И пусть, не сразу, но у меня получается, для начала оттянуть собственные яйца. Слегка сжать их в ладони, перебирая. Провести ладонью по всей длине, сжимая и уже хрипло, довольно выдыхая. Прижимаюсь спиной к нему. Как можно сильнее. Наверное, мои действия довольно легко понять даже не видя всей картины. И смущения как такового нет. лишь азарт и жгучее желание. Окружен его запахом, его теплом, его прикосновением. Я чувствую, как бьется его сердце, слышу и чувствую дыхание на ухе и шее и это заводит еще больше.
Большим пальцем провожу по головке. Слегка надавливаю, ласка, провожу сверху-вниз, к яичкам, чтобы потом сделать этакое закручивающее движение вверх и направо, а постом в обратную сторону – вниз и налево. Легче. Понемногу, но становится легче.
Про него я не забываю. То заведу назад ногу, чтобы провести своей голенью по его ноге, то голову закину, целуя нижнюю часть челюсти и шеи, то языком по ней же проведу. И рукидержу. Навряд ли Никки захочет помешать, или – что еще страннее – помочь, но вдруг? Да и вообще, это месть за его же «путы». Дурак.
Вдыхаю легкий, сладковатый запах, пытаясь унять собственное сердцебиение. Подумать не мог, что самому держаться будет настолько сложно, я почти достиг предела, но тепеть смог вовремя остановиться и перестать так жадно глотать воздух. Но он, похоже, останавливаться не собирается. Жмется ко мне, так что я чувствую его ягодицы вжимающиеся в мой пах, отчего к низу живота еще сильнее начинает приливать кровь, так что ноги начинают буквально неметь. Выгибается, плотно прижавшись спиной к моей груди, и моей щеки касаются влажные губы. Чуть поворачиваю голову влево - нет, до губ ты не доберешься, как не извивайся. Хватает мои руки, лешив возможности ими касаться его тела, а другую руку запускает себе в трусы, от чего у меня моментально перехватывает дыхание. Наблюдаю за его ласками, за тем, как он изгибается, кусая губы, как морщится, обнажает зубы и дышит жаром распахнутых губ, и понимаю, что не могу сдержать себя. Меня всего буквально трясет от возбуждения, а голову пронзает острая мысль действовать. Перед лицом сразу всплывает лицо Мэл, сцены их поцелуев и объятий, ее руки на его талии... С губ срывается рык, я грубо вырываю обе руки, отчего становится немного больно запястья, но меня это совершенно не волнует. Одной рукой резко прижимаю его к себе, покрывая поцелуями и укусами тонкую кожу шеи, оставляю засос, а свободной стягиваю с него белье, корое через секунду летит на пол к футболкам. Ладонью провожу по внутренней стороне бедра, дохожу до яичек, немного массирую их, а позже лишаю его необходимости самого себя ублажать. Пальцы обхватывают ствол, с силой сжимая его, а затем начинают немного грубые движения вверх и вниз. Рукой оттянув кожу, чуть мну пальцами мягкую головку, желая подарить ему как можно больше удовольствия. Ощущая, как он дрожит в моих объятьях, прижимаюсь носом к его шее, изредка облизывая влажную кожу, припадаю губами к пульсируюей венке, буквально чувствуя, как стучит его сердце. Во рту пересыхает и я борюсь с желанием поцеловать его, обещая оставить это на десерт. Сжимаю сильнее, увеличиваю скорость, пока не начинаю ощущать, как его естество начинает сильнее твердеть. Замедляю темп, стараясь растянуть удовольствие, пока самого пробивает неописуемый жар, заставляющий чаще облизывать губы. Медлю, наслаждаясь его дрожащими ресницами, мечтая завладеть им прямо сейчас и не отпускать до самого утра. Чувстуя его твердость, ощущаю дрожь его тела, а затем сжимаю сильнее, и резко провожу несколько раз от основания к головке. Он крупно вздрагивает, а я ловлю стон в губы, ощущаю как по моей руке течет горячее, сладкое, и накрываю губами его губы, перпелетаясь языком, пытаюсь вложить в поцелуй всю его жадность и одновременно всю нежность, на которую сейчас способен.
Он использует запрещённые приёмы! Только начинаю кайфовать, получать удовольствие, так эгоистично помогаю себе достичь разрядки – а с другой стороны, себе помочь он мне возможности не предоставили, верно? вот, значит, сам виноват, сам все сделает, да. а я пока лучше еще раз снизу вверх, да пропущу сквозь зубы тихий стон, вспоминая его прикосновения – хтя вспоминать ничего не надо. И так все покалывает, горит, греет… сукин сын, до какого состояния ты меня доводишь?!
Вырывает руки. я досадливо морщусь, в недоумении оглядываясь. Решаю, что сейчас меня и правда будут убивать, так что ускоряюсь, надеясь кончить все в той же сладкой истоме, когда он вокруг, всюду, когда я словно бы в нем растворяюсь… ох, если бы. Если бы не эта паника, я бы постарался растянуть, постарался бы как следует доставить и себе и ему… но, видимо, не мой день.
Думаю понятно, что я не удивился – я охуел, когда он не отталкивает, а снова прижимает, когда чувствую горячие. Отдающие собственничеством, поцелуи на шее, когда и скулить-то страшно, а на шее уже появляется засос… вот теперь с Мел точно расстанусь – ибо засоса она не простит никогда… женщины… лишь бы не заподозрили чего лишнего, хотя это и ерунда – лично мне плевать сейчас на это с высокой колокольни.
Остаюсь без последнего оплота невинности – трусов. Мысленно прослеживаю их путь к полу, да только не получается – укус на шее, вырывает очередной стон, так что приходится вонзить зубы в собственную руку, не имею я права показать, как мне хорошо даже от этих грубоватых действий.
Выгибаюсь в спине, не имея возможности отстраниться. Словно дуга, какая-то – зад к нему, голова тоже… за что Ник… за что ты доводишь меня до исступления одним своим видом, почему так манишь? Почему ты столь желанен, коль и недостижим, но при этом сейчас именно от твоих ласк я готов стонать, от твоих рук раз за разом по телу пробегает дрожь, почему, я готов стонать под тобой, как последняя шлюха подмахивать бёдрами, позволяю так спокойно менять мои планы… да любой другой – или другая – уже бы как получил по голове, так и с концами. Я таких своевольных не люблю. И чужую сласть над собой тоже ненавижу. Но тебе можно. Только тебе я позволил хотя бы коснуться моих бедер, только для тебя я сейчас раздвигаю ноги – вернее, приподнимаю одну, д сгибаю ее в колене, считая, что так будет удобнее. Заодно часть одеяла с тебя стягиваю, но, надеюсь, что этого ты не заметишь – тут и так жарко, веришь?
Сам не замечаю, когда подхожу к пику. Просто ощущаю его губы на своих, стону в них в голос, позволяя себе разом высказать все то, что сдерживал, кусая ноющие теперь костяшки пальцев. Ник, Никки, Ник, сука…
Зарываюсь руками в его волосы не позволяю отстраниться, поворачиваюсь, прижимаю, чтобы он почувствовал послеоргазменную дрожь тела, чтобы услышал стук моего сердца…и поцелуй. Я борюсь за инициативу в нем, играюсь, дразню своим языком сладких губы, а сам вторую руку запускаю к нему в трусы, тут же обхватывая рукой его член, проводя по всей длине, а после вспоминаю те незамысловатые, но крышесносные движения. Что заставили меня кончить. Все же я считаю, что всегда ласкают так, как приятно тебе, а значит, и ласкать можно во так же. Ну, попытаться по крайней мере.
Поцелуй приходится прервать, напоследок облизываю его нижнюю губу и отстраняюсь. Продолжаю ласкать его возбуждение, не отводя взгляда от его глаз. Слежу за каждым вдохом и выдохом, за реакцией и взглядом. Нравится или нет, А если попробовать иначе? ну а чтобы он не вздумал сопротивляться. надеюсь на шоковую терапию – отпускаю макушку и волосы, но лишь заем, чтобы перехватить все еще испачканную в моем семени руку и вытянуть ее на поверхность. вздохнуть, мысленно вопрошая что же я за идиот такой и что собираюсь делать, а потом приоткрываю рот, обвожу языком указательный палец, тут же ощущая железный привкус спермы на языке, но это последнее меня волнует, ведь я теперь еще и координировать движения пытаюсь: обхватывая языком его палец, начинаю посасывать в такт движения рукой, игре с теми же яйцами. Растираю большим пальцев головку, нежно, аккуратно, чтобы не причинить дискомфорта а потом скользнуть по стволу не только рукой, пальцами и к яйцам. Оттянуть, погладить, как-то их перебирать да пошло причмокивать. Один палец, второй… еще и языком провожу вдоль ладони. Мням. С твоих рук Ник, все есть согласен
Разворачивается, обнимает за шею, а я прижимаю крепче, наслаждаясь его дрожью. Не могу объяснить почему и отчего, но я ловлю неописуемый кайф от того, что он вся от так дрожит в моих руках и жмется ко мне. Для меня это как знак высого доверия - в момент неконтролиремых ощущений ты открываешь себя, позволяешь видеть и ощущать. Становится особо дорого это мгновение, отчего я невольно сжимаюсь и уже не могу думать ни о чем другом, кроме него. Ловлю свомим губами его, в голове проносится картинка нашего первого, а между ними - целая пропасть. Вдруг он чуть отстраняется, но не прекращает поцелуй, а я взрагиваю, ощущая как его рука ныряет мне в трусы, и сжимает мое еще твердое достоинство, заставляя его наливаться кровью. Целует еще и отстраняется, так что я невольно тянусь за ним, а затем откидываюсь на подушку, выгибаю спину, чуть приподнимая таз, так что буквально сам поначалу ввинчиваюсь в его руку. Но скоро расслабленно падаю на простыню, позволяя ему действовать совершенно самостоятельно. Тащит мою руку на себя, облизывает палец, а по моему телу, вытянутому в струну, пробегает нервная дрожь, пока я кончиком пальца ощущаю его горячий и гладкий язык, проворно облизывающий мой палец. С губ рвутся стоны, меня бросает в неписуемый жар, а картинка моего пальца в его рту наталкивает на безумные мысли о том, что же он своим языком сможет вытворить с моим членом. Кусаю губы, буквально задыхаясь от собственного жара, сжимаю пальцами и тяну на себя простыню, как только ощущения достигают кульминации. Оставляю в его рту только большой палец, остальную часть кисти опукаю за подбородок, чуть надавливаю на зубы, заставляя открыть рот, и тяну к себе. Слизываю с со своей руки остатки спермы и запускаю свой язык ему в рот, не убирая руки и лишая возможности закрыть его. Убыстряет темп, вторая секунда, третья, четвертая, и мои ягодицы непроизвольно сжимаются, дыхание учащается в разы, а я разрываю поцелуй, издавая громкий, полный наслаждения полустон-полукрик, который, как мне кажется, полностью испепеляет меня, когда я съеживаюсь, утыкась носом в его шею.
Немного медлю, а затем повливаю его на бок, со всей аккуратностью и нежностью целую искусанные губы, провожу языком по паре красных царапин на руке от моих ногтей. Жмусь к нему, ощущая под собой чуть холодные влажные простыни, и улыбаюсь уголками губ. Молча глажу кончиками пальцев его кожу, выжидая пока успокиться мое дыхание и сердце перестанет бешено стучать. В голове полнейший кавардак, который я даже трогать не хочу, не взирая на то, что, возможно, завтра нам с ним будет стыдно, или опять придет эта Мэл, которая вечно все портит. Кажестя, если бы я сейчас мог, то я бы ни за что не выпускал его из кровати целый день, мы бы заказали пиццу, пошли бы вместе в душ, делали бы уроки. А я мог бы беспрепятсвенно его целовать, а не смаковать сейчас каждый момент, нежась в его объятьях и поглаживая рукой плече и спину. Дарю еще пару коротких поцелуев, прежде чем уткнуться ему в шею и, натянув на нас одеяло, уснуть.
Этот его сон просто музыка для моих ушей. Довольно хмыкаю, ощущая дрожь в руке и тела подле меня, его запах, всхлипы, дыхание тепло… так бы и сгреб в объятья, но тут уже все решают за меня, утягивая в новый властный поцелуй, нагло проникая языком в рот… и что самое удивительное – поддаюсь ведь! Отчасти это раздражает. Моя собственная пассивность, его способность в момент перехватить власть над ситуацией… а с другой стороны, это даже доставляет. Впервые кто-то может меня вот так вот ограничить, не ограничивая. Гад ты, Никки, знал бы какой гад…
Вот только думать об этом не хочу совершенно. Глаза уже слипаются, короткие поцелуи настраивают на довольно мирный лад, окончательно успокаивая мои метания, ну а сопение под ухом так и вовсе действует лучше всякой колыбельной. Но я сначала вдоволь полюбуюсь на спящего соседа, пытаясь осознать, что только что произошло и как себя утром вести. Не могу сказать, что помогло мне это сильно – а пальцами скользил по его лицу, изучая и пользуясь моментом. Давно хотел это сделать, каждую ночь… не могу сказать, что прошло много времени. Всего ничего, но…
И все же я засыпаю. Поворачиваюсь на бок, чтобы иметь возможность обнять его всеми руками-ногами, быть как можно ближе и греть. От кошмаров стеречь, защищать… выдох и я уже падаю в сладкое небытие, уткнувшись носом в его макушку.
Проснусь я ближе к полудню. Всегда любил поспать подольше, а после этой безумной очки, что началась с одеялом, а закончилась под ним… вообще, мало поспал! Но глаза все же разлепляю. С некоторым трудом, ленью, один глаз даже оставляю закрытым, решив, что так я не упущу драгоценный он, если решу, что еще рано. И да, кстати, осознаю я все не сразу. сначала попытаюсь нашарить рукой телефон на тумбе, удивившись., что его там нет, а сам я обнажен. Собственно, тут уже начинается ассоциативная цепочка, плюс долгожданное пробуждение, и я вспоминаю все что произошло. Стараюсь не залиться краской – в конце концов, я ведь уже большой мальчик! – и перевожу взгляд на сопящего рядом Ника. Красиииивый. Замираю, боясь разбудить его лишним движением или шевелением, разглядываю пушистые ресницы, не удержавшись, кончиками пальцев провожу по щеке, а потом и вовсе, аккуратно целую его в висок. Очень интересна его реакция. Я сам был бы очень даже за то, чтобы наши, м… отношения? ну да, наверное, именно они, - остались на этом уровне и развивались дальше. да и не отделается он теперь от меня после всего того, что произошло. В поезде я еще мог списать его согласие на поцелуй на собственную наглость, но тут не я прижимал его к кровати, и не я первый начал помогать достичь разрядки. Кстати, нам бы в душ сходить. Ему так точно. Или пусть спит? А может, к кровати его приковать. Чтобы никуда ходить не смел? И чтобы не смотрел на него никто, как некоторые Оливии и Мел… ох черт, Мелани… надо будет днем с ней встретиться – тут же понимаю, как можно это провернуть, но от раздумий меня отвлекает звонок телефона. Задорная громкая мелодия разом прогоняет всю томную негу утра, заставляя меня вскочить, запутаться в одеяле и привычно ебнуться с кровати, чудом успев выставить ладони чтобы не разбить нос. Между тем, мой мобильный вовсю распевал Pigeon John – The Bomb, что означало лишь одно – звонила моя ненаглядная родительница. Так что и тон голоса у меня был соответствующий, когда я таки дополз, взял трубку и уселся по-турецки на полу, глядя на светловолосого – от такого грохота разве что мертвый бы не проснулся. И то не факт.
- Да мам. Да, прекрасно. Нет, не стоит. Заказала? Указала, что срочно? Оплатила? Спасибо. Да, не переживай даже. нет, не стоит. Я все верну. Почему? – кошусь на него, а потом поднимаю глаза к небу. Вот как мне объяснить этой женщине, что не могу я сейчас разговаривать. Вообще никак, - я перезвоню, ладно? Когда придет только скажи. Угу,, спасибо, - а потом проглатываю ком в горле, выдыхаю, но все же, скрепя сердце, бубню – да-да, я тоже тебя люблю… мам, - и все. С облегчением откладываю трубку подальше, надеясь, что в ближайшее врем родня не позвонит и лгать снова мне не придется. Сам не знаю, когда появилась эта ненависть. Но иногда она меня буквально разрывает на части.
Как сидел, так и ползу – на коленях. Ибо вставать лень. Вообще. Можно, конечно. На свою кровать залезть, но она холодна. А тут Ник лежит. тепленький, такой. Вот и забираюсь обратно к нему под одеяло:
- Доброе утро.
Улыбаюсь во сне, ощущая как он жмется ко мне. Мне снится какая-то ерунда, от прошлых кошмаров не осталось и следа. Будто лихорадочные картинки мелкают перед глазами, смешиваясь в разноцветые блики, словно в калейдоскопе, хаотично крутятся, так что я не могу уже разлечить четких очертаний. И сладостного сна меня вырвает ритмичная музыка, которая доносится будто издалека. Затем Адри начинает возиться, чуть стягивая с меня одеяло, а потом этот черт падает на пол, чуть не оставив меня без теплого укрытия. Инстинктивно тяну его на себя, кутаюсь теплее, хватаясь за медленно уплывающий от меня сон. Будто сковзь толщу воды слышу его разговор по телефону, до меня доносятся лишь обрывки фраз, которые никак не хотят складываться во что-то логичное, да и я сам не пытаюсь их сложить. Лезет обратно - каков наглец! - примтраивается у меня под боком и произносит теплое "доброе утро". Не задумываясь тяну к нему руки, обнимкю за шею и притягиваю его к себе, укладываю рядом с собой и нахожу своими губами его. Все это время не открываю глаза, прибывая в сладкой полудреме, утопая в тепле и комфорте, обнимая его и ощущая его ледяные пятки, от которых по телу рассыпается легкая дрожь. Целую его шею, прижимаю как можно крепче. Нет, я никогда не смогу им насытиться. Такой теплый с утра, улыбается, взъерошенный, так что я аккуратно расчесываю пальцами его волосы, глажу кожу лица, любуюсь его утренней красостой. Еще совсем сонный и такой душистый.
Тянусь свободной рукой к тумбочке, наощупь нахожу свои часы и изменяюсь в лице. Таким же спобом отыскиваю телефон, в котором находжу пару десятков пропущенных от Оливии - выключил звук, неудивительно - и три от Мел, плюс, от нее же смс: "Скажи Адри, чтобы он срочно мне позвонил, у него что-то с телефоном". Как бы мне хотелось, чтобы он сегодня же расстался с ней, чтобы она больше не появлялась рядом с ним так близко. От воспоминаний о ней настроение чуть портится, встаю, беру вещи, собираюсь в душ. Когда сборы окончены, кладу перед ним на подушку свой телефон, скользнув кончиками пальцев по его руке, чтобы он мог прочесть сообщение.
- Я передал, тебе предстоит серьезный разговор, - сухо отвечаю я, понимая, что мне все-таки придется себя взять в руки.
Ухожу в ванную комнату, где долго смотрю на свое отражение в зеркале, стараясь понять, что мне сегодня говорить Оливии. Как бы я хотел остаться на весь день с ним в постели, заказать пиццу, смотреть фильмы, а вечером отправиться в город, чтобы сходить куда-нибудь. Чищу зубы и умываюсь, стараясь привести себя в тонус, заранее включаю воду, а, закончив процедуры, заворачиваю кран. Тру переносицу, улыбаюсь от того, что это ведь самое лучшее утро, так что нет никакого смысла портить себе настроение этой ерундой. Снимаю белье и высовываю голову в дверной проем, смеюсь, глядя на него, и на полном серьезе спрашиваю:
- Я долго тебя должен ждать? Нужно особое предложение?
Поцелуи с утра пораньше? Что может быть приятнее? Особенно когда подле меня лежит теплое после сна тело, самого прекрасного в мире человека. И что оно само меня обнимает, прижимает… хотя нет. Ник – это отнюдь не только тело. Это потрясающий собеседник, великолепный слушатель, чувственный любовник – это почти только мое предположение, не больше. Хотя вчерашние мм… ласки на это не просто намекают он вопят! И я с охотой отвечаю на поцелуй, зарываюсь руками в его волосы, оттягиваю, перебираю пряди, за малым не мурлычу, а потом отдаюсь ощущениям. Просто прикосновение к шее, а как приятно… никогда раньше такого не ощущал. И волосы мало кому мог доверить. Да никто и н пытался их пригладить. А во взгляде, в движениях столько нежности, что даже страшно становится. Мелькает даже эгоистичная мысль, что же будет, если он всю эту нежность сегодня израсходует и больше мне ее не останется? Ух, аж пробрало! Испугался малясь но поймав его взгляд – даже немного успокаиваюсь. Не понимаю ужаса относительно времени – еще ведь так рааано! Можно еще пару часиков сна урвать, ну или просто поваляться, болтая и шутя, но нет же!
Этому шиложопию-бодрячку ходячему надо все испортить. Проверить звонки, смски встать, шмотки поднять… черррт, я возмущен просто! Но лежу как ни в чем не бывало, уже без опаски быть пойманным разглядываю его наслаждаясь и откровенно восхищаясь. Потом, когда уж он скрывается в ванной, я нехотя беру телефон да читаю сообщение. Серьезный разговор? С кем из? Не хочу я. Не хочу выходить из комнаты, не хочу разговаривать с Мел, не хочу чтобы она видел мои засосы, не хочу, не хочу не хочу! Веду себя как маленький ребенок – к комнате обращаюсь, ною, но поднимаюсь с кровати. Навожу относительный порядок – шмотки там свои убрал, его кровать застелил - предварительно сняв постельное белье, ибо постирать все же надо – после потягиваюсь, ничуть не смущенный собственной наготой, а потом слышу его возмущенный голос. Смеюсь – честно, я и не думал, что стоит зайти в ванную комнату, но тут… тут уж никак нельзя отказаться от приглашения! Захожу, тут же, с порога его обнимая и прижимая к стене. Целуя жадно, обхватывая губами его губы, слегка оттягивая их и довольно мыча.
- В следующий раз посылай мне приглашение в письменном виде… желательно, на себе, - фыркая от глупой, нелепой шутки, спиной чую пар, что поднимается от ванной, повожу лопатками и отлепляю его от холодной плитки в ванной. Тяну в воду.
Сначала сажусь я а потом уже он, опирается спиной о мою грудь, так что я могу обнимать его, зарываться носом в волосы и целовать-покусывать шею. Ничего больше делать не планирую. Разве что разворачиваю слегка его голову подаюсь вперед, целуя черед правой плечо, надеясь, что ему хоть немного, но удобно так сидеть. Поцелуй короткий домашний. А щекочу пальцами его живот, а потом тянусь за мочалкой и гелем для душа. Мм, шоколад! Намыливаю и тру ему спину. Улыбаюсь, как самый большой и самый счастливый идиот на планете, подаюсь немного вперед, обводя языком выступающий шейный позвонок, а потом уточняю:
- Что же за серьезный разговор мне предстоит, Ник? С тобой? Или же с Мел? – и я ведь с ней расстанусь, Ник. Она либо сама мен бросит, заметив следы твоих поцелуев и укусов – что красноречивее любых слов, пусть и говорят не о ом, что является правдой – и я хочу чтобы ты присутствовал. Незаметный, но ты должен увидеть разрыв наших с ней недолгих «отношений», - и кстати, чует мое сердце: придется садиться за другой столик, подальше от тех дам. Может, к тому недобабе-мужику? Там точно не тронут, - смеюсь, прошу его поднять руки, чтобы и их тоже хорошенько вымыть.
Каково же было мое удивление, когда он тут же появился в ванной, с силой прижал меня лопатками к холодной стене, так что от его жара с одной стороны и от холода плитки - с другой мое тело наполнила мелкая дрожь. Поцелуй кружит голову, легкие буквально рвут воздух, а я вжимаюсь в плитку. Сковываю его лицо в свои ладони, не желая, чтобы он отстранился раньше, чем я успею хоть немного им насытиться. Крышу сносит моментально, и вот я снова бессознательно кусаю его губы - глупая привычка, но с собой ничего поделать не могу. Поцелуй обрывается столь же внезапно, как начался, и вот он уже лезет в любезно приготовленную мной ванную. Ох, в следующий раз я отправлю вам почтового страуса, синьор!
Смеюсь и чуть хмурю брови, но это быстро проходит, стоит мне оказаться с ним в горячей воде. Благо ванна большая, так что я могу спокойно поднимать ноги, высовывая их из воды. Он все дарит новые и новые поцелуи, а меня всего переполняет неописуемое ощущения тепла, которое бывает только с теми, кто действительно тебе подходит. С ними может быть все далеко не идеально, что-то идти наперекосяк, но вас никогда не покинет это сладкое, бурное тепло в груди, от которого становится чуть труднее дышать, а на лицо наползает улыбка. Я не испытывал раньше такого, никогда, но как только это ощущается впервые, мозг способен все понять без слов и объяснений, когда на тело сыплет короткими, но нежными поцелуями. Поворачиваюсь к нему, кладу голову на грудь, провожу пальцами по его татуировкам, будто очерчивая контур каждой. Веду выше, к искалеченной шее, на которой явно светится пара чуть ли не черно-фиолетовых засосов, следы моих зубов, гораздо светелее этих синяков, но при достаточном освещении хорошо заметны. Припадаю к ним губами, целую нежно, словно извиняясь за то, что наградил вчера его тело такими яркими отметинами.
Наши тела уже давно скрыты под толстым слоем пены, но я все же стараюсь действовать как можно осторожнее, чтобы не возбудиться окончательно. Пахнет шоколадной иссенцией, заботливо трет мне спину, пока я обдумываю его вопрос, стараясь подобрать как можно более разумный ответ. Разворачиваюсь к нему лицом, подбираю под себя ноги и начинаю аккуратно мылить ему волосы, массируя пальцами кожу головы. Слежу, чтобы стекающая пена не попала в глаза, убирая ее со лба влажными пальцами.
- Послушай, - начинаю я, сделав глубокий вдох, - со мной говорить совершенно необязательно просто потому, что я не хочу это слушать. Я не хочу устраивать вечер оправданий и выяснения отношений. Мне хорошо сейчас, - сглатываю: почему-то это дается с особым трудом. - Нет, если ты, конечно, хочешь об этом поговорить, то мы поговорим, - улыбаюсь, сворачивая его волосы в две трубочки, делаю их похожими на рога, - просто в чем смысл? Я думаю, и так все понятно. А вот с Мэл тебе поговрить нужно, потому что... потому что это неправильно, ведь ты же, получается, ей изменил вчера, - делаю осечку, голос уходит вниз. Конечно, я не хочу, чтобы причина была в измене, а не в чувствах ко мне, в которых я всю жизнь, наверное, буду сомневаться, потому что это слишком нереально. Оставляю ему пену на кончике носа, разлепляю лучше рога, так что у меня получается вполне себе привычный северный олень. Смеюсь, заставляю его подняться и взглянуть на себя в зеркало. Смотрю на его отражение и наигранно недовольное лицо, а через несколько минут он уже хохочет вместе со мной. Поправляю рога, кидаю взгляд на зеркало и вздрагиваю. Ванная комната в отражении кажется сильно продленной, а вдалеке я замечаю кого-то, кто смотрит прямо на нас. Наши взгляды пересекаются, а внутрь меня ледяными щупальцами ползет страх. Мотнув головой, снова смотою на зеркало, где уже ничего нет, кроме смеющегося Адри. Обнимаю его за плечи, целую в шею и тяну обратно в ванную. Показалось.
- И, знаешь, - снова возвращаясь к теме, произношу я, - сходи к ней прямо сегодня, но не в таком виде, - снова провожу пальцами по его шее, задирая голову и целуя в подбородок, - я дам тебе свой шарф, он все скроет. Избавь ее от необязательной боли, так всем будет лучше.
Волосы…. Волосы, мать его… да я к ним никого не подпускаю, волком рычу – помнится Мел еще долго дулась. Когда она попыталась мне прядь с глаз убрать, а я ее по ручке загребущей шлепнул - а тут, черт, Ник, на тебя все кроме руки поднимется! Но это так. к слову. Короче, поддаюсь ему, вдыхая запах шампуня – нотки шоколада и клубники сочетаются весьма и весьма аппетитно. И не спрашивайте, почему люблю детские шампуни… ибо ответ довольно банален: они «без слез». И пахнут вкууусно. Бля, детство в жопе заиграло, а балалайкой я еще не обзавелся. Но это ненадолго. И, правда, балалайка не совсем моя.
Фыркая. Никогда бы не подумал, что мои непослушные волосы могут кому-то поддаваться. Даже в ванной, хоть я и пытался десятки, нет, сотни раз навести себе какой-нибудь шухер, создать там парик судьи или бород козлиную… увы и ах – не быть мне парикмахером. А ведь касания к голове так приятны… так… просто урурур, чувак, выходи за меня ну – даже и забыл я тот момент, что позволял Мел чесать мне голову, когда они впервые пришли к нам в гости. Хотя… голова не волосы. Это иное…
А потом я смотрю в зеркало и смеюсь. Краем глаза мечтаю темную фигуру, вот только обернувшись, понимаю, что это просто тень на стене. Фыркаю, улыбаюсь и хохочу во весь голос, поворачиваясь то так, то эдак, красуясь своими рогами и даже пару раз фыркнув аки сохатый. А потом возвращаюсь в ванную, слушаю его слова и решаю, что стоит немного разъяснить ситуацию. Сааамую малость. Обнимаю, снова его целую. Хотя сам не так давно нежился от мягких, таких нежных поцелуев. Прощен, прощен ты… хотя, если честно, о е даже доставляют эти знаки принадлежности, нужности, некоей, мм… важности. Решаю, что это не гуд – что только я украшен этими синяками, так что скольжу губами вниз, по шее на спину, провожу губами по лопатке, а потом приоткрываю рот, чтобы потом, спустя несколько мину на его спине оставить тоже фиолетовый такой засос, снова чтобы отомстить. А потом тихо-тихо начинаю:
- Ты меня еще в поезде зацепил. Такой спокойный, задорный теплый… потрясающий просто. Не буду оправдываться или рассказывать что-либо еще, но просто знай, Ник, что такого как ты сейчас отпускать было бы глупостью мне тоже сейчас очень, очень хорошо… - улыбаюсь, он снова поворачивается ко мне лицом ведь надо бы сметь шампунь. Коротко его целую, чтобы потом медленно так опуститься в воду, притягивая его за собой, задерживая дыхание и целуя уже так, словно бы на грани воды и воздуха. Я под водой, она над ней. Неудобно, вода забивается в рот, горько… но интересно. Непривычно, необычно… приходится вылезти, совсем неромантично отплеваться и кивнуть:
- Я ей не изменял. Не считаю это изменой. Хотя бы потому, что душой я был только с тобой. Но я расстанусь. И хочу, чтобы ты это видел, Ник. А засосы, так уж и быть спрячу.
С замиранием сердца слушаю все, что он говорит, старясь хоть как-то укоротить эту здоровенную идиотскую улыбку. В этот момет я сам себе напоминаю какого-то дурака, который лыбится, краснеет и ковыряет собственную коленку. Конечно, это неописуемо приятно слышать, что даже в электричке он не притворялся. Но это своеобразное признание порождает новые порции вопросв и недомолвок, но я старательно держу их в себе, ведь сам обещал не устраивать вечер выяснения отношений. Чувствую, что вода начинает остывать, и спешу закончить водные процедуры, пока не стало совсем холодно. Выгибаю спину, наклоняюсь, чтобы выдернуть пробку и тем самым буквально вжимаюсь в его пах. Губы трогает легкая улыбка, а я в глубине души надеюсь, что ему там сейчас ну о-очень хорошо.
Встаю и тяну его за собой. Старательно смываю с него пену, лаская его руки, спину, ухмыляюсь и хватаю за задницу, подарив этой прекрасной половинке звонкий шлепок, а ему - подмигиваение. Закончив, выскакиваю из ванны, чуть не поскользнувшись на мокром полу, беру мягкое плотенце, старательно вытираю его им, беру следующее и оборачиваю его, как заворачивают маленьких детей. Подхожу ближе, чуть приседаю и обхватываю его в зоне пятой точки руками, поднимаю и ставлю на пол. Касаюсь губами щеки, беру свое плотенце и еще раз шлепаю по заднице, указывая на дверь, мол, "полный вперед". Выхожу из ванной следом за ним, надеваю белье и швыряю ему еще одни свои трусы, благо размер у нас одинковый, что весьма кстати, ведь я теперь спокойно могу пионерить его вещи. Стаскиваю с кровати простыню, не дав ему себе помочь, стелю новую, а старую отправляю в корзину для белья, которую уговорил его купить в прошлые выходные.
Лезу обратно под одело, поманив его за собой, жмусь к нему, а свободной рукой достаю из тумбы пачку кексов. Завтрак в постель, сэр.
- Почему ты хочешь, чтобы я это видел? - спрашиваю я, откусив большой кусок кекса. - Я и так верю тебе. Тем более, вам неплохо было бы остаться друзьями, если она, конечно, не сорвет с тебя шарф.
Целую его в уголок губ и устраиваюсь по-удобнее. Разглядываю стены, потолок, пытась поверить то, что это действительно происходит. Ведь еще вчера я был на него зол, стоил хитрые планы мести, а сейчас уже нежусь в его объятьях, а он прошлой обиды не осталось и следа, хотя немого горьковатый привкус еще остался. Но все это - лишь впорос времени и уже через несколько дней я буду в мыслях о нем прыгать по цветочным полям и ловить сочком разноцветных бабочек. Переплетаю наши пальцы, стаюсь наконец выдохнуть и отдаться ему полностью, без остатка.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |