Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Даркфик, POV, AU, Учебные заведения 1 страница

Hospital for souls

Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Даркфик, POV, AU, Учебные заведения

Предупреждения: OOC, Насилие, Нецензурная лексика

Размер: Макси, 116 страниц

Кол-во частей: 22

Step 1.

Осенняя листва кружилась под ногами. Мне было жалко давить такие красивые желто-красные листочки, поэтому я старательно обходил их, приподымаясь на носочки. Господи, какой же я дурак. Думаю о чувствах каких-то листьев, хотя в душе творится ураган смешанных эмоций и чувств.

Мне хотелось умереть за эту короткую прогулку миллионы раз. Я обдумал свои самоубийства снова и снова. Вот я забираюсь на перила моста и прыгаю вниз, красиво распахнув руки для объятий с рекой. А вот я бросаюсь под колеса дорогой машины марки «Феррари». Перерезаю себе руки битым стеклом на глазах у сотен людей, которым абсолютно наплевать на одинокого, замороченного проблемами подростка. А вот забираюсь на крышу высотного здания, а потом совершаю короткий полет, освобождающий мою заблудшую душу от бремени жизни.

Показались знакомые дома. Мои ноги неслышно ступали по асфальтированной дорожке, усыпанной разноцветными листьями. В руке, зажатая между двумя пальцами, дымилась тонкая сигарета, которую я попросил у какого-то парня на бульваре, который находился в трех кварталах от моего дома. Я совершенно не умею курить, но сейчас это было необходимо. Точно также, как дышать или сглатывать слюну.

До дома остается несколько метров. Я останавливаюсь у раскидистого тополя и прижимаю фильтр сигареты к губам, с наслаждением втягивая в себя сизый дым. Он наполняет мои легкие. Я кашляю, давлюсь дымом, из глаз брызжут слезы. Но упрямо продолжаю курить, нервно оглядываясь по сторонам. Даже сейчас я боюсь, что в мою жизнь снова кто-то вмешается. Господи, как же я устал от этого. Сейчас я вернусь в дом, где меня никто не ждет и не понимает. Возьму в руки учебники и тетрадки, чтобы сделать уроки по школьным предметам, которые я ненавижу всем сердцем и душой. Сяду в 7 часов вечера за стол с мамой и буду молча поглощать ненавистную еду. Приму душ, возьму в руки любимые книги и забудусь на много часов. Возможно, до самого утра. И только когда лучи утреннего солнца осветят мое усталое и опухшее лицо, я отложу книгу, чтобы забыться на пару часов беспокойным сном перед тем, как вернуться вновь в этот Ад, которое кто-то по недоразумению назвал «школа».

Школа. Заведение, придуманное Сатаной. Отмазки вроде таких, как «получение знаний», «воспитание подростков», «передача опыта от старшего поколения к младшему», здесь неуместны. Иногда мне кажется, что школа является для всех подростков и детей самым главным испытанием, которое им нужно пройти, чтобы определиться со своим «внутренним я». Неужели кто-то возразит, что Курт Кобейн жил распрекрасной жизнью, и поэтому у него получались потрясающие песни? Неужели найдется хоть один человек, достигший высот в этом мире, которого не гнобили в школе? Я сейчас говорю об истинных талантах, а не о людях, греющих жопы на сладких местечках благодаря папеньке или маменьке.

Школа строит наши судьбы. Мы проводим здесь много лет, усиленно изучая разные науки. Насмешки одноклассников, несчастная любовь, ссора, драка – все это оставляет в нашей душе вмятины и трещины. Все это формирует нашу личность. Только личности, которых гнобят в школе, разделяются на два вида. Одни справляются с насмешками и упорно идут к своей цели, а другие опускают руки и позволяют над собой издеваться. Я принадлежу ко второму виду. Я - жалкое существо. И таких людей много на свете, не правда ли?

Знакомьтесь, Фрэнк Айеро – форменный неудачник и суицидник. Банально, не правда? Таких, как я, сотни тысяч по всему Земному шару. Моя жизнь ничем не отличается от вашей. Я всегда нацепляю на лицо маску, что у меня все в порядке. Обманывать всех, включая себя, у меня уже в крови.

Я не такой, как все люди в моей школе. К сожалению, слишком глубоко понял эту жизнь, слишком взросло размышляю. Слишком богатое воображение, слишком много одиночества, слишком мало счастливых мгновений в моей никчемной жизни. Каждое утро мое отражение в зеркале мне было противно. Я тыкал в свои щеки пальцами и говорил себе: «Как же я устал видеть это гребаное лицо каждый день. Как оно мне надоело». В свои ранние годы подростковой жизни я чувствовал себя стариком. Не хожу по клубам, не зажимаюсь с сисястыми блондинками по углам школы, не сплю на уроках, не получаю плохих оценок, не имею друзей. Будто призрак среди живых людей. Порой меня посещала мысль, что я умер, но кровь, хлеставшая из перерезанных вен, была лучшим доказательством, что я живой человек.

Моя семья не была плохой, вопреки всем моим отрицательным показателям. Мама старалась заботиться обо мне. Отец ушел от нас, когда мне было двенадцать лет. Я не виню его ни в чем, ведь это было их с матерью решение – развестись, чтобы не делать друг другу еще больней. Любовь живет только десять лет, а потом превращается в привычку, обязанность, благодарность за детей. Так и случилось с моими родителями. Я рос, предоставленный своим желаниям. Сам делал уроки, сам развлекал себя, сам готовил себе еду. В те редкие часы, когда мы собирались вместе за столом, я чувствовал себя неловко. Не потому, что я не любил маму. Просто я привык к вечному одиночеству.

Мама все еще верила в то, что я заведу друзей и найду хорошенькую девушку, окончу хороший университет, женюсь, устроюсь на престижную работу, порадую ее внуками. Но так сложилось, что к Фрэнку все подростки в школе относились, как к пустому месту.

Это поначалу вызывает отчаяние. Ты кричишь по ночам, зарываешься в подушку, плачешь, рвешь под собой простыни. Безуспешно пытаешься кому-то понравиться, завести новые знакомства. И вроде бы все идет хорошо. Ты общаешься с людьми, которым нравишься. До тех пор, пока они не узнают, кто ты на самом деле. И снова черная дыра в душе. Общение медленно сходит на нет. Эти люди общаются с теми, кто были также раньше твоими лучшими друзьями, а ты теряешься в собственной боли. Ты давишься ею, захлебываешься, клянешься себе, что больше никогда никому не откроешь душу. Свою прекрасную душу. И если бы мы могли судить человека по его душе, то все стало мигом на свои места. Порой мне хочется видеть души людей. Не знаю, почему, но я представляю душу каждого человека, с которым я хоть как-то общался. Одни души для меня подобны прекрасным лилиям, другие походят на волков, а третьи изрыгают из себя лаву и пепел. У меня больная фантазия, но я всегда искренен с людьми. Это меня и сгубило в очередной раз.

И вот наступает момент, когда ты полностью опустошен. Когда в тебе не осталось ничего живого. Ни чувств, ни эмоций, ни желания жить. И даже жажда мести тонет в этой безграничной серой реке под названием «депрессия». Тогда тебе становится просто все равно. Тебе плевать на себя и свои чувства, ты просто плывешь по течению гребаной жизни.

Предательство – самый страшный вирус, который заражает моих друзей и знакомых со страшной силой. А мои глаза устало наблюдают за тем, как этот вирус сжирает все на своем пути, оставляя меня одного посреди пустыни.

Мои руки откидывают одеяло. В голове – в ярких красках очередное предательство самого близкого мне человека. Мы дружили много лет. И на протяжении этого промежутка времени я считал Стэна лучшим другом. На деле оказалось, что все издевательства одноклассников и старшеклассников надо мной – дело рук Стэна. Он знал все мои тайны, знал мои мечты. Я раскрыл ему свою душу, схватил пальцами грудную клетку и разодрал ее, обнажая перед Стэном все свои мысли, мечты и помыслы. Бабочки моей души вылетели из груди, оставив пустоту. Теперь я желал себе только смерти. Да, я люблю эпитеты и метафоры, но ведь они сейчас так к месту, не так ли? Я бы посмотрел на любого человека в подобной ситуации, когда в один далеко не прекрасный день он прошелся по школе и увидел везде плакаты со всей подноготной на себя. Во мне что-то сломалось в тот момент. Я кричал, сдирая плакаты, рвал их в мелкие кусочки, ненавидя всем сердцем каждого человека из этой поганой, мерзкой школы. Когда я срывал последний плакат, я увидел прикрепленные страницы своего личного дневника. Только тогда мне пришло осознание, КТО сделал мне больно.

Копии дневника были развешены по всей школе. Одноклассники громко обсуждали каждый факт и каждую строчку, истерично хохотали, когда я сдирал бумагу со стен и разрывал ее в клочья. Но механизм уже был запущен – миссия «опозорить Фрэнка Айеро» была успешно завершена. Последней каплей для меня стали фотографии, где был запечатлен я, лежащий на кровати рядом со Стэном и положив ему голову на грудь. Приглядевшись, я различил на своих губах мерзкую белую массу, а в руке Стэна использованный презерватив. Поверх фото была прикреплена надпись «проверено на шлюшность. 100% гей». Я не помнил этого! Это была подстава, опять же со стороны Стэна и его друзей.

- Мама, - я впервые заговорил за ужином. Обычно я всегда молчал, - переведи меня в другую школу. Пожалуйста. Я так больше не могу. Я не могу терпеть эти издевательства, я не могу спокойно учиться. Меня унижают день за днем. Мамочка, пойми меня, умоляю.

- Фрэнк, - мама вздохнула и подперла кулачками подбородок, - у нас нет денег, чтобы перевести тебя в новую школу. Прости, родной, но даже это нельзя сделать без взносов в школьный фонд.

- Я не выдержу еще несколько лет в этой школе, мама, - мой голос звучал так надломлено, что я едва сдерживал слезы, - умоляю, помоги мне.

- Не могу, милый. Потерпи, скоро эти раздолбаи повзрослеют и перестанут тебя донимать, - Линда встала и поцеловала меня в щеку, собирая со стола грязные тарелки, - ты ничего не съел, Фрэнк.

- Аппетита нет. Я буду только чай, - я оглядел нетронутую кашу на тарелке.

- Хорошо, - мама вздохнула и полезла в шкаф за пакетом с заваркой, - ой... Фрэнки, милый, у нас нет ничего сладкого к чаю. И зарплата у меня нескоро еще... Придется еще несколько недель сидеть на кашах и пустом чае.

- Все нормально, мам, - я натянуто улыбнулся и взял стакан с чаем, глотнув крепко заваренный напиток, - я пойду к себе, мам? Уроков много задали...

- Беги, милый.

Я встал и нехотя поплелся в свою крохотную комнатушку, допивая еще горячий чай. Больше всего мне были ненавистны белые обои. Напоминало психиатрическую больницу. А моя кровать играла роль гроба. Я рисовал себя в роли вампира. Вампиры – самые классные монстры. Если бы у меня был выбор между оборотнем, вампиром или демоном, то выбор пал на дитя ночи. В зеркале вновь отражается ненавистное лицо. Мои губы скривила презрительная усмешка. Никто и никогда не видит моей настоящей улыбки, настоящих эмоций.

Делаю несколько шагов и падаю на кровать, раскинув руки. Я потерянный в этом грязном городе, грязном мире, среди грязных людей. Ненависть охватывала мой разум, но сразу же отступала. Я не способен ненавидеть людей, что бы со мной они не делали.

К черту уроки. К черту все. Пальцы нащупывают тонкие провода наушников, извлекают старый кассетный плеер с песнями «Green Day». Несколько секунд – и я погружаюсь в мир музыки, где можно не думать о предательстве и вечном одиночестве. Перебирая в памяти все события, я натолкнулся на воспоминания о попытках стать рок-звездой. Несколько раз собирал группу, но все проваливалось с треском. Возможно, я слишком молод для музыкальной индустрии, возможно тексты моих песен слишком тяжелые для восприятия... Можно найти тысячи причин и объяснений тому, почему я сейчас лежу в глубочайшей депрессии и бездействую.

- Мама, мы все попадем в Ад, - прошептал я, утыкаясь в подушку и засыпая.

Step 2.

Кто бы мог подумать, что завтрашний день превзойдет все предыдущие? Даже для меня это было слишком.

- Привет, меня зовут Джерард Уэй, и я новенький, - истерический смех пронесся по классу, - чего ржете, уебы? Никогда не слышали такого потрясающего имени? – парень манерно фыркнул и прошел по аудитории, ища свободное место.

Устроился Джерард за последней партой, рядом со Стэном. Манерно поправив темную прядь волос, неудачно выбившуюся из идеально уложенной прически, парень закинул ноги на парту и с наглой улыбкой оглядывал присутствующих. Учителя химии он, наверно, даже не брал во внимание. Я случайно столкнулся с изучающим взглядом его карих глаз с зеленым оттенком. Слегка женственные черты лица, острый, словно немного оттяпанный неудачным косметологом, нос. Странные брови, изгибавшиеся в завершении к концу легкой волной. Манерно кривляющиеся губы. Несколько родинок на лице. Ровная бледная кожа, без единого прыща или веснушки. Неярко очерченные приподнятые скулы, шестиугольная форма лица, едва заметные ямочки на щеках во время нормальной улыбки. Его нельзя было назвать слишком худым или качком. Одет парень был в ярко-красную кожаную куртку, из-под которой выглядывала черная футболка, явно немного коротковатая для Джерарда, так как она доставала только до пупка. Обтягивающие джинсы, прорванные в районе задницы и бедер, огромные ботинки на шнуровке. Довершал портрет парня альбом в руках и погрызенный карандаш.

- Мистер Уэй, сейчас же уберите ноги со стола! – пригрозила мисс Хэйли и подошла к парню, яростно вычерчивающему что-то в альбоме. – И заниматься посторонними делами на уроке запрещено! – она вырвала из рук Уэя альбом и вернулась к доске, предварительно положив альбом на стол.

- Никто. Никогда. Не смеет. Отбирать. Мой. Альбом, - с расстановкой прошипел Джерард, побагровев от злобы и встав со своего места, - особенно какая-то жалкая учительница, пытающаяся соблазнить кого-нибудь своей юбочкой до колена и просвечивающейся кофточкой, оголяющей безобразные сиськи!

В классе повисла гробовая тишина. Учительница повернулась и столкнулась с испепеляющим взглядом Джерарда, который стоял у учительского стола, держа в руках свой альбом.

- Мистер Уэй, к директору, - пролепетала мисс Хэйли, ошалев от подобной наглости.

- С удовольствием, проститутка недоделанная, - Джерард расхохотался и похотливо облизал губы, - может, хочешь мне отсосать? Я буду первым партнером в твоей девственной жизни.

Ребята стали переглядываться. Кое-кто шептался, кто-то качал неодобрительно головой, но большая часть пребывала в состоянии полной эйфории. Ну, еще бы! В школе наконец-то появился настоящий отпетый негодяй, который заткнет за пояс любого учителя. Я лишь склонил голову, чтобы не вмешиваться в эти грязные разборки. Новенький мне уже не нравился. Не люблю таких самоуверенных в себе выскочек. На деле они оказываются обычными замороченными проблемами подростками, которым не хватило любви родителей. Наверно, у Джерарда проблемы с семьей.

- Повтори, что ты сказал? – Уэй обернулся ко мне и приторно улыбнулся. От его улыбки по моему телу разлился липкой волной ужас. Неужели мои мысли так постоянно рвутся наружу?

Я склонился над тетрадью, надеясь, что он не заметит, уйдет к директору и забудет о жалком лепете отброса общества по имени Фрэнк Айеро. Но Джерард не ушел. Он положил альбом на мой стол, оперся руками о парту и сладко промурлыкал, склонившись ко мне:

- Как тебя зовут?

- Ф.. Фрэнк, - пробормотал в ответ, не поднимая головы.

- Запомни, Фрэнк, что говорить в моем присутствии будут лишь по разрешению, - Уэй неожиданно стукнул запястьями, и на его длинные пальцы съехали кастеты из-под рукавов куртки. Я сглотнул.

- Х-хорошо...

- А вот тебе первый урок, - Уэй резко схватил меня за волосы и врезал кулаком точно по правой щеке, - наслаждайся моим вниманием, - громкий хохот Джерарда и один удар за другим, мое лицо разбивают в кровь...

Все оцепенели. Девчонки тряслись на местах, кто-то сполз под парту, а парни просто молчали, раскрыв рты. Такого еще в нашей школе не было. Мне подкладывали кнопки на стул, заливали учебники краской, воровали тетради, лепили жвачку на мои длинные волосы, окунали в унитаз с головой, измазывали одежду зубной пастой... Но не били. Никогда. Мои мерзкие одноклассники были извращены в своих пакостях и унижениях, но физическую силу никогда не применяли. А Джерард был другим. Он упивался своей властью над всеми и особенно – надо мной. Его руки крепко держали меня, чтобы я не сбежал и сполна получил за неосторожно сказанную фразу. Он разбил мне все лицо в кровь, вывихнул правую руку, вырвал клок волос и затолкал мне в рот с ехидной улыбкой «Молчание – золото, Фрэнк». Он швырял меня по всему кабинету, разбил стекло, вырезал что-то осколком на моей руке, а потом прижал к классной доске.

- Бери мел, - со сладкой улыбкой сказал Джерард, и я трясущейся рукой взял кусочек мела, который тут же пропитался кровью, - пиши «я буду послушным» сто раз, - он плюхнулся на учительский стул и заложил руки за голову, - пиши, ублюдок!

Мои дрожащие пальцы вновь и вновь чертили три гребаных слова, а по щекам катились слезы, смешиваясь с кровью. Такого унижения у меня никогда не было за все 15 лет моей жизни. Мисс Хэйли давно убежала из класса, но явно не к директору, потому что до самого звонка в классе стояла гробовая тишина, прерываемая только скрипом мела по классной доске и моим шмыганьем. Уэй качался на стуле с самым умиротворенным выражением лица и наблюдал за тем, что творилось за окном.

- Я написал, - еле слышно выговорили мои губы.

- Какой молодец, - усмехнулся Джерард и встал со стула, взял альбом и свой рюкзак, - запомните, что на месте этого дебила может оказаться каждый из вас.

С этими словами он покинул помещение, а я сполз по стене, оставляя кровавые следы на белоснежных обоях. Белые стены. Новая причина сдаться. Одна из 666.

Step 3.

Мои трясущиеся руки не были способны помочь телу оторваться от пола в кабинете химии. Пришлось ползти по коридорам, слыша перешептывания учеников. Никто не пытался даже помочь мне дойти до медпункта. А в моей голове крутилась только одна мысль: «Хоть бы мама не узнала, что случилось сегодня». Сохранить ее нервы – одна из 66 причин не сдаваться. Но причин сдать больше. Гораздо больше.

- Помочь? – тембр голоса, который я теперь даже во сне узнаю. Уэй!

- Я сам, - огрызнулся я и тут же прикусил язык.

- Парень, ты сам виноват, - Уэй поднял меня и выгнул правую бровь дугой, оглядывая мое окровавленное лицо.

- В чем? – тихо цежу сквозь зубы и стараюсь не думать о дикой боли в плече.

- Никогда не попадайся мне под руку, когда я злой, - пояснил Джерард и втолкнул меня в кабинет медпункта, - а еще никогда не попадайся мне на глаза лишний раз, - с этими словами Уэй удалился прочь.

Эта ситуация лишний раз доказала мне, что Фрэнк Айеро – победитель по жизни. Вляпаться в такую ситуацию, попасть новенькому под горячую руку (а новенький оказался явным психом) и еще получив пару двоек из-за несделанного домашнего задания – в этом весь я. Может другим покажется, что это совпадение или случайность, но подобные «случайности» происходят у меня каждый день. Я всегда оказываюсь не в том месте и не в то время.

Долго разглядывая свое лицо в зеркале, я задавал себе снова и снова один вопрос, много лет мучавший меня: почему? Почему именно я? Неужели эти татуировки делают меня фриком и дают право издеваться надо мной? Неужели в мире не найдется ни одного человека, который бы подошел ко мне и сказал: «Эй, Фрэнк, ты такой клевый, давай общаться?» Моя внешность ведь не настолько отталкивающая, чтобы назвать ее отвратительной! Да, я ношу длинные волосы, у меня много татуировок на теле, но почему люди судят только по внешности? Почему взрослые интересуются только тем, как я учусь и сколько у меня грамот? Почему родители моих одноклассников тычут в меня пальцами и шепчут своим деткам: «Не дружи с этим фриком»? Почему, черт подери, всех так волнует, что мы с мамой перебиваемся с копейки на копейку, нося вещи по 4-5 лет, и едим дешевые каши на обед? Какая, к черту, разница, есть ли у меня новенький плеер и видеопроигрыватель с крутыми фильмами? Люди видят в тебе только поверхность, не пытаясь даже заглянуть глубже. Одноклассников не волнует, что я пишу песни и хорошо играю на гитаре. Им плевать, какой я изнутри. Если у меня нет дорогих примочек и крутой одежды, я – ничтожество. И таких, как я, всегда бьют, унижают и валяют в грязи, как показал мне сегодня Джерард. Он унизил меня, спросив только имя – чтобы не обращаться к пустоте. Ему было плевать, что я не виноват, что у меня вырвались мысли вслух. Джерард – такой же эгоист, как и другие, увидел в моих словах то, что нужно было ему. Выместил на мне злость.

- Эй, Айеро! – громкий ржач из другой стороны коридора заставил меня обернуться, увидев Стэна и его дружков. – Не хочешь рассказать, каково это, когда тебя избивает одноклассник за твой поганый длинный язык?

Я лишь прибавил шаг и дошел до кабинета математики. Сейчас там у нас будет урок, и у меня подгибались коленки от одной мысли, что я буду находиться в одной аудитории с Уэем. Я никогда никого не ненавидел, но Джерард стал одним из 6 исключений.

Уэй сидел на последней парте и рисовал, склонившись над альбомом. Его волосы немного спадали на лоб, создавая некоторый хаос в прическе. Парень грыз карандаш, на пару секунд в этот момент поднимая глаза к потолку, а потом снова опускал голову, с остервенением вычерчивая линии. Он кусал губу, ругался тихо себе под нос и притопывал ногой. Его разум явно был охвачен вдохновением или какой-то идеей. Довольно-таки неприятной идеей, по выражению лица шатена.

- Ты что рисуешь? – одна из одноклассниц, Опри, имела неосторожность подкрасться к Джерарду.

Уэй дернулся и смазал линию. Его рука медленно провела по листу альбома, а потом подперла щеку, но шатен все также смотрел на рисунок.

- Ты. Испортила. Мой. Рисунок. Шлюха, - процедил Джерард и поднял яростный взгляд на девицу, - тебя ждет еще худшая участь, чем Фрэнка.

Я дернулся от упоминания своего имени, но Джерард даже не взглянул в мою сторону. Он поднялся со своего места, оглядывая перепуганную девушку. На его лице отразилось самое непонятное выражение – то ли злорадство, то ли жажда издевательства. Его пальцы скользнули по бедрам девушки (Джерард удивительно быстро оказался рядом с ней, а Опри даже не смела двинуться с места). Уэй медленно провел правой рукой по бедру девушки, а левой нырнул себе в карман, доставая какую-то тонкую пластину. Чуть позже я понял, что это была бритва. Чирк! И вся одежда Опри через пару секунд лежала у ее ног.

- О, Боже мой, вы только посмотрите, шлюха не носит нижнего белья! – Джерард со скучающим видом оглядел присутствующих и замершего на пороге учителя математики.

- Ты ублюдок, Уэй! – заверещала Опра и, прикрывшись курткой, которую ей бросил Стэн, бросилась прочь из кабинета.

- К директору, мистер Уэй, - мистер Хэмфорт, седовласый мужчина в круглых очках, являющийся нашим учителем математики.

- А вы меня заставьте, - Джерард спокойно уселся на свое место и взял ластик, принимаясь стирать то, что он испортил из-за Опри.

- Мистер Уэй, - учитель побагровел от злости, - сейчас же ступайте к директору!

Мы вызовем ваших родителей в школу и...

- И они не придут. Им похуй на то, чем я тут занимаюсь, - пояснил Джерард обалдевшему учителю, - хожу на занятия и ладно.

- Мы исключим вас из школы!

- У вас нет достаточных оснований, - Джи, наконец-то, оторвался от альбома и поднял взгляд на мистера Хэмфорта, - вы можете также исключить ту девчонку за развратное поведение или мисс Хэйли за совращение малолетних. Когда это учителям было разрешено ходить в коротких юбках и прозрачных кофточках, через которые видно то, чем матери кормят младенцев?

Я разинул рот, изумленно глядя на Уэя. Он не так прост, как кажется, в самом деле. Так заткнуть за пояс учителя, разложив по полочкам причину своих «нападок», и с наглым видом смотреть учителю в глаза... Это... Надо быть Уэем.

- Начинаем урок, - пробормотал мистер Хэмфорт, раскладывая книги и тетради на учительском столе, - сегодняшняя тема урока...

Я украдкой посмотрел на Джерарда, вновь занявшегося рисованием. Уэй почувствовал на себе мой взгляд, улыбнулся уголками губ и слегка приподнял альбом, показывая мне то, что он так остервенело рисовал. Мне показалось в это мгновение, что мой стул провалился с грохотом в Ад.

На белом листе виднелась часть еще незаконченного человека. Длинные волосы, прикрывающие правый глаз, вздернутые брови, открытые глаза, прямой нос и сердито поджатые губы. Еле заметный шрам от пирсинга. Шея с татуировкой скорпиона. Джерард нарисовал меня.

- Нравится? – будничным тоном поинтересовался Уэй, вновь склонившись над рисунком.

- Ты же... – промямлил я, пытаясь собрать мысли в кучу, но Джерард махнул досадливо рукой.

- Я люблю рисовать людей вне зависимости от того, в каких отношениях с я ними нахожусь.

Ничего больше не придумав, чем кивнуть на слова Джерарда, я стал слушать монотонную речь мистера Хэмфорта. Учитель объяснял что-то про дробные числа в двоичной системе счисления и уравнения с неизвестными. Жутко неинтересный материал, от которого я начал зевать, старательно прикрывая рот ладонью.

- Мистер Хэмфорт, - звонкий голос Джерарда прорезал густой и скучный воздух в классе, - а вы не могли бы нам рассказать это поинтересней? Лично я уже засыпаю от вашего бубнения себе под нос!

- Что вы считаете более интересным, мистер Уэй? – учитель сдвинул брови и поджал губы. – Выйдите к доске и расскажите лучше меня, если пожелаете.

- Да без проблем, - усмехнулся Джерард, взял учебник с собой и встал у доски.

Учитель демонстративно сел за первую парту с насмешливой улыбкой принимая эстафету, брошенную Уэем. Но подобного поворота событий, случившегося дальше, не ожидал никто. Джерард, откашлявшись и взяв в руки мел, принялся иллюстрировать материал будничными ситуациями, рисуя с такой молниеносной скоростью, что любой художник комиксов бы ему позавидовал. При этом Уэй держал в другой руке учебник и бегал глазами по строчкам, выхватывая всю суть нужной темы. Все сидели, разинув рты и ловили каждое слово Джерарда, который с поразительной невозмутимостью объяснял математику так, будто он – специалист в этой области.

- Мистер Уэй, - мистер Хэмфорт подошел к Джерарду, когда прозвенел звонок, - что вы забыли в школе с такими великолепными знаниями?

- Да хуй его знает, - Уэй пожал плечами с самым будничным выражением лица, - родителям нужно, чтобы я окончил старшую школу – я ее окончу.

- И все же вам не стоит так себя вести, - учитель покачал головой и стал собирать учебники с тетрадями, заталкивая их в портфель.

- Эти правила предписаны людьми, - Уэй закинул свой странный красно-черный рюкзак с вышитыми героями комиксов, - не ругаться, не возражать старшим, не нарушать предписанные законы. Все это придумали люди, такие же, как и мы с вами, мистер Хэмфорт. Вы легко можете нарушить любое из этих правил. Важно лишь то, с какими помыслами мы нарушаем их, - шатен усмехнулся и заметил меня, жадно ловящего каждое слово его речи, - не так ли, Фрэнк?

Я опустил голову, схватил рюкзак и дал деру из кабинета математики.

- Не так быстро, - Уэй поймал меня у моего шкафчика и схватил за руку, - мы так и не познакомились, Фрэнк.

- Неужели? Меня зовут Фрэнк Айеро, мне 15 лет, - я выдернул руки из цепких пальцев Джерарда, - что еще вас интересует, мистер Уэй?

- Айеро, значит, - Джерард усмехнулся и пошел по коридору, оставив меня в полном недоумении.

Секретов все больше, а я застрял где-то вначале, не успев понять даже один из них. Кто такой Джерард Уэй? Откуда он? Почему он ведет себя так? Эти вопросы душили меня вечером, когда я вновь пытался выкурить сигарету, которую я не докурил вчера. Уроки были благополучно сделаны, ужин съеден, а в моей голове – нераспутанный ком предположений о новом ученике. Собственно, почему я думал о нем? Новое всегда пугает и притягивает. И хотя я испытываю отрицательные эмоции по отношению к Уэю, его властность и спокойность меня восхищают. Я мечтал быть таким сильным, как Джерард.

Время перевалило далеко за полночь. Мне не спалось, а сюжет книги упорно пролетал мимо моей головы, не собираясь там даже задерживаться. Мои руки соображали явно быстрее моей головы, ибо через пару минут я стоял на улице, полностью одетый для ночной прогулки по Бельвиллю. Ноги сами понесли меня в любимый парк неподалеку от квартала, где я жил. Неожиданно я наткнулся взглядом на Джерарда, что-то рисующего, сидя на скамейке. Рядом с ним сидел худенький мальчик в очках. Они разговаривали о чем-то. Я не мог разобрать слов, но по спокойному тону Джерарда улавливал суть разговора. Мальчик жаловался на то, что его обижают в школе, а Уэй обещал разобраться с обидчиками мальчишки, которого он ласково называл «Майки». Неужели это его брат?

Интересная картина вырисовывается...

- Майки, может, пойдем домой? – тихо сказал Джерард, водя карандашом по альбомному листу.

- Я не хочу домой, - мальчик всхлипнул и прижался лбом к плечу шатена, а тот ласково погладил Майки по голове.

- Ты замерзнешь. Ты и так проболел весь август, - бесподобно заботливый тон Джерарда приводил меня в состояние транса.

- Я не хочу видеть, как ссорятся родители, - прошептал парнишка.

- А мы тихонько проберемся в комнату и заткнем уши наушниками. Хорошо?

- Джи, тебе ведь надо на работу завтра, а я один не смогу остаться дома после уроков. Возьми меня с собой, пожалуйста! – мальчик снова всхлипнул, а Джерард обнял его и растрепал светлые волосы на макушке.

- Тебе нельзя болтаться со мной по улицам, слышишь?

- Но ведь ты сидишь и рисуешь... Что в этом плохого?

- Мало ли что может со мной случиться. Даже при такой легкой работе я могу нарыть большие неприятности. Пойми, Майки, что я хочу, чтобы ты был в безопасности. Обещай мне, что не пойдешь за мной в парк?

Дата добавления: 2015-11-04