Поттер-Фанфикшн 48 страница

Мы так давно идем. Я дрожу, слабость накатывает. Но в руке — чужая ладонь, которая ведет меня через твой туннель. И я иду, не спуская с тебя глаз.

Я знала, что здесь будет трудно. Я знала, что будет горько. Но я не была готова к тебе такому. Ползущему на коленях, с седыми волосами, разбивающему лицо и руки, воющему. Я уже слышала этот твой крик — на кладбище. Я не могу смотреть на тень твоей Джинни, потому что должна помочь тебе. Мне кажется, что мой слух не выдержит твоих стенаний. Но я должна, потому что я вижу тебя.

Ты не идешь — ползешь, словно цепляясь за меня. Так долго, так больно мы двигаемся к неяркому, но все же свету. И ты застываешь, глядя на своих детей, спящих в комнате. И я слышу, как ты дышишь глубже, как твое горло перестает сжиматься в рыданиях. И в глазах твоих — свет. Я готова плакать и прыгать от счастья от этой слабой надежды. Но нет сил, я еле двигаюсь. Руки горят, я слизываю кровь с губ.

Я сижу рядом с тобой. Мы вместе смотрим на твоих детей. Ты плачешь — не кричишь, просто плачешь, склонив голову к коленям. Седые волосы падают на лоб. Если бы я могла, я бы погладила тебя по голове. Я бы утешила тебя. Я бы хотела видеть твои глаза, но перед моими — дымка и туман.

Я не знаю, когда же будет конец. Я не знаю, как встать. Я понимаю, что больше не могу идти. Я чувствую, как хватка чужой руки, ведущей меня через твою тьму, слабеет с каждой секундой.

Гарри! Неужели это все? Неужели я не смогу?! Гарри! Посмотри на меня, я хочу видеть твои глаза. Я не верю, что ты сдался. Я хочу видеть твои глаза — любимые, единственные, добрые. В них никогда не было и не будет ненависти и злобы. Потому что в тебе до сих пор живет тот мальчишка, что встретил меня в самом начале этого вечного по своей длине туннеля. Недолюбленный, недоласканный, лишенный заботы. Я бы хотела дать тебе это, Гарри.

Твои глаза. Я давно не видела в них столько… надежды? Решимости? Откуда в тебе сейчас силы? Я чувствую твои руки на своих плечах. Ты поднимаешь меня, ты ведешь меня прочь, словно глазами говоря — уходи. Но я не уйду без тебя.

Ты видишь, Гарри? Ты видишь этот свет, из-за которого болят глаза? Ты видишь, не отворачивайся. Я не смогу дойти сама, потому что твой туннель отнял у меня все силы. Потому что это твой туннель, и лишь ты знаешь, как из него выйти. Теперь я понимаю это. Тебе придется вывести меня. Не мне — тебя, а тебе — меня. Вот в чем была моя миссия, Гарри. Я — твой источник.

Твои зеленые глаза. Твои. Именно твои. Они поглощают свет, к которому ты с каждым шагом все ближе. Какой он, твой свет, освобожденный мной? Что в нем? Я не вижу, потому что мои глаза уже не видят ничего, только свет. Но я знаю — это твой свет, подаренный мной. И ты не бросишь меня. А значит — мы выйдем вместе.

Чужая рука почти неощутима. Зато твоя — как наяву. И слепящий глаза свет. И твои глаза — зеленые, полные надежды.

Глава 7. Тедди Ремус Люпин.

Наверное, это было странно, но Люпин уже два дня не заходил к крестному. И хотя вчера его мучило какое-то беспокойство, он не смог уйти — Мари плохо себя чувствовала и вообще была в отвратительном настроении.

Тедди отложил газету — на первой полосе заместитель Министра сообщал, что в последние дни отмечен спад активности оборотней — и встал. Было раннее утро, Мари-Виктуар спала, и Тедди решил ненадолго все же сходить к Гарри. Благо, крестный еще не успел осуществить свою сумасшедшую идею по опутыванию всех домов заклинанием Хранителя.

В доме Гермионы было тихо и будто пусто. Люпин поднялся в спальню крестного и на секунду замер — на кровати спала Гермиона, закутанная в одеяло. Где может быть в таком случае Гарри?

Ответ пришел тут же — с улицы донесся смех Альбуса. Тедди вернулся в гостиную и открыл дверь на улицу. Свет сначала ослепил его — ночью выпал снег, покрыв все вокруг пушистыми сугробами.

На ступеньках, завернувшись в плед, сидел Гарри Поттер, а во дворе резвился Ал, падая в снег или подбрасывая его в воздух.

Люпин сделал шаг к крестному и только тут понял, что тот курит. Вот это была новость…

— Тедди, Тедди! — закричал Альбус, махая ему рукой. Гарри обернулся, и Люпин увидел его бледное, с запавшими щеками лицо. Но глаза за стеклами очков… Они жили. Жили так, как никогда не видел Люпин. Даже когда Джинни была рядом с крестным, подобного света в зеленых глазах не было.

Где тогда Люпин мог видеть такой взгляд? Конечно, на фотографиях! На фотографиях первого года в Хогвартсе… Только сейчас это были взрослые глаза. В них читалась… растерянность?

— Привет, — Гарри поплотнее закутался в плед и потушил сигарету. Люпин достал палочку, притянул себе диванную подушку из гостиной и сел рядом с крестным.

— Не знал, что ты куришь, — Тедди следил глазами за Альбусом — мальчик насыпал целую гору снега, собрав его, наверное, с половины двора, и теперь готовился с разбегу в него плюхнуться.

— Я тоже, — усмехнулся Гарри. Люпин чувствовал, что его знобит под пледом.

— Ты болен, Гарри? — обеспокоенно спросил Тедди, хотя был уверен, что нет. Крестный здоров, причем впервые за долгие годы.

— Нет, просто слабость, — покачал головой Гарри. Тедди с грустью посмотрел на седые виски этого еще довольно молодого мужчины. — Как твои дела? Как Мари?

Люпин чуть улыбнулся: он ведь еще так и не сообщил крестному о своем будущем отцовстве. Теперь сказал — и увидел, как вспышка счастья появилась на лице Гарри, как на мгновения загорелись его глаза.

— Это замечательно, — улыбнулся крестный, освободив руку из-под пледа и похлопав Люпина по плечу. — Даже в этом ты похож на отца…

— Папа! Я здесь… — Альбус выбрался из сугроба, с ног до головы покрытый снегом, с залепленными стеклами очков, в съехавшей на затылок шапочке.

Тедди неверяще смотрел на крестного: Гарри никогда раньше не говорил об отце Теда. Вот так, просто, без надрыва. Что произошло? Что за чудо произошло за эти дни, что Гарри вдруг… освободился?

— Вы уже решили, как назовете? — Гарри следил глазами за тем, как Альбус пытается слепить снеговика.

Тедди улыбнулся:

— Мари-Виктуар сказала, что если будет девочка, то она хочет назвать ее…

— Нимфадорой? — подсказал Гарри, усмехаясь. Люпин лишь кивнул, пряча смеющиеся глаза.

— Она много раз говорила, что ей нравятся необычные имена… Надеюсь, у нас будет мальчик, — Тедди начал замерзать — взмахнул палочкой и направил на них с крестным теплый воздух. — Я бы хотел назвать его Сириусом…

— Почему? — зеленые глаза смотрят без привычного надрыва, со… смирением?

— Ну, я все-таки Блэк, о чем нередко говорила бабушка. И мой ребенок будет Блэком. И мне бы хотелось, чтобы он носил имя одного из самых смелых представителей этой семьи… Как ты думаешь?

Гарри кивнул, поправляя очки на носу:

— Это будет замечательно. Сириус Люпин…

Они замолчали, Тедди исподволь наблюдал за крестным. Он все еще дрожал, но, кажется, не обращал на это внимания. Или даже получал удовольствие. Гарри глубоко дышал, с каким-то блаженством выпуская воздух.

Он привалился плечом к перилам, прикрывая глаза, словно они у него болели от света.

— Что слышно об оборотнях?

Гарри пожал плечами, не открывая глаз:

— Говорят, они затаились. Опять что-то готовят…

Люпин кивнул:

— Ты собираешься накрывать дома заклятием Хранителя Тайны?

Гарри покачал головой:

— Разве это поможет? Нам уже известен пример действия этого заклятия… Если мои враги решат до меня добраться, они найдут способ…

Тедди нахмурился, а Гарри взглянул на него спокойными глазами:

— Я устал прятаться, я устал бояться. Знаешь, мне уже хочется, чтобы они меня поймали. Я готов принять бой, я готов сражаться со своими врагами. Хватит прятаться, хватит бояться — за себя и за своих родных.

— Гарри… — неверяще проговорил Люпин, повернувшись к крестному. — Они не пощадят тебя, им неведома честь, прощение…. Это просто самоубийство.

— Нет, Тедди, это просто принятие того, что все равно рано или поздно случится, — Гарри встал, запахивая плед. — Альбус, пойдем в дом.

Мальчик побежал к отцу, стряхивая с себя снег и улыбаясь. Они втроем вошли в теплую гостиную. Тедди обратил внимание, что Гарри двигается медленно, несмело. Он действительно был слаб, словно после долгой и тяжелой болезни.

— Чур я готовлю тосты! — Ал скинул варежки и шапку, снял куртку, бросив все на пол посреди гостиной, и помчался на кухню. Гарри усмехнулся, достал свою палочку и зажег в камине огонь, видимо, чтобы согреться. Он не снял с плеч плед и так прошел вслед за Альбусом на кухню.

На столе лежали в беспорядке карандаши и рисунки Ала. Тедди взял один из листов и улыбнулся: мальчик научился пользоваться волшебными мелками. Фигурки на картинке двигались.

— Черт… — Люпин даже сел, понимая, на что он смотрит. Вот Гарри Поттер с вытянутой палочкой. Сбоку — что-то, похожее на «Нору». А на земле перед аккуратно вырисованной фигуркой крестного — наполовину собака, наполовину человек с желтыми глазами. На кончике палочки Гарри — зеленый огонек.

Люпин нашел взглядом огрызок зеленого карандаша — он закончился, наверное, именно на этом рисунке.

— Привет, Тед.

Он поднял глаза — по лестнице спускалась, держась за перила, сонная Гермиона.

— Привет, — Люпин отложил рисунок и поднялся. — Ты как себя чувствуешь? Такая бледная…

— Все нормально, — она приняла с благодарностью его руку, когда Тедди помог ей спуститься.

— Да уж, я даже почти поверил, — Люпин видел искусанные губы Гермионы. — Что тут происходит? Гарри тоже выглядит так, будто долго и тяжело болел…

Гермиона слабо улыбнулась:

— Где он?

— На кухне — готовят с Альбусом завтрак.

Она кивнула и, наверное, собиралась пойти туда, но тут в дверях появился сам Гарри. Люпин видел, как встретились их с Гермионой взгляды, как дрогнули ее сжатые руки. Плед упал с плеч Гарри. И они просто смотрели друг на друга. Тедди почувствовал себя лишним, но боялся двинуться, чтобы не привлечь к себе внимания.

— Тосты готовы, па! — влетел в гостиную Альбус, облаченный в длинный фартук Гермионы, который волочился по полу, на руках — прихватки-варежки.

Гарри погладил мальчика по голове, но взгляда от Гермионы не отвел.

— Ал, а у тебя есть что-нибудь шоколадное? — Люпин шагнул к мальчику. Тот кивнул и пошаркал на кухню. Тедди пошел за ним, оставляя Гарри и Гермиону наедине. Неизвестно, что тут произошло, но что-то хорошее, судя по тому, каким сегодня был Гарри и как на него смотрела Гермиона.

— Ал, а что это ты там изобразил на картинке? Папу и какого-то странного человека… — Люпин сел за стол, глядя, как Альбус достает из шкафчика коробку с шоколадными лягушками.

— Вот, бери, только, правда, тут всего две осталось… — мальчик положил коробку на стол и снял свои нелепые варежки. — Это я нарисовал, как папа сражается с теми, кто убил маму…

Люпин даже не знал, что ответить. Если добрый и милый мальчик начинает рисовать сцены расправы над врагами отца — это уже настораживает.

— Альбус, почему именно это?

Он мягко улыбнулся, залезая на высокий табурет:

— Потому что папа так хотел…

— В смысле?

Мальчик лишь пожал плечами, запуская руку в вазу с драже Берти Ботс.

— Просто папа так хотел.

Люпин покачал головой, совершенно переставая понимать, что происходит в этом доме.

— Ладно, давай, Ал, свои тосты, я бы не отказался от завтрака.

Глава 8. Поттеры.

Они опять были в больничном крыле. Что-то зачастили они в этом году в эти не сильно приятные стены.

Джеймс сидел у постели, на которой спала — спала ли? — Ксения. В ней ничего не изменилось — внешне. Не было бледности, не было теней под глазами. Она просто лежала, ее золотые волосы разметались по подушке, и в них играли отсветы факела, что горел в дальнем конце помещения.

Он смотрел на нее и ждал. Ждал, что она проснется. Ждал, что вернется Роза, которая грозилась прибить Манчилли к стенке, но узнать, как все прошло и что с их родителями. Ждал, как ждал половину ночи, сидя на каменном выступе у кабинета директора.

Какое же облегчение он испытал, когда горгулья повернулась, и в коридор ступила Ксения. Ее поддерживал Манчилли, но она шла, сама. Непомерная усталость была в ее взгляде, в движениях, в каждом жесте. И Джеймс подхватил ее на руки, отнес сюда, в обитель мадам Помфри, и бережно положил на кровать.

Он ни о чем ее не спросил, потому что ее усталый, но спокойный взгляд был для него понятнее любых слов. Потом мадам Помфри вытолкала их за ширму — тут был Скорпиус, а потом примчались и Лили с Розой. Школьная целительница если и хотела что-то возразить, — толпа учеников в пять утра ввалилась в больничное крыло — то оставила все при себе, увидев, как покорно и тихо они стоят, ожидая вестей.

Наверное, мадам Помфри знала больше них о том, что значит быть целителем душ и совершить магию проводника, поскольку она с благоговением и чрезмерной заботой, каких еще не видел Джеймс, ухаживала за Ксенией. Девушку погрузили в сон, но старшая целительница постоянно подходила, проверяла пульс, свершала какие-то заклинания над слизеринкой. И уходила. На лице мадам Помфри была бездна эмоций — она будто впервые в своей жизни увидела что-то, что было равно чуду исцеления. Наверное, то, на что решилась Ксения, и было чудом.

Рядом тихо вздохнула Лили. Она сидела на соседней кровати, глядя на свои сложенные на коленях руки. Малфой играл палочкой между пальцами, иногда поглядывая на Джеймса. Они обменивались взглядами, безмолвно общаясь.

Гриффиндорец увидел, как за окном медленно встает солнце нового дня. Рассвет тенями лег на лицо Ксении. Наверное, они зря здесь сидели, потому что Ксения не проснется, пока мадам Помфри не решит, что та уже набралась сил. Но он не мог уйти от нее, от девушки, которую он так любил, от той, что спасла (он верил, что спасла!) его отца, пожертвовав (по-другому он сказать не мог) частью себя.

Из своего кабинета вышла мадам Помфри с очередным пузырьком с зельем. Она посмотрела на застывшую Лили и покачала головой:

— Мисс Поттер, идите и отдохните. Все равно мисс Верди еще несколько дней не будет полностью просыпаться, — в который раз уже сказала целительница, подходя к постели. Джеймс уже привычно встал и отошел на пару шагов, чтобы со стороны смотреть, как мадам Помфри приподымает Ксению, пробудив ее лишь настолько, чтобы та могла глотать. Она не открыла глаза — лишь покорно пила что-то, наверное, не очень приятное на вкус.

Джеймс почти не дышал в тот момент, когда она пила, — он глупо надеялся, что, вопреки словам мадам Помфри, Ксения откроет глаза и посмотрит на него. Он боялся пропустить этот взгляд, который принес бы чуточку облегчения.

— Лили, пойдем, тебе действительно нужно отдохнуть.

Джеймс обернулся — Малфой заботливо взял девушку за плечи. Она не сопротивлялась, лишь бросила взгляд на брата.

— Если будут новости, я тебе скажу, — тихо проговорил Джеймс, провожая их взглядом. Потом снова повернулся к постели, где лежала Ксения. Мадам Помфри аккуратно укрыла девушку и тихо удалилась.

Джеймс сел подле ее постели, оперся локтями о кровать, не спуская взгляда с девушки. Он взял ее за холодную руку и опустил голову на локти, чувствуя, что сам очень устал. Глаза постепенно сомкнулись, и он уснул.

Был рассвет, но темно. Вместо солнца — желтая луна среди облаков. В озере отражается ее призрачный свет. Была зима, но трава зеленела на склоне, а деревья шелестели листвой. Он мог слышать этот шелест. Он ждал, когда появится движение, хоть намек, потому что на этом склоне он никогда не бывал один.

Да, вот кто-то идет. Он теперь знает, кто они, чьи глаза смотрят на него из тел животных.

Впереди гордо шла лань, ее стройные ноги передвигались, едва касаясь травы. Она смотрела на Джеймса, зеленые глаза — глаза отца — лучились светом. Теплом. Надеждой. Добротой. Она остановилась, улыбаясь, мерно дыша. Потом снова пошла. Впервые она так близко подходила. Казалось, он может протянуть руку и погладить ее.

Джеймс повернулся — из гущи листвы выступил олень. Сохатый. Его рога отражали луну, словно были хрустальными. Он легко подбежал к лани, встал рядом, взглянул на Джеймса.

Потом появился пес. Бродяга. С синими, задорными глазами. Казалось, что он безмерно счастлив. Он слегка укусил за заднюю ногу оленя, вызвав недовольное покачивание рогами. Он потерся о бок лани, весело подмигивая. Он был рад, он был полон радости.

Волк, как всегда, пришел последним. Лунатик. Он шел мерно, медленно, устало неся свою седую голову. Но и он был доволен, желтые человеческие глаза блестели, в них купалась полная луна. Волк сел у ног лани и тоже посмотрел на Джеймса. Спокойно. Тепло. Умиротворенно.

Джеймс хотел до них дотронуться. Но не мог. Тогда он заговорил: «Сохатый…». И был услышан. Олень чуть наклонил голову, рога засеребрились. Он сделал шаг вперед, стук копыта отдался тихой радостью в сердце Джеймса. Он протянул руку, надеясь коснуться влажного носа, но странно — рука прошла сквозь оленя. Но Сохатый улыбался. Значит, так и должно быть? Значит, они лишь воображение, лишь тени…

«Бродяга». Пес подпрыгнул, хвост его весело рассекал воздух. Синие глаза смеялись. Как жаль, что этой пушистой шерсти нельзя коснуться.

«Лунатик». Волк опустился на передние лапы, устало поведя головой. Конечно, нелегко быть оборотнем. Нелегко быть им и после смерти.

Тени. Воспоминания. Но они приходили, они жили в нем, как эхо. Как эхо чужой жизни. И как отклик его собственной.

Он знал, почему они пришли, почему они радуются. Знал — и тоже радовался. Отец спасен, Ксения и Гермиона справились.

Джеймс сел на траву, совершенно четко понимая, что это лишь сон. Звери тоже опустились на склоне, пес помахивал хвостом. А Джеймс смотрел в лучистые глаза лани. Было спокойно, тихо, тепло. Это были друзья, которых можно не бояться. Он спал и чувствовал, как набирается сил, как ему становится спокойнее.

Сколько прошло времени: наверное, пара минут, но казалось, что часы. Пес вздрогнул и поднялся, оглядываясь. Волк же вскочил и тут же помчался куда-то в заросли. Олень резко повернулся, готовый защищать лань и, наверное, Джеймса. Только лань все еще смотрела на парня, взглядом говоря — все будет хорошо. Возникший страх и всколыхнувшаяся тревога постепенно уходили.

Джеймс вздрогнул, просыпаясь, когда олень стукнул копытами о землю.

Он открыл глаза и сразу же посмотрел на Ксению — она спала. За окном был день, неяркое солнце заглядывало краем за занавеску. Наверное, весь выпавший ночью снег растаял.

Джеймс потер руками лицо. Он понял — опять должно что-то произойти. Что-то, что так напугало и насторожило его друзей из снов. Они никогда не разводили панику по пустякам. Что? Опять оборотни? Скорее всего. Тем более что тени родителей отца так взволновались. Но с отцом ничего не случится, Джеймс был уверен. Не может случиться после всего, что уже произошло! Не может случиться, когда лань смотрит так спокойно, с такой надеждой, что теперь жила в сердце Джеймса.

— Джим…

Он вздрогнул и взглянул на Ксению. Она чуть улыбалась ему.

— Ты почему не спишь? — прошептал он, беря ее за руку и чуть подаваясь вперед. — Мадам Помфри сказала, что ты будешь спать еще несколько дней…

— И ты бы все это время был тут? Без сна и еды? — так же тихо спросила она, устало прикрывая глаза. — Джеймс, ты выглядишь ужасно. Наверное, еще хуже, чем я…

— Конечно, хуже, — фыркнул он, поглаживая ее прохладную ладонь, — ты всегда самая красивая…

— Наглый обманщик, — мягко ответила она. Ресницы дрогнули, но она не открыла глаз.

— Спи, не разговаривай…

— Тогда ты… перестань сам… во сне… разговаривать, — фраза девушке далась нелегко. — И… с твоим отцом… он… вывел ее…

— Что? — не понял Джеймс, но Ксения лишь устало покачала головой. Внешне в ней ничего не изменилось, возможно, она все же не утратила свой дар, со слабой надеждой думал он, поглаживая ее пальцы. Чувствует ли она, что изменилась?

Он поцеловал ее руку, прошептав:

— У тебя все получилось. Спи.

Она вздохнула, чуть двинувшись, и уснула. Он же снова стал смотреть на ее лицо, ни о чем не думая, ничего не загадывая.

— Поттер, уйдите, наконец, отсюда, — вырвал его из дремы негромкий голос за спиной. Рука потянула его за плечо от кровати.

Странно, но это была профессор МакГонагалл. Джеймс поднялся на ноги, пытаясь привести в норму свою одежду.

— Простите, профессор…

Она лишь сердито поджала губы и махнула рукой:

— Завтрак скоро закончится, или вы предпочитаете идти на занятия голодным? — сурово спросила она, но говорила все равно приглушенно. — Идите, от того, что вы тут сидите, ничего не изменится. Идите, я сказала!

Джеймс покорно кивнул, бросил последний взгляд на Ксению, безмятежно спящую на кровати, и пошел прочь.

Часть тринадцатая: Пойманные в сети.

Глава 1. Джеймс Поттер.

Странно, но даже после ночных бдений спать совершенно не хотелось. Хотя, если бы ему предложили выбрать: пойти поспать или сидеть на занятиях — он бы выбрал первый вариант.

Джеймс приподнял голову, беря в руки палочку и делая вид, что он тренируется, но сам смотрел, как в конце класса Фауст мучает Эмму Томас и Вернона Вейна. Ни у одного не получалось не только телесного Патронуса — вообще из их палочек вырывалось что-то несуразное и маловразумительное.

Рядом хмыкнул Малфой — он тоже не особо создавал впечатление прилежного ученика. Он лениво помахивал палочкой, выбрасывая в воздух сноп ярких искр.

— Интересно, о чем ты думаешь таком приятном? — Джеймс хмыкнул, повернувшись к другу.

— О том, что тебе сегодня влепят очередного «тролля»… Видишь, сколько у меня от этого счастья? — Скорпиус положил палочку и тоже посмотрел на жалкие попытки Эммы. — Хотя… Томас бы и такое счастье не помешало бы, но думаю, что ей уже ничто не поможет…

Джеймс лишь хмыкнул, опуская голову на руки и думая о Ксении в больничном крыле. После поспешно проглоченного завтрака он пытался снова ее проведать, но мадам Помфри его не пустила (видимо, не обошлось без профессора МакГонагалл). Ксения…

— Поттер, твой взгляд меня пугает… Ты неравнодушен к Фаусту? Он об этом знает? — Малфой занялся любимым делом, ухмыляясь от удовольствия.

— Отстань. Как там Лили? Она спала?

— Ну, да, часок вздремнула, — Скорпиус пожал плечами. — Уизли что-нибудь выяснила?

— Нет, Манчилли, видимо, завалился спать, равнодушное животное, и Роза его так и не дозвалась…

— Повезло Манчилли — она бы запросто прибила его к стене, — фыркнул Малфой. — Я видел ее на завтраке — шептались с Лили так, будто обсуждали как минимум спасение цивилизации вымирающих кизляков…

— Ну, мало ли… — пожал плечами Джеймс, сонно глядя на свою палочку. — Они же девчонки…

— Угу, — Малфой зевнул, прикрыв рот рукой и кидая взгляд на соседнюю парту, за которой тренировали заклинание девчонки с Рейвенкло. — А потом еще колобочек пришла, конфетами их угощала…

— Аманда, что ли? Интересно, она с Альбусом нашим не общается? — лениво проговорил Джеймс. — Скучно…

— О! Все ждал, когда же ты мне это скажешь, — Малфой с видом великого чудотворца достал из-под парты газету и, покосившись на Фауста, развернул на странице «Светской хроники». — Порадуйся…

Гриффиндорец без особо интереса воззрился на печатный текст, а потом даже подпрыгнул. «…Фриц Забини… будет обучаться на дому… его старшая сестра… суд состоится через две недели… замешана в похищении Лили Поттер… Дрейк Забини… вознаграждение… Астерия Малфой… Мы откладываем помолвку нашего сына вплоть до выяснения обстоятельств этого дела… мы надеемся… правосудие восторжествует. Не будем делать поспешных выводов…бла бла бла».

— Черт, Малфой, поздравляю, твой помолвка рассосалась, как прыщ на носу Филча, — улыбнулся Джеймс другу. — Лили это видела?

— Она мне и дала эту газетку, — Скорпиус выглядел довольным, как никогда. — Перед завтраком… Спектакль начался, актеры на сцену. Думаю, следующим шагом моих родителей будет выяснение того, что Забини-то вовсе не чистокровные… Что там обман закрался… В итоге, к осуждению Забини мои мамочка и папочка сделают вид, что вообще не были знакомы с этим запятнавшим себя семейством…

— А ты и рад, — Джеймс опустился обратно на парту, мечтая о том, чтобы занятия быстрее закончились.

— Конечно, все, что делается в мою пользу и по моему наитию, не может меня не радовать, — Скорпиус поднял взгляд и схватил палочку. — Вот и наша очередь…

— Поттер, Малфой! — Фауст в упор следил за студентами, пока те поднимались с мест и шли к нему через весь класс, чтобы показать свое владение Патронусом. У Джеймса четкого телесного защитника пока не получалось, но он был уверен, что сегодня обязательно выйдет. Ведь Ксения жива, отец поправляется…

— Итак, мистер Поттер, — Фауст отошел в сторону, давая студенту пространство. Джеймс глубоко вздохнул, выудил заранее приготовленное счастливое воспоминание, где фигурировало больничное крыло, приглушенный свет, Ксения и он сам, и сделал движение рукой, про себя четко произнося «Экспекто Патронум».

Он был уверен, что получится. Он же Поттер, а его отец умел вызывать защитника уже на третьем курсе! Да и счастливое воспоминание было сильным и свежим. Класс зашевелился, когда из палочки Джеймса вырвалось что-то большое и сверкающее. Не поскакало, не полетело — косолапо стало двигаться по воздуху. Медведь? Нет, огромный, медведеподобный пес медленно оплывал кабинет. Потом потух. Джеймс застыл, не веря в то, что у него вышло.

— Мистер Малфой, ваша очередь.

Скорпиус хмыкнул, отодвинул друга в сторону и даже как-то лениво выпустил в воздух своего Патронуса. Джеймс и весь класс охнули — с огромной скоростью воздух разрезали крылья грифа. Огромная птица сверкала, проносясь под потолком. А Джеймс как-то не поверил Малфою, что тот может легко вызвать Патронуса.

— Садитесь, вы меня сегодня удивили, жаль, нет такой отметки — «удивительно», поэтому получайте «выше ожидаемого»…

Друзья пожали плечами и вернулись за свою парту.

— Не понимаю, почему не «превосходно»? — пробурчал Джеймс, плюхнувшись на свое место.

— Может, выражение твоего лица в момент выполнения заклинания слишком красноречиво говорило о том, что у тебя за счастливое воспоминание? — усмехнулся Малфой, убирая палочку в карман и развалившись на стуле.

— Очень смешно, ха-ха, — Джеймс сощурил глаза в сторону двух слизеринок, что смотрели в их стороны. Девушки отвернулись. — Ну, теперь, по крайней мере, я не буду чувствовать себя идиотом рядом с Лили…

— При чем тут Лили? — насторожился сразу слизеринец.

— Да она летом уже научилась вызывать Патронуса, отец — хороший учитель по темной магии и защите от нее, — Джеймс потер шею. — Ее саламандра однажды меня чуть до нервного приступа не довела.

— Саламандра? Вот это да… — Скорпиус задумался. — Жаль, что Патронусы серебристые, а то бы насладились буйством красок… Когда уже колокол, сил больше нет смотреть на муки хаффлпаффца?! Смотри, Поттер, еще чуть-чуть, и родится ежик, будет у тебя конкурент по части…

Дата добавления: 2015-09-29