Примечание к части. Это крайняя глава Нити, спасибо всем, кто был со мной и ждал эту историю

Это крайняя глава Нити, спасибо всем, кто был со мной и ждал эту историю. Кажется, теперь я отправляюсь к Дорогам:)

Примечание к части

Первая из трёх частей 22-й главы. Нить нынче выдаётся порциями, ага...
Завтра продолжение!

Глава 22.1

Ехать оказалось дольше, чем я предполагал. Спустя почти полтора часа тряски в старом полупустом автобусе мы вышли где-то между ничем и чем-то. Серьёзно, я не знаю, как лучше описать это чувство. Ещё смотрели на разбитую и разрисованную остановку на самой окраине незнакомого никому из нас (Торо просто сказал – а давайте выйдем здесь?) населённого пункта. Автобус уехал, испустив ядовитые газы и обсыпав ноги мелким придорожным щебнем, а мы всё ещё стояли лицом к остановке: Рэй разглядывал всех по очереди, Джерард беспрестанно зевал, потирая заспанные глаза, Майки поправлял рюкзак на плече и очки, съезжавшие с носа. Я разминал затёкшее плечо, которое всё время поездки использовали как подушку. Это было приятно, чего кривить душой, но чертовски неудобно…

И вот мы ещё пялились на остановку, в то время как я чётко ощущал за спиной Его. Это было нечто – стоять неизвестно где посреди дороги, в совершенно безлюдном месте и слышать, как шумно и настойчиво волны океана обрушиваются на дикий пляж.

Мы повернулись к Нему лицом и перешли дорогу. Вокруг не было ни души.

- Я хочу есть, - вдруг заявил Джерард, перебегая пустой асфальт последним.

- Между прочим, я тоже. Идея поехать сразу после школы, конечно, отличная, но голод никто не отменял, - вставил я свои пять центов. Занятия, потом дорога, а с обеда прошло не меньше пяти часов. Мой желудок отчётливо и громко ел сам себя. Изо рта парило, и сильно мёрзли пальцы. Океан шумел, опрокидывая на песчаный берег седые волны.

Какого хрена мы забыли тут?

- Я знаю, кто сегодня любимый папочка, - хитро провозгласил Рэй, когда мы неуклюже, цепляясь куртками и джинсами, перелезли через отбойник. Уже через несколько мгновений он достал из рюкзака что-то и кинул это в Джерарда.

- Зефирки? Блять, ты взял с собой долбаные зефирки? – Уэй взвыл и кинул упаковкой обратно в Рэя, приходя в дико неуравновешенное состояние духа. Я был с ним солидарен. Вся эта поездка оказалась результатом нашего странного спонтанного решения, и никто ничего не подумал взять с собой. Это было так тупо. Я вздохнул и проводил голодным взглядом упаковку маршмеллоу, что так ловко убирал обратно в рюкзак Торо. «Моё дело - предложить», - бубнил он при этом, ничуть не обидевшись. Зефирки не спасли бы от голода, но отвлекли мой увлечённо каннибальствующий желудок хоть ненадолго.

- Чего-то сегодня охрененно холодно, вам не кажется? - Майки прыгал с ноги на ногу метрах в ста от береговой линии. – Может, ну его нахрен? Рванём по домам, там тепло и есть что пожрать?

Мы с надеждой переглянулись и почему-то уставились на невозмутимого Рэя, не моргая смотрящего на океан.

- По расписанию обратный в сторону Ньюарка только через два часа.

Над диким пляжем было тихо. Только рокот волн, редкие вскрики альбатросов и вой оголодавшего Джерарда нарушали природную идиллию.

- Хватит ныть, - встрепенулся Торо. – Вон там ствол от дерева лежит, видите? Там обычно народ тусуется. Наверняка есть кострище и ветки. Надо развести огонь, и станет теплее.

Это было хоть каким-то планом действий, поэтому мы дружно поплелись в сторону толстого поваленного ствола. Что он делал тут, наверняка, далеко от места своего обитания? Вокруг не было никаких деревьев, тем более, таких старых. Может, когда-то его прибило волной? Откуда? Какая у него история? Мне было интересно думать об этом – слишком уж причудливо и инородно смотрелась коряга на голом песчаном берегу.

Кострище было. Дров почти не было.

Не сговариваясь, мы разбрелись по пляжу в поисках прибитых сухих веток. Майкл жался к Рэю, словно боялся потеряться, а я молча вышагивал по песку, загребая его кедами. Тихий мат Джерарда слышался откуда-то сзади и справа, и я не был уверен, собирает ли он хоть что-то или просто составляет мне ненавязчивую компанию со звуковым сопровождением.

Лично я нашёл уже три не слишком толстых бревна. Они были немного влажные, но быстро обсохли бы от огня.

- Слушай, Джи… - начал я, оборачиваясь. – Может, хватит уже? Разведём костёр, согреемся. Пожарим зефир. Как раз автобус подойдёт.

Он шёл, точно как я, загребая и пиная серо-жёлтые рассыпчатые дюны. Наверняка, наша обувь одинаково полна песка. Его губы шевелились в почти беззвучных проклятиях, и он выглядел расстроенно.

Я остановился и улыбнулся.

- Тут здорово. Холодно, жрать хочется, но здорово. Посмотри, Джи.

Он поднял своё лицо и такие выразительные глаза на меня, а я тут же перевёл взгляд на океан. От края до края – никого. Мы – как жалкие пешки на необъятном просторе гигантской шахматной доски. Мир, поделенный на три части: свинцово-мутные тучи, тёмно-серый, с седыми прядями шапок на верхушках волн, океан и пепельно-жёлтый песок под нашими кедами и в них. И океан, и затянутое небо жили и двигались, опираясь на недвижимость песка.

Меня засосало в этот пейзаж, словно в чёрную космическую дыру. Голова, такая пустая и звенящая, и ни одной мысли нет внутри. Только отголоски какого-то первобытного страха и ощущение причастности к чему-то великому, огромному и непостижимому.

- Первый раз видишь океан? – негромко поинтересовался Уэй. На заднем фоне вдалеке повизгивал Майкл, бегая от Рэя. Кажется, он отобрал у него часть найденных дров и не собирался отдавать. Детский сад… но всё это вызывало у меня улыбку.

- Не в первый, - зачем-то соврал я. – Просто… завораживает.

Я ещё не совсем вернулся после созерцания, как вдруг почувствовал на своих холодных пальцах чужие. Джерард боднул меня головой – явно не нарочно, просто в шапках было сложно рассчитать расстояние – и жарко зашептал:

- Вот у бабушки – там и правда красиво. Её дом совсем недалеко от океана, и там на самом деле охеренно. Я покажу тебе весной, - и он сильнее сжал мою руку, а потом отпустил и пошёл дальше вдоль берега.

Та половина лица, куда он шептал, горела. Я не решался двигаться, просто очень хотелось постоять вот так чуть дольше.

Просто чтобы не потерять опору под ногами.

Я сам был сейчас как небо. Как океан. Сердце сладко скручивалось от этого небрежного «я покажу тебе весной». Мне нужен был берег, хоть какой-то берег, чтобы обрушиться на него.

Костёр разгорался медленно, но спустя неопределённое время общих мучений всё же пророс огненными языками и обдал окоченевших нас теплом. Как-то резко и неожиданно потемнело, но зато небо расчистилось почти полностью, и в большие разрывы между оставшихся туч начали смотреться первые звёзды. Океан стал успокаиваться к ночи.

- Доставай уже свой зефир, - нетерпеливо пронудел Джерард. – Хоть что-нибудь съесть, не могу уже.

Мой желудок просто согласно заурчал.

Рэй долго копался в своём рюкзаке, а потом опять что-то кинул Уэю. Прилетело в бок, и тот не успел поймать.

- Ауч! Полегче, - Джерард наклонился за упавшей упаковкой и вдруг радостно взвыл, набрасываясь на Торо, запрыгивая на того с ногами: - Ты любимый папочка, мать твою! Рэй, это сосиски! Обожаю тебя!

Оторопевший на секунду Майкл кинулся оттаскивать взбесившегося от счастья брата, а я практически валялся на песке и хохотал. Чёрт, было так смешно наблюдать, как младший брат пытается оттянуть старшего от ржущего и пихающегося Торо. В итоге они все завалились на холодный песок, а я поспешил присоединиться к их куче-мале.

- А ну слезли нахрен с меня! – заорал Рэй, понимая, что на нём барахтаются уже три тела. – Иначе заберу трофей обратно.

- Так я тебе и отдал, - просипел Джерард, отбивающийся одновременно от меня и Майкла.

Спустя ещё минуту возни в куче мы развалились на отдельных людей, и лично я просто какое-то время лежал и тупо смотрел в небо. Это место прекрасно способствовало подобным спонтанным зависаниям. Лишь ощутив, как леденеет спина и почти обжигает жаром костра левый бок, я собрался с силами и встал.

Майкл стоял рядом, жуя угол упаковки сосисок в зубах.

- Майки, их надо открыть и поджарить, так будет намного вкуснее и полезнее, чем жрать их вместе с полиэтиленом, - как можно серьёзнее сказал я.

- Вот возьми и сам попробуй. Пока ты валялся – мы пытались открыть эти сучьи сосиски. Ножа нет, никак не открываются! – повысил голос обычно невозмутимый друг, и я снова громко расхохотался, разглядывая их голодные и сгорающие от нетерпения рожи. За что получил сосисками в живот.

- Ах ты ж!

- Нехрен ржать. Открой, раз так весело. Есть-то все хотят, так ведь, Фрэнки?

Майкл был прав. Я поднял многострадальную упаковку с песка, стараясь не вглядываться в этикетку с датой изготовления. Мало ли что, зачем зря расстраиваться? Повертел её в руках, любуясь, как по сосискам в полиэтилене танцуют блики огня. Ох, я бы сожрал их сырыми прямо так. Как же я голоден.

По «месту вскрытия» упаковка не открывалась. Полиэтилен был толст и упруг, пальцы закоченели от декабрьского воздуха, и я засунул уголок в рот – сбоку между зубов было место, которым стоило попробовать прокусить эту грёбаную упаковку хоть немного. И – о чудо! – фортуна улыбнулась мне.

- Дай сюда! – подскочил Джерард и вырвал несчастные сосиски у меня изо рта чуть ли не с зубами. Не обращая внимания на моё возмущение, продолжил раздирать упаковку пальцами и стал нанизывать на сомнительной чистоты палочки нашу будущую еду. Только сейчас я заметил, как Рэй сидит на обкатанном водой стволе и с ехидной улыбкой наблюдает за этой вознёй. Кажется, его план мести сработал…

Изредка в темноте проезжали машины, вырывая из чёрной туши позднего вечера край отбойника, оставляя после себя лёгкий ожог сетчатки и росчерк фар – сначала белый, затем алый. Мне даже стало интересно, как выглядели мы, стоящие рядком у костра с палочками в руках. Как бомжи? Как чудики?

Молчащие. Упрямо всматривающиеся в темноту и слушающие негромкий шум волн, пытаясь различить впереди кромку прибоя. Но свет костра лишь сгущал тени за тем кольцом света, где хозяйничал. За ним царил мрак. Только огромное, накрывающее мир небо с редкими тучами и россыпью звёзд, угольная чернота океана где-то перед нами и высвеченный костром круг песка внизу, под ногами. Мы были вместе сейчас. Как что-то целое, неделимое.

Дышали солёным, обжигающе-холодным воздухом, ели подпалённые, сморщенные сосиски, выдыхали облачка пара и зябко прятали пальцы в карманах.

И остального мира не существовало.

****

Костёр прогорел быстро. Но еда закончилась ещё быстрее. Зефир мы съели прямо так, не запариваясь с запеканием на костре.

- Мне кажется, или это автобус? – неуверенно спросил Майки, вглядываясь в высокий силуэт и пару фар, выворачивающих из-за поворота. Мы только что затоптали последние живые угли и ясно ощутили, насколько похолодало к ночи.

- Чёрт! Бежим! – скомандовал Рэй, но мы и так уже неслись, не сговариваясь. Точно за нами с воем и рычанием охотилась стая голодных волков. Ждать ещё два часа не хотел никто.

В тот день был первый раз, когда я увидел океан. Это был первый раз, когда я настолько ярко и полно ощутил себя частью чьей-то компании. Частью того, где я не был лишним или чужим. Частью, в которой нуждались. Я был на своём месте здесь и сейчас, и это оказалось лучшее, что я когда-либо испытывал от общения с людьми. Я запомнил это сладкое чувство – быть рядом с ними, быть заодно.

Я был своим среди них, словно знал этих чудиков с детства.

Я был счастлив.

Глава 22.2

«Блять…».

Я хлопнул ладонью по грифу гитары и устало потёр глаза. Подушечки пальцев припухли и зудели, в голове какой-то гном забивал сваи для своего миниатюрного домика. Хотелось убить Торо, уже в который раз невозмутимо говорящего своё раздражающее: «Играем ещё раз. Дерек, будь внимательнее», и того самого Дерека, у которого пальцы сегодня заплетались в и без того несложных партиях баса. Шёл второй час непрерывной репетиции, я медленно, но верно закипал и был близок к тому, чтобы озвучить свой внутренний монолог для всех. Чёрт, уже через неделю мы играем несколько треков для школьного Рождественского бала, а затем, буквально на следующий день Рэй устроил нам так называемую премьеру в каком-то захудалом клубе на окраине Ньюарка. Неужели нельзя собраться и играть как следует? Все устали, но это же не повод…

Вдруг Дерек снял ремень с плеча и как подкошенный рухнул в кресло. Все уставились на него с непониманием, и я не был исключением. Никто не давал отмашки для перерыва.

– Меня девушка бросила. Простите, ребята, я знаю, что дерьмово играю сегодня, но никак не могу сосредоточиться, – парень говорил куда-то вниз, держа лицо в ладонях так, будто оно весило по меньшей мере тонну, и он держал его из последних своих сил. Мой гнев сразу куда-то ушёл, и я тоже снял гитару с плеча.

– Перерыв, – выдохнув, сдался Торо и уселся на наваленную рядом кипу каких-то листовок. Том вытянул руки вверх, не вставая из-за барабанов. Он вообще был молчаливым тюфяком, но хотя бы попадал в такт и держал ритм как следует. За одно это я уже уважал его. Хотя и не было в его умениях чего-то чересчур сверхъестественного.

– Дерек, девушек будет ещё много, я уверен, – глубокомысленно изрёк наш пример нерушимой девственности – Рэй (к слову, я не был уверен в том, что он девственник. Но я точно знал, что друг ни с кем не встречается, да и встречался ли?), – а вот первое выступление на публике бывает только однажды.

Дерек тихо простонал в ладони.

– Да что ты понимаешь, Рэй? У тебя и девушки-то никогда не было… Я думал, у нас серьёзно, влюбился, ухаживал, как последний индюк, а она просто пришла и сказала, что всё это была ошибка. Что она просто хотела попробовать с кем-то переспать. Не сучка ли?

В воздухе повисла давящая тишина, только Том хрустнул разминаемыми суставами пальцев.

Я не знал, что сказать. Ну, девушка. Ну, бросила. Ну и хер бы с ней. Всегда найдётся кто-то лучше, разве не так? Главное, что гитара рядом. Рэй рассматривал потолок, а потом тихо сказал:

– Ты не прав.

– Ай, да пошли вы… – Дерек резко встал с кресла и, захватив по пути свою куртку, вышел из репетиционной, хлопнув дверью.

– Нефигово его накрыло, – пробормотал я, удивлённый всем происходящим. Это был первый раз, когда у нас наметился раздрай внутри коллектива, и это ощущалось не слишком комфортно для меня.

– Ничего… Перебесится, завтра будет в порядке, – уверенно ответил Рэй, убирая осиротевший бас в чехол.

– Ещё будем играть сегодня? – подал голос заскучавший и пофигистичный ко всему Том.

– Нет. Расходимся по домам. Поздно уже. Да и не то без баса, – Рэй убирал уже свою гитару, и я последовал его примеру.

Идя с ним вместе до перекрёстка, как обычно, я размышлял о каких-то отрывочных и странных вещах. Рэй иногда касался моего плеча своей дутой курткой, а его кудри смешно выбивались из-под обтягивающей шапки, создавая эффект шляпных полей. Из наших носов вырывались туманные облачка пара, отовсюду нависала промерзлая темнота, и мы, подбадривая друг друга своим присутствием, торопливо шагали из одной лужи фонарного света в другую. Где-то позади из района гетто не так давно слышалась перестрелка, и эти звуки свежей стрельбы не добавляли нам уверенности. Мы прибавляли шагу, надеясь поскорее добраться до домов и надёжных, как нам казалось, стен, дверей и замков. Всё же Ньюарк не располагал к неспешным ленивым прогулкам.

Почему Дерек так расстроился? Неужели он и правда относился к тому, что «встречался с девушкой», так серьёзно? Или по-настоящему был влюблён? Лично я, видя эту не слишком милую развязную девочку, не мог сказать про неё ничего хорошего и вряд ли стал бы расстраиваться, брось меня такая.

Наверное, я чего-то не понимал. Меня или ещё никогда не бросали, или я просто ещё не встречался с кем-то серьёзно.

Тут же в моей голове остро кольнуло почти совершенно затёртым воспоминанием… «Я – Мари. Придёшь поиграть со мной ещё раз?»… И чуть погодя – очень свежим: «Ты ведь понимаешь, что убегать некуда, Фрэнки?»

Мари… Джерард…

Меня бросали. И это было очень больно. Просто я так старательно затёр эти события, закопав их под слоем новых впечатлений, что забыл свою реакцию на них. Это было больно. Чертовски больно и обидно. Это непередаваемо: словно твоё сердце – тонкая, хрустальная ваза – в миг разбивается вдребезги, из чего-то цельного превращаясь в тысячи ничего не значащих осколков. Насколько же живуч человек, если выживает после подобного?

Но я был ребёнком, так остро реагирующим на всё… И Мари. Мари была моей первой любовью, которую разбил Джерард. Он разбил мне сердце тем, что просто случайно оказался не в то время не в том месте. Кто знает, что вышло бы у нас с Мари, если бы эти двое с их бабушкой прошли в тот день мимо парка?

Хотя… Если вдуматься, эти яркие переживания однозначно что-то сдвинули во мне. Кажется, именно благодаря этим событиям и своей страдающей, ревущей от боли душе я взялся за гитару в первый раз. Папа удивился, когда узнал: он был уверен, что я пойду по его, ударным, стопам.

Наверное, все испытания и события, вызывающие яркие эмоциональные взрывы, зачем-то нужны. Может, они сдвигают нас с мёртвой точки, выводя на новый уровень? Не знаю. Возможно. Но всё это не отменяет непонимания, потерянности, жгучей боли в груди и обиды, когда тебя бросают.

Я был влюблён. Но не имел отношений. Я вообще не понимал, что происходило между нами с Джи. Но чёрт… Я совершенно не хотел бы услышать от него что-то типа: «Прости, Фрэнк, всё это было грёбаной ошибкой. Это больше никогда не повторится». Нет. Нет, нет… Пусть он делает что угодно, пусть делает вид, что не происходит ничего особенного… Я согласен на многое, лишь бы то, что между нами есть – странное, почти неосязаемое, но с силой портового разгрузочного магнита тянущее нас друг к другу, оставалось реальностью. Реальностью, в которую я верил.

– До завтра, Фрэнки? – Рэй остановился, с интересом глядя на меня. – Мне показалось, что ты шёл и спал с открытыми глазами. Выспись сегодня как следует, хорошо?

– Ага… Прости, задумался, – смутился я. – Где будешь отмечать Рождество?

– С предками, наверное. Может, кто из братьев подтянется. В общем, дома. А ты?

– Не знаю. Или с мамой, или… – я хотел было сказать «с Уэями», но осёкся. Я не был в курсе их планов на Рождество. – Не знаю, короче, – криво улыбнулся я.

– Ладно. Нам главное отыграть как следует, Фрэнки. Так что береги себя, высыпайся и не болей. Бывай! – Торо хлопнул меня по плечу и пошёл в сторону своей улицы, а мне оставался один перекрёсток до дома.

– До завтра, Рэй.

Я шагал быстро, потому что замёрз и чувствовал себя неуютно на тёмном пустом тротуаре. Мама была дома и казалась крайне счастливой.

– Фрэнки? Ты поздно. Раздевайся, я подогрею ужин.

– Мы репетировали. Осталась неделя до выступления, так что Рэй собирается гонять нас каждый день, – говорил я, снимая уличное в своей комнате. – Я так устал… и спать хочу. Но есть хочу сильнее…

Мама смеётся с кухни. Люблю, когда она смеётся. Женский смех – он какой-то другой. Умиротворяющий.

– А у меня для тебя новости, – сказала вдруг она, глядя на меня с улыбкой. Я уже успел прикончить половину тарелки картошки, жареной с луком и томатами. Заинтересованно поднял на неё глаза от еды. – Мы едем в Монклер на Рождество. Одна моя знакомая с новой работы, Бриджит, приглашает в загородный дом небольшую компанию вместе с детьми. Побудем там несколько дней и назад.

Я на секунду оторопел.

– Но у меня выступление прямо в канун…

– Ох, Фрэнки, это не страшно. Отправимся следующим же утром.

Прощайте, мои наглые планы зависнуть у Уэев на каникулах. Прощайте, мечты и надежды снова целовать солёные, обкусанные и пересохшие губы. Блять, я не был готов к такому повороту.

– Правда, здорово? – не унималась мама, и я чувствовал задницей, что это ещё не все «радостные» новости, и она ждёт от меня как минимум щенячьего визга и потока вопросов. Не собираюсь ей подыгрывать.

– Угу…

– Эй, ты не рад? Фрэнки, это ведь здорово! Побудем на природе! Я хотела познакомить тебя с Леоном, мы с ним работаем. У него замечательная дочь, ей семнадцать. Поедем все вместе…

Мама говорила и говорила, но я уже не слушал. Вот оно. Вот в чём дело. Всё встало на свои места. Чужой мужской парфюм, радостная мама, непонятные вечерние отлучки. Какой-то Леон с работы и его семнадцатилетняя дочь. Блять, я попал.

Наверное, я мог быть счастлив за маму. Хотя искренне надеялся на то, что этот её «мужчина с работы» так и останется для меня устным персонажем. А сейчас всё грозило перейти в реальную форму, и, чёрт, я не был к этому готов.

Ох… Джерард, спаси меня?

– Спасибо, мам, я больше не хочу. Пойду спать, – не доев, я встал и устало пополз в свою комнату. Наверняка, мама обидится моему поведению. Наверняка, я вёл себя как свинья. Но я просто не мог, ну никак не мог воспринимать сейчас подобную информацию. Я устал и хотел спать. Я хотел быть с Джи на каникулах.

Блять… К чёрту всё!

Дата добавления: 2015-10-24