Убийство с первого взгляда 18 страница

— Как ты можешь так говорить? — Мендель неодобрительно взглянул на него. — Как вообще можно произносить такие вещи?

Харленда словно ударило током. Он вскинул голову. Разве не понятно, как он сейчас страдает? Какую испытывает боль от утраты супруги?

— Может быть, ты хотел бы вообще никогда с ней не встречаться? — продолжал наседать Мендель. — Думаешь, так было бы лучше?

Харленд долго смотрел в глаза приятелю, потом тихо покачал головой и сказал одно только слово:

— Нет.

— Я уж надеюсь, — вздохнул сержант. — Должен сказать тебе, Грэхем: ты чертовски умный парень, но порой говоришь такие глупости.

Они заказали по телефону пиццу и досмотрели фильм до конца. Мендель согласился перед уходом выпить еще одну кружку чая, но настоял на том, чтобы приготовить напиток самому.

— Очень важно дать ему как следует настояться, — объяснял он приятелю, прижимая пакетик с заваркой к краю кружки. — В противном случае у чая не будет аромата.

Харленд сидел, навалившись грудью на кухонный стол, и с сомнением глядел на сержанта.

— Вообще-то, я больше привык к кофе. Он помогает мне дольше бодрствовать.

— Ты многое потерял.

Харленд открыл заднюю дверь и вышел на свежий воздух. Там, стоя на ступеньке, он закурил последнюю на сегодняшний день сигарету.

— А что там с делом об убийстве в Северн-Бич? Судя по тому, что ты ни разу о нем не упомянул, особых успехов в расследовании не наблюдается.

Мендель встал рядом, так что его могучая фигура заслонила практически весь проход.

— Не наблюдается. Как ни грустно это признавать.

— А конкретнее?

— Ну… — Мендель поднес ко рту дымящуюся кружку. — Все ведь кончено, разве не так?

Харленд посмотрел на него и медленно кивнул:

— Думаю, что да. — Они действительно ничего больше не могли сделать, единственная надежда оставалась на тот мобильник. — По крайней мере, до тех пор, пока он не совершит еще одно убийство.

Суббота, 8 сентября

Раскрашивать игрушечных солдатиков было трудным делом. Он окунал тоненький — толщиной всего в полмиллиметра — конец кисточки в маленькую баночку блестящей черной краски, а затем аккуратно наносил ее на крошечное ружье маленького пехотинца. Весь сосредоточившись на работе, он едва дышал, не моргал и практически не шевелился — двигалась только рука с кисточкой. Когда все было закончено, он шумно выдохнул и поднес солдатика ближе к свету, чтобы обозреть результат своих трудов.

Это было прекрасно!

Он поставил солдатика на подоконник рядом с остальными и наклонился вплотную, чтобы рассмотреть с близкого расстояния. Их была целая коробка — двадцать четыре немецких пехотинца, — и все были тщательно раскрашены. Очень хотелось, чтобы они сохли не так долго, но отец сказал, это будет лучше для него: таким образом он научится терпению.

Он взял баночку из-под апельсинового джема, наполненную растворителем, и аккуратно поставил на старую газету, расстеленную на прикроватной тумбочке. Потом осторожно опустил в баночку кисть и долго завороженно наблюдал за тем, как с нее срываются крошечные завитки черной краски и, подобно дыму, только не поднимающемуся, а опускающемуся, тают в прозрачной жидкости. Осмотрел руки и, убедившись, что не запачкал их, завалился на спину на кровать и уставился в узорчатый оштукатуренный потолок, вдыхая приятные ароматы краски и растворителя.

Теперь это была его комната. В ней по-прежнему стояли две кровати, но ему больше не приходилось ни с кем ее делить. Он мог делать что заблагорассудится и когда заблагорассудится, и это было превосходно. Никто теперь не стонал по поводу вони, идущей от красок, никто не говорил ему убрать краски и прочее «барахло» обратно на свою половину. Собственно говоря, он мог даже пользоваться вещами Гэри, если только будет с ними очень осторожен и уберет обратно в шкаф, пока не заметила мать.

Он сел и посмотрел на стоящую у противоположной стены пустую кровать. Слегка нахмурился. Иногда, когда он притворялся, будто спит, мать украдкой проникала в комнату, садилась на кровать Гэри и просто сидела там в темноте, проводила рукой по холодному покрывалу или рассеянно мяла пальцами подушку, на которую больше никто не клал голову. Он протянул руку и коснулся кончиками пальцев собственной подушки. Мать так и не убрала ничего из вещей брата — даже по прошествии столь длительного времени. Ему очень хотелось, чтобы мама не грустила так сильно. Если бы только можно было ей рассказать…

Но в действительности дела обстояли не так уж и плохо. Кроме того, он обнаружил и еще одно, более значительное преимущество своего нынешнего положения. Ему теперь не нужно было делить ни с кем и мать. Она уделяла больше внимания единственному оставшемуся сыну, любила его сильнее, чем прежде. Он улыбнулся и встал с кровати. Да, сейчас все стало лучше, в этом он был уверен.

Нэйсмита рывком выдернуло из сна. Несколько секунд ушло на то, чтобы понять, кто он такой и где находится, после чего он откинулся обратно на мягкую подушку и медленно выдохнул. Протянул руку, намереваясь погладить Ким, но одеяло смялось у него под ладонью. Должно быть, подруга уже спустилась вниз. Пошарив на прикроватном столике, Нэйсмит нащупал часы и увидел, что уже почти без двадцати десять. Он нахмурился на мгновение, но потом вспомнил, что сегодня суббота.

Сладко зевнув, Нэйсмит потянулся, откинул одеяло и посидел немного, ощущая под босыми ногами приятную прохладу пола. Сквозь занавески в комнату проникал тусклый свет обычного английского утра. Нэйсмит покачал головой — суббота, выходной день, а погода совсем не радует. Он потер кулаками глаза, медленно поднялся на ноги и прошлепал в ванную.

Когда он спустился, кухня встретила его ароматами свежесваренного кофе и поджаренных тостов. Ким сидела возле большого деревянного стола и читала книгу.

— С добрым утром, соня, — с улыбкой поприветствовала его девушка. Нэйсмит подошел к холодильнику. — Я сделала тебе тосты… но потом съела их.

— Что ж, я это запомню, — улыбнулся Нэйсмит и налил себе апельсинового сока. — Почему ты меня не разбудила?

— Ты так мирно спал, и мне стало совестно тебя будить. Я, правда, попробовала тебя легонько потрясти за плечо, но ты не реагировал.

— Я и сейчас еще не проснулся.

— Садись, и я сделаю тебе кофе.

— Спасибо.

Ким подошла к нему и взъерошила волосы.

— Помнишь Хавьера? Он был на барбекю у Сэм и Дэйва.

Нэйсмит поднял голову и наморщил лоб:

— Он, кажется, фотограф или что-то вроде того?

— Точно, — подтвердила Ким и посмотрела на него через плечо. — У него сейчас проходит выставка в Бристоле. Сэм спрашивала, не хотим ли мы съездить туда вместе с ними.

— Конечно, давай поедем, — сказал Нэйсмит и опустил подбородок на сложенные руки. — Когда?

— В следующее воскресенье, вечером.

Девушка еще что-то говорила, но Нэйсмит едва слушал. Мозг его лихорадочно работал.

— У тебя же вроде были дела в воскресенье, — произнес он небрежно.

Только не в этот уик-энд. Когда угодно — но не в эти дни!

Он провел столько времени, планируя заключительную стадию нынешней игры, перепроверил все по нескольку раз, приготовил все необходимое и собирался осуществить задуманное в следующие выходные, когда Ким, как он считал, будет занята…

— Нет. Джейн сказала, что не сможет. Да и в любом случае эта выставка наверняка будет поинтереснее встречи с Джейн.

Проклятье!

Он сонно потер глаза, чтобы только не смотреть на Ким.

— Не уверен, что у меня получится, — осторожно сказал Нэйсмит. — У меня деловая встреча рано утром в понедельник. Приезжает Кен, и мы договорились, что в воскресенье вечером я отправлюсь в город, мы посидим немного в баре, и я останусь на ночь.

Ким ничего не ответила. Нэйсмит посмотрел на нее, но прочитать что-либо по лицу подруги не смог.

— Ты ведь говорила, что будешь отсутствовать, — пожал он плечами.

— Ладно, неважно.

Ким взяла со стола книгу и вышла из кухни. Нэйсмит молча проводил ее взглядом. Менять сейчас столь тщательно разработанный план было бы крайне затруднительно, кроме того, это могло повлечь за собой ненужные осложнения, а Нэйсмит вовсе не собирался рисковать. Конечно, Ким подуется на него часик-другой, но потом отойдет, и все снова будет в норме. Ну и нужно будет к ней немного подмазаться: может быть, сводить поужинать в какое-нибудь миленькое местечко…

Он допил сок, посидел в задумчивости, потом отодвинул стул и встал.

— Я выйду ненадолго, куплю газеты, — крикнул он, направляясь в холл. — Хочешь чего-нибудь?

Ответа не последовало. Значит, Ким еще сердится. Он покачал головой и снял с вешалки куртку.

Под хмурым серым небом деревня выглядела унылой и безжизненной. Закрыв за собой входную дверь, Нэйсмит сунул руки в карманы куртки и быстро зашагал по улице.

На обратном пути он заглянул в пекарню, где купил аппетитную буханку, и теперь шел, на ходу отламывал куски теплого хлеба и отправлял в рот. На небе сгустились тучи, и Нэйсмит был доволен тем, что успел добраться до дома, пока не начался дождь.

Он прошел на кухню, положил наполовину съеденную буханку в хлебницу, а газеты оставил на столе. Ким, похоже, еще переживала по поводу крушения планов на следующий уик-энд, и Нэйсмит решил дать ей немного времени, чтобы успокоиться и прийти в норму. Ему все равно нужно было проверить электронную почту, так что он поднялся на второй этаж в кабинет и сел за письменный стол. Большинство писем не представляло интереса: повторная рассылка приглашений на встречи, а также пара приглашений на конференции, которые он на всякий случай сохранил, но пришел также и проект контракта, который Нэйсмит давно ожидал, потому он решил сейчас же, пока есть время, просмотреть его. В тексте нашлась пара незначительных ошибок, он их быстро исправил и, удовлетворенный, отправил документ на печать.

Ничего не произошло.

На мониторе выскочило уведомление: «Нет бумаги в принтере».

— Ким, — позвал он, обводя взглядом комнату, — у нас есть еще бумага формата А-четыре?

— А на полке ты смотрел? — раздался голос Ким из спальни.

— Там ничего нет.

— Значит, закончилась.

Нэйсмит вздохнул и сохранил файл с текстом контракта — он мог и подождать. Закрывая почтовую программу, он краешком глаза уловил движение, обернулся и увидел, что в дверях стоит Ким. Девушка молча смотрела на него.

— Что такое? — спросил он.

Она покачала головой:

— Ничего.

Нэйсмит потянулся к подруге, но она развернулась и пошла вниз по лестнице. Нэйсмит долго массировал лоб, потом неохотно встал со стула и медленно последовал за Ким на кухню. Весь этот сыр-бор из-за выставки какого-то фотографа, которого они едва знали, теперь представлялся сущей глупостью.

Когда он зашел на кухню, Ким стояла спиной к нему возле раковины и набирала в электрический чайник воду.

— Ким.

Она повернулась, не сводя с Нэйсмита глаз, поставила чайник на подставку и нажала кнопку:

— Слушаю тебя.

— Что тебя беспокоит?

Нэйсмит вдруг обратил внимание, что совершенно инстинктивно занял стратегическую позицию между Ким и дверью. Ничего такого у него на уме не было…

— А кто сказал, будто меня что-то беспокоит?

Она говорила ровным тоном, но при этом нервно потирала руки.

— Я сказал, — мягко произнес Нэйсмит. — Так в чем же дело?

На столе зашумел и начал булькать чайник. Нэйсмит терпеливо дожидался ответа. Он, не отрываясь, смотрел на Ким, и наконец девушка подняла голову и встретилась с ним взглядом.

— У тебя есть кто-то, кроме меня? — тихо спросила она.

Стало быть, он ошибался. Ким переживала вовсе не из-за сорвавшегося похода на выставку, а оттого что подозревала Нэйсмита в обмане. А ведь он ее совсем не обманывал… по крайней мере, не в том смысле, в каком она думала.

— Нет, — ответил он.

Последовала длительная пауза. В конце концов Ким медленно опустила голову и уставилась в пол.

Кажется, не поверила.

— В самом деле нет, — более убедительным тоном заявил Нэйсмит.

Ким подняла голову и, покусывая нижнюю губу, взглянула на него из-за рассыпавшихся по лицу прядей волос.

— Ты мне веришь? — спросил Нэйсмит.

Девушка ничего не ответила и продолжала стоять, прижавшись к кухонному столу и с отсутствующим видом поигрывая накрученными на палец волосами. Нэйсмит подошел к ней и взял за руку:

— Ким, ты веришь мне?

Она немного поколебалась, а потом едва заметно кивнула:

— Да.

Он придвинулся еще ближе и обнял девушку за плечи. Она стояла не шевелясь и не отвечала на его объятия, даже когда Нэйсмит склонился к ее лицу и нежно поцеловал в щеку, когда уткнулся носом в шею, вдыхая аромат волос.

— Роб, скажи, — говорит Ким чуть слышно, почти шепотом, — ты что-то от меня скрываешь?

Он отвечает не сразу, а сначала целует девушку в шею. Потом отстраняется и смотрит в ее большие глаза. Такие большие и такие беззащитные.

— Разве это имеет значение? — отвечает он вопросом на вопрос.

Протягивает руку и начинает медленно расстегивать пуговицы на блузке, постепенно обнажая гладкую белую кожу. Дыхание Ким учащается, грудь под ладонями Нэйсмита вздымается и опускается.

— Пожалуйста, Роб, ответь: есть что-то такое?

Она так хороша, со сверкающими темными глазами, его прекрасная маленькая Ким.

— Да, — просто отвечает он.

Ответить в данную минуту иначе было бы недостойно как Ким, так и его самого.

Все еще пристально глядя на Нэйсмита, девушка зажмуривается и вздыхает. Вздыхает облегченно.

— Спасибо, — шепчет она.

Потом она обхватывает руками шею Нэйсмита и прячет лицо у него на груди. Его удивляет такая необычная реакция: как много, оказывается, эта малая толика правды значила для нее.

Ким отвечает на поцелуй, и тело ее выгибается, когда он нежно гладит рукой ее спину, а затем поднимает юбку и медленно спускает до колен трусики.

— Роб.

— Да? — спрашивает Нэйсмит и расстегивает ремень.

— Ты мне расскажешь?

Нэйсмит подхватывает девушку за бедра, приподнимает и сажает на край стола, после чего задумчиво глядит в ее глаза:

— Не сейчас.

Ким нерешительно кивает и берет его за руку:

— Но когда-нибудь ты скажешь?

— Тсс.

Он нежно прижимает палец к ее губам и дружелюбно улыбается. Ким несколько секунд изучает его лицо и робко улыбается в ответ.

Нэйсмит ласкает ее гладкие ноги, осторожно разводит их в стороны и медленно входит. Его занимает вопрос: когда же Ким стала так много для него значить? Дверь в кухню осталась открыта — самую малость, — но закрыть ее сейчас представляется делом невозможным. Он целует девушку в шею, закрывает от наслаждения глаза и вдыхает полной грудью аромат ее волос. Она негромко постанывает, и Нэйсмиту внезапно становится безразлично все, что не касается его Ким. Желание захлестывает его, и все посторонние мысли, мысли о завершении нынешней игры исчезают без следа.

По крайней мере, на время.

Воскресенье, 16 сентября

Харленд закрыл входную дверь и кинул ключи в вазочку. В доме, как обычно, было тихо, словно в могиле, но почему-то сегодня это не имело значения. Потирая уставшие глаза, инспектор отправился на кухню. По дороге он сбросил куртку и повесил ее на спинку стула. День выдался довольно спокойный, но тем не менее он ощущал себя вымотанным. На кухне Харленд открыл холодильник, вытащил бутылку газированной воды и прижал ее к разгоряченному лицу, наслаждаясь приятной прохладой.

Он вернулся к работе, к скучной повседневной рутине, но после всех мук, что он вытерпел за минувшее время, после всех этих проблем она казалась чуть ли не желанной.

Именно что «чуть ли».

День выдался неблагодарным: всю его вторую половину он провел на обширном заднем дворе торгового центра «Лоренс-Уэстон-истэйт». Там, среди больших мусорных контейнеров на колесиках и разорванных черных пакетов с отходами, кто-то случайно наткнулся на ноги, торчащие из-под старой замызганной картонной коробки. Позвонили в полицию, и расследовать дело досталось Харленду — возможно, в качестве наказания, возможно, просто потому, что на данный момент никаких более важных занятий у него не имелось.

К тому времени, когда он прибыл на место, самая грязная работа была уже проведена. Кроме того, тело находилось на улице, поэтому единственным запахом здесь была вонь разлагающегося мусора, а это он мог перетерпеть. Сам случай представлялся совершенно заурядным: тело принадлежало белому мужчине в возрасте около пятидесяти, очевидно бродяге. Едва увидев труп, Харленд понял, что перед ним очередной старый несчастный пьяница, которого ничто более не удерживало в этой жизни и который тихо отправился в мир иной. Событие трагическое, но не из ряда вон выходящее. Он прекрасно понимал, что расследование — и вообще все, что он делает, — на самом деле никому не нужно. Когда жизнь человека ничего не стоит, то и смерть его не имеет значения.

Он надорвал упаковку со спагетти и сунул в микроволновку, выставив таймер на три минуты.

По крайней мере, занимаясь этой грязной работой, он находится подальше от Блейка. С момента возвращения на службу Харленд еще не видел суперинтенданта, и, наверное, их обоих вполне устраивала подобная ситуация. Чем меньше они скажут друг другу, тем будет лучше. С Поупом ему также пока не довелось повстречаться. Маленький засранец поначалу был полностью поглощен ширхэмптонским делом, а недавно ему поручили какое-то «крайне важное» расследование в Фишпондс. Несомненно, этот подхалим стремился заполучить резонансное дело, чтобы иметь возможность выставить себя на всеобщее обозрение и покрасоваться перед публикой. Что ж, пусть он там себе красуется, лишь бы держался подальше от него, Харленда.

Микроволновка нетерпеливо запищала. Харленд открыл дверцу, осторожно достал пластиковую подставку и сел за стол ужинать.

Помыв после еды посуду, он устроился на диване, побродил по каналам, но ничего интересного не обнаружил и выключил телевизор. Затем подошел к книжному шкафу, задрал голову и стал разглядывать корешки в поисках вдохновения. На полках стояло так много книг, и с каждой у Харленда были связаны определенные ассоциации и воспоминания. Вот эту он читал пару лет назад в Италии, удобно устроившись в шезлонге возле бассейна, а эта скрашивала долгие часы одиночества, когда он валялся в постели с гриппом. Обе книги были интересными, но сейчас Харленду хотелось чего-то другого, хотелось найти книгу, которую он еще не читал и не знал, чем в ней все закончится. Ведя пальцем по разномастным корешкам, он тихонько произносил вслух названия и авторов, пока на одном из томов рука не замерла.

Это был роман, который он однажды начал читать, но потом забросил и так и не закончил. Книга лежала на прикроватной тумбочке в тот вечер, когда он впервые вернулся в осиротевший дом, и, конечно, за горечью утраты оказалась забыта. Харленд снял книгу с полки и посмотрел на нее. Между страниц в качестве закладки все еще торчал кассовый чек. Прочитано было всего несколько глав.

К половине десятого он уже вовсю зевал. Положив книгу на кухонный стол, Харленд встал и открыл заднюю дверь. Потом вышел в садик и закурил последнюю на сегодня сигарету. Колечки дыма завивались в спирали и уносились в вечернее небо, а он провожал их глазами.

Мысли инспектора снова обратились к мертвому бродяге — лет тому было не намного больше, чем самому Харленду. Кожа его от многих лет пьянства и постоянного пребывания на улице задубела и приобрела красноватый оттенок; темные волосы, пронизанные серебряными нитями, сбились в колтуны; темные глаза глубоко запали. На бездомном была надета одежда от Армии спасения, вся мятая и перепачканная. Харленд задался вопросом, а думает ли еще кто-нибудь о покойном, есть ли на белом свете люди, которым этот человек был небезразличен. Еще он подумал: был ли бродяга небезразличен самому себе? Умер он внезапно, может быть, от остановки сердца или же намеренно позволил смерти забрать себя до срока?

Инспектор затушил окурок о кирпичную стену, и маленькие оранжевые искорки огненным дождем пролились на землю. Потом он вернулся в дом, запер на засов заднюю дверь и, широко зевая, направился через кухню в гостиную. По привычке он двинулся к дивану, но немного не дошел и застыл в нерешительности. Через несколько секунд он принял решение, повернулся и зашагал обратно к выходу; снова остановился и задумался. Наконец он повесил голову, выключил в комнате свет и закрыл дверь.

Вернувшись на кухню, Харленд забрал со стола книгу и подошел к лестнице. Весь первый этаж был погружен в темноту, единственный свет проникал сверху — бледно-желтое сияние образовывало неровный круг возле его ног. Он положил руку на перила, замер на мгновение и тяжело вздохнул. Потом, зевая и ощущая страшную усталость в каждой клеточке тела, поднялся на второй этаж и отправился в постель.

Воскресенье, 16 сентября

Отель не относился к числу тех, в которых он обычно останавливался. Подобные гостиницы предназначались в основном для одиноких коммивояжеров: столики на одного человека в ничем не примечательном ресторане, мрачный бар с еле «пашущим» Wi-Fi и — если повезет и администратор шепнет на ушко — порнографический канал по телевизору. Серое и унылое место для серых же и унылых людишек; место, где теряется всякая индивидуальность…

Именно поэтому отель всецело отвечал его планам. Немногочисленный персонал не проявлял к Нэйсмиту никакого интереса: он был просто очередным из множества одиноких, безликих посетителей, меряющих шагами невыразительные коридоры, устланные выцветшими ковровыми дорожками. Завтра он выедет отсюда, и его немедленно забудут — как раз то, к чему он стремился.

По крайней мере, номера в таких отелях должны быть чистые и опрятные. Нэйсмит поднял с пола сумку, в каких обычно носят инструменты, плечом толкнул дверь и проник в комнату. Осмотревшись, нашел выключатель, хотел было запереть дверь, но вдруг замер и задумчиво уставился на блестящую металлическую цепочку. Он наклонился, расстегнул молнию на сумке и извлек пару черных перчаток. Натянув их, Нэйсмит осторожно приоткрыл дверь и тщательно протер рукавом ручки как снаружи, так и изнутри, после чего повторил процедуру с цепочкой и выключателем. Когда со всеми предосторожностями было покончено, он запер наконец дверь и окинул взглядом номер — множество гладких и полированных поверхностей. Да, перчатки он снимать не будет.

Весь день его преследовало необъяснимое беспокойство. Возможно, причиной тому было просто разочарование, оттого что предыдущая попытка завершилась неудачей, однако с самого момента появления в отеле Нэйсмит вел себя крайне осторожно. Зарегистрировался он под настоящими именем и фамилией, сообщил настоящий адрес — но только не свои. Расплачиваясь за номер, он сделал вид, будто у него возникли непонятные проблемы с кредитной картой, и таким образом получил возможность заплатить наличными. Ему даже хватило хладнокровия воспользоваться собственной авторучкой при заполнении регистрационной формы. Самым трудным делом было не попасть в объективы камер слежения, но во время предыдущего визита в отель Нэйсмит запомнил их расположение и теперь тщательно рассчитывал свои движения, чтобы лицо не попало в поле зрения камер. Стоявшая за стойкой девушка изможденного вида за все время оформления едва ли удостоила его даже мимолетным взглядом.

Он кинул сумку с вещами на кровать, подошел к окну и, отодвинув длинную тюлевую занавеску, уставился в вечернюю тьму. Из номера открывался вид на водное пространство длиной около мили, некогда служившее в качестве приливного бассейна в доке Ройял Виктория. Могучие портовые краны, выкрашенные серой погодостойкой краской, выстроились вдоль огромного старинного причала — настоящего чуда инженерной техники, которое теперь служило не более чем антуражем для выходящих фасадом на береговую часть многоэтажных жилых домов. Высунувшись в окно, Нэйсмит увидел неуклюжий подвесной мост, перекинутый над водой между двумя прямоугольными подъемными башнями, — по нему пешеходы перебирались с одного берега на другой.

Где-то там, позади этих многоэтажек, находилась маленькая тихая улочка, на которой жила его жертва. Сейчас Нэйсмита отделяло от нее, быть может, не более мили. Он лениво подумал, чем, интересно, в эту минуту занимается рыжеволосый, но быстро отбросил мысль.

Сама жертва не имела большого значения. Важны были приготовления.

Нэйсмит отвернулся от окна и изучил тесноватый номер. Из мебели в нем имелись узкая двуспальная кровать, длинный стол с телевизором на одном конце и электрическим чайником на другом, а также единственное кресло. Не похоже было, что ему придется спать, поэтому Нэйсмит решил не расстилать постель. Учитывая высокую пропускную способность отелей, в номерах можно было обнаружить следы ДНК множества людей и выявить конкретного человека представлялось трудноразрешимой задачей, однако Нэйсмит не собирался ослаблять бдительность. Малейшее проявление беспечности, одна-единственная ошибка — и этого будет достаточно, чтобы попасться.

Он расстегнул сумку и принялся проверять ее содержимое. Как обычно, все вещи были новыми и неприметными. На Нэйсмите была самая обычная одежда, купленная в супермаркете, а еще один похожий комплект находился в отдельном пакете. Под ним, поверх стопки черных мешков для мусора, лежал белый конверт. Когда он взял его, в конверте что-то звякнуло. Нэйсмит нахмурился, открыл конверт, вынул мобильный телефон и аккумулятор, лежавший отдельно. Почти машинально поставил аккумулятор на место, чтобы не стучал о корпус, сунул мобильник обратно в конверт и кинул на кровать. Напоследок Нэйсмит приподнял упаковку влажных салфеток и нащупал тонкий, завернутый в полотенце сверток. Потом развернул полотенце и извлек сверкающий металлом длинный кухонный нож.

Он не сразу остановил свой выбор на ноже в качестве оружия, — из собственного опыта Нэйсмит знал, что в этом случае будет много крови и грязи. Однако жертва проживала в огромном городе, где убийства с использованием холодного оружия являлись обычным делом.

На память сразу пришел случай в Риме…

Нэйсмит улыбнулся и убрал нож обратно в сумку. Все было готово.

Он взглянул на купленные для предстоящей акции дешевые пластмассовые часы. Было начало восьмого. Завтра утром рыжеволосый выйдет из дома около восьми, чтобы успеть на поезд в 8:19 из Вест-Силвертона. Первоначально Нэйсмит намеревался расправиться с жертвой в его собственном доме, но из-за того, что мужчина совершенно точно проживал не один, данный вариант представлялся проблематичным. В конце концов он решил поджидать жертву рядом со станцией. Это казалось предпочтительнее, чем подстерегать ее на Эвелин-роуд: место более уединенное, в ближайших окрестностях нет ни жилых домов, ни магазинов, а кроме того, там множество путей для отхода, когда с делом будет покончено. Идти до станции было недалеко, но Нэйсмит собирался покинуть отель около семи, чтобы наверняка успеть занять наиболее выгодную позицию. Он взял с кровати мобильник и повертел в обтянутых перчатками пальцах. Потом рассеянно нажал на кнопку питания, но телефон, вероятно, разрядился, и экран не зажегся.

В коридоре раздался громкий удар, совсем рядом. Нэйсмит вскочил. Быстро сунул телефон в конверт, конверт бросил в сумку, а сам бесшумно обогнул кровать и осторожно приблизился к двери. По коридору эхом прокатился пьяный смех. Нэйсмит медленно наклонился к глазку и слегка расслабился — прямо перед собой он увидел искаженную оптикой фигуру лысеющего мужчины средних лет, который безуспешно возился с замком двери напротив.

Волноваться было не о чем.

Нэйсмит подождал, пока нетрезвый сосед откроет наконец свой номер и исчезнет за дверью, после чего отвернулся и с облегчением вздохнул. Ничего страшного — все мучения окупятся с лихвой в тот момент, когда он, подобно Богу, решит судьбу рыжеволосого. Когда загладит неприятные воспоминания о предыдущей неудаче.

Нэйсмит снова посмотрел на циферблат — до запланированного времени убийства оставалось примерно двенадцать часов. Он зевнул, уселся в кресло перед телевизором и потянулся за пультом.

Понедельник, 17 сентября

Что-то было не так. Харленд заворочался и поглубже уткнул голову в подушку, пытаясь спрятаться от окружающего мира в мягкой и уютной постели. Но что-то было не так. Мало-помалу он начал слышать звук — все громче и громче, точно уголек, который тлел, а потом вдруг разгорелся ярким пламенем.

Звонил телефон.

Все еще находясь в объятиях сна, Харленд перекатился на бок, зашарил рукой по тумбочке в поисках выключателя настольной лампы и застонал: невыносимо яркий свет ударил в глаза и окончательно разбудил его. Моргая, он потянулся к трубке и буркнул:

— Слушаю.

— Это я, — очень серьезно произнес Мендель.

— Который час?

— Только что перевалило за полночь. Ты ведь еще не спал?

— Спал. Я вчера рано завалился.

— Прошу прощения, что разбудил. Просто я подумал, тебе будет интересно узнать.

Харленд с громким кряхтением сел, отбросил в сторону одеяло и пригладил ладонью волосы.

— Все в порядке, — промолвил он, прикрыл глаза и откинулся на спинку в изголовье кровати. — Что там такое?

— Помнишь тот мобильный телефон? Который пропал у жертвы хэмпширского убийства.

— Конечно.

Сонливость как рукой сняло. Инспектор открыл глаза и выпрямился.

— Так вот, мы его засекли. Пару часов назад кто-то его включил.

Харленд нахмурился, прогоняя остатки сна, и постарался сконцентрироваться.

Дата добавления: 2015-10-21