— Какой дядя, Селия? Кто? — левая нога стала пульсировать и я почувствовала нарастающее напряжение. Я огляделась, размышляя, понимает ли она, что говорит. Я не обнаружила чье-либо присутствие. Потом я услышала лай собак в отдалении, и мягкое урчание снегоходов.
— Сюда! — кричал Тенс. Толпа людей направлялась к нам.
Селия не могла умереть. Не сейчас. Ни за что. По крайней мере пока я держу ее.
— Держись, Селия, они почти здесь. — Я слегка потрясла ее чтобы не дать ей заснуть. Новая, неизведанная боль пронзила мою ногу. Я стала часто дышать от страха, мой пульс ускорился.
Тенс бежал к нам, поднимая тучи снега. Я баюкала маленькую фигурку Селии.
— Здесь так красиво, — сказала она, прижимаясь ко мне со вздохом. — Спасибо, что нашла меня и вылечила мою ногу. Она больше не болит.
— Это не я.. — Мне надо было уходить. Я должна привести ей помощь. Эта замечательная девочка не могла умереть по множеству причин.
Кустос завыла. Огни быстро приблизились, и фары снегоходов высветили Тенса.
Должно быть, я выглядела так же плохо, как и чувствовала себя. Тенс подбежал к нам, забрал Селию из моих рук и побежал к снегоходам.
— Уходи отсюда! Иди же! Открой окно! — кричал он, вырывая меня из болезненного ступора, в который я сползала.
Волосы на загривке встали дыбом. Уши как будто собирались захлопать, что-то сильно давило в груди, как будто из меня выкачали весь воздух. Боль внизу живота усилилась.
— Нет, Селия, нет! — я побежала, спотыкаясь, пытаясь представить окно. Но иррациональная часть меня сопротивлялась — как будто я могла заставить ее жить, сделав переход труднее. Мое тело взрывалось волнами мучительной, разрывающей боли, выбивая воздух из легких. Я не могла двигаться достаточно быстро. И уйти достаточно далеко тоже не успевала.
Она умирала. Я знала это чувство.
Левая нога отказала окончательно. Я упала в сугроб, ослепленная болью.
— Нет, нет, нет! — слезы потекли по щекам. Я чувствовала, как она покидает свое тело.
Я попыталась встать, но ноги не держали. Казалось кости вот-вот проткнут кожу. Кустос вцепилась в мою куртку и я тащила за собой свою ногу, ковыляя и отползая как можно дальше. Все уже было не важным — во мне не осталось сил бороться. Я прислонилась к дереву, сосредоточившись на том, чтобы дышать сквозь жестокую боль. Лодыжки задрожали, я боролась за каждый вдох, рассматривая разворачивающуюся картину.
— Селия? Селия! Где моя девочка? — пожилая женщина отчаянно пробираясь сквозь снег, подошла к Тенсу и упала от горя. Когда она выхватила ребенка из его рук, я повернулась на бок и меня стошнило кровью. Меня скручивало до тех пор, пока уже ничего не выходило. Давление немного ослабло, и боль стала не настолько сильной. Я смогла поднять голову.
В отдалении я заметила группу людей и смутно знакомого высокого светловолосого человека, который произносил молитву, а затем осенил крестом Селию и ее мать. Он казался кем-то вроде проповедника, но от него исходило липкое, пугающее ощущение. В тех местах, где его черты должны были быть освещены фонарями, была только пустая и черная пустота человеческой формы. Я прищурилась, но так и не смогла разглядеть его лицо.
Ощущение проходящей в меня, через меня души Селии исчезло, как будто кто-то щелкнул выключателем. Боль начала рассасываться, как туман на солнце. Дыхание восстановилось. Я чувствовала, как будто меня только что вытащили из собственного жестокого капкана.
Зубы стучали и мурашки бегали по телу. Селия любила Ореос, Моих Маленьких Пони и помогать маме делать хрустящие шоколадные печенья. Я не знаю, откуда мне было это известно.
Тенс подошел проверить, все ли со мной в порядке, а вокруг разгорались споры.
— Ты в порядке?
Я покачала головой.
— Пока не знаю. Что-то с ногой.
Боль медленно прокатывалась, будто тучи проплывали, но после такого напряжения я чувствовала себя слабой и больной.
Я услышала вой мамы Селии, когда ее папа проговорил:
— Ее больше нет. Дорогая, ее больше нет.
Он поднял свою жену и взял Селию на руки.
Тенс ласково откинул волосы с моего лица.
— Я одолжу снегоход чтобы добраться до дома. Полежи тут минутку, ладно?
Я кивнула, так и не открыв глаз.
— Почему ты ведешь себя так? — спросил незнакомец глубоким голосом.
Я открыла глаза и увидела самого симпатичного пожилого мужчину, которого я видела в упор. Блондин. Звезда кино. Магнат с Уолл Стрит. Определенно, лауреат премии журнала People в номинации "Самый сексуальный человек на земле". Он излучал уверенность, статус и обаяние. У него были настолько симметричные черты лица, что я была очарована, пока он не продолжил:
— Да будут прокляты те, кто получают награду за убийство невинных. И пусть все говорят. Аминь.
Он не отводил от меня свои глаза, как будто из ртути. Эти глаза казались мне черными дырами. Ни отблеска света, только крутящаяся, липкая пустота. Я безуспешно пыталась перевести взгляд на что-нибудь светлое.
— И увидел Бог, что велико развращение людей на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. Мы смотрим за тобой, понимаешь?. Ждем.
Тенс подъехал ближе прежде чем я смогла соединить воедино кусочки этого странного монолога.
— Тенс, сын мой, я как раз представился мисс Созу. Я Преподобный Перимо. Я очень рад встретиться с вами, молодая леди. Ваша тетушка очень много мне о вас рассказывала.
Его как будто полностью подменили.
— Я предложил ей довезти вас обратно к тетушке, но, похоже, она бредит от холода.
— Мы в порядке, спасибо, я одолжил транспорт. — Его голос был мягким и сдержанным, но каждая клеткой своего тела он излучал напряжение.
— Ты уверен? Она, похоже, обожгла ногу.
Голос преподобного не переставал быть дружелюбным и озабоченным. Я почти уверилась в том, что странный разговор мне привиделся.
— Все хорошо, спасибо. — Тенс помог мне подняться. Я почти смогла опереться на ногу. Я уселась на сиденье и молчала. Обхватила Тенса за талию, прижалась щекой к его спине. Кустос бежала рядом с нами. Наверное, я задремала, потому что я не помню путь домой.
Тетушка встретила нас у входной двери, озабоченно нахмурившись.
Тенс поднял меня с заднего сиденья снегохода. Когда я осознала, что он собирается нести меня на руках, я вскрикнула: — Хватит. Я в состоянии идти сама. — по сравнению с ним я была неженкой — я должна это изменить.
— Ага. Завтра. — Он не останавливался. — Ты слабачка и тебя несложно нести.
Я готова была поклясться, что он меня дразнит, но на его лице не было ни проблеска улыбки, и я не стала смеяться.
— Спасибо.
Я обняла его за шею, стараясь не замечать, насколько у него прямые и шелковистые волосы. Или как приятно от него пахло. Или как спокойно я себя чувствовала у него на руках.
— Боже мой, что случилось? — спросила тетушка в нерешительности. — Отпусти ее, Тенс, она не похожа на страдающую девицу.
— Ей больно. — Он не отпускал меня, пока не донес до дивана.
— Хорошо, Меридиан — что произошло?
Глава 12
Мне казалось, что я сломала ногу. Ее как будто измельчили. Я откинулась на одеяла и подушки.
— Я думала, что я сломала ее, но сейчас становится лучше.
— Ясно. — Тенс обменялся взглядами с тетушкой. Он подвинул диван поближе к камину и завернул меня в одеяло, как будто сворачивал сигару. Я заметила, что руки у него трясутся.
— Ты рычишь как чертов гризли, у которого прихватило живот. Отойди. — Тетушка прогнала его и присела на краешек дивана, чтобы потрогать мой лоб.
— Мне уже лучше, правда. Должно быть, просто растяжение. — Я пыталась убедить их обоих, хотя это и было правдой. Рядом с тетушкой как будто легче дышалось. Я чувствовала себя бодрее, не такой хрупкой, не такой больной.
Тенс подкладывал в огонь поленья, пока он не вспыхнул и затрещал. Тогда он принялся расхаживать, то опуская руки в карманы, то вытаскивая их оттуда.
— Полегче, нам надо ее согреть, а не пожарить на ужин. — Тетушка отодвинула его. — Пойди и вычисти ее одежду. Теперь давай посмотрим, как твоя нога.
Когда Тенс убежал наверх, она осторожно стянула с меня носок и закатала мокрую штанину. Потом посмотрела мне в глаза.
Рядом с камином было так хорошо, что я с трудом держала глаза открытыми. Все это напряжение, адреналин и свежий воздух доконали меня.
— У меня растяжение?
Тетушка аккуратно похлопала по моей ноге, растирая кожу с мягким, шелестящим звуком.
— Маленькая, что там произошло? Ты видела Селию?
Мои глаза раскрылись. Я так была рада вернуться в этот дом, что на мгновение даже забыла, что произошло снаружи.
— Селия, она… - голос дрогнул и слезинка потекла по щеке.
Тетушка кивнула — Она умерла, да?
Я слегка кивнула в подтверждение ее слов.
— У нее были какие-нибудь повреждения? — Тетушка растерла мне другую ногу и легкие покалывания становились все сильнее, по мере того, как приливала кровь.
Я сглотнула поднимавшуюся к горлу желчь и кивнула. Тенс быстро вернулся в комнату и принес пижаму. Мое лицо вспыхнуло от мысли, что он рылся в моих вещах.
— Что с ее лодыжкой? — Тенс положил мою пижаму на кофейный столик и скрестил руки, не приближаясь.
Тетушка откинулась в кресле и посмотрела мне в глаза.
— Ничего.
Я села и уставилась на свою лодыжку, бледную и нормальных размеров. Менее часа назад я чувствовала ее размером с арбуз.
— Но..
— Что случилось с ногой Селии? — спросила тетушка все еще с мягким, но как будто уже знающим выражением лица.
Я закрыла глаза.
— Капкан. Такой, как будто с челюстями..
— Ты была рядом, когда она умерла?
— Да, — я посмотрела на Тенса.
Он пожал плечами.
— Ты представила себе окно? — спросила тетушка.
— Нет! — крикнула я, отталкивая нежные тетушкины руки. — Она не должна была умереть. Она же совсем ребенок. Я могла что-то сделать, я должна была сделать больше. Если бы я умела оказывать первую помощь, или мы добрались бы туда раньше.
— Меридиан, все эти болячки, все физические недуги — это все души, связывающие твою энергию. Если ты не дала Селии уйти — я имею в виду то, что ты не представляла себе окно, чтобы она могла перейти легко и безболезненно — тогда ее боль должна была преобразоваться. Если бы ты почувствовала ее всю до конца, ты бы умерла. Я не понимаю, почему ты до сих пор жива.
Тетушка была озадачена и задумчива.
— Меня там не было…
— Ты чувствуешь их боль?
— Уже нет. Но для этого надо тренироваться. Как только ты научишься управлять окном, боль исчезнет. Ты это почувствуешь, увидишь, как они переходят.
— Так значит, с моей лодыжкой все в порядке? — я повертела ногой и не почувствовала боли.
Очень странно. Потом мне показалось, что мне всегда становится лучше в присутствии тетушки.
— Это все ты, правда?
— Я что?
— Я чувствую себя лучше, находясь возле тебя. Или это мне тоже только кажется?
— Не обманывай себя. Боль настоящая. Но ты права, возможно, тебе действительно становится лучше рядом со мной. Я никогда об этом не думала, но души, скорее всего, выберут меня. Через меня легче пройти, поэтому они тебя не беспокоят. Как только ты будешь уверена в своих способностях, твое тело станет сильнее — возможно, ты даже вырастешь на пару футов. Когда-то во мне было 5 футов и 10 дюймов, представляешь? С годами позвоночник сжался и изогнулся.
— Так значит, через меня постоянно проходят маленькие души?
— Все твои симптомы это стартующая энергия, проходящая через отверстия в тебе, пытаясь протиснуться. Когда я неподалеку, они выбирают самый простой маршрут — меня.
От этого разговора у кого угодно голова заболит.
— Но…
— Как только ты научишься оставаться на этой стороне, ты сможешь держать окно постоянно открытым, как я. Ты придешь к тому, что это станет безболезненным, легким, второй натурой. Ты будешь понимать, что душа проходит сквозь тебя, когда увидишь ее рай и узнаешь немного об ее жизни, но это будет похоже на отрывок из фильма — просто часть ее жизни, которой она с тобой поделилась.
— Ох, — я была слишком устала, чтобы принять это. Огонь танцевал в очаге, а Тенс стоял в нерешительности.
Тетушка резко встала и сказала:
— Хочешь пирожное? Я очень хочу. — Она уже выходила из комнаты, что-то бормоча про себя.
— Спасибо. Шоколадные были бы очень к месту.
Я закрыла глаза, откидываясь в объятия подушек. Все было так запутано.
Тенс стоял, тихо и неподвижно.
— Чего? — спросила я не открывая глаз.
— Ничего. — Он подошел поближе. Прочистил горло. — Ты хочешь…мм… тебе нужна помощь с одеждой? Или я могу попросить тетушку помочь тебе вместо меня. — он говорил очень неуверенно.
Лицо залила краска. Но изнеможение полностью лишило сил мои руки и ноги, и я почти не могла двигаться.
— Пожалуйста.
Он нежно откинул одеяло и взял снизу мои рубашку и свитер.
Должно быть, я побледнела от чувства близости, потом он сказал:
— Я все это уже видел, но если ты хочешь, я закрою глаза. Конечно, в таком случае я могу случайно дотронуться до неправильных мест.
Я чуть приоткрыла веки и увидела, что он застенчиво улыбается. Я подняла руки, чтобы он мог стянуть мою одежду через голову.
Он подал мне верхнюю часть пижамы без пуговиц, и в первый раз мне захотелось, чтобы она была атласной или кружевной — что-нибудь более утонченное и жизненное, чем Спанч-Боб. Сэмми в шутку дал мне эту пижаму на прошлое рождество, но она оказалась из самой мягкой фланели, что у меня была.
Я расстегнула штаны и опустила молнию Тенс сдвинулся к ногам.
— Приподними бедра.
Я так и сделала, и потянула нейлон вниз. Он аккуратно и медленно стянул штаны с моих ног, вместо них надевая пижаму Спанч-Боба и дал мне возможность натянуть их до конца. Где-то в девчачьей части моего сердца я отметила, что это был первый раз, когда мальчик видел такую большую часть моей кожи.
Тенс остался на краю дивана, лениво перебирая пальцами по моей лодыжке, как будто он хотел удостовериться, что со мной все в порядке.
Тетушка, торопясь, вернулась, принесла поднос с молоком и пирожными, и Тенс поднялся с дивана.
Я съела пирожное — оно было потрясающе вкусным. Тетушка устроилась на стуле около огня, а Тенс расправился с тремя пирожными прежде чем стал копаться в корзине, наполненной дровами и инструментами.
Может быть, я пересмотрела телевизор, но мне очень хотелось узнать.
— Тетушка, — Я не знала, как сформулировать вопрос, и не была до конца уверена, что действительно хочу узнать на него ответ.
Она уселась в свое кресло-качалку и вытащила рамку для шитья высотой до колена.
— Что такое?
— А Фенестры…они…мы ведьмы?
— Архангел Гавриил, нет!
— А Атер-как-их-там?
— Атерности? Не в традиционном понимании, нет. — Тетушка сложила вместе два куска хлопковой ткани, затем один отбросила и стала изучать другой.
— Они те, кого называют ПолуНочниками. Вместо того, чтобы позволить душам вернуться к Создателю, они переправляют душу к Разрушителю.
— В ад? — Перед взором промелькнули огонь и сера.
Она кивнула. — У него много названий.
— А Атерности хотят навредить Фенестрам?
— Ты имеешь в виду убить? Очень хотят. — Тетушка сказала это так бесстрастно, как если бы она рассказывала мне рецепт печенья. Однако она нахмурилась, и, прищурившись, взглянула в огонь.
Ужасающая мысль пронзила меня.
— А мы хотим убить их?
— Нет, это не наша задача. Существуют воины-ангелы Сангра, которые этим занимаются, но если тебе повезет, ты никогда не встретишь ни Ности, ни Сангра. — Она вздрогнула и стала смотреть на огонь, позабыв о шитье.
Даже Тенс остановился и ждал.
— Эх. — изображения Баффи стояли перед глазами, но я не могла представить себя в прелестной одежде сражающейся с демонами. Это не было в моем списке дел до окончания школы. Школа — а вернусь ли я в нее.
— А как насчет привидений?
Тетушка снова начала шить, как будто вышла из ступора.
— Они существуют. Обычно их энергия поймана в этой реальности. Они держатся за этот мир и не хотят уходить.
— Но почему?
— По-разному, например, они могут хотеть увидеть, как вырастают их дети, или защитить своих возлюбленных. Иногда они остаются присматривать за местом или домом. Может быть, они боятся идти дальше, хоть это и глупо — ведь это всего лишь перемена, а не конец пути.
— А они, эмм, злые? То есть они тоже пытаются нас убить? Потому что я готова поклясться, что за мной кто-то наблюдает.
Тетушка покачала головой и пожала плечами.
— Сама энергия имеет ту же сущность, с которой она жила — помнишь, энергия может изменять форму, но не появляется и не пропадает. Так вот, если они были злыми при жизни, ничего не поменяется просто потому, что их тела вернулись в землю. Чем дольше они тут находятся, тем сложнее сделать так, чтобы они пошли дальше.
— Они могут нами пользоваться?
— Они могут быть очень опасными. Меридиан. Не начинай искать заблудшие души.
— Почему они опасны?
— Их энергия более не упакована аккуратно. В них гораздо легче запутаться, особенно если у них есть причина, чтобы тебя забрать. И ты можешь запутаться случайно, по крайней мере, без их злого умысла. Просто будь осторожна.
Отлично, еще одна причина беспокоиться.
— Нас может кто-нибудь видеть? В смысле не как людей, а как круги света.
Я все время мысленно возвращалась к сеньоре Порталсо, которая называла меня "светом". Должна ли я рассказать об этом? Я молчала. Я пока не знала, было ли это правильным.
— Существуют люди, которые со временем научились нас видеть.
— Но как? — возможно, сеньора Порталсо меня видела. Мне нравилась сама мысль, что кто-то еще, не из наших, знает правду.
— Не у всякой семьи Фенестр может родиться еще одна. Но потомки Фенестры без, собственно, силы, все же могут чувствовать и замечать эту силу. Например, целители и экстрасенсы, люди, которые видят ауру или могут направлять энергию "Ци" руками по всему телу.
Я всегда думала, что эти способности — фальшивка. Я вспомнила, как мы ездили на ярмарку штата прошлым летом, и палатку предсказательницы, куда мы пошли с Сэмом шутки ради. Она предсказала, что мне предстоит долгая дорога, и что мне откроется будущее света и тьмы, жизни и смерти. Я тогда сказала Сэмми, что она несет чушь. Если бы я снова ее увидела, я бы принесла ей свои нижайшие извинения.
Тетушка усмехнулась про себя.
— Ну все, на сегодня хватит. Но у меня есть кое-что для тебя.
Я обхватила себя руками. До сих пор ее подарки не приносили особой радости. Выражение моего лица, должно быть, отразило мое нежелание.
— Мой дневник. На самом деле, это наш дневник. На протяжении столетий, Фенестры из нашей семьи, дописывали, исправляли и охраняли добытые нами знания. Бери, он не кусается, обещаю. Я хранила эти записи годами, в надежде, что ты придешь. Времени не хватит, чтобы пересказать все эти записи, так что они тебе понадобятся.
Она передала мне книгу в кожаном переплете, с золотыми краями и ленточной закладкой. Она была потертой и истрепанной, на страницах остались масляные следы от многих пальцев, потеки чернил, пятна на обложке.
— Спасибо, — эта проклятая штука была такой тяжелой, что мне пришлось схватить ее обеими руками.
— Уже много лет прошло с тех пор, когда мои глаза моли прочитать ее от корки до корки. Возможно, есть способ сразиться с Ности, который я не помню. Я подумаю над этим — нам нужно подготовиться. Пойди поспи, — тетушка поцеловала меня в лоб и вернулась в кресло у камина.
Я встала и перенесла вес на больную ногу. Все было абсолютно нормально, как будто она и не болела.
— Я провожу тебя, — тень Тенса упала на меня.
Кустос уже храпела на моей кровати. Я засмеялась.
Тенс заглянул через мое плечо и усмехнулся.
— Грелка на месте?
— Да, похоже на то.
Кустос посмотрела на нас одним глазом и продолжила спать.
Тенс обошел меня и выкрутил ручку нагревателя на максимум.
Я взобралась на кровать и взяла рамку с фотографией моих родителей и Сэма с тумбочки. Насколько же изменилась моя жизнь с тех пор, когда я сделала этот снимок на камеру Сэма. Не в первый раз я хотела оказаться на семейной фотографии. Сейчас, по крайней мере, я знала, почему я была все время тем, кто фотографирует.
Тенс заложил руки в карманы и задержался возле двери, наблюдая за мной так задумчиво, что я задрожала. В его присутсвтии я чувствовала жар, зуд и вообще я была как будто сама не своя.
— Что? — булькнула я, нарушив тишину
— Спокойной ночи. — Он повернулся и вышел.
— Постой, — окликнула я его.
Он выглянул из-за угла: — Чего тебе?
— Что тетушка имела в виду, когда сказала, что не так много времени осталось?
Он не смотрел мне в глаза.
— Тебе надо научиться пропускать души прежде чем…
Мне показалось, что по его лицу пробежали боль и страх. Я подбодрила его, уже не столь уверенная, что хочу получить ответ:
— Прежде чем что?
Он сглотнул.
— Прежде чем тетушка умрет. Ей надо пройти через тебя, иначе мир лишится еще одной Фенестры. Если ты не справишься…тогда ты тоже уйдешь. — Его глаза встретились с моими..
— Что? Нет! — Я свернулась клубочком.
— Мне не стоило этого тебе говорить, но я..
— Я спросила. Все хорошо. Я хотела знать. Мне надо было знать… -
Так ведь? Не важно. Я закрыла глаза и попыталась вдохнуть..
Тенс сделал шаг вперед, остановился, не зная куда деть руки.
— Я…Прости…
Он вышел из комнаты и захлопнул дверь.
Меня сморил сон. Тетушка умирала. Я снова включила свет на максимум и потянула огромную книгу на колени, просматривая страницы.
марта 1921 года.
Я не всегда могу увидеть проходящие сквозь меня души. Я только чувствую тепло от света и отблеск их загробной жизни со своего наблюдательного пункта на этой стороне. Но мне уже знакомо это ощущение. Я знаю, когда наступает время, и когда душа использует меня. Я только начинаю к этому привыкать, но мне интересно, получится ли когда-нибудь чувствовать себя естественно?
января 1972 года.
Любимая еда, песня, первая любовь, я познаю это в тот миг, когда душа проходит сквозь меня, но я не могу поделиться этим знанием с их семьями. Я ненавижу себя за то, что не могу успокоить живых, только мертвых. Другие люди могут преодолевать препятствия в общении, передавать послания и так далее. Я не смеюсь над их способностями, просто я так не умею. Я никогда не смогу произнести эти слова, неважно как сильно я стараюсь. Я начинаю думать, что это не мое место, я не медиум. Я — окно.
октября 1931 года.
Существует тот, кто преследует меня. Я должна помнить Атлантиду, ацтеков, друдиов, Геде, остров Пасхи — они все были поглощены Атерности. Их энергия и их люди исчезли потому, что не хватало Фенестр и Сангров чтобы охватить весь мир. Это битва между добром и злом, которая разыгрывается в те короткие мгновения перехода. Если они смогут собрать энергию, тьма расширится и в мире станет меньше добра. До меня дошли слухи, что Атерности получили огромную мощь в Европе. Я должна быть везде, где я нужна. Возможно, я сама поеду в Европу. Я должна спасти души, которые смогу спасти. Хотела бы я иметь сестру Фенестру, чтобы разделить со мной это бремя.
Если уж тетушка так себя чувствовала, есть ли какая-нибудь надежда для меня? "Я обязана спасти все души, которые смогу спасти". Как я смогу это сделать? Прежде чем она умрет? Я никогда не чувствовала себя такой одинокой.
Глава 13
Лучший способ понять, является ли она Фенестрой, это узнать дату ее рождения. Она всегда та, кто издает первый крик после полуночи 21 декабря. Наши родственники рождаются 20 и 22, но Фенестра до сей поры и навсегда встречает первый рассвет человеком в день зимнего солнцестояния. Самое темное утро года рождает ярчайший свет.
— Кесси Эйсли, 8 Января 1876
Я проснулась от полноценного умывания, один длинный язык следовал за другим. — Кустос! — Я открыла глаза, ощущая на лице липкую волчью слюну, как будто маску из глины. Я стала хихикать, когда она начала толкать и пинать меня к краю кровати.
Холод пробежал по моим босым ногам. Пробка в нагревателе выскочила. Дрожа, я потерла руки и натянула свитер поверх пижамы.
Дом был тих. Я не слышала ни Тенса ни тетушку внизу. Я вспомнила вчерашнюю исповедь Тенса и печаль перехватила мое дыхание. Тетушка умирала, а мне предстояло помочь ей на пути. Пройти. Умереть. Смогу ли я это сделать?
Вместе с Кустос мы протопали на кухню за стаканом сока. Меня смущали познания Тенса в кулинарии. Почти наверняка где дожидается меня кувшин свежевыжатого апельсинового сока. Недавно он не смог заставить меня поесть, но этим утром я и впрямь проголодалась.
Я схватила черничный кекс и решила немножко побродить по дому, пока еще было тихо. Я не знала который час, но было еще достаточно рано и свет пока еще оставался мягким.
Краем глаза я заметила чью-то тень, но, повернувшись к ней, я ничего не увидела. Я потянула первую дверь вниз по лестнице, она скрипнула под моими пальцами. В замочной скважине не было старомодного ключа.
В дальнем конце комнаты было нарисовано окно с видом на заснеженную равнину. Комната была отделана благородным красным деревом, вдоль одной стены расположились книжные полки, а вдоль противоположной стены располагались шкафы с картинами и фотографиями. Я взяла расшитое бархатом одеяло и укутала свои плечи. Морозный воздух проникал через разбитые стеклянные панели, и мне было холодно.
Огромные позолоченные рамки стояли рядом с совсем простыми деревянными. Тут было изображено очень много людей. Пораженная, я увидела маму — еще совсем маленькую девочку — рядом с тетушкой. Рядом была свадебная фотография моих родителей, за ней висела еще одна в старинных тонах. Я отнесла ее к свету чтобы разглядеть получше.
— Это день моей свадьбы. — Я подпрыгнула, когда в комнату вошла тетушка.
— Правда? Ты здесь такая счастливая, — я показала на остальные фотографии. — Кто все эти люди?
— Семья, некоторые друзья. — Она подошла и встала возле моего плеча.
— Моя свадебная фотография оказалась первой, которая хорошо получилась, — тетушка дотронулась до стекла кончиком пальца.
— Как это? Это тоже одна из штучек Фенестры?
Она метнула в меня удивленный взгляд.
— Ну да, так и есть. Есть кое-что в процессе съемки — или, на данный момент, цифровой съемки — что запечатлевает наш свет.
— Но, ведь, это возможно?
— Знаешь, люди говорят, что привидения и духи оставляют светящиеся блики или пятна на фотографиях?
— Да, пожалуй, — я понимала, как мало я знаю о мире. На всех моих фотографиях лицо всегда оказывалось в тени, как при солнечном затмении. Казалось, будто солнце всегда было точно сзади меня, оставляя мое лицо в тени. В фильмах так показывают, когда у человека нет личности.
— Это делаем мы. Пока ты не научишься открывать путь для духов, тогда единственное, что смогут запечатлеть люди — свет позади тебя.
Меня затмевает моя роль в этом мире.
— А у тебя получается управлять им?
— Да и ты сможешь научиться. Примерно так же, как ты научилась держать себя в потоках другой энергии. Мой муж красивый, правда? — Она улыбнулась сквозь слезы.
— Да, очень. Как его звали?
— Это был мой Чарльз. Мой бесстрашный пилот. Он был одним из первых людей, летавших на экспериментальных моделях самолетов.
— Разве это не опасно?
— Конечно, но он не боялся смерти. Он говорил, что взлетая он не боялся смерти, потому что мог увидеть мое лицо.
— Он знал?
— О, да. Мы познакомились в полевом госпитале во время войны во Франции. Я уже давно вышла из возраста, когда в то время выходили замуж, но я была медсестрой. Я шла туда, где во мне нуждались, а мальчишки, сражающиеся за нас, нуждались в мирном окончании пути, если они не возвращались домой.
— Значит, ты ухаживала за ним?
Ее глаза наполнились печалью.
— Иногда. Я часто ходила в дозор, и вместе с отрядами Сопротивления на линию фронта. Делая себя доступной для всех, кому была нужна. Умения медсестры были не так востребованы, как возможности Фенестры. Атерности при помощи Гитлера выстроили целую империю в Европе. Или наоборот.
— Мальчишки стали называть меня ангелом, потому что крики затихали, когда я оказывалась рядом. Чарльз обратил на это внимание. Он слышал истории своей бабушки о людях света, которые являлись ангелами на земле. Он вызвался меня сопровождать.
— Когда война близилась к завершению, мы нашли лагерь в Германии. Адское место.
— Нацисты?
— Хмм. В тот первый день я шла вместе с отрядами. Я не боялась, но не была готова. К этому нельзя подготовиться. Их было так много. Так близко. Мои глаза болели от света, я почти не видела себя, моя кожа пылала. Я сосредоточилась на дыхании и на том, чтобы пропускать их, одного за другим.
— Что произошло?
— Почти все солдаты знали, что я не совсем такая, как остальные. Но в военное время легче верится во всякую чушь, чудеса, сверхъестественное. Они по очереди помогали мне обходить лагерь, чтобы я могла добраться до людей, которые во мне нуждались, которые уже не поправятся. Но Чарльз всегда был рядом. Прошло несколько часов, и я была настолько измучена, что едва стояла на ногах. Я стала терять сознание, и Чарльз меня подхватил. Отнес меня к лагерю и отпаивал меня виски, пока я не выплакалась и не рассказала ему то, что никогда никому не говорила. Но он слушал очень внимательно, продолжая подливать.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |