И. Е. Быховский, доктор юридических наук; А. А. Xмыpoв, доктор юридических наук 13 страница

Следственная ситуация влияет не только на круг и последо­вательность осуществляемых в данный момент следственных действий, но и на цели этих действий.

С. А. Шейфер считает, что целью следственного действия является либо собирание доказательств, либо их проверка (ис­следование)²⁵. С этим едва ли можно согласиться, Не говоря о том, что практически каждое следственное действие служит одновременно и целям собирания и целям исследования (а так­же и использования) доказательств, целью следственного дей> ствкя может быть, создание условий для проведения другого следственного действия (например, получение образцов для

сравнительного исследования ил# вые?мка документов для по* следующего их экспертного исследования щт и,)- Целью след­ственного действия илН их комплекса Может быть и формиро-вание нужной следственной ситуации. Эффективным сред-ст»ом- достижения; цели одного или нескольких следственный действий, средством тактического воздействия на следствен­ную ситуацию является тактическая комбинация.

Тактическая комбинация — это определенное сочетание тактических приемов или следственных Действий, преследую­щее цель решения конкретной задачи расследования и обусло­вленной этой целью и следственной ситуацией.

Рассмотрим основные признак» этого понятия ^ч

1. Тактическая комбинация мОжет заключаться в опреде-лейШм сочетании тактических приемов. Такое сочетание так» тических приемов, детерминированное целью тактической комбинации и следственной ситуацией, в которой они приме­няются, осуществляется в рамках одного следственного дей­ствия — допроса, обыска, задержания и др. Следует подчер­кнуть, что в этом случае речь идет о сочетании тактических приёмов осуществления именно одного следственного дей--ствш?.

Было бы неправильным считать, что содержанием тактиче-ской комбинации может быть сочетание тактических приемов одного следственного действия с тактическими приемами'дру­гого. Комбинационное сочетание -тактических приемов возмож­но, порэееряем, только в рамках одного следственного действия, 4актидц которого и понимается как система приемов Иное по-нимание сочетания тактических приемов неизбежно приведет к выводу о существовании каких-то комбинированных след­ственных действий типа, например, «осмотра-эксперимента» или «задержания-обыска» и т. п., что, как известно, противбре-чйт и представлению о самостоятельном характере следствен­ных действий, и процессуальному порядку их производства

2. Тактическая комбинация может заключаться в опреде­ленном сочетании следственных действий в рамках одного ак­та расследования. И в этом случае, как и при сочетании такти­ческих приемов, нет никакого «комбинированного» следствен­ного действия Комбинация выступает как система следствен­ны^ действий, как момент процесса расследования, В структу­ре тактической комбинации каждое следственное действие как элейбйт структуры является незаменимым, а их последова­тельность — ор*ычно жестко определенной, поскольку в этой последовательности и может заключаться замысел комбина­ции Примером тому служат тактические комбинации, прово­димые на начальном этапе расследования дела» возбужденного на основании данных, полученных оперативным тгутем.

\_ч 3. Тактическая комбинация может состоять из одноимен­ный или из разноименных следственных действий. В ее состав

могут" входить организационно-технические мероприятия, но-сящие обеспечивающий характер; их включение не отражает­ся на тактической природе комбинации, поскольку они не име­ют самостоятельного значения.

Если в ходе расследования, особенно на начальном его эта­пе, реализуются данные, полученные оперативным путем, то тактическая комбинация может представлять собой сочетание оперативно-розыскных мероприятий и следственных дей­ствий. Такую тактическую комбинацию можно назвать опера-тивно-тактической, но при этом нужно иметь в виду сле­дующее:

а) с процессуальной точки зрения значимы только взсодя-щие в структуру подобной комбинации следственные дей­ствия, путем проведения которых реализуются, используются, т. е. приобретают процессуальное значение данные, получен­ные в процессе оперативно-розыскных мероприятий;

б) оперативно-розыскные мероприятия, как элемент комби­нации, служат целям создания условий, обеспечивающих ре­зультативность, целеустремленность и безопасность входящих в структуру комбинации следственных действий. В свою оче­редь следственные действия могут быть проведены для обеспе­чения эффективности последующих оперативно-розыскных мер, выступающих как промежуточное звено между след­ственными действиями в структуре одной оперативно-тактиче­ской комбинации; -^;

в) комбинационное сочетание следственных действий и опе­ративно-розыскных мероприятий вовсе не означает возни^но-вения на этой основе неких комбинированных «оперативно-следственных» действий. Оперативно-розыскные меры и след­ственные действия сочетаются, а не смешиваются, не перепле­таются друг с другом в каком-то неизвестном нашему процес­суальному закону новообразовании/Следователь при этом не приобретает права участия или непосредственного проведения оперативно-розыскных мероприятий, он не определяет и мето­ды их осуществления. Оперативно-тактическая комбинация осуществляется путем взаимодействия между следователем и оперативным работником органа дознания, каждый из кото-рых действует строго в пределах своей компетенции и своими методами. '

Думается, что если сравнить представленные таким обра­зом характерные черты и структуру оперативно-тактической комбинации с характеристикой и структурой тактической опе­рации в том виде, как она описывается в литературе, то можно прийти к выводу, что речь в сущности идет об одном и том же.

Предлагаемое нами для этой системы действий название — «оперативно-тактическая комбинация» представляется нам предпочтительнее термина «тактическая операция», поскольку точнее отражает содержание этой системы действий.

В, И. Бароннн высказал мнение р том, что следует разли­чать тактическую комбинацию как систему тактических прие-мов в рамках одного следственного действия от тактической операции как системы следственных и иных действий²³. В этом едва ли есть смысл, поскольку в обоих случаях речь идет именно о комбичиров&нии действий (напомним, что так­тический прием есть способ действия). Л. Я. Драпкин, отрицая необходимость термина «тактическая комбинация», писал: «Что касается термина ««тактическая комбинация», то 9^Н представляется нам менее^ удачным, чем «тактическая опера­ция». Понятие «комбинации» пришло в криминалистику из теории и практики оперативно-розыскной деятельности (ОРД), где оно имеет иную функциональную и структурную нагрузку. Кроме того, этот термин недостаточно строг и в о&ычном смысловом его понимании»^⁴. Возражая ему, А. В. Дулов считает, что «полностью отрицать возможность самостоятельного существования тактических комбинаций нельзя. Под этим термином следует понимать разновидность тактической операции, где используется совокупность след­ственных действий (иногда с привлечением и оперативных действий), направленных на реализацию отдельного тактиче­ского приема».

Не считая существенным в данном случае выяснение, отку­да «пришло» в криминалистику понятие «комбинации», заме­тим, что понятие «операции» также можно считать заимство­ванным из теории и практики ОРД (вспомним «операции по задержанию вооруженного преступника»). Что ж^ касается строгости термина «комбинация» в обычном смысловом его по­нимании, то Л. Я. Драпкин напрасно в этом сомневается. Ком­бинация, указывает С. И. Ожегов, есть «сложный замысел, си­стема приемов для достижения чего-нибудь»²⁶.

Различие между комбинацией и операцией, усматриваемое А. В. Дуловым, не кажется убедительным. Трудно представить себе совокупность действий — следственных, а иногда и опера­тивных, осуществляемых ради реализации отдельного такти­ческого приема, если понимать последний так, как мы его трактуем.

Поскольку с комбинационной точки зрения оперативно-так­тическая комбинация существенно не отличается от комбина­ции тактической, а различие усматривается лишь в плане про­цессуальной однородности или неоднородности структуры этих комбинаций, мы полагаем возможным дальнейшее иссле­дование проблемы: вести применительно к обоим видам этих комбинаций, специально оговаривая лишь различий»1ежду ними.

4. Целью комбинации всегда является решение конкретной задачи следствия, например установление истины по делу, т. §. осуществление процесса доказывания. Но это общая цель, а не+

т 147

посредственными целями тактической комбинации могут быть:, ^

а) разрешение «онфликмюй ситуации с помощью рефлек­сий с получением следователем определенного выигрыша;

б) создание условий, необходимых вообще для проведения следственного или иного процессуального действия следова­теля;

в) создание условий, гарантирующих результативность следственного действия;

г) обеспечение следственной тайны, и в том числе сохране­ния в тайне источника используемой информации;

д) обеспечение сохранности до необходимого момента ещё неиспользованных источников доказательственной инфор­мации;

е) иные тактические воздействия на следственную ситуа­цию с целью ее изменения или использования²⁷.

Взаимосвязь цели тактической комбинации и следственной ситуации может быть двоякой.

Если существующая следственная ситуация благоприятна для ведения следствия, то эта ситуация просто используется при осуществлении тактической комбинации, а ее благоприят­ные стороны учитываются при планировании и проведении комбинации.

При неблагоприятной следственной ситуации тактическая комбинация призвана прежде все^о изменить ее к лучшему, изменить ее «препятствующий» следствию характер. Неблаго-приятная следственная ситуация непосредственно влияет на структуру тактической комбинации, ограничивает следователя В выборе ее элементов, не позволяет применить те или иные тактические приемы или провести те или иные следственные действия как элементы комбинации. Так, при круговой поруке свидетелей, дающих ложные показания, комбинация, пресле-дующая цель изобличения одного из них во лжи, уже не смо-жет включать в себя в качестве одного из элементов использо­вание показаний другого свидетеля. В другом случае неблаго­приятная следственная ситуация может вообще исключить возможность проведения тактической комбинации в данный момент: если, предположим, неосторожные, непродуманные действия следователя насторожили преступника, то комбина­ция ло его захвату с поличным окажется безрезультатной.

Мы подразделяем тактические комбинации на сложные, со-держанием которых является система отдельных следствен­ных дейстйий, и элементарные, или простые, состоящие из си­стемы тактических приёмов*, применяемых ⁷в рамках одного следственного действия. Пользуясь классификациями, предло-женньши Л. Я. Драпкиным, и применительно к ним сложные тактические комбинации мы подразделяем на однородные, или одноименные (состоящие из одноименных следственных дёй-

ств»ЕйХ и разнородные, или разноименные (сосфояшде из паз-личных следственных действий), на сквозные и локальные. Третья его классификация — по организационной структу-ре, — на наш взгляд, лишена практического значения и имеет смысл только при различении тактический и оперативно-так-тичеейих. комбинаций.

Простые тактические комбинации можно подразделить на рефлексивные, цель которых — рефлексивное управление ли­цом, противодействующим следствию, обеспечивающие и кон­трольные, осуществляемые для проверки правильного хода расследования, хода отдельных следственных действий и т. д.

По мнению В. П. Гмырко, структуру тактической комбина­ции составляют цель комбинации, ее предпосылки, замысел, комплекс тактических средств, запасной вариант на случай неудачи и других осложнений²⁸. Здесь вызывает возражение лишь включение в структуру комбинации ее предпосылок. Предпосылки могут быть моментом определяющим, но тем не менее внешним по отношению к внутренней структуре комби­нации и в нее включаться не должны.

\

ОБЩИЕ УСЛОбИЯ ДОПУСТИМОСТИ ТАКТИЧЕСКИХ КОМБИНАЦИЙ

Возможность тактической комбинации определяется допу­стимостью целей комбинации, тактических приемов и след­ственных действий, составляющих ее содержание», а также правомерностью и этичностью их сочетания.

В приведенном нами ориентировочном перечне целей так­тической комбинации спорной, служащей предметом непре-* кращающейся дискуссии является первая — разрешение кон­фликтной ситуации с помощью рефлексии. При этом возраже­ния вызывает даже не столько цель, которая признается пра­вомерной (хотя и с некоторыми оговорками), сколько средства достижения этой цеЛи, те конкретные си/особы тактического воздействия на следственную ситуацию и ее компоненты, кото-рые наиболее эффективны. v

По форме внешнего выражения воздействие может быть физическим и психическим. Правомерность физического воз­действия, направленного на объекты неживой природы, опре^ делить сравнительно несложно. Следователь вправе воздей­ствовать на такие объекты в пределах и случаях, обусловлен­ных возникшей по делу необходимостью и предписаниями за­кона. Личные и имущественные права и интересы граждан мо-гут быть ограничены в строгом соответствии с установлениям^ закона, причиняемый имущественный вред полностью обосно­ван. Так, «при производстве обыска и выемки следователь

вправе вскрывать запертые помещения и хранилища, если

>

Ш

I /

владелец отказывается добровольно открыть их, при этом еле-дователь должен избегать не вызываемого необходимостью по­вреждения запоров,, дверей и других предметов» (ст. 170 УПК РСФСР)

Столь же ясным представляется вопрос о физическом при­нуждении, физическом воздействии на личность в процессе су­допроизводства. Физическое воздействие на личность недопу­стимо. Исключения из этого категорического правила допусти­мы лишь при прямом предписании закона и касаются лишь мер процессуального принуждения: задержания (в том числе до окончания обыска), заключения под стражу в качестве ме­ры пресечения, привода, принудительного освидетельствова­ния и получения образцов для сравнительного исследо­вания²⁹.,

Более сложно и неоднозначно решается вопрос о психиче­ском воздействии.

Различают два вида психического воздействия: неправо­мерное и правомерное. Неправомерное психическое (как и фи­зическое) воздействие — насилие над личностью — прямо за­прещено законом во всех формах. Обман, шантаж, внушение, вымогательство, угрозы и иные виды психического насилия противоречат принципам советского уголовного судопроизвод­ства, его нравственным основам и должны быть безоговорочно исключены из арсенала следователя и работника органов доз­нания. ^

Это бесспорно и не нуждается в обсуждении. Ясно, что до-пустимо только правомерное психическое воздействие. Но от того, что понимать под таким воздействием, зависит и опреде­ление средств воздействия, признание законными и допусти­мыми или, наоборот, незаконными и аморальными тех" или иных приемов и средств воздействия. Именно поэтому пробле­ма приобретает чрезвычайную научную и практическую остро-ту, чему способствуют и встречающиеся еще высказывания о недопустимости вообще какого-либо воздействия на проходя­щих по делу лиц. «Запрещение домогаться показаний обвиняе­мого путем насилия, угроз и иных незаконных мер, -^- отмеча­ется в Комментарии к УПК РСФСР, подготовленном ленин­градскими учеными, — это недопустимость применения каких бы то ни было мер физического или психического воздействия при допросах не только обвиняемого, но и других лиц»^ч° (кур­сив наш. — Р. Б.). >

Общее определение воздействия на человека удачно, как нам кажется, сформулировал Н. П. Хайдуков: «Воздействие на человека есть процесс передачи информации от субъекта воз­действия посредством различных методов и средств, отраже­ние этой информации в психике данного л*ща, способной выз­вать соответствующую реакцию, которая проявляется в его по-веденрш, деятельности, отношениях и состояниях, становясь

доступной для восприятия воздействующим посредством «об­ратной связи»³¹. Основным признаком правомерного психиче-ского воздействия признается сохранение подвергающимся воздействию свободы выбора позиции*². К этому добавляют и наличие условий для изложения своей позиции, для ее выбо-ра³³ и непротиворечив законности и нравственным принци­пам общества³⁴.

«Правомерное психическое влияние, — как обоснованно за­мечает А. Р. Ратинов, — само по себе не диктует конкретное действие, не вымогает показание того или иного содержания, а, вмешиваясь во внутренние психические процессы, формирует Правильную позицию человека, сознательное отношение к сво-им гражданским обязанностям и лишь опосредствованно при­водит его к выбору определенной линии поведения»³⁵. Разви­вая эту мысль, А. В. Дулов специально Подчеркивает, что воз­действие всегда должно строиться'так, чтобы не только сохра­нились, но и дополнительно создавались стимулы для активно­го психического участия лица, на которое оно оказывается, во всех действиях по расследованию и судебному рассмотрению уголовных дел³⁶.

Таковы исходные положения советской судебной психоло-гии по вопросу о правомерном психическом воздействии. К этому можно еще добавить, что психическое воздействие ока­зывается следователем на всем протяжении производства по делу, ибо всякое общение есть воздействие, а не только при до­просе, да и то не всегда, как пблагает Ю. В. Кореневский³⁷.

Позиции противников приведенных исходных положений противоречивы. С одной стороны, они говорят об ошибочности общей концепции психического воздействия в уголовном судо­производстве³⁸, с другой — полагают, что, если психическое воздействие «понимается как положительное влияние на пси­хику человека, как чзоздайие наиболее благоприятных условий для течения психических процессов, поддержания активных психических состояний и проявления положительных психи­ческих свойств личности, то такое психическое воздействие в советском уголовном судопроизводстве вполне правомерно и

Ой

полезно».

Считая, что наличия свободы выбора позиции недостаточно для определения правомерности психического воздействия, И. Ф. Пантелеев полагает необходимым для свободного выбора благоприятное психическое состояние лица, на которое оказы­вается воздействие, нормальное течение психических процес­сов, когда берут верх его положительные психические свой­ства⁴⁰. Но что может скрываться за словами — «благоприят­ное психическое состояние»?

При активном противодействии установлению истины «благоприятным психическим состоянием» подозреваемого или обвиняемого будет состояние осознания своей безнаказан-

ности, бесплодности усилий следователя 'По изобличению ви-йовного и т. п..Очевидно, такое состояние действительно обе­спечивает «нормальное течение психических процессов», ибо успокаивающе действует на лицо, противодействующее след­ствию. Но едва ли оно будет способствовать тому, чтб возьмут верх его положительные психические свойства. Скорее нао-борот.

В условиях же реального изобличения, неминуемо сопро­вождающегося, например, эмоциональным напряжением до-прашиваемого, как раз и возникают такие благоприятные ус­ловия, когда должны взять верх его положительные психиче-ские свойства, если он их не утратил. Кстати, понятие нор­мального течения психических процессов имеет не абсолютное, а относительное, ситуационное значение. Течение психических процессов считается нормальным, если оно соответствует пере­живаемому психическому Состоянию (спокойное в условиях стресса, оно не будет нормальным). Видимо, И. Ф. Пантелеев под нормальным течением подразумевает именно спокойное, однако можно ли ожидать, что психические процессы в уело-виях следствия будут протекать во всех случаях спокойно, ес­ли даже вызов на допрос в качестве свидетеля по самому нез­начительному поводу приводит к заметному эмоциональному возбуждению.

Как свидетельствует следственная практика и подтвержда­ют; психологические исследования, относительное спокойствие обвиняемый испытывает лишь после осознания своей вины и признания в ней, т. е. после разрешения конфликта. Но и тогда это спокойствие относительно, поскольку судьба его еще не ре­шена судом, наказание не определено, и это вызывает озабо­ченность и тревогу Только полное безразличие к себе и окру­жающим как следствие ^сихлческой депрессии может быть принято за то «спокойствие», которое, очевидно, хотел бы ви-* деть в идеалу И. Ф. Пантелеев.

Итак, психическое воздействие может и должно быть пра­вомерным. Это зависит от правомерности средств воздействия.

В криминалистике и судебной психологии вопрос о право­мерности средств воздействия исследован достаточно подроб­но, сформулированы те условия (критерии) допустимости приема, средства воздействия, которые необходимы для приз­нания его правомерным- Это:

1) законность» т. е. соответствие средства, приема воздейст­вия букве и духу закона;

2) избирательность воздействия, т. е. направленность воз­действия лишь на определенных лиц и нейтральность по отно­шению к остальным. «Необходимо, чтобы они (средства психи­ческого воздействия. — Р. Б.) давали положительный эффект только в отношении лица, скрывающего правду, препятствую­щего установлению истины, — пишет А. Р. Ратинов, — и б$1ли

бы нейтральны в отношении незаинтересованных лиц. Образ­но говоря, психологические методы должны⁴быть подобны ле-карству, которое, действуя на больной орган, не причиняет ни­какого вреда здоровым частям организма»⁴¹,

Оказалось, что это правильное положение очень легко вы-- дать за пропаганду психического насилия, стоит только произ­вести невинную, на первый взгляд, подстановку лишь одного слова. Без первой части процитированного предложения, в из­ложении И. Ф. Пантелеева» мысль А. Р. ]ратинова приобретает такой вид: «По мнению ^ке некоторых авторов, «средства пси­хического воздействия должны обладать избирательным дей­ствием», применяться (курсив наш — Р. В.) «только в отноше­нии лица, скрывающего правду, препятствующего установле-нию истины..,» и далее по теисту А. Р. Ратинова.

И Ф. Пантелеев также делает вывод: «Здесь мысль автора обнажена еще больше и, как это очевидно, касается таких ме­тодов, которые отнюдь не равнозначны правомерному психи­ческому влиянию и применяются лишь в отношении недобро-совестных «больных» А кто же ставит диагноз? Тот же, кто црименяет методы психического воздействия (следователь). Почему же у автора не возникает вполне реальное предполо­жение, что «диагноз» может быть ошибочным, что показания «недобросовестного» и есть та единственная правда, которую {может быть, сознательно или неумышленно) искажают те, кто сегодня представляется следователю «добросове­стным»?»⁴².

Но все эти обличения бьют мимо цели, ибо А. Р. Ратинов, как легко убедиться, вовсе не предлагал применять средства психического воздействия только в отношении лица, скрываю­щего правду, он писал, что они должны давать положитель­ный эффект только в отношении этого лица и быть нейтраль­ными к другим, а это совершенно иная мысль. Следователь ставит «диащоз» с помощью средств воздействия, а вовсе не до их применения, произвольно, по своему усмотрению. Речь-то идет не об избирательном применении, а об избирательном воздействии этих средств, как раз об их «диагностическом» значении, т. е. о противоположном тому, что -И. Ф. Пантелеев приписывает А. Р. Ратинову с помощью добавления только од<-ного, но искажающего весь смысл критикуемого положения слова «применяться». Такой метод критики едва ли служи**¹ выяснению истины в споре;

3) этичность. Средства психологического воздействия долж­ны соответствовать принципам социалистической морали, быть нравственными. «Следовать иезуитскому правилу «цель чтравдывает средства» — значит забывать, что применением^ недостойных средств можно испоганить и извратить люб^ю благородную цель, — справедливо замечают А. Ратинов ~к Ю. Зархин. — Подобно тому, как «святость» средств не делает

1*8

безнравственную цель возвышенной, так и цель, для которой требуются неправые средства, не есть правая цель⁴³. Приме-няя аморальные средства, мы, возможно, и сделаем шаг вперед в каком-либо отношении. Но мы можем сделать этот шаг, не прибегая к подобным средствам; используя же их, мы тут "же делаем два шага назад, деморализуя и развращая людей, сни­жая их активность и политическую сознательность, содействуя росту цинизма и безверия»⁴⁴.

Наиболее полно этические требования, предъявляемые к тактическому приему, изложены в докторской диссертации' И. Е. Быховского. Он обоснованно считает, что тактический прием не должен унижать честь и достоинство участников рас­следования; не должен влиять на позицию невиновного, спо­собствуя признанию им несуществующей вины; не должен оп­равдывать само совершение преступления и преуменьшать его общественную опасность; не должен способствовать оговору невиновных или обвинению виновных в большем объеме, не­жели это соответствует их действительной вине; не должен ос­новываться на неосведомленности обвиняемого или иных лиц в вопросах уголовного права и процесса; не должен способство-вать развитию у обвиняемого или иных лиц низменных по-буждений и чувств, даче ими ложных показаний, совершению иных аморальных поступков; не должен основываться на сооб­щении следователем заведомо ложных сведений; не должен подрывать авторитета органов прокуратуры, МВД и суда⁴⁵. К этому можно добавить, что в основе тактического приема не должна лежать никакая форма неправомерного насилия.

В предыдущей главе мы указывали на две основные цели тактического решения в условиях конфликтной ситуации: формирование у противника истинного представления об об­становке и условиях, в которых ему предстоит действовать, или целей, совпадающих с целями следователя (1), и создание условий для формирования у противника ошибочных предста- • влений о тех или иных обстоятельствах дела, целях следовате­ля и его действиях, состоянии расследования (2). Средством до-стижения второй из этих целей и является преимущественно тактическая комбинация. Рассмотрим разработанные А. Р. Ратиновым варианты этой цели⁴⁶ в совокупности с вы­сказанными в отношении их критическими замечаниями его оппонентов. ₍

1. Формирование у подозреваемого или обвиняемого оши­бочного представления об обстоятельствах, которые в действи­тельности могли бы привести к нежелательным решениям и действиям. Имеется в виду оставление в неведении относи­тельно имеющихся у следователя доказательств либо, наобо­рот, создание преувеличенного представления оф их объеме, весе и т. п.

Г. Ф. Горский и Д. П. Котов комментируют это положение

следующим образом: «Если оставление в неведении подслед­ственного в отношении имеющихся у следователя доказа­тельств (естественно, до выполнения требований ст. 201 УПК и ознакомления обвиняемого с заключением экспертизы в по­рядке ст. 193 УПК) следует признать вполне допустимым, то при сдздании преувеличенного представления об объеме от­дельных доказательств следователь всегда неизбежно стоит на грани лжи. Это всегда необходимо учитывать»⁴⁷.

М. С. Строгович высказывается по этому поводу совершен­но категорически. «НеЪ никаких сомнений в том, — пишет он, — что умышленное, намеренное «формирование ошибочно­го представления» у кого-либо есть обман этого лица, сообще­ние ему ложных сведений, а не что-либо иное. Но солгать мож^" но прямо, словами, а можно это же сделать бо^ее сложным способом, — таким образом* что слова и предложения сами по себе ложными не являются, но они так построены и даны в та­ком контексте, сказаны таким тоном и с такой мимикой, что тот, кому они высказаны, ложь примет за правду, а правду за' ложь. А это есть обман, ложь, Которая от того, что она подана в особо хитроумной форме, не делается допустимой; наоборот¹, она приобретает особо нетерпимый, незаконный и аморальный характер». С. Г. Любичев также считает, что «любой способ введения в заблужение фактически, является обманом, ложью, которые недопустимы в следственной работе»⁴⁹.

Против такой» - оценки действий следователя обоснованно возражает В. В. Леоненко⁵⁰.

На наш взгляд, существенным поводом для критических замечаний послужила неудачная формулировка рассматривае­мого положения. В самом деле, термин «формирование» как в этом, так и в некоторых последующих вариантах цели такти­ческого воздействия невольно наводит на мысль о непосред­ственном воздействии следователя на течение психических процессов у подследственного путем введения его в заблуже­ние. Здесь, действительно, возникает представление об обмане, лжи со стороны следователя⁵¹. Между тем, как следует из комментария к этому положению самого автора, речь здесь идет лишь о создании следователем условий для формирова­ния у подследственного ошибочного представления. Следова­тель не формирует такого представления, не воздействует в этом направлении на подследственного, он лишь создает такие^ условия, при которых это формирование становится возмож­ным, а случится это или нет — зависит целиком от подслед­ственного, от свободно выбранной им позиции.

2. Формирование целей, попытка достижения которых по-

ставит противодействующее лицо в проигрышное положение,

например намерения перепрятать похищенное имущество, что

позволит захватить его с поличным.

¹ Комментарий Г. Ф. Горского и Д. П. Котова: «Метод имеет

15Й

Дата добавления: 2015-11-04