Министерство образования Российской Федерации 8 страница

нятиями, находящимися в референтных отношениях с объектами реальности, понятиями, которым соответствуют предметы реаль­ного мира⁵⁰. Отсюда два момента, позволяющие подвергнуть сом­нению распространенные представления о научности естественно-правовой школы. Во-первых, как отмечается в современных иссле­дованиях математического мышления, переносить познавательное отношение к математическим доказательствам из аксиом на логи­ческие рассуждения из посылок, по меньшей мере, не очень кор­ректно⁵¹. Во-вторых, относительно сложных объектов, - а право, вне всякого сомнения, относится именно к таким, - любые началь­ные суждения могут рассматриваться или как метафизические (не имеющие логических оснований) полагания, или как априорные зна­ния⁵². Однако как раз в оппозиции такому подходу и находится на­учное мышление, не признающее априорных истин и исключающее из своей сферы метафизические полагания. Словом, восприняв цен­ностным образом научную гносеологическую установку, школа ес­тественного права является философско-правовой доктриной по сво­ему методу. Не случайно, что из юридико-догматической области ее представителями была затронута, пожалуй, только проблема субъекта права.

Таким образом, можно считать, что к концу XVIII века в евро­пейской юриспруденции, по сути дела, сложилось два слабо вза­имодействующих направления развития: философско-правовое и дог-матическо-юридическое. Философско-правовое направление, безус­ловно, находится под сильным влиянием идей рационалистической философии. Однако апелляция рационалистической философии к ра­зуму как единственному орудию и источнику познания, видимо, не представляла для юридического позитивизма принципиальной но­вации, поскольку такой «писаный разум» в лице римского права ему уже известен и освоен⁵³. В силу этого позитивная юриспруденция по-прежнему не видит особых причин соотносить свои методы с гносеологическими установками рационалистической философии и, в этом смысле, не становиться наукой в принятом понимании⁵⁴.

Положение дел отчасти начинает меняться в XIX веке. Прежде всего, историческая школа, возникшая как реакция на господство естественно-правовой доктрины, делает существенный шаг на пути соединения философских идей с разработкой юридических конст­рукций. В отличие от идеологов естественного права, Савиньи и его ученики используют философские основания для переосмысле­ния юридической догмы⁵⁵. Говоря современным языком, германские юристы XIX века приступают к тотальной ревизии догмы римского права и ее разработке с целью доведения до уровня всеобъемлющей органической системы германского права. Блестящие разработки пандектистов (Пухта, Виндшейд, Дернбург и др.), фундаментальные философско-юридические и догматические труды Иеринга обес­печивают немецкой юриспруденции того времени, бесспорно, лиди­рующие позиции и, по сути дела, формируют основы современного континентального юридического мышления, закладывают фунда­мент современной юридической науки, юридического познания⁵⁶. Правда, юридическая мысль этого периода по-прежнему не приб­лижается к гносеологическому идеалу философии науки, а методо­логические нормы естественно-научного исследования остаются чуждыми правоведам. Основной метод познания в правоведении, по сути, продолжает соответствовать восходящему к античности

идеалу науки, т.е. состоит в метафизическом полагании некоторой идеи права (идея воли Виндшейда, интереса - Йеринга) и ее обос­новании в разработках системы, институтов, конструкций позитив­ного права⁵⁷. При этом вряд ли существенно меняется и традици­онный способ юридико-догматического мышления, поскольку сох­раняется сложившийся язык правоведения, устоявшийся категори­альный строй, представления об институциональной организации пра­ва и т.д.⁵⁸ Таким образом, на более высоком теоретическом уровне продолжает реализоваться традиция нового времени: соотносить философию права с поиском его идеи и ее рациональным обоснова­нием, а позитивную юриспруденцию - с разработками действую­щего положительного права.

Надо сказать, что данная традиция сохранит свое влияние на юридическую мысль еще достаточно долго, если не сказать - до наших дней. Во всяком случае, в российской юриспруденции конца XIX - начала XX века, главным образом, в данном подходе будут продолжать рассматривать проблемы права такие выдающиеся пра­воведы, как Б.Н.Чичерин и П.И.Новгородцев. Обосновывая свою позицию по данному вопросу и критикуя установку позитивизма, Б.Н.Чичерин писал: «Метафизика была отвергнута как бред вооб­ражения, и единственным руководящим началом всякого знания и всякой деятельности признан был опыт.

Последняя односторонность оказалась, однако, горше первой. Если идеализм, витая в облаках, предавался иногда фантазиям и действовал разрушительно на практику, то в нем самом заключа­лась и возможность поправки: под влиянием критики односторонние определения заменяются более полными и всесторонними. Реализм же, лишенный идеальных, т.е. разумных, начал, остается бессильным против самых нелепых теорий»⁵⁹.

Наряду с этим, к XIX веку принято относить и преодоление философско-догматического дуализма в отношении права, в основ­ном через становление общей теории права как самостоятельной юридической дисциплины. Начало данного процесса обычно свя­зывают с именами Д.Остина в Великобритании, Фалька и Меркеля в Германии⁶⁰. Формирующееся под влиянием позитивистской фи­лософии О.Конта, общетеоретическое направление юридической мысли начинает примерять на себя гносеологические идеалы фи­лософии науки, главным образом, через выявление соотношения фи­лософии права и позитивной догматической юриспруденции. В связи с этим теоретическую юриспруденцию второй половины XIX -начала XX века принято считать в основном позитивистской.

Как уже отмечалось, позитивистский гносеологический идеал требует решительного отказа от теоретического познания права че­рез поиск метафизической идеи права и ее разворачивания путем логической дедукции, а значит, от соотнесения философии права и позитивной юриспруденции как идеального и реального правопоряд­ка. Поскольку с позиций позитивистской методологии метафизи­ческие идеи не имеют реального бытия и не могут включаться в предмет научного познания, то собственно научное исследование права может быть только познанием его законов путем обобщения реально существующих в юридической сфере явлений. Отсюда, на­иболее последовательные представители данного направления стре­мятся или к устранению философии права из сферы юридического познания, или к преобразованию ее в позитивную философию (фи­лософию позитивного права), имеющую своим объектом то же пози­тивное право и являющуюся частью общей положительной юрис­пруденции, т.е., по сути дела, в общую теорию права⁶⁵.

Вырастая под влиянием философии науки из догматической юриспруденции, позитивное правоведение стремится не только пре­одолеть сугубо практические рамки последней (направленность на обеспечение конкретной юридической практики), но и включить ее в предмет своего исследования. В связи с этим философия права начинает рассматриваться и как общее учение о позитивном праве, и как критические исследования понятийного строя отраслевой юриспруденции, т.е. как общая теория права. Такая общая теории права (или философия права как общее учение о праве), в отличие от философии права XVII - XVIII веков, должна уже не противо­поставлять юридической действительности некоторое идеальное

(естественное, рациональное и т.д.) право⁶², а заниматься действи­тельно существующим, действующим правом, обобщением выводов специальных юридических наук⁶³.

Последовательная реализация идей позитивной философии неиз­бежно должна была привести правоведов к «юридическому социо­логизму» (термин Н.Н.Алексеева) в полном соответствии с кон-товской классификацией наук, где правоведение рассматривается как часть социологии. Позитивистский характер методологической установки сторонников социологической трактовки права отчетливо просматривается в следующих рассуждениях Н.М.Коркунова по поводу необходимости перехода от ранее существовавшей филосо­фии права к общей теории права: «Юрист-догматик не может не поставить вопроса об условиях обязательности договора, а выяснить эти условия невозможно без выяснения самого основания его обя­зательности. С другой стороны, такие вопросы, как вопрос о сог­ласной с разумом форме правления, должно признать совершенно праздным, так как оценка форм правления не может быть сделана без соображения с данными историческими условиями. В дейст­вительности мы находим, что юридико-философская литература в этом старом смысле все более клонится к упадку и ее место зас­тупают мало-по-малу исследования по общим вопросам права, опи­рающиеся на изучение положительного исторического материала и отнюдь не притязующие черпать решение этих вопросов из какого-то особого сверхчувственного источника знания. Таким образом, мы имеем полное основание признать старое понимание существа юридико-философских исследований, отживающих свой век. Буду­щее, очевидно, принадлежит философии права лишь в смысле об­щего учения о праве. Но если мы станем разуметь под философией права не более как общую теорию права, в чем тогда ее различие от энциклопедии права?»⁶⁴. И далее: «Философия права и энциклопедия права одно и то же. Это только подготовительные стадии к образова­нию одной обобщающей дисциплины-общей теории права»⁶⁵.

Сказанное позволяет утверждать, что основные подходы к на­учному изучению права, различаемые, как правило, в зависимости от придания ими онтологического статуса одному из правовых по­нятий (юридические нормы, юридические отношения), т.е. «фор­мально-догматическая» (Г.Ф.Шершеневич) и «социологическая» трактовка права (Н.М.Коркунов, С.А.Муромцев)⁶⁶ объединяются по своей гносеологической установке и принадлежат к позитивному правоведению. К тому же, отграничиваясь по онтологической трак­товке права, данные направления обращаются к одним и тем же методам исследования, где обнаруживают больше сходства, нежели различия⁶⁷.

Таким образом, теоретическая юриспруденция второй половины XIX - начала XX века развивается, при доминирующем влиянии идей философского позитивизма, стремится реализовать не пози­тивно-догматическое, а научное, в смысле следования позитивистс­кому идеалу науки, отношение к праву⁶⁸. Однако говорить о форми­ровании науки права как устойчивой исследовательской традиции, полностью базирующейся на данной методологии, достаточно слож­но. Не случайно и в рамках позитивистского подхода понимание юридической науки, методологии исследования права, в частности у российских авторов, достигают кардинальных различий: от заложен­ного Йерингом безусловного признания своеобразия юридического мышления и познания права (С.А.Муромцев, Ф.В.Тарановский)⁶⁹, до

их категорического отрицания (Н.М.Коркунов)⁷⁰.И хотя, с точки зрения позитивистской методологической традиции, Н.М.Коркунов более корректен и последователен, в правовых разработках этого периода продолжает играть существенную роль не только фило­софский позитивизм⁷¹, но и восходящая к римскому праву юриди­ческая догма⁷².

Влияние философского позитивизма на юридическую мысль данного периода было доминирующим, но" не единственным. В это же время, в связи со становлением антипозитивистской (герменев­тической) методологической традиции, сильное влияние на юриди­ческую мысль начинают оказывать новейшие философские течения, поскольку уже к концу XIX века, в том числе и в связи с революцией в естествознании, наука начинает обращаться к философской мысли как основанию собственного развития. Для формирующегося и са­моопределяющегося теоретического правосознания обращение к философским идеям стало, по сути, способом самообоснования. Не случайно, что сложно назвать, например, в российской позитивной юриспруденции того времени сколь-либо заметного исследователя, не обратившегося и к философскому осмыслению права и правове­дения⁷³. Причем не столько в норме позитивной философии, сколько в стиле философской рефлексии. Отсюда, становление в конце XIX века герменевтической методологии и рассмотрение гуманитарных наук как областей особой, отличающейся от естественных наук, рациональности не только существенно актуализировало методо­логическую проблематику юридической науки, но и усложнило ее необходимостью обоснования гуманитарного статуса юриспруден­ции, осмысления правоведения как социальной науки⁷⁴. Новый им­пульс получает философское отношение к юридическим вопросам, получают дальнейшее развитие идеи доктрины естественного права. Несмотря на влияние позитивистской идеологии, продолжает раз­виваться философия права и как самостоятельное направление (Н.А.Бердяев,'ГОШовгородцев, Й.А.Ильин, Б.Н.Чичерин), и «в составе» общей теории права⁷⁵.

Блестяще высказывается по этому поводу А.И.Покровский: «С разных сторон заговорили о «природе вещей» в социальных от­ношениях, о «неизменных моральных ценностях» и т.д. XIX век, умирая, вернулся к тем идеям, которые он слышал в своем раннем детстве, но которые он потом так тщательно старался заглушить в себе в течение всей своей жизни»^[1].

Таким образом, можно считать, что, заложив, под влиянием идей позитивной философии, основы научного подхода к праву, юри­дическая мысль XIX - начала XX века во многом сохранила как догматические, так и «непозитивистские» философские традиции правоведения. При этом профессиональное сознание юристов уже не только различает философию, науку и догму как возможные под­ходы к праву, формы его «мыслимости», но и соединяет их через постановку проблемы соотношения в рамках правоведения. С ме­тодологической точки зрения разграничение правоведами философс­кого, научно-теоретического и юридико-догматического подходов к праву, объединенных проблемой их соотношения, может рассмат­риваться как свидетельство того, что именно в этот период окон­чательно сложились основные формы существования юридической мысли и, в этом смысле, завершилось становление европейской нау­ки права^[2].

Дальнейшее движение правовой мысли в XX веке, в той или иной мере развив и углубив каждый их названных подходов, прин­ципиально положения дел не изменило. Философия, позитивная наука и юридическая догма остаются, по существу, основными способами «мыслимости» права и в современной юриспруденции^[3]. Достаточно отчетливо это проявляется в рамках интенсивно развивающегося сравнительного правоведения. Так, например, представления Рене Давида о значении сравнительного метода для истории, философии и общей теории права, вполне поддаются интерпретации как ут­верждения о необходимости не только философского и теоретичес­кого, но юридико-догматического подходов в сравнительном пра­воведении. Говоря о структурной взаимосвязи норм права, юриди­ческих терминах, способах фиксации юридических норм и их сог­ласовании друг с другом как об элементах, «стоящих за нормами права», т.е., по сути, о юридической догме, автор пишет: «Именно на них основано представление об историческом постоянстве на­ционального права, независимо от тех модификаций, которые пре­терпевали нормы. Наличие этих элементов дает основание го­ворить о праве как о науке (выделено мною. - Н.Т.) и делает воз­можным юридическое образование»^[4].

Представления догматического, научного и философского типа легко обнаруживаются и в цитируемом труде К.Цвайгерта и Х.Кет-ца. Правда, авторы достаточно резко отзываются о юридическом позитивизме и упрекают его представителей за сосредоточенность на догматике и толковании права^[5]. Однако по существу критика направлена не на догму права и даже не на догматическую юрис­пруденцию как таковую, а на ограниченность национальной правовой догматики как исключительного и самодостаточного метода юри­дического мышления, отрицающего интеллектуальную самостоя­тельность юристов^[6]. Поскольку сравнительное историческое (на­пример, классического римского права, пандектного права и Гер­манского гражданского уложения) или современное межнациональ­ное правоведение, по мнению К.Цвайгерта и Х.Кетца, данную проб­лему снимает^[7]. Кроме того, избрав в качестве «методического принципа» сравнительного правоведения не конструктивность, а функциональность юридических средств, поскольку «правопорядок каждой страны решает одну и ту же юридическую проблему по-своему, даже если конечный результат будет одинаков»^[8], авторы фактически фиксируют общность современных национальных пра­вовых систем и в плане юридических конструкций, т.е. той самой традиционной юридической догмы. Как «основной закон сравнитель­ного права» указывается, что «различные правопорядки, несмотря на все различия в своем историческом развитии, доктринальных взглядах и стилях функционирования на практике, решают очень часто одни и те же жизненные проблемы, вплоть до мельчайших деталей, одинаково». И далее: «Одни и те же юридические проблемы одинаково или в значительной мере сходно решаются во всех раз­витых правовых системах мира. Это позволяет в определенном смысле говорить о «презумпции идентичности» (presumptio similitu-dinis) как инструменте для принятия практических (выделено мной. - Н.Т.) решений»^[9]. Что и означает фиксацию необходимости догматической мыслимости права з современной юриспруденции. При этом, тяготея к научному позитивизму социологического толка, авторы вынуждены не только постоянно обращаться к собственно философским категориям, в том числе и традиционно относимым к спекулятивной философии «духовные ценности», справедливость» и т.д., но и полагать культурологический аспект исследования^[10].

Разумеется, в рамках той или иной конкретной школы права, исследовательского направления отношение к философскому, науч­но-теоретическому и юридико-догматическому подходам далеко не одинаково. В частности, считается, что спекулятивная философия традиционно исключается из разного рода позитивистских и неопо­зитивистских концепций, аналитической юриспруденции. Наиболее последовательно стремясь к естественно-научному идеалу познания права, их сторонники, как правило, отвергают любые представления о праве, которые не могут быть проверены эмпирическими методами и, следовательно, не подлежат включению в состав правовой науки как метафизические. Отсюда, разрабатывается только позитивная философия (теория) права, понимаемая, по сути, методологически, как рефлексия оснований правовых наук^[11]. Однако, несмотря на вли­ятельность данной традиции, она, как минимум, не исчерпывает даже западноевропейского правоведения^[12].

Догматический, научно-теоретический и философский подходы к праву реализуются и советской юриспруденцией. Правда, относи­тельно догматического подхода необходимы определенные уточ­нения.

В традиционном понимании, догматический подход примени­тельно к советскому правоведению, по сути дела, не выделяется, специально не исследуется и в этом смысле, как самостоятельная методологическая или теоретическая проблема, нашей наукой не

рассматривается. Что, впрочем, учитывая характер господство­вавших мировоззренческих представлений, вполне объяснимо.

Напомним, что в вышеизложенной трактовке собственно дог­матическое отношение к праву, юридический позитивизм, восходя к глоссаторам, сложился еще в «донаучный» период правоведения и существовал не как наука, а как сугубо практически ориентиро­ванное познание действующего права. Развитие философии и науки права не отменило значения догматического подхода, а только ог­раничило его сферу, определило смысл и назначение юридической догматики. Сложившаяся юридическая догма, строящаяся на по­нятиях и конструкциях римского права и разрабатывавшаяся при­менительно к существующим системам законодательства, с пози­ций советского правоведения принадлежала к досоциалистическим типам права и по содержанию, и как метод. Кроме того, как метод она противоречила самосознанию советской юриспруденции, рас­сматривающей себя исключительно как научное познание права, осуществляемое посредством диалектического метода.

Стремясь к рассмотрению социалистического права «как но­вого, высшего типа права, отличного от буржуазного права не только по содержанию, но и по форме»^[13], наша юридическая наука осозна­вала, прежде всего, свой философско-методологический разрыв с юридическим позитивизмом^[14] и, в этом смысле, свое отличие от традиционной юридической догматики^[15]. Это, разумеется, не озна­чает, что наша наука исключила из поля зрения круг вопросов, тра­диционно соотносимых с юридической догматикой. Многие из них рассматривались в рамках формально-юридического метода тео­ретических исследований^[16], актуализировались в плане юридической техники^[17]. Причем негативное отношение к догматической юрис­пруденции не мешает в ряде случаев оценивать результаты ее раз­работок относительно досоциалистических типов права, правда, поч­ти исключительно в смысле юридической техники, как элементы общей культуры, достижения цивилизации^[18], которые не только мо­гут, но и должны восприниматься и использоваться советской юрис­пруденцией^[19].

Более того, если рассматривать ситуацию не в плане методо­логического самоопределения, а характеризовать ее в рамках тра­диционного понимания, где юридическая догматика предстает как осуществляемая в прикладных целях^[20] «юридико-аналитическая об­работка нормативного материала, его комментирование, система­тизация и классификация, разработка вопросов законодательства и правоприменения, юридической техники и т.д.»^[21], то кажется до­пустимым считать советское правоведение в значительной мере догматическим, поскольку работы именно такого рода занимали в нашей исследовательской практике весьма почетное, если не ска­зать основное, место. Отсюда напрашивается выглядящий доста­точно очевидным вывод, что относительно юридической догматики советская наука права придерживается «двойного стандарта» - дис­танцируется от нее идеологически и реализует практически. Однако вряд ли он вполне точен. По крайней мере, если считать принципи­альным для догматического подхода, исходить из устойчивости «формальной стороны в праве при изменяемости его содержания»^[22]. Наше же правоведение, даже при разработке традиционно догма­тических аспектов, исходило как раз из приоритета классовой сущ­ности, социально-политического содержания права, целей и задач социалистического общества^[23]. С этих позиций интерпретировались традиционные юридические формы и конструкции, например, дого­вор купли продажи (применительно к социалистическим организа­циям), договор жилищного найма, трудовой договор и т.д.^[24], разра­батывались новые приемы и способы регламентации взаимодейст­вия субъектов права^[25]. В этой же установке нередко осуществля­ется и осмысление догмы права на теоретическом уровне, в част­ности, вопросов субъективного права, правоотношения, юридичес­кого лица и др.^[26]

В целом, советская правовая наука вполне последовательно стремилась к преодолению классовой, политической нейтральности юридического позитивизма, догматического подхода к праву и, в этом смысле, оправданно осознавала свой принципиальный разрыв с традицией досоциалистической догматической юриспруденции. Что же касается анализа действующего права с позиций юриди­ческой догмы, то в виде формально-юридического метода, юридико-технических разработок он, безусловно, реализуется. Однако лишь в той мере, в какой не нарушает фундаментальных теоретических положений и методологических установок господствующей докт­рины, и в соответствующих интерпретациях.

Таким образом, соотнесение юридической догмы с досоциалис­тическими типами права в соединении с принципиальной несовмес­тимостью любой догмы с диалектическим методом познания не давало методологических оснований для различения в рамках со­ветской юриспруденции научного исследования и догматического анализа права, а следовательно, осмысления последнего как са­мостоятельного феномена.

В отличие от юридической догмы философский подход к праву, проблемы философии права разрабатывались советской юриспру­денцией весьма обстоятельно. Прежде всего, как показывалось ра­нее, в плане философских оснований господствующей концепции пра­ва и методологии юридической науки. Данная проблематика вполне просматривается уже в работах Е.В.Пашуканиса, П.И.Стучки, Н.В.Крыленко, А.М.Рейснера и других послереволюционных теоре­тиков права¹⁰², а с 60-х годов начинает оформляться как относи­тельно самостоятельная сфера исследований.

С методологических позиций, характерной чертой господству­ющих в данной сфере представлений, в сравнении, скажем, с предс­тавлениями, распространенными в нашем дореволюционном пра­воведении, можно считать отсутствие отчетливого различения спе­кулятивного и позитивного направлений в философских исследова­ниях права. Такое положение дел сложилось, разумеется, не по при­чине отсутствия понимания данного различия, а в силу достаточно последовательной реализации установок официальной доктрины, по­лагавшей марксистскую философию только как научную, осмыс­ливающую действительность исключительно в системе научно обоснованных представлений и принципиально исключающую лю­бые метафизические полагания и спекуляции. Отсюда, вплоть до 80-х годов, практически вся проблематика философских исследо­ваний права разрабатывается в духе методологии юридической нау­ки. И.Грязиным даже предпринимается попытка обосновать воз­можность объединения методологических исследований правове­дения в рамках единой «философии права» как самостоятельной юридической дисциплины^[27]. Что, в принципе, перекликается с об­суждением данной проблемы в нашей дореволюционной юридичес­кой литературе. Наряду с этим, во второй половине восьмидесятых, главным образом благодаря обращению к теме правового госу­дарства, начинается активное обсуждение проблемы прав челове­ка, по сути своей являющейся проблемой философско-мировоз-зренческой и осмысливаемой именно в залоге философских спе­куляций.

Изложенное позволяет утверждать, что философский, научный и догматический подходы к праву присутствуют и сохраняют свое значение и в современной юриспруденции. Это не означает, что су­ществует возможность исследовать конкретные правовые явления строго в рамках одного из данных подходов. В исследовательской практике юристов они существуют синкретически и могут быть выделены только путем методологической рефлексии. Осуществ­ление такого различения имеет как науковедческое значение, так и прямые методологические смыслы, поскольку позволяет, в част­ности, дифференцировать делаемые в процессе юридических ис­следований выводы по их основаниям и относиться к ним соот­ветственно их статусу. Смысл этого не в предпочтении результатов, полученных, например, строго научным путем, а в избежании сме­шения опытного и спекулятивного знания^[28].

Кроме того, различения данных подходов в рамках юридической науки могут явиться дополнительным основанием для организации ее анализа, которая осуществляется сегодня главным образом че­рез обозначение конкретных исследовательских школ и этапов раз­вития правовой мысли.

Наконец, представления о философском, научном и догмати­ческом подходах к праву как способам его мыслимости дают, с нашей точки зрения, наряду с общенаучными методологическими положениями, дополнительные возможности в интерпретации осо­бенностей правоведения, проблем его предмета и метода.

Дата добавления: 2015-08-29