Она нагнала его в саду и заставила повернуться к себе:
— Нет, Гарри Поттер, — прошептала она, упрямо глядя в его немного удивленное лицо, — я не позволю тебе так просто уйти. Если ты сдался в борьбе за себя, то это не значит, что я тоже опущу руки… Я буду всегда рядом, я не позволю тебе уйти, когда ты уже столько пережил и выдержал! Ты можешь и дальше упрямиться и считать, что ты это заслужил, что уже ничего нельзя сделать, только ждать, когда твоя бездна поглотит тебя окончательно! Но, поверь, я тебе этого не позволю, потому что знаю — в тебе есть силы бороться! Ты — Гарри Поттер, ты можешь все, как бы ты это ни отрицал. И если у тебя закончатся силы, я дам тебе свои… Я буду сражаться за тебя, даже если ты мне это запретишь. Ты не сможешь выкинуть меня из своей жизни, я не позволю…
Он молча смотрел на нее, лишь глубоко дышал.
— Ты не понимаешь, Гермиона. Это ошибка, все — ошибка, — проговорил он, отводя взгляд. — У тебя своя жизнь, а у меня…
— Мерлин, Гарри, неужели ты не понимаешь?! — она схватила его плечи, чуть встряхнув. — У нас теперь одна жизнь на двоих! Я не смогу без тебя, и ты не сможешь без меня! Я не сплю ночью, если тебя нет рядом! Ты кричишь во сне, если я не держу тебя в объятиях! Неужели ты еще не понял?! Ты теперь моя жизнь! Ты! Единственный!
— Дети… — пробормотал он.
— Я знаю, — она стала говорить тише. — Я знаю, что все это сложно, что прошло мало времени, но ведь Рон был прав, ты же видишь… Он дал нам шанс, он дал тебе шанс. Возможно, он знал тебя даже лучше, чем ты сам или я…
Гарри замотал головой, отворачиваясь, словно снова выгоняя ее из своего мира. Гермиона заставила его повернуться к себе:
— Я всегда была больше нужна Рону, чем тебе. Ты всегда был самостоятельным, всегда был сильным. Ты справлялся сам, — она говорила уже тише, мягко держа за холодную руку. — Ты всегда оставался собой, Гарри… Единственный, самый близкий. Но самый далекий… Не отказывайся от меня, Гарри, не отказывайся от того шанса, что дал нам Рон… Не отворачивайся от меня, когда мы оба так нужны друг другу…
Он лишь покачал головой, отстранился:
— Все это лишь слова. Я не могу. Есть твой брак, есть твои и мои дети. Есть Уизли… И есть то, с чем тебе не под силу справиться… Есть мой собственный ад, и он никогда меня не оставит. Он только затянет меня. Если ты будешь рядом, он уничтожит и тебя….
Гермиона беспомощно смотрела, как он уходит, ссутулив спину. Нет, она не оставит его одного.
Гермиона потеребила обручальное кольцо на пальце. Рон, как же мне быть? Что ты хотел, оставляя нас одних в этом пустом и разрушенном мире? И как мне достучаться до Гарри, как пробить стену, что он воздвиг вокруг себя?
Наверное, Рон смог бы это сделать. Значит, сможет и она.
Глава 7. Тедди Ремус Люпин.
Это был странный и безумный день. Наверное, самый необыкновенный в его жизни. Даже если вспоминать тот случай, когда Мари-Виктуар поцеловала его на виду всей платформы девять и три четверти.
— Тед?
Бабушка поднялась из кресла, когда молодой человек неуверенной походкой вышел из камина. Наверное, она была немного напугана, потому что Люпин редко заявлялся без предупреждения, да еще в таком виде, словно подрался. Ну, или наткнулся на особенно пыльную стену. Или забыл причесаться.
Ах, да, ведь у него сейчас ярко-синие волосы и фиолетовые зрачки, вспомнил Тедди, улыбаясь Андромеде и делая три довольно уверенных шага.
— Тед, ты пьян?
Да, наверное, его поведение казалось бабушке странным.
— Нет, — Люпин сел, глядя на Андромеду глазами сумасшедшего. — Я не пьян, я вообще не пил. Ну, бутылку сливочного пива не стоит считать…
— Тогда объясни мне, пожалуйста, что — это? — она указала на волосы внука и его потрепанный вид. — Где ты был?
Люпин слабо улыбнулся:
— Был я много где. На работе, у Гарри, у мистера Уизли, дома…
— Тед, если ты думаешь, что я от тебя отстану, то ты глубоко ошибаешься, — бабушка сурово поджала губы. — В чем причина таких кардинальных изменений в тебе? А главное — что за странное выражение лица?
— Ба, — блаженно простонал Тедди, откидывая голову на спинку. — Не надо только меня ругать. Не порть мне лучший день в жизни…
— То есть лучший день в твоей жизни — это когда ты стал похожим на сумасшедшего фаната «Ведьмоков»?
— Бабушка, ты знаешь рок-группу «Ведьмоки»? — улыбнулся Тедди, пытаясь придать своему лицу обычное выражение. Но не получилось, да и не могло.
— Тед, не надо делать из меня древнюю старуху, помешанную на вязании, — попросила Андромеда, складывая в корзину спицы и наполовину связанный джемпер. — Ну, и что же все-таки стряслось? Мари-Виктуар накормила тебя, наконец, сносным обедом?
Люпин опять улыбнулся, глядя на бабушку. Как же ей сказать?
— Она всегда кормит меня очень вкусно, — заметил Тедди, почесывая макушку. — Просто…
— Тед, ты же знаешь, это твое любимое слово «просто» выводит меня из себя, — проворчала бабушка, садясь рядом.
— Это не мое, это Гарри…
— Да-да, это я и так знаю, но на твоего крестного я повлиять не могу, но от тебя не отступлюсь, пусть ты хоть Министром магии станешь…
— Ба, меньше надо читать книжек, — Тедди протянул руку и взял со столика «Диадему» Пруэтт. — О, нет, только не это… — простонал он, отодвигая от себя книгу. — И здесь она меня достала…
— Мари-Виктуар пригласила меня на премьеру, поэтому я должна была прочесть первоисточник, — заметила Андромеда. — И ты отклонился от темы. Что с твоими волосами? Если бы ты все еще учился в школе, я бы тебя поняла, твоя мама очень любила такие фокусы в школьные годы… Но ты уже не мальчик….
— Бабушка, — Тедди усмехнулся, — чем тебе не нравится? По-моему, стильно, а главное — выделяет меня из толпы…
— С каких пор ты решил выделяться из толпы? — изумилась Андромеда. — Ты всегда старался быть незаметным и тихим, сироткой и одиночкой… Слава Мерлину, Мари-Виктуар тебя хотя бы немного изменила… Хотя твои яркие рубашки…
Тедди посмотрел на свою кремовую рубашку, выглядывавшую из-под жилета, но промолчал.
— Надеюсь, ты не собираешься ходить в таком виде?
Люпин усмехнулся:
— Собираюсь.
Бабушка выглядела шокированной:
— Тед, что с тобой? И как долго это будет продолжаться?
— Девять месяцев, — просто ответил Тедди, — хотя нет, меньше, где-то восемь и еще чуть-чуть…
Бабушка выронила из рук книгу, которую перекладывала на столе.
— Только не говори мне, что это то, о чем я подумала…
— Откуда же я знаю, о чем ты подумала? — ухмыльнулся Тедди, вставая и подбирая «Диадему».
— Тед, перестань темнить, говори прямо!
— Я тебе прямо и сказал, — рассмеялся Люпин, обнимая бабушку и целуя в щеку. — Мари ждет ребенка.
Андромеда выдала такой поток из сочетания непроизносимых отдельно магических слов, что Тедди не смог сдержать улыбку, глядя на раскрасневшуюся бабушку.
— Это значит: я безумно рада?
— Нет, это значит, что я слишком молода, чтобы стать прабабушкой, а вы с Мари-Виктуар слишком молоды, чтобы быть родителями! — Андромеда высвободилась из рук внука и села в кресло, поджав губы. — И вы не женаты…
Люпин тоже сел, все еще блаженно улыбаясь. Он знал бабушку — она не сердилась, а просто была ошеломлена. Как и он сам.
— Почти о том же, только более эмоционально, мне сказала Мари…
— Зная твою невесту, я могу представить себе целый спектакль, — фыркнула Андромеда. — Неудивительно, что ты вывалился из моего камина с таким фигуральным выражением на лице…
— О, она просто немного… потрясена, — улыбнулся Тедди. — Она начала с того, что я испортил ее театральную карьеру, продолжила тем, что мы не женаты, а закончила на том, что даже не представляет, как мы назовем малыша!
— А ты все время молчал и только поддакивал, — покачала головой Андромеда, с осуждением глядя на внука. — Никуда ее карьера не денется, да и не ты один виноват, или Флер и Билл не объяснили девочке, откуда берутся дети?
— Ба, — рассмеялся Тедди. — Ты же знаешь, какая она эмоциональная…
— Знаю, и ее эмоции только повредят ребенку. Где-то у меня были убраны старые вещи, что мы покупали в Париже для твоей мамы, когда она родилась… Кроватку можно взять у Гарри, у Альбуса была очень милая…
— Бабушка…
— Вам стоит пожениться, иначе, боюсь, все будет как-то странно…
— Бабушка.
— Думаю, когда родится ребенок, мне придется бросить свой сад и переселиться к вам, чтобы показать, как нужно…
— Бабушка! — рассмеялся Тедди, вставая и опускаясь рядом с креслом Андромеды. — Бабушка, остановись, — он пытался перебороть смех. — Я тебя прошу, остановись…
— Кстати, а почему ты здесь? Почему не с Мари?
Люпин смущенно улыбнулся, поднимаясь с пола:
— Мари меня выгнала.
— Что?
— Она была вся в растрепанных чувствах, сказала, что поскольку я не выказал должного раскаяния по поводу того, что ей придется бросить сцену и вязать носочки, то она хочет побыть одна…
— То есть ты не обрадовался? — сердито сощурившись, спросила Андромеда.
— Обрадовался! — даже обиделся Тедди. — Мы чуть не убились, когда я вертел ее по комнате! Ты же видишь, что приключилось с моей головой… Просто это же Мари… Она сказала, что не желает, чтобы я видел ее с опухшими от слез глазами…
— Что же будет, когда она станет кругленькой и пухленькой? — нахмурилась Андромеда. — Спрячется ото всех?
Люпин лишь пожал плечами.
— Ну, и что ты сидишь? — вдруг вскрикнула бабушка.
— А что мне делать?
— Иди домой, сейчас же!
— Но, ба… — растерялся Тедди.
— Только не надо мне слов Мари-Виктуар, беременные женщины обычно очень импульсивны: что-нибудь скажут, а через три минуты уже жалеют об этом. Даю голову моего пса на отсечение, что она сейчас сидит и бьет подушку, злясь, что ты ушел…
— Я хотел еще зайти к Гарри…
— Переживет твой Гарри день без тебя, — Андромеда буквально толкала внука к камину. — До чего же вы, молодежь, глупы…
Тедди усмехнулся и покорно отправился домой.
Мари действительно злилась: она вышагивала по гостиной, пиная каждый раз диванную подушку. Когда Тедди вошел, она зло на него посмотрела — и метнула этой подушкой ему в лицо. Люпин успел поймать ее и откинуть.
— Ну, и где ты был?! У крестного?
— Нет, у бабушки, — Тед медленно подходил к девушке. — Ты же сама меня выгнала…
— А ты и рад, — огрызнулась Мари, отворачиваясь. — И что же твоя бабушка сказала? Небось, что я во всем виновата?
— В чем же? — Тедди подошел к ней сзади и обнял, прижимая к себе. Он сложил ладони на ее пока еще плоском животе, где билась жизнь их малыша.
— Да во всем, — надув губы, ответила Мари.
— Нет, бабушка вспоминала, куда убрала детские вещи из Парижа, думала о том, что нужно взять кроватку у Гарри, и мечтала о том прекрасном времени, когда станет прабабушкой… — Люпин потерся подбородком о затылок любимой девушки, улыбаясь. — И о том времени, когда ты будешь пухленькой и кругленькой…
— Люпин! — она резко повернулась в его руках. — Я не хочу быть пухленькой! Я буду ужасной! И ты перестанешь меня любить!
Тедди покачал головой:
— Я буду любить тебя любой. Тем более, когда будешь носить нашего малыша… — он поцеловал ее в кончик носа. — Ты кому-нибудь еще говорила?
— Нет, — она опустила глаза. — Я не знаю, как…
— Ну, теперь можешь не беспокоиться. Я не просил бабушку хранить секрет, поэтому к вечеру жди наплыва гостей. Зная бабушку, удивлюсь, если к этому моменту половина Англии еще не знает о том, что она станет прабабушкой, — усмехнулся Люпин.
Глава 8. Поттеры.
Ксения заканчивала расставлять зелья в шкафчике больничного крыла, — бутылочки радостно перемещались вслед за ее палочкой — когда двери открылись, и вошла Гермиона Уизли.
Ксения не ждала ее так быстро, но была рада видеть. После обеда она отправила письмо подруге Гарри Поттера, попросив прийти и поговорить. Времени почти не оставалось.
— Здравствуйте, — слизеринка оставила зелья, заперев шкаф, и подошла к гостье.
Гермиона выглядела взволнованной, обеспокоенной, усталой.
— Я получила ваше письмо, — женщина огляделась, но больничное крыло было пустым и тихим.
— Да, я рада, что вы согласились поговорить. Думаю, мы вполне можем разговаривать прямо здесь, — Ксения указала на одну из кроватей и кресло рядом с ней. Гермиона опустилась в него, а слизеринка села на постель.
— Вы написали, что Гарри нужна помощь и вы знаете, как ему помочь, — Гермиона с надеждой смотрела на Ксению. — Вы же целитель так? Легилимент…
— Нет, не легилимент, — покачала головой Ксения. — Но — да, я целительница. И я, кажется, действительно знаю, как помочь Гарри Поттеру. Ведь вы видите, я уверена, как тьма поглощает его с каждым днем…
— Откуда вам это известно?
— Я умею чувствовать души…
Гермиона охнула, приложив ладонь ко рту и глядя на девушку широко открытыми глазами:
— Вы целитель душ? Не верится… Я читала, что подобные люди встречаются очень редко…
Ксения чуть улыбнулась:
— Я должна была родиться. Это было предсказано.
Гермиона подняла брови:
— Что значит — предсказано?
Ксения встала и повернулась вполоборота к женщине. Она никогда и никому еще не рассказывала об этом. Но время пришло. Пришло время исполнить свое предназначение.
— Мой дедушка по материнской линии — англичанин, — заговорила Ксения, начиная издалека. — Когда-то очень давно он работал в Министерстве магии, здесь. В Отделе тайн. В Зале Пророчеств.
Гермиона вздрогнула, не сводя взгляда с девушки.
— Однажды к ним пришел Директор Хогвартса с записью пророчества. Он сказал, что пророчество нужно разделить на две части, поскольку эти части касаются разных людей. Дедушка тогда именно этим и занимался — записью и восстановлением пророчеств. Он разделил пророчество на две части, как указал Директор, и вторую часть перенес в новый шар. Следовательно, пока он записывал, он узнал содержание всего пророчества. Первую часть, по просьбе Директора школы, маркировали именем Темного Лорда, вторую оставили без подписи… Потом Директор наложил на моего деда заклинание, чтобы тот забыл содержание шаров. И он забыл…
Ксения повернулась к Гермионе:
— Но заклинание оказалось не вечным… Оно закончило свое действие в тот миг, когда…
— …Когда пророчества разбились, — прошептала Гермиона. Ксения кивнула. — Дамблдор никогда не забывал подстраховаться… Если бы он сам уже не смог поведать о пророчествах, то должен был остаться человек, который хранит в себе их содержание.
— Да, я думаю, вы правы, — слизеринка опять села. — Мой дед вышел на пенсию и переехал в Грецию, где тогда жили мои родители. Он не заметил, как заклинание, блокировавшее его память, исчезло, он просто об этом не думал. Но потом родилась я… И он вспомнил.
— Что было во второй части пророчества? — спросила Гермиона, чуть подаваясь вперед. — Первая касалась Гарри и Волан-де-Морта, а вторая?
Ксения отвела взгляд, вспоминая, как дед заставил ее заучить эти строчки, когда ей было шесть. Он тогда умирал и боялся, что некому будет напомнить девочке о пророчестве.
— «И если свет победит, на четвертую весну после смерти восьмиглавого змея в мир придет гость, способный смотреть в глаза, а видеть души. И мертвый заговорит, и выбор встанет перед гостем: устремиться к небу или притянуться к траве. Ибо небо принесет счастье и процветание, а трава — предназначение, но потерю себя. И, сделав выбор, гость решит судьбу света».
Они молчали, обе глядели на подрагивающее пламя факела на стене.
— Значит… — проговорила Гермиона, нарушая тишину. — Это вы?
Ксения перевела взгляд на женщину:
— Я не знаю, наверное, были варианты, ведь это всего лишь пророчество. Но сейчас я почти уверена — если и мог появиться такой гость, то это, скорее всего, именно я. Потому что все сходится: я родилась в конце марта — четвертого после того, как Гарри Поттер убил Волан-де-Морта. Свет победил восьмиглавого змея. Меня зовут Ксения, что с греческого значит «гость».
— Мертвый заговорит… — произнесла Гермиона, пытаясь понять. — Что это значит?
— Дамблдор, — улыбнулась Ксения. — Портрет мертвого Директора заговорил со мной. Он ведь знал содержание пророчества… И меня поставили перед выбором.
— Небо или трава… Синий или зеленый… — размышляла Гермиона, закусывая губу. Потом подняла глаза на Ксению, глаза светились пониманием: — Рейвенкло или Слизерин?
Слизеринка кивнула, чуть улыбаясь:
— Вот когда я действительно поверила. И сделала свой выбор. Шляпа дала мне этот выбор. Я выполню предназначение. Я хочу помочь свету вернуться в душу Гарри Поттера.
— Но как? Я не знаю, как вам это удастся. Он отгородился, он буквально захлебывается своим горем, своей виной…
— Гермиона, вы абсолютно правы. Виной, — улыбнулась Ксения. — Я много об этом думала, прочла о мистере Поттере все, что смогла найти… Я поговорила с Лили. И, кажется, поняла, как ему помочь…
Ксения была права, пригласив для разговора именно эту женщину. Гермиону Грейнджер, девочку из Золотого трио. Не зря же ее воспоминаний о Мальчике, Который Выжил, нигде найти не удалось. Потому что сидящая перед Ксенией женщина, кажется, единственная понимала, что значило для Гарри Поттера быть этим Мальчиком.
— Теодик Манчилли рассказывал, что воспоминания Гарри Поттера слились в один длинный туннель. Без выхода, без света. Только вина. Он винит себя в смерти людей, которые были рядом с ним, — Ксения пристально смотрела на Гермиону. Нужно было, чтобы она поняла, чтобы эта женщина именно поняла. Только она сможет сделать то, что не под силу никому — показать Гарри Поттеру свет. — Он винит себя в том, в чем никогда не был виноват. А на эту вину накладывается все остальное: необходимость все еще носить маску того, кто давно мертв, боль, воспоминания. Это затягивает.
— Но раньше он справлялся с этим, — грустно заметила Гермиона.
— Да, справлялся, — согласилась Ксения. — Но к уже давившей на него вине прибавилась погибшая жена. Я думаю, он был к этому не готов. И теперь он действительно погружается все глубже, все дальше уходит по своему туннелю.
— Как ему помочь?
— Он видит тьму, но не видит свет. В любом туннеле есть ответвления. И есть выход. Ответвления — это те моменты, когда он мог свернуть с пути, на который его толкали. Ведь его буквально втолкнули в тот мир, где культивировался Мальчик, Который Выжил. Ответвления — это те моменты, когда он и этот Мальчик-герой были разными людьми. И вы должны помочь Гарри Поттеру свернуть с протоптанного пути вины и горя, увести его прочь…
— Как?
— Во всем есть темная и светлая сторона. В мистере Поттере есть обе стороны. Но тьма, которую его заставили в себя впустить, каждый год в Хогвартсе буквально перековывая его душу, сейчас побеждает. Нужно помочь свету. Там, где есть темный коридор, есть и светлый. Возможно, через некоторое время этот светлый коридор вновь вольется в темный, но он всегда — слышите? — всегда снова отделится.
— Я не понимаю, — задумчиво, нахмурившись, произнесла Гермиона.
— Вы должны пройти с ним весь путь по туннелю, сворачивая там, где брезжит свет, помогая преодолеть тьму. И вывести его к выходу. В конце тоннеля всегда есть свет, — Ксения мягко улыбалась.
— Ксения, я все равно не понимаю…
— Я смогу стать проводником, — проговорила она. — Это сложно, это потребует больших сил, возможно, всех…
— Ксения, вы с ума сошли? — Гермиона поднялась, видимо, таким образом протестуя. — Я читала о проводнике! Вы рискуете не просто проваляться в постели неделю после такого, потому что совершенно ослабнете, но и просто можете потерять свой дар!
— Я знаю, — тихо ответила Ксения. Тихо, но твердо. — Я сделала свой выбор, миссис Уизли. Я исполню предназначение. Мой дар — не такая уж высокая цена за то, чтобы свет снова победил.
Гермиона пыталась хоть что-то сказать, но Ксения поднялась и встала перед ней:
— Мы должны это сделать, потому что без нас Гарри Поттер погибнет. Он погибнет, а с ним — целая эпоха. С ним может кануть во тьму весь магический мир. Думаю, что без Гарри Поттера, обратившегося к свету, вам не выиграть эту войну… Дамблдор это знал, ведь он никогда не оставлял своего ученика без помощи. Помощь всегда приходила вовремя, ведь так?
Гермиона все еще сомневалась.
— Я не смогу без вас ему помочь, — Ксения смотрела прямо в глаза женщины. — Я не могу вывести его из туннеля, потому что я не видела света его жизни. Я не смогу его опознать. Вы — сможете.
— Что от меня требуется?
— Завтра ночью я приду к вам, я соединю вас заклинанием и своей силой, вы сможете проникнуть в спящее сознание Гарри Поттера. В сознание, в чувства, в то, что зовется душой, — улыбнулась Ксения. — Нужно торопиться, пока не стало слишком поздно… И еще один момент, миссис Уизли. Смерть Седрика Диггори… В этот момент Гарри Поттер слился с Мальчиком, Который Выжил. Он принял свою судьбу. И в этот момент он осознал свою вину… Именно тогда, как мне кажется, он твердо решил, что пройдет путь того Мальчика до конца. Потому что принял на себя вину за смерть друга…
Гермиона кивнула, прикусив губу. Ксения верила — она все поняла, она сможет. Потому что иначе не сможет никто.
— Ксения, я вижу, что вы понимаете, на что идете. Это жертва…
— Нет, это не жертва. Это дань свету, который подарил нам всем Гарри Поттер. Это притяжение, это предназначение. Он выполнил свое, я выполню свое. И мне не страшно, — мягко улыбнулась Ксения. — Возможно, я многое потеряю, помогая мистеру Поттеру, но я уже многое приобрела.
— Джеймс? — догадливо спросила Гермиона, и Ксения лишь кивнула
Они распрощались. Миссис Уизли уходила из больничного крыла в замешательстве, но с огромной надеждой.
— Теперь, Джим, ты можешь уже не скрываться, — тихо произнесла Ксения в пустоту.
Через мгновение на пол сползла мантия-невидимка, и перед девушкой предстал совершенно ошеломленный Джеймс Поттер.
Часть двенадцатая: Шелкопряд.
Глава 1. Джеймс Поттер.
А ведь они всего лишь хотели сделать Ксении сюрприз. Вот тебе и сюрприз…
Джеймс стоял и смотрел на девушку. Она не была ни смущена, ни рассержена — мягко улыбалась ему, ожидая, наверное, что он заговорит. Сотни, если не тысячи, мыслей бились о череп, отчего голова тут же начала болеть.
— Ты давно знала, что я тут? — наконец, выдавил он, теребя в руках мантию-невидимку. Они с Малфоем решили нанести визит в больничное крыло и пошутить над Ксенией. Но шутка не удалась. Какие уж тут шутки…
— Нет, ты очень хорошо научился скрываться, — девушка глядела на Джеймса, наверное, пытаясь понять, что он слышал из их с Гермионой разговора. А он слышал все, потому что они с Малфоем зашли сюда почти одновременно с Гермионой, откуда-то взявшейся в школе. Джеймс даже теперь не знал, стоило ли оставаться и подслушивать разговор. — Но когда миссис Уизли упомянула… тебя, я на миг почувствовала тебя и даже увидела себя саму.
Ксения сделала шаг к застывшему гриффиндорцу и освободила его руки от мании.
— Малфой, — позвал Джеймс, оглядывая больничное крыло. Ведь Скорпиус должен был тоже все это слышать. Но никто не отозвался.
— Здесь больше никого нет, — Ксения обвела палочкой помещение, наверное, проверяя заклинанием.
Джеймс не стал задумываться над этой странностью — ведь входили то они вместе. Хотя, ведь у каждого была своя мантия-невидимка, слизеринец вполне мог вообще не зайти.
— Ксени… — он посмотрел в глаза девушки, что стояла в паре шагов от него. Все услышанное пока еще медленно пыталось приобрести понятность и логичность, поэтому он даже не знал, что ей сказать.
Пророчество, о котором она молчала. Болезнь отца. Проводник. Туннель. Свет. Вина Мальчика, Который Выжил. Все было так непонятно, так… странно.
— Джим, я вижу, как тебе сложно все это понять, — она шагнула к нему еще ближе, поднимая голову.
— Ты собиралась мне сказать? — его голос прозвучал с небольшой обидой. Ведь она скрывала от него так много. Так много он не знал о любимой девушке. — Про пророчество… Почему ты молчала?!
— О чем? — спокойно спросила она.
— Что должна помочь моему отцу.
— Я и сама об этом узнала совсем недавно, не злись, — Ксения опустила взгляд. — Я ждала, всю жизнь ждала, когда же мне станет понятно, о чем же говорилось в пророчестве… — Ксения отвернулась и чуть отошла, обхватив себя руками. — Я годами думала об этом, ломала голову над загадкой. А потом Распределяющая Шляпа вдруг сказала, что должна бы отправить меня на Рейвенкло, но дает мне выбор: этот факультет или Слизерин. Выбор, понимаешь? — девушка повернулась к нему, глядя прямо в глаза. — И я поняла, что вот оно, что скоро я смогу исполнить свое предназначение…
— Ты давно решила именно так? Давно решила, что выберешь траву, а не небо? — Джеймс хмурился. Она кивнула.
— Конечно, многим будет трудно понять это, но я не могла поступить иначе. Я целитель душ, я избранная, как говорил мой дед, — Ксения села на кровать. — Я всегда знала, как должна буду поступить. Если от меня зависит, что одержит победу — свет или тьма, то выбор известен заранее. Я выбрала Слизерин.
— Но почему ты мне не сказала? Ведь это мой отец! — Джеймс сел рядом, но тут же встал, не в силах сидеть.
— Я не знала, что в пророчестве речь идет именно о твоем отце. Не знала, пока не увидела его в кабинете профессора МакГонагалл, когда Лили пропала, — девушка подняла глаза и попыталась поймать взгляд Джеймса. Сам парень просто не знал, как поступить и что сказать. Она сделала свой выбор, но как ему быть? Ведь она будет рисковать собой, помогая его отцу! Отец или Ксения… Это его выбор? — Джеймс, у тебя нет выбора…
Он резко сел и схватил ее за плечи:
— Ксения, ты понимаешь, что я не могу, не могу смотреть, как ты жертвуешь собой!
— Глупый, — прошептала она, погладив его по щеке. — Я не собираюсь жертвовать собой. Я отдам то, что мне даровали при рождении. Отдам тому, для кого и был нужен этот дар. Вот и все… Понимаешь? Я всего лишь отдам то, что мне не принадлежит.
— Но, Ксения, как ты будешь без своего дара? Что ты будешь делать, когда его потеряешь?
— Я потеряю лишь дар. Но я уже очень многое приобрела, — прошептала она. — Это судьба, если ты понимаешь, о чем я… Я должна была пойти на Слизерин, ты должен был оказаться другом Скорпиуса Малфоя, мы должны были познакомиться, и я должна была в итоге встретиться с твоим отцом. Потому что я сделала свой выбор…
Джеймс нахмурился, потирая шею:
— Получается, ты со мной только…
Она прижала ладонь к его губам, качая головой:
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |