И. Е. Быховский, доктор юридических наук; А. А. Xмыpoв, доктор юридических наук 10 страница

Подобно тому, как прием, будучи тактическим, не утрачи­вает этого своего качества, становясь нормой закона, так и ре­шение не перестанет быть тактическим, даже если оно будит облечено в форму типичного процессуального решения, обла­дающего всеми упомянутыми ранее чертами. Например, д ос­нове процессуальных решений об обыске, избрании меры пре* сечения, о привлечении в качестве обвиняемого и т. п. всегда лежит тактическое начало: когда и где производить обыск, когда и какую избрать меру пресечения, в какой момент следу­ет осуществить привлечение в качестве обвиняемого и т. д. Разумеется, речь идет не о всяком процессуальном решении, ибо есть среди них и такие, которые никак не связаны с такти­кой (например, решение о передаче дела в суд). Необходимо сделать и еще одну оговорку. Наличие тактического начала в основе некоторых процессуальных решений вовсе не означает*» что их реализация должна обязательно осуществляться с ун> пользованием положений, средств и приемов криминалистиче­ской тактики: так, само решение о привлечении лица (лиц) в качестве обвиняемого можно рассматривать в определенном аспекте как тактическое. Однако, по нашему мнению, не суще?* ствует тактики привлечения в качестве обвиняемого, тактики признания в качестве потерпевшего или тактики составления обвинительного заключения, как ошибочно полагают некото-, рые авторы¹⁷.

Таким образом, тактическое решение — это выбор цели тактического воздействия на следственную ситуацию в целом или на отдельные ее компоненты, на ход и результаты процес­са расследования и его элементы и определение методов» прие* ядов и средств достижения этой цели.

Под тактическим воздействием¹⁸ следует понимать всякое ¹ правоверное воздействие на тот или иной объект, осущест­вляемое с помощью тактических приемов или на основе такти­ки использования иных криминалистических средств и мечч^ дов — как собственно криминалистических, так и обязанных своим происхождением смежным областям знания.

Тактическое решение состоит из трех частей: информаци­онной, организационной и операционной, ^

Информационная часть решения заключается в анализе * оценке следственной ситуации и ее компонентов, подлежащих

решению процессуальных задач, замыслов противодействую­щих сил, возможностей следствий, прогностической инфор-мациИ.

Организационная часть-решения Содержит вывод о распре­деления функций, формах и направлениях¹ взаимодействия, последовательности введений в действие наличных сил и средств, резервных возможностях, проведении необходимых организационно-технических мероприятий

Операционная часть решения — это определение цели Фак­тического воздействия, условий и способов достижения цели и прогнозируемых результатой реализации тактического ре­шения. /

Формирование частей тактического решения происходит на определенный этапах, составляющих процесс подготовки и принятия тактического решения.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕЛИ

ТАКТИЧЕСКОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ '

Мы уже отмечали, что всякое решение, и тактическое в том числе, означает прежде всего выбор цели, определение подле-жащей решению задачи. Такими целями тактического реше­ния, по-нашему мнению, могут быть:

1) изменение следственной ситуации в благоприятную для следствия сторону;

2) максимально эффективное использование неблагоприят­ной следственной ситуации;

3) изменение отдельных компонентов следственной си-1 уации;

4) достижение превосходства в ранге рефлексии над проти-нодействующей стороной;

5) использование фактора внезапности, особенно на началь­ном этапе расследования; '

6) обеспечение методичности и наступательности расследо-иания.

Конечно, этот перечень приблизителен, цели в нем\сформу-пированы в обобщенной форме. Причем в еще более общей форме можно сказать, что целью всякого тактического реше­ния является обеспечение поступательного движения процесса доказывания. В аспекте такого понимания цели- тактического решения едва ли можно согласиться с авторами, которые сво­дят ее во всех случаях к целям конкретногд следственного дей* с гвия. Такого взгляда придерживаются А. В, Дулов и |О. И* Но­ви к^!1). Несколько отлична, хотя по существу аналогична, и по-ниция Л. Я. Драпкина²^ Думается, что такое сужение целей тактического решения неверно, поскольку невольно наводит на мысль о том, что друшх¹тш<лгичёски:х рещений быть не может.

' 1И >

Но это явно противоречит представлению о содержании дея­тельности следователя, которая не исчерпывается проведением лишь отдельных следственных действий или даже их: ком­плексов; достаточно лишь вспомнить о выборе им направления расследования и т. в,

В науке управления выбор цели обычно рассматривают как первый этап процесса подготовки и принятия решения, «Если попытаться установить стадии подготовки и принятия упра­вленческих решений, — пишет Г. А. Туманов, — то исходной будет стадия возникновения проблемы (задачи), подлежащей разрешению, и выдвижение управленческих гипотез»²¹. А. П. Ипакян, считая, что содержание процесса управленче­ской деятельности характеризуется прежде всего целью, в ка­честве исходной стадии каждого управленческого цикла назы­вает постановку (формулирование) цели²². Аналогичны взгля­ды В. Г. Афанасьева²³, Г. X, Шахназарова²⁴, О. В. Елчанино-вой²⁵. Однако эта точка зрения не единственная.

Е. 3. Майминас долагает, что постановке задачи предше­ствует подготовка и анализ информации²⁶. На первое место в управленческом цикле А. Г. Венделин ставит анализ ситуации,, т/е. детальное изучение сложившейся обстановки²⁷. На при­мере решения хозяйственных проблем он показывает, что «це­лесообразно прежде всего восстановить в хронологическом по­рядке развитие событий и мысленно представить, к каким по­следствиям это развитие может привести. Далее важно вы­яснить, с чем связано возникновение создавшейся ситуации, какие организации и лица причастны к проблеме, что предпри­нималось ранее в аналогичных случаях в данной организации и в других организациях, изучить отечественный и зарубеж­ный опыт рассмотрения аналогичных проблем. Требуется проанализировать* что наблюдается на выходе системы.., а также установить, какие ненормальности и отклонения наблю­даются со стороны внешней среды и как они влияют на вход системы»²⁸.

Мы полагаем, что специфика процесса расследования и са­мой управленческой деятельности в ходе этого процесса, осо­бенности управляемого объекта и характерные черты тактиче­ского решения, отличающие его от других видов управление-ских решений, дают основания считать начальным этапом про-цесса подготовки и принятия тактического решения анализ следственной ситуации с целью получения необходимой ин­формации.

Только путем ^анализа сложившейся к моменту принятия тактического решения следственной ситуации следователь в состоянии определить необходимость, направленность и «точ­ки приложения» тактического воздействия, т. е. выявить само существование задачи и ее характер. При этом следует иметь в виду, что, осуществляя выбор цели,ша достижение которой бу-112

дет направлено Фактическое решение, следователь всегда ра­сполагает обобщенным представлением о целях (задачах) дан­ного акта расследования, обусловленных предметом доказыва­ния по делу Цер1ь конкретного тактического решения всегда лежит в границах этого обобщенного представления и являет­ся его конкретизацией и детализацией применительно к данно-му этапу у1 моменту расследования

В криминалистической литературе анализ следственной си­туации, т. е. сбор и обработка необходимой информации, в большинстве случаев рассматривается как исходный момент в процессе подготовки и принятия следователем любого решения по делу. «Определение основных направлений деятельности (следователя. — Р. Б.) органически связано с оценкой характе­ра сложившейся на тот или иной момент ситуации, — справед­ливо отмечает И. Ф. Герасимов. — Оценка как специфическая сущность ситуации²⁹ нужна в первую очередь для правильно­го определения практической задачи на ее основе, вслед за формированием задачи происходит принятие решений и осу­ществляются конкретные действия во их исполнение»³⁰.

О значении диализа следственной ситуации для принятия решений по делу пишут А. П. Онучин, Л. Я. Драпкин, Ф. В. Глазырин³¹. И. М. Лузгин замечает при этом, что получе­ние информации о следственной ситуации возможно двояким путем: по сведениям о ней и путем непосредственного''ее поз­нания. «В сознании следователя существуют не сами ситуа­ции, — пишет он, — а их отражение в виде системы мыслен­ных образов, понятий, представлений, логических фигур. Ин­формационные модели события или его фрагментов, в том чис­ле определенных ситуаций, представляют собой сложные отра­жения реальности, ее аналоги. Действительно, следователь мо-жет изучать ситуацию по ее информационным моделям, а про-ще по системе фактических данных — сведений о ней. Но это уже опосредованное изучение ситуации по ее отображениям. Чтобы получить такие отображения, необходимо непосред­ственное познание ситуации»⁸². Мы уже указывали, что и А. В. Дулрв считает начальным этапом процесса решения сл^е-дователем любой задачи осмысливание и анализ исходной ин­формации.

В теории управления методы сбора информации подразде­ляют на- три вида: наблюдение, опрос, изучение документов³³. С учетом специфики следственной ситуации как объекта изу­чения все эт** методы используются для получения щ^форма*-ции о ней. Однако в зависимости от того, о сборе какой инфор­мации идет речь — доказательственной или ориентирую­щей, — эти методы применяются по-разному. Процедура сбора ориентирующей информации законом не регламелтируетея, и, следовательно, существует* возможность более широкого ис­пользования в различных сочетаниях методов сбора такой шь

из

фо^аиади!^ Собирание. яр!^атшь#гвешюй июформаздии подч4-нено 1>яду ограничений, ято отражается на области и условиях применения методов. да?щой деяфея^нйсти^ Зе*. это₍ относится и к методам анализа собранной информации, отделение кото-рых от методов сбора информации ресь?аа условно, ибо и те и другие могут служить одним и те,» же,целям.

Помимо информации о следственной, ситуации и всех ее компонентах,для выбора цели и.соответственно принятия'так-тическоро решения, необходима информация другого рода, ко-торую иногда называют, условноупрстоянной, в отличие о* первой, именуемой переменной. В аспекте рассматриваемого вопр^а д условно-постоянной информации мы относим:. 1) нормы материальногоуголовного права, по которым ква­лифицируется или может быть ориентировочно квалифициро­вано расследуемое деяние. При определении состава престу­пления эти нормы позволяют правильно оценить поступаю­щую информацию о событии, выдвинуть предложения о воз­можных источниках недостающей информации, дают основа­ния для конкретизации общих положений предмета доказыва­ния применительно к данному делу;

2) нормы уголовно-процессуального права, определяющие компетенцию, права^ и обязанности субъектов доказывания; следственную процедуру, предмет доказывания и иные обстоя­тельства, > без учета которьхх нельзя правильно оценить след­ственную ситуацию и Определить цель^ тактического решения^

3) иной нормативный и справочный материал, обусловлй⁴-вающий или характеризующий отдельные компоненты ситуа­ции и иные, имеющее значение для принятия решения, об­стоятельства;.''-••'•'•• •^: •-'-" ~\ -<^:].ч.' -^/ v--:,..- ^;;'.:..•••:..• ч:-,.

4) научные данйые, рассчитанное на типичную ситуацию, с которой в общих чертах сходна оцениваемая конкретная след­ственная ситуация; ^Ч 1,

5) обобщенные опытные данные о действия^ следователя в аналогичных ситуация!*. '*К этой же категорий следует отне­сти хранящуюся в памяти каждого "сотрудника следственного аппарата индивидуальную 'информацию о данных науки и опыте принятия решений^ в сложных ситуациях»³⁶;

6) общие оценочяые понятия и' их призйакИ, позволяющие определить значение анализируемой информации и/ее место в информационной модели следсгёвенн-ой ситуации.

Информация, собранная дли'определения задачи (цели), мо-жет быть обозначена йай исходная, #ли-первоначаяъйая.' Одна­ко для принятия тактического решения её Йожет оказаться ^не­достаточно. Произведейнь!й'в&бор г^ёлй-позволяет, а *шсто и требует сбора Дойолнительной, «.ОстрбНапра в ленной* информа­ции, подкрепляющей сделанный вьгб^р и дающей возможность точнее определить ере детва'достижения намеченной цели. По­требность в такой информации обусловлена еще я динамичло-

114, '••..':•','.>• • •••••-. •.../...,

егьдо следствеяиых ситуаций, необходимоеНю^оёгоянно ^ы-й, в ку^се и своевременно учитывать происходящие в них изме­нения. Йа ди»а1«изм следственных ситуаций справедливо об­ращает внимание И. М. Лузтин³⁷.

Из изложенного яСно, кйкую важную роль при выборе цели тактического решения играют информационные компоненты следственной ситуаций. Обычным, особенно для начального этапа расследования, является недостаточная обеспеченность процесса подготовки и принятия тактического решения пере­менной (текущей, актуальной) информацией. Частично этот пробел восполняется за счет условной-постоянной информации, но только частично. Другим средством восполнения «информа­ционного пробела», как показывает следственная практика, может быть интуиция следователя.

г¹

СЛЕДСТВЕННАЯ 'ИНТУИЦИЯ

Редко проблема советской юридической науки становится предметом столь острой и бескомпромиссной дискуссии, какой, была проблема следственной интуиции. Дискуссия началась с публикации статьи А. Р. Ратинова «О следственной интуиции», основные положения которой заключаются в следующем.

В буржуазной криминалистической литературе интуиция Подается как некая таинственная способность следователя уга­дывать истину. Это — чуждая науке проповедь мистицизма. Сама по себе интуиция, как прямое постижение умом истины, йе выведенной Логическим доказыванием из других истин и не Вытекающей непосредственно из наших чувственных восприя­тий, есть безусловная реальность, существующая в сфере поз-

Йания.

Профессиональная интуиция занимает прочное место в лю­бом творческом процессе, имеет определенное значение в поз-навательной деятельности,,

С психологической точки зрения интуицией называют неог сознанное творческое решение задачи, основанное на.длитель­но» творческом опыте суб-ьекта. Исходя из этого, следствен­ную интуицию можно охарактеризовать как основанную на ОиЙте и знаниях способность непосредственного решения след­ственных задач #ри ограниченных исходных данных. / Интуитивные представления близки к предположению. Различие между ними состоит не в стеден'и доказательственно-ети — и те и'другие носят вероятный характер, — а в том, что аредролонсение лвляет,ся результатом логической деяте^иьио-«гфи, щюдук*ом,созлательных мыслительных построений, а ин­туиция — неосознанное постижение отдельных положения^ ко-торре не выведено логическим путем...•«,.•

. " ' 115

Интуиция не является средством дознания, поэтому и след­ственная интуиция не служит самостоятельным средством рас-* следование «Нет нужды говорить о превосходстве разума над впечатлениями следователя»; Интуиция «играет в расследова­нии лишь вспомогательную роль* и «е имеет никакого процес­суального значения. Следователи должен превратить знание интуитивное в логически и фажттески. обоснованное путем проверки «го объективными доказательствами при безуслов­ном ообжодеиии социалистической законности.

Интуиция играет определенную «роль и при предваритель­ной оценке следователем доказательств, побуждая его к более углубленному исследованию обстоятельств дела. Задача за­ключается в том, чтобы следователь* осмыслил свои интуитив­ные впечатления, уяснил те признаки» по которым доказатель­ство убеждает или внушает сомнение, и, отыскав новые дока­зательства, установил правильность или ошибочность того, что подсказала интуиция³⁸.

С резкой критикой статьи А. Р. Ратинова выступил М- С. Строгович^ В своих последующих работах он/неоднократ­но отрицательно отзывался о концепции следственной интуи-цпц, приводя в обоснование своей негативной позиции следую­щие аргументы.

Интуиция — это путь к заблуждению» к подмене логиче­ских аргументов фантазированием. Не факты должны соответ­ствовать построенной с ломощью интуиции «модели рассле-дуемого события», являющейся не чем иным, как версией, а версия должна соответствовать фактам.

Если интуиция не имеет процессуального значения, то и «не следует процессуальную» деятельность осложнять, затем­нять тем, что процессуального значения не имеет, но что спо­собно внести в выполнение следователем, прокурором^ судья'-ми; своих задач элемент неопределенности, безотчетности, ге­нерализировать неосознанные побуждения и впечатления», ибо ничего, кроме увеличения, умножения судебных ошибок, от этого не получится, о чем свидетельствует мноМсество при** меров. ' * г ^ч

Неопределенность самого поянтия^интуиции, недостаточная разработанность проблемы интуиции «философском я психо­логическом аспектах иногда дае? повод относить к ней такие свойства и качества, необходимые для следователей и судей, как наблюдательность, сообразительность, профессиональное мастерство, что неправомерно, тяк> как для этих л иных Ка­честв характерна оЪзштгельное'кь поступка, побуждения, наме* рения_г тогда как для интуиции при любом ее понимании ха­рактерно йротивштодожноне «•«неосознанность оснований лред-принимаемых действий и принимаелявтх решения:. Именно это полностью противопоказано тем, кто производит расследова­ние и разрешает уголовное' деао. Пушь интуиции в уголовном 116

судопроизводстве ^ неправый, безнравственный, не пригод­ный для достижения цели правосудия³⁹.

В полемике о следственной интуиции ты считаем правйрш-\ной точку зрения ее сторонников, но с некоторыми оговорками.

Подобно тому как неверно, на наш взгляд, говорить о «следственном мышлении», ибо процесс мышления един в сво­ей основе, а известная специфика условий, в которых он может протекать, еще не дает оснований для его «профессионализа­ции», не следует считать, что существует специфическая след-* ственная интуиция. По своим психологическим и логическим механизмам интуиция в процесс расследования ничем не отли­чается от интуиции при решедии задачи в любой другой обла­сти человеческой деятельности. Не играет роли ни характер опыта, ни характер знаний, на которых основывается интуи­ция. Не имеет значения и объект мысли, когда мы говорим об интуиции как феномене процесса мышления.

Отсутствие исчерпывающих представлений о механизмах интуитивного мышления не дает оснований для отрицания ин­туиции; так же бесплодны и попытки «закрыть» интуицию, «не пустить» ее в процесс мышления вообще или в какой-либо специальной сфере общественной практики. Интуиция — ре­альность мышления, которое, как известно, не является объек­том правового регулирования и в отношении которого не дей­ствительны предписания думать так, а не иначе. Процесс мы­шления — и не нравственная категория. Ни процесс, ни прие­мы мышления не могут быть нравственными или безнрав­ственными. Безнравственными могут быть мысли» но н<э тот путь, которым человек лришел к ним, не путь размышления. Мысль — продукт мозга. Этот продукт может быть оценен с точки зрения господствующей: в данном обществе морали. Сам же процесс «производства» этого продукта в нравственном От­ношении нейтрален. Но, может быть, этика все-таки отрица­тельно относится к интуиции, если не в процессе мышления* то в общественной жизни, где реализуются интуитивные умо­заключения?

Нет, отвечают на этот вопрос, например, специалисты в об­ласти этики. В морали нравственная интуиция играет Весьма значительную роль. «Интуиция вообще, моральная в особенно­сти, позволяет видеть целое раньше его частей, своеобразно возмещает недостаток точных данных о ситуации,, ценностный смысл которой надо установить, — дишет А. И. Титаренко, —* Роль моральной интуиции наряду с рациональными процеду­рами мотивации, долга и т. п. важна в конкретной ситуации^ '...Там, где рассудок видит неразрешимость и находится в состоянии буриданова, осла, моральная интуиция нащупывает неулавливаемые логикой (до крайней мере сразу) различия, подводит к требуемой оценке, решению, которое выглядит не-редко* как озарение/ „Где для сложных яроцодп?¹ яютдшации» и

логического самоанализа не хватает времени, где решение на­до принять мгновенно, там особенно велика роль интуиции»⁴⁰.

Справедливости ради следует отметить, что противники ин­туицию» уголовном судопроизводстве считают безнравствен-нтой не интуицию вообще, а интушщю в следственной и судеб­ной деятельности, где она -г- источник ошибок, где нет места догадкам, ибо только истинное значение может стать основой для принятия решений по уголовному делу. «Можно было бы привести множество примеров ошибочных выводов следствия, неправильных приговоров «уда, обусловленных именно тем, что следователи и судьи полагались на свои впечатления, до­гадки, предположения вместо того, чтобы идти трудным, но плодотворным путем объективного и непредвзятого исследова­ния, — именно того исследования, которого требуют закон и нравственность», — заключал М С Строгович.

Верно ли, что интуиция — путь к заблуждениям, что это подмена логических рассуждений фантазированием'

В. И. Ленин писал: «Если рассматривать отношение субъек­та к объекту в логике, то надо взять во внимание и общие по-сылки бытия конкретного субъекта (=жи знъ человек а) в объективной обстановке»⁴². Это положение является исход­ным, как считает П В. Копнин, для объяснения сущности ин­туиции, ибо требует рассматривать развитие не только обще­ственного, но и индивидуального познания, ход мышления, ло­гику и психологию конкретного субъекта. «Материалистиче­ская диалектика не отвергает такой формы познания, которая называется интуицией, — заключает П. В. Копнин. — В проти­воположность интуитивизму она не выводит интуицию за пре­делы разумного познания, основанного на опыте, а рассматри­вает в йачее*гве особой формы изменения теоретического мы­шления, с помощью которой происходит скачок в познании объекта, перерыв непрерывности в движении мышления Интуиция является непосредственным знанием, однако только в -?ом отношении, что в момент выдвижения нового положения оно не следует с логической необходимостью из существующе­го чувственного опыта и теоретических построений. Подобного рода интуитивные скачки вытекают из органической связи познания <? практической деятельностью человека Потребно-с*и практического взаимодействия 1 субъекта с объектом толка­ют теоретическое мышление»а выход за пределы того, что да-но -в предшествующем опыте познания. Такого рода выходы не папраелА&т познание на путь заблуждений (курсив наш. -*~ Р \Б.),< поскольку имеется в виде практики надежный критерий истинности знаний, позволяющий в конце концов отделить действительные <научны& открытия, глубоко постигающие ре­альность, <те бееш*шеййызе фантазий/ которые уводят мышле­ние от совпадения по «равнений с объектом»⁴³,

Пуеть-'йзвинйТ нре читатель за сфошь пространную цитату,

но, приведя ее, мм считаем ненужной дов»л*шз'ел&яую'аргу­ментацию признания интуиции марксистско-ленинской гносео-логией. 1 >

Главный довой противников интуиции в уголовном процес» се заключается в том, что знание, являющееся ее результатов, не может быть признано достоверным, так как интуиция йе поддается логическому объяснению, во всяком случае им'ею-щимися у следователя и суда средствами и; в пределах време­ни, отведенного законом на производство по делу. Но сторон* ники интуиции и не утверждают обратного, хотя это им подчас и приписывается. Так, у А. Р^ Ратинова мы читаем: «Интуиция не имеет никаких преимуществ перед обычными предположи* ниями (курсив наш. — Р. Б.) и подлежит равной с ним/и про­верке», «в процессе доказывания знание интуитивное долж­но быть превращено в логически и фактически обоснованное, достоверное (курсив наш — Р Б.) знание»⁴⁵, «интуиция не исключает, а предполагает сознательное дискурсивное мьццле-ние, способное развернуть догадку в систему доказательств, обнаружить ее фактические основания, объяснить процесс ее формирования и в конце концов установить е* правильность или ошибочность»⁴⁶

Об этом же пишут Д. П. Котов и Г Г Шиханцев, указывая, что процесс доказывания не завершается, а в сущности лишь начинается интуитивной догадкой, так как за ней «необходимо должны следовать обоснование и проверка достоверности-по­лученного интуитивного знания, что невозможно без использо-вания логических средств»⁴⁷.

Таким образом, в процессе расследования интуиция прове­ряется практикой и только в случае своего подтверждения рас­сматривается как достоверное знание. Здесь нет ничего прин­ципиально отличного от обычного процесса проверки версий, выдвинутых на основе строго последовательного логического объяснения фактов. Да таких отличий и не может быть, ибо интуитивное знание до его проверки есть также предположе­ние, версия, а не доказательство

В условиях информационной недостаточности* характерной во многих случаях для стадии подготовки тактического реше­ния, интуиция — важное средство выбора цели» особенно в тех случаях, когда решение носит эвристический характер. Харак­теризуя..значение догадки — а интуиция всегда выступает в таком качестве, — Д. Пойа указывал, что с нее всегда начина­ется наше ориентирование при встрече с новой ситуацией, да­же когда речь идет о такой доказательной науке, как матема*-тика, «результат творческой работы математика, —- писал он, — доказательное рассуждение, доказательство, но* доказа­тельство открывают с домощыо правдоподобных рассуждений, с помощью догадки... Нам следует учить и доказывать и.дога­дываться»⁴⁹. Интуиция не заменяет развернутого логического

*4"

(

анализа при выборе цели, но может открыть эту цель путем, не доступным для такого анализа при отсутствии необходимой для него информации

принятие

ТАКТИЧЕСКОГО РЕШЕНИЯ

Анализ следственной ситуации, сбор и обработка информа­ции о ней приводят к выбору цели, на достижение которой бу­дет направлено тактическое решение. Выбор цели позволяет принять собственно решение, т. е. определить приемы и сред­ства решения задачи.

В науке управления и психологии разработан ряд методов принятия решений: перебора вариантов, проб и ошибок, ре­флексии, социального эксперимента, эвристические и др. Одна­ко характер следственной и судебной деятельности существен­но ограничивает или вообще исключает возможность примене­ния при принятии тактического решения большинства этих методов. Например, как справедливо замечает А. В. Дулов, «не может быть принят за основу метод проб и ошибок. Следова-' тель не имеет права осуществлять действий, заведомо зная, что часть из них будет ошибочной, и это даст возможность прийти, наконец, к дравильному решению»⁵⁰. Исключается и метод социального эксперимента, постановка которого в усло­виях судопроизводства просто невозможна. В ограниченных пределах следователь может воспользоваться методом перебо-ра вариантов, когда принимает решение о* выдвижении версий по делу; метод рефлексии применим лишь в определенных конфликтных ситуациях^ и т. п.

Нам представляется, что методы принятия тактических р&-шений,^чкак и сами эти решения, зависят от сложности стоящей задачи. С этой точки зрения задачи, на решение которых на­правлены тактические решения, могут быть разделены на два класса: простые и сложною. Простыми являются задачи, воз­никающие в условиях полной информационной определенно­сти, т. е. задачи, «при решении которых нужный результат до­стигается посредством применения известного способа при из­вестных условиях»⁵*. Решение таких задач поддается алгорит­мизации. При этом оно не утрачивает своего тактическЬго ха­рактера, хотя и не требует творческих усилий.

Подавляющее большинство решаемых следователем задач относится к классу сложных. Для них характерны большая или меньшая информационная неопределенность, неограни­ченность зон и направлений поиска решения (Н. Л. Гранат). Основные разновидности таких задач, по мнению Н. Л. Гранат*, решаются:

а) путем получения новой или дополнительной информации ^

(в их условиях имеется явный дефицит информации, но ийве-стны или легко становятся таковыми способы и источники ее получения), т. е. Задачи на добор информации⁵²;

б) с помощью преодоления психологического барьера (инер­ции, традиций, шаблонов, эмоциональных препятствий и т. п.) через его снятие или обход (в условиях подобных задач нет не­достатка информации, но имеющиеся данные внутренне (субъ­ективно) для следователя несовместимы с его целью, что и соз­дает психологический барьер — интеллектуальный или эмо­циональный);

в) посредством восстановления процесса события, явления, предмета и т. п. методом ретросказания (условия таких задач содержат данные, воспринимаемые или представляемые сле­дователем неадекватно по сравнению с реальной ситуацией);

г) путем имитации мыслей и действий участника взаимо­действия при одновременном анализе (с учетом имитации) соб­ственных рассуждений, выводов и действий за счет превосход­ства в ранге рефлексии (задачи на рефлексию);

д) через осознание и анализ многопроблемности конкрет­ных ситуаций, путем определения и последовательного вычле­нения подзадач, для решения которых достаточно данных (ус­ловия таких подзадач неоднозначно вытекают из - исходных данных ввиду того, что по разным причинам не все факты, влияющие на их решение, могут быть учтены в условиях та­ких задач). Это — задачи на планирование и организацию следственной деятельности. Все названные виды сложных за­дач отйоеятся к категории творческих, для решения которых, помимо дискурсивного мышления, необходимо воображение.

Дата добавления: 2015-11-04