Когда я был в Meliah, мой друг Дэйв Месити начинал делать себе имя в недвижимости и снял для меня квартиру, которой владел сам.
В течение многих лет мы с Дэйвом, Джимми, Фро, Фредди, ТЦ, Ли Гэгноном, Бобом Эрбаном и Томми Мэттью были настоящими друзьями. Мы шлялись туда сюда, тусовались то у дома Дэйва, то у Фро на квартире и просто отлично проводили время, как и все настоящие друзья. Вдруг Дэйв исчез. Поначалу никто этого не заметил.
Вспоминая все время, проведенное с ним, я решил позвонить ему и узнать, почему он не приходит к нам. Мне было одиноко. У меня не было ни группы, ни девушки, и мне нужны были друзья. Но он постоянно придумывал какие-то отмазки, и поначалу я ему верил, но со временем я начал задумываться, почему он так со мной разговаривает. И вот одним днем все стало ясно.
ТЦ подозвал меня к себе и сказал, что видел Дэйва вместе с Лизой. “Oh, my fucking God!” — подумал я про себя. Мне казалось, что мое сердце сейчас выпадет из груди. Я спросил ТЦ, уверен ли он, и он убедительно кивнул в ответ. Он знал, какой это для меня удар, но он был верен мне и понимал, что лучше уж мне знать об этом.
На следующий день я позвонил Дэйву и спросил, не хочет ли он встретиться и где-нибудь пообедать. Не могу точно сказать, что я тогда чувствовал — я не мог поверить, что это правда. Он просто казался мне не ее типом, но, хорошенько поразмыслив, я все понял. Он был финансово обеспечен, а она была наркоманкой. Идеально!
Он ответил, что не может встретиться, потому что договорился пообедать с сестрой и отцом. Я не мог долго молчать. Мне нужно было что-нибудь сказать.
Я спросил его, встречается ли он с Лизой. Он ответил, что нет, и сказал это так, будто понятия не имеет, о чем я говорю. Я начал умолять его не встречаться с ней.
“Она настоящая сволочь”, — сказал я, — “Верь мне, ей нельзя доверять, не будь ослеплен ею”.
Конечно, мне было больно, и какая-то часть меня до сих пор не могла смириться с тем, что мой друг встречается с моей бывшей, но на самом деле, в первую очередь, я пытался предупредить его о ней. Она ослепляла всех парней в округе и казалось, они были готовы отдать последнее ради нее, но когда все было кончено, она уходила и глазом не моргнув. Сущий дьявол!
И снова он ответил, что я что-то путаю. Ну, хорошо, но только к родственникам он тогда не пошел, и вместо этого пошел с Лизой в кино, после чего они посетили ресторан. После бесконечных попыток вразумить его, я наконец сказал ему: “Посмотри на меня, я больше не скачу у этой стервы на побегушках. Она использует тебя, ты и сам вскоре это поймешь, но только перестань врать мне про ваши встречи. Если ты так и будешь встречаться с ней, что ж, твое дело, но даже не думай лгать”
К сожалению, он не слышал и не видел меня. Он так глубоко вляпался в это дерьмо, что больше не появлялся на наших тусовках. Эта стерва поимела не только меня — она поимела нашу крепкую дружбу. Все пытались достучаться до него, особенно Фро и Джимми, но он никого не слушал. Пораженный и ослепленный любовью, он решил отделиться от нас и начать с Лизой новую жизнь.
Прошел примерно год, и пришла вот такая новость: Дэйв и Лиза поженились. К тому времени я был настолько опустошен, что не знал, как и отреагировать. Мое сердце было разбито дважды, и имея к этому отношение, я вычеркнул из своей жизни их обоих.
После Арлен и Лизы у меня до сих пор остаются проблемы с девушками. Я по сей день боюсь им доверять. Когда ты был дураком, которого дважды обманули, ты начинаешь контролировать каждое свое движение. Как говорится в старинной пословице, обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду. Эти воспоминания оставили глубокий след в моей памяти, который до сих пор дает о себе знать.
Когда твои дела выходят из под контроля, ты невольно начинаешь опасаться, насколько плохо все может обернуться в конце. Твой разум теряет способность здраво мыслить. Когда твоя жизнь полна проблем, ты забываешь уделять время главным вещам — вещам, которые важны для каждого человека. Иногда мне кажется, что немного экстрима в жизни не помешает, чтобы хоть как-то ее встряхнуть. После всех этих событий меня ждал неизбежный поворот на новый путь моего путешествия.
Часть Третья
Глава 16
STRIP MIND
К тому времени все жители Новой Англии, кто так или иначе увлекался металом, знали про Meliah Rage и видели нас много раз. Меня это радовало, поскольку это давало моему имени известность по всему Бостону, ведь я был готов к новому шагу на пути к своей мечте.
Одним днем в конце 92-го я получил звонок от Дэвида Робинсона, который был менеджером группы Seka (они взяли это название у порно-звезды 80-х). Они были метал-панк группой, уже получившей контракт с Sire/Reprise Records, филиалом Warner Brothers. Они раскрутились в 1992 после победы в ежегодном конкурсе групп, проводимом в Бостоне радиостанцией WBCN.
Как выяснилось, наш гитарист из Meliah, Тони Никольс, наткнулся на Дэвида Робинсона в местном баре. Дэвид заикнулся, что они ищут ударника, и Тони направил его ко мне. Я был немного удивлен, когда мне позвонили, и в то же время рад этому. Это было огромным делом для меня. Именно к этому я шел многие годы: к участию в крутой группе со своим лейблом. Я знал, что я просто обязан был согласиться. Я не был знаком с музыкой Seka, знал лишь, что у них есть контракт и что они пишут достаточно агрессивную музыку — ту, которую я любил, так что я не собирался упускать такой шанс.
Я встретился с Дэвидом, он дал мне кассету с музыкой, над которой работала его группа, и я сразу взялся за дело. Поскольку в моей квартире не хватало места для барабанной установки, я обратился к Фро за помощью, надеясь, что он разрешит мне порепетировать у него. Разумеется, будучи моим лучшим другом, он согласился без промедления.
Я прорабатывал по 10 песен за 1-2 дня — не потому, что они мне дали такие сроки, а потому, что я знал, что если я не сделаю это, мое место может занять кто-нибудь другой, и я буду вычеркнут из списка. Я играл эти треки день и ночь напролет до тех пор, пока не добился совершенного звучания каждой секции. Те песни вовсе не были простыми — они были для меня по-настоящему сложной задачей. Темп поддерживался на протяжении всей песни, а партии бас-бочек были просто чертовски бешеными. Я не играл такие партии со времен участия в группах до Meliah Rage, но я не мог позволить этой проблеме встать у меня на пути. Слава Богу, я годами играл партии Нила Пирта — именно это и помогло мне быстро приспособиться к новой музыке.
В день моего прослушивания я приехал в Бостон на своем говенном фургончике для доставки ковров. Те ребята репетировали в подвале винного магазина на улице Бойлстон в Бостоне, прямо за парком Фенвэй. Когда я приезжал туда, вся тамошняя вонь была мне родной. Она была грязной и головокружительной — так разит от рок-н-ролла. “Идеально!” — подумал я, — “Сделаем это!”
Я открыл задние двери кузова и начал пинать оттуда все барабаны подряд. Когда парни из группы вышли встретиться со мной и помочь мне вынести мою аппаратуру, они увидели, как мои барабаны буквально кубарем летят из грузовика в разные стороны. Я никогда не был одним из тех ударников, которые нянчатся со своими инструментами. Это барабаны, они предназначены для того, чтобы по ним стучали, так что если они не выдерживают моего обращения с ними, то как же ими пользоваться на сцене? Но по какой-то причине парни нашли это странным. Гитарист сказал мне: “Эй, чувак, мы поможем тебе их вынести. Не надо их бросать прямо на шоссе”.
Поначалу я не обращал особого внимания на комнату, в которую вносил свои барабаны — я с нетерпением ждал прослушивания, так что едва мы представились друг другу, я сразу приступил к делу. Подойдя уже к концу песни, я заметил, что на стенах не было ни единого живого места — они были буквально покрыты порно-картинками. Лучше и быть не может — я вернулся в самое сердце родного города, сижу в комнате, обклеенной порно, прохожу прослушивание в крутейшую панк-метал группу — и у них есть свой лейбл!
Билли О'Мэллей был одним из гитаристов, и он стал моим любимым участником группы. Он классно выглядел: длинные прямые коричневые волосы, покрывающие его лицо и доходившие до середины спины. Он играл на самой крутой гитаре в мире — на Gibson Les Paul. Он опускал ее до колен, прямо как Сид Вишес, и умел издавать убойный рев, как Джеймс Хэтфилд. Следующим был Тим Кэц. Он любил свой косяк так же сильно, как и свой бас. Он тоже был классным парнем, он играл на басах Gibson Thunderbirds и Les Paul. Стю Шопс был вторым гитаристом и вокалистом в группе. Хоть Билли и исполнял пару песен, главным в этом деле был Стю.
Они рассказали мне, что случилось с предыдущим ударником. Он играл с ними с самого первого дня и был близким другом Стю, но у него были проблемы с алкоголем, и он не хотел ничего менять. Группа уже была в студии в Итаке, Нью-Йорк и записывала свой дебютный альбом, и вот спустя двадцать дней выяснилось, что у них нет ни одной записанной ударной партии из-за проблем с алкоголем их ударника, поэтому они собрали все свои вещи, вернулись в Бостон, связались с ударником и сказали ему, что он за бортом.
Остальные участники группы, конечно, тоже не были ангелами — они употребляли и алкоголь, и наркотики; единственное отличие было в том, что они серьезно относились к своему делу и ставили его выше своих пристрастий.
После прослушивания у меня осталось ощущение, что я не все сыграл так, как хотел. Я даже начал подумывать, что я облажался. Каждый раз, будучи на прослушивании у группы, ты слышишь от них примерно одно и то же — они не скажут тебе, что все не так, они лишь ответят: “Здорово, хорошая работа! Мы позвоним тебе как только закончим прослушивание остальных ребят”. В большинстве случаев это остается лишь трепом — чтобы поскорее избавиться от тебя. Я не думаю, что я дерьмово играл, я изо всех сил старался отыграть все безупречно и не считал свое время потерянным. Как выяснилось, они думали совершенно так же, потому что вскоре они назвали мне дату и место своего выступления. Ya-fucking-hoo!
Я был так взволнован тем, что я наконец выпущу диск и поеду с ним в тур, что решил сразу же рассказать об этом друзьям и родственникам. Моя мечта осуществилась. Я позвал всех, кого только знал, ожидая, что они поддержат мой энтузиазм, но вместо этого получил холодность в ответ. Я подлетел к дому Фро и начал скакать по комнате, повторяя: “Эй, бро, я получил согласие! Теперь я на Warner Brothers Records!” Он лишь прилег на кушетку и сказал: “О, правда? Это круто. Как уж там группа-то называется, напомни?” Я ожидал определенно не этого. Не помню, чтобы он хотя бы поднялся с кушетки.
Я знаю, что они были рады за меня, но такие люди, как Фро, Джимми и моя мама уже видели это сотни раз, так что вступление в новую группу для них не было сенсацией.
Уверен, надо быть музыкантом, чтобы понять всю страсть, бегущую по моим венам, и жажду, которую я испытываю к музыке. Это сильнее всего на свете — это лучше секса, наркотиков или чего-нибудь еще. Это сильнейшая волна адреналина, которую можно только ощутить. Ты можешь целыми днями напролет был в стельку пьяным — только из-за шикарного концерта, отыгранного тобой, или из-за нового выпущенного альбома. Я понял, что мои родственники и друзья не разделили мой энтузиазм в ту минуту, но, клянусь Богом, этим они разожгли его еще сильнее!
Конечно, как только все поняли, насколько все серьезно, все сразу же поддержали меня на 150%, как и всегда. Я был в деле, к которому шел. С тех пор я стал относиться к музыке куда серьезнее.
Мы репетировали с 7:00 вечера до 1:00 или 2:00 утра каждый день, прорабатывая все песни так много раз, что мои пальцы начинали болеть и кровоточить. Мы написали несколько новых песен и решили записать пару демок, чтобы послушать, как они будут звучать. Чего у этой группы и было хоть отбавляй, так это грязных названий песен: “Pentapussy”, “I Wanna Fuck Your Girlfriend”, “Bastard”, и разумеется известная “Lap Frappe” (термин, означающий наслаждение во время минета).
Не успели мы и в студию уйти на запись демо, как нас проинформировали, что порно-звезда Seka возбуждает дело против нас из-за того, что мы используем ее псевдоним без ее согласия. А поскольку она была замужем за адвокатом, это сильно усложнило дело. Особенно если учесть, что мы не хотели терять наше имя, ведь именно под ним мы стали такими знаменитыми.
Но с другой стороны никто не хотел судиться, так что после долгих разговоров и разногласий мы решили поменять название группы на Strip Mind — мы выбрали его из перечня других вариантов по максимальному количеству голосов.
Мы перебрались в студию New Alliance, которая находилась по соседству с тем местом, где мы репетировали. Это была маленькая звукозаписывающая студия, и парни знали ее владельцев, так что с ними не возникло никаких проблем. Именно тогда я впервые встретился с Эндрю “Mudrock” Мардоком. Возможно, вы помните его имя, написанное на двух первых альбомах Godsmack, издать которые он мне помог. Однако когда мы познакомились, мы сразу же не поладили. Он был вспыльчив, а я был просто адской смесью уксуса и хрена. Мы сразу возненавидели друг друга. Наконец мы поссорились по самой глупой причине.
Мы уже записали несколько песен в New Alliance и вновь возвращались в студию, чтобы записать еще. Я сидел за установкой и обсуждал с парнями, что мне нравится, а что нет в записи. Мадрок сидел в аппаратной и устанавливал новую катушку. К нему был подключен микрофон, поэтому он слышал все, что мы говорили.
Я упомянул Биллу о том, что мне не нравится, как звучит моя бочка на записи, в отличие от предыдущей сессии. Это все, что я сказал. Ну, Мадрок тут же прилетел из аппаратной, топоча ногами и крича во весь голос: “Почему бы тебе самому не заняться гребаным микшированием, если тебе так не нравится мое звучание!”. Я был предельно спокоен и ответил лишь: “Воу, воу! Какая собака тебе сегодня в хлопья нассала?” Он развернулся и пошел прочь из студии, заставив меня бежать за ним извиняться — детский сад! Это единственное, что я мог сделать, чтобы загладить ссору и вернуться к работе.
Годами спустя, когда мы пересеклись снова, мы сразу нашли общий язык. Мы до сих пор часто смеемся, вспоминая тот день. Мадрок пришел ко мне спустя несколько лет и стал одним из закулисных героев Godsmack. Я расскажу об этом чуть позже.
Итак, мы направились в Итаку, Нью-Йорк, чтобы записать наш дебютный альбом с продюсером Алексом Периаласом, который работал с такими крутыми группами, как Metallica, Anthrax, S.O.D., и прочими. Тогда это были самые лучшие дни в моей жизни — чтоб я срал никелем, если вру!
Мы поселились в пятиспальный дом недалеко от звукозаписывающей студии. Не помню, чтобы в доме имелась хоть какая-то еда, но вот недостатка алкоголя и веселящего газа никогда не было. Для тех, кто не знает, что из себя представляет веселящий газ — это картридж с N2O (оксидом азота), которым обычно наполняют воздушные шары. Мы проделывали эту штуку тысячу раз — заполняли им шары и вдыхали по очереди. Ребят, эта фигня реально действует, причем почти тридцать минут! Это одна из тех сверх-интеллектуальных вещей, которые надо обязательно попробовать, когда ты молодой, пьяный и тупой.
Будучи ударником, я был первым на очереди записываться — я задавал основу для всех остальных. Я отыграл все одиннадцать песен за два с половиной дня. После этого парни начали накладывать на мой ритм рифф за риффом и закончили вокалом. Пять-шесть недель спустя альбом был записал, микширован и готов к продаже. Наш азарт разгорелся с новой силой. Мы знали, что мы только что приблизились к нашему первому настоящему туру еще на один шаг.
Мы вернулись в Бостон и отыграли несколько концертов в местных клубах, пока Sire/Reprise выставляла наш альбом на витрины магазинов. После выступлений мы поднакопили достаточно денег, чтобы требовать от нашего лейбла транспорт для тура, новенький бардовый фургончик марки Форд. Мой совет всем тех группам, которые еще не были в туре — нет никакого кайфа колесить весь тур в фургонах с семью-восемью парнями, которые ничего не делают кроме как дымят и бухают. И кто-нибудь обязательно простудится — а там уже считай все больные. Так что если у кого-то из вас промелькнула идея о фургончике в туре — забуттеабэтом!
Поверьте моему опыту: если вы играете в группе, попросите у вашего лейбла автобус. Даже самый дерьмовый автобус лучше самого дорогого фургончика.
Мы колесили в том фургончике повсюду — от восточного побережья до западного. Мы сняли наше первое видео — на песню “Bastard” — во время тура по Виргинии в разгар лета 1993-го. Нас запихнули на какой-то адский склад, где было под 150 градусов, оставив нас без еды (крекеры и лимонад не в счет), покидали там нашу аппаратуру и сказали: “Только недолго, парни, у вас не больше двенадцати часов!”
Немного позднее в Нью-Йорк-Сити мы сняли второе видео — для заглавного трека “What's In Your Mouth”. Все прошло совсем наоборот. Было уже за полночь, середина марта, и мы часами торчали в этом подземном переходе, проходящим под рекой Хадсон. Сама идея этого видео крайне проста. Все начинается с рыжеволосой девушки-панка, которая открывает рот — камера спускается по ее горлу, похожему на туннели с крысами и тараканами, ползающими вокруг. Затем, когда камера доходит до ее желудка, вы видите группу, играющую во влажном бетонном переходе. Проблема была в том, что когда мы это снимали, было чертовски холодно — мы чуть задницы себе не отморозили!
Потом мы направились на запад и посетили несколько штатов. Именно тогда я впервые встретился с Томми Стюартом. Он выступал со своей группой Lillian Axe — у нас был один и тот же менеджер. Они больше походили на хаэр-группу — симпатичные парни, играющие музыку в стиле Guns'n'Roses; мы же были вечно бухими панками. Большинство поклонников Lillian Axe вообще не восприняли нашу музыку, но менеджера это, похоже, мало волновало — он поставил нас в туре вместе.
Мы прибыли в Голливуд посетить офис Sire/Reprise и погулять пару дней. Нам было крайне интересно пройтись по этому району, ведь мы никогда еще не были в этой части
Strip Mind:
Стю Шопс, Билл О’Мэллей, Салли и Тим Кэц
Америки. В первый же день нашего пребывания мы решили отправиться на знаменитый Голливудский Бульвар, так что мы сразу загрузились в фургончик и поехали к нему.
После пятнадцати минут езды мы стали свидетелями ужасного события. Я заметил черного парня с девушкой, сидящих на остановке. Мимо них проходили еще четверо черных парней, и один из них что-то сказал девушке. Парень встал и крикнул им что-то в ответ. Ну, и все! Они схватили этого парня, повалили его на землю и так сильно избили, что я с трудом не отвел глаз. Они избивали его, когда он уже неподвижно лежал на тротуаре, потом один из парней поднял его, а другой налету вмазал его в остановку. Парень снова упал на землю, и они сняли с него обувь и принялись снова его бить. Это доставляло им удовольствие.
Тем временем бедная девушка бегала туда-сюда по улице, моля о помощи, но никто не хотел ввязываться — прохожие лишь отводили взгляд, делая вид, будто ничего не происходит, что напомнило мне о жизни на улицах, когда каждый знает, во что не стоит вмешиваться. Мы и сами, ясен пень, не вышли из фургончика помочь тому парню.
Что говорить, приветствие, которым нас встретил Голливуд, было отстойным, но зато искренним. Испугавшись не на шутку, мы вернулись в наш отель и оставались там.
На следующий день мы узнали еще кое-что интересное про это место. Мы были в Roxy on Sunset на саундчеке, и к нашему инженеру J.J., одетому в красную бандану, подошел какой-то парень из клуба. Он сказал, что носить такую бандану — не лучшая идея. J.J. спросил почему, и парень ответил: “У нас по всему городу шастают разные группировки, и каждый день они надевают одежду определенного цвета. Если сегодня их цветом является красный, они прострелят тебе голову прямо сквозь твою бандану”. Вот такая поездочка в Лос-Анджелес.
Еще на пути туда у нас возникли огромные проблемы. Во-первых, мы никогда не уделяли внимание деловой части вопроса. Мы целыми днями тусили, гуляли с цыпами и играли музыку. В этом был наш главный прокол — никто из нас не имел понятия, как правильно распоряжаться деньгами. Но, опять же, можно ли нас винить? Откуда нам было про это знать? Мы лишь были музыкантами, жаждущими играть музыку.
Спустя некоторое время у нас не осталось почти никаких денег на продолжение тура и на вечеринки. К тому же, в самой группе дела шли хуже и хуже. Мы со Стю все сильнее отдалялись друг от друга. Он рос богатым и горделивым, а я всегда терпеть не мог эту напыщенность и выпендреж. Ему даже подарили золотую карту MasterCard на пасху, к чему мы все отнеслись с любопытством. Когда что-то шло не так, как он хочет, то, скажу прямо, он начинал себя вести, как гребаный ребенок. Эта черта его характера проявлялась все чаще и начинала всех раздражать.
Я был уличным парнем, как Билли и Тим, и нас это бесило больше остальных, так что позиция типа “Я лучше, чем ты” со мной не катила. Несмотря на то, что Стю был основателем и фронтменом, я мог без проблем сказать ему захлопнуть хлебало — каждый раз, когда он начинал гнать свой бред.
Хуже всего то, что никто из парней не делал так же. Возможно, вместе мы смогли бы подмять его и продолжить начатое. Мы с Билли и Тимом были сильнейшей частью группы. Но это ни к чему не привело. Как я уже сказал, мы были слишком молодыми, пьяными и глупыми, чтобы думать о чем-то кроме вечеринок и музыки.
Настоящий упадок наступил тогда, когда мы вернулись в Бостон и снова начали репетировать в 93-ем. Я часто пропускал репетиции и опаздывал из-за проблем с девушкой, или же должен был вернуться домой пораньше, потому что она не переносила разлуку со мной. Что еще? Ну, плюс ко всему, мне просто начинало все надоедать. Мы не писали ничего нового, репетируя все те же песни снова и снова. Когда же я предлагал взяться за новый материал или говорил, что у меня есть идеи, Стю сразу начинал отмахиваться и повторял: “Если у тебя есть идеи, может, тогда создашь собственную группу?”
Кстати, спасибо за совет, Стю! Пока все идет просто замечательно!
Больше всего меня бесил Стю и его вечные насмешки и чванливость. Поэтому несколько дней отдыха мне не помешали. Честно говоря, мне следовало бы остаться в группе и поддержать их проект, но у меня возникли проблемы дома, и я просто не находил себе места.
Наконец во время одной из репетиций мне сообщили новость: “Ты уволен!”
Первым об этом мне сказал Билли, и я по сей день уважаю его за это. Я был весь на нервах, а парни должны были идти дальше и, решив, что я стал для них помехой, они выгнали меня. Довольно справедливо! В конце концов, Билли не стоял в стороне и сказал мне об этом в лицо — не то, что Стю, который вечно прячется за чужими спинами. По правде говоря, в тот день он вообще почти не открывал рот, потому что иначе я бы, наверное, отлупил его как полу-бабу, которой он был. Билли был совсем не таким — я уважал его и Тима как музыкантов, поэтому насколько бы эта новость ни была плоха, я все понял и ушел.
Вскоре после этого выяснилось, что я был далеко не единственной проблемой в группе. Я узнал, что Биллу осточертел Стю и он ушел из группы сам. Билл рассказал мне, что когда он сказал об этом Стю, тот показал на Тима пальцем и заорал: “Какого хера? Ты что, оставишь меня с ним?” Молодчина, Стю! Тим послал его куда подальше и тоже ушел. Конец истории — конец группе!
Часть Третья
Глава 17
ЗАГНАННЫЙ В УГОЛ
После Strip Mind моя жизнь превратилась не весть во что. Я с трудом справлялся с проблемами. У меня не было группы, не было работы, не было денег, а моя девушка Бетти отвернулась от меня, потому что я впал в депрессию из-за увольнения из Strip Mind. Целыми днями я сидел на кушетке и, уединившись от окружающего меня мира, гадал, что же мне делать дальше. Меня не покидали мысли о том, что все те года упорной работы и стремлений к мечте стать успешным музыкантом оказались напрасными в мгновенье ока. К тому же, у меня не было денег, чтобы помочь Бетти оплатить счета, и она вышвырнула меня. Так что теперь мне еще и жить стало негде. Прекрасно!
Даже Билл ДеМонако (которого я любил, как родного брата) начал втирать мне всякое дерьмо — мол, кончай со своими мечтами и устройся наконец за работу. Как же он меня этим выбесил! Это мне сказал парень, выросший со мной, можно сказать, в одной траншее, учившийся со мной за одной партой и каждый день мечтавший о том же, что и я. И после того,
С Марией и мамой у дома Марии в 1993м
как он бросил свою мечту и стал здоровяком-сантехником, он возомнил, будто имеет право устраивать мне лекции, как папаша. Это тебе, братиш... (вставьте здесь средний палец).
Моя сестра Мария была довольно снисходительна ко мне и снова разрешила ночевать у нее на кушетке в односпальной квартире в Метуене. Должен отметить: мы с Марией были совсем разными людьми — с этим не поспоришь, но она всегда была готова протянуть мне руку помощи, в какой бы беде я ни оказался.
После всей той драмы из-за потери группы и достаточно долгого бездельничества в доме Марии я решил, что пришло время взяться за дело и расхлебать все мое дерьмо. Я подумал, что, возможно, именно музыка, даже будучи моей единственной страстью в жизни, превратила ее в полную хрень. Я пожертвовал школой, отношениями, семьей, работой — всем... ради одной только музыки. Я видел, как все мои друзья зарабатывают деньги на работе, живут в хороших квартирах и разъезжают на хороших машинах. Что еще важнее, они могут оплатить свои счета! Я чувствовал себя полным лузером.
Я должен был признать, что за все то время я ни одного дня не прожил для себя. Мне было действительно тяжело. Но все это произошло только потому, что все эти годы я наивно полагал, что обязательно получу достойное вознаграждение, если отдамся делу и буду усердно работать. Глупо, верно? Я был во всех тех группах, и едва они продвигались чуть-чуть вперед успех снова и снова ускользал от меня. Я часто слышал, что порой достаточно лишь мимолетного чувства, чтобы найти свою мечту — так вот это чувство, казалось, ушло так же быстро, как и пришло. Я решил, что с меня довольно. Я больше не хотел играть музыку, я больше не хотел быть частью группы. Я лишь хотел нормальной жизни.
Да и что я мог сделать в музыке? Я был в последней группе Бостона, которая уже получила контракт, но из этого ничего не вышло. Играть было попросту не с кем. Мне следовало создать собственную группу, чтобы что-нибудь писать и играть, но я был слишком измотан и подавлен неудачей, чтобы взяться за это дело. Я вовсе не собирался начинать все с нуля — я уже был в туре и у меня был свой лейбл, так что мне становилось плохо от одной только мысли начинать все с начала.
В январе 94-го я решил устроиться на работу. Я видел рекламу на Lawrence Eagle Tribune: “Зарабатывайте 40000$ в год!” И я такой: “Отлично!” Они предлагали работу в коллекторском агентстве в Лоренсе под названием Capital Credit. А поскольку для поступления на должность не требовались никакие умения, я сразу был принят.
Некоторое время все шло как нельзя лучше. Я совсем не думал о музыке. Новая работа и ежемесячный заработок в 2000$ мне действительно пришлись по душе. Если учесть, что прежде я считал каждый грош, это было клево. Эта работа идеально подходила для меня, потому что все, что от меня требовалось, это знание своих обязанностей. Они смотрели на отношение к делу, а не на университетскую степень, а с этим у меня особо не возникало проблем.
Все, что ты должен делать в долговом агентстве, это бздеть людям, напоминая им о кредитах, взятых в банках, о которых они и сами прекрасно знают; здесь нужно быть назойливым. На мне не лежало никакой вины — в конце концов, люди сами взяли кредит! Все постоянно отвечали мне: “А, ты одна из тех самых заноз в заднице, которая звонит по воскресеньям во время семейного ужина и говорит о непогашенных кредитах, верно?” И я отвечал: “Да! Это я, тот самый парень, который не даст вам забыть о ваших кредитах. Помните, как вы взяли кредит в банке? Вы что, думали, что эти деньги вам подарили? Вы одолжили их, теперь же пора вернуть их обратно!” Таким я был, и это мне чертовски нравилось.
Однако спустя нескольких месяцев работы ты понимаешь, что теряешь все свое сострадание к людям. Тебя уже не волнуют ни твой треп, ни извинения людей, которые они приносят за неуплату долгов, потому что ты работаешь на комиссии. Ты больше не чувствуешь своей вины перед ними; ты становишься одержимым работой — лично я действительно завяз в этом.
Я стал настолько серьезно относиться к работе, что отстриг свои волосы. Я подумал, какого черта, они все равно постоянно заделаны в хвост. И я отстриг их. Теперь я был обычным аккуратно постриженным парнем с галстуком, который каждое утро ходит на работу.
Я помню, как после этого я решил нагрянуть к Фро и показаться в новом виде. Все, кто меня знал, помнили меня с длинными волосами, поэтому я решил устроить ему сюрприз, привести его в полный шок, будучи когда-то таким же металхэдом, как и он. Ну, шок это мягко сказано. Мало того, что этот засранец даже не посмотрел в мою сторону, так он еще и выгнал меня из своей квартиры. Вот говнюк!
После нескольких месяцев работы в Capital Credit, посмотрев на свои заработки, я решил поделиться своим успехом с другом. Я позвонил Мускату, который ломал себе спину, горбатясь на компанию, занимающуюся паровой чисткой ковров и уборкой домов, подвергшихся пожарам. Я рассказал ему, как просто можно загрохать целое состояние, целыми днями просиживая жопу и набирая подряд телефонные номера, и он сразу приехал, подал заявку и был принят.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |