
Сквозь слезы и рьяный стук сердца. Сквозь накопленные со временем боль и печаль. Вопреки им! Вопреки отсутствию веры и пожухшим надеждам. Наперекор былой уверенности, что ничего нельзя изменить.
Трясущимися руками Кимала коснулась гладкой поверхности. Тепло земли, вой ветра, жар огня и прохладная ласка потока коснулись ее так же, как когда-то давно. Почти забытое прикосновение, но такое родное. Ласковое! Трепетное!
Ничто не могло сравниться с ним. Ничто не могло дать большего. Нет того, чему суждено тягаться с первоосновами. С их силой. Благодатным касанием. Изначальной данностью.
Вся усталость, сомнения, горькие думы и воспоминания оказались сметены прикосновением стихий. Они сгорели в предвечном огне, и шквальный ветер разметал серый пепел над плотью мира. Из глубоких вод и земных недр поднялись радость и тепло, вновь наполнив ее ощущением сопричастности. На мгновенье Кимала ощутила себя той юной служительницей, что так стремилась превратиться в наполненный стихией сосуд и дарить ее свет окружающему миру. Той чистой и искренней девой, мечтающей посвятить себя первоосновам, будто не было в ее жизни проступка, приведшего к разрушению старого храма, и череды печальных дней, оставшихся в наследство от синеглазых близнецов.
Так, в третий и последний раз, Даровавшие жизнь перевернули бытие единственной из оставшихся в живых Хранящей чистоту. Кимала обосновалась в селении Удалившихся и принялась возрождать древние знания и ритуалы, но уже без создания храма и воспитания сосудов, ибо в первый же круг первоосновы ясно дали понять, что отказались от воплощений. Девы, выбранные жителями селения в служительницы Алэам, так и остались не более чем простыми девушками, немного растерянными, испуганными и не ощутившими прикосновение великих стихий.
Десять счастливых кругов провела Кимала в горной долине прежде, чем вновь столкнулась с затертыми в старой хижине воспоминаниями. Они пришли хмурым весенним днем, под перестук дождя и грохот грома, с легкой руки Рианы постучавшись в дверь.
Видеть приемную дочь на пороге нового дома стало откровением. Многого ожидала Кимала от Даровавших жизнь, но не этого. Не думала она, что великие первоосновы покажут дорогу к священному алтарному камню кому-то из близнецов. Ошиблась.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |