Алексей молчал, впервые после пробуждения в больнице он чувствовал, что у него гулко бьется сердце и отчего-то кажется, что воздуха в комнате гораздо меньше, чем должно быть. Лиза сказала слишком много, она и правда, прежде только молчала о самом важном. Он тоже думал, что у них получается что-то хорошее. Нежная чуткая Лиза, проникающая в суть вещей, тонкая, чувственная, иногда странно пугливая, когда-то дерзкая и открытая. И она была дорога ему, и он хотел ее не только ради ребенка.
Лиза встала, поправила халат и собралась уходить:
— Знаешь, я сказала все, что хотела. Мне нужно уже уезжать отсюда. Я тебе так и не сказала, я рада, что ты жив, что будешь жить. Я хочу, чтобы ты был здоров, но где-нибудь подальше от меня. Наверное, я должна сказать, что не буду тебе препятствовать тебе видеть малыша, но пока не могу. Но я, конечно, не буду препятствовать тебе, — она слабо улыбнулась и направилась к двери.
— Лиза, подожди, — произнес Алексей, он старался просить, а не приказывать, но получалось не очень, — Останься, прошу тебя.
Глава 32
Было непривычно выстраивать отношения с Алексеем, не играть перед ним какую-то роль, не скрывать что-то и не ждать шагов от него, а просто общаться день за днем. Их третья попытка, первая была жалким фальш-стартом, вторая — едва не закончилась драмой, а третья зависела только от них, по крайней мере, Лиза верила в это.
Еще несколько месяцев назад они упали в отношения, Лиза бы хотела сказать упали в любовь, fall in love, но не решалась на это. Слово «любовь» не стоило не только произносить, даже думать о нем. Сейчас все развивалось постепенно. Лиза до сих пор не могла поверить, что Корнилов все же сказал это: «Подожди, останься». Так не похоже на него, хоть и сказано командным тоном, но все же с затаенной просьбой в конце. Что ж, она осталась, вот так просто, отошла от двери, придвинула кресло к кровати, села и снова взяла Алексея за руку. Его тепло и ее. Он чуть улыбнулся, но потом опять нахмурил лоб, Лиза смахнула слезу, а потом Корнилов решил все испортить.
— Я хочу, чтобы, когда я приду в норму, мы снова попробовали встречаться, быть вместе. Все вместе, — предложил Алексей.
Лиза готова была взорваться, перейти от слез к скандалу, что значит: «Когда я приду в норму»? и когда это будет? а ей что делать? отправиться домой или вернуться в Белладжио и жить, как ни в чем не бывало? Невозможно, просто невозможно! Может, стоило просто уйти и не поддаваться ни на какие просьбы остаться? Лиза сдержалась, она понимала, если хочет быть с Алексеем, стоит научиться смирять свои эмоции.
— Алексей, что значит, когда ты придешь в норму? — она ласково пробежалась пальцами по его руке.
— Когда я освобожусь от всего этого, когда сам смогу ходить, когда пойму, что на меня можно смотреть и не отводить глаза!
Он был глупее, чем Лиза могла предположить, если думал, что для нее важно, как он выглядит и как он ходит. Он был в сто крат глупее, если думал, что у нее и у их сына есть время ждать.
— Мы не можем ждать, — тихо сказала Лиза и, расстегнув халат, погладила себя по животу. — Через 4 месяца он родится, и мне не важно, как ты выглядишь, мне важно, чтобы ты был где-то рядом, — странно только сейчас Лиза поняла, что сказала самое главное: она хотела, чтобы Корнилов был с ней, когда на свет появится малыш.
— Это невозможно, — Алексей попробовал отвернуться, отвести глаза, заставить Лизу смотреть на его забинтованное, заклеенное специальными пластырями лицо.
— Не веди себя как герой дешевого романа и не заставляй убеждать тебя, что это не главное. Я понимаю, ты считаешь, что не знаешь меня, но даже того, что знаешь, достаточно, чтобы понимать, что важно для меня, а что — нет.
Алексей молчал, еще недавно он вел себя как твердолобый мужчина, а сейчас готовился впасть в почти детский каприз.
— Не мучай меня снова, Алексей, — Лиза прижалась щекой к его руке, он нехотя повернул голову. — И потом я тоже не в форме, — она легко улыбнулась, вспоминая свои лишние килограммы, растяжки и испортившуюся кожу на лице.
— Неправда, ты красива, по-настоящему красива, — Корнилов бросил на Лизу жадный и абсолютно здоровый взгляд. — Как в тот вечер, в Альпах, — он на секунду закрыл глаза. — Ты еще сделаешь тот торт?
— Сделаю, конечно, — позволила себе легкую усмешку Лиза. Она не знала, как и что они будут делать с Алексеем, но даже его легкие намеки на будущее вселяли радость. Лиза приготовит сотню тортов, лишь бы он смотрел на нее так же, как тогда. Потом она подумала, а вдруг Корнилов говорит это не на самом деле, а бредит под действием лекарств. — Алексей, ты слышишь меня? Я остаюсь сейчас, и мы можем попробовать быть вместе сейчас. Слышишь меня?
— Слышу, конечно, — нехотя ответил он, не открывая глаза. — Я просто не знаю, как переубедить тебя, но я решу что-нибудь.
Лиза увидела, как Алексей протянул здоровую руку к клавише на капельнице, из которой прямо в вену поступало обезболивающее, и поняла, что утомила его.
— Ты не убедишь меня, — тихо сказала Лиза. — Когда кажется, что получается что-то хорошее, невозможно оставить того, с кем у тебя это получается.
В тот день Лиза впервые заснула без тяжести на сердце, позволила мечтам захватить ее и унести прочь, туда, где они с Алексеем были парой, где вместе воспитывали сына, вместе переживали радости и поражения друг друга. Произойдет ли такое на самом деле — Лиза не знала, но в тихие ночные часы было достаточно и иллюзий, в конце концов, она слишком давно не позволяла себе и их.
Бездумно-счастливое состояние не могло длиться долго, уже утром Лиза поняла, что слишком задержалась в доме у Дорофеевых, что нужно что-то решать с переездом, вот только уезжать далеко она больше не собиралась. Алексей еще несколько месяцев проведет в Лондоне, сначала в клинике, а затем дома под присмотром врачей, а она останется рядом с ним, пусть это и ставит крест на планах жизни и работы в Милане. Милан, Стеф, Бруно — она была совсем недавно частью этого мира, а теперь вновь оказалась невообразимо далеко. Следовало позвонить Стефании и сообщить, что та не получит новую сотрудницу, поговорить с Бруно. Разговор со Стеф заставлял Лизу сомневаться в собственном профессионализме, разговор с Бруно будил чувство вины.
— Стефания, привет, прости, что так долго не звонила, — на одном дыхании выпалила Лиза. — Было слишком много всего, — она понимала, что этих слов слишком мало, чтобы объяснить все, что произошло в минувшие дни.
— Привет, мы беспокоились о тебе, — мягко ответила Стефания, — И о нем, — чуть помолчав, добавила она. — Сейчас ему лучше?
— Лучше, — тихо проговорила Лиза. Небеса посылали ей всепонимающих подруг, и она не знала, как благодарить их за это. — Но мне было так страшно, Стеф, я не могла думать ни о чем другом.
— Я понимаю.
— Знаешь, многое изменилось за эти дни.
— Ты простила его?
— Я пытаюсь простить, — Лиза не понимала, почему солгала, но отчего-то было невыносимо признаться именно Стеф в том, что Алексей вовсе не рассчитывал на ее прощение, а лишь планировал когда-нибудь простить ее сам. — Знаешь, у меня будет мальчик, и все те платья мне не пригодятся, — улыбнулась Лиза в надежде перевести разговор.
— Я должна понять, что нам не придется поработать с тобой вместе? — напрямую спросила Стефания.
— Прости, — тихо ответила Лиза, — Все слишком изменилось, я не хочу уезжать от него.
— Ты уверена?
— Уверена, да, не знаю.
— А чем ты займешься? Вернешься к собственному магазину или вернешься в «Весну»?
Лиза не знала, что ответить, впервые за долгие годы, она не задавала себе вопрос о работе.
— Вернусь, еще не решила куда.
— Ну, что ж, значит, мне нужно прислать тебе все твои вещи, которые остались в отеле? — Стефания понимала, что Лизе нелегко дается этот разговор, и хотела хоть как-то помочь.
— Я буду тебе очень благодарна, — ответила Лиза.
— А, знаешь, у меня были дела в Лондоне, но я не особенно хотела туда ехать, но, если ты остаешься там, я приеду и все привезу, — Стефания решила, что если коллегу она и потеряла, то сохранить подругу все еще в ее силах.
— Спасибо, Стеф! — обрадовалась Лиза, она понимала: приезд Стефании — надежда, что им удастся уберечь зародившуюся дружбу.
Ну что ж, разговор со Стефанией был позади, но оставалось самое сложное — позвонить Бруно. Что ему сказать и как? Они ничего не обещали друг другу, по крайней мере, на словах, но в то же время он предлагал ей так много, а она была почти готова согласиться. Такие трогательные куклы ручной работы, волшебное Рождество, сияющий Новый год, надежда в каждом жесте и в каждом взгляде. Мужчина, который был рад принять ее без шлейфа ошибок и прошлого, чуткий, вдумчивый, способный прощать. Лиза променяла его на хмурого, злопамятного человека, который не верил ей.
— Бруно, привет, — тихо проговорила Лиза, едва услышав его голос после нескольких томительных гудков.
— Привет, Лиза, — просто ответил он. — Как ты?
— Все хорошо. Как ты?
— Неплохо.
Мучительная пауза, и она не знает, как ее заполнить. Если бы они что-то планировали вместе, что-то обещали друг другу, было бы проще, но как сказать, что неозвученным планам не сбыться никогда?
— Приедешь в Милан? — все-таки спросил Бруно.
— Теперь, наверное, не скоро, — сказала Лиза. — Может быть, к концу года или позже.
— Понятно, — вздохнув, произнес Бруно. — Что ж, мне нужно идти, береги себя.
Вот и все: «мне нужно идти». Завершена еще одна глава, да не глава даже, а так отрывок, красивый и нежный. Лиза сжала в руках телефон, экран погас, и уже не светилась надпись «Бруно». Наверное, это и хорошо, что их отношения погасли так же легко, теперь никогда не узнать, был бы Бруно рядом с ней, вернись она в Милан, стал бы отцом ее сыну или никогда бы не простил Лизе отсутствие общих с ним детей. Да и к чему все эти мысли? может, он не захотел бы продолжения отношений, даже желай этого Лиза, может, был бы мелочным домашним тираном?
Телефон снова ожил незнакомым московским номером — утро тяжелых разговоров, что ж, Лиза и так долго скрывалась от внешнего мира.
— Елизавета Максимовна, — раздался бодрый голос. Лиза пропустила, кем представился позвонивший и что он от нее хотел — все еще думала о Бруно, а очнулась лишь на словах — Мы ждем вашей подписи на трудовом контракте генерального директора «Весны». И если у вас есть дополнительные требования, мы уполномочены их обсуждать.
Глава 32
Удивительно, как много чувств способен одновременно испытывать человек: надежду, раздражение, страх, любовь, которые перемешиваются в причудливый коктейль, и в нем уже не разобрать компоненты. Лиза любила, надеялась на общее будущее с Алексеем и была раздражена, что он не торопится открывать ей свое сердце, что старается держать на расстоянии, убеждая подождать, когда ему станет лучше, а еще ей было очень страшно, что все это окажется сном и, проснувшись, она поймет, что они с Корниловым вновь бесконечно далеки друг от друга.
Лиза поддалась на Катины уговоры и осталась в доме у Дорофеевых и теперь каждое утро оттуда ездила в клинику к Алексею, сидела возле его постели, когда он приходил в себя после мучительных процедур некрэктомии, во время которых с ран от ожогов удаляли омертвевшие ткани, с замиранием сердца ждала, когда Корнилов очнется от наркоза после операции по пересадке кожи, когда дрогнут темные ресницы и он бросит на нее притворно недовольный взгляд. Лиза держала его за руку, поправляла подушки, резала на мелкие кусочки диетическую еду и подавала питье, читала газетные статьи и аналитические записки из подконтрольных компаний. В палате установили удобное глубокое кресло, которое Лиза по праву считала своим, и если Алексей спал, она занималась собственными делами — «Весной» и магазином, который решила назвать Grey Key. Конечно, сначала Лиза была возмущена тем, что считала подачкой Корнилова, — должностью директора «Весны» и правом на бонусы, но потом поняла, что такой неуклюжий жест был своеобразным проявлением расположения к ней, будучи сделанным в тот момент, когда рассчитывать на какое-либо расположение она и вовсе не могла. Теперь, имея полномочия не только по закупкам для «Весны», но и готовясь решать финансовые и управленческие вопросы, Лиза испытывала радость и предвкушение от новой работы. К тому же, доходы от «Весны» позволяли ей более свободно заниматься Grey Key, в планирование которого она погрузилась с новой силой. Все прежние распоряжения о расторжении договора аренды, об отказе от кредитов еще не были реализованы из-за длинных новогодних праздников, и Лиза была рада этому как никогда. Конечно, она задавала себе вопросы о том, как справится с новой нагрузкой, имея малыша, как сложатся ее отношения с Алексеем и сложатся ли они вообще, где он захочет жить, в каком качестве пожелает видеть ее, но Лиза была уверена, что бы ни случилось, работа поможет ей справиться с трудностями и пережить все ради сына и себя самой.
Лиза просматривала сводки продаж «Весны» за последнюю неделю, отмечая, что, несмотря на отсутствие ее и Евгения, который был уволен незадолго до Нового года, дела шли довольно хорошо, конечно, многое можно было скорректировать и именно этим сейчас она и занималась, делая пометки о дополнительных скидках, изменениях в программах лояльности, но в целом магазин жил своей яркой и успешной жизнью. Алексей спал, и она изредка бросала на него задумчивый взгляд. За последние недели они стали гораздо ближе друг другу, но все же недостаточно близки, Лиза готова была затопить Корнилова своей заботой и нежностью, а он не всегда был готов принять ее. Конечно, он испытывал боль, раздражение своей неподвижностью, необходимостью ждать новых операций и новых волн боли, невозможностью управлять ситуацией и хоть как-то контролировать ее, но все же иногда Лизе казалось, что Алексей мог быть хоть немного более мягок к ней. Бывали и дни, когда он демонстрировал свое внимание и интерес, спрашивал ее о самочувствии и жадно слушал все, что Лиза говорила о том, как растет и развивается малыш, рассказывал случаи из своего детства и спрашивал Лизу о том, какой малышкой была она, и именно ради этих минут она готова была вновь и вновь приходить к нему и ждать.
Лиза отложила в сторону планшет и подошла к окну, шел дождь, вечный лондонский дождь, который заставлял пушиться ее волосы, зябко ежиться и мечтать о вечере возле камина. Где-то совсем рядом жил своей жизнью огромный город, акции взлетали и падали на бирже, в судах решались многомиллионные споры, туристы замирала от восторга, глядя из окон кабин Лондонского глаза, а ее мир был ограничен пространством этой комнаты, ритмом дыхания спящего рядом мужчины, ощущением новой жизни в ее животе — так просто и так сложно. Шевельнулся малыш, до родов оставалось три с половиной месяца и ее, их мальчик становился все подвижнее, Лиза уже начала различать, когда он спит, а когда бодрствует, она начала даже разговаривать с ним. Катя рассказывала ей, что на последних месяцах беременности она читала вслух сказки Андерсена, убаюкивая своих малышей, а потом они читали их вместе с Сергеем. О чем-то подобном с Алексеем Лиза могла только мечтать. Малыш зашевелился сильнее, словно желая привлечь мамино внимание к себе, а, может быть, папино внимание, ведь мамино было обеспечено ему каждую секунду.
— Алексей, — Лиза наклонилась к нему, — Алексей, проснись.
Корнилов медленно открыл глаза, Лиза опустилась на краешек кровати и взяла его за руку, положила ее себе на живот.
— Ты чувствуешь? Он шевелится, — от волнения перехватило дыхание, а на лице расцвела улыбка. — Мне кажется, он хочет, чтобы ты почувствовал это.
Алексей касался ее сначала нерешительно, а потом все более властно и одновременно нежно, тепло его руки распространилось по всему телу.
— Шевелится, — тихо произнес он. — Тебе не больно? — в глазах мелькнуло участие.
— Нет, мне хорошо, я чувствую, что он скоро будет со мной, с нами еще более остро, — Лиза положила свою руку поверх руки Алексея.
— Сын, наш с тобой сын, — Корнилов улыбнулся. — Тебе, наверное, хотелось девочку?
— Знаешь, мне хотелось девочку, а нам с тобой сына, — Лиза надеялась, что Алексей поймет, что именно она хотела сказать.
— Лиза, я знаю, что ты была беременна семь лет назад и что я был отцом твоего ребенка, — Корнилов понимал, что должен это сказать, понимал, что между ними слишком много недоговоренностей и нужно хотя бы начать раскрывать свои секреты.
Лиза побледнела и инстинктивно отодвинулась от него, Алексей удержал ее.
Почему, почему так происходит? только что-то начинает налаживаться, а потом рушится в один миг?
— Это было очень трудное для меня время, — сказала Лиза. — Может, не будем сейчас говорить об этом, — ей так хотелось, чтобы прошлое осталось в прошлом.
— Будем, — твердо ответил Алексей. — Потому что многое из того, что потом произошло в твоей жизни — моя косвенная вина.
— Ты собирал обо мне досье? — усмехнулась Лиза. — А почему говоришь об этом только сейчас?
— Только после того, как понял, что ты и Кейко — одно лицо. До этого не было никакой нужды. Ты помнишь, все было слишком быстро.
— Ты ведь не помнил меня, — даже не спросила, а почти утвердительно сказала Лиза.
— Не помнил, — не стал отрицать Алексей. — Та девушка была смутным воспоминанием, и ты не была на нее похожа. Ты была другой, совсем другой, непонятной. Вроде бы жесткой и в то же время нежной, с одной стороны зацикленной на вещах, а с другой — рассуждающей о чем-то другом, о чем-то большем.
Лиза не понимала, как реагировать на эти слова, она отдавала себе отчет, что наивная девушка семилетней давности была случайным эпизодом, и все же была огорчена, услышав это от Корнилова, но одновременно была рада его оценке себя настоящей.
— А я помнила тебя, не вспоминала каждую минуту, но помнила, конечно. Тот вечер, та ночь, мне казалось, что я делаю правильные шаги во взрослой жизни, — Лиза грустно усмехнулась.
— Тебе было плохо, и ты была совсем одна, а потом узнала, что не можешь иметь детей, — проговорил Алексей, было невыносимо жаль Лизу, ее глаза потухли при воспоминаниях о тех днях, а плечи ссутулились, ему так хотелось обнять ее, прижать к себе, а он мог только неуклюже гладить ее по животу.
— Я долгие семь лет думала, что у меня ничтожно мало шансов завести ребенка, поэтому ты понимаешь, какое для меня чудо то, что сейчас происходит? — Лиза всеми силами старалась уйти от тяжелого разговора. Вновь словно наяву вставали картины той холодной и снежной зимы: боль, мрачные стены больницы, бесконечные мысли о том, как в ее теле мог расти ребенок, катастрофа с аргентинскими варрантами, уход из «Брокер-Инвеста», страх разоблачения, связь с Кулешовым. Секреты, боль и грязь.
— Лиза, не отстраняйся от меня. Ты сейчас делаешь то же, в чем обвиняла меня, — укорил ее Алексей.
— Я не могу, не хочу говорить об этом! — Лиза встала и отошла в дальний угол комнаты, передвинула вазу с цветами, стоявшую на столе, включила, а потом выключила верхний свет.
— Мы должны поговорить об этом, — чуть повысил голос Корнилов. — Не уходи от меня и от разговора. Я знаю все, что произошло после, и не осуждаю тебя. Не имею права, понимаю, в какой ад превратилась твоя жизнь.
Понимал ли он? Мог ли понять? Хотел ли? Лиза не знала, но в одном Алексей был абсолютно прав — у них не было даже намека на будущее, если они не желали делиться своим прошлым. Она села в кресло, отодвинув его подальше, словно не желая испытывать никакого контакта с Алексеем в минуты воспоминаний о тех днях, когда почти потеряла себя, не желая чувствовать его отвращение и отстраненность.
— Тогда в ту ночь с тобой все было чудесно, как я мечтала, планировала, я тогда планировала каждый свой шаг и к нынешним тридцати годам должна была сидеть в кресле как минимум руководителя подразделения компании типа ВТБ-Капитала. Я думала, что ночь с кем-то вроде тебя — отличное решение проблемы с моей затянувшейся невинностью, — Лиза улыбнулась, было так странно вспоминать юную себя, словно прошло не семь лет, а целая жизнь. — Для личного в моей жизни было отведено время после тридцати, до этого я должна была сделать диссертацию и MBA, поработать где-нибудь в Лондоне или Нью-Йорке, стать по-настоящему классным финансистом. Я верила, что у меня это получится, и все делала для этого. Одна из моих однокурсниц сейчас руководит инвестиционным направлением Дойче-банка в России, другая — интернет-трейдером «Тройки-диалог». Я хотела того же и, наверное, смогла бы, — Лиза давно уже не сожалела о своей несостоявшейся карьере, но в эту минуту вспомнила все свое горе от рухнувших надежд. — Я стремительно бежала вперед, а, упав, оказалась слишком слабой, чтобы встать. Знаешь, я даже подумать не могла, что потеря ребенка и эти жуткие слова, что никогда мне не стать матерью, произведут такое впечатление на меня. Я ведь тогда не хотела детей, не думала о них, злилась, слыша детский плач в самолетах, и просила меня пересадить от орущего младенца. А потом вдруг, раз — и рассыпалась на куски, — Лиза замолчала, встала, отошла к окну. Странно, когда она в первый раз после долгих лет молчания рассказывала свою историю Кате, каждое слово давалось с неимоверным трудом, а сейчас, наоборот, говорила легко. Лиза не понимала, что испытывает Алексей, как относится к ее рассказу, она даже не знала, хочет ли это понять.
— Лиза, подойди ко мне, — тихо позвал ее Корнилов, — Сядь рядом, — ему было больно смотреть на Лизу, видеть его грусть, сожаление, вину в каждом слове.
— Я не могу, — глядя в темноту за окном, ответила Лиза. — Не могу говорить об этом и смотреть на тебя. Мне кажется, после того, как я закончу, все будет совсем по-другому, и у нас с тобой и с малышом не будет ни одного шанса.
— Лиза, прекрати и подойди ко мне, — чуть повысил голос Алексей. — Я должен был бы обнять тебя и заставить закончить этот рассказ, а я не могу. Могу только просить тебя говорить об этом и быть рядом со мной.
Лиза стояла, не шелохнувшись, и молчала.
— Ты противоречишь сама себе, — бросил Алексей. — Просишь от меня то, что не готова сделать сама.
Что ж, он прав, — подумала Лиза и села на краешек кровати. Рука в руке, как влюбленные подростки, тепло и холод прикосновений. Взрослые разочаровавшиеся люди — с недавних пор им стало нужно так мало.
Он был рядом, мужчина, с которым с завидным цинизмом сталкивала ее жизнь, успешный и полный надежд, разочаровавшийся и жаждущий тайных развлечений, увлеченный ею, а теперь растерзанный и больной. Она хотела ярких впечатлений от ночи с первым, опасалась второго и любила последних двух, была счастлива только от того, что он дышит и живет, что смотрит на нее и не прогоняет ее.
Алексей сделал еще один шаг ей навстречу — был готов слушать и понимать, и Лиза начала говорить, сбивчиво, глотая слезы, что есть сил сжимая его руку своей — о том, как сходила с ума после потери ребенка, воображая себя все еще беременной, как потом вышла на работу и допустила ошибку с варрантами, рассказала про связь с Кулешовым и про начало работы в «Весне», про Парсонс-колледж и последовавшую за ним упорядоченную жизнь. Алексей молчал, не переспрашивал, не перебивал, только ласково гладил и касался губами ее холодной руки. И было так страшно и так легко — словно слой за слоем Лиза сбрасывала старую шкуру.
— И все вроде бы было упорядоченно и хорошо. У меня была отличная работа, квартира, машина, я путешествовала по работе и так, тратила, сколько хотела. Я стала задумываться об ЭКО, я радовалась своей жизни, не наслаждалась, нет, но тихая радость от возможности получить желаемое была. А потом началась эта глупая и грязная история с Кейко. И я ведь даже не могу сказать тебе, что жалею, что согласилась, — Лиза замолчала, подняв взгляд на Алексея. Он смотрел на нее сочувственно и нежно, это казалось странным, Корнилов не был похож на себя самого. — Когда на кону стояло мое благосостояние и малоприятный перфоманс, я согласилась на перфоманс. Тебе, наверное, лучше известны мотивы этого действа? — Алексей коротко кивнул. — А мне это было преподнесено как необходимость выяснить твои намерения. Вот я и отправилась их выяснять. Кимоно, чайная церемония, рисовая пудра — я словно шагнула в другой мир, устойчивое чувство сюр — то ли театральные подмостки, то ли запутанный сон. Я увидела тебя, я, конечно, слышала, на встречу к кому я иду, но я до конца не понимала, что встречу тебя. Я играла, потому что видела цель, я не хочу обманывать тебя, не хочу пытаться казаться лучше, — Лиза коротко вздохнула. — А потом вы с Дорофеевым вломились ко мне в квартиру, и вот это был настоящий сюр, а потом мы ходили на концерт и, когда в машине ты сказал «Ты слишком многим обещала раздеться», я думала, ты узнал меня. Я боялась остановить эту многоходовку — боялась перестать играть в Кейко, не понимая, что будет с моей работой, не хотела прекращать встречи с тобой, просто потому что мне было хорошо с тобой. А потом и правда все стало закручиваться как-то слишком быстро, помнишь, ты пришел к Кейко мрачный и больной, а потом пришел еще раз, и мы встретились в гольф-клубе, и полетели к твоим родителям, и ты перестал приходить к Кейко. Я думала, это все, и ты мне вряд ли поверишь, если я скажу, что в тот день, когда ты приехал ко мне домой, я собиралась вернуть кимоно и выбросить все остальные части Кейко, — Лиза замолчала, она сказала многое, но не сказала, что получила еще и акции «Весны» за свою игры.
— Поверю, — тихо произнес Алексей.
— Почему? — почти шепотом спросила Лиза.
Что он мог ей ответить? — он и сам не знал, почему. Может быть, просто потому, что хотел верить? или думал, что она не должна была переживать в одиночку то, что пережила? потому что она была матерью его сына? или потому что он хотел ее — видеть, чувствовать, быть с ней?
— Подожди верить, — немного охрипшим голосом сказала Лиза. — Ты, конечно, знаешь про акции, которые мне передал Денисенко. Ты спрашивал в тот день, за что он отдал их мне. За то, что я помешаю тебе купить «Весну». Мне даже было смешно, и он, и Евгений видели во мне какую-то Мату-Хари, я не могла убедить тебя ни в чем, но ведь им этого не нужно было знать. Вот так, вся моя жизнь, я рассказала тебе ее, — Лиза зябко повела плечами, на часах была половина девятого, ей стоило собираться уходить — в девять Алексею делали перевязки, обезболивающие, и он засыпал. — Ну а потом после твоего отъезда я узнала, что жду ребенка. Это было чудо, как взрыв конфетти.
— Ты собиралась мне рассказать? — Алексей бросил на нее пытливый взгляд.
— Да, — коротко ответила Лиза.
— Ты об этом хотела говорить, когда спрашивала меня, когда я приеду?
— Да, я не представляла, как сказать тебе по телефону. Ты сказал, что, когда ты приедешь, для меня больше не важно. Начался весь этот кошмар с покушениями и охранниками, я уехала в Белладжио, вот как-то так.
— Почему ты приехала ко мне? — задал самый главный для него вопрос Алексей.
— Я не могла не приехать, — немного удивленного проговорила Лиза. — Когда я увидела в новостях, что произошло с тобой, я прилетела первым рейсом. Я должна была быть рядом и знать, как ты. Это же так просто. Одно дело, знать, что у нас с тобой ничего не вышло, другое — бояться, что тебя уже нет, — Лиза снова вспомнила ужас первых дней и часов после автокатастрофы.
— Мне казалось, я вижу тебя, слышу тебя.
— Тебе не казалось, меня было почти невозможно выставить из больницы, — усмехнулась Лиза. — Но твои родные и не пытались.
Они замолчали, после рассказанного Лизой было слишком странно вести обычные пустые разговоры. Наверное, Алексею следовало сказать что-то большее, чем скупое «Поверю», но он не говорил. Наверное, ей следовало обидеться, заплакать и уйти, но она не обижалась и не спешила уйти.
— Лиза, ты знаешь, какими будут следующие месяцы для меня. И знаешь, я не хочу, чтобы ты видела это. Я хочу, чтобы мы попробовали позже, когда я приду хоть в какую-то норму, но ты не хочешь ждать, говоришь, что не можешь.
— Я и правда не могу и не хочу, — сказала Лиза.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |