Мир до и после дня рождения 33 страница

— Почему это произошло? — спокойно поинтересовалась она, хотя внутри ее начинало трясти. — Может, надо перевести какие-то средства?

— Да, пожалуй. С карточки какого-нибудь мерзавца.

Ноги ослабли, и она опустилась на стул.

— Что это значит?

Рэмси критически оглядел кончик кия.

— Знаешь, я не очень люблю этим заниматься — бабки не слишком меня заботят, но, если честно, кажется, я без гроша в кармане.

— Ты разорен?

— Так говорят скорее американцы.

Странно, Ирина впервые в жизни начала задыхаться, сидя на стуле без движения.

— Похоже, настало время вникнуть во все детали. Рэмси, ты можешь отложить кий и поговорить со мной?

Он опустил кий и посмотрел на нее. По этому взгляду Ирина поняла, что он имеет большее представление о финансовых делах, чем говорит.

— Если верить твоей страничке в Интернете, заработанные призовые составляют четыре миллиона фунтов. Где эти деньги?

Рэмси пожал плечами:

— Джуд забрала свою долю. Голубушка, ты представляешь, что значит потратить четыре миллиона фунтов?

— Не называй меня голубушкой! Ты обещал. Ты не будешь так меня называть, и точка!

Они сидели друг напротив друга и тяжело дышали.

— Ты получил сто пятьдесят тысяч за финал в Шеффилде. — Она не собирается ругаться, они не будут ссориться. Грудь сжало от боли. — Ты купил кии, починил Дениз — вернее, бальзамировал, потому что ее осталось только похоронить. Мы бывали в ресторанах. Но мы не могли же потратить сто пятьдесят тысяч за девять месяцев.

— Я поставил деньги на финал.

— Ты ведь сам играл? Разве это законно?

— Если за вас ставит другой человек, то вполне. Я поставил на себя, решил: это заставит меня победить. Восемь к одному. Я мог бы получить приличный куш.

— Сколько ты поставил?

— Сто.

Ирина поняла, что он имел в виду не сто фунтов, а сто тысяч фунтов. Щеки запылали, лицо вспыхнуло. Если бы она сунула сейчас голову в духовку в кукольном домике, который был у нее в детстве, точно сожгла бы пирог.

— Я никогда не знала, что ты играешь.

— Теперь знаешь.

— Клайв Эвертон сказал бы: «Как неудачно».

— Когда Эвертон говорит «Как неудачно», он подразумевает «Как глупо». —Это была уже не случайность, а осознанный выпад, но Ирина не собиралась его принимать. — Прости. Это случайно. Я не хотел ссориться.

Уровень адреналина в крови достиг максимума, и теперь она обмякла, понуро опустив голову.

— Почему ты не рассказал мне о финансовых проблемах?

— Не хотел тебя волновать. Мне так нравилось тратить на тебя деньги, лапочка.

Настало время повести себя как взрослый человек. До настоящего момента Ирина вела себя скорее как ребенок. Она ничего не знала о его финансовых проблемах, потому что никогда об этом не спрашивала. Она поступала как маленькая девочка. Она с уверенностью нуворишей полагала, что много денег означает безбедное существование до конца дней.

— Тебе не кажется, что для завершения карьеры время не подходящее? В этом сезоне ты не выступил ни на одном турнире.

— Я отказывался от участия только из-за отсутствия денег, лапочка. Еда, жилье, транспорт — все это не бесплатно. А это новые кии не лучше лодочных весел. С ними я не дойду даже до четверти финала, а если затевать все это ради первых раундов, то еще глубже провалимся в яму.

— Почему ты мне не рассказал?.. Ладно, не стоит паниковать. Этот дом стоит сейчас кучу денег. Получим деньги и вступим в ипотеку.

Рэмси нахмурился:

— Это и есть ипотека.

— Я думала, дом принадлежит тебе! — Ирина с трудом отдышалась. — Ладно. — Вдох, выдох. — Значит, ты не просто банкрот. И кредитные карты заблокированы… Ты весь в долгах!

— Ну, можно и так сказать.

— А как еще?

— По-разному.

— Куда ты?

— В туалет.

— Ты был там несколько минут назад.

— Чая много выпил, — пробормотал Рэмси, хотя на столе стояла бутылка коньяку.

Обратно он шел так, словно ему девяносто.

— Что-то я не в форме, — пробормотал он, хватаясь за поясницу.

Если увеличить давление в резервуаре работающего агрегата, то он может дать течь в любом месте.

— Ты не хочешь обратиться к врачу? — с раздражением спросила Ирина. — Или лечись, или заткнись!

— Справедливо. — Рэмси поднял брови.

— Надеюсь, у тебя есть страховка?

— М-м-м. Сдается, страховка — это первое, от чего я отказался.

— Боже, но ведь есть еще и государственные клиники. Ты знаешь, кто твой врач?

Рэмси пожал плечами.

— Ты настоящий ипохондрик и не ходишь к врачу? — Ирина впервые бросила это слово ему в лицо.

Рэмси побледнел.

— У меня не с головой проблемы, а ниже. Кроме того, я не люблю докторов.

— Когда последний раз ты проходил полное обследование?

— Не помню я! — нервно выкрикнул Рэмси.

— Тебе уже за пятьдесят. Давно пора сделать колоноскопию и всякое такое. Я оформлю все документы и завтра отведу тебя к терапевту. Ты потратил на налоги целое состояние, должна быть от этого польза.

Таким образом Ирина получила неофициальное право и принялась действовать.

Первым делом она встретилась с бухгалтером, который вел дела Рэмси, и узнала все о состоянии его финансов, а также что он сделал ряд инвестиций, которые еще не принесли доход, и приняла решение пожертвовать прибылью ради покрытия долгов по кредитным картам. Что же касается ипотеки и расходов на жизнь, им приходилось рассчитывать только на доходы Ирины, какие бы они ни были.

Сумма на счете Ирины была вполне значительной для накоплений на черный день, но несущественной, если рассматривать ее с точки зрения средств на проживание. У Рэмси было столько долгов, что премия пятьдесят тысяч долларов показалась ей ничтожно маленькой. Что же касается ожидаемых гонораров, то новый издатель в США внезапно разочаровался в «Фрейм и матч». Видимо, даже золотая наклейка на обложке не могла заставить американцев покупать книгу о снукере. Половину суммы авансом она сможет получить, лишь когда предоставит свое новое творение.

Рэмси обеспечивал ей вольготную «Жизнь Рейли» на протяжении почти пяти лет, теперь настала ее очередь думать о хлебе насущном. Было бы неплохо, если бы кто-то предупредил ее тогда, в ресторанах, что в итоге последствия за съеденные суши и выпитое шампанское станут ее проблемой. Они впустую промотали кучу денег!

Лишенный, помимо покупательской способности, еще и любимого дела, Рэмси чувствовал себя потерянным. Он с трудом терпел, что его жена отплачивает все счета, но выбора не было; поэтому он капитулировал и смирился с детской зависимостью от Ирины. Если раньше она вела себя как принцесса, то теперь ей приходилось делать все самой. Она уволила прислугу и сама наводила порядок в доме. Она объявила, что они прекращают походы в рестораны и начинают жизнь как в ашраме, — Рэмси не сопротивлялся. Новый образ жизни не требовал от нее частого присутствия на кухне, поскольку к выбору продуктов также пришлось подходить с учетом экономии, поэтому Ирина бросила все силы на работу над новыми иллюстрациями, ведь это осталось единственным источником дохода. Рэмси стал таким беспомощным, что сам вряд ли бы пошел на встречу с врачом, хотя ему предстояло лишь рядовое обследование. От терапевта требовалось только подтвердить, что Рэмси совершенно здоров, и она смогла бы убедить его перестать постоянно жаловаться на боли в животе и начать действовать, поскольку сейчас у них достаточно куда более серьезных проблем, чем его выдуманные болячки.

Сидя в комнате ожидания поликлиники в Ист-Энде, Ирина разглядывала пациентов — жители Бангладеш с одной стороны, белые — с другой, среди последних либо слишком худые, либо неимоверно полные. Коренные жители района толкали друг друга в бок и кивали в сторону знаменитого игрока в снукер. Ирина никогда не была снобом, но в данной ситуации было сложно не разделить удивление окружающих оттого, что человек, много лет мелькавший на экране, пользуется услугами врача государственной поликлиники наряду с простыми гражданами.

Подошла очередь Рэмси, и она напутствовала его, словно мамочка, уговаривая быть сильным и держаться. Рэмси терпеть не мог сдавать анализ крови; впрочем, кому это нравится? Махнув рукой, он пошел вдоль стены, окрашенной в гороховый цвет, Ирине на мгновение показалось, что он прощается, но не с ней, а с чем-то прекрасным, что навсегда останется в прошлом, чем-то простым и эфемерным, что уже никогда не вернется. Разглядывая плакаты на стенах, Ирина ругала себя, что не взяла книгу. Рэмси не было очень долго. Наконец он вернулся. Рукава рубашки были закатаны, сжатый в руке кожаный пиджак волочился по полу. На лице появилось выражение предельной собранности и серьезности, которое она видела впервые. Иногда любовь поныть добавляет проблем. Глядя в его глаза, она вспомнила граффити 60-х годов. Настоящие враги есть даже у параноиков. Как следствие, болеют даже ипохондрики.

— Мне казалось, ты потерял ко мне интерес, — сказала Ирина.

Они спускались по лестнице в подвал, где в окружении атрибутов снукера Рэмси чувствовал себя по-настоящему дома. Они сели на диван, словно беженцы, ищущие убежище в собственном доме. Под светом конических ламп зеленое сукно стола становилось похожим на поляну для пикника, трава на которой была зеленее с одной стороны. Это поле было сейчас перед ними, но излучаемое им спокойствие относилось к прошлому.

— А ты просто не мог. Почему ты мне не признался? — На этот раз она обвиняла Рэмси в том, что он не пожаловался.

— Думал, вдруг пройдет. И еще боялся.

— Самоотречение — не река в Египте. Это целый океан. — Избитые фразы уже не казались интересными; шутки произносились с трудом. Даже сетования Рэмси «Это все моя простата» — он не был дикарем и понимал, что к чему, — не вызывали эмоций.

— Как несправедливо, — вздохнула Ирина. — У тебя могла болеть, например, лопатка. Словно кто-то пытается нам посильнее навредить. Удар ниже пояса.

— Я всегда был убежден, что судьба отбирает прежде всего то, от чего человек получает удовольствие.

— Но это же не окончательный вердикт. Надо пройти еще обследования.

— Да, — безнадежно кивнул Рэмси. — Когда этот черномазый пакистанец засунул мне палец в задницу, он, кажется, даже сам удивился. По крайней мере, парень не выглядел счастливым.

— Думаю, не стоит называть его «черномазым», — сурово произнесла Ирина. Чрезвычайно неприятно, но большинство врачей из стран третьего мира, которых было много в государственных клиниках, вызывали недоверие, видимо, их считали неучами. — Когда будут готовы результаты анализов?

— Не знаю.

— И все же, как мы будем жить? Не представляю, как я буду спокойно готовить ужин, и не только сегодня, а вообще. Будем умирать с голоду? Я уже не говорю о рисунках. Как другие люди умудряются нормально жить в таких условиях? Где гарантия, что в один прекрасный день ты не упадешь прямо на тротуар перед сотнями прохожих? Гели это действительно рак простаты.

В это мгновение внезапно распахнулась дверь, приглашая увидеть, каким этот дом был на самом деле. Ирина поняла, что до сего времени в ее жизни были только радости. Впрочем, сложно было это не понять.

Она смогла побороть в себе нежелание готовить — она сделала это ради Рэмси, хотя он и сопротивлялся, утверждая, что из-за нее он поправится, — но тем не менее почти все последующие дни были заняты изучением медицинской литературы в Интернете. Положительным моментом этих исследований стало то, что ей было чем себя занять, отрицательным же то, что прочитанное доставляло боль. Почти на каждом сайте она находила строки о том, что с раком предстательной железы сталкивается рано или поздно огромное количество мужчин, но не стоит считать болезнь несерьезной лишь из-за широкой распространенности. Перечислялись способы лечения, список которых был огромен, впрочем, как и побочных эффектов. У болезни существовали свои особенности и степени тяжести, но симптомы были схожи: боль в паху, частые позывы к мочеиспусканию, опухание мошонки, нарушение эрекции. Впоследствии нагноение шва, послеоперационное кровотечение, недержание мочи, импотенция. Диарея, кровотечение, импотенция.

Ей следовало жалеть не себя, но она не считала предосудительным переживать за будущее пары Ирина — Рэмси. В некоторые дни она страшно жалела, что рассталась с Лоренсом, все чаще думала о сексе, размышляла, действительно ли он так важен в жизни. Выбрав Рэмси, она рассудила, что секс чрезвычайно важен. Сейчас ей предстояло пересмотреть свои взгляды и ради себя и своего мужа научиться обходиться без того, что ценила больше всего на свете.

Разумеется, они смогли бы прожить и без этого. Несмотря на трепетное отношение к этому вопросу, это не занимало много времени, откровенно говоря; они не занимались сексом целыми днями. Это было недолгое наслаждение. Женщина может погружать в себя и другой предмет и испытывать при этом такое же удовлетворение. Что же касается эмоциональной составляющей, то было бы хуже, если бы что-то вроде рака горла Алекса Хиггинса мешало им целоваться. У нее все еще есть возможность прикасаться к его губам, и ничто не помешает их телам сплетаться в причудливых позах на журнальном столике утром. Они смогут вместе обедать (пусть и не в ресторанах…) и, держась за руки, ходить в кино. Рэмси остался по-прежнему красивым, и она не перестает млеть, глядя на него поверх края чашки с кофе. Шведский стол жизненных удовольствий все еще остается разнообразным, и не стоит зацикливаться на том, что закончилось одно вкусное блюдо.

Будь что будет… если секс не занимает много времени, зачем тратить на сожаления остальную часть дня. Ирина имела опыт в имитации удовольствия, но сейчас ей это не нужно. Когда ночью Рэмси потянулся к ней, она деликатно отклонила его предложение: думать об удовольствии, когда твой муж находится в таком положении, — все равно что уехать одной отдыхать на экзотические острова и слать оттуда открытки. Даже их поцелуи стали теперь другими. О, сколько раз в день она непроизвольно тянулась к нему губами и сдерживала себя. Поцелуи напоминали об ограничениях, не о том, что они могли бы сделать, а о том, что не могли. Она даже объявила мораторий на получение наслаждения наедине с собой. Тайное получение удовольствия в студии, когда Рэмси уходил за покупками, стало казаться ей предательством, как поедание шоколада украдкой, когда супруг сидит на диете. Если Рэмси мог обойтись без секса, то и она обойдется. В принципе не такая уж большая жертва — верно? Скорее всего, так и должно быть. Увы, должно быть не означает было.

Все же, несмотря не естественность одолевавших ее мыслей, частота, с которой жена обдумывала перспективу воздержания, вызывала подозрения. Возможно, она ухватилась за импотенцию мужа, чтобы уберечь себя от мыслей о более важном глобальном бессилии.

— Я понимаю, твое воображение уносит тебя в темные дебри, — говорила Ирина по дороге в поликлинику, куда их наконец вызвали. — Но я прочитала в Интернете многое, что меня утешило. Несмотря ни на что, выявление и лечение на ранних стадиях гарантирует полное выздоровление. Врачи не первый раз сталкиваются с этой болезнью, в их арсенале множество методов лечения. Конечно, это связано с определенным дискомфортом, но большинство из этих проблем временны.

— Большинство, — повторил Рэмси, который ни разу не подошел к компьютеру. — А какие не временные?

О некоторых — ох! — побочных эффектах Ирина предпочла бы промолчать.

— Нет никакого смысла говорить об этом, пока мы точно не знаем, что с тобой.

— Но ты ведь только что говорила.

— Я очень нервничаю. Болтовня помогает мне успокоиться. Извини.

Вишневые деревья все в цвету — парк Виктория был сказочно красив.

Ирина всплеснула руками и сжала ладонь Рэмси. Обычно пергаментно-сухая от мела, на этот раз она была влажной от пота.

— Ирина, — мягко произнес он, — по всей вероятности, мне отрежут член, так ведь? Я прав?

— Прекрати.

Сидя перед дверью кабинета, Ирина задумалась, отчего она никогда так не нервничала раньше. Она не переживала, выиграет ли Рэмси турнир, в ночь перед вручением премии Льюиса Кэрролла волнение не украло у нее и десяти минут сна. Невероятно, ее неоднократно начинало трясти, когда она слушала мнение редактора об ее рисунке, она потирала руки от нетерпения, рассматривая, как играют краски на новой иллюстрации, но ни одно из этих чувств нельзя назвать тревогой. Возможно, выбор неправильного синего цвета для фона, потерявшийся чек, случайно оторванная пуговица на любимой рубашке были лишь видами развлечений.

Когда они в конце концов оказались перед столом врача-азиата — который оказался не пакистанцем, а индусом, — Ирине сразу не понравилось его молчание и долгое изучение истории болезни Рэмси. Ей чертовски это не понравилось.

— Мистер Эктон, — заговорил маленький человек, поднимая голову. — Я направляю вас к онкологу в Гайс-энд-Сент-Томас.

— Простите, — вмешалась Ирина, вспыхнув от негодования. — Вы таким образом сообщаете моему мужу, что у него рак? Вот просто «направляю к онкологу»?

— Это один из вариантов, — осторожно сказал доктор Салех.

— Рэмси игрок в снукер. Сомневаюсь, что он знаком с медицинскими терминами!

— Миссис Эктон, — тихо добавил врач, — я вам не враг.

— Извините. — Ирине хотелось продолжать сердиться. Она знала, стоит отступить гневу, и она расплачется.

Рэмси стойко выдержал вердикт врача и погладил ее по голове. Банкротство заставило его впасть в детство, но тяжелая болезнь оказала обратное действие. После получения результатов обследования он стал мрачным, серьезным и взрослым.

— Вы не можете рассказать подробнее? — У него получилось «рассазать» — недуг сделал болезненным даже произношение. — Нельзя же просто так отправить нас к другому парню и ничего не объяснить.

— Ваш анализ указывает на повышенное содержание ПСА в крови. Онколог проведет дополнительные исследования, чтобы выявить, в какой степени. Анализ мочи не предоставляет нам возможность рассматривать другие варианты. Скорее всего, возникли метастазы… Вам знакомо это слово?

— Вы имеете в виду — в лимфатических узлах? — перебила его Ирина. — Или даже в костях. Хотите сказать, что у него уже третья стадия? Или даже четвертая. Уже.

— Не стоит спешить с выводами до проведения дополнительных анализов. Но вероятность такая есть, да. — Он спохватился и добавил: — Мне очень жаль.

— А биопсия? — Ирина уже привыкла во всем разбираться самостоятельно. — Какова оценка по шкале Глисона?

Доктор склонил голову набок:

— Еде вы читали об этом, мадам?

— В Интернете…

Она не знала, считают ли врачи экспертов в Интернете шарлатанами, уверенными, что знают больше докторов в клиниках, или благодарны им за то, что не надо начинать объяснять пациентам все с самого начала. Одно было очевидно: врачи любят конкретные факты, поэтому Салех ответил:

— По шкале Глисона пять.

Ирина ощутила, как она проваливается в яму.

— Что это значит, голубушка?

Она поспешила встряхнуть себя. Она не должна выкладывать Рэмси все, что знает. Не стоит пугать его раньше времени. Кроме того, она не желала верить, что все это правда.

— Это значит, — произнесла она, проводя пальцами по его виску, — что болезнь развивается быстро.

— Шкала ведь десятибалльная, так? Значит, пять не совсем уж хреново?

— Нет, милый, — ответила она, выдавив улыбку. — Шкала пятибалльная.

— Теперь вы понимаете, как необходимо начать действовать немедленно, — произнес мистер Салех.

— Скажите, доктор, — продолжала Ирина, — я понимаю, это не ваша работа, но не могли бы вы вкратце рассказать нам о лечении подобных онкологических заболеваний?

— Криотерапия…

— Мы уже пробовали. Это не помогло.

Тишина. Иностранец. Не понял.

— Криотерапия и брахитерапия применяются в случаях, если опухоль не распространилась за пределы предстательной железы. Если результаты биопсии лимфатического узла будут положительными, простатэктомия также не будет рекомендована.

Ирина почувствовала эгоистичное облегчение. Шансы на полную импотенцию после простатэктомии были восемьдесят процентов.

— Гормонотерапия, облучение, химиотерапия — возможны разные варианты. Их определит ваш врач.

Кто-то должен был задать этот вопрос, и она восхищалась смелостью Рэмси.

— Все это понятно, — сказал он. — А как насчет секса?

— Вам никто не сможет запретить, — осторожно произнес мистер Салех, — если вы будете способны.

— Сейчас это не имеет значения, — вмешалась Ирина. — Но в чем причина? Что Рэмси делал не так? Он же еще молодой мужчина. Какова статистика?

Ирина спохватилась, но слишком поздно. Если проводить аналогию с курением, то сейчас придется во всем обвинить самого Рэмси.

— Статистика дает общее представление. Медицина считает, что солнце может стать причиной многих заболеваний. Но в данном случае скорее из-за отсутствия пребывания на солнце. Это еще не доказанный факт, но ученые обнаружили связь между онкологическими заболеваниями и дефицитом витамина D.

Ирина улыбнулась и чмокнула мужа в белую как бумага щеку.

— Итак, слишком много снукера, милый.

— Этого не может быть, лапочка.

Они поднялись и покинули кабинет.

Ирина в принципе верила в Британскую национальную службу здравоохранения. Прекрасно, когда человек может получить медицинскую помощь и ничего не платить, однако противники спешили указать на среднюю зарплату и низкий налог, говоря, что у бесплатного здравоохранения одно достоинство — оно бесплатное. На практике эта сфера была хронически стеснена в средствах. Очереди на операции занимали порой смертельно много времени. Периодически газеты пестрели заголовками, как больным раком пациентам отрезали не ту грудь, не ту почку, не ту ногу.

Не редкостью в государственных больницах была и «зараза» под названием метициллин-резистентный золотистый стафилококк, убивавший по результатам 2002 года тысячу двести человек в год. Добрая треть бюджета государственных учреждений уходила на оплату исков о халатности и профессиональной небрежности. Звучит ужасно, но, выйдя из кабинета доктора Салеха, Ирина уже не боялась ни услышать ничего ужасного, ни сказать: «Пусть бесплатными услугами врачей пользуются другие».

Таким образом, Ирина настояла, чтобы определяющие дальнейшую судьбу Рэмси обследования они проходили в частных клиниках. Там, по крайней мере, не надо ждать приема. Она также убедила его еще раз сдать ПСА и биопсию, чтобы исключить возможность того, что результаты были перепутаны глупцами из бесплатных поликлиник или просто неверно записаны. После того как результаты анализов независимой лаборатории упорно показали те же результаты, частный онколог потребовал сделать компьютерную томографию, радионуклидное сканирование костей, биопсию лимфатических узлов и МРТ. Решив не поддаваться типичному для американцев желанию получить все лучшее, Ирина отказалась от действий, опустошивших счета многих ее соотечественников. Она не хотела платить за лучшие обследования. Она была готова платить лишь за лучший результат.

В противном случае деньги будут потрачены впустую — огромные деньги. Лишившись большей части своих сбережений, она была вынуждена признать, что им, поджав хвост, придется вернуться в бесплатную клинику. Поскольку большинство врачей из этих клиник занимались частной практикой, по иронии судьбы они попали к тому же доктору, которому платили деньги, и он был — о боже, видимо, болезнь обнажает не лучшие черты в человеке — белым.

— Значит, назад к пролетариям, — констатировал Рэмси.

Как и предсказывал доктор Салех, доктор Димблеби назначил гормональную терапию, а затем и химиотерапию, и облучение, когда стало ясно, что первое не приносит положительных результатов. Осведомленная о побочных эффектах такого лечения, Ирина старалась успокоить себя в кабинете доктора Димблеби фразами: «Мы будем бороться» и «Я знаю, ты справишься», которые она почерпнула из фильмов и сериалов. Они казались ей больше подходящими для предвыборной кампании, чем для разговора с больным человеком. Рэмси тихо поинтересовался, не может ли он просто пойти домой и пусть все идет своим чередом, ведь, если болезнь до сих пор его не убила, может, она отступит.

Он сомневался, что гормональная терапия окажется так же сильна против болезни, как в прошлом году тори против лейбористского большинства. Кроме того, ему было трудно смириться и с тем, что, помимо многочисленных инъекций, анализов, обследований, потери возможности общаться с женой и перспективы значительного ухудшения состояния, ему еще предлагают собрать последние силы в кулак и маршировать под транспарантами.

Когда Ирина выразила разочарование, что он не поддерживает ее лозунг о необходимости бороться, ее перебил противный онколог.

— Чтобы разрушить общепринятое мнение, — сказал он, — были проведены сравнительные исследования развития болезни у оптимистично настроенных пациентов и у тех, которые «сдались». Удивительно, но у них не наблюдалось статистически значимых различий по уровню выживаемости или скорости выздоровления.

Таким образом, решать, размахивать мечом и дальше или бросить его в Темзу, можно было, руководствуясь лишь желанием.

После череды тестов и восстановления в самом конце очереди в государственном учреждении Рэмси предстояло начать лечение в дни ближайшие ко дню его рождения. Понимая, что небольшое промедление ничего не изменит, Ирина лично обратилась к Димблеби с просьбой провести первый сеанс лучевой терапии и андрогенной блокады после 6 июля.

Учитывая их финансовое положение, один вечер в «Омене» или ужин с домашними суши не слишком изменил бы ситуацию. Однако Ирина не любила повторяться.

В тот вечер она установила на кухонном столе две зажженных свечи, все равно теперь им ненужные. В июле темнеет так поздно, что пришлось ждать до одиннадцати вечера. Она поставила перед Рэмси серебряный поднос, на котором лежала одна-единственная ярко-синяя таблетка.

Оглядев странный ужин, как из мультфильма «Джетсоны», Рэмси повернулся к жене:

— Это то, что я думаю?

— Димблеби сказал, что от одной вреда не будет, а попробовать стоит. Он также просил тебе передать, что, начиная такое лечение, надо «сконцентрироваться на выздоровлении».

— Значит, мне будет чертовски хреново, — заключил Рэмси.

— Ну, ты знаешь врачей.

— Они все лжецы.

— Их можно понять. Итак! Ты готов?

— Я готов, леди, даже если придется использовать деревянные палочки для мороженого.

Ирина налила в его бокал совиньон блан — тридцать фунтов бутылка и последняя из их запасов.

— У тебя в глазах чертики, — сказал Рэмси и проглотил таблетку.

Они пили вино и ждали. Ирина рассказала ему историю о том, как в школе добыли у какого-то сомнительного парня галлюциногенных грибов. Они с подругой Терри уселись за кухонный стол в ее доме, когда родители ушли. Потом положили сморщенные коричневые кусочки в чашки и залили горячей водой, а через несколько минут пили горький противный напиток. А потом они сидели, как сейчас с Рэмси, и ждали эффекта. Смотрели на желтые стены и картины, в ожидании того, что краски начнут меняться на глазах, что полки начнут плясать, а холодильник петь, как участник музыкального шоу. Ирина пожалела, что начала рассказывать историю, которая ничем не закончилась. С ними ничего не произошло. Но Ирина добавила, что после отвратительного привкуса во рту она не покупала никаких грибов, кроме шиитаки в китайском квартале. Впрочем, тогда ей показалось, что краски стали немного меняться, а изображение на картинах подрагивало. Грибы оказались сушеным пудингом, но после этого каждый раз, входя в кухню Терри, она вспоминала о неудачном опыте употребления наркотиков. Ей показалось, что на лице Рэмси отразилась радость. Она наклонилась и поцеловала его.

— Не страшно, если не подействует.

— Я понимаю, — кивнул Рэмси, допивая вино. — Но, кажется, все же действует.

Они поспешили в подвал. Рэмси включил свет над столом; зеленая поляна снова пригласила их на пикник. Психоделический разброс шаров, зеленого, желтого, треугольник поблескивал, словно попал сюда с кухни Терри; весь мир заиграл в новом, псилоцибиновом ритме. Застекленные и вставленные в рамки постеры с турниров в Малайзии, Гонконге, Бингене-на-Рейне подтверждали, что Рэмси прожил отличную жизнь. Нехорошо думать о его жизни как о чем-то прошедшем и завершенном, но лучше любоваться прекрасно выполненной работой, чем вновь впадать в тоску по несбыточному, как делали его фанаты на матчах чемпионата мира, который ему ни разу не довелось выиграть.

Рэмси принялся медленно расстегивать рубашку. Вот оно? Прошедшие пять лет вернулись? Странно, она, как каждый раз, с нетерпением ждет возвращения к жизни, как в кухне Терри она ждала возможности увидеть нечто прекрасное, хотя оно уже было рядом.

Невозможно постоянно ждать того, что у вас уже было, и барабанить пальцами в ожидании курьера «Федерал экспресс», в то время как он терпеливо ждет за закрытой дверью.

Они принялись поспешно раздевать друг друга. Наконец показался обнаженный живот Рэмси и его член, как сочла Ирина, своего обычного размера.

— Знаешь, мы знакомы много месяцев, — произнесла она, пробегая пальцами по старому другу. — Он все такой же. Мне снилось, как ты идешь по улице с этим — с бейсбольной битой.

— Да. В те недели, что мы не виделись, лежа на кровати в отеле, я много раз представлял, какие ужасные вещис тобой сделаю.

— …Ты хорошо себя чувствуешь?

— Мне лучше, — ответил Рэмси, прижимаясь к ней, — чем просто хорошо.

Дата добавления: 2015-09-29