довела. Снова.
Она хотела отношений со своим братом. Но не таких.
Не этих ядовитых перепалок.
– Ты куда-то собралась?
Она посмотрела через плечо на целителя. Стоящий в дверном проеме, он по-
прежнему был мокрым, но вода с него не капала, а вокруг шеи было обернуто белое
полотенце. Его короткие, темные волосы лежали неровно, будто он вытер их и оставил,
как есть.
– Я не могу найти выход. – Удачная фраза, по всем параметрам.
Какое-то время Пэйн просто смотрела на аккуратно выстроенные пачки желтых
блокнотов и коробок с ручками, на упорядоченные ряды предметов, о назначении
которых могла только догадываться. Когда она, наконец, сдалась и отступила назад, ее
целитель до сих пор стоял в проходе, смотря на нее. Его глаза почернели от эмоций, губы
сжались… и, по какой-то причине, его выражение заставило Пэйн осознать, насколько
одетым он был.
Насколько одетым он был всегда, когда ложился с ней.
Он не позволил ей прикоснуться к себе, не так ли?
– Ты согласен с моим братом, – мрачно сказала она. – Ведь так.
Это был не вопрос. И она не удивилась его кивку.
– Это – не долгосрочно, – сказал он с ужасающей мягкостью. – Не для тебя.
– Поэтому я не познала удовольствие твоих чресел.
Его брови слегка взметнули вверх, будто откровенность смутила его.
– Пэйн… у нас ничего не выйдет.
– По чьим словам? Это наш выбор с кем мы…
– У меня есть жизнь, к которой я должен вернуться.
Когда стало трудно дышать, она подумала… как самонадеянно это было с ее
стороны. До нее никогда не доходило, что ему есть куда пойти. Но с другой стороны, как
и указал ее брат, что она знала о целителе?
– У меня есть семья, – продолжил он. – Работа. Лошадь, которую я должен
навестить.
Пэйн подошла к нему, высоко держа голову.
– Почему ты считаешь, что эта ситуация – «или/или»? И прежде чем попытаться, не
трать слова, не говори, что не хочешь меня. Я знаю, что это неправда… твой запах не
врет.
Он прокашлялся.
– Пэйн, секс – не главное. И когда дело доходит до тебя и меня, главное – чтобы ты
была в том состоянии, в котором сейчас находишься.
От этих слов по ее телу пробежал холодок, будто в комнате сквозило. Но потом она
покачала головой.
– Ты хочешь меня, Целитель. Когда ты вернулся и увидел меня в той кровати…
твой запах не был связан с моим состоянием, и ты трус, если пытаешься убедить себя в
ином. Скрывайся, если желаешь, целитель…
– Меня зовут Мэнни, – отрезал он. – Мануэль Манелло. Меня привели сюда, чтобы
помочь тебе… и если не заметила, ты стоишь на ногах. Значит, я помог. Прямо сейчас? Я
просто жду, когда твои люди снова порвут мой мозг на кусочки и оставят меня различать
дни и ночи, сны и реальность. Это твой мир, не мой, и здесь есть только «или/или».
Их взгляды встретились, и в это мгновение, если бы все здание вспыхнуло синими
пламенем, Пэйн бы не смогла отвести глаз… и, как она осознала, он тоже.
– Если бы все получилось, – хрипло сказала она, – если бы тебе разрешили
приходить и уходить по своему желанию, ты бы остался со мной?!
– Пэйн…
– Вопрос ясен. Отвечай. Сейчас же. – Его брови взмыли еще выше, и она не могла
понять, был он восхищен или возмущен ее бестактностью, но сейчас ей было плевать. –
Правда есть правда, высказанная или нет. Так что давай разберемся.
Он медленно покачал головой.
– Твой брат не думает…
– На хрен моего брата, – парировала она. – Скажи, что думаешь ты.
В напряженной тишине Пэйн осознала что сейчас сказала, и ей снова захотелось
выругаться. Опустив голову, она уставилась в пол, не из кротости, а от разочарования.
Достойные женщины не говорят таким образом, они не давят на людей даже из-за
кухонного полотенца, не говоря о вещах более серьезных.
Воистину, подобающая женщина стояла бы подле старшего в своей семье, который
бы принимал самые важные решения, формировал всю ее жизнь, начиная с того, где ей
жить, заканчивая выбором супруга.
Взрывы гнева. Секс. Сквернословие. Чуть больше этого, и она воплотит желания
Вишеса, потому что целитель – Мануэль – сочтет ее столь непривлекательной, что будет
умолять увезти его подальше от нее, без воспоминаний о проведенном времени.
Она никогда не подойдет под стандарт женственности вроде Лейлы?
Потирая виски, она прошептала:
– Вы оба правы… но по иным причинам. Нам не бывать вместе, потому что я –
плохая пара для любого мужчины.
– Что?
Уставшая от всего… от него, от своего брата, от себя, женщин и мужчин в целом…
она отмахнулась от Мэнни и отвернулась.
– Ты говоришь, что это мой мир? Ты сильно ошибаешься. Я принадлежу ему не
больше, чем ты.
– О чем, ад и преисподняя, ты говоришь?
Воистину, он может получить полную картину перед своим уходом. Черт возьми.
Она посмотрела через плечо.
– Я – дочь богини, Мануэль. Божества. Сияние, которое ты во мне пробуждаешь –
это ее сущность. Такая она. А мой отец? Он – лишь садистский ублюдок, который передал
мне потребность убивать… вот его «дар». И хочешь узнать, что я с ним сделала? Хочешь?
– Она прекрасно понимала, что повышала голос, но совсем не собиралась успокаиваться. –
Я убила его, Мануэль. И за это преступление против кровной линии, за это оскорбление
стандартов поведения женщин, меня заточили на века. Так что ты прав. Иди… уходи
сейчас. Так будет лучше. Но не думай, что я подхожу этому миру больше, чем ты.
С очередным проклятием, она протиснулась мимо него и вышла в коридор, считая,
что скоро Манелло получит желаемую свободу…
– Это был твой брат. Не так ли?
Спокойные, низкие слова эхом пронеслись по пустому коридору, останавливая не
просто ее ноги – ее сердце.
– Я видел его состояние, – сказал Манелло низким голосом. – Это мог сделать твой
отец?
Пэйн медленно повернулась. Целитель застыл посреди коридора, на его лице не
было ни шока, ни ужаса, лишь проницательность, которую она ожидала увидеть.
– Почему ты так решил? – сказала она мертвым голосом.
– Когда я оперировал его, то увидел шрамы, и было вполне очевидно, что кто-то
пытался кастрировать его. Пораскинув мозгами? Исходя из моего ограниченного опыта
общения с ним, я бы сказал, что он слишком дерганный и агрессивный, когда кто-то
пытается взять верх. Так что, это была либо шайка людей, либо кто-то, кто добрался до
него в очень, крайне уязвимом состоянии. Думаю, последнее – наиболее вероятно, потому
что… ну, просто скажем, что я удивлюсь, если у вашего вида не встречаются жестокие
родители.
Пэйн сглотнула ком, и прошло много, много времени, прежде чем она обрела
голос.
– Наш отец… удерживал его. Кузнецу приказала сделать татуировки… а потом они
достали клещи.
Мэнни резко закрыл глаза.
– Мне жаль. Мне на самом деле… чертовски жаль.
– Наш отец был избран за свою агрессию и жестокость, и ему отдали моего брата,
когда тот был совсем ребенком… тогда как я осталась в Святилище с нашей мамэн. Не
зная, как иначе проводить время, я наблюдала за происходящим здесь, на Земле, во
всевидящих чашах, и… на протяжении всего пребывании в военном лагере, с моим
братом жестоко обращались. Я снова и снова говорила об этом матери, но она твердо
придерживалась уговора, заключенного с Бладлеттером. – Пэйн сжала ладони в кулаки. –
Этот мужчина, этот проклятый богом садист… он не мог произвести сына, но мать дала
ему такового, чтобы он согласился соединиться с ней. Спустя три года после нашего
рождения, она передала Вишеса в руки жестокости нашего отца, и приложила все усилия,
чтобы удержать меня в мире, где мне никогда не будет места. А потом, когда произошел
тот случай с Вишесом… – Слезы брызнули из ее глаз. – Больше не… я не могла больше
бездействовать. Я пришла сюда и… я выследила Бладлеттера. Повалив наземь, я сожгла
его. И я не жалею об этом.
– Кто заточил тебя?
– Моя мать. Но заключение лишь отчасти было связано его смертью. Порой мне
кажется, что оно было вызвано в большей степени ее колоссальным разочарованием во
мне. – Она быстро вытерла лицо, смахивая слезы. – Но хватит об этом. Хватит… всего
этого. Иди, сейчас… Я поговорю с королем, чтобы тебя отослали назад. Прощай,
Мануэль.
Не ожидая его ответа, она снова развернулась…
– Да, я хочу тебя.
Пэйн замерла, а потом снова посмотрела через плечо. Спустя мгновение, она
сказала:
– Ты хороший целитель, и выполнил свою работу, как ты правильно заметил. У нас
нет более причин для разговоров.
Когда она продолжила свой путь, он быстро сократил расстояние между ними и
поймал ее, разворачивая кругом.
– Если бы я не оставил штаны на себе, то не смог бы сдержаться.
– Неужели?
– Дай свою руку.
Не смотря на него, Пэйн протянула руку.
– Зачем…
Двигаясь быстро, он приложил ее ладонь между ног, прижимая к горячей, жесткой
длине между бедер.
– Ты права. – Он волнообразно двигался у ее руки, эрекция вжималась в ее ладонь,
и Мэнни глубоко задышал. – Даже пытаясь убедить себя в обратном, я знал, что если
разденусь, то ты останешься девственницей ровно столько времени, сколько потребуется,
чтобы уложить тебя на спину. Не романтично, но абсолютная, черт возьми, правда.
Когда ее губы приоткрылись, он опустил взгляд на ее рот и зарычал:
– Ты чувствуешь правду, так ведь? В твоей руке, черт возьми.
– Тебя не волнует, что я совершила…
– Ты говоришь о своем отце? – Он перестал тереться о ее ладонь и нахмурился. –
Нет. Честно говоря, я – за вендетту. Твой брат мог легко умереть от тех ран… и мне
плевать, как быстро твой вид исцеляется. Но, что более важно, я готов поспорить, что эта
фигня в духе отец – сын свернула ему мозги до конца жизни… так что да, никаких
проблем с тем, что ты сделала.
Правосудие возмездия, подумала она, осмысливая его слова.
Усиливая свою хватку, он продолжил то, что прекратил, лаская свою эрекцию
вверх и вниз.
– Я рада, что ты это чувствуешь.
Это была правда по многим уровням: его эрекция была изумительной, такой
жесткой и округлой у вершины. Она хотела изучить его так, как он сделал это с ней…
своими пальцами… губами… языком…
Мануэль закатил глаза, стиснув при этом зубы.
– Но… твой брат все равно прав.
– Да…? – Наклонившись ближе, она облизнула его губы. – Ты уверен?
Когда она подалась назад, их глаза встретились на одно обжигающее мгновение…
и потом, с рычанием он развернул ее кругом и вжал в стену.
– Будь осторожна, – прорычал он.
– Зачем? – Она наклонилась к его шее и медленно, но неумолимо провела клыком
по яремной вене.
– О… мать твою… – Отчаянно выругавшись, он вцепился в нее рукой, удерживая
ее ладонь на своих бедрах, очевидно пытаясь сосредоточиться. – Послушай меня. Как бы
не было хорошо все между нами… – Он сглотнул ком. – Как бы хорошо… черт,
послушай, твой брат правильно все сказал… я не смогу подобающим образом
позаботиться о тебе…
– Я сама могу о себе позаботиться. – Она прижалась к его рту, зная, что взяла верх,
когда его таз снова начал двигаться вперед и отступать: он мог удерживать ее руку, но его
тело само восполнило нехватку трения.
– Гребаный ад, – простонал он, – ты хочешь, чтобы я кончил прямо здесь?
– Да, хочу. Я хочу узнать, каково это.
Еще поцелуи. И хотя именно он схватил ее и прижал к стене, агрессором выступала
она.
Мануэль отстранился, но только – как показалось – с огромным усилием. Сделав
серию глубоких вдохов, он сказал:
– Ты спросила, останусь ли я, если смогу? Без раздумий. Ты красивая и
сексуальная, и я не знаю, что, черт возьми, твоя мать или кто бы там еще творят,
сравнивая тебя с кем или чем угодно. С тобой ничто не сравнится… даже близко.
Пока целитель говорил, он был смертельно серьезен и невероятно честен… и его
понимание было таким же щедрым, как и уникальным: Пэйн никогда не получала такого,
ни от кого. Даже ее брат хотел, чтобы она отказалась от выбранного ею мужчины.
– Спасибо, – прошептала она.
– Это не комплимент. Констатация факта. – Мануэль нежно поцеловал ее,
задерживаясь на губах. – Но, Пэйн, Бородатая Сволочь по-прежнему прав.
– Бородатая… Сволочь?
– Прости. Маленькая кличка, придуманная для твоего брата. – Он пожал плечами. –
И все же, я думаю, что в глубине души он желает лучшего, и для долгосрочных
отношений тебе нужен кто-то другой, не я… могу я здесь остаться или же нет – это лишь
вершина айсберга.
– Не в моих глазах.
– Значит, тебе нужно трезво взглянуть на ситуацию. Я умру лет через сорок. Если
повезет. Ты на самом деле хочешь наблюдать, как я старею? Умираю?
Подумав о его смерти, она закрыла глаза и отвернулась.
– Боги… нет.
В последовавшей тишине, энергия между ними сменилась, с сексуальной на…
желание чего-то иного. И когда он почувствовал то же самое, Мэнни прижал ее к своему
телу, крепко удерживая в своих сильных руках.
– Кое-что я узнал, став доктором, – сказал он. – Что биология побеждает. Мы с
тобой вольны поступать, как захотим, но биологическую разницу мы не изменим. Средняя
продолжительность моей жизни – крупицы от твоей… самое большее, у нас будет окно в
десять лет, прежде чем я попаду в страну Сиалиса77.
– Что это?
– Унылое место для немощных, – сухо сказал он.
– Ну… я отправлюсь туда с тобой, Мануэль. – Она отстранилась, чтобы взглянуть в
его красивые карие глаза. – Где бы она ни находилась.
Минутное молчание. Потом он печально улыбнулся.
– Мне нравится, как ты произносишь мое имя.
Она со вздохом опустила голову на его плечо.
– А мне нравится произносить его.
Стоя там, прижавшись к мужчине, Пэйн задавалась вопросом, было ли это в
последний раз? Что напомнило ей о брате. Она беспокоилась о Вишесе и должна была
поговорить с ним, но он предпочел уйти не оставив возможности найти его.
Пусть будет так. Учитывая все сложности, сейчас она позволит Вишесу на время
скрыться… и сосредоточится на мужчине рядом с ней.
– Я хочу кое-что попросить у тебя, – сказала она целителю – Мэнни, поправила она
себя.
Сиалис является средством лечения эректильной дисфункции(импотенции, расстройств эрекции) у
мужчин.
– Дерзай.
– Возьми меня в свой мир. Покажи мне… если не все, то хотя бы что-то.
Мануэль напрягся.
– Не знаю, хорошая ли это мысль. Ты на ногах всего двенадцать часов.
– Я чувствую себя сильной, и у меня есть свои способы перемещения.
В худшем случае она сможет дематериализоваться назад в особняк: она знала из
всевидящих чаш, что ее брат окружил территорию мисом, а этот сигнал она найдет без
проблем.
– Поверь, опасность мне не грозит.
– Но как мы выберемся вместе?
Пэйн вышла из его объятий.
– Ты переоденься, пока я обо всем позабочусь. – Когда показалось, что он
собирался возразить, Пэйн покачала головой. – Ты сказал, что биология всегда
побеждает? Отлично. Но я говорю тебе, что у нас есть эта ночь… зачем тратить ее
впустую?
– Еще больше времени вместе… только увеличит боль от разлуки.
Ох, а это ранило.
– Ты сказал, что сделаешь мне одолжение. Я озвучила. Ты не хозяин своего слова?
Он сжал губы. Потом склонил голову.
– Все честно. Пойду, переоденусь.
Когда он направился в свою комнату, Пэйн вернулась в кабинет и взяла телефон –
Джейн и Элена показали ей, что делать. Она без проблем набрала… и потом доджен
ответил ей веселым голосом.
Все должно получиться, подумала Пэйн. Абсолютно точно.
Она произнесла на Древнем Языке:
– Это Пэйн, урожденная сестра Брата Черного Кинжала Вишеса, сына Бладлеттера.
Я желаю говорить с Королем, если он окажет мне эту честь.
Глава 36
Ворвавшись в Яму из тоннеля, Вишес вытер окровавленное лицо ладонью, прежде
чем продолжил свой путь к спальням. Хорошо, что он угодил в самый центр зеркала, ведь
это значило, что в коже еще осталось несколько осколков, но на самом деле, ему было все
равно.
Подойдя к двери Бутча и Мариссы, он постучал. Громко.
– Минуту.
Бутчу не понадобилось столько времени, чтобы открыть дверь, и он все еще
натягивал халат, когда сделал это:
– Что… – И на этом он проглотил язык. – Господи Иисусе… Ви.
За плечом парня Марисса села на их постели, к ее щекам прилила краска, длинные
светлые волосы спутались, она прижимала к себе одеяло, подтянутое к груди. Сонливое
удовольствие быстро сменилось шоком.
– Мне следовало просто позвонить. – Ви впечатлился спокойным тоном своего
голоса, он ощущал привкус меди во рту. – Но я не знаю, где мой телефон.
Встретившись взглядом со своим лучшим другом, он почувствовал себя
диабетиком, отчаянно нуждающимся в инсулине. Или, может, скорее героинщиком,
жаждущим дозы. Плевать на метафору, ему нужно выбраться из себя, или он сойдет с ума
и вытворит что-нибудь криминально тупое.
Например, возьмет лезвия и порубит того хирурга в капусту.
– Я застукал их вместе, – услышал он самого себя. – Но не волнуйся. Человек все
еще дышит.
И потом он просто стоял там, а вопрос, который он хотел задать, был столь же
очевиден, как и кровь на его лице.
Бутч посмотрел на свою шеллан. Она без колебаний кивнула, в ее глазах
отражались печаль, доброта и такое понимание, что Ви был на мгновение тронут, даже в
состоянии оцепенения.
– Иди, – сказала она. – Позаботься о нем. Я люблю тебя.
Бутч кивнул ей. Возможно, прошептал «я люблю тебя» в ответ.
Затем он посмотрел на Ви и угрюмо пробормотал:
– Жди во дворе. Я подгоню Эскалейд… и захвачу из ванной полотенце, ага? Ты
выглядишь как Фрэдди-мать-его-Крюгер.
Когда коп кинулся к шкафу и сбросил халат, Ви перевел взгляд на шеллан
мужчины.
– Все хорошо, Вишес, – сказала она. – Все будет хорошо.
– Я не жажду этого. – Но нуждался в этом, пока он не стал опасен для самого себя и
окружающих.
– Я знаю. И я тоже тебя люблю.
– Ты благословение, равного которому нет, – произнес он на Древнем Языке.
А затем поклонился ей и отвернулся.
Когда, спустя какое-то время, мир снова стал различимым, Ви понял что сидит на
пассажирском сидении Эскалейда. Бутч был за рулем, а педаль, вжатая в пол, означала,
что они покрыли довольно серьезный километраж. Огни центра Колдвелла находились не
просто на расстоянии; они были повсюду, мерцая сквозь лобовое и боковые стекла.
Тишина во внедорожнике была столь же напряженной, как боевая рука, и столь же
непроницаемой, как кирпич. И, несмотря на то, что они приближались к пункту
назначения, Ви с трудом осмысливал эту поездку. Но обратного пути нет. Ни для кого из
них.
Вниз, в подземный паркинг Коммодора.
Двигатель заглушен.
Две двери открываются… две двери закрываются.
А затем вверх на лифте. Дорога от особняка к Коммодору, как и все остальное, не
отразилась в сознании Ви.
Следующим до него дошло, что Бутч использует медный ключ, чтобы открыть
дверь в пентхаус.
Вишес зашел первым и усилием мысли зажег черные свечи на их стойках. Как
только свет упал на черные стены и пол, он трансформировался из зомби в ходячий
провод под напряжением, его чувства ожили настолько, что собственные шаги
раздавались, словно взрывы бомб. При звуке двери, закрывающей их обоих, казалось, что
рушится само здание.
Каждый сделанный им вдох был порывом ветра. Каждый стук сердца – ударом
боксера. Каждый глоток – спиртом, стекающим по его горлу.
Вот как чувствовали себя подчиняющиеся? Слишком живыми, живыми до боли?
Он остановился около своего стола. Ни куртки, чтобы ее снять. Только
окровавленная больничная сорочка.
Бутч позади него нависал, словно гора.
– Не одолжишь телефон? – резко спросил Ви.
– Держи.
Ви развернулся и поймал подброшенный БлэкБерри своей ненормальной рукой.
Зайдя в сообщения, он выбрал Док Джейн из адресной книги.
Его пальцы замерли на кнопке. Мозг заволокли эмоции. Крик, который ему нужно
было выпустить, прокладывал свой путь и превращал его обыкновенную сдержанность в
решетки из твердой стали, запиравшие его внутри самого себя.
Но, опять же, они здесь именно поэтому.
Тихо выругавшись, он нажал на отмену.
Когда он подошел, чтобы вернуть телефон, Бутч стоял около кровати, снимая одну
из своих многочисленных смазливых кожаных курток. Никакой байкерской хрени с
шипами для копа в отставке – куртка была длиной до бедра и идеально сидела на его
бочкообразной груди, материал глаже масла и мягкий, словно облако. Ви знал это, потому
что не раз передавал эту вещь.
Парень не сражался в ней.
И снял он ее по веским причинам.
Незачем пачкать кровью нечто подобное.
Когда Ви положил телефон на кровать и отошел, Бутч свернул куртку
осторожными, аккуратными руками, и положил кожу на черное одеяло так, будто
укладывал малыша. А потом эти сильные, грубоватые пальцы подтянули черные брюки с
ремнем и пригладили черную шелковую рубашку.
Тишина.
Отнюдь не уютная.
Вишес взглянул на зеркальные стекла по периметру пентхауса и внимательно
посмотрел на отражение лучшего друга.
Спустя мгновение, коп обернулся.
Их взгляды встретились в стекле.
– Оставишь ее на себе? – мрачно спросил Бутч.
Вишес потянулся к завязкам на задней стороне шеи и развязал узел, державший
вместе две половины сорочки. Затем проделал то же самое на пояснице. Когда ткань
сползла с его тела, коп с другого конца комнаты наблюдал, как та упала на пол.
– Мне, блин, нужно выпить, – заявил Бутч.
У бара коп налил себе Лагавулина. И еще раз. А затем оттолкнул толстый стакан,
взял бутылку и присосался к ней.
Вишес оставался на месте, рот был приоткрыт, воздух рывками входил и выходил
из него, пока он пристально смотрел на своего лучшего друга.
Бутч поставил бутылку, но не отпустил ее, его голова упала вперед, будто он
закрыл глаза.
– Ты не обязан этого делать, – прохрипел Ви.
– Нет… обязан.
Коп поднял темноволосую голову и развернулся.
Начав двигаться, он оставил выпивку в баре, а затем, оказавшись позади Вишеса,
остановился. Он был близко… достаточно близко, чтобы чувствовать жар его тела.
Или, может, это его собственная кровь начинала закипать.
– Каковы правила? – спросил коп.
– Их нет. – Вишес утвердился на полу и собрался с духом. – Делай, что хочешь…
но ты должен сломить меня. Должен разорвать меня на части.
***
В особняке, Мэнни переоделся в очередную хирургическую форму. Если все и
дальше так пойдет, ему следует приобрести акции чертовой швейной компании. Или
прачечной.
Прислонившись к бетонной стене коридора, он уставился на свои Найки. Мэнни
совсем не думал, что подошвам следует воодушевиться, ему казалось, что они с Пэйн
никуда не пойдут. По крайней мере, не вместе.
Дочь божества.
Ииииии… для него это не имело значения. Да хоть отпрыск страуса.
Потирая лицо, он не мог решить, впечатлен ли он собой, или же в ужасе от того,
как легко воспринял подобную новость. Возможно, здоровее испытывать шок, неверие, и
неустанно твердить «черт, нет». Но его мозг легко переварил это, а, значит, либо его
представления о реальности становились действительно гибкими, либо серое вещество
впало в состояние уже знакомой беспомощности.
Скорее, первое. Потому что в целом он… Проклятье, он чувствовал себя лучше,
чем когда-либо. Несмотря на то, что он оперировал в течение десяти часов кряду и
проспал на стуле часть ночи… или дня, да без разницы… союз тела с разумом был силен,
здоров и остр, как шпилька. Даже когда он потянулся, не было никакого отека… скрипа
или треска. Будто он месяц находился в отпуске, ходил на массаж и занимался йогой на
берегу океана.
Ни следа того, что он провел вечер в полусогнутом состоянии.
Ииииииииии на этой ноте в его голове всплыл действительно невероятный,
совершенно развратный образ Пэйн. Когда его член приветственно поднял руку, Мэнни
подумал, что, несомненно, будет хорошей идеей не устраивать Пэйн экскурсию, скажем,
по его спальне. Вообще-то, принимая во внимания недавние события, где он стоял на
коленях… ванная, возможно, тоже не рассматривалась как вариант. Может, ему следует
избегать комнат с кафелем? Значит, его кухня тоже отпадает. Как и передний холл…
Пэйн буквально выскочила из офиса, держа в руках его портфель и другие вещи:
– Мы свободны!
Она побежала к нему со всей грацией атлета, волосы развевались позади нее,
походка была такой же плавной, как темные волны на ее голове.
– Мы свободны! Мы свободны!
Когда девушка бросилась к нему в объятья, Мэнни поймал ее и закружил:
– Они разрешают нам выйти? – спросил он.
– Именно! Мы можем забрать отсюда твой автомобиль. – Протянув ему его вещи,
она улыбнулась так широко, что мелькнули клыки. – Я подумала, может, это
понадобиться тебе. И телефон теперь работает.
– Как ты узнала, что они мои?
– Они носят твой запах. И Роф сказал мне о какой-то карточке, которую вынул мой
близнец.
Телефон-патефон. То, что она узнала его по запаху, завело Мэнни, напоминая о
том, как близко они были…
Так, пора остановить пленку.
Она положила руку ему на лицо:
– Знаешь что?
– Что?
– Мне нравится, как ты смотришь на меня, Мануэль.
– О, правда?
– Из-за этого я постоянно вспоминаю о твоих губах на моей плоти.
Мэнни застонал и чуть не потерял самообладание. Поэтому, чтобы держать все под
контролем, он обнял ее за талию:
– Пойдем. Давай уедем, пока еще есть шанс.
Она беззаботно засмеялась, и почему-то это раскрыло его грудь и обнажило сердце,
бьющееся за ребрами. Еще до того, как Пэйн наклонилась и поцеловала его в щеку:
– Ты возбужден.
Он взглянул на нее:
– А ты играешь с огнем.
– Мне нравится быть в пылу.
Мэнни усмехнулся:
– Что ж, не волнуйся… ты как раз там.
Когда они подошли к пожарному выходу, он положил ладонь на перила:
– Она действительно откроется?
– Попробуй и узнаешь.
Мэнни наклонился… и надо же, щеколда открылась, и тяжелая металлическая
панель распахнулась.
Когда вампиры с пушками и мачете не кинулись на них со всех флангов, он
покачал головой:
– Как, черт, возьми, тебе удалось?
– Король не был счастлив. Но я здесь не заключенная, я достаточно взрослая, и нет
причин, по которым не могу покинуть особняк.
– И в конце вечера… что тогда? – Когда ее веселое настроение испарилось, он
подумал, ага, вот как ей это удалось. Получается, она провожает его домой… Это их
прощание.
Он пригладил ей волосы:
– Все нормально. Все… нормально, bambina.
Она, казалось, с трудом сглотнула:
– Я не должна думать о будущем, не должен и ты. У нас еще есть часы и часы.
Часы. Не дни, недели или месяцы… или годы. Часы.
Боже, он совсем не чувствовал себя свободным.
– Пойдем, – сказал Мэнни, выходя наружу и взяв ее за руку. – Не будем терять
времени.
Его машина была припаркована в тени справа, и, подойдя к ней, он увидел, что та
не заперта. Да ладно, будто в нее кто-то собирался залезть?
Он открыл дверь с пассажирской стороны:
– Позволь помочь тебе сесть.
Взяв ее за руку, как джентльмен, Мэнни усадил девушку, а затем перекинул ремень
безопасности через ее грудь и пристегнул его.
Пока она осматривала интерьер и поглаживала сиденье, он подумал, что это
возможно ее первая поездка в машине. И это ли не круто?
– Бывала когда-нибудь в одной из них раньше? – спросил он.
– Честно – нет.
– Что ж, не буду гнать.
Пэйн поймала его руку, когда он выпрямился:
– Это ездит быстро?
Он чуть не засмеялся:
– Это Порше. Скорость – его конек.
– Тогда ты должен нести нас быстрее ветра! Это должно напоминать мои дни
верхом!
Мэнни мысленно запечатлел в памяти неприкрытое счастье на ее лице. Она сияла –
и не в прямом смысле, а просто как все люди от радости.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |