— Как ты его позовешь?
— Не знаю. Как там говорится в книге?
Тенс улыбнулся.
— Выходи, выходи, где бы ты ни был.
— Мило.
— Там об этом не говорится. Я думаю, тут ты сама по себе, — он пожал плечами.
— Ну, хорошо. Чарльз. Ты нужен тетушке. Я здесь. Давай сделаем это. — Я повторяла эти слова про себя снова и снова. Глаза были плотно зажмурены. Я представила окно. Попыталась представить себе, как выглядел Чарльз в жизни. Дыхание выровнялось, и я позволила себе пойти глубже.
— Я здесь, маленькая, — Чарльз стоял прямо за моей спиной.
— Так тетушка меня зовет.
— А ты думаешь, у кого она этому научилась? — Чарльз раскурил свою трубку. — Ты долго соображала. Я уж думал, что придется тушить свет или стучать в двери.
— Но я же поняла, ведь так?
— В самый последний момент.
— Ты готов? — я смотрела на точно такую же комнату.
— Она говорила тебе, что это ее папочка построил этот дом? Что она здесь выросла? Я поддерживал его как мог годами, ремонтировал.
— Нет.
Он сказал задумчиво: — Она себя возненавидит за то, что произойдет.
— Что произойдет? — спросила я, но он меня не слышал.
— Скажи ей, что я буду ждать. Скажи, чтобы она пришла ко мне и не оглядывалась.
Чарльз переступил через окно, и я поняла, что он тянет меня за руку.
— Уходи.
Он меня не слышал. Наши пальцы переплелись. Рука прошла через окно. Предплечье. Локоть. Начало затягивать ноги, которыми я пыталась обрести опору, но я продолжала скатываться дальше в проем.
Я почувствовала паническую дрожь в позвоночнике. Во рту пересохло.
— Отпусти, Чарльз, отпусти меня! Ты должен меня отпустить.
— Все не так, как тебе кажется, — сказал Чарльз, продолжая вытаскивать меня. — Здесь безопасно. Пойдем со мной. Подождем Мери тут, вместе.
— На его лице появилось напряженное выражение, испугавшее меня. Он как будто даже не понимал, что говорит.
Я пыталась кричать. Я уперлась ногой в стену и молилась. Я крутилась и вертелась, дергалась и прыгала.
— Пусти! Я не могу. Я нужна ей здесь. Чарльз, ты не сможешь встретиться с ней тут, если не отпустишь меня.
— Ты в опасности. Они идут. Они найдут тебя. Пойдем со мной, — он скривился, пытаясь удержаться за меня.
Мои руки стали скользкими от пота. Я глубоко вздохнула и расцепила наши руки. Где-то в отдалении я услышала свое имя. Голос Тенса звучал расстроенно. Испуганно.
Чарльз как будто пришел в себя, и теперь также как и я пытался освободиться. Его выражение снова стало спокойным и заботливым.
— Передай ей один-четыре-три. Скажи, что я люблю и жду ее.
— Меридиан! — снова закричал Тенс. Я воспользовалась его силой. Я почувствовала, как он оттолкнул Чарльза и потянул меня в противоположном направлении.
Я закричала и громко захлопнула окно. Я открыла глаза, чувствуя, как Тенс убирает волосы с моего лица. Тело было покрыто потом, я дышала так, будто только что пробежала сотню ярдов.
— Все хорошо, я поймал тебя. — Тенс баюкал меня и целовал в лоб и щеки.
Я вцепилась в него. Прижалась теснее, согреваясь его теплом и прогоняя недавние страхи.
— Я тебя держу. Ты в безопасности, у тебя получилось! — бормотал он в мои волосы.
Я была так истощена, что даже не могла ему ответить. В конечном счете, измученная, я провалилась в сон.
Глава 27
Любовь — это самый великий акт веры.
Люсинда Майер.
Я проснулась в объятиях Тенса. В уголках рта были капельки высохшей слюны, а глаза жгло.
— Привет, — сказал он.
Я мигнула.
— Сколько времени?
— Рано, еще очень рано. Ты в порядке? Ты напугала меня.
Я потянулась. Если не обращать внимания на оцепенение от того, что спала на полу, я была в порядке.
— Замечательно.
Тенс усмехнулся.
— Замечательно?
Я села.
— По-настоящему. По-настоящему прекрасно. — Все прошлые боли и спазмы, с которыми я жила столько лет, исчезли. Постоянная тошнота и слабость испарились. — Я чувствую себя хорошо.
Я обожала смотреть, как блестят глаза Тенса, когда он по-настоящему успокаивался и был счастлив. Он меня поцелует. Он меня поцелует.
Я наклонилась к нему, закрыв глаза и задержав дыхание. Время замедлилось, я ожидала прикосновения его губ; чувствовала каждый удар своего сердца.
И в тот момент, когда я уже чувствовала его дыхание на губах, земля вздрогнула и затрещали двери. Дом закачался от взрывов. Послышался скрежет металла и звук разбитого стекла.
Сила взрывов была такова, что весь дом зашатался. Я выбежала на переднее крыльцо, следом выскочил Тенс. Кустос лаяла со своего места у камина.
— Что происходит? — спросила тетушка слабым голосом.
— Не двигайтесь, — крикнул ей Тенс.
Мы выскочили на остановку и посмотрели на долину внизу. Мы увидели огненные шары взрывов, вздымавшихся в небеса. Черный дым развевался по ветру как будто парус пиратского корабля. Ад пришел на землю.
— Поезд! — выдохнула я. С этого расстояния он выглядел как игрушечный. В воздухе висел пепел и мусор, ветер дул в лицо. Запах — я даже не знаю как его описать. Раскаленный метал, газ, бензин и тошнотворная вонь человеческой плоти.
— Черт! — Тенс сжал мои плечи. Посмотрел на часы.
— Это пятичасовой.
— Грузовой? Или пассажирский, — вопрос повис в воздухе.
— Я не знаю. Спроси у тетушки. Я пойду проверю дом. — он побежал по коридору в заднюю часть дома.
Я вбежала в комнату тетушки.
— Поезд, он весь перекручен, все плохо.
Тетушка открыла глаза
— Сошел с рельс?
— Я не знаю.
— Это грузовой поезд, в котором также есть пассажирские вагоны.
— На нем есть люди?
— Возможно. — Она с трудом встала. — Нам надо уходить.
Я попыталась убедить ее остаться.
Вбежал Тенс.
— Ты никуда не идешь. — Он аккуратно уложил тетушку обратно. — Дом еще неплохо выглядит.
— Я же медсестра, — тетушка пыталась сопротивляться, но это было похоже на борьбу бабочки и медведя.
— Ты пациент. — Голос Тенса не допускал возражений.
Она посмотрела мимо него на меня.
— Там будут умирающие. — мы поняли друг друга без слов.
Я уже готова? Смогу я справиться со многими? Не знаю.
Я сглотнула.
— Ты останешься тут?
— Она не готова к столь многим. Ты ее недостаточно обучила. — Голос Тенса поднялся на тон выше и стал громче. Я услышала в нем страх и поспешила его успокоить.
— Я готова. Я уже знаю, как закрывать окно.
Я сказала это, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро и уверенно. Но во мне сейчас говорила неуверенность. Как я смогу не запутаться в энергии столь многих? Как мне удержаться от того, чтобы меня не затянуло?
— Она еще не готова. — Тенс встал передо мной и сжал мои руки. — Я пойду. Посмотрю, как там обстановка, и вернусь. Вас я привезу туда потом.
Я погладила его щеку. Я обожала, когда он хотел меня защитить, но понимала, что он не сможет. Я не позволю. Когда доходит до этого, я должна сделать все по-своему.
— Мы вернемся когда вернемся. Ты можешь вести машину. — сказала я Тенсу, затем прикоснулась к тетушкиному лбу губами.
Она прошептала:
— Пока ты держишь окно широко раскрытым и твердо стоишь в комнате, с тобой все будет в порядке. Не закрывай окно, пока не станет безопасно, или душа может тебя ранить, когда попытается пройти. Действуй сообразно своим инстинктам.
— Но если я все время буду держать его открытым…
— Открыть — не проблема. Стой там, где ты будешь чувствовать только легкий ветерок. Как будто вентилятор включили, но на то расстояние, на котором ты стоишь, он не достает. Тогда ты не запутаешься. Держи его большим. Души, испытывающие боль, обычно стараются пройти побыстрее. Они заполонят тебя. Оставайся на месте. Я буду тобой гордиться. Твоя семья будет тобой гордиться. — Тетушка дотронулась до моего плеча. — Я люблю тебя. Чувствуй это. Знай это. Любовь поможет тебе пройти через это. Ты готова.
Я кивнула и схватила пальто, перчатки и аптечку. Вокруг было не по сезону тепло. Тенс последовал за мной.
__________
Мы не смогли подъехать близко к месту аварии из-за рельефа и жара. Поэтому мы остановили машину и побежали к поезду. Несколько пожарных добровольцев со скрежетом остановились позади нас, а где-то далеко я слышала звук сирен. Но не достаточно много, совсем не много. Это была большая, слабо заселенная земля; пройдет несколько минут а то и часов, прежде чем профессионалы доберутся.
Повсюду я слышала какофонию боли. Я чувствовала, как она бьется во мне. Машины с поезда были в беспорядке разбросаны впереди. Они лежали в разных направлениях, как будто разбросанные капризным ребенком. Рельсы были разорваны, от двигателя в начале поезда осталась только воронка размером с лимузин. Повсюду полыхали пожары, багаж рассыпался по слякоти. Из одной машины высыпалась кукуруза, коробки писем скатились по холму, на ветру трепетали конверты.
Тенс пытался держаться рядом со мной, охраняя. Прошла почти минута, прежде чем я поняла, что он пытался защитить меня по мере приближения. То, что однажды было наполнено жизнью, полные жизни тела, теперь были разорваны на куски. Я пыталась отвлечься, но не смогла. Подавляя тошноту, я пыталась не пропустить умирающих. Как раз в это время какой-то мужчина закричал Тенсу, чтобы тот помог поднять стальную дверь и освободить пригвожденную женщину. Я подтолкнула его, а сама пошла к наиболее поврежденным вагонам.
Мир как будто замедлился, двигаясь как в покадровом воспроизведении на проигрывателе. Я осмотрелась. Я шагнула. Я двигалась в отдельных кусках времени.
От страха я сглотнула. Наверное, так выглядит и пахнет война. Липкий дым вползал в меня. Я смотрела на разрушения, и не могла себе представить, что кто-то выжил.
Плач становился громче когда я приблизилась к вагонам. Я попыталась посмотреть сквозь стекло.
Кашель. Позади себя я ощутила чье-то недоброжелательное присутствие.
— "А вы оставили Меня и стали служить другим богам; за то Я не буду уже спасать вас: пойдите, взывайте к богам, которых вы избрали, пусть они спасают вас в тесное для вас время." Мне нравится это место. Стоит использовать его почаще.
Я знала этот голос. Я повернулась и уставилась в усмехающееся лицо Преподобного Перимо. Он был причастен к этой катастрофе. Я не понимала, откуда мне это стало известно, но я точно знала. Я чувствовала это каждой клеткой тела.
— Ты это сделал?
— "И придут на тебя все проклятия сии, и будут преследовать тебя и постигнут тебя, доколе не будешь истреблен, за то, что ты не слушал гласа Господа Бога твоего". Все совпадает, не так ли? Божественная сущность посылает быстрое наказание тем, кто не понимает, что им говорят. Это должны помнить все.
— Так это ты сделал, да? — Я почувствовала неясное движение энергии. Позади меня, где-то в том вагоне, находился умирающий. И не один. Ощущение, что я кому-то нужна, становилось все более отчетливым.
Перимо схватил мою руку и лихорадочно зашептал.
— "Мерзость пред Господом — помышления злых, слова же непорочных угодны Ему. Далек Господь от нечестивых". Услышит ли тебя Создатель, когда ты позовешь его, Меридиан?
— Отпусти меня! — я всем весом оттолкнула его, повернулась, и побежала, не останавливаясь, пока не достигла входа в вагон.
— Я тебя еще достану! — закричал он в темноту.
Несколько добровольцев выбивали стекла в вагонах. Я взобралась на бок одного из вагонов, используя обломки в качестве лестницы. Я хотела добраться до входа наверху — он оказался наверху из-за того, что вагон лежал на боку. Под собой я видела бездонные провалы.
По перилам, как по пожарному столбу, я съехала вниз в темноту и дым. Запах жженой резины и зловоние трупов заставляло сдерживать дыхание.
И сразу же, тоска стала накатывать волна за волной. Столько душ, сколько я даже не могла сосчитать, тянулись ко мне. Это походило на рок-концерт, когда передние ряды пытаются дотянуться до звезды. То есть до меня.
Я закрыла глаза и убедилась, что представленное мной окно широко раскрыто. Ветер раздувал занавески с ураганной силой. Пейзаж за окном постоянно менялся, когда каждая душа пыталась сделать его своим. Я быстро открыла глаза не давая головокружению сковать себя.
Крики и вопли будто стали глуше.
— Помогите, пожалуйста!
Из темноты, будто из ничего, протянулась рука с женскими пальчиками.
Я неосознанно схватила ее руку, даже не видя, где находилось остальное тело в кучах обломков. Это прикосновение затянуло меня, как отлив. Она была напугана ужасом смерти. Она не хотела уходить. Я не знала что сказать или сделать. Тетушка не говорила как надо поступать с неопределившимися душами. Я почувствовала, что эта женщина хотела протолкнуть меня вместо себя. Мы боролись в моей комнате, так как она не хотела сдаваться. Я боролась достаточно долго чтобы совладать с дыханием, пока она снова не потянула меня и я не выдержала.
Глава 28
Я стряхнула её и успокоила дыхание. Я тихо бормотала какие-то уверения, пытаясь успокоиться. Другие добровольцы укутывали выживших в одеяла и пытались остановить кровь, текущую из открытых ран. Я сосредоточилась на умирающих так как это была моя предполагаемая специальность. Еще один смертельно раненый человек схватил меня за ногу, взгляд затуманился, и голова закружилась от той скорости, с которой человек выпрыгнул в окно на свой любимый гавайский пляж.
На меня капало что-то липкое; запах мочи и серы ошеломил меня. Я наклонилась, но схватила только воздух. Я чувствовала себя одурманенной и дезориентированной. Я снова представила окно и попыталась почувствовать свежий ветер на лице.
— Пожалуйста, вытащи моего ребенка.
Я аккуратно поползла — в искореженном вагоне я не могла стоять в полный рост. Руки скользили по тому, что наверняка было смесью крови и других жидкостей — я не хотела об этом думать. Я уперлась в женский чемодан. Она была проткнута насквозь большим железным клином — раньше он мог быть дверью — но она все еще была жива и в сознании. Она держала младенца, который, казалось, давно уже мертв. Он был безжизненный и безвольный, одетый в майку и пеленку. Она попыталась протянуть мне маленькое тело и захрипела:
— Пожалуйста.
Я была в вагоне с стеклянным куполом — стекло покрылось паутиной трещин, но не разбилось до конца. Я отклонилась и пнула панель ногой — небьющееся стекло заскрежетало. Я пнула снова. По ту сторону стекла были помощь и свежий воздух. Я поддерживала визуализацию — и еще одна душа прошла через меня.
В конце концов я смогла проделать отверстие. Дым и жар рассеялись, ворвался холодный воздух. Я обмотала руку своим пальто чтобы расширить её до размеров человека. Для себя. Я схватила ребенка, прикоснувшись и к его матери.
— Спасибо тебе! — произнесла она и скончалась, оставив мимолетный вкус корицы и звучание Боба Марли.
Энергия ребенка тоже ушла, но я почувствовала успокоение, с которым женщина встретила молодого человека в форме на той стороне. Я закашлялась и вылезла из вагона, ломая осколки стекла. Осторожно. Я обернула ребенка в другое пальто и положила на землю подальше от вагона. Крики, звуки сирен, вопли и рев пламени переполняли мои уши.
Я попыталась найти Тенса, хотела понять где он и чем занят. Вдохнув воздух я почувствовала желание прогуляться, пока они не очистятся, но не стала этого делать. Пожарные и местные делали то же самое в других вагонах, некоторые даже работали рядом со мной. Вокруг было так много нуждающихся в помощи, и слишком мало людей, способных ее оказать. Нас было очень немного, и я не могла прерываться надолго. Я повернулась и снова пролезла в дыру, которую сделала в окне. В этом вагоне было много мертвых, другие были смертельно ранены.
Не знаю, сколько раз я проделала путь туда и обратно. Достаточно много, чтобы стопка одеял и пальто, которыми я покрывала мертвых, стала принимать форму и собственную жизнь. Небольшая гора, имитирующая намного большую Гряду Святого Христа вокруг нас. Я рылась в багаже и обломках, пытаясь найти пассажиров, которым все еще требовалась помощь. Этот поезд был переполнен возвращавшимися с праздников путешественниками.
— Моя нога сломана. Вытащи меня отсюда, — какой-то мужчина ухватил меня, и впервые с момента, как я сюда попала, я почувствовала страх и отчаяние, а не желание перейти. Должно быть, он весил двести фунтов, и был больше чем шести футов роста. Он продолжал. — Я помогу тебе. Я все еще могу двигать другой ногой, я буду ей отталкиваться. Прошу тебя, я клаустрофоб и не знаю, сколько еще смогу это выдержать. Здесь так темно.
Я кивнула.
— Я не знаю, как сделать так, чтобы вам не было больно.
Он постарался улыбнуться.
— Боль означает, что я еще жив. Просто помоги мне выбраться отсюда.
Я крепко обхватила его со спины.
— Ладно, на счет "три" я потяну, ты толкайся, и мы выберемся.
Он кивнул.
— Раз, — я попыталась упереться ногами во что-нибудь твердое и убедилась, что на пути к дыре, которую я расширяла с каждым походом, ничего нет. — Два.
Он обхватил себя руками и глубоко вдохнул.
— Три!
Мы сказали это одновременно и вывалились в грязь и снег. Моя голова и спина приняли всю тяжесть падения. Осколки стекла запутались в волосах как кристаллы льда, и я почувствовала заструившиеся по спине тепло. Я не была уверена, то ли это кровь, то ли это пот. Скорее всего и то и другое. Мужчина застонал от боли, но он был силен и полон жизни.
Накачанная адреналином, я вытащила его на чистое место, по пути собирая пальто, которыми некоторое время назад закрывала глаза умерших от взглядов живых. Скрутила одно пальто в комок и подложила под его голову, другим прикрыла его тело и ноги. Хотела бы я иметь медицинские навыки.
— Это все, что я могу сделать.
— Отыщешь мою жену? Пожалуйста.
Я кивнула. Мои ноги были как намокшая лапша. Откашлявшись, я повернулась и нырнула обратно в этот хаос.
В течение нескольких следующих часов ко мне присоединились другие. Они нашли жену того мужчины, трех подростков и несколько детей. Санитары клали людей на носилки и выносили их оттуда сразу же, как мы вытаскивали их. Количество погибших намного превышало количество выживших. Преподобный Перимо склонился над несколькими ранеными. Казалось, что он молится, но волосы на загривке поднялись дыбом. Я не смогла почувствовать их смерть, но он закрыл их глаза, и пошел дальше. К следующей жертве?
Из одиночной цистерны стали полыхать вспышки, все ближе и больше. Я подняла голову, чтобы удостовериться.
— Ты ранена? — только через минуту я поняла, что это лицо смотрит на меня с озабоченностью. Это был пожарник, его лицо было покрыто кровью и сажей, отчего казалось черным.
— Нет, — прохрипела я.
— Ты можешь идти? Тебе надо уходить отсюда. Видишь машины? Иди к ним. — он указал куда-то далеко, на длину футбольного поля или еще дальше.
— Но здесь еще остались люди, — сказала я. Я чувствовала волны жара, одну за другой, накатывающие, будто ритм сердца, из хвоста поезда.
— Я знаю. Но все равно мы уходим — несколько цистерн вот-вот взорвутся. Тебе надо уходить. — Лицо пожарного отразило боль, которую чувствовала и я. Я была уверена, что он не из тех, кто бросает людей в беде.
В отдалении я заметила Преподобного Перимо, исчезающего в клубах дыма. Его никто не остановил.
— Мы не можем их бросить! — Я плакала, пытаясь освободиться из сильных рук пожарника.
— Мы должны, — он поднял меня и перебросил через плечо, вынося из зоны аварии.
Вниз головой я смотрела на землю, красно-черную. Затем мир потемнел и я провалилась в темноту вместе с ним.
_________
— Меридиан! Меридиан! — голос Этты пробивался через рев конца света. Мы были в аду, и морская черепаха рассказывала мне свои секреты. Но я продолжала слышать свое имя, и это меня смущало.
Я открыла глаза и увидела Тенса на расстоянии нескольких дюймов от моего лица.
Он улыбнулся.
— Ты очнулась.
Я кивнула и стянула кислородную маску, которая была надета на мое лицо.
— Тебе нужен был кислород потому, что ты надышалась дымом.
— Я в порядке. Поедем домой, — мне нужно было подумать над тем, что я видела.
— Тут стекло вокруг. Хочешь я отнесу тебя?
— Нет. — Я поднялась на ноги. Всплеск адреналина чуть не утащил меня в пропасть и я задрожала. — Нам нужно обратно.
— Они никого не подпускают. Утечка химикатов. Мы ничего не сможем сделать оставаясь в отдалении. — Тенс помог мне забраться в Ровер. — Не уходи, Меридиан. Мы не знаем, как на тебя повлияли столь много душ. Просто не засыпай. Говори со мной.
Я услышала, как он сел на водительское сидение и завел мотор.
— Говори со мной! — приказал он.
— Этта. Сказала выучить урок, — промямлила я.
— Ох-хо. Что еще она говорила? — Он так быстро вошел в поворот, что меня вжало в дверь. Я не смогла сдержать стон.
— Прости. Так что она сказала?
Я сражалась, пытаясь держать глаза открытыми, но мозг как будто был одурманен наркотиком.
— Дар. Унесет страх.
— Серьезно? Что еще? — Прокричал он. Так громко.
— Поймана между без меня.
— Ага.
— Объятия. — слова совсем не соответствовали моим мыслям.
— Объятия?
— Нет, охват.
— Охват? — он отвесил мне пощечину, откидывая назад.
— Да. Перимо плохой. Украл Селию.
— Держись, мы почти дома. — Тенс должно быть летел как гонщик.
Он резко затормозил и извинился, когда я вскрикнула.
— Прости, прости.
Он внес меня в дом.
— Давай тебя почистим.
— В порядке. Я в порядке. — слова оказывались простым бормотанием и шипением.
Я почувствовала боль и аккуратные руки, но остаток ночи прошел в забвении теплой воды, и заверениях.
Глава 29te mortalem esse sed vim in perpetuum durare.
Помни, что ты смертен, но энергия живет вечно.
Люка Ленси.
Я вытянулась, не открывая глаз, словно цыпленок на солнышке. Голова была чистая, а на сердце легко. Втянув воздух, я почувствовала запах дыма и поморщилась.
— Прости, но не было времени на душ. — Тенс откинул волосы с моего лица. — Ты проснулась.
Щурясь, я посмотрела на него.
— Проснулась. Ты что, все это время оставался со мной?
— Ты проспала весь день.
— Как тетушка? И который сегодня день?
— Она спит. А сегодня Новый Год. — Что-то было еще скрыто за его словами.
— Что ты мне не рассказываешь? Она же жива, правда?
— Она дышит.
— Я хочу её повидать, скажи ей.
— Конечно, через минутку. Пока собирай свои вещи.
Протерев глаза, я вытерла что-то липкое со своей щеки. Принюхалась.
— Это что, мёд?
— Ну да. Тетушка обычно говорила, что он действует лучше всяких мазей, кроме того медведь сначала съест именно тебя.
Он немного отодвинулся, когда я села, утонув в чужой мужской пижаме с пуговицами.
— Это старая пижама Чарльза. Тебе не нужно было что-то более обтягивающее. За исключением пары мелких порезов на спине, щеке и содранных коленках, других повреждений не было.
— Поняла.
Я ощутила странную близость с ним. Как будто мы путешествовали очень долго и далеко, и теперь стали почти единым.
— Я пойду помоюсь. Не хотел оставлять тебя одну надолго.
Круги под его глазами стали очень явными, и это меня обеспокоило.
Кивнув, я почувствовала себя одновременно и сильнее — что справилась одна, без тетушки — и слабее по той же причине.
— Что с Кустос?
— Ей намного лучше. Рано утром она потребовала выпустить ее на пробежку.
— Ясно.
Тенс отворил дверь спальни и выскользнул.
— Тенс?
Он просунул голову обратно в дверь.
— Спасибо.
Эти слова совсем не отражали мои чувства. Он всегда был спокойным и уверенным, и, казалось, всегда находился там, где мне было нужно.
Он озорно улыбнулся уголком рта.
— Ага, — и исчез.
Я откинулась на подушки, понимая, что надо вставать. Но так не хотелось вылезать из тепла. Я не понимала, почему мне так хорошо, но это было неважно.
До тех пор, пока я не вспомнила слова Преподобного Перимо и не представила себе, как он утаскивает душу Селии в ад.
Глава 30
Когда я пришла проведать тетушку, в спальне её не было.
— Тенс? — крикнула я в коридор, не зная, где он может быть. Взбежав по лестнице я осмотрела каждую комнату на пути.
— Тетушка? — закричала я.
— Меридиан! — Тенс подхватил меня, когда я споткнулась.
Взглянув на его лицо я сразу поняла, что тетушка не пьет чай на кухне, чувствуя себя колоском пшеницы под дождем.
— Говори! — потребовала я, садясь на ступеньки.
— Когда мы вернулись, она переехала.
— Куда?
— В башню на чердаке.
— Зачем? — я почувствовала себя утопающей, когда задала этот вопрос.
— Время пришло. Скоро.
Я побежала в башню, выбиваясь из сил, срывая дыхание. Очевидно, я не отошла еще от своей работы на месте крушения. Она была там, спала, укрытая несколькими одеялами. Дыхание было четким, она уже не проснется, и неважно как громко я кричу и умоляю ее. Слезы бесконечным потоком заструились по щекам.
— Возьми, Меридиан, — Тенс передал мне открытку и пакет, обернутый фланелевой в розочку тканью.
Я не хотела открывать его. Знала, что там ее одеяло. Открыв ее и развернув в руках историю ее жизни я будто бы принимала ее смерть. Я взяла открытку. Тетушкин почерк был очень похож на почерк моей мамы. За эти несколько недель моя жизнь полностью изменилась.
— Я не могу, — я передала открытку Тенсу.
Он взял её и прочитал вслух.
— Дорогая малышка. Ты уже сделала так много и так быстро. Кажется, что мне самой только вчера исполнилось шестнадцать. Мир вокруг кажется таким большим и неизведанным. Но я сижу тут, мои руки уже не могут писать разборчиво, уже не хотят сделать хотя бы один стежок. Мой дух утомлен. Я сделала все, ради чего я пришла на эту землю. И теперь я оставляю ее и все ее возможности тебе. У тебя есть сильный союзник — Тенс — доверься его душе. Учись на своих ошибках и достижениях. Я пришла сюда, в комнату, которую Чарльз сделал для меня, чтобы быть как можно ближе к небесам. Я готова повеселиться; хотела бы я только, чтобы Чарльз был рядом. Я буду наблюдать за тобой и любить тебя где бы я не оказалась. Это мое последнее одеяло — подарок тебе на день рождения. Навсегда с любовью, тетушка.
Тенс сложил открытку, а я развернула ткань и раскрыла одеяло. Сады из роз наполняли пространство перед почти точной копией дома. Края были вышиты самолетами и очертаниями государств. Слова и целые рецепты были вышиты повсюду. Портреты людей и стопки книг перемежались мини-одеялами, которые были сделаны из крошечных кусков ткани. Это была самая красивая вещь, которую я когда-либо видела.
— Хотела бы я рассказать ей про Чарльза.
— Так расскажи. Она еще не умерла.
— Но услышит ли она?
— А это важно?
— Ох. Тетушка, Чарльз тебя не покидал. Он ждет тебя. Он просил передать "один-три-четыре".
Мы сидели рядом с ней в этой спальне на чердаке. Она сама объявила эту комнату как последнее место отдыха. Она всю жизнь ждала эту вечеринку на небесах.
Так мы и сидели, на верхних перилах большого старого дома. Тенс притащил обогреватель, мы укутались в одеяла, потрепанные и пожелтевшие от старости. А в голове я слышала ее голос.
— Что хорошего может быть в одеяле, если им не пользуются? То же самое справедливо и для жизни в целом. Ее надо выжать до конца и потрепать по краям. Так устроен мир. Он был таким всегда. И всегда будет.
Я держала ее за руку. Пальцы стали кривыми и корявыми, как корни самых старых деревьев в болотистой местности. Не корни чопорных деревьев, что растут в ухоженных парках и не знают тяжестей жизни. Это были корни, которым приходилось расти вверх и вниз, сквозь препятствия, чтобы выжить. Такие деревья напоминали мне тетушку. Всякой мерзости по жизни ей доставалось достаточно, но она смогла не растерять надежду и остаться чистой.
Время уходило с каждым вздохом. Ее грудь вздымалась и опадала, веки дрожали. Солнце поднялось в зенит, затем скрылось за горизонтом. Я ждала, готовая в любой момент представить себе окно, увидеть Чарльза по другую сторону, пропустить ее и не запутаться. Я старалась не показывать неуверенность. Смогу ли я ее пропустить? Смогу ли остаться на этой стороне?
Я вернулась в мыслях ко времени перед моим днем рождения. Я не знала, было ли во мне столько же надежды в человечность, сколько оставалось в тетушке до ее смерти. Достаточно ли я была внимательна? Хорошо ли я выучила истории, чтобы излагать их в тех же ярких и живых деталях как и тетушка. Какая-то часть меня всегда знала, что она здесь. За моей спиной. Поддерживает меня. Щит от ветра во время ужасных ураганов.
А теперь?
Теперь я должна рассчитывать только на собственные силы. Стала ли я уже достаточно сильна? Хотела ли я?
Тенс протянул мне тарелку с сэндвичем и порезанным яблоком.
— Меридиан, тебе надо поесть. И ты так и не приняла душ после аварии поезда.
Я не отрывала глаз от рта тетушки. Открылся. Вдох. Закрылся. Выдох. Одно дыхание. Один стук сердца. Я ждала следующий.
— Я боюсь выходить их комнаты. Вдруг меня не будет в нужный момент? Я должна быть здесь.
— Это случится так, как предрешено.
Я моргнула.
— Это почти по Дзену.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |