Я явно потерялся. Я даже не мог следить за временем, не говоря уже о том, чтобы следить за своим разумом. Я был чертовски потерян.
Стараясь не шуметь, я подошёл ближе к дому. Я был уверен, что шеф из тех людей, кто спал, приоткрыв один глаз, и я не хотел давать ему повод открывать другой.
Задаваясь вопросом, какая у неё комната, я вспомнил её разговор с отцом. Комната для гостей была внизу, и я понял, что мне будет не так трудно попасть туда.
Если только она позволит мне, и не будет кричать о кровавом убийстве...
Первое окно, в которое я заглянул, оказалось гостиной. Я мог разглядеть тёмный силуэт человека, спящего на диване. Я отошёл от этого окна, завернул за угол, и оказался на заднем дворе.
Я заглянул в другое окно и вздохнул с облегчением.
Да, это оно.
Это была комната для гостей; по крайней мере, я предположил, что так оно и было. Она была чертовски маленькой. Если бы это было в другое время, и при других обстоятельствах, то я бы наверно, неуместно пошутил, что это комната настолько мала, что там даже не поместиться мой член. Но это было не то время.
Ты идиот.
Да, я знаю.
Свон спала у кровати, которая стояла у окна, и её гипс светился, хоть и не был ничем освещён. Было похоже на то, как будто он светился сам по себе, напоминая мне о том, как я тогда облажался.
Она не выглядела мирной, когда спала. Словно пытаясь не развалится, она обняла себя руками. Её лицо не было расслабленным, она испытывала боль и страдания, даже когда спала.
Чёрт возьми, что же происходит с ней, почему, даже в бессознательном состоянии она не может расслабиться?
Я небрежно прислонился к стене, думая, что по крайней мере, я могу это сделать как человек. Ей не нужно знать реальную причину, почему я приехал сюда. Ей не нужно знать...
Я тихо постучал в оконную раму, её глаза сразу же раскрылись, и выражение ужаса ясно отразилось на лице. Я не знал, что меня больше всего смутило – то, что она так испугалась, или то, что она смотрела на дверь, как будто именно она собиралась убить её.
Она хватала воздух ртом так громко, что я слышал её через окно.
Я постучал снова, на этот раз по стеклу, и она посмотрела на меня. Я оттолкнулся от стены и встал перед окном, чтобы она могла лучше меня видеть. От удивления она взвизгнула и приложила руку к сердцу. Я постучал ещё раз.
— Это я... – сказал я тихо, чувствуя странное желание успокоить её.
Она включила лампу на прикроватном столике, затем потянулась и открыла окно.
— Что ты здесь делаешь? – прошипела она шёпотом. Я ухмыльнулся и лениво пожал плечами.
— Я просто был тут недалеко, и подумал, что зайду, и нанесу тебе грёбаный визит. Не видел тебя целую вечность, хотел посмотреть, как твои дела, – ответил я весело, и широко улыбнулся.
Она тихо усмехнулась, нахмурилась и посмотрела на меня взглядом, который ясно сказал, что она на это не купится. Я даже и не ожидал, что она это сделает. Я позволил своей ухмылке исчезнуть; в этом больше не было никакого смысла.
— Эдвард... мой отец убьет тебя, если застанет здесь, – прошептала она. По её тону было ясно, что она не говорит мне, чтобы я ушёл. Она просто предупреждает меня, что может случиться, если я останусь.
— Пожалуйста, Пингвин...блядь, мне больше некуда идти, – прошептал я в ответ, и мой голос дрогнул.
— Ты попадёшь за это в ад... – ещё одно предупреждение, но на этот раз больше похоже на заявление. Она подвинулась на своей кровати, и молчаливо благодаря, я криво ей улыбнулся.
Я приподнялся на руках и бесшумно, как мог, забрался в окно.
— Я всё равно уже на полпути туда, – ответил я, ступив на пол, и одарил её ослепительной улыбкой. – Я просто подумал, что хочу пойти туда с компанией, – я подмигнул. Она закатила глаза, но я увидел, что она покраснела.
Я позволил своим глазам осмотреть эту маленькую комнату, которая от мягкого света лампы на тумбочке казалась ещё меньше, чем в темноте.
— Это комната маленькой задницы, – сказал я, и снова повернулся к ней. Она ничего не сказала в ответ. Она просто села поудобней и прислонилась к стене. Я сел на её кровать и подвинулся так, чтобы сесть рядом с ней. Она прислонила голову к стене и повернулась лицом ко мне.
— Ты плакал, – отметила она, не пытаясь дразнить или насмехаться над этим. Она просто констатировала факт. Я снова вытер щёки, хоть и знал, что больше не пролил слёз после того как вышел из машины.
— Да.... ты знаешь, аллергия, – я небрежно пожал плечами, и она слегка усмехнулась.
— Да, аллергия, – пробормотала она и отвернулась. – Если бы у меня была аллергия...
Она вздохнула и закрыла глаза.
— У тебя был хороший день Благодарения? – спросил я.
— А у тебя? – парировала она резко, как будто мой вопрос оскорбил её.
— Нет, не могу сказать, что это так, – ответил я честно.
— И именно поэтому ты приехал сюда? Сделать его ещё хуже? Или ты решил, что если у тебя был плохой день Благодарения, то нужно прийти в дом к Свон и сделать её праздник ещё хуже, чем твой? Чтобы ты мог почувствовать себя лучше? – она выплюнула эти слова очень быстро. После своих громких слов она глубоко вздохнула и закрыла лицо руками. – Боже, прости меня... я не должна была говорить это... просто...
— Да... я знаю... не переживай, – ответил я, взял её руку и мягко сжал.
Я не знаю, кто из нас первый замер. Мы смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, затем быстро разняли свои руки, и отвернувшись друг от друга, начали смотреть на стену перед нами.
Проклятье.
— Тебе не нужно извиняться, – тихо сказал я после нескольких минут неловкого молчания. – По каким-то причинам я могу выслушать это дерьмо от тебя, потому что это от тебя. Но блядь, меня бесит, когда это говорят другие люди, как будто они всё знают об этом дерьме, хотя всё что они знают – это только грёбаные слухи.
Она повернула голову и посмотрела на меня со смешанным чувством замешательства и тревоги.
—Хочешь поговорить об этом? – мягко спросила она.
—Хочешь услышать об этом? – ответил я, передавая её мягкий тон. Она раздражённо поджала губы, и я не мог винить её в этом. Мне нужно было поменять эту грёбаную тему и постараться поскорее об этом забыть. – Так... я полагаю, что парень, который спит в гостиной, не твой отец? У тебя есть телохранитель и кто-то следит за тем, чтобы ты не убежала?
Что-то изменилось в её глазах, и та уязвимость, которую я видел в больнице, вернулась. Она быстро посмотрела на дверь, ещё раз взглянув на неё так, как будто сама дверь хотела её убить.
— Телохранитель моей задницы, – пробормотала она себе под нос.
— Хочешь поговорить об этом? – спросил я, игриво подталкивая и пытаясь избавить её от этого взгляда. Мне это не нравилось; от этого я чувствовал себя ещё хуже, и это было наименьшее, что мне было нужно.
Она выгнула бровь.
— Ты хочешь услышать об этом? – передразнила она меня, и я тихо рассмеялся.
Она грустно улыбнулась в ответ, затем немного подвинулась и почти сразу боль появилась на её лице. Она пыталась скрыть это, но блядь, я это видел.
— Разве они не дают тебе какое-нибудь лекарство от этого дерьма? – спросил я, удивляясь сам себе, что звучал так обеспокоенно.
— Да, дают, – кивнула она, пытаясь восстановить дыхание. Видимо, боль утихла, потому что я видел, как её тело расслабилось. – Доктор Морковка был весьма мил, и выписал мне даже более сильные, чем это делал твой отец...
— Что? Мой отец давал тебе слабое дерьмо? Что за чёрт? – спросил я недоверчиво. Она посмотрела на меня таким взглядом, как будто я не понимал чего-то очевидного.
— Доктор Каллен боялся, что я отравлюсь большой дозой наркотика. К счастью для меня, доктор Морковка не видит в этом проблемы, и выписал мне довольно сильную вещь.
— Тогда почему ты их не принимаешь? – спросил я, ничего не понимая.
Она приподняла бровь, ещё раз посмотрев на меня тем же взглядом. И на этот раз мне не нужно было ничего объяснять. Реальность поразила меня как грёбаный удар в лицо.
— Потому что ты собираешься отравиться большой дозой наркотика, – заявил я с полной уверенностью. Это был не вопрос.
Она печально улыбнулась и слегка пожала плечами.
— Я пустое место... миру будет лучше без меня, – пробормотала она тихо.
— Пингвин... да ладно... перестань... – сказал я почти умоляюще. Я откинул голову назад. Всё моё тело чувствовало себя опустошённым, и это ощущение было чертовски сильным. В её глазах не было никакой надежды на будущее; похоже на то, как будто она не видела даже завтра. – Что с тобой случилось?
Она опустила взгляд на сложенные замком руки на коленях, и прикусила дрожащую губу.
— Спасибо за мороженое, – прошептала она, её голос дрожал. Я криво улыбнулся на её печальную попытку сменить тему. Я не мог винить её в этом, было очевидно, что это что-то очень личное, и у меня не было никаких причин совать туда свой нос.
— Значит, ты не отдала эти деньги на благотворительность или ещё какое дерьмо? – пошутил я.
— То, что ты купил мне мороженого и стоит рассматривать как благотворительность, так как я являюсь объектом благотворительности, – сказала она в ответ.
— Ты не... – запротестовал я. Посмотрев на меня, она какое-то время не отпускала мой взгляд, и только потом ответила.
— Эдвард, ты говорил мне много раз, что тебе наплевать на меня и что я пустое место... я – Гусыня, или ты забыл это? Так почему сейчас ты этому удивляешься? – спросила она.
— Я не знал тебя... – начал я.
— Ты и сейчас меня не знаешь, – перебила она.
Я ухмыльнулся, она выглядела как сердитый котёнок, и из-за этого ещё больше злилась.
— Ты права, – согласился я. – Я тебя не знаю, и ты меня не знаешь. И всё же, черт возьми, мы здесь.
Она нахмурила свои брови и о чём-то думая, снова прикусила свою нижнюю губу и начала её грызть.
— Что привело тебя сюда сегодня? – спросила она так тихо, что я еле смог её услышать, и затем снова отвернулась от меня, как будто боялась услышать ответ. – У тебя есть куча друзей, куча людей, которые сделают всё для тебя, если ты действительно будешь в этом нуждаться... но вместо этого ты стучишь в моё окно в середине ночи... почему ты пришёл ко мне, Эдвард?
Я почувствовал, как в горле снова образовался комок, и попытался его сглотнуть.
— По какой-то неизвестной грёбаной причине, я не против провести с тобой время, – я неловко пожал плечами.
— Это не ответ на мой вопрос, – ответила она спокойно, всё ещё несмотря на меня.
Я глубоко вздохнул и провёл руками по волосам. Когда я выдохнул, то начал рассказывать всю историю о прошедшем вечере. Я рассказал её всё. О том, что слышал в продуктовом магазине. О проклятой собаке. Об ужине. О моём разговоре с отцом. Я даже вспомнил грёбаного гуся. Слова лились из меня, как будто я не имел никакого контроля над ними, и высказав всё это, я почувствовал огромное облегчение.
Когда я говорил, она не перебивала меня. Она не задавала никаких вопросов. Она просто сидела и слушала о моём дерьме, и это было именно то, что мне нужно. Блядь, мне просто было нужно, чтобы кто-то выслушал меня и не осудил, и я знал, что так сможет только она.
Когда я закончил, то почувствовал, как будто говорил в течение нескольких часов. Я взглянул на неё и примирительно улыбнулся.
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, – тихо сказала она через минуту.
— Да, мне тоже, – усмехнулся я невесело.
— Я думаю, это говорит только о том, что родители сами гробят нас, – она вздохнула. – Неважно, насколько идеальными они могут казаться со стороны, на самом деле это совсем не так.
— Да, это правда, – согласился я. – Смешно, но я действительно на какое-то время поверил, что он отпустил это дерьмо. По дороге в Порт-Анджелес он продолжал с беспокойством поглядывать меня... но это прошло очень быстро, как только мы приехали и сели на обед... блядь, когда эта сука начала болтать о дерьме, о котором ничего не знает, он даже не попытался защитить меня, – я повернул к ней голову; она смотрела прямо перед собой на стену перед нами. Изучая её профиль, я заметил, каким он выглядел мягким; её профиль мечтал бы нарисовать любой художник. Её нос был прямым, только кончик был направлен немного вверх, ровно настолько, чтобы добавить ему какой-то характер. – Теперь я могу спросить, как прошёл твой вечер?
Она криво улыбнулась, всё ещё не глядя на меня.
— Я осталась живой, – только и сказала она.
— Но, как я понял, для тебя это не всегда хорошо, не так ли? – сказал я, снова подталкивая её.
— В данном случае, это хорошо, – ответила она странным тоном. – Я не позволю им убить себя... это было бы слишком просто для них.
Я схватил её за запястье, и осторожно потянул руку, так, чтобы она была между нами. Я спокойно поднял наверх рукав её рубашки. В этом свете её шрамы почти кричали мне.
Она не пыталась отдёрнуть руку. Она просто не спускала глаз с моего лица, молча спрашивая глазами, какого чёрта я делал.
Пальцами, я обвёл её шрамы, думая, каким образом они появились здесь. Было очевидно, что это были глубокие порезы. Хоть я и не был грёбаным врачом, но был готов согласиться со своим отцом. Она не делала их сама.
— Что случилось? – спросил я, больше не говоря о её ночи.
Я коснулся другого шрама, и поднял глаза, чтобы встретить её взгляд.
— Доверие, это смешно, не правда ли? – был её ответ.
Такое простое предложение, но я знал, что она вложила туда гораздо больше смысла, чем подразумевали те слова.
Я снова посмотрел на её руку, потянул вниз рукав и отпустил её. Она высвободила руку и прижала к себе.
— Я ненавижу тебя, Свон, – вздохнул я. Мне казалось, что я никогда не говорил ничего настолько правдивого – и в тоже время ложного – в своей жизни. Она невесело усмехнулась и кивнула.
— Я знаю, – просто ответила она.
— Ты не представляешь, как тяжело даётся мне это дерьмо, – продолжил я. – Из-за тебя изменилась вся моя жизнь. Все, кто были на моей стороне, теперь от меня отвернулись. Я чертовски одинок. Моя жизнь стала таким дерьмом, что единственный человек, к которому я продолжаю возвращаться, это... ты. У тебя есть какая-нибудь грёбаная идея, почему это происходит? – она ничего не сказала в ответ на это, поэтому я продолжил. – Ты должна ненавидеть меня, обливать грязью, обвинять и сомневаться по поводу всего, что я делаю. Но вместо этого ты сидишь здесь, слушаешь моё дерьмо, и не осуждаешь. Ты позволяешь мне приходить к тебе в середине ночи, и хотя спрашиваешь, почему, чёрт возьми, я пришёл... ты не выгоняешь меня, даже когда я не даю прямой ответ. Ты просто принимаешь всё, что я бросаю в тебя... как ты можешь делать это? Как ты можешь так... прощать?
На миг она задумалась, и я приблизил к ней своё лицо, чтобы не пропустить ни одного слова из её ответа.
— Внутри меня сейчас столько ненависти, что просто нет больше места для того, чтобы ненавидеть кого-то ещё, особенно если этот кто-то этого не заслуживает... – она подняла глаза и встретила мой взгляд. – У меня нет причин ненавидеть тебя... то, что ты обзываешь меня в школе, и твои угрозы – этого недостаточно, чтобы тебя ненавидеть, потому что я знаю по личному опыту, что могут сделать люди, чтобы заслужить мою ненависть. И то, что делаешь ты для меня, это объятия и поцелуи по сравнению с этим. Так что, когда дело касается тебя, мне очень просто прощать, потому что по-настоящему ты не сделал мне ничего плохого... – она замолчала и снова посмотрела на свои руки. – Я тоже одна. Последнее время я одинока... должна сказать, что со временем становится легче... нет, это не так... это съест тебя изнутри, пока ты не сможешь больше дышать...
— Так я пойду в школу, где учится этот парень... Джейкоб Блэк? Ведь так его зовут? – она неуверенно кивнула. Я ухмыльнулся и слегка толкнул её. – Хочешь, чтобы я надрал ему задницу для тебя? – она усмехнулась, потому что я эхом повторил предложение Джейкоба.
Но её беззаботность вскоре исчезла, и она бросила на меня взгляд.
— Ты когда-нибудь делал что-нибудь для кого-то кроме себя? – спросила она.
— Нет, но всегда нужно с чего-то начинать, ведь так? – пошутил я.
Некоторое время мы молчали. Были слышны только приглушённые храпы людей и звук нашего дыхания.
— Хоть я знаю, что ты несерьёзно, я всё равно хочу попросить тебя, чтобы ты держался от него подальше. Он плохой... большей частью. И я бы очень не хотела, чтобы у тебя из-за меня прибавилось проблем, – тихо сказала она.
— Поверь мне, Пингвин, даже если я попытаюсь, у меня не появится ещё больше проблем. Больше просто не может быть, – вздохнул я.
— Почему-то, мне в это не так уж трудно поверить.
Я взглянул на неё и криво улыбнулся.
— Не возражаешь, если я останусь? – спросил я. – Не хочется идти домой.
— Если кто-нибудь застанет тебя здесь... ты труп, – предупредила она.
— Я поставлю будильник на телефоне... не переживай, – сказал я, вытащил телефон из кармана и поставил будильник на пять утра, полагая, что это достаточно рано. Я положил телефон на тумбочку, и когда вернулся, увидел, что она смотрит на меня. – Что?
— То, что было сказано в этой комнате, останется в этой комнате, ведь так? – спросила она. Я кивнул.
— Доверие – это то, что нужно заработать, – ответил я, и она застенчиво улыбнулась.
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, Эдвард. Может, ты и ублюдок, и к людям относишься плохо... но ты не заслуживаешь этого, – сказала она, и в её голосе было столько эмоций, что они что-то расшевелили во мне. Она говорила от всего сердца, и была готова подписаться под каждым словом. Это было очевидно по её голосу.
— Ты тоже, Изабелла. Чёрт, ты так невинна и чиста... ты не можешь причинить вред даже грёбаной мухе. Ты не заслуживаешь ничего из этого дерьма, – ответил я, также говоря от своего проклятого сердца – ну, если оно вообще там было.
Она улыбнулась мне, и из неё вырвался тихий смешок. Что я такого сказал? Она, должно быть, почувствовала моё замешательство, потому что снова захихикала.
— Не называй меня Изабеллой, это странно слышать от тебя, – сказала она с улыбкой.
— Я больше не буду называть тебя Гусыней, – утверждал я, и в ответ на это она закатила глаза.
— Ты знаешь, Свон тоже подходит.
Я снова залез на кровать и сел рядом с ней.
— Пингвин... Голубь... Утка... выбирай, – предложил я.
— Это обязательно должна быть птица? – спросила она и я кивнул. – Почему? – я пожал плечами и она вздохнула. – Это смешно, – я снова кивнул без ответа. Она улыбнулась и игриво пихнула меня. Я не смог удержаться от ответной улыбки, и понял, что мне не терпится снова увидеть её улыбку. Было что-то светлое и искреннее в её улыбке. Они были очень редки, и следовательно, они должны быть подлинными. Они не могут быть поддельными, потому что нет в ней ничего такого.
Кроме металлической кости...
От этой мысли что-то вздрогнуло внутри меня, когда я вспомнил о том, что привело нас к этой точке во времени. Что-то, что я уже не мог изменить. Это было на мне. Даже если она и не винила меня, это дерьмо было на мне.
— Прости, – сказал я.
Её улыбка погасла, и она уставилась на меня.
— Пожалуйста, пообещай мне больше никогда не говорить это, пока на самом деле не сделаешь то, за что я могла бы тебя простить, – сказала она серьёзно.
— Обещаю... если ты пообещаешь мне кое-что взамен...
— Что?
— Держи окно для меня открытым...
Уголки её губ приподнялись в кривоватой улыбке, но она не пыталась скрыть грусть в своих глазах.
— Почему?
— У меня такое чувство, что я буду в этом нуждаться, – честно ответил я. Я немного помолчал и глубоко вздохнул. – Ты на моей стороне, Пингвин?
Не сомневаясь ни секунды, она мягко кивнула.
— Да. А ты на моей?
— Да, – в моём голосе также не было никакой неуверенности. – Просто мы должны держать это дерьмо в себе... никто не должен знать. Это наш секрет.
— Я отличный хранитель тайн, – сказала она.
Как будто по команде, мы одновременно опустили взгляд на её руки.
— Я не сомневаюсь в этом ни секунды.
Hit by Destiny
Глава 26 - Конец
Изабелла Свон POV
Он схватил меня за руку. Он поднял мой рукав. Он провёл по моим шрамам своими пальцами.
И я позволила ему.
Не думаю, что он понял, чем это для меня было. На самом деле, почувствовав, как кончики его пальцев дотронулись до моей кожи, я собиралась упасть в обморок. Никому никогда не было позволено даже видеть мои шрамы, не говоря уже о том, чтобы касаться их. Я едва могла сама дотронуться до них – но чтобы это сделал кто-то ещё, это было монументально.
И то, что это сделал он, было нечто совсем другое.
Почему я позволила ему сделать это?
Думаю, именно поэтому, когда он спросил меня, на его ли я стороне, я не могла не сказать ему "да".
Он видел ту часть меня, которую я никогда никому не показывала, и он даже не понял этого.
Момент, когда он схватил меня за руку – и я позволила ему это – был моментом, когда я поняла, что уже слишком сильно связана с этим парнем. Мы были так похожи, и в то же время, мы не могли быть более различны. Мы жили такими разными жизнями, хотя оба выросли в скучном старом Форксе.
В основном мы "знали" друг друга всю свою жизнь, но только сегодня, я думаю, он, наконец, увидел во мне человека, а не какую-то птицу, которая впустую тратит пространство. Он доказал это, постучав в моё окно, а не в окно какого-нибудь друга. Он сказал, что у не было никакого другого места, чтобы пойти, и по каким-то причинам, я ему поверила.
Это была ещё одна причина, почему я не сомневаясь встала на его сторону.
Насколько ужасной стала его жизнь, если я была единственной, к кому он мог обратиться? Я ему даже не нравилась; он всё ещё ненавидел меня. Он сам так сказал. И я не могла винить его в этом. Нормальный человек возненавидел бы его в ответ, но я не была нормальным человеком. Я не могла его ненавидеть, потому что у меня просто не было на это сил. Кроме того, в моём теле действительно больше не осталось места для ненависти. Я уже была наполнена ненавистью до краёв, и не могла больше добавить к этому, даже если бы захотела.
Возможно, я почувствовала бы себя лучше, если бы кого-то полюбила, или, по крайней мере, не ненавидела.
Ненавидеть людей было утомительно, и хотя я злилась на Эдварда, когда впервые очнулась в больнице после аварии, я всё ещё не могла ненавидеть его. У меня была только одна причина, чтобы ненавидеть его – и это не имело ничего общего с тем, что он говорил и делал мне в прошлом, и дело даже не в том, что он сбил меня. Единственная причина, по которой я могла его ненавидеть, была в том, что он не убил меня в ту ночь.
Эдвард всё ещё смотрел на мою руку, несмотря на то, что рукав спустился вниз, и он больше не мог видеть мои шрамы. Было похоже, как будто он пытался увидеть через ткань.
— Разве твоя мама не учила тебя, что невежливо так смотреть? – спросила я тихо.
Он посмотрел на меня и лениво усмехнулся.
— Да, но это как затмение... ты знаешь, твои глаза могут гореть, если ты будешь смотреть на это, но ты чёртовски не можешь этому помочь, – ответил он. Я прикусила губу, и позволила своим пальцам играть с краем рукава. Опустив взгляд и посмотрев на свои колени, я попыталась разобраться с мыслями в моей голове. И чувствами, которые за этим следовали.
— Это было важно? – прошептала я.
— Что, важно? – спросил он, недоумевая.
— Когда ты... когда ты приехал в больницу...
— В который раз? – он фыркнул, и я невесело усмехнулась.
— В тот раз, когда ты понял, что ты непостоянный... это было важно для тебя?
Я повернула голову и встретилась с ним взглядом. Только посмотрев в его глаза, я могла сказать, будет ли его ответ ложью. Просто удивительно, как много можно узнать, только глядя в чьи-то глаза, и сейчас было как раз то время, чтобы это понять. Его ответ был важен, потому что это могло помочь мне кое-что уладить.
Он прислонился головой к стене и спокойно посмотрел на меня.
— Блядь, а как ты думаешь? – ответил он холодно.
— Я не знаю, что мне думать, поэтому и спрашиваю, – ответила я честно.
Мы смотрели друг на друга, и никто из нас не осмеливался нарушить эту тишину. Но я не собиралась делать этого, и думаю, Эдвард понял это.
— Да, это так. Я, как правило, не ломаюсь в больничных палатах случайных людей... блядь, я вообще не ломаюсь. Иногда, – его голос был усталым и опустошённым. Он даже не пытался скрыть это. – Почему ты спрашиваешь?
Я тяжело сглотнула и потянула себя за рукав. Посмотрев вниз, он следовал за моими движениями глазами. Когда я подняла рукав до самого локтя, никто из нас ничего не сказал. Шрамы кричали мне своим присутствием, но я знала, что должна была сделать это. Снова. Он должен был понять, что это очень важно для меня.
Я зажмурилась, потому что не могла смотреть на них. Я не хотела их. Их не должно там быть. И почему я это делаю?
Доверие – это то, что нужно заработать.
Не легко, если человек уже ненавидит тебя.
Почему тебе так нужно доверие Эдварда?
Потому что он попросил моё.
Он поднял руку и снова начал обводить пальцем шрамы на моей руке. Дыша через нос, я старалась держать своё дыхание под контролем. Я чувствовала, как участилось моё сердцебиение. Я сама пошла на это; я знала, что это так. У меня начинался приступ паники, и я ничего не могла сделать, чтобы остановить его. Я почувствовала, как Эдвард смотрит на меня; он смотрел мне в лицо, не на руку, но держал её и продолжал обводить шрамы.
— Это важно для тебя, – сказал он тихо, почти про себя.
— Ты не представляешь себе, как, – прошипела я сквозь зубы.
Он тот час же перестал прослеживать мои шрамы, и прежде, чем я смогла среагировать, небрежно потянул вниз мой рукав.
— Неудивительно, что ты чёртова самоубийца. Ты, бля, мазохистка, – плюнул он, как будто был оскорблён тем, что я позволила ему коснуться своих шрамов. Это не из-за того, что я была мазохисткой; это из-за того, что я пыталась заставить его понять. Потому что как мы сможем доверять друг другу, если изначально, не будем друг друга понимать? Нельзя доверять кому-то, кого не понимаешь.
В каком-то смысле, я думаю, он был прав. Учитывая то, что я ещё дышу, во мне действительно должно быть что-то мазохистское.
— Ты получаешь какое-то болезненное удовольствие от этого? Это дерьмо, что, заводит тебя? – сказал он, и сморщил нос в отвращении. Я почувствовала, как сдавило моё горло, и с трудом подавила рыдание.
Я действительно хотела ненавидеть его в этот момент. Так было бы намного проще.
Почему я так отчаянно хотела, чтобы он понял меня? Просто потому что он пришёл сюда ночью в слезах? Неужели я на самом деле так отчаялась, и так хотела на кого-то опереться, что меня даже не волновало, кто это был? Неужели я так сильно нуждалась в ком-то, что была готова согласиться на то, чтобы этим кем-то стал самый эгоистичный ублюдок на планете только потому, что у него не было больше никакого другого места, чтобы прийти, и он постучался в моё окно?
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |