Морис моргнул.
- Спятил?
- Просто я все равно выкручусь, а ты – вряд ли.
- А каким образом фотки тебя в одежде доказывают, что я в твою сторону хотя бы плюнул? – Морис поморщился недоверчиво, отведя взгляд в сторону двери, но сделал это зря, потому что в следующую секунду вхолостую схватил пальцами воздух. – Отдай, мудак!
- Хренушки, - Питер осклабился, метнувшись за занавеску соседней койки, которая пустовала, и принялся там чем-то шуршать.
- Да ладно! – не в силах поверить, застонал Морис сквозь зубы. – Ты не серьезно!
- Да, разумеется, - фыркнул Пит из-за занавески, содрав пальцем носок сначала с одной ноги, потом и с другой тоже, взгромоздившись на койку.
- Я их сейчас удалю, даже не глядя. Фу. Фу! – Морис психовал, не в силах вскочить и отобрать свой телефон. Придется подраться, надавать придурочному однокласснику подзатыльников, а он будет отбиваться, а по зашитым порезам на руках получить не хотелось бы.
Беспомощность Мориса бесила.
- Я уже отправил их себе на почту, - сладко заметил из-за занавески Питер, застегивая короткую «молнию» на юбке и пуговицы на блузке. – Так что можешь хоть что удалять, но если что, я отправлю это всему преподавательскому составу, и даже твой телефон проверять будет необязательно.
- Как ты докажешь, что я их делал, а не ты сам?.. – Морис решил его подловить, но Уиллсон просчитал и это раньше, чем Грэйсли пришла в голову сама мысль.
- А то по фоткам незаметно, что это лазарет, а не спальня, - он отдернул занавеску, развернулся, чтобы разгладить покрывало на койке, задернул занавеску снова и отдал Морису телефон с любезным выражением лица. – Сладких снов, лох-самоубийца, - просюсюкал он, дуя губы, как только Морис выхватил телефон, а потом похлопал его по щеке. – Спи спокойно. Можешь их даже посмотреть, я не удалил.
- Фу, мерзость… - Морис только прошипел, отмахнувшись от его руки и ударив по ней ладонью. – Вали отсюда. Чтоб ты задохнулся во сне, крысенок.
- И тебе здоровья, и тебе, - покивал Пит, поднимая халат и кутаясь в него, туго завязывая ремень на поясе, натягивая носки, из-за которых его шаги были совсем беззвучными.
- Обязательно подрочу, да, - передразнил его Морис, кривя дикие рожи.
- Так и знал, Грэйсли, так и знал, - Питер пофыркал, как суслик, задрав верхнюю губу и показав передние зубы, а потом выскользнул за дверь и закрыл ее снаружи на ключ. Морису захотелось швырнуть в нее телефон, но он передумал, пожалев денег еще и на него.
Глава 38
Бывали такие моменты, когда Николас и сам себя не совсем понимал. Засыпая, думая о том, что в нервном срыве Мориса виноват именно Пит, он уверен был, что проснется разбитым и уставшим.
Уверен был, что растеряется перед старостой, который как-то странно его избегал, едва узнав, что Морис натворил. Олин вел себя подозрительно, отводя взгляд, о чем-то всерьез задумываясь через каждые пять минут, даже бормоча себе под нос, рассуждая сам с собой.
Проснулся Николас не просто свежим и отдохнувшим после проведенного в панике вечера и бессознательной ночи, но и подозрительно энергичным. Староста, как обычно, исчез раньше, отключив его будильник будто из вредности, но сбора с утра не должно было быть, и опаздывать оказалось некуда. Судя по тому, что вырвал Николаса из сна какой-то шум, это был звук закрывшегося дверного замка, небрежно щелкнувшего о косяк.
Возможно, всему виной были предстоящие соревнования, в которых больше всего на свете хотелось даже не победить, а сделать как можно больше гадостей любому из Дарремвофтовцев, а еще лучше – всем им сразу.
«Это тупо, но… может, он думает, что я сейчас не хочу ни с кем болтать из-за Мориса? Ну, типа… нервы. Нет, я не нервничаю. С ним же все нормально. Или он опять шизит и думает, что после этого мы снова станем там друзьями, вся фигня, и я попрошу его поменяться с Морисом обратно комнатами? Пфф, ну и хрень. Нет, я знаю, что у него паранойя, но не может быть, что настолько. Или в чем дело?» - думал Бедетти, быстро собирая в кучу вещи, вытащенные из шкафа, и бросаясь в душевую раньше, чем оттуда все успели выйти. Точнее, раньше, чем все туда успели уже сходить, потому что остаться без полотенца жутко не хотелось. Он мог бы сходить за своим, но свое потом придется тащить в прачечную и следить за стиркой самому, а вот полотенца академии были обязанностью прачек.
«Или я сам потихоньку шизею, и он просто не врубается, что может быть на уме у человека, перед которым кто-то вытворяет такое. Блин, он парится, что со мной? Как трогательно», - Николас фыркнул, сам себе не признаваясь, что это действительно его умилило, и толкнул дверь душевой, сразу наткнулся на старосту, уже стоявшего в раздевалке с полотенцем, обмотанным вокруг бедер.
Олли сначала вытаращил глаза от неожиданности, выдохнул как-то не совсем беззвучно, а панически, будто хихикнул, а потом отвел на секунду взгляд и тут же вернул его обратно.
- Доброе утро. Выспался?..
- Я пропустил вчера ужин, по-моему… и если посчитать, спал где-то… много, - решив не углубляться в плохо дававшуюся ему алгебру, свернул расчеты Николас. – А что? Ты не выспался? Писал речь всю ночь? – он хмыкнул, представляя, как перфекционист, вроде Олли Чендлера, убивает ночь на составление гениальной речи, которую будет толкать в микрофон за трибуной перед толпой накачанных балбесов.
- Нет, потратил на нее всего час, а потом сделал уроки и думал, как бы заткнуть тебя, чтобы не храпел так громко.
Бедетти потерял дар речи, округлив глаза и замолчав. Олли продолжал смотреть на него с нежной улыбкой садиста, а потом не выдержал, сделал брови домиком и согнулся пополам, то ли схватившись за живот, то ли придерживая полотенце, но при этом смеясь.
- Видел бы ты свою морду. Шутка. Не нервничай.
В такие дни, как этот, когда каждое движение давалось без усилий и не совершалось в каком-то полузабытьи, в руках тоже было сил чересчур много, отчего все тело незаметно дрожало. Хотелось в кого-нибудь вцепиться, кого-нибудь схватить против его воли или с его согласия, чтобы кости хрустнули, и человек дернулся, а потом замер.
Именно сейчас Николас искренне жалел, что до такого их «дружба» еще не дошла, делая вид, что обиделся на дурацкую шутку, которая задела его непомерное самомнение.
«А было бы обалденно, если бы можно было…» - начал он мысль, зацепившись взглядом за капли воды, которые еще недавно были горячими, но остыли и блестели у старосты на спине. Он натянул футболку, не вытираясь лишний раз, так что они сразу исчезли, впитавшись в ткань.
Суть была даже не в том, что староста был таким живым и, скорее всего, поддался бы, включаясь в забаву, потому что ему тоже стало бы весьма неплохо. Суть была не в цели что-то получить, как у Остина. Суть была в том, чтобы увидеть и ощутить последствия именно от старосты, а не от кого угодно.
Реакции у всех примерно похожие, но навязчиво лезущее в голову сравнение с Морисом, насчет признания которого Николас еще раздумывал, все равно было не в пользу бывшего друга.
Все равно староста чем-то отличался. Даже просто внешне он притягивал куда больше, и хотелось представить, как он прикроет глаза, что-нибудь скажет совсем не жеманно, не манерно, пытаясь сохранять «мужественность» перед кем-то, стараясь изо всех сил показать, что они равны.
Беспрестанно в голову лезли воспоминания о том моменте на озере, когда дружба с Морисом и провалилась с треском, оборвавшись раз и навсегда, как позвоночник упавшего с высоты и неудачливого, оставшегося в живых самоубийцы.
Ощущения были похожими на те, что Николас испытывал, когда старосту чуть не придушил, стоя к нему так близко, наблюдая за тем, как он реагирует на ситуацию, в которой он беспомощен и осознает это.
Сейчас же не хотелось загнать в угол и посмотреть за унижением, хотелось спровоцировать показать что-нибудь эдакое, чего никто еще не видел. Особенно, Остин. Потом можно будет не только хлестнуть ему по лицу этим фактом, просто упомянув вскользь, но и воткнуть флаг на то место, с которого Остин его когда-то согнал.
Появившись пять лет назад в Паддингтоне, Олли привлек внимание многих. Не только своей странной зажатостью, скромностью, непонятной, лохматой прической из длинных волос и уродливыми очками. Привлек тем, как он вел себя при всей этой внешности задрота и маменькиного сынка. Он никогда не прятался за юбками преподавателей, никогда их не звал, предпочитал либо прятаться, либо молчать в ответ на оскорбления, глядя сквозь челку в упор своими темными, почти круглыми глазами. И в них горела такая злоба вперемешку с обидой и бессильной ненавистью, что хотелось к нему притронуться в любом смысле. Хотелось переманить его на свою сторону или самому встать на его сторону, что Бедетти и планировал сделать, почти сразу забыв о том, как поначалу его интересовал Остин Дэнли, закадычный приятель. Он делился своими планами на «захват» внимания новенького, а потом вдруг получил не то чтобы нож в спину, но вполне подходящий возрасту перочинный ножик Остин в его доверие все же воткнул, обойдя и применив запрещенный прием к Олину. Он его пожалел и «взял под крыло», публично выгородив перед «злым, плохим, ужасным Бедетти».
Но через пять лет наступил момент справедливости, и если в течение этих пяти лет Николас искренне жалел о том, что придал слишком большое значение новенькому тогда, искренне считал, что переоценил очкарика, ставшего старостой, то теперь убедился, что все было не зря. Он не был просто запуганным идиотом, который под влиянием Остина сменил имидж и очки на линзы. Он был именно тем, кто вообще никого не слушает, даже «взрослых», всегда себе на уме, даже если поступает так, как от него требуют.
И вот, теперь у Остина не осталось шансов вернуть его доверие, внимание и расположение, а у Николаса была фора в несколько огромных шагов, так что гонку проиграть нельзя было ни в коем случае, это был бы просто провал и феерический позор.
Никакой нервный срыв, никакой испуг за бывшего друга, никакие признания в любви не смогут этого заменить. Морис был открыт изначально, прикрываясь лишь неубедительной, полупрозрачной ширмой гордости, но готовый отодвинуть ее, едва Николас докажет ему хотя бы словами, что ему этого хотелось бы.
Старосту не вынудить показать хотя бы одну сотую часть своего настоящего характера никакими словами, а если это и возможно, то пары слов не хватит. Понадобится пара сотен тысяч слов, разных, ни разу не повторяющихся, искренних и убедительных, которые нельзя выдавить из себя, которые можно только швырнуть ему в лоб, выводя из строя паранойю и логику, обезоруживая. Чтобы их сказать, нужно их найти, а чтобы их найти, понадобится испытать то, что можно было бы ими описать.
- Ты будешь участвовать? – Николас бросил вещи на скамейку и снял рубашку, в которой спал, делая голос безразличным и почти деловым.
- Буду, конечно. Остин, слава богу, набрал нормальную команду, а Мерфи достались не то чтобы… в общем, у нас есть еще и их увалень, а ты их знаешь, главное – набить морду. Макмиррен еще у них, прикинь.
- Потрясающе. Дэнли обиделся, - Николас закатил глаза.
- Нам на руку.
- В этом я не сомневаюсь. Главное – следить за ними, чтобы никто «случайно» не грохнулся с обрыва и не сломал себе шею. А то бывает, ты же знаешь.
- А еще я знаю, где повесят флаг, - шепотом сообщил ему Олли медленно, растягивая слова чуть не с шипением, довольный собой сверх меры, будто просто проходя мимо, к двери.
- Откуда… да ладно?! – Николас оглянулся, вовремя оборвав закономерный вопрос и уставившись на него.
- Так что победа за нами, - Олли осклабился так довольно и спокойно, что от его дерганых и нервных движений не осталось и следа. – Давай быстрее, завтрак скоро.
- Дарремвофт не наедается перед войной, - процитировал Николас одного из тренеров старшего курса Дарремвофта.
- Паддингтон не верит в предрассудки, - Олли пожал плечами. – Я бы съел сейчас тапиоку, - мечтательно вздохнул он и скрылся в коридоре.
Николас усмехнулся, подумав, что тоже не отказался бы, повернулся обратно и столкнулся нос к носу с Остином.
- О, новый капитан нашей команды, - он двинул бровями по очереди волнообразно, но Остин, как ни странно, не поморщился раздраженно, как делал последнюю неделю, а осклабился.
- Мерфи про тебя спрашивал. Видимо, забыть никак не может.
- Ах, я тронут, - Бедетти манерно дернул рукой, закатывая глаза, а потом скептически и с презрением скривил губы. – Мерзость какая.
- Надеюсь, мы не продуем, потому что будет обидно. Хотя… мы в любом случае не продуем.
- Потому что ты знаешь, где флаг? – решил уточнить Николас, предполагая, что пока он спал, все успели узнать о флаге.
- Нет, - Остин покачал головой, глядя на него, как на сумасшедшего. – Просто Мерфи будет слишком занят со своими друзьями игрой в прятки, а не в «захват флага», - он улыбнулся еще шире и противнее.
- С чего ты взял?
- Я случайно проговорился, что у нас есть один такой сладкий педик, который просто обожает играть в изнасилование. Ну, знаешь, телки тоже иногда любят. Прикольно же, ну. Отбиваться можно, сколько угодно, но суть-то в чем…
- Что за сладкий педик? – Бедетти сдвинул брови то ли удивленно, то ли зло, чуть не заподозрив, что речь о нем. Но не мог же Остин говорить о нем такое, будучи с ним в одной команде. Да и Алан не поверил бы.
- А вот, заодно и узнаешь, - Остин продолжал нежно улыбаться, так медленно растягивая губы, что смотреть было, как ни странно, приятно. – Мерфи, кстати, долго допытывался, даже поклялся, что если они первыми найдут флаг, они отдадут его нам, пока преподы не увидят.
- Обалдеть можно. А этот наш «сладкий педик» в курсе, вообще, что он педик?.. – Николас с сомнением прищурился, от Остина не особо отстраняясь и заговорщицки приблизившись даже, подставляя ухо для ответа шепотом.
- О, для него это будет сюрпризом, - послушно прошептал Дэнли, и Николас, сам от себя не ожидав, злорадно ухмыльнулся.
Такого они еще не вытворяли в Паддингтоне, но ему жутко понравилось то, как чисто это выглядело. Ни пальцем не тронуть, никаких связей со «своими», и Остин даже не запачкается во всем этом. Все сделают за него, кому бы он ни собирался мстить.
«Мстить… кому он может хотеть отомстить, если только не мне и не старосте?.. Черт, староста. Нет, не может быть. Нет, Дэнли не станет так с ним поступать. В смысле, это была просто дурацкая ссора, даже не как у нас с Морисом, он же не больной псих, это слишком… слишком дико как-то».
- Только не говори мне, что это ты про Ченд… - начал он, и Остин почти шарахнулся, скорчив гримасу отвращения.
- Спятил?!
- Просто спросил, потому что…
- О, суперское мнение обо мне, спасибо, - Остин перебил его снова и фыркнул. – Просто потрясающе.
- Забей, - Бедетти толкнул его плечом в плечо и улыбнулся так, что нельзя было устоять и обижаться дальше. – Тогда кому так повезло?
- А кто у нас так боится педиков?.. Клин клином вышибают, нет? – Остин уклончиво ответил, отводя взгляд и мечтательно ухмыляясь, предвкушая острый вкус мести.
- Да ладно?.. – Николас ушам своим не верил, но идея ему жутко нравилась, и он не мог избавиться от чувства вершимого ими правосудия. – Это жесть просто. Это же Мерфи. Нет, реально, он тупой, как пень, если он реально поверил, что Нил прется по такой фигне, он же даже не поверит, если он ему в морду даст?
- Я знаю, - слова Остина истекали сахаром, плавясь от урчащих звуков голоса.
- И он сильнее, и он, мать его, больше раза в полтора, - Николас продолжал перечислять, с каждым своим аргументом все сильнее ужасаясь, но тоже предвкушая. – Кошмар, просто жесть, просто класс… охренительно придумано, Дэнли! Только не думаю, что преподам это понравится.
- А нас это не волнует. Мы его не трогали, а куда там Мерфи со своими даунами потом из своего задрипанного Дарремвофта полетит, меня лично не волнует.
- Он скажет, что это ты ему растрепал.
- Во-первых, он это ничем и никому не докажет, а во-вторых…
- Мало ли, что и кто сказал, - закончил за него Бедетти и осклабился так же слащаво. – Супер. Только ты же, блин, вечно за справедливость. Что это с тобой вдруг? Ты защищаешь убогих и слабых, а тут…
- А я защищаю, только когда смотрю со стороны и вижу несправедливость, - Остин пожал плечами легкомысленно, с абсолютно спокойным взглядом и холодом в голосе. – Если мне кажется, что это перебор, если мне жалко кого-то. А его мне не жалко, да и я не со стороны, как бы… я участвую. Если кто-то прямо загорится желанием убедить меня, что этого делать не стоит, я мешать не стану. Но ему придется очень постараться.
- И это точно буду не я, - Николас фыркнул, хлопнув его по плечу. – Вот бы как-то взять и снять это все… блин… на память. Потом ему же самому и отправить, - он захихикал паскудно.
- Блин, отличная идея… - Остин на него уставился. – Надо будет подсказать Мерфи, где там места потише, чтобы… отлично. Я пошел.
- Сходим потом, покурим, - Николас продолжал лыбиться, щурясь, как сытый кот. Остин ему улыбнулся в ответ так же пакостно, только напоминая скорее собаку из рекламы с детьми. – Все равно особо напрягаться не придется.
- Обязательно.
Глава 39
Шепот коснулся щеки Остина, и он стоически закрыл глаза, взывая к своему терпению. Все-таки было что-то такое в «вишне». Впрочем, если бы в этот момент рядом с ним стоял и шептал возле уха, чтобы никто не услышал, не Бедетти, а кто-то другой, какая-то девчонка, Остин думал бы то же самое про «бифштексы».
Он это осознавал. Осознавал, помня почти каждое слово Анны с последнего их сеанса. В том, что это была именно психотерапия, а не дружеский разговор, он себя уже не разубеждал.
- Рука устала… блин, интересно, он с ним сосаться собирается? – Николас подергал плечами, потому что чесалось между лопаток, но потянуться назад свободной рукой было страшно. Мало ли, вдруг нога соскользнет с мокрых после ночного дождя корней дерева, и он грохнется прямо перед Остином, врезавшись физиономией прямо в это самое дерево.
Он даже не знал, что сильнее его пугало в этой перспективе – разбитое лицо или позор.
- Ты хотел бы посмотреть, как Нил сосется с Мерфи?.. – Остин на него с сомнением покосился, разглядывая профиль, оказавшийся слишком близко, ближе, чем хотелось бы, и совсем не в положительном смысле. И все равно, даже когда видно было, что нос у него длинноват, на нем горбинка, челюсть тяжеленная, а глаза немного навыкате, чем-то он привлекал. Тем, что все эти черты слишком удачно сочетались друг с другом.
Остин закатил глаза, так что сам выглядел не слишком привлекательно, и уставился прямо перед собой, где Алан болтал с Нилом будто бы о флаге, но по всему напряжению в каждом его жесте было заметно, что он планирует наброситься с минуты на минуту.
Николас держал телефон, включив запись заранее, надеясь ничего не пропустить, поддерживая второй рукой собственный локоть, чтобы изображение в итоге не дрожало.
- Не то чтобы я прямо мечтал… но Нил мне, например, не противен.
- Мерфи справляется за двоих. Ты только представь… фу, - Остин высунул язык, шепотом ужасаясь и едва слышно издавая булькающие звуки. – Да и вообще, сосаться как-то скучно.
- Странно слышать это от кого-то, вроде тебя.
- Ты просто еще слишком… неопытный, что ли, - Остин пожал плечами, и Бедетти на него мрачно уставился в упор. Остин делал вид, что не замечал этот похолодевший взгляд.
- Что ты сказал?..
- Что слышал. Кого ты трахал за всю свою жизнь? Ровесниц? Малолеток? То есть, всегда малолеток, потому что мы сами-то еще… а взрослые бабы не любят сосаться. Ну, они не против, но это не то, что реально интересно. Это скучно.
- Это не зависит от возраста, бестолочь, - Николас поморщился, кривя губы и сильно выгнув одну бровь. – Ты просто либо сосаться не умеешь, либо тебя блевать тянуло от тех баб, с которыми ты трахался. Что, впрочем, неудивительно.
- Да я и от тебя был не в восторге, - решил остудить его Остин.
- Да я от тебя, знаешь, тоже. И не я, вообще-то, кидался, как полоумный, не я орал: «Ах, давай потрахаемся в библиотеке».
- Ты сосаться полез в кабинете после танцев.
- Ты меня туда затащил, сам виноват.
- Но ты начал, я бы даже не стал, скорее всего.
- Ой, ну прости, что обслюнявил.
- Прощаю.
- Я врежу тебе сейчас.
- Мы спалимся, если хоть ветка сломается.
- Ох, даже не знаю, что мне важнее, дать тебе в глаз или посмотреть, как Макмиррена в задницу чпокают, - кривлялся демонстративно Бедетти, а потом уставился на Остина, который выжидающе на него смотрел в ответ. Николас моргнул пару раз и перевел взгляд на телефон в своей руке. – Жопа, пожалуй, интереснее.
- Тоже так думаю. В смысле, я не имел в виду, что мне было неприятно.
- Еще бы, - Бедетти хмыкнул.
- Ты можешь хоть чуть-чуть занизить планку собственной самооценки?
- Зачем? Если она там, где она есть, на это есть причины.
- Я пытался извиниться.
- Не надо говорить, не придется извиниться.
- Ты сказал, что я не умею сосаться.
- Не потому, что я хотел заставить тебя доказать мне обратное, если ты сейчас подумал о дешевых ситкомах. Тем более, я знаю, что это не так, но мне было обидно.
- Обидно за что? Если я еще не начал говорить про тебя, когда сказал, что не люблю сосаться…
- Ты сказал, что я трахал малолеток, а ты у нас такой, блин, крутой…
- Но это факт.
- Но я вообще не представляю, как можно не хотеть сосаться, если тебе кто-то нравится. Нет, да даже если не так уж сильно и нравится, почему бы нет? Когда накачаешься до соплей уже, не хочется, что ли?
- Нет, я лучше поцелую что-нибудь… менее мокрое и скользкое, - Остин поморщился.
- С такой брезгливостью кто из нас еще сопля, - Бедетти продолжал спорить, не в силах успокоиться и постоянно закатывая глаза. Остину жутко хотелось чуть подпихнуть его в плечо, чтобы поскользнулся и свалился в грязную лужу слева от дерева.
- Люди разные, кому-то просто не нравится сосаться. Меня не радует вот это облизывание, я вообще не понимаю смысла в этом. Облизывать? Запихивать язык кому-то в рот? А если луком несет, чесноком, куревом? Да зубы, в конце концов, не чистил?
- Ну, с этого и надо было начинать, а не с того, что я люблю сосаться только потому, что я такой, видите ли, неопытный, ах, какая жалость. Ты просто брезгливый. А я – нет.
- А если бы я был брезгливым, я бы трахать тебя не стал.
Бедетти открыл рот в возмущении, сдвинув брови, но не мог отвести взгляда от экрана телефона.
- Я не имел в виду конкретно тебя, просто с тебя я начал.
- О, прекрасно, - Николас выдохнул и зажмурился. – Просто заткнись. Заткнись и никогда в жизни мне этого не напоминай. Даже если через шестьдесят лет мы встретимся в доме престарелых, не смей напоминать мне об этой фигне, или я умру в агонии ужаса, мать твою, нет.
- Черт, ну ты бы хоть «спасибо» мне сказал.
- За что?! – полный ужаса и возмущения шепот Остина даже насмешил, но смеяться почему-то не очень хотелось от слов, которые он собирался сказать.
Он все равно их сказал бы, потому что не привык бегать от правды, а когда сам начал ее слышать, а не заталкивать поглубже, выдавая за ложь, жить стало сложнее, но в то же время приятнее.
- Если бы я был брезгливым, я послал бы Анну с ее идеями свободного траха к черту и пальцем бы не тронул никого.
- Ой, я бы не разрыдался, узнав, что меня лишили шанса потрахаться на парте и на полу.
- Но ты бы тогда не подсунул мне Мориса, а вы бы тогда не разругались, и тогда не разругались бы мы, и теперь вы не сюсюкались бы с Олином на каждом углу.
Выражение лица Николаса перестало быть саркастическим и потеряло насмешку, наоборот, он стал серьезным и немного недовольным, продолжая кривить губы будто в презрении.
- Ладно. Ты не брезгливый, - он дернул плечом раздраженно, не собираясь даже пытаться благодарить за подобное. Это было все равно, что благодарить убийцу пушного зверька за возможность носить шубу. Ну, или его орудие, потому что убийцей была, по идее, Анна.
- Ты, смотрю, тоже, - Остин хмыкнул, и уголок его рта никак не мог опуститься от плохо скрываемого разочарования в самом себе в определенном смысле.
- Я бы спросил, с чего ты это взял, но вообще, если бы был брезгливым, уж точно бегал бы и рыдал, рвал на себе волосы еще после праздника тогда, утром. И с Морисом бы не помирился. И вообще.
- И с Олином бы сосаться не стал.
Николас подавился бы, но было нечем, даже жвачки их заставили на старте соревнований выплюнуть, чтобы снять с преподавательского состава ответственность и отметить крестиком «профилактику несчастного случая».
- С чего ты взял, что…
- С того, что кое-кто слишком любит сосаться и яростно убеждал меня, что это жутко круто, минут пять назад. С трудом верится, что вы бы лапали друг друга за столом и при каждой возможности, но при этом не сосались ни разу. Меня больше удивляет, что он это делает.
- Меня тоже, - Николас фыркнул, но без сарказма, абсолютно честно.
Остин все равно не мог себе представить, как целовался бы с бывшим другом сам. Нет, это было невозможно. В ту ночь, когда они разругались и помирились впервые, он мог представить себе многое, но поцелуев там не было. Там вообще был какой-то неразличимый туман вместо лица старосты, да и голоса не было, в «комнате» было темно, а тело могло быть просто похожим. Ну, или тем же. Родинки на тех же местах еще ничего не значили. В конце концов, прошло целое лето, а в душевой они не запирались в одну кабинку, как Морис с Николасом, никогда. Да и не рассматривали друг друга в упор так уж детально, чтобы в идеале представлять много важных частей тела.
«И что это, блин? Отцовский инстинкт? Хрень полная. Братские чувства? Сомневаюсь, что хоть один брат позволил бы своему брату сосаться с каким-то… вроде Бедетти. Если бы Олли был телкой, тогда да, братские вполне», - думал он, недовольный самим собой и тем, что хотел бы поговорить с бывшим другом, но не мог. Гордость просто так нельзя было заткнуть, да и страх показаться навязчивым идиотом, который лезет не в свое дело.
- Жесть, ты посмотри… - Бедетти в восторге улыбался, сверкая глазами, как полоумный, но не отрывая взгляда от телефона. Остин же смотрел на всю картину напрямую, не волнуясь о том, чтобы заснять все идеально.
Складной нож, по счастью захваченный Нилом из-за опыта бойскаутинга в детстве, ему не помог. Развернуть его он не успел, и теперь нож лежал в траве, а капитан команды зажимал ему рот, так сильно прижав затылком к стволу дерева, что плотно сжатая ладонь жутко давила новичку на зубы. Ему казалось, что у внушительного внешне Алана Мерфи были все шансы пару зубов ему сломать, а разжать их, чтобы попробовать укусить ладонь, не стоило даже пытаться. У него оставались свободными руки, да и нападению он особо не удивился, с самого начала оказавшись не в восторге от идеи разделиться по парам, да еще и пойти в паре с капитаном куда-то в лес.
«Остин предупреждал. Но это он виноват! Если бы не он… он так и знал, он хотел, чтобы этот урод…» - психовал он, тараща глаза, но уже разозлившись, сбросив с себя оцепенение первого шока и испуга. У Алана свободной была только одна рука, но это не помешало ему отбить неубедительные попытки защититься. Нил получил по руке так, что из глаз чуть не посыпались искры, а рука заболела и начала неметь, вторую он буквально ушиб о чуть не каменный пресс, попытавшись ударить капитана в живот, как в самое мягкое и уязвимое место.
Видимо, добраться до органов кого-то из Дарремвофта, со старшего курса, было возможно, только вспоров слой мышц и прочную шкуру, которую кожей назвать язык не поворачивался.
- Ох, блин, Дэнли был прав… - он восторженно скалился, улыбаясь, вроде, но не закрывая при этом рот до конца, не стискивая зубы. – Убедительно дергаешься, педик, - он гнусно засмеялся вдобавок, хрюкая при этом, как самая настоящая свинья. Он не был уродом, конечно, но на свинью казался похожим до безумия, и Нил чуть не разревелся, когда пахнущая потом, резким дезодорантом и одеколоном туша прижалась к нему, и руки перестали быть убедительным средством защиты. Кулаками махать он не умел никогда, а дергаться, будучи надежно прижатым к дереву, получалось плохо. Он затрепыхался изо всех сил, только когда Алан сдернул с него штаны камуфляжного цвета, как и у всех в день соревнований. Он ткнулся носом ему в волосы на уровне виска, вдохнул запах почти с хрипом, закатывая, а потом закрывая глаза.
- Даже потом не воняет от таких… ты, типа, новенький у них, а несет уже так же. Пуддингтон, - он захихикал, выдавая тайное прозвище учеников Паддингтона, гулявшее среди Дарремвофтовцев, и думая, что это действительно могло насмешить Нила в его положении. – Я бы, может, поцеловал тебя, но это же, типа, изнасилование. Ты же сам любишь?
Нил замычал, тараща глаза и пытаясь присесть, сгибая колени, ощутимо ободрав голый зад о кору дерева, и волосы вздыбились на макушке, тоже зацепившись за неровности коры.
- О, перестань, я и так уже в полном… экстазе… - Алан прижался к нему всем торсом, вздернув обратно за футболку, и у Нила появилось чувство, что он не может дышать. Не было возможности вдохнуть носом глубоко, потому что даже грудь при вдохе не могла шевелиться, как обычно, слишком давила чужая туша.
Он вообще никогда не чувствовал себя настолько беспомощным, как в этот момент, ощущая себе даже не слабым, а совершенно ничтожным, мелким в сравнении с отвратительно сильным и непоколебимым, как скала, и таким же тупым Мерфи.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |