- Ещё пошути - а потом вместе посмеемся.
На них, если и смотрели, то вскользь: слишком рассеянный свет, слишком шумно, пусть народу мало, но музыка и вечные адские пересмешники - поскрипывающие треки старого музыкального автомата.
Джаред на пальцы ещё прижал, опустился на одно колено, а сам нет-нет да посматривал в зал - никто не гомонился, народ чинно-благородно жрал и закидывался всяким дерьмом.
Качок ругался, глотая злые слезы.
- Где хозяин? - повторил Джаред.
- Да не знаю я!
- Да что-то не верится мне.
- Да пошел ты, блядь.
Джаред задрал чисто выбритый подбородок кверху, быстро осмотрел лицо, а потом рванул сильнее к себе - "да ты ебнулся, что ли?" - просипел ошарашенный охранник, - и обнюхал.
Убрал ногу с кисти.
- Катись вон.
Качок быстро поднялся и, баюкая ладонь, как ребенка, поспешил отвалить, пока не поздно.
Марк нашелся в задней части здания. Мыл руки в туалете.
- Ой, блядь, кого я вижу, - пропел он, даже не оглянувшись. - Сам ПиДжей пожаловал.
Джаред аккуратно прикрыл дверь за собой, отошел в сторону - если будут стрелять, пусть уж в Марка - спина широкая, точно не промахнутся.
- Донесли уже, - спокойно осведомился он. - Не охрана у тебя, а ебло.
Марк мылил пальцы, взбивал пушистую, белоснежную пену.
"А разжирел ты, кабанчик", - отметил Джаред. Старого приятеля давно не видел, а здорово разнесло вширь. В последний раз, если подумать, когда их замели в Мидлтоне, при ограблении винного магазина.
- Моя охрана - мое дело, - резонно сказал Марк. - А насчет донесли, - он обернулся наконец, рванул бумажную салфетку и вытер тщательно ладони, - насчет донесли: скажи спасибо, что донесли не твои уши, тупой ты маленький ублюдок.
- Попытались бы они.
- Да они бы и не пытались, успокойся, в сразу отрезали бы. Чик, - он скомкал салфетку в плотный катышек, - и на блюдце, и ко мне.
Катышек отправился в мусорку.
Мыло пахло хвоей, а Марк пах неприятностями и дурным стебаловом.
Марк. Педрила Марк. Они сдружились раньше, чем пошли в начальную школу. И Марк постоянно предлагал Джареду отсосать, сколько тот себя помнил: сначала это было так, скажем, от отца наследство: марков папец только так и выражал свой протест миру и Детройту в частности, мол, отсоси, сука, а мелкий сопливый Марк, гоняя зеленую соплю из ноздри в ноздрю, предлагал подобное всем своим недругам.
Джаред разбил ему вечно сопливый нос в первой же стычке, во второй - снова разбил, подправил, как шутил Марк. А в третьей - разбил снова, ещё и за ухо укусил и поставил отличный фонарь на левый глаз.
Даже папец марков, мистер Эйб, восхитился: славный, сказал он при виде сына, фонарь - теперь и за электричество месяц платить не надо.
Вот тебе и отсоси.
А потом. Потом Марк предлагал по-настоящему. Зажал как-то Джареда в углу загвазданной душевой, коленом бедра по-быстрому развел и сказал каким-то другим, низким, не своим голосом: отсоси мне, ПиДжей.
Джареда оцарапал даже не голос, а то, что в нем, чем пах он - чем-то вязким, густым, горячим, отчего в ответ становилось горячо-горячо, и тяжко, и сладко.
Но ему - не понравилось. Марк был на три года старше, на пять лет выебистее и лет на полсотни хитрожопее.
Но ты же туууупой! - орал ему в усмерть упоротый папец мистер Эйб.
Со своей стороны Джаред мог сказать: реакция у Марка была так себе, тормоз он, по жизни тормоз.
И ничего-то у него тогда в душевой не вышло.
- Какого хрена тебе надо? - напрямую спросил Марк.
Джаред напрямую же ответил:
- Перекантоваться.
- Сколько?
Сколько. Хороший вопрос. Если учесть, что Джаред ни черта не помнит, что с ним было последние дни, а то и месяцы, а то - он вздрогнул - и годы.
Черная дыра. Как жадный черный рот. Крик. Боль в ухе, в голове, соленое во рту, соленое-соленое-сладко-соленое, удар в спину.
А дальше - чокнутый Фред и его глок.
- Некоторое время, - ответил он уклончиво.
Марк приподнял брови.
- Это не ответ, ПиДжей. Тем более - после того, что ты себе позволил. Думаю, сам понимаешь.
- Мне надо место на поспать.
- Да срать я на это хотел.
- Я прошу.
- На колени встанешь?
Джаред встал, загородив дверь.
- Я прошу тебя, - сказал он. - Буду делать, что скажешь. Мне очень надо.
Марк был старше, был хитрее, да и жизнь с папцом на пару поучила его как следует. Но одно было в пользу Джареда, то самое, что вроде как забылось в темной, душной от пара и запаха потных, мокрых тел душевой.
Отсосешь?
Жажда.
Он бы тронул его - но не тронул, сдержался.
- Прямо все, - насмешливо произнес Марк, а взгляд отвел. - Прямо так все и сделаешь.
Джаред твердо ответил:
- Все. Что попросишь. Что будет нужно.
Это не ответ и не надо, бог мой, уж точно так не надо, но крыша и знакомый, пусть такой, как Марк, но кто-то знакомый, почти родной - ему ой как нужны были.
Марк снова искоса стрельнул взглядом, осторожным, изучающим. Поправил манжету рубашки.
- Хрен с тобой, оставайся. Только учти: ещё раз тронешь кого из моих или позволишь себе такое, как сегодня - твои уши в их распоряжении. И не только уши.
Уже в коридоре Марк бросил, коротко:
- И не смей курить, только на улице.
Ого, а Педрила и впрямь крут, подумал Джаред.
Почти до невъебенного.
Ему отчаянно хотелось жрать. Хоть что. Хоть как. Вывали еду прямо на пол - он стал бы есть с пола. Да, черт, он даже из толчка бы стал есть, от голода кружило голову и подводило живот.
Попросить бы Марка, но тот залип в каком-то нудном телефонном разговоре про отгрузки и оставил Джареда одного.
- Эй, - окликнул его кто-то.
Джаред нехотя подошел на зов.
Высокий, долговязый парень, в фартуке, туго подпоясанном, челюсти двигались не прекращая - либо жвачка, либо табак, либо какое-то синтетическое дерьмо, судя по глазам, но вряд ли.
- Это тебе, Босс велел передать.
Джаред вздрогнул, сам не поняв причину испуга.
Парень-официант без лишних слов грохнул тарелкой по столу, работая челюстями. Смотрел все время куда-то мимо Джареда, в пыльный и сквозной воздух.
Вот торчок.
На тарелке дымилась горка жареной картошки, пикули и огромный тост.
Джаред схватил тарелку и пошел искать местечко потише. Такое нашлось возле самого выхода. Качок с перевязанной кистью смерил Джареда ненавидящим взглядом, тот и бровью не повел: бывает, братан, что поделаешь.
Он сел прямо на пол, водрузил тарелку на колени и принялся за еду.
Гудели людские голоса, то и дело заедали треки - гоняли Цеппелинов сегодня, гоняли до умопомрачения, вот у Джареда ум за разум начал заходить. А потом, когда он, сытый и с шумящей головой, начал клевать носом - такая усталость накатила, - вдруг повеяло. Он не понял, что и откуда, но толкнуло его в грудь, взбудоражило, разбудило новый, чужой и странный голод.
Зазвенело приставуче, тонко у самого виска.
Джаред отодвинул тарелку в сторону, чтобы ещё посуду казенную не разбить в первый же день, и быстро осмотрелся. Цеппелины гудели, официанты лениво скользили от столика к столику, парочки ворковали над чашками кофе или пивными бутылками.
Кто?
У него во рту пересохло. Мимо прошел парень. Парень и парень, в пиджаке вроде и водолазке, под горло, короткая стрижка, джинсы.
Ударило сильнее, теплее, теплее, горячо - от него, понял Джаред, это шло от него, это он был.
Он поднялся, силясь рассмотреть.
А парень вдруг взял и обернулся. И посмотрел - прямо на него, серьезно, строго, как поводок натянул.
***
Все в городе сидели на чём-то. Дженсен вон на куреве, хотя иногда соскакивал, но потом рано или поздно возвращался. Его мама - на готовке, чистый наркотик, попробуй запри её в комнате без продуктов и плиты, разнесёт к чертям, куда там законченным героинщикам. Крис сидел на траве, Тревор нюхал, пусть изредка, но без дорожки не мог и квадрат начертить. Поэтому и работы у него мало было, бедняга кокс не переносил, а без него не мог создавать. Так и стал администратором. Делец для других, короче.
Консьерж их, Майкл - сокращать не позволял, попросту не отзывался на всяких там панибратских Майков или Миков - однорукий ветеран какой-то из азиатских войн за нефть, не мог без боли. Дженсен как-то запалил его подружку, красивая такая, пусть и старовата на его вкус, вся в чёрном, а в руке - тонкий хлыст с шипами, как у пацана на шее. Она шла к Майклу в комнату, только-только сняла неприметный плащ, и Дженсену будто под дых дало, когда он увидел, как на неё Майкл смотрел.
У парня на входе было что-то похожее в глазах, хотя Дженсен даже не мог приложить к нему картинку прущегося от хлыста мазохиста. Героинщик может быть, вон какой худой. Но у мальчишки были открыты руки, футболка только короткая, вызывающе белая, и сверху жилетка. Будто зима уже давно свернулась и уползла на север.
Так вот, руки были чистые, пусть и побитые, поцарапанные, жилистые, с сильными широкими лаптями ладоней. Костяшки были сбиты в месиво, но давно когда-то, желтели, подживая. А сгибы локтей светились. Дженсен прищурился, всматриваясь.
Он вспомнил, где видел пацана. Тогда, в автобусе, измочаленного в хлам, с опухшим лицом и в рваных кедах. Дженсен опустил глаза - кеды были на месте.
Его почему-то тянуло улыбнуться. Как старого знакомого встретил, давно забытого, но хорошего друга. Мячик с ним бросал во дворе или гонял на велике после уроков, забывая тормозить перед перекрёстками.
Пацан был откровенно нездешний.
И глаза у него были чистые, не обдолбанный по самые помидоры, он хмурился Дженсену в лицо, и тогда только Дженсен сообразил, что излишне пялится. Тут могли пырнуть и за меньшее, но он отчего-то не думал об этом, как и тогда, пару недель назад, когда открыл рот на громил, тянувших пацана по салону. Чистые и шальные, злые, как у избитого в подворотне пса.
Дженсен бросил окурок под ноги и вернулся в "Преисподнюю". Был уверен, что парень пойдёт за ним.
Его пиво нагрелось до противного, и он махнул рукой Марку, чтобы тот повторил. Сел лицом к двери и стал наблюдать.
Парень прошёл в туалет, вышел, вытирая руки о штаны, прошёл через весь зал неуверенно, вернулся к барной стойке на окрик Марка. В свете Дженсен разглядел, какой он был высокий, шпала настоящая, Марк, чтобы говорить, голову задирал, аж затылок на спину укладывал. Но говорил всё равно резко и коротко, видно было сразу, кто тут главный.
Дженсен смотрел со спины и перебирал в голове углы и плоскости. Бежать к чертёжному столу хотелось, пятки чесались, но он держал себя в руках, зная - стоит сейчас прерваться, ничего потом и не выйдет. Мысль оборвётся на середине, так и не сложится, останется он с огрызком.
Чему-чему, а терпению проклятый архитектурный колледж его научил. Ещё научил не трахаться без резинки, но это уже было так - к слову.
***
- Эгей.
Джаред быстро оглянулся. Давешний парнишка, с жующей челюстью.
- Тарелка там, - бросил Джаред. – Добавки не надо.
Жевалка фыркнул:
- Сдалась мне твоя тарелка. Твои столы - пятый, седьмой и девятый. На раздаче Молли, он же за главного здесь, - проинструктировал он вялой скороговоркой, всучил комок чего-то хрусткого и темного в руки. - Начинай.
Джаред как-то не особо засек основную мысль.
- Это ты о чем сейчас?
У парнишки был взгляд карманника, скользкий и постоянно в сторону. А когда он все-таки осмелел посмотреть на Джареда, оказалось, что сильно косит. Левый глаз.
- О чем - столы бери, говорю. Пятый, седьмой и девятый, отсчет от двери. Босс сказал: за жратву будешь работать. Или у тебя, - тут Жевалка позволил себе усмешку, - другие планы на вечер.
Джаред расправил комок ткани - длинный фартук, с принтом красным по черному "хеллрайзер".
- Мои планы не твоя печаль, - сообщил он.
Тарелку отнес на кухню, утянул чей-то карандаш и блокнот, сунул в карман фартука.
Его планы. Его планы сидели в самом темном углу, за бильярдным столом - и нахрен здесь бильярд, если клиенты по большей части и кий-то у руке удержать не способны, - сидел и смотрел. На стол. На расстеленную перед собой салфетку. На собственные колени. Джаред чувствовал кожей, лопатками, затылком, стоило тому мельком взглянуть на него - такое было, он не ошибался.
Его окликнул Молли, повар.
- Новенький, да. Ну-ка подойди, мальчик.
Джаред сунул пальцы в шлевки, удерживая немедленное желание ударить.
- На хую поверти своих мальчиков. Понял?
Конечно, не стоило так. Да и Марк явно не одобрит. Но его всякий раз как против шерсти этим поганым словцом: мальчик. Какой я тебе, блядь, мальчик?
Молли откинул сетку с резаным картофелем, чтобы масло стекло.
- А ты сам, что ли, на мой хуй нарываешься, пацан? - уточнил он. - Что такой резкий сразу?
Джаред не ответил.
Его задергало, где-то в затылке, над шеей - тонкой, проволочной болью.
- Вот и послушай. - Молли вытер руки, облокотился на полку с посудой. - Начал работать - так работай, а не виляй своей мелкой, тощей жопой. И нечего таращить на меня - не испугаешь. У тебя три стола - работай, черт, с ними. Ты уже спутал три заказа, - начал перечислять Молли, рассматривая прицепленные бумажки. - Обсчитал одного парня, а парень у нас постоянно столуется, к слову. И заставил ждать ещё двоих. Мне дальше сказать, или ты дважды два сам сплюсуешь?
- Сплюсую, - ответил Джаред. - Твой картофель отвратен, а яичница подгорела. И можешь затолкать свои жлобские претензии куда подальше. Так идет? А теперь, знаешь, пойду-ка я приму ещё один заказ.
Его колотило от злости. За гребаную тарелку гребаной картошки! Он и раньше помогал Марку, когда папец мистер Эйб надирался до зеленых чертей, и нет, ничего он не путал. Да в курсе он, как и на что накалывают новичков.
- Что закажете? - спросил он у столика номер пять.
Мужик в очках и с иссиня-черным подбородком - даже бритва не спасала его кожу - что-то нудно и долго бормотал, а его спутник, помоложе и поярче, и с усиками над тонкой, алой губой, визгливо смеялся. А Джаред чувствовал: смотрит.
Тот, столик без номера.
Там обычно лучшие и постоянные сидели, чтобы не мешались другие под ногами. Марк сам их обслуживал. Джаред видел: парень пил пиво, но понемногу, тянул задумчиво, вышел пару раз на улицу, вернулся - пахло куревом, снежным дождем и горьким, чем-то горьким, как едкий пороховой дымок.
Хочу. Просто хочу.
- Да, сейчас будет сделано, - быстро ответил он мужику в очках.
- И пива можно, - вдруг вклинился его спутник, ало, тонко покраснел и добавил зачем-то, виновато: - Пожалуйста.
...Когда Джаред вернулся с заказом и легким матерком от Молли, стол для лучших и постоянных был пуст.
Ему будто под колени ударили.
***
Рассасываться начало к утру. В стылую серую непогоду вытягивались, уходили последние.
Джаред выставил пиво - по два "Бада" - двум оставшимся чмырикам, за пятым, захватил тарелки с седьмого и грохнул их на тяжелый поднос, прямо перед Молли.
Тот отжаривал котлету и два яйца на гриле, последний заказ. Фартук снял, остался в желтой бандане и плоской, как пресный хлеб, поварской шапке.
- Умаялся, пацан? - спросил он, поддевая ловко яйца с гриля.
Джаред рывком развязал фартук - хеллрайзеру порядком досталось сегодня: один из посетителей, тот самый, с тонкими усиками и румянцем девчачьим, блеванул - кто ж знал, что его с пива так поведет.
- Ничуть.
Молли выложил тост на тарелку, сверху - яйца и котлета, лист салата и две помидорины-черри.
- Ладно мне заливать, - сказал он с усмешкой, но по-доброму. - Эй, Стив, обдолбался что ли? Заказ, сучок, возьми!
Стив, тот, который Жевалка, по-прежнему жуя и юля взглядом по закафеленной стене, медленно подошел, взял тарелку, соус и медленно, вихляющей походкой отправился к своему столику.
- Вот ведь чмо жалкое. И прибить охота, и рука такого пидора бить - не поднимется, - сказал Молли.
Джаред посмотрел вслед Стиву: и впрямь - и подставляется, и жалко. Спина у него была какая-то, слишком длинная и слабая.
Молли загрузил посуду в машинку, включил, вымыл руки, вынул из кармана безразмерных штанов пачку сигарет и спокойно закурил.
- А тебе нельзя, кстати, - заметил он Джареду. - Не охуевай так, пацан, это мое личное право, - он длинно выпустил струйку дыма прямо в вытяжку. - Привилегия типа, лично от босса.
Джаред скомкал фартук, швырнул его на стул. Ему надоели идиотские подколки и подъебы, и он и впрямь устал.
- Да пошел ты, - коротко сказал он Молли. – Заебал.
Стив считал чаевые, от волнения даже жевать перестал. Парочка ребят с неприметными, серыми лицами и в той же форме с принтом "хеллрайзер" убирали со столов, сдвигали стулья.
- Новенький, - Джаред оглянулся - к нему спешил Чурбан, с перевязанной кистью - Куда намылился?
- А с какого хрена тебя это касается?
Чурбан широко, счастливо улыбнулся - Джареда перекривило.
- А с такого: сегодня дежуришь ты. Швабра и ведро в подсобке, где сортир - сам найдешь. Приступай.
Марк пересчитывал выручку и сводил в таблице экселя.
- Чего ты мозг мне ебешь? - спросил он, выслушав все, что имел желание высказать ему Джаред. - Хотел крышу над головой и жратву - получай. Сказал, что будешь все делать - делай.
- Да, но...
- Так.
Марк грохнул ящиком стола, свернул таблицу и обернулся.
- Так, ПиДжей. Мне похуй, где ты был и чем занимался - окей? Не лезу, не спрашиваю. Ты пришел, попросил, ты искалечил Барри и нагрубил Молли, ты пожрал моей еды - мне дальше перечислять? Или вали отсюда сейчас же, или оставайся, но на моих условиях.
Джаред рот открыл и тут же закрыл его. Как-то повело голову и слабо стало в коленях, он присел на краешек низкого сейфа. Марк некоторое время смотрел на него, потом спросил тихо:
- Плохо совсем, ПиДжей?
Джаред кивнул.
- Я чем-то могу помочь?
- Нет.
Марк растер пальцами лицо, устало выдохнул.
- Ладно, брат. Ладно. Я понимаю, правда. То есть я ни черта не понимаю, но это неважно. Ты можешь здесь побыть немного, а можешь - сколько хочешь. Но сегодня, пойми меня, сегодня ты должен отработать все. Пожалуйста, ПиДжей.
Джаред смотрел на свои руки - сбитые, в подживших струпьях на костяшках пальцев, а ладони - в мозолях, чувствовал прохладу кожей головы - там, где Фредди выстриг клок, чтобы рану обработать. У него был блок, пустота, черная дыра - от вчерашнего вечера и минус сколько-то лет. Он знал свое имя, знал Марка, знал, что это «Преисподняя», знал «Пятый угол» и помнил гетто и банду Паккардов, он помнил, черт побери, что он в Детройте и что Детройт - та ещё жопа.
Больше он не помнил ничего. Ни-че-го-шень-ки. Ни хуя.
Он перевел взгляд на Марка - тот сидел, нога на ногу, в пиджачке черном, белой рубашке и весь при делах, таким Джаред его не помнил (тот, его Марк, был сопливый и хитрый до одури козленыш: "отсоси! - отсосешь?"). Впрочем, за всем этим внешним лоском пряталось давешнее: Джаред втянул воздух - пахло сладковато, почти до приторности, едва-едва с дыминкой косячка и острым запахом пота.
- И даже отсосать не предложишь? - вдруг спросил он.
Марк поначалу недоуменно глаза округлил, а потом расплылся в улыбке - вспомнил.
- А ты согласишься? - подначил он.
Джаред кивнул головой:
- Не сегодня, Педрила. Только не сегодня. У меня ведро с тряпкой стынут.
У двери Марк окликнул его. Джаред обернулся.
- Слушай, - сказал тот. - Я буду тебе платить, шесть баксов плюс чаевые. Если вздумаешь остаться.
Джаред взялся за ручку, надавил её, слишком тугая.
- А ты щедрый.
- Так останешься?
Дверь поддалась.
- Я подумаю, - честно ответил Джаред. - Обещаю.
Надраивая загвазданный пол, он слушал вполуха потрескивающие и акающие время от времени треки - Цеппелинов меняла Металлика, Металлику - Грин Дэй и по кругу.
Он успел наскоро замыть футболку в туалете, но блевотиной несло от фартука.
- Не смей кидать в общее белье, - строго-настрого запретил ему Молли. - Будешь потом вручную все полоскать.
"Да вали ты уже", - подумал Джаред, ежась от сквозняка: короткие рукава футболки не спасали от февральской непогоды и ветра.
Молли понимающе улыбнулся и прицокнул языком. «Не скучай тут без меня, мальчик, - сказал уже из своей тачки. – Не хочу разбивать твое сладенькое сердечко».
Он уходил последним.
А потом остался Джаред, охранник, с тупым лицом - не то Сорк, не то Снорк, какое-то странное имя, и где-то во внутренних комнатах - Марк. Босс.
Джаред успел вымыть зал и коридор, выбросить мусор. Кухню вымыл Молли. Он все думал про шесть баксов: что такое шесть баксов в час здесь, в Детройте? Ну, учитывая то, что кроме этого, денег ему никто не даст, а сам он никому не нужен, разве что на органы - тут он снова уставился на ладони, пощупал шишку, задрал футболку и обнаружил много чего интересного на коже груди и живота - даже, блядь, на органы и то сомнительно.
Марк предлагал выход.
Реальный.
Джаред сам не заметил, как оказался около столика для особых, лучших и постоянных. Его успели протереть, убрать недопитое пиво и приставить стул вплотную
Тот парень, в пиджаке, водолазке под горло - он смотрел. Пока сидел здесь, пил, когда выходил курить, когда возвращался - всякий раз он смотрел на Джареда. Будто знал его.
Черт. Джаред замер. Черт. Как будто он знал Джареда - вот как он смотрел.
А Марк несомненно знал, кто этот парень. А если и не знал, то мог хотя бы имя его слышать. Или карточка, если он расплачивался кредиткой. Хотя, черт, да кто тут расплачивается кредиткой?
Джаред едва не опрокинул ведро, выругался и принялся домывать - пятачок крохотный и неудобный, у самого музыкального автомата.
Ещё он решил, что на этом самом бильярдном столе Педрила Марк неприменно трахался с кем-нибудь, из своих, особенных любимчиков, прямо вот так - внаглую, как только бар закрывался, имел по-всякому, нагибая над вытертой суконной поверхностью.
А может, его самого нагибали.
***
За час ночи у Дженсена в голове сложился исчерпывающий план. Всё стало на свои места, и можно было не бояться спугнуть. Дальше уже вдохновение не работало, оставалась тупая рутина копирования себя самого.
Пацан ему помог очень. Дженсен то и дело оборачивался, ловил взглядом, удерживал к себе поближе, чтобы запомнить резкие черты лица, упиться ровной, необыкновенно красивой спиной, руками. Ему бы хотелось присобачить имя к ошейнику, пару раз он даже порывался спросить Марка, но отбрасывал - в тайне была своя важность. Безымянный, он был ничьим, а значит, немного и дженсеновым.
Кроме того, Дженсен уверен был, что ему ещё выпадет спросить имя самому, в глаза.
Парень не обслуживал его столик, и Дженсен бросил десятку чаевых на стол, кому уже перепадёт - неважно. Сгрёб куртку и вышел на улицу, стараясь не косить в сторону высокой фигуры, торчавшей у стойки.
Тоже мне, блядь. Муза.
Такси он вызвал по телефону, ловить машину на улице было стрёмно, а проверенная служба ещё и скидку давала за частое использование. Дженсен, пока ехал, крутил в руках трубку. Она запищала, словно вызванная, замигала зелёным. Тай отозвался с извинениями. Прости, мол, чувак. Не смог вырваться в следующий раз. Дженсен, не думая, напечатал, что следующего раза не будет. На том и порешил сам с собой. Смысл в Тае отпал, хотя Дженсен так и не нашёл себе никого перепихнуться.
Снег опять повалил, как дурной, большими белыми хлопьями, боковое стекло моментально залепило, и вышло, будто смотреть сквозь плотную бумагу. Где не раскатали массу, оставались комки, где-то было потоньше, и просвечивало снаружи слабым оранжевым светом - ночь вперемешку с фонарями. Водитель подпевал слабому радио, волна была хорошая, Дженсен её и дома часто включал. То Цеппелины, то Металлика, басы били в грудную клетку, внутри отдавалось в ответ.
Дженсен собирался работать всю ночь. Он забыл, когда последний раз не исполнял на технику, а создавал. Когда последний раз проектировал вещь, о которой не забывал тут же, едва только деньги на счёт падали. Когда-то давно, только поступив в колледж, он мечтал о мостах, самолётах, операх. О том, чтобы переплюнуть Гауди - каждый дурак, конечно, мечтал переплюнуть Гауди - но Дженсен знал, что силы в нём бы хватило. И запала, пожара в заднице, довести фантазию до жизни, слепить руками, не боясь вымазать по локоть.
Его сожрала лень, с потрохами и камнями в почках, переварила в курином зобу и высрала белесую кучку. Дженсен мог, он не боялся. Просто. Не хотел.
А теперь вот получалось, что хотел, надо было только выждать, утомиться однообразием. И старый хрыч Тревор прочуял Дженсена, как покерный кидала, улучил момент и сыграл.
Дженсен фыркнул и покачал головой. Интересно было, сколько Тревор забирал себе иезуитских зелёных.
- Курить тут у вас можно? - поинтересовался он.
- Да, пожалуйста, сынок - пробасил водитель, негр размером со штат Мэн. - Только окно открой.
Дженсен нажал на кнопку, снег кинуло в лицо, но зато повеяло свежим, живым. Он не сразу даже сигарету прикурил, всё дышал, смахивая с бровей тающие снежинки.
- Весну бы уже, - сказал он.
- Так уже весна. Детройтская настоящая. Тут до мая снег с неба падает, а потом до октября пепел. Ты что, приезжий, что ли? Первый раз?
***
За неделю он прилично заработал.
Марк, отсчитывая выручку, пошутил:
- Побольше, чем в Джи Эм и Крайслере, - коротко остриженным ногтем подвел черту на последней банкноте. - Цени, ПиДжей.
- Угу.
- Да не "угу", придурок, а цени!
Джаред перевел взгляд со стопки баксов на Марка.
- Это ты на что намекаешь? Типа, я не заработал или как?
Марк картинно подкатил глаза, вздохнул.
- Типа ты придурок, ПиДжей: я тебе не намекаю, а прямо говорю.
- Как-то не очень оно прямым выглядит.
Марк перехватил его пальцы, сжал.
- Оставайся, - сказал он. - Просто оставайся здесь.
И звучало оно искренне, и подтверждалось более чем солидно, особенно здесь, в Детройте, где только за последний месяц Джи Эм выплюнуло кучу народа на улицы: делайте что хотите, хуй с вами. Джареда остерегало вопреки всем доказательствам, вроде легкого холодка по спине, когда волоски дыбом встают: нет ничего просто так. Просто оставайся - не-а, не для него.
Он сгреб деньги и высвободил ладонь из захвата.
- Я пока и не собираюсь никуда, - сказал он.
Марку точно такой ответ не пришелся, пусть и постарался не выдать недовольство.
- Пока?
- Пока, - подтвердил Джаред. - Не люблю, знаешь, гребаную здешнюю погоду.
- Да ладно, ПиДжей, - рассмеялся Марк, усаживаясь боком на столешницу, прямо на разложенные для выверки счета. - Будто ты где в других местах жил. Или жил, а?
Джаред сунул деньги в карман джинсов, одернул дурацкий фартук.
- Или жил. Не твоего ума дело.
- Да ладно.
- Отъебись, Педрила.
Марк покачал головой.
- Смотри, ПиДжей, взыщу штраф за грубость непосредственному начальству, - пригрозил он. - Уже забыл про Билла?
- Да пошел он...
Билли Боб, Билл - тот, качок-бычок, тупой охранник, который Джареда встретил самым первым. "Да нечего руками махать, - огрызнулся Джаред. - Если из жопы растут".
Все-таки кость он ему действительно сломал: Билл докатился через двое суток до приемного отделения травмпункта, а потом хвастался всем сизо-черным рентгеновским снимком своей клешни и повязкой до локтя.
Пошел на хуй, посоветовал ему Джаред, как только Билл открыл рот с претензиями в его адрес. Билл рот закрыл - не тон, так аргумент в виде тяжелого ботинка (Джаред спокойно "позаимствовал" у торчка какого-то в соседнем с «Преисподней» переулке) точно подействовал. Правда, позже оказалось, что Билл и впрямь пошел, но не по означенному адресу, а прямо к Марку.
- Твоя зарплата, - сказал Марк и кинул Джареду пятерку.
- Не понял. Я тут семь часов вроде отработал.
- Ага. А потом ещё и Биллу сломал кость. Расскажи его страховке про свои семь часов.
Джаред молча взял пятерку и про себя порадовался ботинкам: кроссовки развалились давным-давно, говно, а не кроссовки, а у торчка размер оказался один в один - такой же долговязый и длиннопалый.
Биллу он при случае посоветовал обзавестись скидкой в травмпункте, они тут же сцепились, прямо у холодильной камеры, драку предотвратил Молли.
- Пиздуйте отсюда оба! - рявкнул он, огрев Джареда для острастки скалкой по плечу. Билл отскочил сам, а Джаред молча рвался: его стегало ненавистью, до боли, до красного тумана перед глазами - он бы порвал его голыми руками.
- Да уймись ты. Блядь, бешеный какой.
Молли отщелкнул замок камеры и втолкнул Джареда внутрь, заблокировав дверь снаружи.
"Поостынь", - прочел Джаред по губам через крохотное окошко.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |