Примерно в том же возрасте я потерял девственность вместе с девушкой по имени Ким. Какие странные воспоминания! Я часто слышал, что “трахаться в первых раз — это обычный жизненный этап”… ну, по крайней мере, для парней. Но я не помню, чтобы я так думал.
Мы встретились в восьмом классе в Methuen East School. Когда мы прогуливали школу, я приходил к ней домой. Она жила где-то
Панк в свои 14 в миле от моего дома, и мы часто проводили у нее
время, когда родителей не было. Мы тусили в гостиной часами и, если ее младшего брата Кита не было дома, мы уединялись в ее комнате.
Не вызывают ли у вас подобные воспоминания из юности улыбку? Девушка вы или парень, неважно — все мы проходим через этот период жизни, когда нам кажется, что мы знаем, как целоваться и все такое, но на самом деле мы не имеем ни малейшего понятия об этом. Мы просто пока не знакомы с этим искусством. А это, поверьте, действительно искусство.
Вспомните... как ваши губы впервые сливаются в поцелуе, когда ваши взгляды так близки. Затем вы чувствуйте, как ваши языки извиваются во рту, словно ведя бой на мечах. Или вспомните о тех временах долгих поцелуев, после которых вы смотрите друг на друга, испытывая это неописуемое чувство, что сильнее сближает вас. Как волнительно... О, да, я просто знаток!
Наконец, наши поцелуи перешли в нечто большее. Помню, как мы с Ким лежали обнаженными на ее кровати в тот жаркий, страстный вечер. Не волнуйтесь, я не собираюсь описывать в подробностях все, что тогда происходило. Я помню лишь, что думал о том, все ли я делаю правильно и как долго это будет продолжаться.
Я забегаю к ней в гости временами, и по сей день она не верит мне, когда я говорю, что не только я лишил ее девственности, но и она меня. Может быть, теперь она мне поверит.
Как я уже упоминал много раз, я с ранних лет уделял все внимание лишь ударным, так что когда я пошел в новую школу, я никогда не задумывался о хороших оценках, а думал только об игре и новых неприятностях. Когда же меня ловили за содеянное, я обычно был обречен на задержание. Но все было в полном порядке, потому что задерживали меня там, откуда уже сбегали многие хулиганы вроде меня. Уж всяко интересней школы, это точно!
Первая так называемая группа, участником которой я был, была организована в Oliver School. Другие ребята были точь-в-точь как я: они пропускали уроки, курили и иногда выпивали. Мы организовали комнатку для джимования в запасной спальне маминого дома и учили песни Judas Priest, Iron Maiden и Sabbath. Не помню, чтобы мы когда-то задумывались о нашем названии; про выступления и говорить нечего. Но мы много практиковались, и это усилило мои желания стать участником группы. Когда я наконец закончил восьмой класс, я с нетерпением ждал поступления в высшую школу и знакомства с новыми людьми.
Однажды я был до одурения пьян, прогуливая школу с парочкой моих приятелей — ничего ординарного, все как всегда. Мы шли ко мне домой, зная, что моя мама на работе, а сестра в школе, и никто нас там не найдет. К тому времени у меня уже была комната с темной подсветкой, крутыми постерами и старым диваном для гулянки под Zeppelin и Sabbath.
Сквозь муть в глазах я умудрился заметить красивую восковую скульптуру, сделанную моей сестрой. Должен сказать, она всегда была очень креативной и имела явный талант в скульптуре, рисовании — во всем, что связано с изобразительным искусством. Она покупала куски воска, расплавляла их и, соединив, высекала из них восхитительные вещи. В этот раз это был каменный замок — окна были вырезными, а опускающийся на воду мост был выполнен просто идеально — он был великолепен. Вот только была проблема — я притащил дружков и был мертвецки пьяным и уставшим. И что еще страшнее — замок стоял на моей территории!
Я достал из ванной мамин спрей для волос и зажигалку и начал растапливать это произведение искусства. Это было то еще зрелище. Оно так прекрасно плавилось, что мы обступили его со всех сторон и начали тупо пялиться в трансе.
Позднее этим же днем я валялся, как убитый, с трещавшей головой на кровати и услышал истошный ор сестры: “Салли, ты гребаный покойник!”
Я слетел с кровати, мгновенно поняв, что произошло. Я открыл дверь и увидел ее, во весь голос кричащую мне в лицо: “Как ты смог это сделать, падла?”
Будучи мелким нахальным говнюком, я ответил: “Убери свое гребаное лицо от меня, или получишь”.
Прежде чем я смог закончить это предложение, она так въехала мне по шарам, что, казалось, мои глаза вылетели из головы. Я упал на пол лицом вниз, пытаясь набрать воздух, а она наскочила на меня, поставив колени на спину и прижав руки к полу, чтобы я не мог встать, и начала прыгать прямо на мне, пытаясь вдавить мое лицо в пол.
Мне удавалось время от времени подавать голос и кричать ей: “Когда я высвобожусь, тебе конец”, хотя на самом деле я был далек от высвобождения — я был абсолютно беспомощен.
Наконец она осмелилась меня отпустить. Давя на меня своим весом, она подняла одно колено. Кровь закипала во мне — еще секунда, и она получит по своей заднице. Она отпустила меня и сразу побежала в ванную и закрыла дверь. Последнее, что я услышал, был щелчок маленького дешевого замочка на двери ванной.
Я просто рассвирепел. Мое лицо налилось кровью и стало красным. Все, о чем я тогда думал, было избиение сестры. Я начал неистово пинаться и стучаться в дверь ванны, пока сестра орала во все горло дяде Биллу, жившему сверху, о помощи, и это лишь делало меня еще более безрассудным.
После нескольких минут этого безумия я решил перейти к другому плану. Я вбежал в ее спальню и снова достал спрей для волос и зажигалку и принялся поджигать дверь. Я возомнил, что дверь расплавится и станет красной, как в мультфильмах, а затем я ее вышибу и достану эту засранку. Я был настолько одержим своей целью, что не заметил, как устроил пожар.
Теперь я начал по-настоящему терять голову. Что будет, когда мама придет с работы! Я снова начал отчаянно бить в дверь и кричать: “Ты гребаная сволочь! Мама убьет меня за это! Тебе крышка!” Затем я внезапно осознал две вещи: первая — я переломил дверь надвое, второе — моя сестра не отвечала. Я посмотрел в трещину и увидел, как Мария пролезла через маленькое окно ванной. Я развернулся и стартанул к входной двери ловить ее, но она испарилась, как ветер!
Когда мама пришла с работы и увидела сломанную обугленную дверь, она тут же догадалась, кто это сделал. Она взяла удлинитель и начала гоняться за мной по всему дому. Боже, я был в таком ужасе! Если я буду пойман, меня просто поимеют! Я никогда не видел маму такой злой. Она и раньше гонялась за мной за всякие проступки, но чем старше я становился, тем меньше меня это волновало. Вы прекрасно меня понимаете — ты растешь, и подзатыльник или наказание родителей перестает тебя пугать. Наоборот, они тебя даже забавляют. Но это был не тот случай — я осознавал, что той штукой, которая была у нее в руках, можно хорошенько отхлестать, так что я спасался бегством.
Наконец, она загнала меня в гостиную. Мне больше некуда было бежать, и я прыгнул на кушетку, как напуганный дикий зверь и свернулся в клубок, прикрывая лицо и умоляя не бить сильно. Она лупила меня, словно я был для нее чужаком, и те минуты казались вечностью. На самом деле это продолжалось где-то минуты две. Это был первый раз, когда я стал терять доверие к собственной матери. Несмотря на все наказания, я по-прежнему всем сердцем любил ее и понимал свою вину, но в этот раз на ее лице была лишь ненависть, как будто она забыла, что я ее сын.
Вскоре она опомнилась и остановилась. Моя спина была вся в крови и покрылась большими рубцами. Увидев это, она начала отчаянно плакать и извиняться передо мной, смазывая вазелином мои раны. Казалось, она боялась саму себя. Я никогда не чувствовал себя таким виноватым. Я знал, что у нее был тяжелый день на работе и она очень устала — и вот она пришла домой и увидела такой погром. У нее не было денег на новую дверь — мы не могли себе такое позволить. Все эти проблемы вывели ее из себя в тот день.
Я крайне редко видел ее расстроенной. Она принадлежит к тому типу женщин, которые ни за что не скажут о своих проблемах, а будут самостоятельно их решать, не ожидая помощи ни от кого. Я никогда не злился на нее за наказания, потому что знал, что заслуживаю их — из-за безответственности и наглости, не говоря уже об опасности. Пример тому — вышесказанный случай.
После того дня мама больше не поднимала на меня руку. Ну, на самом деле, был еще один случай. Мне было четырнадцать-пятнадцать лет и я возвращался домой после попойки. Я еле передвигал ноги, и воняло от меня, как от скунса. Если вы когда-либо попадали в подобную ситуацию, вы поймете меня, когда я скажу, что родители в те вечера подобны радарам. Может показаться, что они спят, но на самом деле они слышат, как ты крадешься по дому. Все, что стоит в доме, кажется, создает ужасный грохочущий шум, когда ты “незаметно” крадешься в свою комнату, верно? Даже собственная обувь вечно скрипит! А родители уже вычислили тебя и следят за тобой из темноты, наблюдая, как ты ползешь по дому до своей комнаты, и выглядишь ты, поверь мне, как полный идиот.
Так же полз и я. Я не стал включать свет, так как мамина комната была прямо напротив кухни, а я шел именно туда. И тут я увидел ее сидящей за столом, пристально смотрящей на меня. Я не устоял на ногах и полетел на кухню, с грохотом врезавшись в стул. Я свалился на пол, думая: “Вот блин! Я же разбудил всех в доме!” Мама встала, включила свет и посмотрела на меня тем самым уничтожающим взглядом. Я решил притвориться, что все в порядке, и начал смеяться над своей глупостью, но чем больше я делал вид, тем сильнее доводил этим маму: “Сейчас получишь! Поднимайся!” Мы начали бегать вокруг стола, и в конце концов она просто взяла свою связку ключей и замахнулась ими в меня. Связка была просто огромной. Мама работала в госпитале, так что ключей было около сотни.
В моем помутившемся рассудке и мысли не было о том, что она действительно кинет в меня ключи. Она часто замахивалась в меня чем-нибудь, когда не могла догнать, но никогда не попадала — у нее был самый плохой прицел, какой только может быть. Так что я лишь громко заржал и нагловато поднял голову: “Ну, давай, кидай”.
Она прицелилась... и попала мне прямо в подбородок. Я грохнулся на пол, как тонна бревен, с раскрытой челюстью и звездочками в глазах.
Мама подошла ко мне: “Ну, что, засранец? Поднимайся и иди спать”. Так это как раз то, что я пытался сделать с самого начала!
Что касается новых проделок и выходок, то я всегда был готов испробовать новые амплуа. Вот только хэллоуиновские шалости вроде забрасывания дома яйцами с разбиванием окон или кража детских конфеток были в прошлом. Да, мы с друзьями, помню, как-то облепили старую ржавую машину соседки мокрой туалетной бумагой и дали ей высохнуть за ночь, чтобы утром она отдирала ее вместе с остатками краски. Это была наша месть за то, что она постоянно вызывала на нас полицейских, когда нам приходилось запрыгивать на ее территорию, чтобы достать мяч. Мы, видите ли, портили газон. Она была настоящей стервой!
Однажды почтальон бросил нашу собаку к нам во двор, пока никто не видел. Он не знал, что мой сосед разболтал мне про него, когда я пришел домой. Да, он за это заплатил сполна. Сначала я думал просто надрать ему зад за это, но потом я решил задействовать собаку.
На следующий день я действовал четко по плану. Я выкинул собаку со двора, чтобы она наделала свеженького дерьмеца. Затем взял совок, собрал все прелести и понес их к нашему крыльцу. Я взял отвертку, открутил кнопку дверного звонка, засунул вглубь него острую канцелярскую кнопку и заполнил дырку собачьим дерьмом. Когда пришел почтальон, он не только поранил палец, но и сразу же засунул его в рот, чтобы остановить кровь. Мммм! Как вам собачье дерьмо, мистер почтальон?
Как-то по-детски это было, должен признаться, но это бесспорно было весело! И все же остроумно в какой-то степени.
Да и вообще, задумывался ли я тогда о взрослой жизни? Ну, стоило бы... особенно после всех этих средних школ, когда пришло время переступить новый порог — порог высшей школы.
Часть Первая
Глава 3
СТАРШАЯ ШКОЛА РОК-Н-РОЛЛА
Я всегда думал, что “The Regional Vocational Technical High School” — чертовски длинное название для школы. Все, кто ходил туда, думали так же, и стали называть ее просто Voke. Намного лучше, верно? Школа Voke была профсоюзной, т.е. на одной неделе у нас проходили уроки, а на следующей мы отправлялись в магазины.
Будучи еще первокурсником, я решил пойти на факультет, занимающийся изготовлением металлоконструкций и учащий установке воздуховодов для отопительных систем и систем кондиционирования. Короче, мы называли это “нашей маленькой фабрикой по производству косяков с марихуаной и их курению в сварочной будке”. Кроме этого, факультет кулинарии был прямо рядом с нашим, так что мы часто бегали туда и крали свежеиспеченные шоколадные печеньки.
Мне было уже четырнадцать, и с поступлением в старшую школу я стал более независимым, чем когда-либо. Я даже чувствовал себя взрослее. Я встречался с девушками, посещал вечеринки по выходным, игнорируя мамины наставления быть дома к 11-ти часам и да, постоянно курил! И именно в старшей школе я встретил самых важных людей в моей жизни — моих друзей.
Думаю, многие согласятся со мной, если я скажу, что в течение первой четверти нашей жизни мы встречаемся лишь с временными “друзьями”. Я имею в виду тех, с кем мы в детстве вместе играли в песочницах или гоняли мячик у дома. Настоящие же друзья появляются в нашей жизни в годы старшей школы. Это те друзья, которые так и останутся друзьями и по окончании школьных лет. По крайней мере, со мной было именно так.
Помните Стивена, того самого болтливого придурка? Его старший брат Джонни ходил в Voke. Я как-то услышал, что парень по имени Фредди Кристальди побил его, буквально уложив на обе лопатки. Я сразу же встретился с ним и рассказал ему, как в восьмом классе сделал то же самое с его младшим братиком. Мы сразу поладили и стали отличными друзьями.
Шесть месяцев в Voke остались позади, и у меня не было абсолютно никаких стычек и проблем! Все в Voke было клево. Там даже была площадка для курения, где я в основном и прохлаждался. Прямо рядом с площадкой находился косметический салон, так что видок был отличным, если вы понимаете, о чем я.
Что еще было здорово, так это то, что во время недели уроков я находился со своим классом, а по ее окончании мы встречались со всеми учащимися: первокурсниками, второкурсниками — младшими и старшими. Я всегда тусовался со старшими классами и никогда не считал это странным. Плюс, те парни любили меня, ведь я всегда был готов постоять за себя. Им нравилось заводить меня и понарошку устраивать мелкие драки. Да, все шло просто замечательно, пока я не встретил одного пацана по имени Джон.
Мы просто ненавидели друг друга. Мы были примерно одного телосложения. Он постоянно доводил меня, причем смешно было наблюдать, как он делал это специально в присутствии учителей, чтобы подстраховаться.
Однажды я был один в магазине — было обеденное время, и все ушли есть. Я же решил проветриться и просто убить время. Большая задняя дверь магазина была раскрыта нараспашку, и кто же вошел? Конечно же, мой дорогой друг Джон! Он резко остановился в полном удивлении, ведь он явно не ожидал увидеться со мной лицом к лицу в пустом магазине. Ни учителей, ни старших — никого. То, что надо!
Он самодовольно улыбнулся, отвел взгляд в сторону и прошел мимо меня, опустив голову вниз. Я начал ходить за ним, насмехаясь: “Эй, Джон? Что, так и будешь ходить по кругу, бро? Я тут подумал, если у тебя такой большой рот, когда все стоят вокруг тебя, то, быть может, ты и для меня ляпнешь что-нибудь из своего говна, а?” Он не произнес ни слова.
Вскоре мне жутко наскучило преследовать его и напрашиваться на драку, и я решил действовать. Я схватил его за рубашку, ожидая удара из-за спины, но ничего. Он лишь начал
уворачиваться, пытаясь вырваться. Будучи отличным парнем, каким я был, я решил не бить его. Вместо этого я потащил его к металлическому зажиму (который в ширину достигал примерно 9 футов с рукоятками для регулирования по обе стороны). Даже если бы он высвободил руки, он не смог бы дотянуться до рукоятки и освободиться целиком. Он оставался там до самого конца обеда, пока я стоял неподалеку и покуривал сигаретку.
Я был уверен, что поступил правильно в этой ситуации, и решил, что если он отвяжется от меня, я тоже больше никогда не трону его. Но что же он сделал? Он начал бранить меня перед всем классом, когда они вошли в магазин. Я думал, он скажет им что-то другое, но он продолжал орать во всю глотку.
На следующей неделе я с нетерпением ждал встречи с этим трусливым ублюдком. Я снова ждал его в магазине во время обеда. По какой-то причине он всегда шел туда даже раньше обеда, так что я знал, что он совсем скоро должен прийти. Я не говорил ему ни слова весь день, даже не смотрел на него, чтобы он ничего не заподозрил.
И вот он пришел. Двери были открыты, и он снова прошел мимо них. Я не говорил ему ни слова; я лишь уставился мертвым взглядом в его лицо, сверля его нос глазами. Он резко развернулся и помчался прямо к директору. И я был исключен — снова!
Как только меня исключили из Voke, мама просто не видела выхода из моего положения. Она понимала, куда катится моя жизнь, знала обо всех моих неприятностях, происшествиях и людях, с которыми я общался — она была очень обеспокоена. Ее первым решением было: “Отправляйся жить к отцу!” - но это не срабатывало. Она пыталась запирать меня дома, но для меня не составляло ни малейшего труда выбраться из окна спальни на первом этаже, пока она спала, и отправиться на очередную вечеринку. Это тоже не работало. Понимая, что она не знает, что делать, и что в районе почти не осталось школ, которые могли бы взять меня, она обратилась за помощью к родственникам.
Моя тетя Рена (сестра моего отца) и мой дядя Рэй всегда были одними из моих самых близких родственников. Хотя они жили далеко, в штате Коннектикут, они всегда навещали нас по праздникам, и с ними мне было хорошо.
После телефонного разговора с моей мамой они предложили ей отправить меня жить с ними... Большая ошибка.
Дядя с тетей жили в Берлине. Берлин — очень чистый город штата Коннектикут с крайне низким уровнем преступности. Дядя Рэй был успешным подрядчиком, и кроме того вместе с тетей Реной они когда-то владели несколькими ночными клубами, так что они действительно были хорошо обеспеченными людьми. Не то что я — они были богаты. Они полагали, что, возможно, если я поживу немного в Берлине, вдали от всего этого криминала и проблем, то, возможно, я стану смотреть на мир с другой стороны. Стану ценить полезный труд и буду более ответственным. Особенно с тех пор, когда дядя стал брать меня с собой на работу по выходным и знакомить со строительным бизнесом. Я вполне мог бы заработать там неплохие деньги для собственного дела. Над этим стоило поразмыслить — в Берлине были все условия для развития, — совсем не то, что в Лоренсе. Я привык, что домá располагаются строго друг напротив друга; в Берлине же у каждого дома был свой двор. Лоренс был очень мрачным и тесным; Берлин же казался просто ясными небесными просторами. Лоренс был полон грязи и граффити; Берлин был чистым, на его улицах совсем не было мусора. Дети были хорошо воспитанными и аккуратно одетыми. Для меня Берлин действительно был глотком свежего воздуха.
Мой дядя брал меня на работу, чтобы делать со мной планировку зданий — я просыпался в шесть утра и работал на него по выходным, а по будням ходил в школу. Они хотели сфокусировать меня на нужных вещах. Но я жил на другой странице книги. Я был сфокусирован, все верно, вот только центром моего внимания были встречи с девушками в новой школе и поиск курящих приятелей.
Конечно, в первый же день в новой школе я нашел худшего ученика в классе и познакомился с ним. Его звали Сибби (скорее всего, это было сокращением от Себастьяна). Его старший брат раздавал порции в школьной столовой, так что он всегда получал огромную порцию. Обжираться перед всем классом для него не составляло проблем. Что тут говорить, мы сразу поладили.
Бóльшую часть свободного времени мы проводили в туалете, закуривая сигареты или просто бездельничая во время обеда. Однажды после двух недель моих посещений новой школы мы прохлаждались в ванной комнате и курили. Сиб достал зажигалку и от нечего делать начал поджигать пластиковый автомат с полотенцами, висящий на стене рядом с раковиной. Он зажегся лишь маленьким синим пламенем в нижнем углу, так что мы не придали этому значения. Мы просто уставились на огонек: “Вау, как клево выглядит!”
И тут прозвенел звонок на обед, и мы побежали в столовую перекусить.
Почти половина перемены уже прошла, когда мы сидели в столовой и заметили, как в здание школы врываются полицейские и пожарные. “Что это за фигня?” — подумал я. Они бежали прямо к нам с Сибби, и тут до меня дошло: “О-о! Мы же забыли потушить то маленькое голубое пламя!”
Ну, а то самое маленькое голубое пламя превратилось в большое и расплавило автомат, добравшись до потолка. Вся ванная комната была опалена.
Когда полицейские добрались до нас, они даже не взглянули на меня, а я сидел рядом с Сибби. Они схватили его, потащили прямо из столовой, из школы, в полицейскую машину и увезли в участок. Они точно знали, что именно он сделал это. Бедный Сибби — все знали, что он школьный смутьян, а я еще просто не успел показать всем, какой ужас я собой представляю, так что он получил за двоих. Я правда не помню, что с ним стряслось за это, но через пару недель он вернулся в школу. Да, с Коннектикутом осталось много хороших воспоминаний, но, опять же, даже здесь меня преследовали курение и выпивка.
Еще в Voke я познакомился с парнем по имени Билл ДеМонако, с кем я также завел крепкую дружбу. Он был музыкантом, вокалистом, и много репетиций я провел именно с ним. После шести месяцев пребывания в Коннектикуте я твердо решил, что с меня хватит. Пришло время возвращаться домой. Я позвонил Биллу и попросил заехать за мной и отвезти меня. Я сказал ему адреса и договорился о времени: “Будь у дома дяди сразу после школы”.
В то утро я в последний раз посетил Berlin High. В конце школьного дня я собрал все мои учебники, положил их в свой школьный шкафчик, взял бутылку горючей жидкости, облил ею книги и оставил их гореть прямо в шкафу.
Сразу после этого я пулей убрался оттуда и побежал к дому дяди Рэя. Как и планировалось, Билл уже ждал меня там. Дядя с тетей не имели ни малейшего представления о том, что было в школе, так что все прошло отлично. Я сказал им, что не хочу больше оставаться в Коннектикуте и отправляюсь вместе с приятелем домой. Зная мою упрямство, они не стали возражать. Мы тепло попрощались и я сразу же уехал — чертовски быстро!
Никто из моих родственников до сих пор ничего не знает про поджог моего шкафчика, однако по сей день люди из тех мест приходят ко мне и рассказывают, что эта история до сих пор остается в стенах Berlin High.
Когда я вернулся в Лоренс, мама сразу же посадила меня за стол для серьезной беседы о моем поведении, и мы пришли к соглашению, что я постараюсь исправиться. Фредди рассказал мне по телефону, что он тоже был выгнан из Voke и посещал теперь Lawrence High School. Я сказал маме, что если она отдаст меня туда, то, поскольку меня будут окружать старые друзья, в отличие от Коннектикута, я стану лучше себя вести... В жизни не говорил ничего более алогичного и глупого! Но это сработало! Вскоре я поступил в Lawrence High School...
Часть Первая
Глава 4
ВСЕГО ЛИШЬ ШАЙКА ПАНКОВ НА УЛИЦЕ
Если бы кто-нибудь спросил меня, какие из моих детских воспоминаний являются для меня самыми значимыми, то я бы ответил, что таковыми являются дни встречи с теми людьми, которые многое для меня значили — моими друзьями. Это люди, которых я искренне люблю и уважаю на протяжении всей моей жизни. Мы смеялись вместе, плакали вместе, жили вместе, дрались вместе... дрались друг с другом. Вместе мы действительно прошли через секс, наркотики и рок-н-ролл. Позвольте мне их представить.
С Фредди Кристальди Вы уже знакомы. C Джимом Мустафой, которого мы звали “Мускат”*, я познакомился в Lawrence High через Фредди. С первых дней в школе Джимми ненавидел Фредди, хотя жили они всего в нескольких домах друг от друга. Однажды Джимми сказал своему приятелю Джону (по иронии судьбы, тому самому Джону, которого Фредди уложил на обе лопатки еще в Voke) побить Фредди, но тот, вновь получив по наглой заднице, вернулся к Джимми, чтобы обо всем рассказать, и получил вдобавок и от него. На следующий день Джимми решил заговорить с Фредди, и после этого они стали лучшими друзьями.
Они были точно такими же уличными подростками, как и я. Джимми всегда был самым высоким, достигая в росте почти 6 футов (1.8 м — прим. пер.), но имея просто смешной для своего роста вес. Он совершенно добродушный человек, не такой динамичный, как остальные. С ним очень просто общаться, он всегда готов идти с тобой на что угодно. Его отец Джо был чемпионом спорта по боксу, и, позвольте уж сказать, он был настоящим бешеным псом! Если Джимми что-то делал не так и выводил его этим из себя, то он позволял себе показать на собственном сыне пару боевых приемов.
Фредди не был таким высоким, как Джимми, и достигал всего 5,10 футов (примерно 1,53 м — прим. пер.) в высоту. По сравнению с ним, Фредди был более вызывающим и крайне вспыльчивым. С самого рождения на его губе была видна небольшая расселина, и поэтому он страдал от своего рода заикания. Это всегда раздражало его, и ему приходилось часто уметь постоять за себя, так же как и мне из-за моего маленького роста.
Как только мы сдружились и начали всюду шляться вместе, мы захотели связать себя еще более тесными узами и набить себе наши первые татуировки. Однако в местный тату-салон нас не пускали, поскольку мы были несовершеннолетними, так что нам пришлось познавать азы этого искусства самостоятельно.
Многие из наших уличных знакомых были тюремщиками, поэтому на их руках всегда были видны татуировки. Они показали нам, как использовать чернила и острую иголку для тату. Джимми взял чернила из кабинета рисования, нагрел иголку для ее стерильности, опустил ее в чернила, и следующие два с лишним часа мы кололи друг другу чернила под кожу до тех пор, пока у нас не получилось что-то, похожее на рисунок. Не советую это повторять.
Нашей первой татуировкой был крест (хотя, скорее, это было похоже на плюс) на среднем пальце правой руки. Среди всех остальных наших татуировок эта — единственная, которую мы поклялись никогда не сводить. Для нас она до сих пор остается сентиментальным напоминанием о нашей юности и о тех днях, что мы провели вместе.
После этой татуировки Джимми набил мне на руку мое имя, его имя на свою руку и “Rush” на руке Фредди, потому что Rush была его любимой группой. Ну, а после этого в ход пошли молнии здесь, кресты там, но все эти тату вскоре были сведены. Все, что осталось — это кресты на пальцах.
Я познакомился с Джеффом Св. Хилари по кличке “Фро” парой годков позднее через Била ДеМонако. Мы звали Джеффа “Фро” потому, что он имел афро-американскую внешность и эти его волосы, которые росли либо вверх, либо в разные стороны, но никак не вниз. Это так бесило его, ведь он был настоящим поклонником старого доброго хэви-метала и не мог
*в оригинале — “Muskrat” (выхухоль); здесь — по созвучию “Мускат”
вырастить настоящие волосы металлиста. Он до сих пор сходит с ума от Overkill, Metal Church, Metallica, Megadeth, Flotsam and Jetsam... Он всего лишь один из тех ребят, которые мечтают о киллерском хайере, электрогитаре и участии в хэви-метал-группе.
Я никогда не забуду тот день, когда я впервые увидел Фро. Это было летом 1984-го и мне было 16. Тем вечером я, Джим, Фредди, Билл и еще несколько парней прохлаждались у речного пляжа, ожидая ночи, чтобы устроить вечеринку с фейерверками. Я спустился вниз к реке по тропинке, чтобы купить себе парочку булочек из слоеного теста и случайно заметил этого парня у автомата с Кока-Колой. Он был в наушниках, идущих от проигрывателя, прикрепленного прямо к шортам. Я никогда в жизни не видел такой игры на воображаемой гитаре. Он стоял там, как вкопанный, затем кинул одну монетку в автомат и начал выделывать гитарное соло, которое играло в его ушах, потом бросил еще одну монетку и начал играть главный рифф, громко напевая текст. Бросание монеток в автомат, должно быть, заняло у него десять минут. Я просто пустил корни: “Какого черта этот парень делает? Офигеть! Блин, как же клево!”
Позднее той же ночью мы пригласили еще знакомых и собрались для начала нашей вечеринки, и вот!— наш двинутый мистер-гитарное-соло появился вместе со своей подружкой. Билл представил мне его, и с тех пор мы остаемся лучшими друзьями.
Несмотря на то, что к Фро я отношусь как к своему родному брату, большинство самых офигенных воспоминаний связано с Мускатом и Фредди. “Ужасная тройка” — вот с чего начинается моя настоящая жизнь!
Джим, Фредди и я жили всего в нескольких домах друг от друга. Мы начинали наш день у дома Джимми, каждый раз пропуская по сигаретке перед школой, и заканчивали там же, гуляя во дворах. Старшая сестра Джимми всегда давала нам огромную упаковку сигарет, требуя за них деньги. Да, верно... этот план никогда не работал. Хотя пару раз она все же ловила нас, и тогда нам приходилось искать способ заплатить за сигареты, чтобы не получить от нее по наглой заднице.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 15 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |