Боже, это был потрясающий день, потраченный впустую, но воспоминания останутся на всю жизнь. И я всю жизнь буду помнить смеющегося Джи, пытающегося лизать мороженное и сохранять равновесие на счетах. Всю жизнь буду ощущать тепло его художественных бледных рук, всю жизнь буду помнить, как крепко держал меня Уэй, чтобы не дать случиться несчастным случаям, которые бы разрушили наше веселье. Он не говорил об этом, но пытался сделать этот день идеальным. Я читал в его глазах это. Его сверкающие одухотворенные глаза цвета виски говорили мне: «Забудь обо всем, что было раньше. Есть мы. Здесь и сейчас. Плевать на всех и вся, Фрэнк. Мы живем однажды. Почему бы не сойти с ума прямо сейчас? Почему бы не заняться тем, что нам давно хочется?»
Закат мы встретили на раскидистом дубе, забравшись практически на самую макушку. Багрово-красные лучи озаряли вечерний Оклахома-Сити, делая его еще более величественным и прекрасным, чем днем. Теперь в городе царила какая-то загадка. И мы с Джерардом, сидя на дереве в парке Ротари, кожей ощущали волшебство наступающих сумерек.
Джи дремал, положив мне голову на плечо, а я обнимал парня за талию, следя за нашим равновесием. Теперь пришла моя очередь заботиться. Губы Уэя шептали слова какой-то песни, но разобрать ее я уже не мог.
Мои пальцы очертили контуры правой ключицы, так соблазнительно выглядывающей из-под белой футболки, которая болталась мешком на худом Джерарде. Ночь вступала в свои права, очаровывая сонного парня и вовлекая в мир удивительных событий – снов. Что ему приснится? Может, сегодняшняя дурь в парке? Или неудавшаяся сцена соблазнения со вчерашнего вечера?
Легкими прикосновениями я оставляю дорожку к ямочке на шее, а потом моя рука скользит ниже, забираясь под футболку дремлющего Джерарда. Парень сильно дернулся, когда мои холодные пальцы коснулись горячей мягкой кожи на груди
Джерарда. С его губ сорвался тихий стон, а дыхание стало слышимым. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я поглаживаю указательным пальцем затвердевший сосок и сжимаю его, жадно ловя каждый хриплый вздох Уэя. Он не понимает, что я делаю с ним. И пусть.
Пусть для него это останется лишь сном, а для меня – минутной слабостью. Я не могу позволить себе большее. И это не потому, что я какой-то принципиальный зануда. Просто мне не хотелось рушить эту тонкую защиту, сотканную амнезией несколько месяцев назад. Секс вызывает большую психологическую нагрузку, а это значит, что память Уэя может пошатнуться, выплеснуть сразу все события наружу, и Джи просто разорвет от такого количества информации сразу. А мне вовсе не хотелось причинять ему боль. Даже несмотря на то, что много лет назад Уэй без причины издевался надо мной. Прости, странный мир, но я не такой, как остальные. Я не умею отвечать злом на зло. Не считай мои выходки в школе злом, я многого тогда еще не знал о Джи. Хотя, я и сейчас не знаю о нем почти ничего. Но это не мешает мне любить его.
- Фрэнки, - услышал я еле слышный шепот Джерарда.
Когда Уэй меня позвал, я ласкал губами сосок, не выдержав игры с разумом и сердцем. Стоило мне приподнять тонкую ткань футболки, как в глаза бросилось все, что меня безумно возбуждало в Джерарде: острые плечи, выпирающие ключицы и ямочка между ними, мерно вздымающаяся бледная грудь с розовыми маленькими сосками, плоский живот без намека на пресс с округлым впалым пупком, выступающие косточки бедер. Когда Джи делал слишком глубокий вдох, проступали ребра, и я мог спокойно пересчитать их, проведя пальцем по каждому и ощутив на ощупь. Его голова покоилась на развилке дерева, где я удобно устроил Джерарда, прислонив спиной к стволу, чтобы он не упал.
- Фрэ-э-энк, - вымученный стон сорвался вновь с губ Джерарда, и я кое-как оторвался от желанного тела, подняв голову и встретившись с глазами Уэя, которые приобрели темный оттенок.
- Да?
- Ты ведь знаешь, как потом больно себя удовлетворять рукой, - прошептал Джи, запрокинув голову и часто дыша, - когда тело хочет прикосновения другого человека, а не собственных рук. Фрэнк, пожалуйста, - его тихий голос, пропитанный страстью и ночным откровением, будоражил мое сознание.
- Джерард, нам нельзя.
- Почему?
- Нельзя. Просто нельзя.
- У меня от твоего «нельзя» сердце сжимается, - Джи не менял позу и все также взирал на вечернее небо, еще полностью не тронутое крылом ангела ночи, - Фрэнк, нельзя так играть с людьми. Нельзя идти на поводу у своих желаний и останавливаться на середине. Понимаешь? Ты делаешь мне больно этим.
- Наше время еще не пришло, Джи, - я скользнул кончиками пальцев по подтянутому животу Уэя и погладил подушечкой мизинца ямочку пупка. Джерард сильно вздрогнул, выдохнув «О, Боже!».
Я повторил действие, и Джерард учащенно задышал, кусая нижнюю зубу острыми неровными зубами. Быстрый язычок прошелся по прокушенной губе, собирая выступившую кровь.
Какой же он чувственный и нежный.
Никогда бы не подумал, что эрогенная зона может находиться в таком интересном и открытом месте.
- Не играй со мной, Фрэнки, - прерывисто прошептал Джерард, приоткрывая губы.
Но не играть с этим чувствительным телом было просто невозможно.
Я не мог сдержаться, не мог остановить себя, не мог сопротивляться обаянию Джерарда и его тихим, но таким страстным и чувственным стонам, которые срывались с искусанных губ парня.
Склонившись над животом Джи, я коснулся языком кожи возле пупка, а потом обвел чувствительное место, оставляя влажную дорожку.
- Айеро, изверг, - проскулил Джи, вцепляясь в собственные волосы правой рукой.
Сведенные от экстаза брови, закушенная кровоточащая губа, прикрытые глаза.
Мой язык касается вновь живота, забирается в ямочку и ласкает пупок, а Джи сжимает собственные волосы на затылке, приоткрывая губы в беззвучном стоне. Левая рука Уэя скользит по бедру, вцепляясь в ткань джинсов, когда парню слишком хорошо от моих ласк. Стонать громко было нельзя – по парку все еще гуляли люди, а нам не хотелось выставлять свои чувства напоказ. Уэй это понимал, даже находясь в экстазе, и не практически не стонал. Но по лицу можно было прочесть всю гамму чувств и эмоций.
- Фрэнки, - он всхлипывает и раздирает замок торопливо пальцами, чтобы добраться до возбужденной плоти, - какой же ты ублюдок, какой же ты..., - и замолкает, потому что мои пальцы оказываются быстрее, чем его.
Я знаю, что сотру колени в кровь о неровную кору дуба, но ведь почему бы не позволить этому случиться, чтобы мы с Джерардом вспоминали об этом спустя годы?
- Фрэнк..., - жаркий тихий стон нарушает звенящую тишину парка.
Пальцы плотным кольцом обхватывают вставший член Джерарда, и я касаюсь языком головки, собирая кончиком языка выступающие капли смазки. Джи хрипло стонет и вцепляется в свое бедро так, что белеют костяшки его длинных художественных пальцев. Мои губы обхватывают головку члена губами, я пробую Джерарда на вкус и остаюсь довольным всем... Обвожу языком выступающие венки, ласкаю губами головку, вбирая в себя и выпуская, тихо причмокнув.
«Фрэнк, ты так сексуально это делаешь. Боже. Сделай это еще раз».
Мой язык медленно скользит по всей длине возбужденной плоти. Терпение заканчивается, и я вбираю напряженный орган в рот. Неприятные ощущения и тошнота откатывают, как только я расслабляю горло и приспосабливаюсь к размерам Джерарда.
«Ты выглядишь так пошло и невинно, Фрэнк-у-меня-самый-сексуальный-рот-Айеро».
Постепенно набираю темп, насаживаясь ртом на член Джерарда, сжимая горло, когда он во мне полностью, и доставляя парню еще большее удовольствие. Короткие стоны красноволосой бестии перерастают в бесстыдные громкие вскрики.
К черту тишину.
К черту прятки и сокрытие правды.
Сейчас ночь, а ночью я король положения.
«Я сладкий? Фрэнк, я сладкий?»
«Да, Джерард, ты такой сладкий. Невыносимо сладкий и горячий».
Рука Джи опускается мне на затылок, мягко сжимает волосы и задает ритм, который сейчас нужен парню, чтобы разрядить себя.
«Шлюшка Фрэнк».
«Твоя шлюшка Фрэнк».
Я беру член в рот глубоко и жадно, не собираясь ни на секунду выпускать его изо рта. Первый минет парню – и ему нравится, а это охрененно, знаете?
«Отпусти меня».
Джерард бьется головой об дерево – не сильно, но ощутимо, но ему плевать на это сейчас. Его плоть пульсирует, а я вбираю ее в рот, сдавливая головку члена стенками горла. Уэй вцепляется в мое плечо и пытается отстранить меня, но тело предает его. Громкий стон Джерарда – и капли беловатой жидкости остаются на моем языке.
«Ты чокнутый, Айеро».
«А ты вкусный, Уэй».
Я сглатываю и облизываю губы, чтобы наверняка ничего не осталось, тем самым заставляя Джерарда краснеть. Его руки привлекают меня к своему телу, и я ложусь на Уэя, укладывая голову ему на грудь.
- А ты?
- А я себе не разрешил, - коротко отвечаю, не решаясь поцеловать Джи после того, что творил несколько минут назад.
Но Уэй притягивает меня к себе за скулу и чувственно целует, засасывая нижнюю губу и покусывая ее. Я обвиваю его шею руками и с жаром отвечаю на такой желанный и сладкий поцелуй, забывшись в этих потрясающих ощущениях. В голове туман, на сердце так сладко, когда губы Джерарда идеально подходят к моим.
- Спокойной ночи, - почти мурлычет Джерард, застегивая джинсы и прижимая меня к себе.
- Не свались с дерева, - рассмеялся я в ответ и получил полное негодования фырканье, - ладно, доброй ночи, Джи, - старательно дотягиваюсь до его плотно сжатых губ и провожу по ним языком. Секунда – и Джи сдается, пуская мой язык в свой рот.
Знаете, а я люблю Оклахома-Сити.
Наверно, я приеду когда-нибудь сюда жить.
Но обо всем этом я подумаю завтра.
Step 17.
Утренние лучи солнца вновь разбудили меня и на этот раз, вырвав из нежных объятий Морфея, который показывал мне сны о прекрасном будущем. В нем мы с семьей были вновь едины – я, мама и отец сидели за столом, обедая и обсуждая последние новости. Рядом со мной сидел скромный Джи, который все еще стеснялся моих родителей, не веря в то, что они приняли его в нашу семью...
- Доброе утро, Фрэнк, - сонный голос Уэя раздался совсем рядом, и я обнаружил себя лежащим на Джерарде, - прости, но ты не мог бы встать? У меня затекла левая нога.
- Прости, - я осторожно перебрался на ветку повыше и свесил ноги, наблюдая, как Джи потягивается и разминает затекшие мышцы.
- Ощущаю себя Маугли, - Уэй улыбнулся уголками губ и стал сползать вниз по стволу дуба, осторожно ступая на ветви.
- Осторожнее, Джи, - прошептал я, напряженно следя за каждым движением красноволосого.
- Все нормально! Не кисни, Фрэнклин, - он в два счета достиг земли и спрыгнул, а потом задрал голову, пытаясь рассмотреть меня в кроне дерева, - ни черта не видно, если честно, - громкий хохот Джерарда оповестил парк о том, что звезда «счето-скейтинга» вернулась.
- Нам нужно на заправку. До Альбукерки еще далеко, а бак моей машины уже почти пуст, - крикнул я Джерарду и спустился вниз.
- Как скажешь, - он растянул губы в очаровательной улыбке и пошагал к стоянке, а я последовал за этой красноволосой бестией.
Заправив полный бак машины, мы перекусили в придорожном кафе и двинулись в путь. Сотни километров, которые мы должны были преодолеть за сутки. Мы с Джерардом условились не останавливаться нигде, кроме как в туалет и перекусить, чтобы до сумерек достигнуть Альбукерки. Ехать предстояло более 10 часов, поэтому мы основательно запаслись чистой водой, бутербродами, консервами и отличной музыкой.
- Прекрасная подборка музыки, - протянул Джерард, вытаскивая кассету и переворачивая ее, - Фрэнки, мы скоро приедем? Мы уже девять часов в дороге, - он поерзал и вновь закинул левую ногу на правую. Это странно, но он всегда делает именно так. Ни разу не замечал, чтобы Уэй делал наоборот, кладя правую ногу на левую.
- Заедем в Лас-Вегас? – я улыбнулся поскучневшему Джи, пытаясь его ободрить. – Снимем девчонок, выпьем виски, сыграем в картишки, сходим в казино...
- Какие еще девчонки? – вспылил внезапно Джерард, со злобой воззрившись на меня. – Если ты собираешься весело проводить время, то прошу, пожалуйста, без меня!
- Джерард, - я удивленно посмотрел на парня, покрасневшего от ярости, - ты в порядке?
- Я ни черта не в порядке, Фрэнк, - он отвернулся, уставился в окно и даже не реагировал на мои попытки заговорить с ним.
Черт подери, это наша вторая ссора, а я ничего даже серьезного не натворил. В чем дело? Почему Уэй закатывает истерики парню, которого он даже не знает толком? А ведь между нами нет никаких отношений. Мы даже не друзья, а я просто так вчера ему отсосал. Да, Айеро, ты конченый кретин. Облажаться снова с любимым человеком...
Так могу только я.
- Джи, - я тронул парня за правое колено, которое было развернуто ко мне: Джерард сидел, скрестив ноги в лодыжках, и правая нога была ближе.
Никакой реакции.
Я повторил, легонько тряхнув ногу за колено, но услышал лишь сдавленный смешок. Подняв глаза, я столкнулся с грустным взглядом Джерарда. Он медленно снял мою руку со своего колена, а потом резко ударил себя кулаком по нему, все также смотря мне в глаза.
- Джи! – я перехватил руку, которую он опять занес над ногой.
- Нет реакции, - губы Джерарда скривила горькая усмешка, - у меня отсутствует рефлекс в правом колене. Я могу делать с ним, что захочу.
- Джерард, Джи, милый, - от слова «милый» Уэй вздрогнул и сжал мою руку в своей, - прошу, перестань обижаться без повода. Нам ведь не нужны проблемы? У нас и так все шатко, все так легко разрушить.
- Что – все, Фрэнки? – Джи сжимал мои пальцы, явно нервничая.
- Нашу дружбу. По-другому я не знаю, как еще назвать то, что есть между нами.
- Значит, это был дружеский минет, да? – Уэй выдернул свою руку, когда я по привычке попытался переплести наши пальцы. – Дружески целовал меня, да, Айеро? Дружески касался меня, дружески вскружил мне голову за пару дней? Так, Фрэнки?
- Зачем ты начинаешь это, Джерард, - взвыл я, хватаясь за голову.
- Забыл объяснить, что между мужчинами не должно быть ничего, кроме крепкой мужской дружбы? – выплюнул Джи, нашаривая позади себя ручку, чтобы открыть дверь.
- Джи...
- Я тебе не Джи, - нервное шипение Уэя.
- Да что нашло на тебя, черт возьми? – вскрикнул я, и в голову пришла догадка.
Господи, какой же я идиот. Его память начала восстанавливаться. О нет, нет, нет! Я не должен допустить этого.
Этот Джерард слишком прекрасен, чтобы дать ему утонуть в его прежней маске. Он слишком теплый и добрый, слишком нежный и впечатлительный. Он – истинный лик того человека, которого я так долго искал. Если бы Уэй повстречался мне уже таким, я бы сделал все, чтобы мы были вместе. И плевать, что несколько лет назад я был убежденным противником однополых отношений.
- Послушай, Джерард. Если ты злишься насчет девчонок, про которых я упомянул...
Господи, зачем я это делаю?
Мои пальцы быстро расстегивают ширинку джинсов, Уэй протестующе шипит и вцепляется мне в волосы, приподымая мою голову вверх.
- Хочешь извиниться? – в его глазах откровенная насмешка. – Не таким образом, шлюха.
- Что? – я вырвался из цепких рук Джерарда, выскочил из машины и стукнулся об дверцу, сполз по железному боку авто на землю и вцепился обеими руками в свои волосы, тихонько завыв.
Какой же я жалкий.
О чем я только думал, собираясь повторить вчерашнее в машине?
Айеро, ты конченый дебил.
Забыл, что все люди одинаковы?
Даже Джерард, потерявший память.
Никто не войдет в список исключений.
- Я думаю, тебе будет интересно узнать, что ты первый, кому я отсосал, - прошептал я из последних сил, ощущая, что еще чуть-чуть – и меня прорвет на истерику.
- Фрэнки, - Джи опустился передо мной на колени и привлек к себе, утыкаясь носом мне в щеку, - я не понял, что со мной произошло. Это будто вырвалось оттуда, куда я не могу заглянуть. Эта неконтролируемая злость, я боюсь ее. Я не хочу причинять тебе боль, Фрэнки, - сухие, потрескавшиеся от жары губы Уэя прижимаются к моим, и я цепляюсь за парня, как за последнюю надежду.
Наверно, так и есть. Он – моя последняя надежда. Если в Джерарде победит прошлое, меня уже ничто не спасет.
День, когда Джерард потеряет свою светлую сторону, станет днем похорон Фрэнка Айеро.
Ведь Уэй убьет меня.
- Джерард, осторожно! – я схватил Уэя за воротник, пытаясь хоть куда-нибудь откинуть его, но катастрофа была неминуема.
Красный пикап на огромной скорости пролетел рядом с нами, и Джерарда затянуло под колеса. Послышался хруст ломаемых костей и нечеловеческий крик Джи.
- ФРЭНКИ! – в уголке губ справа показалась струйка крови, стремительно побежав по подбородку. Джерард захлебывался собственной болью, его било крупной дрожью, а тело сводило судорогами. – Фрэнки, помоги мне! Фр... Фрэнк..., - его голос затихал, а бледные пальцы разжимались, отпуская мои плечи, за которые Джерард держался пару секунд назад.
- Джерард...
О Господи, нет. Я снова его теряю.
Пальцы давно набрали 911 и вызвали «скорую». Руки давно перебинтовали все раны.
Грудь Джи вздымается раз в несколько секунд и резко опадает. Сердце бьется слабо, пульс рваный, ниточкой бьется под моими пальцами, когда я прощупываю его.
Его губы что-то шепчут, но я не могу разобрать ничего из того, что пытается сказать Джерард.
Каждые 30 секунд Джерарда выворачивает буквально от боли. Он кричит, бьет руками по асфальту и дергается, будто всунул два пальца в оголенную розетку.
Это так больно – смотреть на мучения близкого человека и не иметь возможности ему помочь.
Джерард зажимает между зубами губу и мычит, пальцы судорожно сжимают край собственной футболки. Несколько секунд – и он снова кричит так, что у меня кровь стынет в жилах.
- Джи, я с тобой, - шепчу тихо и пытаюсь взять парня за руку, но его снова выворачивает от боли, и он метается по асфальту, дергаясь в болезненных судорогах.
- Фрэнки! – отчаянный вопль Уэя. – Больно... Помоги! Умоляю... Так больно, - Джи зубами вцепляется в собственную руку, кусая ее до крови.
- Джерард, что ты творишь, - я пытаюсь успокоить Джерарда и слышу сирену.
Вздох облегчения. Значит, помощь уже прибыла. Быстрый взгляд на часы – не прошло и 15 минут. Значит, мы почти добрались до Альбукерки.
- Возможен перелом позвоночника, - констатировал доктор, едва увидев корчащегося на асфальте Джерарда, - на носилки его, быстро. Вы едете с нами.
Мне оставалось только сесть в машину и поехать за «скорой помощью».
Господи, за что ты так мучаешь Джерарда?
- Осторожнее, вы можете повредить и без того изуродованную спину, - доктор Бэккет бегал между медбратьями и раздавал указания налево и направо, - подложите подушку под поясницу! Обезболивающее! Воды мистеру Уэю. Очистите рот от крови сначала, придурки! Черт возьми, не выводите меня из себя, очистите ему рот! Вы что, хотите, чтобы мистер Уэй пил коктейль из крови с водой?
- Осколок прошелся прямо по губе и разорвал ее, - сказал один из медбратьев, - мистер Уэй не может самостоятельно пить жидкость.
- Принесите трубку, - сухо ответил доктор, - уже нашли того, кто сбил парня? – мужчина склонился над дергающимся от боли Джерардом и извлек пинцетом узкую металлическую пластину. – Райан, ты слепой? Какой осколок, это металлическая пластина. Уберите ее немедленно, поместите в сосуд без доступа к воздуху и отдайте на экспертизу в лабораторию!
Один из медбратьев, которого доктор Бэккет назвал Райаном, взял двумя пальцами пластину, бросил в пластмассовую баночку, закупорил ее и вышел из операционной, быстро пошагав в другое крыло хирургического отделения.
Специалист принял пластину, предварительно облачившись в халат и резиновые перчатки, достал из баночки пластину и начал ее исследовать. Но едва глаза внимательного человека заглянули в окуляры микроскопа, он ахнул и зажал себе рот рукой.
- Необходима антитоксикация, - пробормотал он и пулей вылетел из лабораторного кабинета, направившись к операционной.
- Доктор Браун? – мистер Бэккет удивленно покосился на взволнованного мужчину, появившегося в двери операционной. – В чем дело?
- Это пластина сделана из минерала киновари, доктор Бэккет, а покрытие на острой части составляет 80% вкраплений асбеста. Это смертельная смесь, - мужчина взъерошил волосы на голове, - откуда вы извлекли эту пластину?
Доктор Бэккет молча указал рукой на губы Джерарда. Верхняя губа была разорвана. Создавалось ощущение, что по губе действительно прошелся взрывной осколок. Подбородок Уэя был залит подсохшей кровью, а изо рта вытекали сгустки крови, смешанные с какими-то серыми крошками.
Лаборант подошел к пострадавшему и взял на пальцы немного густой крови с примесью, надвинул на глаза очки и присмотрелся.
- Доктор Браун? – боязливый шепот одного из медбратьев.
- Сильнейшая интоксикация опасными соединениями металлов, - бросил лаборант, снимая перчатки и выкидывая их в мусорное ведро, - вызовите полицию и эксперта по редким металлам.
- Вы знаете, кому была выгодна смерть мистера Уэя?
- Нет, мистер МакКормак, - устало ответил я, потирая пальцами виски, - мы направлялись в Финикс, решили сделать остановку в Альбукерке. По дороге произошла небольшая ссора, и я вышел из автомобиля, чтобы успокоиться. Джерард последовал за мной. Он стоял спиной к проезжей части, но мы находились на обочине. Красный пикап... сбил Джерарда, - последние слова дались мне с трудом.
- Номера вы не запомнили? – полицейский строчил в блокноте, не поднимая головы.
- Знаете, нет. Когда друг в такой ситуации... Как-то не думалось о других вещах.
- Простите, мистер Айеро, это моя работа – допрашивать свидетелей, - отозвался мужчина, вздохнув, - я понимаю, что вам неприятно и больно сейчас, но постарайтесь хоть что-то вспомнить о том пикапе.
- Мне больше нечего сказать вам, правда.
- В крови Джерарда обнаружены соединения сульфида ртути и силиката магния. Доктора извлекли у мужчины из губы металлическую пластину, которая вызвала сильнейшую интоксикацию организма. Данные минералы очень трудно достать без разрешения, мистер Айеро. Вам эти факты о чем-нибудь говорят? – полицейский пристально смотрел мне в глаза, ожидая реакции.
- Я плохо учил химию, мистер МакКормак, - пожав плечами, тихо ответил ему я.
- Грубо говоря, вашего друга отравили минералами, смертельно опасными для жизни.
- И все же я не знаю, кто это мог сделать. Прошу, оставьте меня. Мне нужно побыть одному, - попросил я вежливо мужчину, и тот покинул комнату для персонала, в которой мы разговаривали.
Бесцельно бродя по пустым коридорам больницы, я пытался раз за разом вспомнить красный пикап в деталях. К сожалению, моя память часто меня подводила, и данный случай не явился исключением. Я ровным счетом не помнил ничего, кроме ярко-красного покрытия автомобиля и изображения странного улыбающегося человечка на правом крыле машины. В мозгу что-то щелкнуло, давая моему мозгу собрать жалкие остатки воспоминаний, когда я работал на «BL\ind». Постойте, это же...
Меня будто током ударило.
Это же эмблема того наркоманского притона, в котором держали Джерарда.
- Корс, сукин сын, - простонал я, сползая по белой стене на пол, - когда же нас оставят в покое?
Много часов спустя мне разрешили войти в палату к Джи. Ему уже сделали сложнейшие операции на позвоночнике и губе. По словам доктора Бэккета, все прошло успешно, но организм Джерарда слаб для самостоятельного восстановления.
Когда я вошел в палату, Джи уже пришел в себя и лежал на кровати. Его бледные пальцы перебирали белую ткань простыни, которой кто-то из персонала заботливо укрыл парня.
Во взгляде Джерарда читалось полное отсутствие желания жить и бороться. Он просто пялился в стену и дышал через нос. Я видел, как раздуваются ноздри, и почему-то сразу не подумал о том, что через рот Джи не может дышать из-за травмы рта.
Короткий взгляд на губы Джерарда – и у меня начало щипать в глазах. Его верхняя губа была аккуратно зашита, но вид все равно был ужасный. Неужели Джи не сможет меня поцеловать в ближайшее время?
И самое страшное – что происходит с его памятью?
- Джерард, - я присел на стул рядом с кроватью и взял осторожно красноволосого за руку, - я очень скучал по тебе. Ты можешь просто кивать, не надо отвечать. Я знаю, что тебе больно говорить.
Джи слабо кивнул головой в знак согласия.
Господи, неужели я не увижу его прекрасной улыбки?
- Прости меня. Это я во всем виноват, Джи, - Уэй качает головой и сжимает мою руку в своей, - не оправдывай меня. Это моя вина в том, что ты получил эти травмы. Джи, ты злишься на меня?
Он снова отрицательно покачал головой, смотря мне в глаза.
Медленно поднял мою руку и прижал к своему сердцу. Я ощутил частый пульс под своими пальцами. Джерард молча смотрел на меня, и лишь доброта в его взгляде дала мне понять, что он не злится и не помнит все еще прошлого.
- Тебе принести альбом? – я склонился над парнем и легко поцеловал его в макушку.
Джерард кивнул и показал мне большой палец. Он не улыбался, но его глаза улыбались вместо губ.
В который раз я убедился в том, что Уэй потрясающий человек. Он снова нашел в себе силы бороться с неприятностями.
В новом альбоме Джи нарисовал пустынную дорогу, вывеску «Добро пожаловать в Финикс» и автомобиль, в котором мы с ним сидели. Я за рулем – Джерард рядом с улыбкой на губах.
Внизу Уэй сделал приписку: «Сделай меня счастливым, Фрэнк. Я все еще хочу в Финикс».
«Я обещаю, Джи».
Step 18.
POV Gerard Way.
Наверно, странно просыпаться в 7 часов до полудня только потому, что ты по-настоящему выспался. Но с другой стороны, у тебя всегда есть время на размышление и обдумывание будущего. За исключением тех ситуаций, когда сон является единственным спасением от невыносимой боли. Боли, которую нельзя стерпеть и убрать обезболивающими.
Это невыносимо.
Особенно, когда ты должен прятать эту боль глубоко в себе, ведь даже крик причиняет страдания, еще большие, чем остальное.
В такие моменты ты пытаешься себя чем-то занять.
В моих руках – альбом, принесенный мне заботливым Фрэнком. Это уже пятый по счету альбом, который он приносит. Прежние изрисованы комиксами, пейзажами, бесконечными портретами Фрэнка и всем, что только приходило мне на ум.
Но все это было не тем. Я не мог отвлечься от боли, сковывающей мое тело и не дающей даже двинуться, что-то сказать или просто улыбнуться.
Тогда я стал придумывать свой мир, где все люди носили черно-белые костюмы в стиле гусарских. Только я называл своих людей парадовцами. Свой мир я назвал «The Black Parade». А все потому, что я очень люблю черный цвет.
За нескончаемыми часами одиночества по ночам и утрам мои руки быстро рисовали Майки, Фрэнка, Рэя, Боба и меня самого, марширующими по пустынной серой дороге к красивому викторианскому замку.
Прикусывая губу до крови, я старательно штриховал каждую деталь, не пропуская даже таких мелочей, как запонки на рукавах пиджаков или капли росы на траве. У меня были на рисунках белые, коротко стриженные волосы, сильно накрашенные глаза и нож, прицепленный к широкому кожаному поясу.
А еще я нарисовал девушку с противогазом на лице, в пышном викторианском платье. У нее были светлые волосы и добрые голубые глаза, которые оказались единственной яркой точкой на этих черно-белых рисунках. Голубую краску мне принесла медсестра, взяв ее у своей двенадцатилетней дочки.
Мне нравилось рисовать Фрэнка для своего выдуманного мира Черного Парада, где все были счастливы, пусть в таких черно-белых красках. Быть черно-белым – не значит быть таким, как все. Штрих за штрихом я пытался доказать себе, что боль отступит, как только я возьму себя в руки и перестану жалеть о случившемся.
Это ведь была моя вина. А Фрэнки винил себя, корил себя за то, что случилось.
Этого могло не произойти, не взыграй во мне ревность.
Мы слишком мало знакомы с Фрэнком, но у меня глубоко под кожей живет ощущение, что я давно знаю этого черноволосого парня с невероятно доброй улыбкой, которую не сотрут никакие боли и страдания.
Его улыбка была для меня ярким огнем в этом мире.
Я шел к этому огню, пробираясь через реки боли и отчаяния, жалости к самому себе и дикому желанию сдаться и перерезать себе вены.
Подрисовываю летящие шары и аэропланы, летающие самолетики, которые пускают маленькие детки в костюмах Черного Парада.
Сегодня в моем мире праздник – я расстаюсь с этим чертовым альбомом.
Меня выписывают, и Фрэнк сияет от счастья, собирая мои вещи. Он стоит возле окна и складывает аккуратно мои рваные джинсы и заляпанные краской футболки.
А мне тоскливо и грустно. Я до сих пор ни разу не смог ему улыбнуться. Доктора говорят, что через годы все будет в порядке, и мир еще увидит мою улыбку. Ходить я тоже смогу нормально через некоторое время. А мне так хотелось отрываться на полную катушку, идиотничая с Фрэнком по пути в загадочный город Финикс, который снился мне в теплых и уютных снах.
А пока что Джерард Уэй опирается на плечо Фрэнка Айеро и с трудом идет по коридору. Фрэнки осторожно придерживает меня талию и помогает спускаться по крутой лестнице, а потом – сесть в машину. Бухается на сидение, кладет руки на руль, обтянутый тонкой кожей, и улыбается мне.
- Готов стать счастливым, Джи?
- Готов, - одними губами ответил я, и улыбка Фрэнка стала еще шире.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |