Шаг за шагом Лиза передвигалась в потоке машин, с вечернего неба падал легкий снег, оттеняя своей наивной белизной мрачную и грешную землю. Оставалось самое трудное — поговорить с Катей, и откладывать это было нельзя, Корнилов мог в любой момент выложить их историю катиному мужу — и тогда подруга потеряна навсегда. Лиза понимала, что в любом случае для Кати и ее семьи она теперь станет персоной нон-грата, но отчего-то казалось, что будет лучше покончить с этим самой — это как при эвтаназии отключить близкого человека от последней ниточки, связывающей его с жизнью, лучше самому, не доверяя чужим бездушным рукам. Сравнение было как никогда верным — себя Лиза ощущала тем самым безнадежным пациентом, которого с жизнью связывают лишь пластиковые трубки. Она набрала катин номер, сделав решительный вдох как перед прыжком на глубину, механический голос сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети. Лиза позволила себе облегченный выдох — казнь, а вернее, самоубийство откладывалось. Наслаждаться отсрочкой удалось недолго, прозвенел телефонный звонок и веселый катин голос заставил ее сердце упасть вниз.
— Привет, дорогая! Ты звонила? — затараторила подруга. — Только прилетела, была в Гааге, помнишь, я тебе говорила про форум, на который меня пригласили выступать? — на заднем фоне слышался шум самолетных турбин, и Лиза живо представила, как подруга, прижимает телефон к уху, одновременно пытаясь отстегнуть ремень и найти что-то в своей безразмерной сумке.
— Помню, — через силу улыбнулась Лиза, — Ты должна была у них быть хед-лайнером.
— Хед-спикером, — поддержала шутку Катя. — Как ты? Мне не нравится твой голос. — Этого следовало ожидать — Катя обладала особенной проницательностью, когда дело касалось тревог ее близких. Вот только долго ли еще Лиза будет находиться в списке этих «близких»?
— Мы можем увидеться с тобой? — решила не ходить кругами Лиза, тем более, что знала: катин муж где-то в Америке, а дети с мамой в Швейцарии.
— Можем, конечно, — легко согласилась Катя. — Корнилов, да?
— Почти, — уклонилась от прямого ответа Лиза.
— Давай у тебя встретимся, мне удобно из аэропорта ехать, — предложила Катя.
Что ж, это было даже лучше: Лиза не представляла, как будет рассказывать свою историю в месте, где есть хоть кто-то посторонний, а оказаться дома у Дорофеевых и быть почти выгнанной по завершении своей истории тоже не хотелось, а от нее Катя сможет уйти сама, когда захочет, а в том, что она захочет, Лиза не сомневалась.
— Давай у меня, — ответила Лиза.
— Ок, пока! До встречи, — подруга отсоединилась.
Если бы можно было сделать дорогу домой бесконечной, Лиза была бы рада, но даже московские пробки не вечны.
Спустя час с небольшим Лиза вошла в квартиру, сняла сапоги, аккуратно повесила пальто, распустила волосы и заплела тугую косу — готовилась к встрече с подругой как с прокурором, — она усмехнулась — по части задавать трудные вопросы и получать ответы на них Катя дала бы фору любому. Лиза зашла в гардеробную, окинула взглядом беспорядок, оставшийся после утренних съемок, машинально повесила пару вещей, поправила сумки на полке, в одной из них что-то мерцало — телефон, по которому ей звонили из клуба, сообщая об очередной встрече Корнилова и Кейко. Странно, может, появились другие любители русифицированных гейш — мелькнула глупая мысль. Экран телефона мигал сообщением голосовой почты, из любопытства Лиза решила прослушать:
— Не застал вас, жаль, — приторный голос администратора. — Сегодня после 9 вечера будьте готовы быть в клубе. Как обычно, Кейко в восьмом коттедже.
Лиза обессиленно опустилась на пол — Корнилов опять хотел видеть Кейко, причем звонил он с самого утра, собирался поговорить с Лизой, позаниматься своими великими и важными делами, а потом отправиться к японской потаскушке. Что ж, она испортила ему планы на вечер, — Лиза хрипло рассмеялась.
Звонок в дверь — слишком много гостей для одного дня, но она должна пережить все до конца.
— Привет еще раз, — Катя с широкой улыбкой шагнула в квартиру. — Соскучилась очень! Прошлые недели были безумные, даже не увиделись ни разу. Прости!
— Ничего, я понимаю, — Лиза старалась не показывать свои натянутые до предела нервы, но подруга окинула ее критическим взглядом и погрустнела.
— Чудесное Chloe, — Катя махнула головой на лизино платье, — И ужасный вид. Что-то случилось. Скотина Корнилов? — полувопросительно подвела она черту.
— Почти, — Лиза решила не тянуть. — И он, и я. Я хочу все тебе рассказать, — она забрала катино пальто и методично повесила его в шкаф. В голове все смешалось: презрение к самой себе, страх перед разговором с подругой, ненависть к Алексею, который планировал провести этот вечер с Кейко. — Идем в комнату. Я достала Ле Монраше.
— Ле Монраше? То самое легендарное вино, которое ты за какие-то безумные деньги купила в Нью-Йорке? — удивилась Катя. — Ты же откладывала его до какого-нибудь супер-события.
— Супер-события, которое мы собирались отметить с тобой. Боюсь, что дальше у нас такой возможности не будет.
— Лиза, что случилось? — Катя схватила ее за руку. — Только не говори мне, что заболела чем-то ужасным?
— Нет, не заболела, хотя уж лучше бы было так.
— Правда не заболела? — решила уточнить педантичная Катя.
— Точно, — Лиза улыбнулась и потянулась к штопору.
— Не открывай! — остановила ее подруга. — Я не буду пить, не могу, — немного смутилась Катя.
Лиза удивленно подняла брови.
— Опять эта жуткая аллергия, — Катя поморщилась, — Я переполнена антигистаминами, кофе и адреналином. Боюсь твое Ле Монраше меня просто добьет.
Лиза знала, что подруга после родов мучается аллергией на холод, которая доставляет массу неприятных минут и хлопот, и обычно сочувствовала ей, но сейчас была даже рада — в какой-то момент показалось, что Катя опять беременна, а это пережить было бы непросто. Конечно, потом она бы порадовалась за Дорофеевых и отругала себя за зависть и эгоизм, но в этот самый момент не могла с собой ничего поделать.
— О, дорогая, мне так жалко тебя! — Лиза приобняла ее, — Я думала, эта гадость уже отстала от тебя. Я пойду сделаю чай.
— Подожди, не суетись, я не хочу ничего, правда, — Катя усадила ее рядом и ласково коснулась рукой. — Лучше расскажи. Я уже схожу с ума от беспокойства. Я так надеялась, что Корнилов не причинит тебе зла.
— Он и не причинил, Катя. Вернее, мы причинили друг другу зло, оба. — Лиза чуть отодвинулась от подруги, она не могла рассказывать свою историю, ощущая хоть чье-то тепло. — Я очень хочу рассказать тебе сама, понимаю, что Алексей может что-то сказать Сергею, а Сергей тебе.
Катя кивнула, она не могла без содрогания смотреть, как еще пару дней назад радостная и словно сияющая Лиза сдулась как воздушный шарик и стала даже более печальной, чем прежняя Лиза.
— В общем, я даже не знаю, с чего начинать. Этой истории уже семь лет, и все как-то нелепо связано друг с другом.
— Начинай с чего хочешь, — Кате бы очень хотелось ее подбодрить, но бывают ситуации, когда слова не значат ничего. — И давай неси уж свой чай и если есть, то эти профитроли, которые ты покупаешь в CUP amp; CAKE.
Лиза была благодарна подруге за короткую передышку, через пару минут она вернулась в комнату с подносом, как будто собравшись. Катя сняла пиджак, положила ноги на пуфик — они всегда так сидели во время своих девичников — и приготовилась слушать.
— В общем, все началось семь лет назад, — Лиза нервно передвинула чашки на столе, — Я рассказывала тебе: секс в предновогоднюю ночь, неудавшаяся беременность, больница. — Катя помнила эту историю, правда не совсем понимала, какое все это имеет отношению к Корнилову и к сегодняшнему дню. — Тем мужчиной, с которым я провела ночь, это был Алексей, — Лиза выпалила это на одном дыхании и замолчала.
Подруга бросила на нее удивленный взгляд, но ничего не сказала.
— Но самое смешное, когда мы встретились, я как будто забыла об этом. Тот Корнилов из прошлого и этот, с которым меня познакомила ты, это были как будто разные люди. Но это все не важно, и опять я перескакиваю. Просто не хочу ворошить.
— Ну и не вороши, если не хочешь.
— Я должна, Катя. Хочу рассказать тебе.
— Тогда говори.
— В общем, я тебе рассказывала тогда, операцию мне сделали из рук вон плохо. Вернее, в той ситуации, все было сделано как надо, но из-за нехватки времени мне не просто удалили трубу, но еще и вырезали яичник, а, когда я пришла в себя и стала задавать вопросы, безапелляционно заявили, что забеременеть я больше не смогу. Это я потом узнала, что шансы пусть и небольшие, но есть, можно сделать курс лечения, плюс никто еще не отменял ЭКО. Но тогда-то я была больной и растерянной. Шов во весь живот никак не заживал, я была одна, мама не смогла приехать. Нет, я не оправдываю себя, просто рассказываю, как все было. И странное дело, я не хотела ребенка и не ждала его, но, когда узнала, что он мог бы быть, думала только о нем. Представляла, как я хожу беременная, как он шевелится во мне, какой он появляется на свет. Но больше всего мне нравилось представлять себя беременной. Я прочитала массу сайтов, узнала, какой был бы у меня вес в каждом триместре беременности. Мне нравилось заходить в магазины для будущих мам и смотреть платья на вешалках, я притворялась, будто жду ребенка и заговаривала с продавцами. Я не могла ничего померить, но обещала прийти, как только появится живот. У меня была масса свободного времени, больничный 4 недели. Дома я привязывала думку к животу, вставляла дополнительные пуши в лифчик и опять представляла себя тяжелой и беременной. Поверх всего этого надевала какую-нибудь тунику и стояла перед зеркалом, поглаживая гордо выпяченный живот, набрасывала сверху пальто, думаю, что нужно купить новое, старое не застегнуть на моем животе. Я была полусумасшедшей, а в голове звучали слова врача: «Не сможете иметь детей». Я так вжилась в свою роль, что мне хотелось зрителей, выходить из дома с подушкой я не решилась, но надела грацию, очень правдоподобно насовала каких-то вещей, шарфов, пытаясь создать чуточку беременный вид, опять отправилась в магазин примерять вещи. Я так ловко научилась имитировать беременную фигуру, что даже продавцы не заподозрили ничего, а, что в примерочную я их не пускала, отговариваясь тем, что немного стесняюсь, а под шубой мой комок тряпок вполне походил на будущего ребенка. Однажды я стояла в примерочной магазина в Столешниковом переулке — яркое платье на чуть выступающем животе, я очень нравилась себе. Знаешь, я даже не думала, что зашла в своем маскараде слишком далеко, что могу встретить кого-то знакомого. Я жила своим внутренним миром. Так вот в тот магазин зашла моя коллега, она где-то за месяц до этого ушла в декрет. Я слышала знакомый голос, я даже видела ее сквозь щелку двери. Мне стало страшно, я как будто проснулась — как я выйду, как все объясню. Да и знаешь, она была настоящей, красивой будущей мамой, а я — идиоткой и притворщицей. Коллега вскоре вышла, я сняла платье, поправила свою маскировку и выскользнула из магазина. Больше в эти игры я не играла, у меня не было притворства — была только боль, — Лиза замолчала на секунду. Она так долго говорила, а рассказана только малая часть истории, причем рассказана так, чтобы нарочно заставить ее пожалеть.
— Лиза, дорогая, — Катя потянулась к ней.
— Нет, подожди, если я услышу хоть одно сочувственное слово, то распадусь на части и не знаю, смогу ли собраться.
Катя замолчала, откусила пирожное, но кусок не шел в горло — и это была не метафора. Перед глазами стояла несчастная потерянная и брошенная всеми Лиза, цепляющаяся за иллюзию.
— В общем, покончив с этим дурдомом, я вышла на работу, — продолжила Лиза. Свою работу я обожала. Ну знаешь, из-за бабушки, из-за своей мечты, увидеть свою фамилию где-нибудь в New York Times. Все было здорово: сводки, цифры, аналитика. Но я никак не могла войти в привычную колею, я смотрела на все происходящее как будто со стороны. Постоянно отвлекалась, хотела спать и плакать, а по ночам, наоборот, не могла уснуть. Пока была на больничном, я сильно поправилась, на 6 килограммов — ела все подряд, а потом не влезала ни в один костюм. Стала худеть, теперь на работе мне не только хотелось спать и плакать, но и вечно хотелось есть. Я была худшим работником, какого только можно представить, но пока еще меня терпели. Евгений, ты его знаешь, по «Весне», он был моим непосредственным начальником. — Лиза понимала, что рассказывает слишком подробно, но она не могла выкинуть ни одну деталь, потому что не понимала, какая из них важна, а какая нет. — А потом случилась эта история с аргентинскими варрантами, и я одна в ней виновата.
Катя серьезно сомневалась, что подобные утверждения о собственной вине хоть когда-нибудь соответствуют истине, но это было сложно объяснить — каждый, а, вернее, каждая должна была понять это сама.
— Я работала трейдером, ты помнишь, я тебе говорила, — продолжила Лиза. — И до болезни я была хорошим трейдером, точным, не допускающим ошибок. Мы покупали аргентинские варранты, неплохая сделка со стабильной маржей. Я не вникала в детали операции, хотя и должна была. Варранты мы покупали по цене 13 аргентинских песо за 100 штук, на уровне рынка. Реальный курс песо к доллару был 1 к 4, но незадолго до проведения операции Евгений мне сказал вводить в терминал курс 1 к 1. И я не проверила вообще ничего, я просто сделала, как он говорит. Это было глупо, преступно, непростительно, — Лиза уронила голову на колени. — За варранты было заплачено в 4 раза больше, мошенничество чистой воды. 13 миллионов долларов убытка для компании, для «Брокер Инвеста». Смешно, в объеме операций это заметили не сразу, — Лиза подняла голову и усмехнулась. — Потом варранты были проданы с минимальной прибылью. «Брокер-Инвест» даже заработал на них какие-то жалкие 4 миллиона. А средства от первоначальной покупки варрантов ушли на оффшорные счета, уплывая все дальше и дальше. И единственным человеком, который был к этому причастен, являлась я. Разве можно было доказать, что это Евгений сказал курс конвертации? Кто бы и что ни говорил — я должна была проверять все сама, но мне было наплевать: мне хотелось есть, спать и плакать. Я была плачущей размазней, и я за это поплатилась. На следующий день в своем обычном коматозе я пришла на работу и стала просматривать вчерашние проводки, даже не проверять, а просто просматривать. И я увидела всю картину того, что натворила. Мошенничество, другого слова не было и нет. Я была в ужасе и в панике, все, что грызло меня раньше, отошло в тень. Отличный способ выхода из кризисной ситуации. Невозможность иметь детей казалась детской сказкой по сравнению с возможностью сесть в тюрьму. В Академии нам подробно живописали, как обходятся в Америке и в Европе с такими, как я. Ну уж а про российское уголовное правосудие и российскую тюрьму с восторгом рассказывало наше TV. За меня было некому заступиться. И учти, то, что варранты будут проданы, я не знала — сделка по продаже закрылась через два месяца — на тот момент моими силами у «Брокер Инвеста» был тринадцатимиллионный убыток. И я была готова на все, лишь бы не нести ответственность за это.
Лиза налила чай в свою чашку и поняла, как она дрожит, только когда стукнулась зубами о тонкий фарфор, Катя бросила ей плед и Лиза по-детски как в огромное парео завернулась в него.
— И пока я пребывала в панике, объявился Женя, мой добрый друг и начальник. Это позже я поняла, что подобная сделка была завершающим аккордом для него, аккордом, в котором так хорошо зазвучала я, а тогда я чуть ли не кинулась ему на шею от мысли, что хоть кто-то хоть как-то поможет мне. Ну он и помог, — Лиза сделала еще один глоток чая. — Заявил, что если я хочу без потерь выйти из этой ситуации, мне нужно без шума уйти из «Брокер Инвеста» и заняться чем-то другим. Бросить финансы — тогда это звучало дико, но для меня самыми главными были слова: «выйти без потерь». И я вышла, бросила инвестиции навсегда. Казалось странным, что после происшедшего мне совсем ничего не будет. Женя объяснил, что один из акционеров «Брокер Инвеста» в курсе и даже одобряет это, сделка во внутреннем аудите будет признана экономически нецелесообразной, не больше. Я не знала, что делать — опять сидела целыми днями дома и наедала потерянные килограммы, деньги кончались. Чем заниматься, кроме финансов, я не знала. Листала модные журналы. Опять объявился Женя, он звал меня тогда «моя растерзанная девочка». Я еще не ненавидела его, это пришло позже. — Лиза замолчала — дальше было самое трудное. По сравнению с грубым сексом втроем афера с варрантами уже не казалась такой страшной. Вздохнула, нужно было продолжать во что бы то ни стало. — Тем самым акционером «Брокер Инвеста» был Кулешов, сейчас известная фамилия — председатель одного из комитетов Государственной Думы. Они с Женей были близки, весьма и весьма, ну ты понимаешь. Женя сказал, что они с Максимом Сергеевичем уже четыре года и тому хочется острых ощущений — прямо как в браке, все приедается после первых трех лет. Этим острым оказалась я — теперь не только несостоятельная как женщина, мошенница, но и жалкая проститутка. Мне было велено в приказном тоне сбросить лишние килограммы — и я сбросила. Мы не встречались где-нибудь в Москве, это было бы слишком просто, нет, мы поехали в Черногорию на Святой Стефан, где у Кулешова была миленькая вилла. Мне было до такой степени наплевать на все вокруг, что я отстраненно наблюдала, как пять дней подряд они имели по очереди меня, а потом друг друга. В остальное время мы напоминали равнодушных соседей, завтракали то по очереди, то вместе. Я подолгу гуляла вдоль моря, Женя с Максимом Сергеевичем были где-то вместе, а потом они звали меня в свою спальню, и я покорно шла, раздевалась и делала эта всеми способами, которым меня успели научить. Это было настоящим сценарием к порно-фильму. Ни Кулешов, ни Женя не были грубы или жестоки со мной, так отстраненно вежливы. Я была игрушкой как какой-нибудь предмет из секс-шопа, который приносят в спальню, чтобы разнообразить свою жизнь. Сейчас я думаю, зачем делала все это? Ведь никто не угрожал мне физически, только как Дамолклов меч висела угроза разоблачения варрантов. Но я делала это, наверное, потому что слишком любила деньги. Женя тоже уходил из «Брокер Инвеста», Кулешов приобрел здание, в котором сейчас находится «Весна», сделал Женю финансовым директором, тот ничего не понимал в вещах, но был хорош в финансах, он и в вещах потом начал разбираться. Кулешов был одержим идеей открыть что-то на Тверской, тогда это считалось очень престижным, а он мог позволить себе тратить деньги на пафос и престиж. Для выбора первых коллекций наняли баера-итальянца, знаешь, в тот год все у нас было безумно яркое и пестрое, прямо как на бразильском карнавале, я всерьез думала, что этот Маурицио бразилец, а не итальянец, — Лиза позволила себе легкую полуулыбку. — Москве тех лет все нравилось. Это потом все стали такие рафинированные и разборчивые. Я была так, девушкой на побегушках при Жене, но при приличной, кстати, зарплате. Кулешов обижать меня не хотел, в конце концов, это я принесла миллионы от варрантов. А я ничего, кроме этой зарплаты и не просила. Целыми днями пропадала в торговых залах, финансы меня больше не интересовали, а вот вещи даже очень. Мы часами говорили с Маурицио, знаешь, я и сейчас поддерживаю с ним отношения. Он, конечно, не первая величина, но для меня добрая память о том времени. Я и раньше интересовалась модой, но только в пределах того, что позволял офисный дресс-код, шеренга рубашек и черных юбок. А тут я полностью погрузилась в моду, глотала журналы, книги по истории моды. Наверное, это была еще одна разновидность иллюзии. В конце концов, набралась сил и отправилась к Кулешову, с Женей говорить было бесполезно, я же была растерзанной девочкой, не больше. Выложила Максиму Сергеевичу все, как есть, вспомнила себя прежнюю, студентку отличницу, бабушкину внучку. Сказала, что мне все равно, что будет, но историю его теплых взаимоотношений с Женей узнают все вокруг, Кулешов тогда первый раз собирался баллотироваться в Думу. А у меня по глупой случайности оказались фото наших забав. Кулешов быстро согласился, спросил, чего я хочу. Я не хотела денег, это было бы слишком похоже на какой-то киношный шантаж, я хотела новую профессию. В общем, он оплатил мне обучение в Лондоне в Parsons колледж и жизнь там. Это был шанс, и я собиралась им воспользоваться, шанс очнуться, хотя, наверное, к моменту моего разговора с Кулешовым я уже очнулась, иначе так бы и продолжала плыть по течению. Я должна была стать лучшей в своем новом деле, и я делала для этого все. Лондон был отличным местом для исцеления от всех моих бед, Parsons колледж напоминал какой-то современный вертеп. Лондон был глотком свободы, всего того, чего у меня не было в Плешке, когда со стены на меня смотрел бабушкин портрет. В колледже мы учились как безумные, оказалось, что модная индустрия совсем не легкое дело, я посещала лекции и мастерклассы, стажировалась в Bergdorf Goodman. В общем все удалось, я вернулась в «Весну», сделала один заказ с Маурицио, обставив его по всем фронтам, а потом стала заниматься этим сама. — Лиза вновь поймала себя на мысли, что говорит слишком много, но, начав ворошить прошлое, она уже не могла остановиться. Слова лились будто сами собой, воспоминания всплывали одно за другим, оказалось, что, помимо тягостным минут те давние дни хранили много хорошего: новых впечатлений, тепла, света. — Знаешь, в колледже я выбивалась из толпы. Однажды в промозглый и снежный день я встретила одну девочку с курса — на ней были шорты, куртка с коротким рукавом и шляпа. Я спросила, почему она зимой в шортах, она ответила: «Это фэшн, Лиз». Я тоже постепенно становилась фэшн, хотя до конца, наверное, не стала. Меня все также притягивают простые строгие вещи. Но речь не о вещах, конечно, это было бы слишком просто, а я и так уже очень долго морочу тебе голову. Жизнь постепенно входила в свою колею, в «Весне» мне платили хорошие деньги, и я честно отрабатывала их. Я была поглощена манией шопинга: туфли-сумки-платья, новая машина. Я продала бабушкину квартиру, мама до сих пор считает меня ненормальной — продать квартиру в легендарной высотке и переехать сюда. Но я хотела обновить абсолютно все, я уже не была той Лизой, которой уютно в старом консервативном доме. Меня там все просто душило. Я зарабатывала все больше и больше, а хотела еще больше. «Весна» стала приносить отличную прибыль. В какой-то момент Кулешов продал ее, но для меня это осталось незамеченным, мы с Женей устраивали новых владельцев. Я требовала бонусов и мне их платили. Я стала такой карьерной мегерой, я получала физическое удовольствие от покупок, от своих возможностей и ни за что бы не рассталась с этим. Не в порядке лести, а просто, самым ценным, что я приобрела за эти годы, было знакомство с твоей мамой, а потом и с тобой.
Катя не выдержала, ее сердце разрывалось на части еще в тот момент, когда Лиза говорила о депрессии после неудавшейся беременности, потом об этих проклятых варрантах, но при словах о том, что заставлял ее делать Женя со своим другом, Кате захотелось кричать, плакать и бросаться вещами. Она не могла себе этого позволить, и вовсе не это было необходимо Лизе. И ни на минуту Катя не осудила ее — она не знала, как сама повела бы себя в такой ситуации. Катя больше не могла сидеть в стороне, она придвинулась к Лизе, обняла ее, накрывшись одним с подругой пледом. Лиза дрожала как осиновый лист, у нее были ледяные руки и неестественно разрумянившееся лицо, и если кошки скребли на душе у Кати, что творились внутри у подруги она и представить себе не могла. Они сидели в тишине несколько минут, как жертвы кораблекрушения, как застывшие трупы в пепле в Помпеях, — некстати пришло в голову Кате.
— Все было отлично, долгих шесть лет, у меня были деньги, модные показы, я выплатила ипотеку за эту квартиру. Побывала в Сиднее и в Рио-де-Жанейро. Жизнь была прекрасна. Я даже стала мечтать о ребенке из ЭКО, я могла многое ему дать. Наверное, просто хотела кого-то затопить своей любовью. А потом появился Женя со словами о том, что «Весну» покупает Корнилов. Сначала я даже не связала его с тем мужчиной из своего прошлого, так очередной форбс с первых полос деловых газет, которые я теперь не читала. Женя заявил, что ради сохранения своего положения я должна разыграть перед Корниловым странную игру. Тот наведывался в закрытый клуб и хотел, чтобы его развлекала не обычная девушка, а наряженная в японскую гейшу. Я сопротивлялась, но Женя пригрозил мне, что ты и твоя мама увидят эти ужасные снимки почти семидетней летней давности, и я согласилась. — Катя вздрогнула как от удара, Лиза попробовала отодвинуться, но подруга ее не отпустила. — Ну, знаешь, вставать на путь разврата мне было не впервой. Да и Женя убеждал, что, кроме ритуального чаепития, ничего и не будет. Мы быстро добыли кимоно в Большом театре, я взяла пару уроков и отправилась на встречу с Алексеем. Боже, да я чуть сознание не потеряла, когда поняла, что это он. Но я послушно играла свою роль. Первый раз Корнилов был грубым и хмурым, а однажды ужасно больным и печальным, и у меня сердце разрывалось от жалости. Я больше не играла, просто утешала его, как могла. О, Боже! — Лиза побледнела и бросилась вон из комнаты. Катя услышала звук захлопнувшейся двери и потоки льющейся воды.
Спустя несколько минут Лиза вернулась, обессиленная и с потухшим взглядом. Она должна была договорить — оставалось совсем немного.
— Ну а потом он с Сергеем ввалился в мою квартиру, — она улыбнулась обескровленными губами. — Это был какой-то воскресший кошмар. И начались все эти встречи, ужины, разговоры, взгляды. Он был то обаятелен, то бесконечно отстранен. А я проваливалась все глубже и глубже. Falling in love, как девчонка. Потом поездка к родителям, потом ночевки друг у друга. Знаешь, я даже пекла ему бабушкин торт. И все время думала, что такое могло произойти в Японии, что у него появилась эта идея встреч с суррогатной гейшей. Он так ее, вернее, меня называл: суррогат.
— Ты была с ним как гейша уже после того, как вы начали встречаться по-настоящему? — спросила Катя.
— Была, один раз, — кивнула Лиза.
— Бедная моя, — Катя сжала ее ладонь. — Ты, наверное, с ума сходила от ревности, не понимая, к кому из вас он привязан больше. И я не понимаю, почему ты винишь только себя? — взорвалась она. — Корнилов встречался с тобой и ходил в какое-то странное место, почти в бордель! Ты не изменяла ему, ты была с одним и тем же мужчиной. А вот он, он же изменял тебе! — Катя нервно ходила по комнате.
— Катя, сядь, у меня голова кружится, — тихо сказал Лиза. Катя резко почти упала на диван. — Я же тебе еще не сказала, за все эти мероприятия, — Лиза неопределенно махнула рукой, — Денисенко, один из нынешних владельцев «Весны» передал мне 10 процентов акций компании, которой принадлежит магазин. Такова вот цена дискредитации Корнилова. — Лиза не стала вдаваться в детали взаимоотношений собственников «Весны» и тайных мотивов каждого из них, не стала говорить о своих наполеоновских планах сохранения «Весны». Почти все она уже сказала. — Ну а сегодня утром приехал Алексей, он узнал про эти акции. Смешно, правда, мою жизнь губят то варранты, то акции. Мне вообще нельзя притрагиваться к ценным бумагам. — Лиза хрипло рассмеялась. — А я открыла ему, держа в руках то самое кимоно, которое хотела вернуть в театр, навсегда прекратив эту историю. А историю прекратил он. Вот и все. — Лиза опустила голову на подушку и, перестав сдерживаться, зарыдала в голос.
— И он, конечно, не дал тебе объясниться? — тоном обвинителя спросила Катя. По собственному опыту она знала, мужчины слишком спешат делать выводы, принимая на веру то, что требует долгих объяснений.
— Дал, но что я могла ему сказать? Я не стала ничего отрицать и объяснять. Я играла в гейшу и лгала ему. Зачем говорить что-то еще? — сквозь всхлипы проговорила Лиза.
Никто не произносил ни слова, у Кати зазвонил телефон, она отключила его, понимая, что сейчас любой посторонний разговор будет лишним. Лиза плакала, теперь уже почти беззвучно, только вздрагивала иногда, и это было печальнее, чем громкие рыдания, в которых была хоть какая-то жизнь.
— Теперь ты, наверное, не захочешь со мной общаться, — подняла мокрое от слез лицо Лиза. — Я все пойму, я ожидала этого. Но больше не могла молчать. Алексей что-то может сказать Сергею, он — тебе. Уж лучше я сама. Я хотя бы рассказала всю историю.
— Лиза, ну что ты говоришь? — вспылила Катя. — При чем здесь «я не захочу с тобой общаться»? Ты — моя подруга. И это не зависит от твоего прошлого, твоих поступков. Неужели ты бы прекратила со мной дружить из-за чего-то, что я сделала по отношению к Сергею или к кому-то еще?
— Нет, конечно, — возразила Лиза. Она и поверить не могла, что Катя все воспримет именно так, хотя, если задуматься, сама она бы повела себя также. — Но ты просто не могла сделать что-то, настолько плохое.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |