Примечание к части. Простите, что всего на две главы за неделю меня хватило

Простите, что всего на две главы за неделю меня хватило. Огромные благодарности всем тем, кто читает и ждёт эту историю!

Глава 27.

Я поднял трубку, и навязчиво тренькавший телефон замолчал. И как я только услышал его с чердака? Ума не приложу.

- С новым годом, Фрэнки! - раздалось из трубки так громко, что мне пришлось слегка отодвинуть её от уха. На том конце вопили в два голоса, и я, наконец, улыбнувшись, так же громко прокричал: - И вас с новым годом, ребята!!! Как отметили?

Эл и Лала смеялись, и хотя говорила только девушка, я знал, что некоторые фразы ей нашёптывает брат. Мне было так приятно слышать эти голоса после некоторых последних событий, они будто вырывали мои мысли из некоторого замкнутого и не слишком приятного для меня круга.

- Прости, Фрэнки, у нас буквально пара минут, нам надо идти на курсы… Кажется, мы уже решили, куда будем поступать.

- Что? - я был в некотором шоке от этих известий. - Да ещё грёбаных полтора года учиться, ещё всё тысячи раз переменится, как вы можете быть уверенными? Вы какие-то пришельцы… - обалдело выдохнул я. На том конце провода примирительно хмыкнули, и голос Лалы продолжил:

- Фрэнки, мы собираемся учиться по грантам штата. Поэтому обязаны быть лучшими. Родители никогда не позволят учиться там, где мы хотим. Это дорого и далеко, и… В общем, не думаю, что для нас что-то изменится. Поэтому мы решили с нового года пойти на углублённые курсы. Сегодня будет первое занятие, порадуйся за нас, не будь букой.

- Ох, прости, - смутился я. То, что я слегка сорвался, не означало, что я не восхищался их уверенностью в завтрашнем дне. Но то, что у меня, в отличие от них, не было никакого хотя бы примерно-схематического плана на своё будущее, ставило в тупик и снова заставляло нервничать. - Вы молодцы, ребята! И я очень рад за вас. Я чертовски соскучился и хочу вас увидеть…

- Может, на весенних каникулах? Если ты не захочешь нагрянуть в Бельвиль, то мы как-то уговорим своих, чтобы нас отпустили в Ньюарк. У тебя же тут бабушка?

Мои отношения с бабушкой были довольно прохладными, уж такой она человек. Я знал, что они периодически созванивались с мамой, она старалась общаться только через мать, и мы никогда не были особо близки с ней, только в самом моём детстве.

- Угу, - промямлил я, просчитывая перспективу поездки. В любом случае, до весны ещё так много времени… - Ладно, будем надеяться, что всё получится. А то я и правда очень хочу увидеть ваши лица. Удачи на курсах, - сказал я и, получив море радостного щебетания в ответ, попрощался с близнецами. Меня ждало много работы. Я репетировал свою дописанную песню к завтрашнему школьному концерту талантов, на который меня так безвариантно пропихнул Карго Блом. Это немного утомляло, потому что я должен был впервые выступать один, без какой-либо поддержки, и слегка волновался. Забытое щекотливое ощущение.

Я поднялся по лестнице и очутился на полутёмном чердаке. Майки всё так же валялся на раскладушке и читал комиксы. Сегодня этот парень решил составить компанию моим творческим мучениям, и я был благодарен ему. Он не давал мне уплыть в глубины своих мыслей, помогал держать себя в руках, хотя, думаю, даже не догадывался об этом.

- Кто звонил? - не отрываясь, спросил он.

- Близнецы. Поздравляли с новым годом… - я уже присаживался на старую большую колонку и взял в руки оставленную рядом гитару.

- Здорово. Фрэнк, это очень классно, что твои друзья не забывают тебя.

- Я тоже стараюсь не забывать их, Майки. Мы через многое прошли в детстве, приходилось и от разных мудаков побегать, и в драках участвовать… Такое не забывается.

- Так вот откуда ты научился всем этим диким приёмчикам? - он, наконец, опустил журнал и посмотрел на меня сквозь очки. Сегодня Уэй-младший был особенно задумчив и не особо похож на себя обычного. Я смущённо улыбнулся ему.

- Не знаю, что ты называешь диким. Я просто физически не могу стоять в стороне, когда что-то происходит с моими друзьями. Я себя не контролирую. Что-то подбрасывает меня в воздух и заставляет действовать, - признался я ему, тихо перебирая струны и зажимая лады не глядя.

- Лучше быть поосторожнее с этим, чувак. Когда-нибудь ты можешь влипнуть в серьёзную историю с этим своим «не контролирую», - сказал он и снова вернулся к чтению. Майки действовал на меня, как доза успокоительного. Не знаю, почему, но этот худощавый парень, развалившийся в джинсах и тёплой спортивной кофте на старой раскладушке на моём чердаке, был безумно в тему тут сейчас. Я не мог выразить это словами. Даже если бы он не сказал мне ни слова за весь вечер, я бы просто был молчаливо благодарен ему за присутствие здесь. Улыбнувшись и не став ничего отвечать, вернулся к своей репетиции. Негромко напевая, снова решил прогнать всё с начала. В целом получалось неплохо, но я боялся споткнуться где-то посередине и не вспомнить дальнейшие слова, к примеру. Поэтому я собирался прогнать свою песню сотню или даже больше раз от начала до конца, чтобы всё было на автомате. И никаких «но». Я был на середине песни, как Майкл вдруг опустил комиксы на живот и замер.

- Этот твой омеловый венок… - довольно громко сказал он, заставляя меня прислушаться, - самая идиотская новогодняя затея, чувак.

Я продолжал играть и мурлыкать слова, потому что задача была отыграть песню до конца без остановок.

- Когда вы отрубились на диване с Джи, я поцеловал Рэя под этим грёбаным венком, - вдруг выпалил он, стремительно бледнея и не отрывая взгляда от потолка. Мелодия оборвалась сама собой - рука ослабла, а челюсть почти ударилась об пол. Вот тебе и скромный Майки…

- Ох, чувак… И… что потом? Он врезал тебе? - спросил я его с искренним интересом. Если честно, более ориентированного на девушек парня, чем Рэй, я не знал. Хотя я никогда не видел его с девушкой - они просто были вне сферы его сегодняшних интересов - его к ним отношение для меня казалось очевидным. Мне было жаль увлёкшегося Майки. Я до сих пор думал, что этот парень запутался, подменяя очень сильную дружескую привязанность чем-то большим.

- Он обнял меня и ответил. Я, блять, впервые целовался с языком… - ошалело выдал Майкл и протёр глаза под линзами очков.

- Охрене-еть… - только и смог выдохнуть я. Гитара снова отправилась на пол - мои руки отчего-то слегка вспотели и дрожали. Не знаю, почему эти новости вызывали такую реакцию. Я провёл ладонью по лбу, точно прогоняя с него назойливые, щекочущие лапками обрывки мыслей.

- Он был пьян просто по-свински, Фрэнки, - с какой-то обречённой улыбкой потолку сказал Майкл. - Я еле дотащил его до своей комнаты, чтобы уложить спать. Поэтому я не обольщаюсь. Он был пьян в задницу, и это всё не считается, - мы молчали, я просто не знал, что ответить. В голове вертелось: «Лучше, чтобы он был трезвым и врезал тебе?», но я предпочёл держать свой рот на замке. - Он был пьян, - снова повторил Майкл, - но, чёрт… даже при этом мне понравилось. Это было так…

- Чёрт, - подхватил я его ругательства, не желая вдаваться в подробности того, что испытал Майкл. Почему-то я не считал себя вправе лезть в это. - Майки, ты смелый… меня это поражает в тебе.

Друг усмехнулся и, наконец, поймал мой взгляд.

- Я совершенно точно не смелый, Фрэнки. Но я чертовски упёртый, ты представить не можешь, насколько. И я не склонен торопиться. Я просто хочу получить всё, что мне интересно. Рано или поздно.

Я в который раз погрузился в подобие транса. Одни из моих друзей уже решили, к чему им стремиться и куда они будут поступать. Второй признавался в упёртости и вере, что получит желаемое рано или поздно. Третий занимался музыкой и совершенно не сомневался в том, что будет ей заниматься и дальше. А если и сомневался в чём-либо, никак этого не показывал. Четвёртый хоть и был потерянным парнем, избегающим своих собственных чувств, и порой вёл себя, как распоследний мудак, но я, кажется, любил его. И в заключение я. Весь такой тормознутый и зависший, и, блять, единственное, в чём я был уверен на сто процентов - это старая отцовская гитара у моих ног. Найдя свой якорь, чтобы не уплыть, снова взял её в руки и принялся механически, почти не присутствуя в теле, прогонять песню. Это позволяло мне не уйти в дебри никому не нужных размышлений.

Музыка. Вот что было моим смыслом. Вот что спасало. Всегда. И сейчас тоже.

Минут через десять меня отпустило. Майки снова читал, как ни в чём не бывало, и я очень ценил это его качество. Даже после его странных признаний мне не было неловко в одной комнатке с ним. Мы просто поделились друг с другом переживаниями и ничего больше не ждали в ответ.

Вечером, решив прогуляться с Уэем-младшим в сторону его дома, я предложил Майки покурить. Я делал это крайне редко, потому что обычно не хотелось. Но не сегодня. Сегодня подаренная сто лет назад Джерардом мятая пачка жгла карман куртки, и я нуждался в этом, как никогда. Некурящий Майки согласился, и мы впервые шли с ним по тёмной улице вдоль парка, втягивали морозный воздух через раскалённые сигареты и ни о чём не говорили. И при этом мне вдруг стало так легко и хорошо - то ли от никотина, то ли от этой молчаливой компании, - что я, наконец, расслабился и даже улыбнулся.

А ещё Майки ни разу не заикнулся о Джерарде и обо мне. И за одно это я уже готов был его расцеловать. Наверное, наверху, в облаках, роняющих на наши шапки и куртки пушистый снег нового года, сидел какой-то проштрафившийся ангел, в чьи рутинные обязанности входило следить за тем, чтобы моя скучная жизнь была полна таких чумовых людей. Я не был о себе высокого мнения и порой искренне недоумевал, за что мне подобные блага. Может, в качестве аванса за будущие страдания?

- Удачи завтра на концерте, - сказал он, выкинув окурок в урну и едва искривив уголок рта. Думаю, это можно было назвать его фирменной «полуулыбкой». - Мы придём тебя поддержать.

- Спасибо, бро! - я быстро обнял его и отправился обратно от перекрёстка, наверх по той же улице. Занятия в школе начинались только через день, но я был уверен, что народ придёт на концерт в полном составе: никто не хотел проблем с Карго Бломом. Я говорил, что он дьявол?

****

Меня трясло. Не так, как бывает от холода или при температуре, когда у тебя озноб. Это накатывало спонтанно и вдруг лишало руки и желудок их нормальной статичности. Дрожание длилось какое-то время, за которое я успевал перебрать в голове все известные мне неприличные ругательства, и так же неожиданно исчезало, оставляя внутри осадок паники.

Номер моего выступления - тринадцатый - был ближе к концу, всего ребята собрались с духом представить на суд о наших «талантах» около пятнадцати или семнадцати номеров. Все они или пели, или играли, или читали свои стихи, кто-то даже танцевал. Наверняка это было довольно интересно, но у меня даже мысли не было спуститься в зал, чтобы посмотреть. Меня и так тошнило от волнения, стоя тут, за кулисами, в компании таких же припадочных, как и я. Поняв в итоге, что в этом вся проблема, я убрался оттуда и двинулся в сторону туалетов, чтобы выкурить последнюю сигарету. На самом деле, не имело значения, что я сделаю. Я мог бы внушить себе что угодно другое - к примеру: выпью стакан воды с закрытыми глазами стоя на левой ноге и успокоюсь. Это бы сработало, я лично верил своему дару самовнушения. Но мысли навязчиво крутились вокруг сигареты и почему-то пальцев Джерарда, и в итоге мне пришлось курить в крайней кабинке, стоя на унитазе и почти высунув голову в окно, что я открыл. Это всё не несло ничего хорошего для меня, вплоть до простуды, но я уже физически ощущал, как приятная тяжесть дыма заполняет меня почему-то снизу вверх, почти полностью вытесняя нотки паники и волнения. Это походило на физику диффузии газов, и в моём больном воображении вдыхаемый мною дым был явно тяжелее этой истерической нервности.

Мне повезло, за пару минут моего тайного курения никто не зашёл в этот туалет, и я надеялся, что теперь никто так же не обратит внимание на то, что от меня несёт за две мили. До моего выступления оставалось три номера, когда я не выдержал и ушёл. Но теперь мне стало лучше и нужно было поскорее вернуться за сцену.

Как я и предполагал, зрителей было достаточно. Сам мистер Блом стоял ещё с кем-то из учителей-организаторов у входа в зал и, переговариваясь, ел глазами сцену. Также я знал, что ребята тут. Я не успел с ними перекинуться и парой слов, но помахал издалека, когда заметил в коридоре - мне нужно было репетировать. И сейчас, щурясь от света огней, направленных на сцену, а именно на меня, я снова почувствовал толчок волнения. Впрочем, бессознательно огладив гитару, висящую на плече передо мной, я как-то быстро пришёл в себя. Поправив ворот белой рубашки, сделал шаг к микрофону и отрегулировал его под свой рост. Из колонок донеслись стукающие и шипящие звуки, а из зала раздалось несколько сдавленных смешков, но я предпочёл пропустить их мимо ушей. Второй микрофон был направлен так, чтобы усиливать звучание моей акустической гитары, и я просто слегка нагнул его ниже.

Закрыв глаза на долю секунды, открыл их и улыбнулся. Мама говорила, что в моём исполнении это работает почти убийственно, но я не думал, что мамам можно доверять в этих вопросах. Между тем в зале стало тихо, возня прекратилась, и я решил начать.

- Всем привет, я Фрэнк Айеро из десятого-си класса. Честно говоря, я первый раз выступаю один на сцене, поэтому в случае чего - не пугайтесь. Я волнуюсь, - я улыбнулся и быстро провёл пальцами по струнам, извлекая чистый ля-минор под редкие хмыканья из зала. Моя детка была настроена отлично, а лиц публики я не видел. Но мне хватало осознания того, что и Майки, и Джерард, и Рэй там. И они смотрели на меня в этот момент. - Песня посвящается тем людям, что рядом со мной сейчас. И… у неё нет названия, - ещё несколько секунд я собирался с силами и, наконец, начал играть рифы вступления.

Когда печально или наоборот - радости нет предела, всё не имеет смысла, если ты не можешь поделиться.
Если ты не хочешь подарить часть себя людям, которые рядом.
Тем самым, которые рядом с тобой.

И когда мы встречаемся взглядами - что-то случается, потому что…
Потому что разве не для этого нужны друзья, чтобы подать руку, когда ты оступился?
Именно поэтому они рядом.
Рядом с тобой.

И когда наши пальцы сплетаются - это электричество, или мы просто имеем разные заряды?
Что-то происходит, потому что именно для этого они рядом.
Эти люди, что рядом с тобой.

Мы можем много говорить или смеяться. А можем молчать, смотря на небо.
Но обычно это не имеет никакого значения, когда кто-то рядом.
Кто-то важный рядом с тобой.

Всё окрашивается иными красками и приобретает тайный смысл, если ты с ними.
С этими странными чудаками, не дающими тебе спать.
С теми, кто рядом с тобой.

Я перевёл дыхание перед заключительной частью. Она была самой тяжёлой для меня, потому что фактически посвящалась только одному человеку. И я, блять, не знал совершенно, как это может прозвучать со стороны. Пальцы занимались своим делом, и только в этот момент я осознал, что весь вспотел, а мои глаза были закрыты. Набрав воздуха, перешёл на другой, рваный и острый ритм:

Поэтому я так часто думаю:
Что-то происходит, планета кружится,
Но мы не герои комикса, и боль кусается.
Не убежать. Ведь с этим холодным ужасом
Нам и вдвоём не справиться?

Не знаю…

Быть может, мне только кажется,
Что надо совсем немного мужества –
Один взгляд, одно дыхание…
И я уверен: это тебе понравится…

Просто быть рядом со мной,
Просто быть рядом.

Всё закончилось так же неожиданно для меня, как и началось. Я оказался в очень странном состоянии, будто не до конца вынырнул из транса. Кажется, мне хлопали, а девушка, выступавшая за мной, отчаянно жестикулировала из-за кулис. Сдавленно пробормотав в микрофон: «Спасибо», - я смущённо ушёл со сцены. Кажется, меня всё-таки унесло куда-то в самый неподходящий момент. Я пытался вспомнить, как пел и что чувствовал при этом, но на месте моего выступления в памяти зияла огромных размеров чёрная космическая дыра. И при всём этом мне, кажется, чертовски нравилось это ощущение. Будто я выплеснулся и стал опустошённым. Но при этом чувствовал себя более чем отлично. Даже, внутренне ухмыльнувшись, решил, что ощущения чем-то напоминают то, что происходит со мной после оргазма. Господи, ну я и придурок…

Под этот рой мыслей я, ничего не слыша и не видя вокруг, на автопилоте дошёл до аудитории, отведённой под «раздевалку-гримёрную для мальчиков». Едва я открыл дверь, включил свет и снял с себя гитару, всё это время висевшую на шее, как сзади на меня навалилась целая куча-мала.

- Фрэнки, чувак, приём! Земля вызывает Марс, ты что, оглох? - вопил Майки, почти сидя сверху на моей многострадальной спине. С одного боку ему помогал Рэй, а с другого, вызвав у меня непреодолимую дрожь по всему телу, обнимал Джерард. Я только мимолётно успел посмотреть на него, но его вид отпечатался у меня в голове целиком: черная рубашка и такого же цвета джинсы, чистые, пахнущие какой-то морской свежестью волосы, дико-горящие глаза и почему-то влажные губы. А ещё его кожа казалась чересчур сухой и бледной. Я почти зарычал.

- Это было охрененно, Айеро, - вставил свои пять центов Рэй, хлопая меня по свободному плечу. - Ты выглядел чертовски сексуальным в этой белой рубашке, даже несмотря на свой рост…

- О господи, иди ты, - ухмыльнулся я, пытаясь дотянуться до влажного лица рукой, чтобы смахнуть пот с ресниц. Глаза немилосердно щипало, но осуществить задуманное было не так-то просто, когда на тебе висели трое довольно упитанных парней.

- Ты в курсе, что мы звали тебя всё то время, что ты шёл по коридору? - спросил Джерард, заглядывая мне в глаза. Меня просто вело от него сейчас, потому что я пытался добраться до истины: понял ли? Или не понял? Но дно его зрачков казалось темнее ночи, и я ни черта не видел там и из-за этого начинал дёргаться.

- Ну, простите. Я был слегка не в себе. Первое одиночное выступление, всё такое, - вяло стряхивая парней с себя, сказал я. Наконец, я оказался на свободе и, прислонившись задницей к столу сзади, вытер лицо. - Я вообще нихрена не помню, - с истерическим смешком сказал я. - Помню, вышел на сцену. Дальше вырезано цензурой. Очнулся уже в кабинете. Хотите - верьте, хотите - нет.

Они смеялись, выражали все свои похабные мнения насчёт моего «горячего» выступления, а я почти не слышал ничего, потому что Джерард, примостившийся справа от меня и делавший совершенно успешно очень естественный вид - он поддерживал беседу, смеялся, что-то говорил Рэю и Майки - при этом совершенно однозначно поглаживал своими пальцами кисть за моей спиной. Этого никто не мог видеть, но, чёрт, я-то чувствовал, и сказать, что его поведение доводило меня до ручки - не сказать ничего. Во мне поднималась дикая смесь непонимания, возмущения, желания его убить и одновременно желания его трахнуть. Я пытался вслушиваться в разговор парней, но эти его прохладные пальцы, скользящие по моим за нашими спинами, просто выбивали из меня остатки разума. Краем глаза я видел, как он то и дело кусает губы, при этом почти не глядя на меня, и сердце в моей груди уже неистово колотилось. Может, его дерзкое поведение можно было считать ответом: «Я тебя услышал»?

- Эй, Фрэнк, ты в порядке? Выглядишь, будто напился, - ухмыльнулся Рэй, и я, наконец, поднял на него глаза, одновременно с этим ловко перехватывая пальцы Джерарда и сцепляя их со своими, не давая ему больше двигаться.

- Да… Думаю, да. Просто переволновался и устал. Надо бы переодеться - я весь мокрый - и идти домой. Вы не останетесь дослушивать?

- Не-ет, - хором ответили друзья. - Мы еле уговорили этого демона Блома выпустить нас из зала в качестве твоей моральной поддержки. Так что уж лучше домой.

- Зависнем у нас? - спросил Джерард, и никто не стал возражать.

Я переодевался в сухую футболку и кофту тут же под разговоры ребят, решив наплевать на влажные на пояснице джинсы. Идти до Уэев было не слишком долго.

- Кстати, - вдруг сказал Майки, - мне показалось, будто я видел твоего отца, Фрэнк. Серьёзно, если бы я представлял себе его, то он мог выглядеть только так. Чертовски похож на тебя. Так вышло, что мы сидели в одном ряду, и этот человек был очень рассеянным, но на твоём выступлении стал крайне сосредоточен. Такое может…

Я не дослушал, хватая рюкзак, свою куртку и кофр с гитарой.

- Секунду, ребят, - только и успел сказать я, пролетая между ними на выход из аудитории. Это было невозможно, нереально, но всё же… Вдруг?!

Заглянув в зал и встретившись с одобрительным взглядом мистера Блома, понял, что искать его сейчас в зале совершенно невозможно - концерт ещё не закончился, и какая-то девушка играла сейчас на флейте.

Так же молниеносно отпрянув от дверей, побежал в сторону выхода из школы. Я даже не накинул куртку, как увидел за школьной оградой одинокий силуэт под фонарём. На ходу набрасывая на себя верхнюю одежду, понёсся к этому человеку, несколько раз чуть не завалившись на бело-серую смесь снега и грязи под ногами.

- Пап? - крикнул я, когда между нами оставалось с десяток шагов.

- Фрэнк? О господи, одевайся скорее, на улице же холодно! - говорил этот человек на ходу, двигаясь ко мне, и, едва дойдя, тут же принялся застёгивать на мне куртку и надевать капюшон. А я чуть не плакал: чёрт, чёрт, чёрт, он всё же приехал, и хоть и ничего не сказал мне, он приехал так рано, как только смог, и даже видел моё выступление. Я был за шаг до истерики, как вдруг отец, заглянув в мои глаза, чуть встряхнул за плечи и строго сказал: - Фрэнк Энтони Айеро-младший, а ну быстро взял себя в руки, - и, не дожидаясь, пока я «возьму себя в руки», крепко обнял. Я был счастлив, хотя в моей голове крутились десятки вопросов. Не знаю как, но мне удалось не заплакать. Грёбаных полгода, даже больше. Мы не виделись грёбаных полгода. Он пах холодом и крепким табаком - когда я окликнул его, он курил. А ещё особым своим отцовским запахом - кажется, с самого моего детства он пользовался одним и тем же средством для бритья, по которому я мог безошибочно опознать его. Я обнимал его в ответ и просто радовался, что всё так, как есть. Я сильно скучал.

- Чувак, не представишь нас? - голос Торо из-за спины был неожиданным, друзья подошли неслышно. Я отстранился от отца и обернулся. Все трое стояли тут и улыбались.

- Это мой отец, - ответил я, надеясь, что моё лицо выглядит нормально, - Энтони Айеро. А это мои друзья: Майки, Джерард и Рэй. Я рассказывал тебе.

Я наблюдал, как парни обмениваются рукопожатиями и приветствиями с папой, и глупо улыбался. На улице было уже совершенно темно и чертовски холодно, изо ртов то и дело вырывались облачка белёсого пара. Фонари расчерчивали пространство на тёмные и светлые геометрические фигуры.

- Ну, эм… мы тогда пошли? - спросил Майкл.

- Да, сегодня без меня, - уверенно ответил я, улыбаясь им всем и мимолётно глядя на Джерарда. Всё к лучшему. Было не очень хорошо оставаться сегодня у Уэев, я подсознательно чувствовал это.

- Ничего, что ты отбился от коллектива? - спросил отец, когда ребята скрылись за поворотом, и мы тоже куда-то пошли вместе с ним.

- О чём ты? - удивился я. - Они мои лучшие друзья, конечно, но с ними мы видимся намного чаще. Я уверен, они это переживут, как и я, - я замолчал ненадолго. - Я скучал.

- Я тоже скучал, мелкий, - улыбаясь, ответил отец, сгребая меня рукой ближе к себе. - Голодный? Я присмотрел пиццерию неподалёку, пока шёл сюда. Можем зайти. Согреться и поговорить.

Почти весь путь до закусочной мы прошли молча, перекидываясь лишь короткими фразами. Папа в шутку поддевал меня насчёт выступления, но в итоге сказал, что я смотрелся очень прилично. Я ответно шутил о его шпионских замашках и том, что он следил за мной, получая в ответ только громкий смех.

- На самом деле, вырваться получилось очень спонтанно. Я думал позвонить тебе завтра с утра, чтобы не беспокоить перед выступлением. Линда сказала по телефону, что ты уже ушёл, когда я звонил с вокзала. И я решил не упускать такую возможность - послушать тебя вживую. И… могу с уверенностью сказать, ты очень вырос. И в технике, и в смелости. Я даже представить не мог, что ты, довольно стеснительный парень, выйдешь на сцену вот так и задашь жару. Я горжусь тобой.

- Спасибо, - счастливо ответил я, когда мы уже подходили к пиццерии.

- Ещё бы ростом не подкачал, - притворно-расстроенно вздохнул отец, и я не удержался от того, чтобы двинуть его локтем. Мой рост отчего-то был самой излюбленной темой его шуток, хотя он сам был выше меня всего на голову.

В небольшом помещении было тепло и очень пусто. За дальним столиком сидела ещё одна пара и всё. Мы устроились у длинной стойки, идущей вдоль окна, забравшись на высокие стулья. В стекло были видны наши отражения и всё то, что происходило на улице: пустынная трамвайная остановка в одиноком круге света, дорога с редко проезжающими машинами и снова начавшийся снег. Нам очень быстро принесли кофе и какую-то пиццу, что заказал отец. Я просто сидел рядом с ним и наслаждался атмосферой.

- Ты надолго? - спросил я наконец.

- У нас два дня, малыш. Прости, на дольше меня не отпустили. Мы дадим ещё несколько концертов в Джерси, а затем поедем дальше. Ты же знаешь, как у нас всё бывает, - виновато говорил он, но я не сердился. Целых два дня. Я намеревался вцепиться в него, словно клещ, на это время.

- Остановишься у нас? - с надеждой спросил я, отделяя до одури аппетитно пахнувший кусок пиццы и начиная жевать.

- Нет, Фрэнк. Я уже закинул вещи к старому университетскому другу. Он с семьёй живёт на Спрингфилд-авеню, не так уж и далеко. Так что всё в порядке. Мне не хочется смущать твою маму, хоть она и предлагала остановиться у вас.

- Я-ясно… - протянул я. Эти взрослые такие сложные… Неужели и я, когда вырасту, стану таким же замороченным?

- Не кисни, - он шутливо толкнул меня в бок. - Я спросил, завтра Линда уходит на работу с утра. И она сказала, что дом в нашем распоряжении. Так что мы можем заняться всем, чем захочешь.

- О чёрт, - вдруг расстроился я. - Завтра в школу…

- Ну ты же не сутками в этой школе? - удивился папа, и в целом был совершенно прав. Просто я как-то совсем отвык, что в неё вообще надо ходить. А ещё меня ждало объявление результатов за полугодичные тесты и, возможно, трёпка от Карго Блома… И Джерард. Я еле слышно простонал.

- Ладно, прорвёмся, - без особого энтузиазма ответил я.

- Проблемы в школе? - с искренним интересом спросил отец, уплетая пиццу так же быстро, как и я. Это отчасти походило на соревнование - кому достанется последний кусок.

- Не то чтобы… просто уж очень привык отдыхать, - вздохнул я, а папа рассмеялся с набитым ртом.

Разглядывая наши отражения, я не мог не замечать, насколько мы и правда были похожи. Не столько чертами лица, хотя и ими тоже, однозначно. Это было в манерах, жестах, даже в том, как мы сидели. Это забавило меня - ведь мы виделись так редко, что я не мог копировать его даже неосознанно. Но всё было так, и я почти идеально повторял его во многих вещах. И как после этого не верить в силу крови?

Мы успели поговорить о гитарах и новых альбомах некоторых групп, за которыми оба следили. О том, усилители каких фирм лучше, и новом веянии отращивать ноготь на большом пальце и пользоваться им, как медиатором. О папиных концертах и его решении попробовать преподавать в детском клубе с февраля.

За столь короткое время мы переговорили о стольких вещах, что моя голова странно ехала, почти что кружилась от подобного калейдоскопа тем.

- Как у тебя с девочками? - вдруг спросил он, попивая кофе. Пиццы уже не осталось, но мы оба вполне наелись.

- Эм… нормально, - лихо соврал я, утыкаясь в свою кружку. - Я… м-м… вроде как дружу… с одной.

- Оу, - он хлопнул меня по плечу. - Рассказывай. Симпатичная?

Я хихикнул, вспоминая сегодняшнего Джерарда.

- Вполне, - уверенно ответил ему, прихлёбывая остывающий кофе.

- Я рад, малыш, - он снова назвал меня ненавистным прозвищем, но сегодня я не мог на него злиться. - Не торопись лезть ей под юбку. Девочкам нужно много больше времени, чтобы решиться на что-то интимное, - со знанием дела сказал он.

Я чуть не выплюнул кофе обратно в кружку, отчего-то представляя Джерарда в юбке и, к своему удивлению, слегка заводясь от этого. Даже на расстоянии этот парень был способен заставить меня кипеть.

Отчасти я чувствовал себя неловко оттого, что мне приходилось недоговаривать. Фактически даже врать. Но мне было очень сложно обсуждать подобные темы с кем бы то ни было, особенно, если видишь этого человека так редко. Если бы папа был рядом постоянно, он бы заметил. Почему-то я был уверен в том, что он бы заметил. Порой он читал меня, словно раскрытую книгу. И я, наверное, был рад тому, что сейчас у него просто не было достаточно времени для того, чтобы просканировать меня. Я мог расслабиться.

Мы проговорили ещё около получаса, выпив не меньше литра посредственного кофе, прежде чем отец, посмотрев на часы, не сказал, что нам пора расходиться. Он расплатился, и мы вышли на тлеющий белым пеплом медленного снега мороз. Неторопливо дошли до нашего с мамой дома, где на первом этаже на кухне горел свет. Мама ждала, и это заставило меня улыбнуться.

- Ну что ж, до завтра? - папа притянул меня для быстрого объятия. - Ко скольки мне подойти?

- Я заканчиваю в два. Давай к трём? Пообедаем вместе.

- Отлично, Фрэнки. Доброй ночи, - он помахал мне рукой и, развернувшись, пошёл в сторону Спрингфилд-авеню.

- Доброй ночи, пап. Это офигенно, что ты всё же приехал, - негромко сказал я ему в ответ, и меня мало волновало то, что он уже не слышал моих слов. Я был счастлив. Внутри моего тела так ровно горело что-то тёплое, что я совершенно не ощущал морозности ночного воздуха. Магия…

Глава 28.

- Чувак, можешь не верить, но мы написали тесты лучше всех, - Майки похлопал меня по плечу, пока мы стояли возле доски с многочисленными наклеенными листами - результатами. Я не мог как следует разглядеть, но Майкл был повыше, и я ему доверял. Облегчённо выдохнув, вычеркнул жирным красным маркером из своей головы пункт под названием: «Получить взбучку от Карго Блома насчёт успеваемости». Я сам плохо понимал, как мне удавалось учиться достаточно хорошо. Я, конечно, не пропускал и старался по максимуму готовиться к лекциям, но никогда не уделял занятиям больше времени, чем положенный минимум. Возможно, моя способность сосредотачиваться на чём-то практически механически, потому что «так надо», спасала меня. Оставалось надеяться, что от моих знаний останется хоть что-нибудь к летним тестам. Иначе мне крышка.

Сейчас только началась большая перемена, во время которой мы всегда обедали. Времени оставалось ещё около получаса, и народ толпой валил в сторону столовой, потому что на улице перекусывать в такую погоду захотел бы только безумец. С результатами тестов проблема решилась сама собой, и в моей голове точно передвинули какие-то рычаги. Теперь на первом месте оказалось дикое желание свалить из школы и увидеться с отцом, и за ним следовало не менее сильное и навязчивое - встретить каким-то образом Джерарда, который в школе был подобен призраку, и минут на пять лишить его возможности двигаться, зажав в каком-нибудь тёмном и безлюдном углу.

Как бы я ни обманывал себя, но каждый день, а иногда мне казалось, что каждый час утяжелялся, обрастал чем-то, увеличивался в десятки раз, чтобы мягко, гулко бухнуться в узкую щель копилки моей одержимости им. Я хотел видеть его - хотя бы видеть - днём. Хотел иметь возможность пройти мимо, вдохнуть тот же воздух, которым дышал он. Я хотел дотронуться до него - хотя бы мимолётно, будто случайно, по-дружески. И хотя прекрасно осознавал, что от всего этого мне станет только хуже, потому что эта тоска была лишь первой, не самой жестокой ступенью - при достижении её потребности в нём тут же возрастали, - я не мог ничего поделать с собой. Меня отравили, и теперь, чтобы не сойти с ума, я должен был принимать этот яд в небольших дозах, чтобы жить хоть как-то. Ни о чём более серьёзном даже и речи не шло - с Джерардом этот номер не пройдёт. С его маниакальной боязнью проблем… Я рассчитывал только на то, что его, как я смел надеяться, тоже вело от меня. А значит, возможно, я тоже как-то мог влиять на происходящее.

- Ты в столовую, Майки? - спросил я друга, пока мы шли по длинному коридору.

- Будто ты не туда же, - усмехнулся он. - Рэй должен ждать, ну и брат тоже, надеюсь. Мы все хотели услышать твою историю счастливого воссоединения с отцом. А то ты обычно ничего не рассказываешь.

- Мне нужно отлить, и я буду в вашем распоряжении, - улыбнулся я. Это можно было счесть праздным любопытством, но мне отчего-то чудилась забота и искренняя радость за меня. Я был совершенно не против поделиться.

- Руки не забудь вымыть после, - хохотнул Майкл и ушёл вперёд, в то время как я свернул к нужным комнатам.

Внутри было пусто, и я отчего-то решил занять кабинку. Не слишком любил писсуары. Пусть это будет моей паранойей, но далеко не все в восторге от компании в момент такого интимного действа. Кто-то вошёл после и включил воду. Стало шумно, но мне только на руку. Звучание разбивающейся о стенки раковины воды расслабляло.

Застегнув ширинку, смыл и вышел. Я не сразу узнал склонившуюся над раковиной фигуру, но стоило парню чуть разогнуться, как в зеркале мы встретились взглядами. Он кривовато улыбнулся мне.

- Привет, Фрэнки.

- Джи… привет. Что с твоей губой? - его нижняя распухла и кровоточила сбоку. Он снова набрал воды в рот и смыл ладонью красный ручеёк.

- Новый семестр. Продолжение битвы за мою ориентацию. Всё как всегда, - отплёвываясь, проговорил Уэй, и внутри меня всё сжалось, а затем молниеносно развернулось острыми иглами дикобраза.

- Кто? - зло спросил я, будто это могло что-то поменять. Я уже стоял рядом и неподвижно наблюдал за тем, как розоватая вода исчезает в отверстии канализации. Джерард пытался руками придержать волосы, но они всё-таки уже вымокли на кончиках. Повинуясь спонтанному порыву, я собрал его волосы в пучок своими руками и держал их, пока он полоскал рот и держал руку, холодную от воды, у разбитой губы.

- Какая разница, Фрэнки? - усмехнулся он. - И спасибо. Так намного удобнее, - он чуть двинул бровью. В моей груди клокотал гнев, смешиваясь с желанием обнять его и сказать что-то утешающее. Но язык словно стал весить несколько тонн, и я просто молчал, отмечая, что вода с каждым разом была всё меньше и меньше окрашена в розовый. - Ты знаешь, - сказал он, распрямляясь и отрывая полотенца, - меня бесит не столько то, что они говорят про меня. А сам факт того, что они это говорят. Потому что, блять, это не их чёртово дело. Это ничьё чёртово дело, так ведь? Это моя личная жизнь, и она только моя, понимаешь? - он уже осторожно промакивал лицо и губу, морщась от каждого касания. Я смотрел на эту воспалённую алую ранку, не в силах оторваться. - Но кто-то считает это очень весёлым, и в какой-то момент я, кто вообще не умеет драться и до чёртиков боится ввязываться в это дерьмо, замахиваюсь и бью. Глупо, неумело, получая в ответ отлично поставленный удар. И это возвращает меня на место. И в голове загорается красная лампочка тревоги и механический голос начинает нудно повторять: «Дзынь! Тактика, мистер Уэй! Вы отклонились от тактики, вернитесь на землю! Немедленно вернитесь на землю!»

- И в чём заключается тактика? - тихо спросил я, не упуская из виду ни одно движение его губ. Мой рот помимо воли заполнялся тягучей слюной. Я был не в силах хоть как-то повлиять на это.

- Тактика проста, - едва заметно улыбаясь здоровой стороной рта, сказал Джерард. - Не попадаться на глаза, быть незаметным, уходить от конфликтов. «Ничего не вижу, ничего не слышу. Меня тут нет».

- Но ты есть, - зачем-то сказал я, - незаметно подходя к нему ещё на полшага. Мне требовалось очутиться в его личном пространстве, чтобы как-то разделить его ощущения. Чтобы утешить свою одержимость им.

- Я просто хочу спокойно доучиться и свалить отсюда, Фрэнк. Я не собираюсь никому ничего доказывать, - он умолк, наблюдая за тем, как я не свожу с него глаз. - По крайней мере, не им. Некоторым людям бесполезно что-то доказывать. И сегодня я просто не сдержался, хотя должен был.

Он замолчал и смотрел на меня ещё несколько секунд, а затем шумно выдохнул, заставив меня вздрогнуть:

- Ох, чёрт… Иди сюда, - схватив меня за руку, потащил к самой дальней кабинке.

Втолкнув меня внутрь, выглянул, проверяя что-то, и закрыл за собой дверь. На щеколду. Я громко сглотнул. Кажется, меня уже трясло. Не дожидаясь, когда он сделает хоть что-то, вцепился в его кофту и обнял. Сильно, тепло… Мне было это необходимо, и я надеялся - ему тоже.

Какое-то мгновение он, видимо, был ошарашен. Я чувствовал гулко бьющееся сердце и слышал его шумное дыхание. Он пах собой, о чёрт, я бы дышал его запахом вечность. Этот запах - не знаю, что это было? Смешение ароматов тела, пота, шампуня, геля для душа? - этот запах взрывал мне мозг сильнее и быстрее травки или никотина. Он опьянял меня, а в сочетании с теплом его тела действовал просто убийственно. Мои ноги почти теряли свои опорные свойства. Жутко хотелось сесть, лечь, просто растечься, расслабиться и ни о чём не думать.

- Никогда не делай так при мне, - тихо прошептал он мне в самое уха, наклоняясь ниже. Волна мурашек мгновенно охладила мой хребет.

- Что ты имеешь в виду? - не понял я.

- Твои губы. Не кусай свою нижнюю губу при мне, это сводит меня с ума.

- Я… - я был ошарашен. - Я не делал ничего подобного.

- Вот видишь. Ты не контролируешь себя. Всё это время ты стоял и кусал свою чёртову губу. Фрэнк... - он выдохнул мне в ухо, и было в том, как он произнёс моё имя, столько всего… И мольба, и обречённость, и надежда, и ощущение спёртого, еле сдерживаемого натиска. Меня пробрало до самого костного мозга, я поёжился, ощущая, как быстро твердеет под ширинкой джинсов. Было чертовски неудобно. Джерард прижал меня сильнее, не давая отстраниться и на миллиметр.

- Прости, - сдавленно прошептал я в его плечо. Не знаю, понял ли он, но я имел ввиду - и за губу, и за то, что сейчас творилось в моих штанах, и за то, что ни одна из моих рук не собиралась отпускать его, а пальцы сминали ткань кофты в железном захвате.

- Просто помолчи, ладно? - едва сказав это, Уэй прихватил самый кончик моего уха своими зубками, и я с силой дёрнулся от неожиданности. Его бёдра тут же подались к моим, и я понял, насколько он «не в порядке» сейчас, вместе со мной, за дверью этой туалетной кабинки. Это было чистым безумием, всё казалось каким-то нереальным, фантасмагоричным, не имеющим к нашим с ним обычным жизням никакого отношения.

- Чёрт, - простонал я, и, практически выдирая своё ухо из его рта, поймал губы Джерарда своими.

- Ауч… - он скривился.

- Больно? Прости, я идио…

- Ещё, - только и сказал он, в то же время снова целуя меня одними губами. Он снова и снова закрывал мне рот, и я, чувствуя его чуть солоноватый вкус на языке, толкнулся внутрь. Он не был против, расслабляясь, обмякая в моих руках, сдаваясь без особого боя. Я ласкал его языком. Я мечтал зализать все его раны, как делают это собаки. И хотя моя слюна была в этом совершенно бессильна, я старался изо всех сил, так и не переставая чувствовать терпкий солёный отзвук его крови на языке. Это безумно заводило, и мозг полностью отключился. Остались только мы - я и Джерард - посреди туманного нечто без времени, истории и пространства. Его рука незаметно для меня опустилась вниз. Я понял это лишь тогда, когда его пальцы сжались на моей ширинке. Это чертовски отрезвило меня. Как удар электрошока.

- Чёрт, нет, - испуганно сказал я, накрывая его ладонь своей. - Нет, Джи, не здесь…

Какое-то время - мне показалось, что долгие, долгие десятки минут, - он смотрел в мои глаза, ничего не понимая. «Почему нет, чёрт тебя дери?!» - кричало всё его существо. Его взгляд был таким туманным и пьяным, каким я не помнил его даже в новогоднюю ночь. Джерард был невыносимо, до боли сексуальным и возбуждённым. Но потом - я видел это, видел совершенно точно, - туман поредел, и этот парень вдруг понял. Его рука молниеносно вырвалась из-под моей ладони и с силой, так, что под спиной задрожало, впечаталась в пластиковую перегородку рядом с моей головой.

- Блять… Я вообще перестаю соображать рядом с тобой, - сказал он как-то хрипло, вдруг упираясь лицом в моё плечо. - Можно, я просто постою так немного?

Разве мог я быть против? Пальцы по неосознанному моему желанию забрались в волосы на его затылке. Я дрожал, совершенно явно дрожал и никак не мог остановить это. Мне очень хотелось успокоиться, и это действие - пропускать между пальцев его волосы - немного помогало.

- Мы не попали на ланч, - зачем-то сказал я, хотя за все ланчи мира не ушёл бы сейчас отсюда.

- К чёрту ланч, - донеслось от моего плеча.

- К чёрту ланч, - улыбнувшись, повторил я. Помолчав, вспомнил о важном: - Джи, приходите завтра вечером ко мне. Все. Ты, Майки, Рэй. Я ещё раз познакомлю вас с отцом, накупим чего-нибудь съедобного, поиграем все вместе… Он классный барабанщик. Я хочу, чтобы вы все узнали друг друга получше. Отец… очень много для меня значит.

- Тебе с этим повезло, Фрэнки, - сдавленно сказал он, и я, вспоминая ситуацию в семье Уэев, вдруг понял, что не стоило сейчас говорить этого. Но я боялся больше не увидеть Джерарда сегодня и хотел заручиться положительным ответом сейчас.

- Просто пообещай, что придёшь, - настойчиво потребовал я, чуть сильнее сжимая волосы в своих пальцах. Он едва заметно вздрогнул.

- Хорошо…

Джерард вышел первым. Я не знал, успокоился ли он, я даже не успел как следует рассмотреть его лицо. Он просто открыл щеколду и текуче вышел, тут же закрывая за собой дверь. Пустота. Пустота в моих руках и возле моего раскалённого тела угнетала. Я посмотрел на запястье. Старенькие дедовы часы, подарок на двенадцатый день рождения. До урока оставалось около пяти минут. Моё возбуждение никуда не уходило, но я точно не собирался мастурбировать в школе. Вздохнув, натянул свою толстовку пониже и вышел. В туалет зашли пара парней явно с младшего года обучения. Поторапливая друг друга, пристроились у писсуаров. Я открыл воду и, еле переборов желание засунуть под кран всю голову, ограничился умыванием красного лица холодной водой. И только посмотрев на себя в зеркало, заметил. На левом плече на кофте темнело пятно. Мокрое пятно в том месте, где лицо Джерарда касалось меня.

****

- Ну ни черта себе ты отлил, - громогласным шёпотом возвестил Майки, едва я опустился за стол рядом с ним. - Мы с Рэем весь ланч тебя прождали! В итоге - ни тебя, ни брата. Не видел его? Где ты был? - тон друга был взволнованно-упрекающим, но мне было совершенно не до его любопытства. Пах тянуло, и я не испытывал сейчас никакого удовольствия от всего происходящего.

- Прости… кажется, утром съел что-то не то. Несварение, - соврал я, и моё лицо само собой очень естественно выражало негативные эмоции.

- Оу, - сразу поостыл Майки. Я заметил, как его взгляд останавливается на моих губах. - Джерарда не встречал? - повторил он настойчиво, чуть изгибая одну бровь. Но тут в класс вошёл учитель, требуя открыть тетради. Это было поистине спасением.

- Нет, - шёпотом ответил я. Затем перевернул листы в самый конец и написал на последнем: «Приходите завтра с Джи и Рэем ко мне домой вечером. Устроим мальчишник вместе с моим отцом, поиграем. Папа отлично стучит на барабанах. Будет здорово. Познакомитесь получше», - и передвинул тетрадь Майклу. Он быстро прочитал и, улыбнувшись, написал в конце только две буквы: «Ок».

****

Вернувшись домой, первым делом я залез в душ. И совсем не для того, чтобы вымыться, хотя, в конечном счёте, и для этого тоже. Мой мозг был оплавлен, я сам чувствовал себя оплавленным, местами перегоревшим усилителем. Две последние лекции дались мне особенно тяжело. Придётся просить Майкла, чтобы дал почитать свои конспекты. И только то, что через час должен был прийти отец, наполняло уставшее от подобных чувственных испытаний тело новой энергией и силами. Я не имел права раскисать. Я слишком долго ждал этой встречи.

Сняв напряжение и вымывшись, быстро переоделся во всё чистое. Сегодняшняя толстовка, уже совершенно сухая, должна была отправиться в стирку, но что-то помешало мне сделать это. Зажав её под мышкой, унёс в комнату.

В холодильнике, помимо зелёного салата, оставшегося с завтрака, не было почти ничего. Зато в морозильной камере я нашёл полуфабрикаты: вегетарианскую лазанью и какие-то куриные котлеты. Отца овощами не проймёшь, пришлось не только разогревать духовку, но и ставить на конфорку сковороду для котлет. Параллельно с приготовлениями, я то и дело тормошил свои волосы полотенцем. Ещё несколько минут - и они будут совсем сухие. Интересно, сколько времени требуется Джерарду, чтобы высушить свои?

Звонок в дверь раздался в тот момент, когда готовность обоих блюд была на отметке «ещё чуть-чуть».

- Привет, пап! Заходи скорее! - я втащил его внутрь за рукав холодной куртки и обнял. - Прости, мне надо на кухню, разденешься сам?

- Конечно, мелкий, - улыбнулся он, оглядываясь по сторонам. - Хорошее место.

- Спасибо! - я уже скрылся в арке входа на кухню. И вовремя. Чёртовы котлеты едва не подгорели. Он зашёл минутой позже.

- Оу, ты похож на настоящую домохозяйку, - усмехнулся он беззлобно.

- Иди ты, - оскалился я в ответ, выкладывая вершину полуфабрикатного искусства на тарелку. - Можешь просто попить чая. Я бы сварил тебе отличный кофе, но боюсь представить, что ты скажешь мне по этому поводу. Отец заливисто рассмеялся, усаживаясь на стул. - Э, так дело не пойдёт. Ванная напротив по коридору. Вымой руки, а я пока тут всё приготовлю.

- Всё как мама учила, да, Фрэнки? - не переставал улыбаться он, поднимаясь и идя в нужном направлении.

- Именно, - я посчитал, что теперь наш счёт один-один.

Папа вернулся, когда на столе уже стояли две тарелки с вилками и ножами, посередине дымилась лазанья и тарелка с котлетами. Я накладывал хлеб в плетёную корзину и после поставил чайник. Кофе варить я точно не собирался - наверное, это и правда было слишком. Не то чтобы я стеснялся своих умений. Отчасти я даже гордился ими. Просто не хотелось, чтобы отец думал, будто я полностью предоставлен сам себе. Мама была очень дорога мне и делала для меня всё, что только могла.

- Приятного аппетита, - сказал он, приступая к еде.

- Взаимно. Я очень проголодался. Не вышло поесть в школе… - случайно проговорился я, тут же чувствуя, как неконтролируемо жар разливается по кончикам ушей и скулам.

- Что так? - улыбнувшись, спросил он. - Кстати, очень вкусно.

- Ничего особенного. Это просто полуфабрикаты, если честно. Я редко готовлю.

- Я понимаю, но это всё равно вкусно, - он ткнул вилкой в котлету, подцепляя ещё одну. - Так почему ты не пообедал в школе?

А я так надеялся, что мы уже перевели тему… Чёрт. Я жевал так тщательно, словно вспомнил предписания индийских учителей о пережёвывании пищи не менее сорока раз.

- Мне нужно было сделать другие дела, - сказал я, наконец. - А ещё сегодня вывесили результаты тестов. Я на втором месте по классу, я доволен, - я опять повернул разговор в другое русло, с удовольствием наблюдая, как глаза папы разгораются нескрываемой радостью.

- Хорошо, что хотя бы этим ты пошёл в мать, - ответил он, когда его рот оказался свободен. - Ты знаешь, мне эта чёртова учёба никогда не давалась. И когда после школы Кайл предложил сколотить группу, я не сомневался ни секунды. Так что я правда рад за тебя, Фрэнк. Продолжай в том же духе.

Я улыбнулся, подкладывая ещё лазаньи. Тема была довольно больной для меня, но я старался не подавать виду. Ведь музыка была именно тем единственным якорем, в котором я всегда был уверен на сто процентов. Всё остальное оказывалось покрытым пеленой мрака.

- Я был бы очень горд, если бы ты, в отличие от меня, поступил в колледж, - негромко сказал он. - Ты башковитый парень, у тебя бы получилось. Думаю, я мог бы помочь с деньгами.

Ох, это было последней каплей. Не то, чтобы я был против этой идеи. Но сейчас что-то внутри меня буквально поднималось в противовес этому разговору. Хотелось отвлечённого, тёплого, ненапряжного общения. Хотелось музыки.

- Я ещё не понял, чего хочу, - как можно спокойнее ответил я. Мы уже доели, и я поднялся со стула. - Чаю, или поднимемся наверх? Я покажу тебе свою музыкальную берлогу.

- Пойдём, - улыбнулся он, вставая со стула.

****

- Ни черта себе! - восхищённо выдал он, едва голова очутилась в люке чердака. - Целая мини-студия! Ты что, перевёз сюда весь мой хлам из Бельвиля?

- Но-но. Прошу поаккуратнее в выражениях, - усмехнулся я, уже направляясь к гитарам и поднимая свою любимую с пола. - Тут я и провожу своё свободное время. Иногда - один, иногда с ребятами.

Отец ходил по небольшому чердаку, рассматривая каждую мелочь так пристально и осторожно, точно был в музее. У меня его сосредоточенность вызывала только улыбку. Его интересу подлежало всё - от стопки журналов Майкла до нескольких потрёпанных книжек, забытых на кресле-качалке Джерардом. Каждый наш плакат на кирпичной стене, спрятанная за угол старого стеллажа пепельница с так и не вытрясенными из неё окурками, провода, все три гитары, и, конечно же, гвоздь программы - совершенно устаревшая, но ещё вполне рабочая барабанная установка. Он сел на раскладушку, упираясь в меня взглядом.

- Просто чертовски замечательное место. Ты молодец, мелкий. Оу, - вдруг выдал он, поднимая какой-то журнал из стопки. Я вообще не в курсе, что там было у Майки кроме комиксов. - Неплохой выбор, - хитро улыбнулся он. И тут я разглядел название. «Плейбой» за прошлый год. Старый, затасканный журнал. Чёртов Майкл…

- Это не моё, - выпалил я на автомате, будто отец был тем, перед кем нужно было оправдываться. То, что он просто подшучивает надо мной, стало понятно в следующую же секунду. Но я уже отреагировал, и теперь жутко смущался своей детской реакции.

Рассмеявшись, отец встал с раскладушки, метко возвращая журнал на место. Пружины скрипнули с какой-то странной мелодичностью.

- Ну что, поиграем что-нибудь из старого доброго рока? Как раньше? - спросил он, усаживаясь на продавленный стул за барабаны. - Вот уж не думал, что эта рухлядь доживёт до девяносто седьмого… Ты хорошо за ними ухаживал, Фрэнки. Спасибо тебе, - проговорил он, нежно оглаживая ладонью малые барабаны и тарелки.

- Только не плачь, пап, - не сдержался я, но эта глупость и правда разрядила обстановку накатывающей меланхолии о прошлом.

- Закрывай свой рот и играй, - ухмыльнувшись, он виртуозно перехватил палочки и задал счёт. Я так и знал, что он захочет начать с чего-нибудь из своих любимых «Deep Purple». Мы всегда начинали или с их «Comin' Home», или с «Under the Gun». Отец был предсказуем.

Около получаса мы с упоением играли старый рок. Какие-то моменты я играл лучше, чем когда-либо, что-то наоборот - напрочь забывал. Но и не это было главным. Я стоял так близко к барабанам и видел, не только слышал всем телом, но и видел то, с каким упоением и радостью папа играет вместе со мной. Он часто поглядывал на меня и подбадривающе улыбался. Он смотрел в глаза и на мои руки, сжимающие гриф гитары. На пальцы, растопыренные на струнах. Он видел - я был уверен - что музыка доставляет мне самое что ни на есть чистое удовольствие. В этом я был весь в него.

А потом он встал и взял в руки гитару, которая не так давно претерпела варварское моё отношение.

- Что с этой малышкой? - озадаченно спросил он, проводя пальцами по склеенному сколу. - Кажется, это та гитара, что я дарил тебе когда-то?

- Да, она, - виновато сказал я. - Это из-за меня. Стойка упала и расколотила деку. Я сделал всё, что мог. Она, конечно, звучит, но на концерте с ней уже не выступишь…

- Всякое бывает, Фрэнки, - сказал он, усаживаясь прямо на пол. Я понял, к чему шло дело, и взял свою, с которой выступал вчера, гитару в руки и уселся рядом. - Если честно, мне неловко, что я без подарков в этот раз. Так замотался, что всё вылетело из головы. А ведь я пропустил твой день рождения… Прости меня, - с искренней грустью сказал он.

Я улыбнулся, начиная по наитию перебирать струны. Пальцы сами ставили аккорд за аккордом, и скоро папа подхватил мою импровизацию, заполняя её ритмом.

- Ничего страшного, пап, - сказал я, наконец. - Серьёзно. Я просто рад, что ты приехал. Это лучше любых подарков, так что… приезжай почаще.

Из-под пальцев выходило что-то меланхолично-задумчивое, и как я ни старался, не смог сменить своего настроения. Я всё понимал. Понимал, что он еле сводит концы с концами. Понимал, что каждая поездка ко мне неслабо подкашивала его и без того небольшой бюджет. Понимал, что, что бы он ни говорил, он ничем мне не сможет помочь в плане денег на колледж. И это только моя забота, что я буду делать после школы. Я понимал всё это так ясно в этот раз, что в глазах щипало. Не от обиды - отнюдь. Просто от остроты восприятия.

А ещё я понял вдруг, что если у меня будут дети, то я хочу быть рядом с ними, чего бы мне это ни стоило. Я не упрекал отца. Нет, я любил его и был благодарен. Просто вносил коррективы. Заранее. Я бы очень хотел сделать всё по-другому.

- Как там дед?

- Что ему станется, - улыбается, смотрит из-под длинной чёлки. Мне нравилось ловить взгляды отца. Они были чем-то непривычным, тем, по чему я скучал. - Ворчит, пьёт иногда. Изредка дебоширит. С сердцем, конечно, хуже год от года, но ему неймётся. Непробиваемый.

- Значит, всё в порядке, - подвёл я итог. Я очень скучал по деду. Отчего-то намного сильнее, чем по бабушке, оставшейся в Бельвиле. Так уж мы странно устроены. Нет людей, одинаково повлиявших на нас. И даже к самым близким нас всегда будет тянуть по-разному. Наверное, это нормально.

Мы играли допоздна, до того момента, как дверь внизу хлопнула - сигнал того, что мама вернулась с работы.

- Ого, уже восемь. Она всегда приходит так поздно? - удивился папа, поднимаясь с пола и отряхивая зад.

- Не всегда. Зависит от смены и загруженности. Спустимся?

- Конечно. Надо поздороваться.

- Останешься на чай? - с надеждой спросил я. Отец замялся, словно метался между чем-то и чем-то в своей голове.

- Нет, Фрэнки, не смогу. Мне ещё надо заехать в одно место - обещал ребятам. Прости, - сказал он, и мне отчего-то полегчало. Это было странно, ведь я искренне хотел, чтобы он задержался подольше.

Мы неторопливо спускались по лестнице, как я успел попросить его:

- Обязательно приходи завтра часам к шести. Будут мои друзья - познакомишься с ними поближе. Будет здорово.

- Купить вам пива? - улыбнувшись, спросил он.

- Если только немного, - смутился я, получая в ответ понимающий хитрый взгляд.

Всё-таки есть некоторые вещи, которые мужчине всегда проще решить с мужчиной. Что-то, что вообще не потребует объяснений и слов.

Глава 29.

Впоследствии я очень часто возвращался в своих мыслях к тем зимним посиделкам на моём чердаке, в так называемой «берлоге». По сути, мы не занимались ничем, кроме как напивались пивом (да, в папином понимании «немного» было совсем не то, что думал о «немного» я), вели пошловатые, отчасти, разговорчики и играли всё, что под пальцы подворачивалось. Это было незабываемо и странно. По мере того, как мы приходили в состояние раскрепощённости, зависящее напрямую от степени опьянения, в нас открывались всё новые и новые таланты.

Если в начале нашего вечера Майкл скромно пристроился у стопки журналов, а Джерард молча курил в сторонке под единственным чердачным окном, то всего час спустя тот же Джерард сумел буквально вырвать гитару из цепких рук Рэя (моё сердце обливалось кровью, видя эти перетягивания…) и даже что-то попытался сыграть.

О господи, лучше бы он этого не делал!

Думаю, на свете практически было крайне мало вещей, за которые я мог бы невзлюбить Уэя. Серьёзно, думаю, мне бы хватило пальцев одной руки для перечисления смертных в его исполнении (по моему мнению) грехов. Но после той попытки прибавился ещё один пунктик: держать Джерарда подальше от гитар. Чёрт, это просто не его. В конце концов, никто не может быть прекрасен во всём, и я простил ему это тут же. Тут же, как только Рэй вернул обратно свою гитару.

Зато Майкл приободрился и впервые на моём веку взял бас в руки. Правда, он долгое время смотрел на него, как неопытный наездник на мустанга прерий, до последнего сомневаясь, с какой же стороны правильнее будет подойти. Он умилял меня в этой робости до безумия, и сейчас, вспоминая тот глупый и очень тёплый вечер на чердаке, я не мог перестать улыбаться от всех этих моментов.

Под конец вечеринки мы были пьяны. Очень пьяны. Я плохо стоял на ногах, но осознание того, что я «хозяин дома», помогло мне не свалиться с лестницы, пока мы с отцом перетаскивали вовсе неадекватного, висящего на мне мешком костей Майкла и чуть более весомого и мягкого Джи вниз, в мою комнату. Рэй был в состоянии идти сам, но его штормило настолько сильно, что я всерьёз опасался, как бы его не перекинуло через перила в один из неловких шагов. Улыбающийся отец подавал мне знаки, что страхует Торо в случае чего. Я же, наблюдая за этим снизу, отчётливо понимал: если Рэй вдруг свалится с лестницы прямо на меня - мне крышка.

Но самой запоминающейся по яркости эмоций была всё же другая пара моментов. Когда все тела были уложены, кто где, и преданы сну, я вышел проводить папу. Он уже одевался в прихожей, когда дверь отворилась, и внутрь зашла мама, пришедшая после встречи с Марком, я думаю. Обычно только в этих случаях она задерживалась до одиннадцати-двенадцати ночи, и он подвозил её до дома на машине.

Часы на кухне показывали без четверти полночь, когда она открыла дверь и, стараясь не отшатнуться, увидев отца, вошла внутрь. Я никогда не понимал, почему люди, родившие на свет нового человека, вдруг могут стать чужими друг другу. Мне был непонятен сам механизм того, как это происходит. Как умирает что-то, что связывает тебя с другим так крепко, что, кажется, ближе - только под кожу и внутривенно. Я отчётливо помнил из раннего детства, как они любили друг друга. Ведь любили, и я совершенно уверен, что это не игры фантазии детского мозга.

- Линда? Здравствуй, - как-то сразу стушевался под маминым взглядом отец. Было странно видеть это. Такие малозначимые детали, но я видел их, словно обведённые в темноте флюоресцирующим маркером. Быстрый взгляд, словно не знающий, где ему остановиться. Сминаемые в руках перчатки. Чуть понурые плечи, всего минуту назад уверенно распрямлённые. Не знаю, возможно, у папы и были поводы виниться. Возможно, он совершил тогда, в далёком прошлом, какую-то ошибку. Я ничего не знал об этом, да и не узнаю уже. Но моё сердце сжалось от всего происходящего.

- Здравствуй, Энтони. Уже уходишь? - как можно спокойнее ответила мама, заставив себя чуть улыбнуться. Она снимала зимнее пальто, и отец хотел было помочь ей освободиться от одежды, но… Мама сдёрнула его с рук и повесила на вешалку так быстро, что никто бы не успел посодействовать. - Ты мог бы остаться на чай, - продолжила она без особого энтузиазма. Я просто молча наблюдал, не в силах пошевелиться. Воздух между ними так натянулся, что я вообще не был уверен, обращал ли на меня сейчас внимание хоть кто-нибудь.

- О, спасибо, но я тороплюсь. Завтра рано утром самолёт, так что… Был рад увидеть тебя.

- Я тоже, - вот теперь мама улыбнулась искренне. Это была всего секунда, но эта её улыбка будто осветила собой полутёмную прихожую. Только сейчас я вновь услышал, что за дверью воет ветер. До этой секунды мои уши были полны скомканной ваты и стука собственного сердца. - Всего доброго, Энтони. Заходи в следующий раз, - мама уже скрылась на кухне, и я выдохнул.

- Доброй ночи, Линда.

Отец был растерян. Я не хотел видеть его таким - ведь всего несколько минут назад он был пьяный, довольный и улыбающийся во все свои белоснежные зубы. Не удержавшись, подошёл и крепко, быстро обнял его, с усилием несколько раз хлопнув по спине. Я надеялся, что это приведёт его в чувство.

- Спасибо за отличный вечер, па, - сказал я ему с благодарностью. - Было бы здорово, если бы мы устраивали подобное почаще.

Кажется, это и правда помогло. Мы распрощались очень тепло. Слишком тепло для меня. Я не хотел его отпускать. Но он всё равно ушёл, открыв дверь и впустив в прихожую обрывок ветра и горсть колючего снега, обжегшего мне лицо. Я постоял, смотря на его удаляющуюся фигуру совсем недолго, но промёрз, кажется, до костей. А ещё невыносимо протрезвел.

Его фраза на прощание была: «У тебя отличные друзья, Фрэнк. Держись их».

Возможно, я запомнил тот вечер так отчётливо ещё и потому, что, оказалось, отец снова исчез из моей жизни почти на полгода.

Едва я закрыл дверь и направился, было, к себе, мама окликнула меня из кухни:

- Ну как прошёл вечер? Судя по всему, неплохо?

- Да… - вяло отозвался я.

- В твоей комнате опять ночёвка пьяных друзей? - улыбнулась мама, но я не был склонен сейчас к разговору.

- Да, мам. И я просто жажду к ним присоединиться.

- Хорошо, милый. Только имей в виду - я завтра рано на работу. Так что с завтраком будешь разбираться сам.

- Окей, - безразлично протянул я и, помахав рукой из коридора, пожелал ей спокойной ночи. Кажется, я всё же устал.

В комнате было темно и пахло перегаром. Такое бывает, когда несколько напившихся парней одновременно выдыхают из себя пары перебродившего алкоголя. Покривившись, я пробрался к дальнему окну, чуть не свалившись при этом на Рэя на раскладушке, и приоткрыл его, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха. Чистый, чуть сладковатый, он безжалостно защипал пазухи, когда я почти высунул нос наружу. Это было блаженством, хоть и с сомнительным будущим. Мне полегчало, и тогда я услышал его.

Громкий всхрап. Громкий настолько, что я буквально подпрыгнул.

Рэй, развалившийся на спине с размётанными по сторонам волосами и руками, начал громко храпеть в приоткрытый рот. Вздохнув, я закрыл окно и пошёл к другу, надеясь как-то перевернуть его на бок. Может, это решит проблему.

Однозначно, результат стоил затраченных усилий. Торо оказался тяжёлым и совершенно бессознательным. Он спал так глубоко, что, боюсь, даже пушечный залп был бы бессилен. Я чуть не свалился на сладко спящих на моей кровати братьев Уэев, пока пытался перевернуть это тело набок. Но в итоге всё удалось, и в комнате воцарилась сладкая посапывающая темнота без посторонних звуков.

Я почти было двинулся к своему любимому зелёному диванчику. Он не раскладывался и напоминал больше громоздкое кресло. На самом деле, наибесполезнейшая часть интерьера. Но мне он нравился. А ещё он приехал сюда из Бельвилля, и поэтому ему прощалось всё.

Я почти было сделал шаг к нему, но кого я обманывал? Тот, кто спал сейчас с краю на моей кровати, притягивал меня магнитом - я чувствовал эту тягу всей спиной. Мне хотелось посмотреть на него спящего. Снова посмотреть, чтобы увидеть истинное лицо - детское и наивное, без тени эмоций и чувств. Я любил его лицо.

Повернувшись, для удобства я сел на колени около кровати. Казалось странным, запретным и до безумия милым пялиться на него вот так - ночью, когда в комнате спят ещё два человека. Но что до Майки, он был повёрнут к нам спиной. Иначе, я думаю, не рискнул бы быть столь одержимым.

Джерард спал. Глубоко, сладко, лёжа на спине и чуть склонив голову набок. Его рот, будоражащий мои нервы, был приоткрыт, а губы чудились невозможно нежными в мягком свете с улицы. Приятная дрожь пробежалась по телу, когда я смотрел на него: на закрытые глаза, на посапывающий рот и нос, вздёрнутый к потолку… Его лицо пересекали несколько спутанных прядей, и я, прежде чем включить немаловажное умение думать головой, уже потянулся к ним рукой и очень мягко, со странным тянущим чувством, убрал волосы с лица. Очень медленно провёл пальцами по лбу и скуле. Почему у этого парня такая белая и, чёрт, приятная на ощупь кожа? Почему я хочу поцеловать его сильнее, чем кого бы то ни было на свете? Меня это сводило с ума.

Наклонившись ниже, я дышал его дыханием, чувствуя, как моя голова тяжелеет, а разум туманится. И тем неожиданнее и страшнее был эффект, когда этот мнимо спящий мерзавец обвил рукой мою шею. Он сделал это так неожиданно, что я едва не обмочился.

- Чёрт! - сдавленно ругнулся я, потому что сердце ушло в пятки. Я, конечно, любил ужасы, но смотреть их и испытывать подобное - совсем, блять, разные вещи.

Дата добавления: 2015-10-24