И все-таки Саюри не могла быть беременна — он до мельчайших деталей помнил, как лишил ее девственности и, наверное, никогда бы не смог забыть, чем это закончилось для каждого из них. Конечно, Корнилов слышал про эти варварские операции по восстановлению невинности, но ни за что бы не поверил, что его милая девочка согласилась на подобное. Тогда бы она уже не была его милой девочкой, да и к тому же, поверив в подобную нелепицу, следовало бы признать, что она расчетливо изменяла Алексею с кем-то другим, а потом с согласия своей семьи, пошла на подобный подлог. Верить в это Корнилов не мог и не хотел.
Лиза проснулась переполненная восторгом — радость пенилась внутри как пузырьки дорогого шампанского, дразня, лаская и обещая что-то неизведанное. Что ж, неизведанного предстояло действительно много. Ей следовало перестроить всю свою жизнь, решить вопрос с делами и финансами, закончить обставлять квартиру, найти надежную няню, но, прежде всего, выносить и родить здорового ребенка — маленькую принцессу или принца.
Она медленно встала с кровати, подошла к окну — снег тонким слоем припорошил все вокруг, на реке образовалась тонкая корочка льда. Осень, увядание или короткий сон, после которого все вспыхнет радостью Нового года, ожиданием весны и новым расцветом. Лиза предпочитала вычеркнуть слово «увядание» из своей жизни. Еще каких-то семь месяцев и она возьмет на руки своего сына или дочь, лучше все-таки дочь, она и понятия не имеет, как воспитывать мальчика. С девочками, конечно, тоже никакого опыта нет, но с ними все как-то понятнее. Лиза улыбнулась — интересно, а у нее будет эта обращенная в себя улыбка беременной женщины, о которой так любят писать в романах. У нее будет все, чего она захочет!
Накануне Лиза встретилась с Курцером — милая Зинаида Абрамовна не подвела, доктор встретил ее как родную. После повторного осмотра, изучения результатов анализов и Лизиной истории болезни, если ее можно так назвать, он уверил девушку, что она абсолютно неприлично здорова и никакой угрозы беременности нет. И, конечно, даже по мнению опытного и видевшего почти невозможное врача, ее спонтанная беременность была почти чудом. Чудом, которое она должна была беречь как зеницу ока.
Накинув халат и натянув теплые носки, Лиза направилась на кухню. Было непросто вот так сразу пересмотреть свой рацион и особенно отказаться от любимого двойного эспрессо, но она уже вчера успела пообщаться с диетологом и была твердо намерено исполнять все предписания, абсолютно все. Ради нормального течения беременности она была готова на все, даже неподвижно пролежать в кровати до часа икс, хорошо, что не требовались подобные меры.
Лиза сделала бутерброд с зерновым хлебом и сыром, взяла из холодильника натуральный йогурт и свежую смородину, заварила имбирный час — кстати, ту еще гадость. В самые неспокойные часы, между сном и бодрствованием, мысли обращались к Алексею: как бы он воспринял новость о том, что она ждет ребенка, как бы вел себя с ней, был бы трепетно внимателен или, наоборот, отстранен. Наутро подобные мысли отступали, а если не хотели уходить сами, то Лиза их безжалостно изгоняла. Ей следовало решить насущные вопросы, а потом рефлексировать насчет Алексея. В общих чертах Лиза уже все решила: ее собственный магазин должен быть открыт к началу сезона осень-зима следующего года, упускать время нельзя. Деньги за акции от Шишкина будут получены до конца следующей недели, бизнес-план для получения кредита готов. Есть некоторые сложности с выбором помещения, но она даст себе еще месяц на поиски, самое главное, наконец, сформировалась идея, каким будет ее собственное дело. До двенадцатой недели Лиза пробудет в Москве, ее случай, как раз тот, когда никакая перестраховка не повредит, а потом полетит в Милан и Париж делать заказ. Конечно, время немного упущено, но не зря же она пять лет была самым милым байером на свете, нужно, наконец, начать получать дивиденды. Одновременно Лиза решила воспользоваться тем вниманием, которое ей начала уделять московская модная тусовка и глянцевая пресса. Была ли причиной связь с Корниловым или ее безупречная работа для «Весны» — неважно, значение имеет лишь результат. Лиза не будет скрывать свою беременность и афишировать ее — она будет самой стильной и самой желанной девушкой Москвы, независимо от своего положения. Настолько must see на любом приеме, в любой журнальной статье про моду, насколько это возможно. Это несколько противоречит ее привычному образу жизни, но в задуманном деле поможет только такая реклама, вернее, ее ненавязчивое отсутствие.
Что делать с Алексеем — самый сложный и скверный вопрос. Скрывать от него свою беременность — непорядочно и как-то глупо, особенно, учитывая ее планы стать чуть ли не медийной персоной. Звонить ему и сообщать об этом — как-то странно, а уж учитывая, как они расстались, что наговорили друг другу и, главное, что он думает о ней — еще более глупо, чем что-то скрывать. Одни вопросы, — Лиза вздохнула и поморщилась, сделав глоток имбирного чая. Ей еще стоило радоваться отсутствию токсикоза, о котором рассказывали прямо-таки жуткие вещи. Лиза пошевелила пальцами в теплом носке — легко было расслабиться, ощущая себя беременной и позволяя себе то, что всегда было под запретом, но она не собиралась расслабляться ни на минуту. Лиза будет самой примерной беременной на свете, будет есть и спать по часам, заниматься спортом и йогой насколько это возможно и полезно. Создаст своей принцессе лучшие условия на свете, а ситуацию с Алексеем отпустит ненадолго — не будет ничего скрывать, но и бежать к нему со своими новостями тоже. Пусть какое-то время все идет своим чередом, а, когда он приедет в Москву, Лиза найдет возможность с ним встретиться и поговорить, настойчиво демонстрируя, что ей от него абсолютно ничего не нужно. Если он решит что-то сделать для их ребенка, то это его право, но сама Лиза должна создать малышу такие условия, чтобы у Корнилова даже мыслей не было о ее корыстных планах. Конечно, речь не идет о том, что ребенку мог бы дать папа из первой тридцатки Форбс, а лишь о том, что мечтает дать она сама. Впрочем, мечтает Лиза о многом. Наивные люди, вроде Евгения, да и многие ее светские приятельницы, думали, что Лиза живет как стрекоза: лето красное пропела…, что тратит все деньги на туфли, наряды и сумки. Она не была такой дурой, все-таки чему-то бабушка ее научила — еще тогда, лет шесть назад, средства, которые ей почти против ее воли наравне с оплатой колледжа в Лондоне передал Максим Сергеевич, были вложены в акции Apple и Интернет-компаний. По меркам 2004 года — сущая авантюра, но Лизе было не жалко эти деньги, она вообще бы не хотела их брать, но, как всегда, оказалась слаба. Спустя несколько лет авантюра оказалась почти золотой жилой, но Лиза не притрагивалась к деньгам, храня их почти что на черный день. Оказалось, этот день настал и, слава Богу, он был совсем не черным.
На словах и в мыслях казалось, что все у нее будет легко и гладко, но Лиза понимала — везде таятся подводные камни. Взять хотя бы поиски няни; вот будь у нее была нормальная мама, которая взяла бы на себя заботы о внучке… но на подобное Лизе рассчитывать не приходилось. Ее мама была из тех, для кого слова «бабушка» звучало едва ли не ругательством. И еще этот странный пугающий звонок Марины, слова о мести отца погибшей жены Алексея, мрачные люди, которые тщательно проверили ее квартиру, машину, всю «Весну» — чего Лизе только стоило убедить разом заволновавшихся коллег, что это плановая проверка одной из муниципальных служб. Ее постоянно кто-то сопровождал, Лиза не была самым наблюдательным человеком на свете, но даже она видела следующий по пятам автомобиль. В тот день, когда эти люди вошли к ней домой и изложили свой план по ее охране, Лиза взбунтовалась — она и представить себе не могла постоянное присутствие постороннего человека рядом с ней. В итоге было решено, что люди, нанятые Корниловым, будут сопровождать ее, не вступая в непосредственный контакт, насколько это возможно. Теперь Лиза понимала: ей нужно пересмотреть свое решение — на кону стояла не только ее жизнь, которая до недавнего времени стоила совсем не много, но и жизнь ее ребенка, а вот она-то как раз была бесценна. Ясно, что при подобной охране Алексей легко узнает о главном событии в ее жизни, но разве Лиза так уж стремилась это скрывать?
Она медленно допила остывший чай, вот бы здорово было сейчас съесть настоящий французский бриошь, — мечтательно подумала Лиза, — такой весь пропитанный сливочным маслом, и запить его латте со сливками и карамельным сиропом. А еще можно заказать эклеры и ромовую бабу в ее любимой кондитерской Карла Марлетти недалеко от Гранд Опера. Она будет в Париже уже через месяц, и позволит себе эти маленькие слабости — в конце концов, должны же быть какие-то поблажки для беременной женщины.
Лиза медленно потянулась — субботний день, в три часа у нее встреча со спортивным доктором и инструктором по йоге. В запасе почти четыре часа, которые можно посвятить тому, чтобы понежиться под теплым душем, сделать несколько масок для лица и тела и поспать хотя бы часа полтора, а, может, сначала поспать, а потом все остальное?..
Глава 20
Ситуация с делами в Токио и в Киото постепенно налаживалась, Симон Хейдрик проявил себя человеком, не только знающим бизнес, но что важно — понимающим специфику работы в стране вроде Японии, да еще и в ситуации антагонизма с одним из наиболее сильных финансовых кланов — именно так Корнилов охарактеризовал свои отношения с Ямагути-гуми. Хотя еще рано было говорить о полной передаче Хейдрику полномочий, Алексей понимал, что может ненадолго уехать из Японии. Конечно, самым разумным поступком было бы направиться в Москву, но когда он поступал разумно?
Среди странных событий последних недель был звонок Лизы, Алексей не поверил своим глазам, увидев ее номер на экране телефона, но ответил, хотя и говорил себе, что больше никогда не желает ни слышать ее голоса, ни знать хоть что-то о ее жизни. Лиза была сдержанна и холодна и если бы он сам не видел кимоно у нее в руках, не вспоминал сцены, бывшие между ним и Кейко, находя десятки мельчайших штрихов, которые просто кричали о том, что Лиза и псевдо-японка — одно и то же лицо, Алексей бы снова рухнул в отношения с Лизой, интеллигентной и рафинированной девушкой с грустными глазами. Но, увы, он помнил абсолютно обо всем и никаких отношений не было и быть не могло. Она посмеялась над его чувствами за неплохие средства на собственном счету. Что ж, он тоже хотел бы посмеяться, но в ситуации с Сюнкити и развязанной им партизанской войной ощущал ответственность, в том числе и за Лизу. Поэтому был рад ее словам о том, что в связи с изменившимися обстоятельствами она хочет, чтобы «его люди» обеспечивали ее безопасность так, как считают нужным, без каких-либо препятствий с ее стороны. Интересно, что же это были за изменившиеся обстоятельства?
Алексей ответил, что Лизе лучше всего было бы уехать из Москвы, причем в то место, которое выберет он. Она резко заявила, что об отъезде не может быть и речи, и положила трубку.
Охрана Лизы обернулась тотальным контролем над ее жизнью. Ради того, чтобы быть в курсе происходящего и предвосхитить возможные действия Сюнкити, вовремя все-таки отправив Лизу куда-то из Москвы, куда-то, где бы не пришлось учитывать тысячу обстоятельств, Алексей вынужден был ежедневно прочитывать отчеты о времяпрепровождении девушки. Странно, раньше, проводя с ней время, он не был в курсе ее жизни так, как сейчас, не знал, чем заполнены ее дни. Лиза была на редкость предсказуема — она в одно и то же время выезжала из дома, обедала, возвращалась домой, чтобы поспать — довольно странная привычка для тридцатилетней женщины, и была просто помешана на здоровом образе жизни — покупала только экологически чистые продукты, ходила на йогу, пилатес, занималась с персональным инструктором, гуляла по часам. Новостью для Корнилова оказалась активизировавшаяся общественная жизнь Лизы — за последние полторы недели она побывала на двух выставках, одном показе моделей местного дизайнера, странном мероприятии под названием «заседание закрытого женского клуба» и открытии ресторана, дала интервью какому-то глянцевому журналу и поучаствовала в фотосессии для Интернет-портала, посвященного моде. В то время, что они были вместе, Лиза, конечно, тоже выходила в свет, но, когда была возможность, предпочитала провести вечер с ним, радовалась этому времени наедине. Просто хорошо играла свою роль, а теперь повода скрывать свои истинные порывы не было никакого. Удивительно, но, кроме гламурных мероприятий, Лиза не встречалась ни с кем, только ужинала несколько раз с Катей. Алексей ожидал другого — встреч с Денисенко или с кем-то еще. Что ж, Лиза оказалась умнее и раньше времени не афишировала свои контакты.
Самолет, в котором находился Корнилов, уже подлетал к Палавану, сверху жемчужные плантации выглядели как межпланетные станции из фантастических фильмов восьмидесятых годов — переливающееся водное пространство усыпано рядами белых плотов, к которым привязаны гигантские «крылья» — устричные садки. Выращивание бесценных золотых жемчужин — причуда, которая в первый же «урожай» принесла отличный доход — жемчужины, которые должны были пойти на ожерелье Саюри, были проданы за сотни тысяч долларов. Что ж, если в России и в Японии в делах все будет плохо, он переедет на Палаван, и будет промышлять разведением жемчуга. Отличный, кстати, вариант — подальше от всех и вся.
Приезд на этот остров, общение с бесхитростным и влюбленным в свое дело Бранеллеком, управляющим фермами и изобретателем способа выращивания золотого жемчуга, оказало какое-то странное успокаивающее действие на Алексея, как и в прошлый раз, когда он прилетел на Палаван после смерти Саюри. И удивительно, воспоминания о тех тяжелых днях не тревожили его здесь. Корнилову казалось, что он находится в блаженном вакууме — до больших городов с проблемами и подчас непосильной ответственностью были тысячи световых лет, а здесь на Палаване безмятежная у поверхности вода становилась обжигающе ледяной при погружении вглубь, а главной заботой была охрана садков, в которых росли жемчужины, от браконьеров — все как сотни лет назад. Алексей погружался с ныряльщиками, облетал с Бранеллеком на маленьком вертолете устрично-жемчужное хозяйство и на короткие мгновения забывал на дающую ему покоя историю с беременностью Саюри.
В один из вечеров, ощущая лишь всепоглощающую усталость после долгого дня, проведенного в ледяной воде обманчиво ласкового моря, Корнилов, сидя в одиночестве на балконе предоставленного ему дома, вдруг решил, что должен знать о прошлом Лизы все. Он резко встал и бросился в комнату за планшетом, как будто опасаясь раздумать и оставить все, как есть.
Равнодушное мерцание строк на экране, знакомые слова, понятные события — неудавшаяся беременность, уход из «Брокер Инвеста», начало работы в «Весне», учеба в колледже моды и дизайна в Лондоне. Алексей помнил мысли, пришедшие к нему в прошлый раз и последовавший за этим звонок Марины, дальше вникать в Лизину жизнь не хотелось, с мотивами ее поступков было понятно абсолютно все. Вот только какое-то странное настойчивое чувство заставляло его читать дальше — может быть, это было желание причинить себе новую боль?
Алексей пробормотал невнятное ругательство — она, что сошла с ума, когда пошла на такую аферу с варрантами? Или была не в себе, когда делала это? Мошенничество чистой воды, да еще и лежащее на поверхности. С Лизиным образованием и знаниями можно было бы быть умнее. Удивительно, как это не закончилось уголовным преследованием. Хотя ничего удивительного — Кулешов, один из совладельцев «Брокер Инвеста» долгое время владел «Весной», он-то и привел туда Лизу. Теперь все становилось понятным — Кулешов Лизиными руками таскал каштаны из огня, а потом отплатил ей тепленьким местом в «Весне». Нечего было и думать, что на сделку с варрантами она решилась сама. А может он и был отцом ее неродившегося ребенка? А что, все укладывалось во вполне стройную схему. Хотя странно, конечно, после того, что пришлось пережить Лизе, у Кулешова должна была бы быть хотя бы капля сострадания к ней как к женщине. А вот и еще одно подтверждение этой версии. Вскоре после того, как Лиза ушла из инвестиционной компании, она даже ездила с Кулешовым на его виллу в Черногорию. Отрабатывала новый виток в карьере, — усмехнулся Алексей.
Дальше Лизина жизнь стала какой-то абсолютно неинтересной — никаких связей, никаких мужчин, только одержимость работой. Парсонс колледж она, кстати, закончила первой на курсе, быстро взяла дела в «Весне» в свои руки и осталась там, когда Кулешов продал этот бизнес. Она сменила квартиру — абсурд продавать жилье в знаменитой высотке, но, видимо, новая Лиза не подходила консервативному дому, где помнили ее как бабушкину внучку. Она много путешествовала и по делам, и так, четыре года назад познакомилась с Катей, еще до истории с Дорофеевым. Казалось, Лиза жила так, будто никаких мужчин не существовало и в помине. Что это, верность Кулешову? Не выдерживающая никакой критики версия — после поездки в Черногорию не было никаких сведений о том, что Лиза поддерживала с ним какие-либо контакты. Скрытность? но эту информацию собирали не дилетанты, и если бы было что-то заслуживающее внимания, Корнилов бы в данный момент читал об этом. Неужели она больше шести лет прожила такой современной монашкой? Поверить в это не удавалось.
Алексей затушил сигару и отправился в дом — мысли о Лизином прошлом не давали ему покоя. В три часа ночи он проснулся с мыслью о том, что что-то в полученном им досье не так, уж слишком резко контрастировало поведение Лизы до этой ее неудавшейся беременности, во время аферы с варрантами и после. Лиза после ухода из «Брокер Инвеста» была той самой интеллигентной и холодной девушкой, с которой совсем недавно познакомился он. Лиза, предавшая его за акции «Весны» и разыгрывающая псведо-гейшу была Лизой, хладнокровно провернувшей сделку с варрантами. Следовало понять, как и почему это произошло, и какой же она была настоящей. А еще ему требовалось знать, от кого она была беременна семь лет назад.
Выпал снег, не тот легкомысленный, что покрывает землю в начале ноября, а потом трусливо тает при малейшем луче солнечного света, а настоящий зимний, который сулит обещание Нового года и надежду на сказку. Лиза отметила первый снег новой длинной шубой, купленной еще в апреле и ожидающей своего выхода в свет. В прежние годы следовало бы побеспокоиться о замене летних колес на зимние, но в этот раз у нее были неизменные сопровождающие, куда бы она ни направлялась, так что от одной бытовой проблемы они ее освободили. Как ни странно Лиза привыкла к присутствию строгого вида молодых людей, которые уже не казались ей такими мрачными. Вот интересно, докладывали ли они Корнилову о каждом ее шаге или подобная мелочь вообще не волновала его. В самой идее обеспечивать Лизину безопасность крылось что-то и тревожное, и дающее надежду. Получается, Лиза не была Алексею столь уж безразлична? Или напрасно она утешает сама себя, и он по какой-то рожденной изощренным умом причине хочет лишь контролировать ее. Но как долго это будет продолжаться? Ответа не было ни на один вопрос, и Лиза перестала себе их задавать. Она прогоняла любые мысли о Корнилове, напоминая себе о том, что в те минуты, когда она готовилась навсегда проститься с Кейко, вынеся из своего дома любое напоминание об этой унизительной роли, и еще раньше, пережив тяжелый разговор с Евгением, Алексей звонил в клуб и назначал встречу Кейко. Он изменял ей, мыслям о ней — это была разумная версия, озвученная Катей. Но разумное совсем не сочеталось с ее отношением к Алексею, с осознанием собственной роли в этой истории. Поэтому оставалось совсем не думать о нем, но разве можно не думать о мужчине, ребенка которого ты с нетерпением ждешь? Лиза не могла — она как отец Горио, чахнущий над своим богатством, бережно хранила в памяти каждую минуту, проведенную с Алексеем, каждое его прикосновение, то щемяще нежное, то яростное в своей страсти. Она знала, их сын или дочь будут порождением ласкового волшебства швейцарских Альп, послевкусия бабушкиного торта и разговоров о счастье в цветах догорающего солнца.
Прошедшие недели оказались наполнены хлопотами и стремлением следовать четкому распорядку дня. Лиза последовательно реализовывала свою идею о завоевании прочной репутации самого модного эксперта в московской тусовке. Если раньше она посещала мероприятия, скорее следуя своим желаниям, то сейчас детально обдумывала каждый выход в свет, выбирая лишь те, присутствие на которых гарантировало поддержание нужных контактов, фото в глянцевых журналах и статьи в Интернет-изданиях о моде. Лиза тщательно готовилась ко всем этим выставкам, приемам и ужинам по надуманным поводам: наряд, аксессуары, прическа — не просто в тренде, а опережая его. На редкость быстро ее старания начали окупаться — российский истеблишмент был полон дорого одетых девушек и женщин, но среди них было мало тех, кто мог бы сравняться с западными трендсеттерами, Лиза была твердо намерена занять эту нишу. Ее беременность несла перемены не только физические — к 11 неделе Лиза поправилась всего на пару килограмм, но и изменившееся отношение к окружающим вещам, происходящим событиям. Прежде светская жизнь была удовольствием, а теперь являлась лишь частью работы, удовольствием стали тихие часы, проведенные наедине с собой, долгие прогулки, когда титаническим усилием воли удавалось изгнать мысли об Алексее и думать лишь о том чуде, что он ей подарил.
Свою радость будущего материнства Лиза оберегала как хрупкую драгоценность и первым человеком, которому хотела рассказать обо всем, была Катя. Подруга улетела в Швейцарию, провести время с детьми, а оттуда направилась в Лондон для участия в каких-то переговорах. Она постоянно звонила Лизе, и это радовало бесконечно. Одно — просто услышать слова о том, что их дружбе ничего не грозит, другое — получать подтверждение этих слов.
Снег, как обычно, парализовал Москву, будто выпадал не десятки раз каждый год, а представлял собой очередное чрезвычайное происшествие. Обычно Лиза нервничала, что четкое расписание дает сбой, но сейчас позволила себе расслабиться и закрыть глаза, благо, за рулем ее автомобиля находился один из мрачных молодых людей. Сегодняшний день стоило отнести к числу однозначно успешных, во-первых, утром, пристально разглядывая себя в зеркало, Лиза с удовлетворением заметила, что ее талия начала чуть-чуть округляться, ну, а во-вторых, с вероятностью девяносто процентов ей удалось найти помещение для своего будущего магазина — тот самый недостающий паззл, без которого даже не стоило начинать историю с получением кредита. На Никольской улице рядом с бутиком дизайнера Алены Ахмадулиной и любимым Лизой Cup amp; Cake Cafe неожиданно освободилось помещение, которое раньше занимал какой-то банк, и узнала Лиза об этом совершенно случайно, дав послабление своему супер-продуманному рациону и заехав в кафе за профитролями. На выходе она встретила Алену, которую неплохо знала по встречам на показах, та сокрушалась о том, какого соседства стоит ожидать после закрытия банка. Лиза поняла — это тот самый шанс. Никольская улица — почти заповедный уголок старой Москвы, каждый дом хранит в себе какую-то историю, ну а с коммерческой точки зрения — деловой центр, соседство с ГУМом. Это было именно то, что нужно. Оставалось только стать арендатором заветного помещения, и как это сделать, Лиза уже знала.
Глава 21
День клонился к вечеру, мрачный и непохожий на все то, что он раньше ощущал в Японии, которая постепенно становилась для него страной заходящего солнца. Алексей провел совет директоров, встретился с директором Агентства природных ресурсов и энергетики по вопросам дальнейшего участия в строительстве завода по производству сжиженного газа на Сахалине, амбициозном проекте, по мнению российских и японских властей, призванном сблизить перманентно недовольные друг другом государства. Вообще он что-то в последнее время слишком много делал для государства.
Измотанный физически и морально, Корнилов приехал в свой дом в Киото — находиться в суете сияющего огнями и неистребимой энергией Токио не было сил. Два способа провести вечер: закрыться в библиотеке с бутылкой виски или отправиться на гольф-поле побросать мяч. Конечно, вариант с библиотекой лучше некуда, но, оказавшись на Палаване, Алексей понял, что он уже не в той физической форме, которой если и не гордился, то был вполне доволен. Что ж, значит, гольф-поле.
Алексей направился в спальню переодеться и взять клюшки, но, не сделав и пары шагов, замер как вкопанный: на большом экране в гостиной, на открытом ноут-буке и даже на мониторе от камер внешнего наблюдения разворачивалась одна и та же непостижимая в своей нелепости сцена: два тела, мужское и женское, сплелись в неистовой страсти. Маленькие нежные ручки ласкали рельефный смуглый торс, так любимые им шелковистые волосы разметались, на бледной коже виднелись отметины от мужских губ и пальцев. Мужчина прижимал Саюри к стене, а она своими стройными ногами обхватила его бедра. Это была не его хрупкая девочка, а распутная вакханка, открывшаяся и Корнилову за минуту до собственной смерти.
Алексей медленно опустился на диван не имея сил оторвать взгляд от этого действа. Хотелось верить, что все происходящее — плод его больной фантазии или помешанного на видео-эффектах Сюнкити, но картина казалась слишком реалистичной, и эта женщина, так яростно отдающаяся на экране, была той самой Саюри, что ненадолго предстала и перед ним самим.
Алексей не желал больше ничего видеть, схватил пульт от телевизора, желая прекратить это зрелище, — телевизор не выключался, захлопнул ноут-бук, но из-под закрытой крышки продолжали доноситься звуки нешуточной страсти. Обессилевшая Саюри медленно сползла по мужскому телу, дразня развратной негой и своего партнера, в котором Корнилов узнал Кэтсуэ — одного из приближенных Сюнкити, и к его ужасу, и самого Алексея. Кэтсуэ подхватил девушку и, собственнически прижимая к себе, отнес на кровать. Саюри раскинулась на подушках: сияющие глаза, порозовевшие щеки, тело, хранящее следы ласк, — такая, какой Алексей мечтал ее видеть в первую брачную ночь. Увы, ему досталось лишь жалкая насмешка над тем, что он желал получить, и что с такой радостью Саюри дарила этому парню.
Девушка поманила Кэтсуэ легким взмахом руки, он опустился на кровать, угнетая Корнилова видом своего возбужденного тела.
— Поговори со мной, Саюри, — тихо попросил Кэтсуэ, лаская ее нежную грудь.
— Мне хватает разговоров с будущим мужем, давай не будем терять время, — промурлыкала Саюри в ответ.
На экране развернулся очередной эпизод порно-фильма, вот только кино подобного рода Корнилов никогда не любил, да и видеть в главной роли хрупкую девочку, которой хотел оберегать от всего мира, было и странно, и страшно.
Внезапно все стало абсолютно понятным — череда притворства, мимикрии и обмана. Она действительно была беременна, а сцена в ночь после свадьбы — что ж в наше время не стоит ничему удивляться. Скованность и холодность — нежелание отдаваться нелюбимому «старенькому мужу», внезапная ошеломляющая страсть — воспоминание о Кэтсуэ. Алексей бессмысленно смотрел на экран, не различая в стремительном сплетении тел девушку своей мечты. Зачем она согласилась на брак с ним — вот основной вопрос, уж точно не род влиянием отца, тот с большим сожалением и крайне неохотно дал свое согласие Алексею. Единственное, что приходило в голову, — желание вырваться из-под опеки Сюнкити и всей Ямагути-гуми. Раньше Корнилов не видел в Саюри никаких порывов к свободной жизни, ее вполне устраивала жизнь оранжерейного цветка, но ведь он не видел и притворства, и чувств к Кэтсуэ.
Самый большой глупец на свете, ни года без женского обмана — сначала Саюри, потом Лиза, — Корнилов решительно направился к выходу из комнаты. Сейчас он вызовет своих так называемых охранников и снимет голову с каждого из них, пусть разбираются с тем, как постоянно кто-то посторонний проникает в его дом. И пусть Ямагути-гуми чувствует себя полновластной хозяйкой его жизни, больше это терпеть Корнилов не намерен. И если японцам доверять нельзя, значит, завтра сюда прилетят его люди из Москвы.
— И все-таки, малышка, может, ты остановишь все эти приготовления к свадьбе, не станешь выходить за него, — произнес расслабленный Кэтсуэ, играя с прядью волос той, кого Корнилов считал самой невинной девочкой на свете. Алексей остановился, было интересно послушать, что скажет в ответ Саюри.
— Прекрати! — она откатилась к противоположному краю кровати. — Я еле уговорила отца, я хочу этой свадьбы, хотя и не хочу Корнилова, — Алексей думал, что сильнее его огорчить уже невозможно, но от этих простых в своей жестокости слов, несмотря ни на что, испытывал боль. — Я хочу вырваться отсюда, я устала быть принцессой Ямагути-гуми, — Саюри стала покрывать поцелуями грудь молодого японца.
— Ну зачем, разве тебе плохо здесь? — недоумевая, спросил Кэтсуэ, и было видно, что он задавал свой вопрос не первый раз.
— Да, мне плохо! — закричала Саюри, и Корнилову стало ее жаль. — Я устала от этого контроля, от того, что отец определяет каждый мой вздох, где бы я ни была и с кем бы я ни была. Ты думаешь, он не знает, чем мы сейчас здесь занимаемся с тобой? Конечно, знает и одобряет! Пусть первым будет мальчик из Ямагути-гуми! — Саюри хрипло рассмеялась. Она вскочила с кровати и подошла к окну, резко распахнула его, обнаженная и прекрасная. — Корнилов сможет ему противостоять, я знаю. А самое смешное, что для Корнилова я тоже бессловесная игрушка, но он не отец, и это все равно лучше.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |