Памяти Сурендры Дахъябхай Патела 47 страница

- Конечно, нет, – очередное вранье.

- Телефоны и интернет останутся. Также и запланированная на пятницу пресс-конференция. На ко-торой вам поставят много трудных вопросов, уверяю.

- Полковник, я не планирую посещений никаких пресс-конференция в ближайшем будущем. Энди так-же. А у миссис Гриннел, вот такая она бедняга, голова едва варит. Итак, запросто можете отменять свою…

- О, нет. Совсем наоборот. – Тем временем, не улыбка ли нарисовалась в голосе Кокса? – Пресс-конференция состоится в полдень в пятницу, обеспечив достаточно рекламного времени для его продажи в вечерних новостях.

- Интересно, кто же будет брать в ней участие с нашей стороны, как вы думаете?

- Все, Ренни. Абсолютно все. Потому что мы позволим родственникам жителей города подойти к Ку-полу с Моттонской стороны – там, где об него разбился самолет, в котором погибла жена мистера Сендер-са, смею вам напомнить. Там также будет присутствовать пресса, будет освещать это событие. Это будет похоже на день посещения в тюрьме, хотя, без виноватых. Кроме вас, наверняка.

Ренни вновь пришел в неистовство.

- Вы не имеете на это права!

- О, наоборот, как раз имею. – Там действительно присутствовала улыбка. – Можете усесться со сво-ей стороны Купола и против меня курносый нос гнуть, а я со своей стороны буду делать то же самое. По-сетители расположатся цепочкой, и все, кто согласится, будут иметь на себе майки с надписями «ДЕЙЛ БАРБАРА НЕ ВИНОВЕН. ОСВОБОДИТЕ ДЕЙЛА БАРБАРУ» и «ИМПИЧМЕНТ ДЖИМУ РЕННИ». Будет много слез, разделенные Куполом люди будут прижимать ладони к ладоням, кто-то даже будет стараться так поцеловаться. Красивая картинка для телевидения, и прекрасная пропаганда. Главное, это заставит людей в вашем городе призадуматься: почему ими руководит такое некомпетентное лицо, как вы?

Голос Большого Джима опустился до низкого рычания:

- Я этого не позволю.

- А каким это образом вы собираетесь это предотвратить? Больше тысячи людей. Не постреляете же вы их всех. – Когда полковник заговорил вновь, голос его звучал спокойно, взвешено. – Хорошо, выборный, давайте, наконец, решим. У вас все еще есть шанс выйти изо всего этого чистым. Вам всего лишь надо отойти от управления.

Большой Джим заметил Джуниора – тот, словно какой-то призрак, дрейфовал по коридору в направ-лении входных дверей, все еще в пижамных штанах и тапках, – но не пошевелился. Джуниор мог упасть мертвым посреди коридора, а Большой Джим так бы и остался сидеть сгорбленным за своим столом, сжи-мая золотой мячик в одной руке и телефонную трубку во второй. Единственная мысль пульсировала в его голове: поставить Эндрию Гриннел властвовать и Офицера Сиськи ее советницей.

Да это же шутка.

Совсем глупая шутка.

- Полковник Кокс, оттрахайте себя в рот.

Он выключил телефон, крутнулся на стуле и кинул золотой мячик. Тот попал в фото Тайгера Вудса. Стекло рассыпалось, рамка упала на пол, и Картер Тибодо, который всегда умел нагнать жути на других, но сам пугался редко, подскочил на ноги.

- Мистер Ренни? С вами все хорошо?

Не выглядел он на хорошо. На щеках пылали хаотичные пурпурные пятна. Маленькие глазки выпучи-лись, едва не вываливаясь из толстых жировых складок. Жила билась у него на лбу.

- Им никогда не отобрать у меня мой город, – прошептал Большой Джим.

- Конечно, никогда, – подтвердил Картер. – Без вас нам хана.

Эти слова принесли Большому Джиму некоторое облегчение. Он потянулся за телефоном, потом вспомнил, что Рендольф пошел домой, чтобы немного отдохнуть. У нового шефа полиции оставалось со-всем мало времени на сон с того дня, как начался этот кризис, и он сказал Картеру, что собирается про-спать, по крайней мере, до обеда. Да и пусть. Все равно от него почти никакой пользы.

- Картер, записывай. Покажешь это Моррисону, если он сейчас дежурит в участке, а потом положишь Рендольфу на стол. После этого сразу же возвращайся сюда. – Он на минутку задумался, хмурясь. – И по-смотри, не туда ли направился Джуниор. Он как раз выходил, когда я говорил по телефону с этим полков-ником Что-Я-Говорю. Не иди искать Джуниора, если его там нет, но если он там, убедись, что с ним все в порядке.

- Конечно. А что записывать?

- Дорогой шеф Рендольф, Джеклин Веттингтон должна быть срочно деституирована из департамен-та полиции Честер Милла.

- Это означает изгнана?

- Именно так.

Картер медленно писал в своем блокноте, и Большой Джим его не подгонял. Он вновь овладел со-бой. Ему стало значительно лучше, и даже больше того. Он ощутил драйв.

- Добавь: дорогой офицер Моррисон, когда Веттингтон появится в участке, пожалуйста, проинформи-руйте ее, что она уволена, и прикажите ей очистить свой шкафчик. Если она спросит у вас о причине, ска-жите, что происходит реорганизация департамента, и в ее услугах потребности больше нет.

- Мистер Ренни, а в слове «существует» после «с» есть «т»?

- Грамматика не важна. Важен смысл.

- О’кей. Готово.

- Если ей захочется дальнейших объяснений, пусть увидится со мной.

- Записал. Это все?

- Нет. Передай, чтобы первый, кто ее увидит, забрал у нее значок и личное оружие. Если она будет пердеть, что это ее частная собственность, пусть напишут ей расписку, где отметят, что пистолет ей или будет возвращен, или будет уплачена за него компенсация после завершения кризиса.

Картер дописал, потом поднял глаза.

- А что творится с Джунсом, как вы думаете, мистер Ренни?

- Не знаю. Просто мигрень, мне кажется. Что бы оно там не было, сейчас я не имею времени этим за-ниматься. Есть более спешные проблемы. – Он показал пальцем на блокнот. – Дай-ка сюда.

Картер отдал. Каракули третьеклассника, но все, что было приказано, записано точно. Ренни поста-вил свою подпись.

Картер понес плоды своего секретарства в полицейский участок. Там Генри Моррисон встретил их с недоверием, которое тут же, после короткого внутреннего бунта, затихло. Картер также посмотрел, нет ли там где-то Джуниора, и убедился, что его нет, и никто его здесь не видел. Попросил Генри проследить, ес-ли тот появится.

Потом, спонтанно, он спустился вниз посетить Барби, который, заложив руки за голову, лежал на своем топчане.

- Звонил твой босс, – сказал Картер. – Тот, что Кокс. Мистер Ренни называет его Что-Я-Говорю.

- Конечно, он такой.

- Мистер Ренни послал его на хер. И знаешь, что еще? Твой армейский дружбан проглотил это и не подавился. Что ты на это скажешь?

- Меня это не удивляет, – Барби не сводил глаз с потолка. Слова проговаривал лениво. Это раздра-жало. – Картер, ты не задумывался, к чему все это ведет? Ты хоть немного старался представить себе перспективу?

- Нет никакой перспективы, Бааарби. Ее больше не существует.

Барби так же смотрел в потолок, лишь легкая улыбка затронула краешки его губ. Так, словно он знал что-то неизвестное Картеру. Картеру захотелось открыть двери камеры и отбить у этого говноеда охоту так здесь лежать, прохлаждаться. Тогда он вспомнил, что случилось на парковке возле «Диппера». Уви-дим, как Барбара со своими грязными трюками будет отбиваться от расстрельной команды. Пусть попро-бует.

- До скорого, Бааарби.

- Да уж, до скорого, – ответил Барбара, так ни раза на него и не взглянув. – Это маленький город, сы-нок, и мы одна команда.

Когда прозвучал звонок в двери пасторского дома, Пайпер Либби все еще была в майке «Бостонских мишек» и шортах – своей обычной ночной одежде. Она открыла двери, уверенная, что там Хелен Руа, ко-торая пришла пораньше, потому что обсуждать приготовление к похоронам Джорджии они с ней договари-вались в десять. Но на крыльце стояла Джеки Веттингтон. Она была в форме, но над левой грудью у нее не было значка, а на бедре пистолета. Вид она имела ошарашенный.

- Джеки? Что случилось?

- Меня выгнали. Этот ублюдок держал на меня зуб еще с рождественской вечеринки в участке, когда он попробовал помацать меня между ног, и получил по руке, но наврядли, чтобы причина состояла только в этом или даже отчасти в этом…

- Заходи, – махнула ей Пайпер. – Я нашла маленькую газовую плитку в шкафчике в амбаре (осталась от предыдущего пастора, я думаю), и она, о чудо, работает. Чашка горячего чая не помешает, правда?

- Прекрасно звучит, – согласилась Джеки. Слезы, которые переполняли ее глаза, наконец-то проли-лись. Она чуть ли не сердито вытерла их со своих щек.

Пайпер провела ее в кухню и зажгла в углу одноконфорочную плитку «Бринкманн».

- Расскажи мне теперь все сначала.

Джеки рассказала, не забыв упомянуть о высказанном Генри Моррисоном сочувствии, хотя и недале-ком, зато искреннем.

- Он мне это прошептал, – подчеркнула она, беря из рук Пайпер чашку. – У нас теперь, как в гестапо, черт их побери. Извините за бранное слово.

Пайпер отмахнулась.

- Генри говорит, если я буду протестовать завтра на городском собрании, будет хуже – Ренни объявит ряд сфабрикованных против меня обвинений в некомпетентности. Наверняка, он прав. Но самым некомпе-тентным на сегодня в участке является тот, кто им руководит. А что касается Ренни… он концентрирует в полиции тех, кто будет верен ему в случае любых организованных протестов против его действий.

- Конечно, он такой, – кивнула Пайпер.

- Большинство из вновь принятых еще крайне молоды, чтобы легально покупать себе пиво, но они уже носят оружие. Я хотела сказать Генри, что он следующий на выход… но догадалась по его лицу, что он и сам это понимает.

- Хотите, я пойду, поговорю с Ренни?

- Никакой пользы от этого не будет. Я вообще и не переживаю, что теперь свободна, но меня просто бесит, что меня выгнали. Теперь самая большая проблема – хорошо подумать о том, что состоится завтра ночью. Мне, вероятно, придется исчезнуть вместе с Барби. Остается надеяться, что найдется такое место, где мы сможем исчезнуть.

- Я не понимаю, о чем это вы говорите.

- Конечно, но я вам расскажу. Тут-то и начинаются риски. Если вы где-то, хоть словом об этом обмол-витесь, я тоже окажусь в подвальной клетке. Возможно, буду стоять рядом с Барбарой, когда Ренни будет строить расстрельную команду.

Пайпер внимательно на нее смотрела.

- У меня есть сорок пять минут, прежде чем придет мать Джорджии Руа. Вам хватит этого времени, чтобы рассказать все, что вы захотите мне рассказать?

- Вполне.

Джеки начала с осмотра тел в похоронном салоне. Описала следы от швов бейсбольного мяча на лице у Коггинса и рассказала о золотом мяче, который видел Расти. Набрав полную грудь воздуха, она рассказала о своем плане освобождения Барби во время общего городского собрания на следующий ве-чер.

- Хотя я понятие не имею, где мы можем его спрятать, если у нас получится его оттуда вытянуть. – Она отхлебнула чай. – Итак, что вы на это скажете?

- Скажу, что надо еще выпить по чашечке. Вы будете?

- Мне достаточно, благодарю.

Пайпер произнесла, наливая себе из чайника:

- То, что вы запланировали, страшно опасно (хотя сомневаюсь, что вас интересуют мои мысли по этому поводу), но, наверное, нет другого способа спасти невинную человеческую душу. Я и на секунду не имела веры в то, что Барбара виновен в тех убийствах, а после моего собственного близкого знакомства с местными правоохранителями мысль о том, что они могут казнить его, чтобы не допустить до власти, мне не очень удивляет. – А тогда, сама того не подозревая, она озвучила мысли Барби. – Ренни не смотрит на перспективу, и никто из копов также не думает наперед. Их беспокоит только, кто будет королем в нашем шалаше. Такой тип мышления прямо ведет к катастрофе.

Она вернулась к столу.

- Я поняла чуть ли не с первого дня, когда вернулась сюда, чтобы занять пасторат, – это было моей мечтой еще с тех времен, как я была маленькой девочкой, – что Джим Ренни монстр в эмбриональной ста-дии. Теперь, если вы извините мне такой мелодраматизм, этот монстр родился.

- Слава Богу, – отозвалась Джеки.

- Слава Богу за то, что родился монстр? – улыбнулась Пайпер, изумленно поднимая вверх брови.

- Нет… слава Богу, что вы это определили.

- Вы хотите еще что-нибудь сказать, разве не так?

- Да. Правда, если вы не желаете брать в этом участие…

- Дорогуша, я уже беру в этом участие. Если вас могут подвергнуть заключению за подготовку загово-ра, то меня за то, что я вас выслушала и не донесла. Мы с вами теперь те, кого наше правительство жалу-ет называть «доморощенными террористами».

Джеки отреагировала на это определение безрадостным молчанием.

- Вы же имеете в виду не только освобождение Дейла Барбары, не так ли? Вы хотите организовать активное движение сопротивления.

- Наверное, да, – ответила Джеки, и прыснула беспомощным смехом. – Никогда не подумала бы, что я на такое способна после шести лет в армии США… я же всегда была девушкой того типа, который «всегда за мою страну, права она или не права»… А вам никогда не приходило в голову, что Купол может никогда не исчезнуть? Ни этой осенью, ни зимой? И в следующем году будет стоять, а может, и до конца нашей жизни?

- Да, – Пайпер оставалась спокойной, хотя с ее щек стерлись почти все цвета. – И такое может быть. Думаю, эта мысль посещала каждого в Милле, пусть хоть бы и подсознательно.

- Тогда подумайте о таком. Вам бы хотелось прожить год, или даже пять лет под диктатурой готового на убийства идиота? Конечно, если у нас есть впереди эти пять лет.

- Конечно, нет.

- Тогда единственное время, когда его можно остановить, – это сейчас. Пусть он уже вышел из эм-бриональной стадии, но то, что он строит, эта машина, пока что не имеет силы. Сейчас самое лучшее время. – Джеки сделала паузу. – Он в любой миг может приказать полиции отобрать личное оружие у обычных граждан, поэтому сейчас – единственное возможное время.

- Что я могу сделать для вас?

- Позвольте нам провести встречу здесь, в пасторате. Сегодня вечером. Будут эти люди, если все из них придут. – Она добыла из заднего кармана список, который они долго составляли вместе с Линдой.

Пайпер развернула блокнотный лист и внимательно прочитала. Там было восемь имен. Она подняла глаза.

- Лисса Джеймисон, библиотекарша с хрустальным шаром? Эрни Келверт? Вы уверены в отношении этих двоих?

- Разве есть лучшая кандидатура, чем библиотекарша, когда речь идет о противостоянии вновь соз-данной диктатуре? А что касается Эрни… в моем понимании, после того, что случилось вчера в супер-маркете, если бы он увидел, что посреди улицы горит Джим Ренни, он даже не помочился бы на него, что-бы погасить.

- В препозитивном смысле сомнительно, но живописно.

- Я хотела, чтобы Джулия Шамвей прощупала Лиссу и Эрни, но теперь, наверное, займусь этим сама. Похоже, теперь у меня будет много свободного времени.

Забренчал дверной звонок.

- Наверное, это осиротевшая мать, – произнесла, привставая со стула, Пайпер. – Боюсь, она уже ус-пела хорошенько зарядиться. Обожает кофейный бренди, правда, я сомневаюсь, что он способен унять такую боль.

- Вы не сказали мне ничего о нашей встрече, – напомнила Джеки.

Пайпер Либби улыбнулась.

- Перескажите нашим доморощенным террористам, пусть приходят сегодня между девятью и деся-тью тридцать. Пешком, и по одному – это стандартное правило Французского движения сопротивления. Рекламировать то, чем мы занимаемся, нет потребности.

- Благодарю вас, – произнесла Джеки. – Очень.

- Не за что. Этот и мой город. Могу я предложить вам выйти через задние двери?

В углу кузова фургона Ромми Бэрпи лежалая куча чистых тряпок. Расти связал вместе две штуки, вышла бандана, которой он и прикрыл себе рот и нижнюю часть лица, хотя нос, горло и легкие все равно слышали смрад мертвого медведя. В его глазах, разинутой пасти и мясе раскроенного мозга уже посели-лись первые черви.

Расти встал в полный рост, отступил назад, немного покачнулся. Ромми подхватил его под локоть.

- Если он упадет в обморок, ловите, чтобы не упал, – нервно сказал Джо. – Возможно, эта штука на взрослых действует сильнее.

- Это просто запах, – произнес Расти. – Я уже в порядке.

Но даже дальше от медведя мир пах скверно: тяжелой копотью, так, словно весь Честер Милл пре-вратился в большую запертую комнату. Вдобавок к запаху дыма и гниющих животных, он ощущал тленный аромат растительной жизни и болотный дух, который, вне всяких сомнений, поднимался с высыхающего ложа Престил. «Если бы это развеял ветер», – подумал он, но в воздухе, лишь изредка слышался слабень-кий порыв, с которым доносились те самые запахи падали. Издалека, с запада, двигались тучи – сильный дождь, наверняка, идет в Нью-Хэмпшире, – но, достигнув Купола, тучи расходились в разные стороны, словно река, которая натолкнулась на большую скалу посреди русла. Расти овладели еще большие со-мнения в отношении возможности дождя под Куполом. Он напомнил себе не забыть заглянуть на метео-рологические сайты, если когда-нибудь выпадет свободная минутка. Жизнь стала ужасно хлопотливой и неуправляемо беспорядочной.

- А не может ли так быть, док, чтобы братец мишка умер от бешенства? – спросил Ромми.

- Сомневаюсь. Думаю, здесь как раз то, о чем нам и говорили дети: чистое самоубийство.

Все залезли в фургон, Ромми медленно повез их по дороге Черная Гряда. Расти держал на коленях счетчик Гейгера. Тот равномерно жужжал. Он увидел, как стрелка поднялась до отметки +200.

- Остановите здесь, мистер Бэрпи! – вскрикнула Норри. – Не выезжайте из рощи! Если вам придется упасть в обморок, мне честно не хочется, чтобы это случилось, когда вы управляете машиной, пусть даже и со скоростью десять миль в час.

Ромми послушно затормозил.

- Выскакивайте, дети, я буду вас нянчить. Док дальше поедет сам. – Он обернулся к Расти. – Садитесь за руль, но отправляйтесь потихоньку и моментально останавливайтесь, как только стрелка радиации пе-рескочить безопасный уровень. Или если почувствуете, обморочное состояние. Мы пойдем за вами сле-дом.

- Будьте осторожны, мистер Эверетт, – сказал Джо, а Бэнни добавил: – Не волнуйтесь, если вилсоне-тесь вместе с фургоном. Мы вытолкнем вас назад на дорогу, когда вы очухаетесь.

- Спасибо тебе, мой искренний друг, – откликнулся Расти. – Возвеселимся все праведным сердцем.

- Чего?

- Да ничего.

Расти сел за руль и громыхнул водительской дверцей. На пассажирском сидении цокотал счетчик Гейгера. Тронулся – очень медленно – из рощи. Отсюда дорога Черная Гряда шла вверх к саду. Сначала он не замечал ничего чрезвычайного, на мгновение его даже укололо глубоким разочарованием. И вдруг яр-кая пурпурная вспышка резанула ему по глазам, и он поспешно ударил по тормозам. Конечно, что-то там есть, наверху, яркое что-то посреди зарослей заброшенного яблоневого сада. Сразу позади себя, в боко-вом зеркальце фургона, он увидел, как остановилась его пешая команда.

- Расти! – позвал Ромми. – Что там?

- Я вижу его.

Он сосчитал до пятнадцати, и пурпурный огонек вновь проблеснул. Он наклонился в сторону, чтобы взглянуть на счетчик Гейгера, когда через окошко с водительской стороны к нему заглянул Джо. Новые прыщи набухали у него на коже, словно стигматы.

- Вы что-то почувствовали? Обморок? Шум в голове?

- Нет, – ответил Расти.

Джо показал рукой вперед.

- Вот там это место, где мы потеряли сознание. Прямо там.

На левой обочине Расти заметил в пыли следы, словно от лежбища.

- Пройдите туда, – предложил Расти. – Все вчетвером. Давайте посмотрим, потеряете ли вы вновь сознание.

- Иисусе, – пробормотал Бэнни, присоединяясь к Джо, – разве я лабораторная крыса?

- Мне кажется, что это Ромми сейчас выступает в роли лабораторной крысы. Вы не против, Ромми?

- Эй. – Ромми обратился к детям. – Если я упаду в обморок, оттянете меня оттуда сюда. Кажется, сю-да оно не достает.

Квартет отправился к тому месту, Расти внимательно следил за ними из-за руля фургона. Они уже почти дошли, когда Ромми вдруг сначала замедлил ход, а потом покачнулся. Норри с Бэнни подперли его с одной стороны, чтобы поддержать, а Джо с другой. Однако Ромми не упал. Через минуту он вновь вы-прямился.

- Не пойму, или это на самом деле что-то было, или только… как вы это называете… самовнушение, но сейчас со мной все хорошо. На секунду словно одурманилось в голове. А вы, детки, ощутили что-нибудь?

Они помотали головами. Расти это не удивило. Это похоже на ветряную оспу: кратковременная бо-лезнь, которую переживают в основном дети, и только раз.

- Езжайте вперед, док, – посоветовал Ромми. – Зачем вам тянуть вверх все то свинцовое дерьмо на себе, если можно обойтись без этого, только осторожно.

Расти потихоньку тронулся. Он слышал, как ускорился цокот счетчика Гейгера, но в себе ничего осо-бенного не ощущал. С верхушки холма с пятнадцатисекундным интервалом проблескивал «маяк». Он сравнялся с Ромми и детьми, потом обогнал их.

- Я не чувствую ничегошеньки … – начал он, но тут оно и навалилось: нет, не умопомрачение, а чув-ство причудливости и странной ясности. Пока оно продолжалось, собственная голова казалась ему теле-скопом, через который он мог увидеть все, что ему могло почудиться, каким бы далеким оно не было. Если бы захотел, он мог бы увидеть своего брата в Сан-Диего, как тот едет утром на работу[363]. Рядом, в со-седней вселенной, он слышал, как вскрикивает Бэнни.

- Ой, доктор Расти вырубается!

Но он не вырубился; дорогу перед собой, как и вначале, он видел абсолютно ясно. Божественно ясно. Каждый камешек и чешую слюды. Если он и вильнул машиной, – а ему показалось, что да, – то только лишь для того, чтобы объехать человека, который стоял посреди дороги. Мужчина был долговязый, более того, ему добавлял роста совсем абсурдный красно-сине-белый колпак, еще и комично искривленный. На нем были джинсы и майка с надписью: МИЛАЯ РОДИНА АЛАБАМА, ЗАИГРАЙ-КА ТУ ПЕСНЮ МЕРТВОЙ ГРУППЫ[364]. «Да это же не человек, это же хэллоуиновское пугало». Да уж, конечно. Разве что-то другое могло стоять так, с зелеными садовыми лопатками вместо рук, головой из мешковины и глазами-крестиками, нашитыми белыми нитками?

- Док! Док! – это был голос Ромми. Хэллоуиновское чучело занялось пламенем.

А через мгновение исчезло. Теперь перед ним была только дорога, холм и пурпурный огонек, кото-рый проблескивал через каждые пятнадцать секунд, словно приговаривая: «Иди сюда, Иди сюда, Иди сю-да».

Ромми рванул на себя водительскую дверцу.

- Док… Расти… как вы?

- Хорошо. Навеяло и прошло. Думаю, с вами было то же. Ромми, а вы что-нибудь видели?

- Нет. На минутку я подумал, что откуда-то тянет огнем. И думаю, это от того, что в воздухе смердит этим угарным парфюмом.

- Я видел костер из тыкв, – сказал Джо. – Я же вам об этом уже рассказывал, правда?

- Да.

Расти тогда не придал значение его рассказу, несмотря на то, что слышал что-то подобное раньше от собственной дочери. Вместо этого теперь он призадумался.

- Я слышал вопли, – сказал Бэнни. – Но остальное все забыл.

- Я тоже слышала, – сказала Норри. – Там был день, но стояла тьма. И эти вопли. А еще, кажется, са-жа падала мне на лицо.

- Док, может, нам лучше повернуть назад? – усомнился Ромми.

- Ни за что, – возразил Расти. – Когда у меня есть шанс вывести моих и всех других детей из-под Ку-пола.

- Спорим, кое-кто со взрослых тоже были бы не против пойти, – заметил Бэнни, получив при этом лок-тем в бок от Джо.

Расти посмотрел на счетчик Гейгера. Стрелка держалась на +200.

- Оставайтесь здесь, – сказал он.

- Док, – спросил Джо, – а что, если радиация усилится, и вы упадете в обморок? Что нам тогда де-лать?

Расти поразмыслил.

- Если я отъеду еще недалеко, вытянете меня оттуда. Только чтобы без Норри. Одни только ребята.

- А чему без меня? – спросила девочка.

- Потому что тебе когда-то может захотеться иметь детей. И таких, которые имеют только по два гла-за и чтобы конечности росли у них из надлежащих мест.

- Хорошо. Я отсюда ни на шаг, – пообещала Норри.

- Остальным из вас кратковременное облучение не угрожает. Я подчеркиваю – очень кратковремен-ное облучение. Если я потеряю сознание на полдороги к вершине холма или уже в саду, не старайтесь меня спасать.

- Это вагвагство, док.

- Я имею ввиду сразу, – объяснил Расти. – У вас же есть еще запасы свинца в магазине, так?

- А то. Надо было больше привезти.

- Согласен. Но все предусмотреть невозможно. Однако если случится самое плохое, заберете остат-ки свинцового полотна, завесите им окна той машины, в которой будете ехать, и вытянете меня оттуда. Черт, я к тому времени, возможно, уже и сам приду в чувство и буду идти вам навстречу.

- Чудесно. Или будете лежать без памяти после летальной дозы.

- Послушайте, Ромми, мы с вами сейчас, возможно, вообще спорим о ерунде. Я подозреваю, что об-морок (а если вы ребенок, то и настоящая потеря сознания) – это лишь очередной, связанный с Куполом, феномен. Вы его переживаете один раз, а дальше все в порядке.

- Вы хотите подтвегдить это, гизкуя собственной жизнью?

- В какой-либо момент приходится начинать рисковать.

- Удачи вам, – произнес Джо и протянул через окно руку со сжатым кулаком. Расти легонько стукнулся с ним, а потом и с Норри, и с Бэнни. И с Ромми тоже, когда тот протянул ему свой кулак.

- Что детям хорошо, то и мне.

В двадцати ярдах от того места, где Расти увидел пугало в колпаке, цокот счетчика Гейгера превра-тился в грохочущую трескотню. Он увидел, что стрелка двинулась на +400, дойдя до красного поля.

Он затормозил и вытянул костюм, который предпочел бы не одевать. Посмотрел назад, на товари-щей.

- Предупреждаю. В частности вас, мистер Бэнни Дрэйк. Если начнете смеяться, немедленно пойдете отсюда домой.

- Я не буду смеяться, – пообещал Бэнни, но вскоре смеялись они все, включая самого Расти. Он снял джинсы, потом поверх своих трусов натянул тренировочные футбольные панталоны[365]. В специальные карманы на бедрах и попе, где раньше лежали вынутые из них защитные пластиковые пластинки, он вста-вил заранее вырезанные куски свинцового полотна. Потом нацепил себе на голени кетчерские защитные щитки и их тоже обмотал свинцовым полотном. Дальше наступила очередь свинцового ворота для защиты щитовидной железы и свинцового фартука для прикрытия гениталий. Он выбрал самый большой из тех, что нашлись, и тот свисал у него до ярко-оранжевых щитков. Сначала Расти собирался повесить на себя еще один фартук, сзади (смешно выглядеть – это одно, а умереть от рака легких – совсем другое, думал он), но теперь передумал. Он и так уже добавил к собственному весу лишних триста фунтов. Да и радиа-ция все же лупит прямо, без отклонений. Если он все время будет оставаться обращенным к ее источнику лицом, все будет хорошо.

Ну, наверное.

До этого момента у Ромми с детьми получалось ограничиваться хмыканьем и, изредка, сдавленным хихиканьем. Терпение лопнуло, когда Расти достал купальную шапочку размера XL с двумя кусками свин-цового полотна и нацепил ее себе на голову, но только после натянутых им предлинных, по локоть, перча-ток и нацепленных на нос пучеглазых очков контроль было утрачен полностью.

- Оно живое! – завопил Бэнни, похаживая с растопыренными, как у Франкенштейновского монстра, ру-ками. – Хозяин, оно живое!

Ромми качнуло на обочину, где он и упал на камень, захлебываясь от смеха. Джо с Норри и сами по-падали на дорогу, катаясь, словно цыплята, в пыли.

- Прочь домой, вы, все, – завопил Расти, однако, залезая назад в кабину фургона, он улыбался.

Огонек вдали перед ним проблескивал, словно маяк.

Генри Моррисон пошел из участка, когда радостная возня новых рекрутов в помещении для дежур-ных офицеров стала совсем невыносимой. Все здесь покатилось коту под хвост, совсем все. Ему казалось, он понял это еще до того, как Тибодо, этот головорез, который теперь стал охранником Джима Ренни, поя-вился с подписанным им приказом выгнать Джеки Веттингтон – замечательную полицейскую, и еще более замечательную женщину.

Генри воспринял это как первый шаг к тому, что воплотится в поголовном освобождении из полиции старших офицеров, тех, которых Ренни, вероятно, считает партизанами Дюка Перкинса. Следующим мо-жет стать он. Фрэдди Дентон и Руперт Либби, скорее всего, останутся; Руп умеренного уровня засранец, Дентон – конченный. Линду Эверетт освободят. И, скорее всего, Стэйси Моггин тоже. И тогда, если не при-нимать во внимание эту безмозглую Лорен Конри, департамент полиции Честер Милла вновь превратится в сугубо мужской клуб.

Он медленно ехал по почти полностью пустой Мэйн-стрит, похожей на улицу города-привидения в ка-ком-то вестерне. Под козырьком «Глобуса» сидел Неряха Сэм Вердро, и бутылка, которая торчала у него между колен, едва ли содержала пепси-колу, но Генри не остановился. Пусть старый пьянчуга сосет свою дозу.

Джонни с Керри Карвер забивали досками передние витрины «Топлива & Бакалеи». Оба с голубыми повязками на руках, которых все больше начало всплывать по городу. У Генри от этого мурашки поползли по телу.

Лучше бы он принял тогда предложение перевестись в полицию Ороно[366], когда его туда звали в прошлом году. В смысле карьеры это не было шагом наверх, да и управляться с обдолбанными или пья-ными студентами – он это хорошо знал – говно работа, но зарплату там обещали повыше, и Фрида говори-ла, что школы в Ороно самые лучшие.

А завершилось все тем, что остаться Генри уговорил Дюк, пообещав на следующем городском соб-рании пробить ему повышение ставки на пять тысяч и. поведав (абсолютно конфиденциально), что соби-рается выгнать Питера Рендольфа, если Рендольф не подаст в отставку сам: «Ты станешь моим замести-телем, а это еще дополнительных десять тысяч в год, – говорил Дюк. – А когда в отставку пойду я, ты по-дымишься на самый верх, если захочешь. Конечно, есть альтернатива – развозить обрыганных студентов УШМ по их общежитиям. Посуди хорошенько».

Дата добавления: 2015-11-04