Славная июльская суббота в нашей квартире началась с душераздирающих воплей – даже как-то стыдно признаться, что опять с моих. С утра пораньше я бегал по комнатам как сумасшедший, раскидывая по сторонам вещи и пиная стены.
– Вы отправили ей чертово любовное послание! ОТ МОЕГО ИМЕНИ!!
Драко, что-то печатавший на кухне, перевел настороженный взгляд с меня на Снейпа и обратно, и стал быстренько собирать манатки.
– Пойду погуляю.
– Ты, говно ходячее, – снова заорал я, – ты наверняка был в курсе, да? Да, Малфой – ах, ну конечно, конечно, у вас тут милый маленький слизеринский заговор…
Железные и механические какие-то пальцы стиснули мою шею.
– Удушу, Поттер. Лучше успокойся.
Воспользовавшись паузой в перерывах между моими истериками, Малфой слинял в садик курить. На кухне было солнечно и тепло, утреннее солнышко нагревало ставни, пахло цветами и какой-то фигней из профессорских гербариев. И если бы он сейчас не душил меня посреди завтрака, это выглядело бы как очень милая семейная сцена.
– Успокоился? – вкрадчиво прошептали мне на ухо. – Сядь и ешь омлет.
– Я всё буду отрицать. Вы не обманете Джинни.
– Будете отрицать – отдохнете в маггловской тюрьме. В маггловской, Поттер, это ещё веселее, чем Азкабан. – Встретившись со мной взглядом, он заговорил уже более спокойно. – Я сказал, что женю вас, значит, женю. И это, заметьте, выгодно нам обоим. Вы избавляетесь от меня, Поттер, а я – от вас. Слава Мерлину.
– От… от меня? – я поперхнулся. – Да… пожалуйста! Избавьтесь от меня в любой момент! Хоть сейчас прямо, хотите?!
Снейп хмыкнул и отошел к окну.
– Чтобы вы ещё натворили глупостей, опозорили школу и лично меня, как вашего учителя, перед всем магическим миром? Секрет в том, Поттер, что вы ещё не чувствуете себя готовым вступить во взрослую жизнь. У всех остальных было детство; у вас детства как такового не было. Поэтому сейчас вам надо отыграться за все одиннадцать лет вашего заточения, хотя сами вы свои мотивы едва ли понимаете. Прощание с детством, вот что это такое. И вы будете колобродить до тех пор, пока нормальная, неглупая женщина не приберет вас к рукам. А пока эта сомнительная честь принадлежит мне.
– А Малфой? А Сью?.. У них что, тоже детство не кончилось?!
– А как вы думаете? Вы уже знаток во всем, что касается семьи и семейной чести Малфоев. Думаете, он когда-нибудь чувствовал себя свободным? Вы отыгрываетесь за детство, он – за свободу. Вспомните уже, кто такая Сью. Дочка высокопоставленного лица, к тому же завязанного с министерством. Вот и спросите, могла ли она хоть раз в жизни куда-то пойти, не предупредив конвой охраняющих её авроров?
Он молча сгреб со стола чашки и вылил в раковину остатки кофе. А я сидел за столом, накрытым веселенькой голубой клеенкой, и вспоминал слова и лицо Сью, когда мы были в дрезденском аэропорту: «У меня больше никогда такого не будет!».
Снейп прав. Почти во всем – правправправ. Что ещё я выкину, дорвавшись до денег и свободы? Хотя… какое ему до всего этого дело.
– Гуляйте сегодня в пределах видимости сколько угодно, но не забудьте, что вечером вам предстоит встреча выпускников.
Я прекрасно знал, что раньше он не хотел пускать нас на эту встречу, невзирая на все нытье Малфоя. Но сейчас, спустя неделю, когда план передачи меня в руки Джинни полностью оформился в его адской голове, свезти меня на встречу с невестой – которой, разумеется, он прислал отдельное приглашение – стало его идеей фикс. Старый ублюдок. Я не хотел идти на эту вечеринку. С Малфоем, после истории с «Пророком»…
Оказавшись в своей комнате, я молча рухнул на кровать и уставился в потолок, по которому ползли длинные тени.
Иногда мне кажется, что все ходы были просчитаны заранее. Малфой – гей. По нашим фотографиям в газете совершенно очевидно, что я – его дружок. Отрицание этого факта выглядело бы жалко и глупо. Неубедительно. Стало быть, для того, чтобы развеять слухи, мне как раз и следует приударить за Джинни…
Неожиданно для себя я громко застонал.
Прекрасно. Просто великолепно.
– Чего стенаешь, – Драко боком зашел в комнату, со всеми своими проводами, не постучавшись.
– Уйди отсюда. Козел.
– Да ладно тебе, Поттер…
– Пошел на хрен. Ещё, небось, и в шаферы записался.
– Ну… если только дадут приличный фрак…
Сев на кровати, я снова принялся орать немного охрипшим голосом, хотя эффект был уже не тот.
– ТЫ ДУМАЕШЬ, ЭТО СМЕШНО, ДА?!! Думаешь, весело?
– Поттер, ну Снейп же тебе…
– Вот только не говори «желает лучшего»! Ничего он мне не желает!! Он просто мечтает взять под контроль всю мою жизнь, ПОТОМУ ЧТО ЕМУ ТУПО НРАВИТСЯ КОГО-ТО КОНТРОЛИРОВАТЬ!!!
Я рухнул обратно в подушки, и Драко, помолчав немного, сунул мне в ладонь что-то круглое и прохладное.
– Он просил тебе передать.
Я впервые видел твои воспоминания летом, после седьмого курса. Очень красиво – белые и золотые тени скользили по потолку моей спальни.
Когда пустой флакон откатился в угол, мы сидели бок о бок на кровати и молчали. Что говорить, было не очень понятно. За окном жарил июльский полдень. Постель была заправлена, комната пуста. Мы сидели и молча пялились в стену напротив.
– И что с того, – наконец, пробормотал я, – что он любил мою мать. Ненавидел моего отца. Жизнь положил на то, чтобы меня использовать, а в конце даже сам опешил от своей подлости. Но лучше относиться ко мне не стал.
– Поттер…
– Готов биться в истерике и костьми лечь, чтобы получить что-то, что ему хочется. Вот тупо взять и получить. А на всех остальных ему плевать.
– Мне кажется, он хотел показать тебе, что жизнь сейчас уже не та, и он не тот. Поверь мне, глупый, – я чуть не дал ему в ухо прямо там, на кровати, – слизеринец никогда не будет делиться с тобой сокровенными тайнами души, если у этого сокровенного ещё не истек срок годности.
– А зачем мне тогда этот хлам! – я швырнул флакон в мусорное ведро – не попал, недолет.
Драко пожал плечами.
– Пошли гулять.
– Курить.
– Гулять, – Малфой упрямо мотнул головой.
В нашем садике было прохладно. Густые тени листвы скользили про красивому малфоевскому лицу, пока я закрывал своей спиной окно кабинета. Профессор точно не дремлет.
– Я завел нам блог, – гордо заявил Малфой, щелкая зажигалкой.
– Чего? – не, я знал, что такое блог, но местоимение слегка сбило меня с толку. – Что значит «нам»?
– Ах, Поттер, давай, не придуривайся. Один Малфой – хорошо, но Малфой и Поттер – это же залог популярности! То есть, нет, конечно, я ничего там не пишу за тебя, но это как бы наш с тобой дневник, и там на аватаре – картинке, то есть – наша фотография. А пишу я один, как часть дуэта.
– И о чем ты пишешь? – с подозрением осведомился я.
– О, – Малфой махнул рукой, – это уже неважно. Людям интересно абсолютно все – что мы едим, чем зубы чистим, как живем. Конечно, таинственная фигура нашего дорогого профессора там не появляется, и как бы…
– …как бы получается, что мы живем вместе, – мрачно заключил я. – Отлично. То, чего я и боялся.
– Поттер, это не то, что ты думаешь! – Малфой на всякий случай сделал несколько шагов назад, глядя, как я на него надвигаюсь. – У нас…
– То, именно то, что я думаю…
– У нас уже за полсотни постоянных читателей! Они… они комментируют!
– Ох, щас я погляжу на эти комментарии…
– Я сделал тебя звездой! – выкрикнул перепуганный Малфой, уже почти удирая от меня в сад, но это я уже не выдержал – сел в траву и захохотал. Малфой глядел на меня с видом оскорбленной невинности и бормотал что-то о том, что я вообще ничего не понимаю, и что мы страшно популярны, и что если бы не он – он, Малфой, и его масло для загара – я бы так навсегда и остался в памяти народа задроченным несексуальным очкариком…
– Он сделал меня звездой… Замечательно.
* * *
Я никогда не думал, что встреча выпускников может оказаться таким модным светским мероприятием. И страшно удивился, когда вместо того, чтобы отправиться на Кингс-Кросс к платформе девять и три четверти, мы поймали черный кэб, чтобы с вечерними огнями, тающими за окном, рвануть в роскошное Челси.
Оказывается, первая со времени войны – а для некоторых, и с самого Рождества – встреча последнего и самого знаменитого хогвартсовского выпуска должна как следует осветиться прессой – ещё бы, столько знаменитых людей на квадратный сантиметр ковровой дорожки. Но шучу, шучу, никакой ковровой дорожки, конечно, не было, зато нас ожидал очень модный, переливающийся неоновыми огнями лаунж-бар* в центре Лондона, с кучей фотографов, толпившихся у входа.
Пока мы парковались, и Снейп, бубня, расплачивался с таксистом, я прижал нос к стеклу и глядел, как под мириадами вспышек из такого же такси выпорхнула ужасно красивая Парвати Патил, а от метро в кедах и стареньких дождевиках идут Дин и Симус. Все появлялись по-разному – кто на машине, кто на метро, кто аппарировал прямо на ступеньки, а кого-то, вроде отчаянно сопротивляющегося Невилла, приводила за ручку бабушка.
Но как только появились мы, всё внимание оказалось приковано к нам. «Скандалисты приехали», – буркнул кто-то мне в ухо, но, ослепленный вспышками, я просто шел следом за Драко и Снейпом, и никого не замечал.
– Расскажите про вашу жизнь втроем, мистер Поттер!
– Мистер Малфой, один вопрос – вы ревнуете…
– Профессор! Профессор Снейп…
Во взгляде профессора явственно читалась «Авада Кедавра». Наверное, с того самого момента, как Малфой рассказал мне о блоге, я понял – и почувствовал – что наше трио окружает заманчивая, исполненная невысказанных вопросов дымка разврата. Которую обоняют буквально все. Возможно, подумал я тогда, именно по этой причине нам не давали в руки магические газеты. «Начитаетесь всякой ерунды, и так головы пустые» – говорил Снейп. А стоило, стоило их читать – все же, согласитесь, такая скандальная парочка, как мы с Драко – да ещё на попечении Снейпа, с его темным прошлым и впечатляющей внешностью… И взглядом, который резал почище любого лезвия.
Счастье Драко, подумал я, в том, что Снейп не очень представляет себе, что за штука маггловский интернет.
Меня достаточно грубо подтолкнули ко входу, и мы оказались внутри. Мне никогда раньше не проходилось бывать в модных местах – да что там говорить, единственные вечеринки, о которых я знал, проходили за полночь в гриффиндорской башне, когда в жопу пьяный Симус отплясывал на столе ирландские танцы.
– Урод. И твой новый друг тоже, – бросила мне эфемерного вида особа женского пола, проходя мимо. Приглядевшись, я узнал в ней Гермиону.
– Послушай, я…
– Ты бы лучше говорил это прежде, чем сбегать с поездки и вляпываться в неприятности перед законом.
Негромкая ритмичная музыка доносилась откуда-то с завешанного хрусталем потолка, в припеве отчетливо ощущалось: «Урод, урод, урод».
– Друг, ты не заморачивайся. Я вот, например, до сих пор радуюсь, что меня в ту поездку не взя… – не успев хлопнуть меня по плечу, Рон был утащен своей строптивой пассией в другой конец зала. Зато рядом материализовался донельзя довольный собой Малфой.
– Как давно я не был в приличных местах, – ухмыльнулся он, – cлушай, можно я буду называть тебя «Потти, детка»?..
Он послал ослепительную улыбку группе парней, сверлящих нас напряженными взглядами. Я взглянул на их значки – Гриффиндор наполовину со Слизерином. Закономерно.
– Это будет последнее, что ты произнесешь в этой жизни, – пообещал я, – а Снейп тебя добьет. Забыл, что у меня программа максимум. Мне надо найти Джинни.
Мы огляделись. Снейп со стаканом мартини в руках о чем-то разговаривал с новенькой учительницей, пришедшей на чье-то место. Судя по её лицу, она держала дома алтарь с обрезками его ногтей и клоками волос. И фотографиями. Снейпу это явно льстило.
Из всей толпы перешептывающихся о нас вынырнула Ханна Эббот и протянула Малфою салфетку.
– Мы давно уже читаем ваш блог! Распишитесь!
Ну, ещё бы Малфою это не доставляло удовольствия… Два слизеринских тщеславных ублюдка – что Снейп, что Малфой. К нам тут же подвалили ещё штук пять таких же девчушек и принялись фотографироваться – я тут же решил дать задний ход, но Малфой решительно притянул меня к себе, и каким-то удивительным образом его рука оказалась на моей заднице.
– Поттер, – выдохнул он мне в ухо, – сделай что-нибудь… запоминающееся. Мы рекламируем наш блог.
– Я не гей, ты, приду…
– Какая разница, – Малфой послал в камеру ещё одну улыбку. – Главное, как ты себя позиционируешь.
Но тут стальная лапа-таки стряхнула его с меня – к моему счастью.
– Вы, кажется, забыли, зачем вы здесь, Поттер, – вкрадчиво сообщили мне.
…Джинни была поблизости. Я даже не сразу узнал её в кипенно-белом платье, с убранными назад волосами. Казалось, она повзрослела вот так, сразу, на много лет. А от ее белого платья любому мужчине сразу стало бы плохо. Я не исключение.
– Я рада, что ты, наконец, закончил раздавать автографы, – холодно произнесла она. – Я чувствую себя не в своей тарелке. Я не должна была здесь быть, но ведь ты меня пригласил.
– Прости… – действительно, красавец – прислал письмо и увлекся другими делами, – нет, ты… ты отлично выглядишь.
– Твое последнее письмо было впечатляющим, – так же недобро произнесла она. – С книжки, что ли, списывал? «С любезным поклоном», «моя дорогая»… Даже странно как-то, что раньше ты мне писал: «Мне реально круто сейчас думать о тебе», «привет тебе от моей правой руки» и все в таком роде.
– Потише нельзя? – зашипел я, отчаянно краснея. – И вообще…
– Вообще что? У Снейпа берешь уроки? Я начиталась уже про вашу веселую общагу!
Разговоры вокруг нас стали понемногу затихать.
– Джинни, послушай…
– И про твои развлечения с Малфоем я тоже слышала! И фотографии, знаешь ли, у нас по всему дому развешаны!
Вокруг стало убийственно тихо. Снейп, кажется, тихо выругался себе под нос, наплевав на собеседницу, и принялся сверлить меня взглядом, как будто я сейчас должен был провернуть какой-то мега-трюк. Но я не знал никаких трюков.
– Вы с ним… да как у тебя после этого наглости хватило…
– Послушай, подруга, – раздался прохладный женский голос прямо за моей спиной, и на мое плечо легла рука с идеальным маникюром, – если ты не в курсе, то мы с Поттером регулярно видимся. Конечно, не в такую жару, но в моем пентхаусе или, временами, за завтpаком в «Ритце». Так что рекомендую тебе быть осторожнее с оскорблениями Гарри, – с этими словами одна из двух слизеринских красавиц, что были с нами в поездке, наклонилась и коснулась своими блестящими губами моего изумленного рта.
Выпрямившись – она была как минимум на полголовы меня выше, – она подобрала подол своего струящегося изумрудного платья и проплыла мимо нас, к танцующим.
Джинни повернулась к входу, и я едва успел кинуться за ней, расталкивая народ. У самого выхода я оглянулся на Драко, как ни в чем ни бывало потягивающего шампанское в компании Нотта и Гойла. Лишь на мгновение поймав мой взгляд, он показал мне большой палец. «Дома отблагодаришь», – прочитал я по его губам.
– Джинни, послушай! – крикнул я, сбегая вниз по ступенькам.
– Да? Это даже интересно, – круто развернувшись, она уперла руки в бока. – Интересно, что же это такое ты можешь мне сказать?
– Я… я с ней не… – я осекся. Сказать, что «я с ней не» означало публично признаться в том, что я гей и сожительствую с Малфоем, и я решил благоразумно опустить этот пункт. – Ты все неправильно поняла… Мое последнее письмо было другое, потому что…
ПОТОМУ ЧТО ЕГО ПИСАЛ СНЕЙП.
– Потому что…
– Ну почему же? Почему?
– Потому что оно было серьезным. Я не мог писать тебе о серьезных чувствах как раньше. Я хотел, чтобы ты правильно меня поняла. И… у меня больше ничего нет ничего с той девушкой.
Мы стояли, молча глядя друг на друга. Она стерла с щеки потекшую тушь. Ночной Лондон переливался огнями. Мерно плескалась Темза. Летняя ночь обдувала нас теплым ветром.
– Ты хочешь сказать… серьезным?
– Джинни, – я проглотил, наконец, мерзкий комок в горле, – Джинни, я люблю тебя.
_________________________
* Лаунж-бар получил свое название от английского lounge – гостиная, комната для отдыха. Обычно он находится в особой изолированной лаунж-зоне, где звучит мелодичная легкая музыка, горят свечи или работает приглушенное освещение, а публика располагается на удобных мягких диванах и креслах за низкими – "журнальными" – столиками. Такая обстановка способствует спокойному отдыху и не мешает беседе.
Чаще всего лаунж-бар предлагает коктейли и другие легкие напитки, как правило, в нем имеется большой выбор дорогого качественного алкоголя. Но ничего не мешает сделать лаунж-бар, например, винным или даже безалкогольным.
Обычно лаунж-бары оформляют в стиле hi-tech, который предполагает использование таких современных материалов, как стекло, пластик и металл, где в оформлении помещения широко пременяются цветовые панели. Это позволяет обыгрывать форму помещения, мебели и барной стойки, предлагать оригинальное освещение. Простота и лаконичность этого стиля не утомляет глаз, позволяет посетителю расслабиться, отдохнуть.
Часть 3. СЕРЬЕЗНЫЕ НАМЕРЕНЬЯ
«На Снейпа была возложена ответственная миссия – объяснить, что семейная жизнь
сложна и полна проблем, что семья – это огромная ответственность, и так далее, и тому подобное.
Ни профессор, ни Драко не могли взять в толк, почему именно никогда не бывший ничьим мужем Снейп
должен все это втолковывать…»
Джуд, «Драко Малфой и Невозможное Счастье»
В эту ночь я не поехал к Джинни. Когда я сажал её в такси, было решено, что вернется она одна – мы ведь так и не спали с ней эти два года, и если бы это произошло сейчас, миф о моих серьезных намереньях мог бы пойти лесом. Всё ещё чувствуя на губах её прощальный поцелуй, я развернулся, собираясь идти искать Снейпа и остальных.
Я поднимался по ступеням в бар, когда меня окликнули откуда-то снизу. За широкой лестницей стояла большая курящая компания – Драко, слизеринская девушка, избавившая меня от скандала, и ее подружка, Гойл, Нотт, Панси Паркинсон с равнодушным лицом, ещё несколько слизеринцев, которых я не знал.
– Поехали, Поттер, – как ни в чем не бывало позвал Малфой, – на вот, держи сигарету.
– Как поехали… – растерялся я, – куда?..
Как будто мы не были ничем связаны!
– На штаб-квартиру, – загоготала Панси, – Драко, ей-богу, если бы этот не был с тобой…
– А нас разве отпускает Кое-кто?.. – тихо спросил я, пытливо вглядываясь в шальные искорки в глазах Малфоя.
– Кое-кто сейчас мирно общается с преподавателями, и на нас ему наплевать с дрезденской колокольни, Поттер. Живем один раз, черт подери! Тебе восемнадцать или восемьдесят пять? Поехали?..
…Уже через пару минут мы неслись по темным улицам, по освещенным ночным набережным, вдоль ажурной ограды парка, по чинной цветущей Виктории, по бизнес-улеям надменного Сити. В кэб набилось куда больше человек, чем положено, но кэбмену заплатили как топ-менеджеру солидной компании, так что он не жаловался. Я сидел, вжатый в сиденье с одной стороны мощным плечом Гойла, с другой – острым локотком моей спасительницы. Смесь духов била в голову, хотя окно было открыто. Нас выкинуло уже у освещенного огнями стеклянно-бетонного великолепия на Боро – мы поднимались на последний этаж, в чей-то шикарный пентхаус с видом на Темзу и Тауэр. Играл одуряющий медленный джаз, вступая в резонанс с моим замедленным пульсом, Малфой всунул мне в одну руку стопку текилы, в другую – страшно вонючую сигарету; я послушно опрокинул стопку и затянулся.
– Наш человек, – засмеялась уже знакомая мне девушка. – Люсинда, очень приятно.
– Ни хрена он не наш, – буркнул сбоку темнокожий парень, кажется, его звали Блейз, – гриффиндорский пай-мальчик. Они не умеют веселиться.
– Умеют, – возразил Драко так, как будто меня там не было, – просто не так, как мы, по-плебейски. Слушают «Паленые Поганки», хлещут пиво, крушат мебель. Ну что с них возьмешь.
– Я уверен, он не станет крушить мебель, – томным голосом произнесла сидящая рядом Люсинда, – взгляните, какой он хороо-ошенький. И ресницы длинные. А на ваших фотографиях, Драко…
Я хотел было уже вмешаться, хотя бы потому, что слышать о фотографиях у меня больше не было сил, но стоило мне попытаться поднять голову, как комната поплыла перед глазами. Ещё одна затяжка – и свет будто пригасили, в глазах потеплело, в голове возникла приятная пустота.
– Я хочу татуировку, – внезапно изрек Малфой, – я забыл. «Слава Слизерину» на выпирающей косточке.
– Забыл, – открыл я непослушный рот, – а я женюсь.
– Он женится! – торжествующе закричал Драко, вскакивая на диван. – Вот это надо отметить!
Карусель тостов закружила волной. Пряный, горьковатый запах самокруток дурманил; Люсинда в какой-то момент оказалась совсем близко, и был второй поцелуй – уже не просто касание, но влажная, волнующая ласка – языками, с прикусыванием, каким-то непостижимым образом моя рука оказалась на её талии и стала спускаться ниже, в складки мыльно-скользкого шелка.
– Ну и дурень, – Малфой бесцеремонно влез между нами, – Снейп меня убьет. Я спас тебя один раз, должен спасать и во второй, что ли?
– Что ты имеешь в виду, Малфой? – надменно поинтересовалась Люсинда.
– А то и имею, – пробубнил он, – что эта телка, Гарри, поцелует кого хочешь, только попроси, а уж сдать тебя накануне женитьбы ей ничего…
Хлоп! Малфой криво улыбнулся, потирая щеку.
– Ты нарвешься, Малфой, – предупредила она, – ты можешь сколько угодно выделываться перед своим гриффиндорским приятелем, но перед нами…
– Дура! – объявил Малфой, хотя по лицу его пробежала тень. – Молчи уже о том, чего не понимаешь!
Люсинда встала, больно пихнув его локтем, и вышла на середину комнаты.
– Ах так, – она повернулась, сердитая и очень красивая, – да всем и так ясно, из-за чего ты не хочешь бежать! – с легкостью она взяла со стола стопку и опрокинула. – Там ты чувствуешь себя королем… с Поттером ты чувствуешь себя королем… самый-сексуальный-говнюк-года…
– Люсинда, – равнодушно позвала Панси, – Люсинда, ты пьяна.
– По результатам-гребанных-опросов!.. – не обращая внимания на Паркинсон, она опрокинула ещё одну стопку и крепко затянулась сигаретой. – Да все знают, Малфой, что ты… ха-ха…
– Заткнись, – прошипел тот, его насмешливость как рукой сняло.
– Дура. Не позорь, – мрачно сказал Флинт из своего угла.
– Романтик, – засмеялась Люсинда, – гей по собственному желанию. Последний-гребанный-романтик Слизерина… вечно ищет, вечно верит во что-то… Счастлив каждому рассказать про свои гей-терзания… Только… ха… Всё никак не соберется с силами, чтобы, наконец, найти себе дружка…
Пустая стопка с упала с подноса и с грохотом покатилась по полу.
Малфой встал, пошатываясь и заметно побледнев. Несколько минут он стоял, будто собираясь что-то сказать, а потом резко развернулся и вылетел из комнаты.
– Тьфу, – Паркинсон поднялась и плюнула себе под ноги, – змеиный клубок. Слизеринцы.
– Но это Слизерин, – просто возразила Люсинда.
«Это Слизерин», – повторил я про себя. Музыка, медленная и отрешенно-пустая наполнила комнату, то ли блюз на четыре такта, то ли медленное регги; зеленое платье девушки и мрачный Нотт, с равнодушием перебирающий стаканы – приподняв полы платья, Люсинда медленно повернулась, качнула бедрами, откинула назад гладкую волну волос. Звучали одни барабаны, нечеткий, волнующий ритм.
За окном ночной дождь зашуршал по крыше, тяжелые капли покатились по стеклу, где-то вдалеке сверкнула молния. Танцующая девушка и тлеющая сигарета, дождь и барабаны – мне хотелось бы как-нибудь это запомнить, запечатлеть, но, к сожалению, молодость сама по себе – выцветшая фотографическая пленка, что-то проявляется со временем, что-то засвечено в памяти к чертям.
Мне надо было отыскать Малфоя.
В передней я долго искал свою куртку и хоть какой-нибудь зонт – дождь усилился. Минут пятнадцать тыкался по шкафам, Люсинда налетела на меня в прихожей, и этот поцелуй был жарким, требовательным, глубоким.
– Подожди… – язык заплетался, – погоди… я же… женюсь…
Её руки были повсюду, и всё, что я смог сделать – нащупать за спиной дверную ручку и толкнуть дверь. Два пролета вниз, до лифта, лифт идет черт знает сколько времени, потом по лестнице до почтовых ящиков, и ещё раз – вниз. Распахнуть тяжелую дверь на сигнализации.
– Я знал это, – выплюнули в лицо, – застегните ширинку.
Снейп стоял перед дверью, мокрый и злой.
Я посмотрел на него, молча, мутными глазами. И это было не виденье. Не сказав ни слова – с него градом катилась вода – он повернулся и, встав на краю дороги, вытянул руку.
Я смотрел на него, на его белое разъяренное лицо, и, знаете, сначала я просто ничего не говорил. А потом что-то щелкнуло в моей голове, перевернулось. Я вспомнил руки Люсинды в прихожей, и Драко, потерявшего дар речи, и гогочущих слизеринцев.
– Я женюсь, – выдавил из себя я, – я признался в своих чувствах. Всё как вы хотели, Снейп.
– Профессор Снейп, – процедил он сквозь зубы.
Непогода усилилась, и за стеной дождя не различить дорожных огней. Такси все не подходило.
– А я не люблю её. Вы… вы испортили мне жизнь. Как вы хотели.
– Полюбите, – не своим голосом ответил он, – все переживания… дело времени.
– Нет. Не дело времени. Не дело времени – лишить себя молодости по вашему желанию…
– Вы бегаете за ней второй год, – проговорил он с какой-то беспомощностью, будто хватаясь за несуществующую соломинку.
– Я больше не…
Я подошел ближе, чтобы не перекрикивать дождь, и только тогда понял, что Снейп был мертвецки пьян.
В говно, вдрабадан, в жопу.
От него разило за версту, и поэтому, видно, он не замечал капель, градом скатывающихся по его лицу, на одежду, которую можно было выжимать, по волосам, прилипшим к шее.
– Отойдите, – я оттолкнул его от дороги и сам выбежал на полосу. Первое же такси затормозило, обдав нас грязными брызгами. Затолкав внутрь профессора, я забрался следом и выкрикнул адрес; шофер смотрел на нас, как на безнадежно больных.
– Сколько вы шатались по улицам в таком виде? – заорал я, как только мы оказались внутри, – вы…
– Я должен был знать, что вы у Паркинсон, – тихо и зло ответил он, – не стоило искать вас по всем слизеринским норам. Это последний раз… когда вам удалось сбежать…
Его язык не совсем его слушался, но мне было совершенно все равно. Несмотря на его глупый вид, во мне поднималась клокочущая злоба, и я ничего не мог с этим поделать.
– Мне все чертовы восемнадцать лет. Я не в детском саду. Я не в клетке. Вы – не гребаный дрессировщик. Я имею право идти, куда я хочу, и делать то, что я хочу. Равно как и вы имеете право нажраться и шататься по улицам, пока не умрете. Уверен, многие были бы этому только рады. Я не младенец. У меня есть свободное время. Которым я имею право распоряжаться. Вы можете разрушить мне жизнь, шантажируя меня. Вы отлично с этим справляетесь. Я уже пошел у вас на поводу. Только потом не удивляйтесь. Никто. Никогда. Не скажет о вас хорошего слова. Мне уже все равно, что я тут говорю, вы все равно ничего не соображаете. Можете убить меня после. Мне уже всё равно. Я всё равно скажу. Ясно вам? Вы – не более чем террорист. Вредитель. Сумасбродный, пьяный, старый…
Он отодвинулся от меня так далеко, как это было возможно, и смотрел, не отрываясь, из другого угла салона. Я не мог определить выражение его глаз. Просто смотрел и всё.
– Вы слышите меня? Вы… понимаете?
– Говорите, – чуть слышно произнес он – неуловимое движение посиневших от холода губ, – говорите, если вам так нравится.
– Вам… ну, конечно же, вам всё равно. Вам всё равно. Как мы были наивны. Думали, что у вас ещё остались какие-то чувства. Конечно же. Вам плевать. Как я не догадался.
– Да. Да, мне всё равно.
– У вас даже гордости не осталось.
Оборвав себя, я уставился в окно. В глазах защипало. Я надеюсь, Снейп подумает, что это дождь на моих щеках. В машине воняло выпивкой – от него, сигаретами – от меня. Прохожие стучали в стекла, когда мы пробирались сквозь толпу на оживленной Пикадилли, огни сливались в реки света, когда мы проезжали по мосту Ватерлоо.
– Мне всё равно, – ещё раз пробормотал Снейп, не глядя на меня, – да, всё равно. Я всё равно… потерял вас.
…Я заплатил за такси и затащил Снейпа домой. С трудом стянул с него промокшее пальто. Буду ещё я с ним возиться. Как был, я толкнул его в кресло и зажег камин. К утру обсохнет. У самого тряслись руки. Где-то по тумбочкам я отыскал свою палочку, вызывал волшебную совиную службу Англии, заказал срочную сову Малфою – в такой-то ливень.
Потом разделся и лег спать под шум дождя.
* * *
Проснулся черт знает во сколько.
– Где Драко?
Стоит надо мной, злой как собака. Утро слепит глаза.
– Откуда я знаю? – сажусь на кровати. – Почему на меня надо с утра пораньше орать??
– Где. Чертов. Малфой.
– Мы… мы вчера вместе были у Пар… у Панси Паркинсон.
– Пили?
Кивок.
– И курили, – с яростью, утвердительно. – Что произошло?
– Я не знаю, – вскочил с кровати в трусах, прижимая к себе одеяло – дурацкая поза, – я не знаю! Почему я должен за ним следить? И вообще, если бы вы меня не забрали в свое дурацкое такси, я бы вытащил его оттуда! Я отправил ему сову! Что вы от меня хотите?
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 68 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |