Сейчас убийцы, наверное, ходят за ней по пятам. Алмазная цепочка оборвалась на
рассказе Кифера - но разветвленная, прекрасно налаженная и продуманная сеть
продолжала существовать.
Оставался еще африканский "лекарь", вдохновитель этого грандиозного заговора.
В течение добрых пятнадцати лет этот человек крал сердца, резал по живому свои
жертвы, настигая их в разных концах планеты. Предположение о незаконной торговле
человеческими органами оказалось правильным, однако кое-какие детали
свидетельствовали о том, что истина гораздо сложнее. Почему этот хирург орудовал с
таким садизмом? Зачем он производил такой тщательный отбор, разъезжая по всему
миру, если контрабанду органов можно было наладить прямо в одной из стран, где он
работал? Или он искал определенную группу тканей?
К нынешнему моменту у меня осталось только два основных направления
поисков.
Первое: лекарь и Макс Бём познакомились в экваториальном лесу, во время одной
из экспедиций швейцарца, между 1972-м и 1977 годом. Следовательно, хирург
некоторое время жил в Конго или в Центральной Африке - и, конечно, не всегда
обитал в джунглях. Я мог бы отыскать его следы на таможнях или в больницах этих
стран - но как раздобыть такие сведения, не обладая официальными полномочиями?
Еще я мог расспросить европейских специалистов по сердечной хирургии.
Профессионал такого класса, сумевший в 1972 году пересадить сердце Максу Бёму
прямо в джунглях, - явление исключительное. Имелась реальная возможность
напасть на след этого виртуоза, зная, что он - франко-говорящий и когда-то работал в
странах Центральной Африки. Тут я вспомнил о докторе Катрин Варель, делавшей
вскрытие тела Бёма и помогавшей Дюма в расследовании.
Вторым направлением был "Единый мир". Убийца имел доступ к колоссальному
банку данных о результатах обследования пациентов и таким образом находил свои
жертвы в любом уголке планеты. На месте он использовал вертолеты, стерильные
палатки и другое сложное оборудование медицинских центров. Если этот человек так
смело действовал, значит, он наверняка занимал важный пост в организации.
Следовательно, необходимо было добраться до картотеки кадров "Единого мира". Я
сличил бы эти сведения с полученными в Африке, и тогда, возможно, мне бы
открылось заветное имя во всем блеске совпадений. И снова то же препятствие -
отсутствие официального статуса. Я не обладал никакой властью, не выполнял
никакого особого поручения. Дюма предупреждал меня: на гуманитарную
организацию, получившую мировое признание, так просто не покушаются.
Решительно, мое частное расследование зашло в тупик. Я чувствовал себя
разбитым, страдал от угрызений совести и от одиночества, никогда прежде не
казавшегося мне таким безысходным. То, что я до сих пор жив, было просто чудом.
Мне следовало срочно просить помощи у полиции, чтобы вступить в схватку с
кровавой подпольной системой. Было семь часов утра. Я позвонил домой Эрве Дюма.
Никакого ответа. Я заварил чай, уселся в гостиной и постарался разобраться в своих
туманных мыслях. На столике была свалена кипа корреспонденции: приглашений,
писем от коллег по университету, интеллектуальных журналов, ежедневных газет... Я
вытащил несколько последних номеров "Монд" и стал рассеянно их просматривать.
Не прошло и минуты, как я, остолбенев, уже читал следующую заметку:
УБИЙСТВО НА АЛМАЗНОЙ БИРЖЕ
27 сентября в помещении знаменитой Алмазной биржи, в Антверпене было
совершено убийство. В одном из верхних залов биржи молодая израильтянка Сара
Габбор, вооруженная автоматическим пистолетом "Глок" австрийского
производства, застрелила инспектора швейцарской федеральной полиции Эрве Дюма.
Ничего не известно ни о мотивах, побудивших молодую женщину совершить
преступление, ни о происхождении редких алмазов, которые она в тот день
собиралась продать.
В то утро, 27 сентября, около девяти часов, на Алмазной бирже все шло как
обычно. Открывались офисы, все инструкции по безопасности были соблюдены,
стали прибывать первые покупатели. Именно здесь, да еще на нескольких биржах в
Антверпене, продается и покупается двадцать процентов алмазной продукции, не
проходящей по традиционным каналам, контролируемым южноафриканской
империей "Де Вире".
Примерно в десять тридцать высокая и светловолосая молодая женщина
поднялась на второй этаж и вошла в главный зал, держа в руке кожаную сумочку.
Она направилась к офису одного из торговцев и протянула ему белый конверт,
содержавший несколько десятков некрупных алмазов исключительной чистоты.
Покупатель, коммерсант израильского происхождения (он пожелал сохранить свое
имя в тайне), узнал молодую женщину. Уже целую неделю она приходила через день и
приносила ему одно и то же количество алмазов неизменно высокого качества.
Однако в то утро в дело вмешался еще один персонаж. К женщине подошел
человек лет тридцати и что-то шепнул ей на ухо. Та мгновенно повернулась и
выхватила из сумочки пистолет. Она выстрелила без колебаний. Человек рухнул,
получив пулю прямо в лоб.
Молодая женщина попыталась скрыться. Угрожая оружием подоспевшим
охранникам, она спокойно отходила, пятясь назад. Однако она не была знакома со
сложной системой безопасности биржи. Как только она достигла вестибюля
второго этажа, вокруг нее мгновенно сомкнулись бронированные стекла, отрезав ей
путь к отступлению. Оказавшись в ловушке, женщина услышала традиционный
приказ бросить оружие и сдаться. Убийца его выполнила. Бельгийские полицейские
тут же ее арестовали, поднявшись на лифтах к стеклянной ловушке.
До настоящего момента служба безопасности и бельгийские полицейские, в том
числе специалисты по контрабанде алмазов, изучают сцену преступления, записанную
камерами наблюдения. Никто не может понять причин этого молниеносного
убийства. Личности его участников окончательно завели полицию в тупик. Жертвой
стал инспектор швейцарской федеральной полиции по имени Эрве Дюма. Этот
молодой полицейский - его возраст 34 года - служил в комиссариате города
Монтрё. Что он делал в Антверпене, оформив отпуск на две недели? Если он
намеревался арестовать молодую женщину, то почему не предупредил службу
безопасности биржи?
В этом деле много необъяснимого, но самая большая тайна - личность убийцы.
Сара Габбор, 28 лет, работница киббуца, жила в районе Бейт-Шеана, в Галилее, близ
иорданской границы. В настоящий момент остается неясным, откуда у этой
женщины, работавшей в рыбном хозяйстве, могли взяться алмазы, стоимость
которых оценивается в целое состояние...
Я в ярости скомкал газету. Снова на авансцену вышло насилие. Снова пролилась
кровь. Вопреки моим советам, Дюма решил сыграть роль по-своему. Он угрожал
Саре, в лучших традициях полицейского-недотепы. А Сара, не колеблясь, пристрелила
инспектора. Дюма погиб, Сара оказалась за решеткой. Единственным утешением во
всей этой кровавой истории было то, что моя юная возлюбленная отныне находилась
в безопасности.
Я поднялся и прошел в кабинет. Машинально застыл у окна и, соблюдая
предосторожность, отодвинул штору. Сады Американского центра, примыкавшие к
моему дому, были разрыты. На месте зарослей кустарников и маленьких рощиц
теперь красовались черные борозды, оставленные бульдозерами. Уцелело лишь
несколько деревьев. Мне срочно, очень срочно нужно было повидать Сару Габбор.
Именно так я мог наладить первый реальный контакт с международной полицией.
Утро я провел как на пожаре. Я без конца звонил по телефону: в международную
справочную службу, в посольства, в суды. Рассылал факсы с просьбой дать мне
разрешение на свидание с Сарой, помещенной в женскую тюрьму в Гаусхорене,
пригороде Брюсселя. К полудню я предпринял все, что мог. Нескольким чиновникам я
намекнул на то, что располагаю важной информацией, способной пролить свет на
дело Сары. Это была рискованная игра: либо меня примут всерьез, и тогда
последствия моего решения могут обернуться против меня, либо меня примут за
сумасшедшего и мою просьбу никогда не удовлетворят.
В одиннадцать часов я в очередной раз позвонил в международную справочную. А
еще через несколько секунд набрал двенадцатизначный номер больницы в Монтрё, где
двадцатого августа произвели вскрытие тела Бёма. Я попросил к телефону доктора
Катрин Варель и вскоре услышал энергичное "алло!".
- Доктор Варель, это Луи Антиош. Вы меня не помните?
- Нет, - ответила женщина.
- Мы встречались месяц назад, в вашей клинике. Я тот человек, который
обнаружил тело Макса Бёма.
- Ах да. Кажется, орнитолог?
Я не понял, о ком она говорит: обо мне или о Бёме.
- Совершенно верно. Доктор Варель, мне нужны некоторые важные сведения,
имеющие отношение к этой смерти.
Я услышал, как щелкнула металлическая крышка зажигалки.
- Я вас слушаю. Если в моих силах вам помочь...
Собравшись было начать разговор, я внезапно понял, что мои слова могут
показаться полным абсурдом.
- Мне трудно все вам объяснить по телефону. Лучше встретиться, и как можно
скорее.
Катрин Варель была женщиной хладнокровной. Она ответила без малейших
колебаний:
- Что ж, приезжайте сегодня после полудня, если сможете. Самолет в Лозанну
вылетает примерно в час из аэропорта Орли. Я буду ждать вас в клинике в три часа.
- Я приеду. Спасибо, доктор.
Прежде чем уехать, я позвонил доктору Джуричу в Софию. Безуспешно
промучившись четверть часа, я наконец услышал четкие сигналы. После семнадцати
гудков мне ответил сонный голос:
- Алло?
Это был Милан Джурич, должно быть, пробудившийся от послеобеденного сна.
- Доктор, это Луи Антиош, человек с аистами.
Несколько мгновений доктор молчал, потом произнес густым голосом:
- Антиош? Я много думал о вас с тех пор, как мы встретились. Вы по-прежнему
расследуете смерть Райко?
- Еще усерднее, чем раньше. Думаю, я нашел убийцу.
- Вы знаете...
- Да. По крайней мере, я напал на его след. Смерть Райко - на счету отлично
налаженной системы, истинные цели которой мне пока не ясны. Однако я абсолютно
уверен в том, что ее сети раскинуты по всему миру. В других странах имели место
точно такие же убийства. Чтобы остановить резню, мне нужна ваша помощь.
- Я вас слушаю.
- Мне необходимо знать группу HLA Райко.
- Это просто. Отчет о вскрытии по-прежнему у меня. Не кладите трубку.
Я услышал, как он открыл ящик и зашелестел бумагами.
- Вот. По международной классификации, его тип HLA - Aw19,3-B37,5.
Мое сердце сжалось. Та же группа, что у Гомун. Это не может быть простым
совпадением. Я пробормотал:
- Это какая-то редкая группа, или она имеет какую-то особенность?
- Даже не представляю. Я не специалист в этой области. Кроме всего прочего,
существует огромное количество групп тканевой совместимости, и я не понимаю...
- Вы сможете откуда-нибудь отправить факс?
- Да. Я знаком с директором одного научного центра, и...
- Вы не могли бы прямо сегодня прислать мне копию вашего отчета?
- Конечно. Но что происходит?
- Сначала запишите мои координаты, доктор.
Я продиктовал номера телефона и домашнего факса, потом продолжил:
- Послушайте, Джурич. Некий хирург ухитряется воровать сердца у людей,
живущих в разных концах планеты. Я лично принимал участие во вскрытии одной
девочки: ее тело искромсали так же, как тело Райко, и произошло это в самом центре
Африки. Человек, о котором я вам рассказываю, - чудовище. Он кровожадный зверь,
но я думаю, Джурич, в его действиях есть некая скрытая логика, понимаете?
И услышал в трубке басовитый голос:
- Вы знаете, кто он?
- Нет. Но вы оказались правы: он исключительно талантливый хирург.
- Какой он национальности?
- Француз. Может быть, и нет, но точно франко-говорящий.
Судя по всему, карлик задумался. Потом заговорил:
- Что вы собираетесь делать?
- Продолжать поиски. Вот-вот я должен узнать новые важные детали.
- Вы предупредили полицию?
- Еще нет.
- Антиош, я хочу задать вам один вопрос.
- Какой?
В трубке затрещало. Карлик заговорил громче:
- Когда вы были в Софии и заезжали ко мне, я сказал, что ваше лицо мне кого-то
напоминает.
Я ничего не ответил. Джурич продолжал настаивать:
- Я долго думал об этом сходстве. Думаю, речь идет о враче, с которым я
познакомился в Париже. Никто из ваших родственников не занимается медициной?
- Мой отец был врачом.
- Его фамилия тоже была Антиош?
- Конечно. Джурич, у меня очень мало времени.
Карлик продолжал:
- Он практиковал в Париже в шестидесятые годы?
Мое сердце стучало где-то в горле. Очередное упоминание об отце вызвало у меня
глухую тоску.
- Нет. Мой отец всегда работал в Африке.
Издалека вновь послышался голос Джурича:
- Он жив? Ваш отец сейчас жив?
Опять начались помехи. Я поспешил закончить наш разговор, отвечая резко и
отрывисто:
- Он погиб в последний день шестьдесят пятого года. Во время пожара. Вместе с
моей матерью и братом. Все трое погибли.
- Этот пожар и опалил ваши руки?
Я опустил ладонь на рычаг и оборвал связь. Когда кто-то упоминал о моих
родителях, мне становилось страшно, меня охватывал безотчетный ужас. Я не понял, к
чему клонит карлик со своими расспросами. Как он мог познакомиться с моим отцом
в Париже? Джурич учился на медицинском факультете, на улице Сен-Пэр, но в
шестидесятые годы он ведь был еще ребенком.
Одиннадцать тридцать. Я поймал такси и помчался в аэропорт. В самолете я
прочитал еще несколько газет. В большинстве из них были напечатаны небольшие
заметки о происшествии с алмазами, но ничего нового не сообщалось. В основном они
писали о дипломатических сложностях, связанных с этим запутанным делом: жертва
- швейцарский полицейский, убийца - израильская девушка, преступление
совершено в бельгийском городе. Также цитировались высказывания послов
Швейцарии и Израиля в Брюсселе: они выражали "недоумение" и "искреннее желание
как можно скорее выяснить причины этой трагедии".
В Лозанне я взял напрокат автомобиль и отправился в Монтрё. После разговора с
Джуричем меня все еще мучило какое-то тревожное чувство. Меня тяготила
неопределенность, но в то же время я боялся того, что мне предстояло узнать, и как
можно быстрее. Кроме того, меня не отпускали воспоминания об Африке. Лучезарная
ночь в объятиях Тины, кружева лиан вдоль тропинки, ведущей в Байангу, искрящиеся
струи дождя - и тело Гомун, лицо Отто Кифера, отец и сын Бёмы с их общей
страшной судьбой, сестра Паскаль... А на заднем плане, за всеми ними, - тот самый
хирург. Без имени, без лица.
Доктор Варель уже ждала меня в клинике. Я снова увидел ее лицо в красноватых
прожилках, почувствовал запах крепких французских сигарет. Я начал без обиняков:
- Доктор, после смерти Макса Бёма вы сотрудничали с инспектором Дюма, кое в
чем ему помогая.
- Да, это так.
- Я тоже работал с инспектором. И теперь мне нужна определенная информация.
Женщина поморщилась. Она зажгла сигарету, выпустила струю дыма и спросила:
- С чего бы это? Вы ведь не из полиции.
Я выпалил:
- Макс Бём был моим другом. Я пытаюсь разобраться в его прошлом, пусть даже
после его смерти. И некоторые детали имеют для меня очень большое значение.
- Почему инспектор Дюма сам мне не позвонил?
- Эрве Дюма нет в живых, доктор. Его застрелили, и обстоятельства его гибели
напрямую связаны со смертью Макса Бёма.
- Что вы говорите?
- Купите сегодняшние газеты, доктор, и вы сможете сами убедиться, что я сказал
вам правду.
Катрин Варель замолчала. Прошло какое-то время, прежде чем она произнесла
уже не таким уверенным голосом:
- Какова ваша роль во всей этой истории?
- Я действую в одиночку. Рано или поздно полиция обязательно начнет
следствие. Вы согласны мне помочь?
Изо рта доктора вылетело целое облако дыма. Наконец она спросила:
- Что вы хотите знать?
- Вы, наверное, помните, что Макс Бём перенес трансплантацию сердца.
Хирургическое вмешательство, судя по всему, имело место более трех лет назад. А
между тем вы так и не нашли никаких упоминаний об этой операции ни в Швейцарии,
ни где-либо еще. Вы также не смогли узнать имя врача, лечившего орнитолога.
- Совершенно верно.
- Похоже, я напал на след хирурга, сделавшего эту пересадку. Его личность
весьма необычна. Более того, она ужасна.
- Объясните, что вы хотите сказать.
- Этот человек - специалист в области кардиохирургии, настоящий виртуоз. Но
вдобавок он еще и опасный преступник.
- Послушайте, мсье Антиош, не знаю, почему я вообще вас слушаю. У вас есть
доказательства, или это одни слова?
- Доказательства есть. Со времени нашей первой встречи я много путешествовал
по миру, стараясь воссоздать жизнь Макса Бёма. Так я и раскрыл обстоятельства
сделанной ему пересадки.
- Где и как ее сделали?
- В Центральной Африке, в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году. Бёму
вшили сердце его собственного сына, убитого ради такого случая.
- Господи! Вы это серьезно?
- Доктор, вспомните об исключительной совместимости тканей реципиента и
донорского органа. Вспомните также титановую капсулу: с помощью нее хирург
специально оставил свой "автограф", чтобы держать Бёма в своей власти.
Катрин Варель закурила очередную сигарету. Пока еще хладнокровие ей не
изменило. Она спросила:
- Вы знаете, кто этот человек?
- Нет. Но он продолжает оперировать - то в одной стране, то в другой. По
непонятным причинам он уже похищал и продолжает похищать сердца у живых
людей в разных концах планеты. Он располагает колоссальными возможностями.
- Вы хотите сказать, речь идет о торговле человеческими органами?
- Не знаю. Интуиция подсказывает мне, что здесь что-то другое. Тот человек
безумен. И фантастически жесток.
Варель выдохнула дым.
- Что вы имеете в виду?
- Он режет свои жертвы по живому.
Доктор опустила голову. Несколько раз переложила сигарету из одной руки в
другую, с трудом разжимая пальцы. Наконец вытащила из кармана халата записную
книжку и прошептала:
- Что... что я могу для вас сделать?
- Этот хирург в августе семьдесят седьмого работал на границе Конго и
Центральной Африки. В то время у него было что-то вроде лечебницы, прямо в
джунглях. Я думаю, он уже тогда скрывался - но волей-неволей непременно должен
был оставить какие-нибудь улики. Ведь ему нужно было закупать оборудование,
лекарства... Я уверен, вы сможете отыскать его след. Позвольте еще раз напомнить
вам, что речь идет о высококлассном специалисте, человеке, сумевшем произвести
пересадку сердца посреди джунглей, да еще в те годы, когда удачные операции такого
рода были редкостью.
Катрин Варель подробно записала все, что я ей сообщил. Она спросила:
- Какой он национальности?
- Он франко-говорящий.
- Вам известно, с какого времени он жил в Африке?
- Нет.
- Как вы считаете, он все еще там?
- Нет.
- Вы хотя бы приблизительно представляете, где он сейчас может находиться?
- Полагаю, он связан с "Единым миром".
- С гуманитарной организацией?
- Я думаю, он использует ее структуры, чтобы осуществлять свои дьявольские
эксперименты. Доктор Варель, уверяю вас, я говорю правду. Каждый следующий день
оборачивается новым кошмаром. Этот человек продолжает действовать, вы
понимаете? Возможно, сейчас, когда мы с вами беседуем, он мучает невинного
ребенка где-нибудь на другом конце земли.
Варель проворчала:
- Не обольщайтесь. Я сделаю несколько звонков. Надеюсь, что получу для вас
информацию, может, сегодня вечером, или завтра, или позже. Я ничего вам не
обещаю.
- Как вы думаете, вам удастся получить список врачей "Единого мира"?
- Это сложно. "Единый мир" - организация очень закрытая. Посмотрю, что
можно будет сделать.
- Если я прав, доктор, - и если, конечно, убийца не сменил имя, - то данные
должны совпадать. Постарайтесь все разузнать поскорее.
Внезапно Варель уставилась на меня своими черными глазами. Мы стояли в углу
коридора, на блестящем линолеуме. Я тоже посмотрел на нее напряженно, но
доверчиво. Я знал: она не станет звонить в полицию.
В Париж я вернулся к десяти часам вечера. Яне получил никаких ответов ни из
посольств, ни из судебных инстанций, не было известий и от доктора Варель. Только
Джурич передал по факсу отчет о вскрытии тела Райко. Я принял обжигающе горячий
душ, потом приготовил себе взбитую яичницу, добавив к ней кусок лосося и
картошку. Заварил черный русский чай, потом в надежде заснуть залез в кровать,
положив "Глок" рядом с собой. Около одиннадцати зазвонил телефон. Это была
Катрин Варель.
- Ну что? - спросил я.
- Пока ничего. Завтра утром мне должны прислать список французских и
франко-говорящих врачей, работавших в странах Центральной Африки с
шестидесятого по восьмидесятый год. Еще я позвонила нескольким друзьям: они
смогут дать мне более подробную информацию. Что касается "Единого мира", то
получить список врачей нет никакой возможности. Но еще не все потеряно. Я знаю
одного молодого офтальмолога. Он собирается устраиваться к ним на работу и
обещает мне помочь.
Пока что провал по всем направлениям. А время идет. Я постарался скрыть свое
разочарование:
- Очень хорошо, доктор. Благодарю, что вы мне поверили.
- Пустяки. Я немало поездила и повидала, вы же знаете. Но то, о чем вы
рассказали, переходит все мыслимые пределы.
- Я обязательно все вам объясню - когда сам в этом разберусь.
- Будьте осторожны. Завтра я вам позвоню.
Я повесил трубку. В голове у меня было пусто. Оставалось только ждать.
Еще не рассвело, когда вновь раздался телефонный звонок. Я снял трубку,
одновременно взглянув на кварцевый будильник у изголовья. 5 часов 24 минуты.
"Алло!" - хрипло произнес я.
- Луи Антиош?
Голос был низкий, с явным восточным акцентом.
- Кто говорит?
- Это Ицхак Дельтер, адвокат Сары Габбор.
Я так и подскочил на кровати.
- Слушаю вас, - четко произнес я.
- Я звоню вам из Брюсселя. Кажется, вчера вы связывались с нашим посольством.
Вы хотели встретиться с Сарой Габбор, я правильно понял?
- Совершенно верно.
Адвокат прочистил горло. Его голос звучал низко, как контрабас.
- Вы должны понимать, что при настоящем положении вещей это очень трудно.
- Мне необходимо ее увидеть.
- Я могу спросить, что вас связывает с мадемуазель Габбор?
- Личные отношения.
- Вы еврей?
- Нет.
- Сколько времени вы знакомы с Сарой Габбор?
- Около месяца.
- Вы познакомились в Израиле?
- Да, в Бейт-Шеане.
- Вы полагаете, что у вас есть важная для нас информация?
- Думаю, да.
Кажется, мой собеседник задумался. Потом он вдруг выпалил единым духом:
- Мсье Антиош, это дело сложное, очень сложное. Мы все оказались в
затруднительном положении. Я говорю как об израильском государстве, так и о
других странах, оказавшихся вовлеченными в это дело. Мы убеждены, что
опрометчивый поступок Сары Габбор - это лишь видимая часть айсберга. Это только
самый краешек огромной подпольной сети международного масштаба.
Назвать "опрометчивым поступком" выстрел в лоб из "Глока" - да, видимо,
Дельтер был тонким знатоком эвфемизмов. Адвокат продолжал:
- Полиция каждой из стран ведет собственное расследование дела. В настоящий
момент информация не подлежит разглашению. Я не могу с уверенностью обещать,
что вам удастся встретиться с мадемуазель Габбор. Зато я точно знаю, что вам
следовало бы приехать в Брюссель, чтобы мы с вами поговорили. Мы не можем
беседовать обо всем этом по телефону.
Я взял блокнот:
- Дайте мне ваш адрес.
- Я нахожусь в посольстве Израиля, улица Иосифа Второго, дом семьдесят один.
- Напомните мне ваше имя.
- Ицхак Дельтер.
- Мсье Дельтер, будем откровенны: если я могу вам помочь, я сделаю это без
колебаний. Но при одном условии: я должен быть уверен, что мне позволят
встретиться с Сарой Габбор.
- Это не в нашей власти. Однако мы приложим все усилия, чтобы получить
нужное разрешение. Если полицейские сочтут, что эта встреча послужит интересам
следствия, проблем не будет. Думаю, все зависит от вашего желания сотрудничать и
от ценности информации, которой вы располагаете...
- Нет, мэтр. Услуга за услугу. Сначала Сара. Потом мои показания. Я буду в
Брюсселе в середине дня.
Дельтер вздохнул - словно загудела турбина самолета.
- Мы вас ждем.
За какие-нибудь несколько минут я успел принять душ, побриться и одеться. Я
выбрал нарядный костюм от Хакетта, шелковисто-серый, с пуговицами, отливающими
перламутром. Позвонил в фирму, сдающую в аренду автомобили, и заказал машину,
затем вызвал такси и поехал туда.
У меня еще оставалось больше тридцати тысяч франков из запасов Бёма. К этому
следовало прибавить ежемесячное содержание в двадцать тысяч франков за август и
сентябрь. Всего семьдесят тысяч - эта сумма позволяла мне оплатить все
необходимые поездки, чтобы сцапать "дока". Плюс к этому у меня имелось еще
множество талонов на аренду машин и авиабилетов первого класса, которые легко
можно было обменять на другие.
Когда я запирал дверь своей квартиры, по моим жилам растекалась изрядная
порция адреналина.
В девять часов я уже катил по северному шоссе в сторону Брюсселя. По небу
тянулись темные полосы, будто провода зловещей динамомашины. По мере того как
бежали километры, пейзаж менялся. То тут, то там появлялись домики из красного
кирпича, напоминавшие кровяные корки, запекшиеся по краям полей. У меня было
такое чувство, что я окунулся в самую глубину беспросветной тоски и уже больше
оттуда не выберусь. Здесь, среди сорных трав и железнодорожных путей, произрастала
лишь безысходность. В полдень я пересек границу. Час спустя я уже въезжал в
Брюссель.
Бельгийская столица показалась мне сумрачным, лишенным очарования городом.
Какой-то недоделанный Париж, словно нарисованный унылым художником. Я без
труда нашел посольство. Это было здание современной архитектуры - серый бетон
да прямоугольники балконов. Ицхак Дельтер ожидал меня в вестибюле.
Он был таким, каким я его представлял себе по голосу. Мощный, под два метра
ростом, он неуютно чувствовал себя в своем безупречном костюме. Глядя на его
массивное лицо, на энергичную линию подбородка и светлый ежик волос, его скорее
можно было принять за военного, переодетого в штатское, чем за хитрого пройдоху
адвоката, поднаторевшего в дипломатии. Тем лучше. Мне проще было договариваться
с человеком действия. С таким не придется тратить время на ненужные
разглагольствования.
После положенного досмотра Дельтер проводил меня в маленький безликий
кабинет. Он предложил мне сесть. Я отказался. Так мы и беседовали несколько минут,
стоя друг против друга. Адвокат был на голову выше меня, но я стремился к своей
цели и знал то, чего не знали другие, поэтому чувствовал себя уверенно. Дельтер
сообщил, что он получил для меня разрешение на свидание с Сарой Габбор. В свою
очередь я сказал ему, что располагаю сведениями, которые помогут раскрыть
алмазное дело и снять с девушки обвинение в причастности к контрабанде.
Дельтер выразил сомнение и хотел расспросить меня до визита в тюрьму. Я
отказался. Дельтер сжал кулаки, и на лице его заиграли желваки. Через несколько
секунд он смягчился и улыбнулся. Он прогудел густым басом: "Да, вы крепкий
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |